–Порву! – в глазах ещё жгло. Но что значит боль, когда ты мёртв и потерял немногих своих собратьев? Потерял от самой ненавистной руки в мире?
Вообще такого от Абрахама не ожидал даже Рене, а Рене очень сложно удивить какими-то там убийствами. Но вся проблема была в самом Абрахаме, который потеряв, как он считал, безвозвратно, Стефанию, сосредоточил всю свою ненависть на борьбе до самого конца. И даже то, что Рене вернули бумаги, а сам этот графский кровосос выдал сопровождение до самой границе с Церковью Святого Сердца, не успокоило Абрахама.
Вампиром было пять. Одинаково болезненные, молчаливые, они не смели заговаривать с ними, и держались по сторонам, как своеобразный конвой. Это было неловко сносить, но лучше уж вампиры Влада, чем внезапное нападение церковников.
Рене, Ронове и Абрахам шли молча. Нет, в самом начала Ронове пытался воззвать, и запоздало возмутиться, что нельзя так оставлять Стефанию, но Рене напомнил:
–Выступать надо было раньше!
И Ронове осталось только замолчать. Упрёк был справедливым. Рене, почуяв лёгкую победу, продолжил:
–Это вообще всё из-за тебя. Не выдай ты нас этому упырю, была бы она с нами. Так что закрой своё смазливое личико завесой тишины.
И Ронове окончательно сник. Абрахам не сделал попытки защитить его или как-то поддержать Ронове. Абрахам вообще утратил интерес к ним обоим, к их сварам и дело, которым жил Рене, его не волновало. Желание покарать как можно больше вампиров, магов, ведьм и прочей дряни жгло Абрахама с непреодолимой силой. У него руки чесались выпустить пару заклинаний, но он держался в пределах самообладания.
–Эй, упырята! – позвал Рене чуть позже. Тон его был весёлым, несмотря на то, что идти приходилось по вязкой, очень жирной и будто бы даже живой земле, – упырята, долго ль ещё?
Рене было страшно, от этого он храбрился этими пустыми оскорблениями. от этого и вылезли «упырята».
Вампиры не взглянули на них ни разу. Даже окрики Рене на них не действовали. Они не переглянулись, не посовещались, продолжили идти, держась на достойном расстоянии от путников, но не теряя их и друг друга из виду.
–Эй, они чего, отупели? – Рене обратился к Абрахаму. Тот лишь коротко ответил:
–Их воля связана тем ублюдским графом. Они бы напали на нас. А так он их контролирует.
Рене больше не стал ничего уточнять и сумел сделать вид, что нет рядом с ним никаких кровососов. И вообще, сам он на прогулке по лесу, и сейчас, буквально с минуты на минуту перейдёт границу с Церковью Святого Сердца, встретит своего брата (правда, эта мысль вызывала в нём нервную дрожь), а уж Огюстен-то сделает то, что должно.
Рене репетировал про себя, что скажет Огюстену. Он решил, что избежит слов о Стефании, но, что важнее, избежит слов о своей роли в совете, который предал и о том, что бумаги были им добыты незаконным способом.
И Рене совсем погрузился в свои мысли, когда произошло что-то, чего он никак не ожидал. Что-то вдруг налетело и сверкнуло, и Рене запоздало повернул голову к Абрахаму, а только после обернулся за спину, глянул по сторонам…
–Ты что? Ты что… – Ронове стоял поражённый. Он тоже не ожидал такого порыва от Абрахама и когда ближний к нему вампир рухнул навзничь, раскинув в неловком жесте руки, подумал, что это налёт церковников. И только ценную секунду спустя догадался повернуться к Абрахаму.
А Абрахам не обращал внимания на корчи нежити, умиравшей, на этот раз, до конца.
–Что? – спокойно осведомился он. – Они враги. У тебя другое мнение?
–Влад это не одобрит! – заметил Рене. – Он был добр к нам, и у него Стефания!
–И что? – Абрахама не тронуло ни первое, ни второе. Он вытащил из кармана крест и продемонстрировал его на четыре стороны света, – а со мною свет! И я буду уничтожать врагов пока дышу.
Рене и Ронове переглянулись.
–Так нельзя! – Ронове трясло. Ему казалось, что в любое мгновение пустота отступит и перед ним окажется могущественная древняя тварь. И в этот раз пощады не будет. Они его обидели. Обидели вампира! Всего-то!
–Не ныть! – предостерёг Абрахам и зашагал вперёд. – Они уже сдохли, я просто закрыл им глаза, как это подобает моему долгу. Осталось сделать пару шагов, и мы на месте!
