Уэтт демонстративно скрестил руки на груди. Он не собирался идти на поводу у этого предателя, виновного не сколько в своём предательстве, сколько в новой боли, отозвавшейся тоскливой маетой в сердце оборотня. Такое разочарование! Такая подлость! Низость!
–Тогда я прочту! – Марек не собирался ломаться, развернул лист и прочёл тихо, но выделяя каждое слово, чтобы Уэтт точно понял: – «От седьмого числа седьмого месяца сего года, мы, известные как отступники – борцы за людскую свободу и безопасность, освободители от власти Церкви и Цитадели, в составе своих предводителей, известных под именами: Вильгельм, Арман, Стефания, Ронове, Минира и Глэд, постановляем:
I. по истечению всяческих битв, конфликтов с Цитаделью и её последователями, всякую уцелевшую магическую нечисть, известную в образе оборотней, вампиров, вурдалаков и мертвецов, немедленно уничтожить без захоронения и суда.
II.соратников отступников из числа вампиров и оборотней поставить на строжайший учёт, чтобы воспрепятствовать их размножению и разнесению заразы.
III. соратников отступников из числа вампиров и оборотней, отличившихся в войне с Цитаделью и борьбой за свободное будущее, отстранить от управления делами, наделить земельным наделом и содержанием согласно дополнительному соглашению №1/А-12, от девятого числа текущего месяца, и не допускать до вмешательств.
IV. всякую литературу, как историческую, так и художественную, включающую в себя мемуары, дневники и сочинения, подвергнуть жёсткой цензуре и корректуре, дабы избавить людской мир от всякого упоминания вампирской и волчьей заразы и не создавать неверный образ представителя из рода вампиров или оборотней
К согласованию.
Записал Керт».
Уэтт молчал. Он сомневался, что на свете есть слова страшнее. Да ещё от кого? От тех, ради кого он уже рисковал и собой, и своей стаей! Если переводить весь сухой язык документов на понятный: отступники желали полностью уничтожить и вампиров, и оборотней, вплоть до упоминания о них, даже положительного, но после того, как те выполнят свою работу.
Ну ладно там Керт или Глэд – эти двое были охотниками за вампирами и оборотнями, хоть и не были церковниками в полной мере, ну ладно – от них не надо было ждать сочувствия. Но Минира? Она потеряла веру в бога, но не в человечность! А Ронове и Стефания? а, самое страшное, Арман?
–Это проект, судя по всему, – Марек говорил с сочувствием, хотя его и трясло от ярости, пусть и видел он этот документ не в первый раз. – Здесь нет ещё подписей, и я взял его из бумаг Вильгельма. Не успел позаимствовать соглашения – да, их там несколько. Одно о проценте содержания и надела, другое о цензуре существующих и грядущих мемуаров об этой войне. Интересно, правда?
Уэтт не отзывался. В первый раз его мир разрушился, когда на него – семилетнего – напал в лесу волк, кусал, хотел сожрать. Повезло – отбили охотники. Повезло, впрочем, до первого полнолуния.
Второй раз, когда Уэтт понял, что Цитадель не собирается его покрывать и сама не прочь расправиться.
В третий, когда Уэтт осознал, как тускло и греховно жил, в дни, когда шатался по миру и искал себе не то смерти, не то смысла, и мучился, мучился тоской иодиночеством.
Сейчас был четвёртый раз. Одно дело, если оборотней и вампиров презирали, не пускали к постам, насмешничали – это неприятно, но это не смертельно. А здесь? сделайте своё дело и уходите в забвение. Убьём всех, кто был против нас. Тех, кто был с нами, будем контролировать, а затем просто отправим в небытие, и даже не вспомним о них ничего хорошего. Вообще не вспомним. Не было их! Никого не было!
–Это не я предатель, – лицо Марека исказилось от боли. – Это они. Видишь? Разве плохо ответить им? Разве нет у нас на это права? Я считаю, что это не просто наше право. А наш долг. Ещё никогда ни вампиры, ни оборотни не брали власть в свои руки. Так может – пробил наш час? наступил день, когда мы должны им отомстить и показать единство?
Марек был опасно убедителен. Уэтту очень хотелось поддаться на этот уговор, ведь звучало так маняще: «они неправы. Они поплатятся за это. Ты будешь на вершине, а не они!».
Но с другой?..
Уэтт оглянулся на стаю. Собранная им ещё из мальчишек, случайно ставших жертвами оборотней, молодая стая… каждый из этих волчат обязан ему жизнью, и каждый готов броситься на Марека, да хоть на самого чёрта, если Уэтт так скажет, но это пока. Пока Уэтт их ведёт. Завтра ещё, быть может, его власть прочна, а послезавтра? Через неделю? Он уже старый волк. А старого волка молодые грызут.
И это только в пределах одной стаи! Что говорить о других? Будет грызня. И у вампиров едва ли лучше. От того и контроль: чтоб не заразили, чтоб людей не жрали и кровь их не пили.
«нас надо контролировать…» – мучительно понял Уэтт. Но ненависть в его сердце всё ещё пульсировала. Он не знал, на что решится.
–Ну? – наступал Марек. – Ты со мной? или ты согласен на то, чтоб быть вечным дворовым псом на службе подлецов и настоящих предателей?
Как легко было бы согласиться! Как легко поддаться искушению, но…
Но вместо этого Уэтт дал знак своей стае. Та не подвела. Уэтт только отошёл в сторону, чтобы не видеть кровавой расправы.
Он смотрел на восходящее солнце – сколько же они проговорили? И не оборачивался на шум позади себя. Марек кричал, бился, ругался, даже молил, но стая рвала его на куски. Может быть, каждый из оборотней и задавался вопросом: почему, собственно, надо рвать соратника? Но Уэтт пока был им вожаком, и его приказы стояли для стаи выше всего. Вампир, даже такой сильный как Марек, не смог справиться с нападением и вскоре Уэтту пролаяли:
–Всё!
Уэтт только тогда обернулся. Как и положено – от вампира такой древности осталась лишь одежда да ещё горсти грязного праха, от которых почему-то несло сыростью и чем-то сладостно-гнилостным.
Не говоря ни слова, Уэтт наклонился к одеждам своего бывшего друга, предавшего друга, обыскал карманы – Марек уже успел свернуть лист, и Уэтт нашёл его в том же кармане плаща. Стая ждала, не спрашивая, молча и покорно наблюдала за его действиями.
Уэтт прочитал ещё раз документ, который ему зачитал Марек, спрятал лист, сложив его в очередной раз за четверть часа на четыре части и обернулся к стае:
–Мы возвращаемся в лагерь!
Не последовало никакого возражения, хотя, может быть виновны были в том лишь расстроенные нервы, показалось Уэтту, что ближний к нему волк как-то закатил глаза, демонстрируя насмешку над вожаком. Выяснять Уэтт не стал, но поспешил вернуться.
Вернулся он, надо сказать, очень вовремя.
Ещё издали нос его уловил болотно-землистый запах, а ухо услышало земную дрожь. Он не понимал, что происходит, но чутьё подсказало: нужна твоя помощь, и Уэтт усиленнее заработал лапами, вынуждая свою стаю следовать за собой.
Потом он уже увидел и так был поражён, что даже застыл, проехав лапами по земле…
Впрочем, тут бы, наверное, любой бы застыл. Представьте себе существо жуткого вида размером с большой холм или малую гору – рычащую по-звериному, явно агрессивную и опасно близкую.
Это был великан. Уэтт впервые его видел, как и многие живые, в общем-то, ведь считалось, что последний великан был уничтожен в Аравии, ещё давно, когда египтяне вышли к Ад-Дирийе и держали эту древнюю столицу в осаде. Жители столицы выставили тогда своё могучее оружие – последнего известного великана, но… город всё равно пал, а с ним прекратился и великаний род.
И вот теперь, добрый день, знакомьтесь: новый враг из давно уже истлевшего, как писали, рода!
Люди казались мелкими и ничтожными рядом с ним. Уэтт опознал и Армана, и Абрахама, и Базира – эти трое лезли почти к самому центру битвы, подкрепляя свои магические удары вполне себе физическими , но едва ли они наносили великану хоть какой-то вред. Как-никак, никто уже лет двести не изучал всерьёз заклинания против великанов. Они входили в обязательную программу, но их часто проматывали в угоду более важным. Ну вот, пожалуйста.
Без практики, ещё и в такой суматохе, в явной растерянности от битвы, справиться было невозможно. Но все вышедшие вперёд, явно преследовали одну цель: не пустить поганца ко всему лагерю. Надо сказать, очень потрёпанному и насмерть перепуганному лагерю.
Уэтт тряхнул головой – разборки про всякие документы потом. Сначала всё-таки клятва, сначала то, что нужно сделать, потом уже обиды и переживания. Нечего думать – надо рваться в бой.
Он отдал новый приказ своей стае и явно заметил, что стая послушалась уже с неохотой. Старость всё-таки приходит быстрее к животным и полуживотным. Но послушалась.
И Уэтт рванул следом за всеми, развивая всё большую и большую скорость, чтобы в прыжке выдать удар максимальной силы.
–Я же говорил, что он…– Арман заметил приближение стаи, и поспешил в своей манере сообщить об этом Базиру. Но могучий удар кулака великана о землю, заставил Армана извернуться настоящей ящерицей и метнуться в сторону. Настроения, впрочем, у него это не отняло. Напротив, теперь Арман повеселел – ещё бы, он снова оказался прав!
Базир не отреагировал. Краем глаза он заметил серые тени, но он был больше занят собственным выживанием, чем возвращением волчьих союзников.
–Не зевай! – громыхнул Ронове, отпихивая Базира в сторону, и ударяя прямо по пальцу великана кинжалом. Кончик пальца отлетел, покатился по земле…размером он был где-то с треть лица самого Ронове.
Закапала чёрная тягучая смердящая кровь.
Великан осознавал медленно. Наверное, его мозг просто не мог справиться с такой грудой тела. Может быть, это и стало причиной падения популярности великаньих орд – прокормить сложно, ещё и медлительный, и туго соображающий.
Но великан чувствовал боль. Может быть приглушённо. Но всё-таки! И боль приводила его в бешенство. Тут бы Ронове и конец, ведь даже великан способен осознать, кто его ударил, соотнеся длинный кинжал в руках человечка с болью. Да, ему пришёл бы конец, но судьба, похоже, очень любила Ронове, может быть, от того, что Ронове в общем-то любили женщины, и судьба относилась к ним?
А может быть, ему предстояло ещё что-то совершить.
Так или иначе, в тот момент, когда великан неожиданно резво занёс руку над тельцем человечка, в эту самую руку впился первый достигший цели оборотень.
А дальше началось очень поганое, кровавое, грязное месиво! Про такое не пишут в книгах, не вспоминают в мемуарах так, чтобы с подробностями, а значит и я последую этому примеру и не стану вспоминать о том дне с подробностями.
Хруст плоти и кости великана, когда Уэтт добрался сам и прокусил руку громадине, мог бы запросто оглушить простодушного человека. Запах крови и сырого мяса, когда оборотни натурально драли великана, мог запросто привести к опустошению желудка и отказу от всякой пищи на два-три дня…
Оставшиеся в среде отступников оборотни, не принадлежавшие стае Уэтта, да и вообще какой-либо стае, одиночки, видя успех своих лохматых братьев, ринулись на подмогу. Люди в зверином обличии схлестнулись с силой, которая должна была уйти в давние времена, но которая почему-то дожила до этих дней.
Не обошлось без потерь. Пара оборотней была натурально раздавлена великаном до кровавых серо-бурых комков. В одном комке Уэтт не без радости узнал своего потенциального соперника из собственной стаи. Но не устыдился даже своей радости – соратник соратнику, а всё-таки соперник это плохо!
Наконец Абрахам соорудил из чистой силы подобие меча и, взобравшись по разорванному, обнажившему кишки и ещё какую-то мерзость с тошнотворным запахом, оказался у шеи великана, взмах…
Отрубленная голова уродливым валуном покатилась по полю недавней битвы.
–Гори, милёнок! – Арман коснулся мерзкого тела заклинанием, и тело тотчас аккуратно вспыхнуло, позволяя отбежать всем бойцам. – Возвращаемся в лагерь! Ну? Как мы его, а? будет что рассказать!
–И написать в мемуарах, – ехидно заметил Уэтт и Арман перевёл на него взгляд, не понимая, или делая вид, что не понимает этого замечания.
–Мы рады тебе! – Арман решил сгладить ситуацию. – Базир, Ронове! Ребята? Видите, наш союзник всегда с нами! Ступайте в лагерь, вам нужна помощь.
Помощь была нужна. Базир подворачивал чуть отдавленную великаном ногу. Нога ныла и идти было невозможно.
–Обопрись на меня, – Ронове, залитый серой и тухлой кровью великана, оказался рядом, – давай!
Базир с сомнением взглянул на Ронове, а потом вдруг кивнул и оперся, в самом деле, на своего ненавистного соратника. Ронове стоически потащил его в лагерь.
–Не переживай, Аманда вылечит! Там отмоемся, поедим и с новыми силами…– уговаривал Ронове до тех пор, пока навстречу, сообразив, что всё кончено, не побежали их соратники из числа людей и магов. Опускались щиты, перегруппировались люди, понявшие и поверившие в то, что битва с чудовищем кончилась.
Впрочем, люди не были готовы к мерзкому запаху, который впитался с кровью великана в одежды и тела бойцов.
–ну-ну! – посмеивался Ронове, – не такое уже нюхали! Дайте умыться!
Базира приняли с рук на руки, Аманда, уже очень опытная целительница, ни слова не сказала насчёт дурного запаха от Базира, лишь молча и хладнокровно зажала нос прищепкой и принялась осматривать ногу. Другим бойцам тоже досталось. В основном – отдавленные конечности. Не повезло, правда, молодому вампиру, которому великан оборвал одну руку. Но у вампиров природная регенерация и склонившийся над ним целитель лишь ускорял её, уговаривая вампира чуть-чуть потерпеть.
Тут же резвились уже оборотни. Им нипочём – перекинулись в людей и затребовали еды. Оборотни всегда много едят – известный факт! От них не отмахивались, лишь уговаривали подождать.
Абрахам, мрачный и сдержанный, вернулся, не дожидаясь Армана, он понял, что Уэтт хочет переговорить с глазу на глаз с магом, и поспешно убрался. Во всей этой суете он даже успел почувствовать себя одиноким и о чём-то смутно пожалеть, но поспешно отогнал от себя эти мысли.
–О чём хочешь поговорить? – спросил Арман, когда они остались с Уэттом у догорающего тела мерзкого врага. – Надеюсь, это был точно последний великан! Я больше не вынесу, честное слово!
Уэтт не ответил, вместо этого он вытащил из кармана своего побитого в битве плаща документ, озвученный ему Мареком, протянул Арману.
–Я не любитель любовных записок! – отшутился маг, не принимая документа, хотя, конечно, он узнал его. Вильгельм показывал незадолго до своей последней встречи с Абрахамом.
–Это не любовная записка, – глухо отозвался Уэтт, настойчиво протягивая документ.
–Всякие завещания, заговоры и анонимки тоже не мой профиль, – Арман продолжал упрямиться, точно понимая, что взять документ, означает – признать его. Вильгельма больше нет, а ведь это он так рано составил проект!
–Возьми.
По тону Уэтта было понятно, что он не отступит. Пришлось покориться.
–Марек предатель, – буднично промолвил Уэтт, пока Арман проглядывал бумагу. – Ты первый, кто знает это. он предлагал мне вернуться и хитростью порезать и порвать здесь вас. А потом мы бы захватили власть в Цитадели. Я отказался. Тогда он дал мне этот листок…
Арман не удивился рассказу. Или очень хорошо владел собою?
–И где Марек?
–Моя стая порвала его, – Уэтт был слегка задет тем, что то, что лично на него произвело неизгладимое впечатление и глубоко ранило, Арман почти не ощутил.
–Тогда я прочту! – Марек не собирался ломаться, развернул лист и прочёл тихо, но выделяя каждое слово, чтобы Уэтт точно понял: – «От седьмого числа седьмого месяца сего года, мы, известные как отступники – борцы за людскую свободу и безопасность, освободители от власти Церкви и Цитадели, в составе своих предводителей, известных под именами: Вильгельм, Арман, Стефания, Ронове, Минира и Глэд, постановляем:
I. по истечению всяческих битв, конфликтов с Цитаделью и её последователями, всякую уцелевшую магическую нечисть, известную в образе оборотней, вампиров, вурдалаков и мертвецов, немедленно уничтожить без захоронения и суда.
II.соратников отступников из числа вампиров и оборотней поставить на строжайший учёт, чтобы воспрепятствовать их размножению и разнесению заразы.
III. соратников отступников из числа вампиров и оборотней, отличившихся в войне с Цитаделью и борьбой за свободное будущее, отстранить от управления делами, наделить земельным наделом и содержанием согласно дополнительному соглашению №1/А-12, от девятого числа текущего месяца, и не допускать до вмешательств.
IV. всякую литературу, как историческую, так и художественную, включающую в себя мемуары, дневники и сочинения, подвергнуть жёсткой цензуре и корректуре, дабы избавить людской мир от всякого упоминания вампирской и волчьей заразы и не создавать неверный образ представителя из рода вампиров или оборотней
К согласованию.
Записал Керт».
Уэтт молчал. Он сомневался, что на свете есть слова страшнее. Да ещё от кого? От тех, ради кого он уже рисковал и собой, и своей стаей! Если переводить весь сухой язык документов на понятный: отступники желали полностью уничтожить и вампиров, и оборотней, вплоть до упоминания о них, даже положительного, но после того, как те выполнят свою работу.
Ну ладно там Керт или Глэд – эти двое были охотниками за вампирами и оборотнями, хоть и не были церковниками в полной мере, ну ладно – от них не надо было ждать сочувствия. Но Минира? Она потеряла веру в бога, но не в человечность! А Ронове и Стефания? а, самое страшное, Арман?
–Это проект, судя по всему, – Марек говорил с сочувствием, хотя его и трясло от ярости, пусть и видел он этот документ не в первый раз. – Здесь нет ещё подписей, и я взял его из бумаг Вильгельма. Не успел позаимствовать соглашения – да, их там несколько. Одно о проценте содержания и надела, другое о цензуре существующих и грядущих мемуаров об этой войне. Интересно, правда?
Уэтт не отзывался. В первый раз его мир разрушился, когда на него – семилетнего – напал в лесу волк, кусал, хотел сожрать. Повезло – отбили охотники. Повезло, впрочем, до первого полнолуния.
Второй раз, когда Уэтт понял, что Цитадель не собирается его покрывать и сама не прочь расправиться.
В третий, когда Уэтт осознал, как тускло и греховно жил, в дни, когда шатался по миру и искал себе не то смерти, не то смысла, и мучился, мучился тоской иодиночеством.
Сейчас был четвёртый раз. Одно дело, если оборотней и вампиров презирали, не пускали к постам, насмешничали – это неприятно, но это не смертельно. А здесь? сделайте своё дело и уходите в забвение. Убьём всех, кто был против нас. Тех, кто был с нами, будем контролировать, а затем просто отправим в небытие, и даже не вспомним о них ничего хорошего. Вообще не вспомним. Не было их! Никого не было!
–Это не я предатель, – лицо Марека исказилось от боли. – Это они. Видишь? Разве плохо ответить им? Разве нет у нас на это права? Я считаю, что это не просто наше право. А наш долг. Ещё никогда ни вампиры, ни оборотни не брали власть в свои руки. Так может – пробил наш час? наступил день, когда мы должны им отомстить и показать единство?
Марек был опасно убедителен. Уэтту очень хотелось поддаться на этот уговор, ведь звучало так маняще: «они неправы. Они поплатятся за это. Ты будешь на вершине, а не они!».
Но с другой?..
Уэтт оглянулся на стаю. Собранная им ещё из мальчишек, случайно ставших жертвами оборотней, молодая стая… каждый из этих волчат обязан ему жизнью, и каждый готов броситься на Марека, да хоть на самого чёрта, если Уэтт так скажет, но это пока. Пока Уэтт их ведёт. Завтра ещё, быть может, его власть прочна, а послезавтра? Через неделю? Он уже старый волк. А старого волка молодые грызут.
И это только в пределах одной стаи! Что говорить о других? Будет грызня. И у вампиров едва ли лучше. От того и контроль: чтоб не заразили, чтоб людей не жрали и кровь их не пили.
«нас надо контролировать…» – мучительно понял Уэтт. Но ненависть в его сердце всё ещё пульсировала. Он не знал, на что решится.
–Ну? – наступал Марек. – Ты со мной? или ты согласен на то, чтоб быть вечным дворовым псом на службе подлецов и настоящих предателей?
Как легко было бы согласиться! Как легко поддаться искушению, но…
Но вместо этого Уэтт дал знак своей стае. Та не подвела. Уэтт только отошёл в сторону, чтобы не видеть кровавой расправы.
Он смотрел на восходящее солнце – сколько же они проговорили? И не оборачивался на шум позади себя. Марек кричал, бился, ругался, даже молил, но стая рвала его на куски. Может быть, каждый из оборотней и задавался вопросом: почему, собственно, надо рвать соратника? Но Уэтт пока был им вожаком, и его приказы стояли для стаи выше всего. Вампир, даже такой сильный как Марек, не смог справиться с нападением и вскоре Уэтту пролаяли:
–Всё!
Уэтт только тогда обернулся. Как и положено – от вампира такой древности осталась лишь одежда да ещё горсти грязного праха, от которых почему-то несло сыростью и чем-то сладостно-гнилостным.
Не говоря ни слова, Уэтт наклонился к одеждам своего бывшего друга, предавшего друга, обыскал карманы – Марек уже успел свернуть лист, и Уэтт нашёл его в том же кармане плаща. Стая ждала, не спрашивая, молча и покорно наблюдала за его действиями.
Уэтт прочитал ещё раз документ, который ему зачитал Марек, спрятал лист, сложив его в очередной раз за четверть часа на четыре части и обернулся к стае:
–Мы возвращаемся в лагерь!
Не последовало никакого возражения, хотя, может быть виновны были в том лишь расстроенные нервы, показалось Уэтту, что ближний к нему волк как-то закатил глаза, демонстрируя насмешку над вожаком. Выяснять Уэтт не стал, но поспешил вернуться.
Вернулся он, надо сказать, очень вовремя.
Ещё издали нос его уловил болотно-землистый запах, а ухо услышало земную дрожь. Он не понимал, что происходит, но чутьё подсказало: нужна твоя помощь, и Уэтт усиленнее заработал лапами, вынуждая свою стаю следовать за собой.
Потом он уже увидел и так был поражён, что даже застыл, проехав лапами по земле…
Впрочем, тут бы, наверное, любой бы застыл. Представьте себе существо жуткого вида размером с большой холм или малую гору – рычащую по-звериному, явно агрессивную и опасно близкую.
Это был великан. Уэтт впервые его видел, как и многие живые, в общем-то, ведь считалось, что последний великан был уничтожен в Аравии, ещё давно, когда египтяне вышли к Ад-Дирийе и держали эту древнюю столицу в осаде. Жители столицы выставили тогда своё могучее оружие – последнего известного великана, но… город всё равно пал, а с ним прекратился и великаний род.
И вот теперь, добрый день, знакомьтесь: новый враг из давно уже истлевшего, как писали, рода!
Люди казались мелкими и ничтожными рядом с ним. Уэтт опознал и Армана, и Абрахама, и Базира – эти трое лезли почти к самому центру битвы, подкрепляя свои магические удары вполне себе физическими , но едва ли они наносили великану хоть какой-то вред. Как-никак, никто уже лет двести не изучал всерьёз заклинания против великанов. Они входили в обязательную программу, но их часто проматывали в угоду более важным. Ну вот, пожалуйста.
Без практики, ещё и в такой суматохе, в явной растерянности от битвы, справиться было невозможно. Но все вышедшие вперёд, явно преследовали одну цель: не пустить поганца ко всему лагерю. Надо сказать, очень потрёпанному и насмерть перепуганному лагерю.
Уэтт тряхнул головой – разборки про всякие документы потом. Сначала всё-таки клятва, сначала то, что нужно сделать, потом уже обиды и переживания. Нечего думать – надо рваться в бой.
Он отдал новый приказ своей стае и явно заметил, что стая послушалась уже с неохотой. Старость всё-таки приходит быстрее к животным и полуживотным. Но послушалась.
И Уэтт рванул следом за всеми, развивая всё большую и большую скорость, чтобы в прыжке выдать удар максимальной силы.
–Я же говорил, что он…– Арман заметил приближение стаи, и поспешил в своей манере сообщить об этом Базиру. Но могучий удар кулака великана о землю, заставил Армана извернуться настоящей ящерицей и метнуться в сторону. Настроения, впрочем, у него это не отняло. Напротив, теперь Арман повеселел – ещё бы, он снова оказался прав!
Базир не отреагировал. Краем глаза он заметил серые тени, но он был больше занят собственным выживанием, чем возвращением волчьих союзников.
–Не зевай! – громыхнул Ронове, отпихивая Базира в сторону, и ударяя прямо по пальцу великана кинжалом. Кончик пальца отлетел, покатился по земле…размером он был где-то с треть лица самого Ронове.
Закапала чёрная тягучая смердящая кровь.
Великан осознавал медленно. Наверное, его мозг просто не мог справиться с такой грудой тела. Может быть, это и стало причиной падения популярности великаньих орд – прокормить сложно, ещё и медлительный, и туго соображающий.
Но великан чувствовал боль. Может быть приглушённо. Но всё-таки! И боль приводила его в бешенство. Тут бы Ронове и конец, ведь даже великан способен осознать, кто его ударил, соотнеся длинный кинжал в руках человечка с болью. Да, ему пришёл бы конец, но судьба, похоже, очень любила Ронове, может быть, от того, что Ронове в общем-то любили женщины, и судьба относилась к ним?
А может быть, ему предстояло ещё что-то совершить.
Так или иначе, в тот момент, когда великан неожиданно резво занёс руку над тельцем человечка, в эту самую руку впился первый достигший цели оборотень.
А дальше началось очень поганое, кровавое, грязное месиво! Про такое не пишут в книгах, не вспоминают в мемуарах так, чтобы с подробностями, а значит и я последую этому примеру и не стану вспоминать о том дне с подробностями.
Хруст плоти и кости великана, когда Уэтт добрался сам и прокусил руку громадине, мог бы запросто оглушить простодушного человека. Запах крови и сырого мяса, когда оборотни натурально драли великана, мог запросто привести к опустошению желудка и отказу от всякой пищи на два-три дня…
Оставшиеся в среде отступников оборотни, не принадлежавшие стае Уэтта, да и вообще какой-либо стае, одиночки, видя успех своих лохматых братьев, ринулись на подмогу. Люди в зверином обличии схлестнулись с силой, которая должна была уйти в давние времена, но которая почему-то дожила до этих дней.
Не обошлось без потерь. Пара оборотней была натурально раздавлена великаном до кровавых серо-бурых комков. В одном комке Уэтт не без радости узнал своего потенциального соперника из собственной стаи. Но не устыдился даже своей радости – соратник соратнику, а всё-таки соперник это плохо!
Наконец Абрахам соорудил из чистой силы подобие меча и, взобравшись по разорванному, обнажившему кишки и ещё какую-то мерзость с тошнотворным запахом, оказался у шеи великана, взмах…
Отрубленная голова уродливым валуном покатилась по полю недавней битвы.
–Гори, милёнок! – Арман коснулся мерзкого тела заклинанием, и тело тотчас аккуратно вспыхнуло, позволяя отбежать всем бойцам. – Возвращаемся в лагерь! Ну? Как мы его, а? будет что рассказать!
–И написать в мемуарах, – ехидно заметил Уэтт и Арман перевёл на него взгляд, не понимая, или делая вид, что не понимает этого замечания.
–Мы рады тебе! – Арман решил сгладить ситуацию. – Базир, Ронове! Ребята? Видите, наш союзник всегда с нами! Ступайте в лагерь, вам нужна помощь.
Помощь была нужна. Базир подворачивал чуть отдавленную великаном ногу. Нога ныла и идти было невозможно.
–Обопрись на меня, – Ронове, залитый серой и тухлой кровью великана, оказался рядом, – давай!
Базир с сомнением взглянул на Ронове, а потом вдруг кивнул и оперся, в самом деле, на своего ненавистного соратника. Ронове стоически потащил его в лагерь.
–Не переживай, Аманда вылечит! Там отмоемся, поедим и с новыми силами…– уговаривал Ронове до тех пор, пока навстречу, сообразив, что всё кончено, не побежали их соратники из числа людей и магов. Опускались щиты, перегруппировались люди, понявшие и поверившие в то, что битва с чудовищем кончилась.
Впрочем, люди не были готовы к мерзкому запаху, который впитался с кровью великана в одежды и тела бойцов.
–ну-ну! – посмеивался Ронове, – не такое уже нюхали! Дайте умыться!
Базира приняли с рук на руки, Аманда, уже очень опытная целительница, ни слова не сказала насчёт дурного запаха от Базира, лишь молча и хладнокровно зажала нос прищепкой и принялась осматривать ногу. Другим бойцам тоже досталось. В основном – отдавленные конечности. Не повезло, правда, молодому вампиру, которому великан оборвал одну руку. Но у вампиров природная регенерация и склонившийся над ним целитель лишь ускорял её, уговаривая вампира чуть-чуть потерпеть.
Тут же резвились уже оборотни. Им нипочём – перекинулись в людей и затребовали еды. Оборотни всегда много едят – известный факт! От них не отмахивались, лишь уговаривали подождать.
Абрахам, мрачный и сдержанный, вернулся, не дожидаясь Армана, он понял, что Уэтт хочет переговорить с глазу на глаз с магом, и поспешно убрался. Во всей этой суете он даже успел почувствовать себя одиноким и о чём-то смутно пожалеть, но поспешно отогнал от себя эти мысли.
–О чём хочешь поговорить? – спросил Арман, когда они остались с Уэттом у догорающего тела мерзкого врага. – Надеюсь, это был точно последний великан! Я больше не вынесу, честное слово!
Уэтт не ответил, вместо этого он вытащил из кармана своего побитого в битве плаща документ, озвученный ему Мареком, протянул Арману.
–Я не любитель любовных записок! – отшутился маг, не принимая документа, хотя, конечно, он узнал его. Вильгельм показывал незадолго до своей последней встречи с Абрахамом.
–Это не любовная записка, – глухо отозвался Уэтт, настойчиво протягивая документ.
–Всякие завещания, заговоры и анонимки тоже не мой профиль, – Арман продолжал упрямиться, точно понимая, что взять документ, означает – признать его. Вильгельма больше нет, а ведь это он так рано составил проект!
–Возьми.
По тону Уэтта было понятно, что он не отступит. Пришлось покориться.
–Марек предатель, – буднично промолвил Уэтт, пока Арман проглядывал бумагу. – Ты первый, кто знает это. он предлагал мне вернуться и хитростью порезать и порвать здесь вас. А потом мы бы захватили власть в Цитадели. Я отказался. Тогда он дал мне этот листок…
Арман не удивился рассказу. Или очень хорошо владел собою?
–И где Марек?
–Моя стая порвала его, – Уэтт был слегка задет тем, что то, что лично на него произвело неизгладимое впечатление и глубоко ранило, Арман почти не ощутил.