Рене и Ронове спохватились, и, не сговариваясь, рванули вперёд. Страх гнал обоих и говорил, что на этот раз вампир их не пожалеет.
–И всё-таки…Стефания…– Ронове не давало покоя её имя, её отсутствие. Но из страха он не решался спросить у Абрахама о ней снова и потому донимал Рене.
–Думаю, он её убьёт. Забудь! – быстро отозвался Рене и припустил шаг, сменив его вскоре на бег. И вовремя.
Они почувствовали как перебежали границу. В какой-то момент воздух стал легче, а когда они обернулись синхронно назад, то увидели, как заклубилась за их спинами тьма, являя на границу древнего кровососа.
Кровосос был в бешенстве. Теперь он облачился вместо тёмного плаща вроде церковных или цитадельных в кроваво-красные одежды, выложенные серебряным шитьём – традиционные одежды вампиров.
Влад стоял и смотрел на них.
–Мы приносим извинения! – пробормотал Рене, радуясь Церковной земле так, как никогда и ничему не радовался.
–Ты следующая, тварь кровососущая! – пообещал Абрахам.
–Девушку не троньте…пожалуйста! – Ронове попробовал воззвать к милосердию.
–Обязательно, – согласился вампир и уродливые клыки, раскрывающие его мёртвую сущность, выдвинулись, – девушка не должна страдать от церковников. Ей пора стать тем, кем она должна быть.
Договорив такое зловещее предостережение, Влад просто исчез, словно и не было его.
–Силён…– мрачно признал Рене. Ему тоже не нравился поступок Абрахама. – Абрахам, я тебя уважаю, но это было слишком.
–Что было слишком? – с усмешкой спросили его и голос принадлежал уже не Абрахаму. Рене круто обернулся. Перед ними, выскользнувшими из ниоткуда тенями стояли церковники.
–Братья! – выдохнул Рене с облегчением.
–Какие мы тебе братья? – осведомился один из церковников, снимая капюшон с головы и подступая к гостям, – наши братья с вампирами не якшаются!
…Как была она бела, как удивительно тонка, как причудливо и скорбно изломились черты её лица, напоминая о пережитом страдании.
–Шарлотта! – голос Базира был глух, но она встряхнулась, узнала, вымученно улыбнулась и неуверенно отозвалась:
–Брат мой?!
Базир подошёл к её тонкой фигуре, поражаясь про себя тому, как его сестра, оказывается, худа, и почему он раньше не заметил этого?
–Шарлотта, прости меня! – он тысячу раз молил уже небеса о прощении, молил о снисхождении света к себе – к слабому и ничтожному, к тому, кто отвернулся от своей сестры в тот момент, когда она нуждалась в поддержке. Шарлотта тогда не вынесла своего горя, своей разрушенной любви и его равнодушия. И если Базир не мог излечить её горя, не мог склеить её нелепую любовь к одному из лучших охотников родной церкви, то он обязан был проявить милосердие и сочувствие, но тогда…
Тогда он просто не сделал этого. Устал и раздражался на сестру, на её такую несвоевременную любовь и сердечное пылание, которому не место на войне. А утром Шарлотта не проснулась, и груз несказанного навсегда остался с Базиром.
Небеса добры к тем, кто раскаивается, они находят утешение для скорбящих, но Базир не получил своего прощения до сих пор только по одной причине – он отверг это самое снисхождение и милосердие небес, предпочитая корить себя и грызть за то, чего он уже никак не мог исправить. Он сам выбрал своё наказание, выбрал его ещё при жизни, забыв про то, что после смерти ему предстоит и без того держать ответ на Высшем Суде.
–Твоей вины нет, – заломанные страданием черты Шарлотты распрямлялись, разглаживались. Она вдруг улыбнулась, вполне живо, но очень грустно. – Тебе не за что корить себя. каждый делает свой выбор, и я свой совершила.
–Нет! – во всегда прозрачном взгляде Базира плеснуло красноватое пламя безумства, – нет! Я твой старший брат! Я должен…обязан…
–Ты заботился обо мне всегда, даже когда тебе самому было тяжело. Без тебя я погибла бы раньше, и на то была бы воля совсем иных сил, – Шарлотта коснулась руки Базира, и Базир жадно накрыл её робкое касание своей ладонью. – Нет, не надо скорби. Я обрела свой Седой Берег и тень, которая мне привычна.
–Пойдём домой! – Базир сам не знал, куда он пытается позвать ушедшую свою сестру. Дома у них уже не было, церковь, к которой они оба принадлежали в те дни, в которой жили до смерти Шарлотты, уже не существовала, пав под ударами Магической Цитадели.
–Я уже дома, – покачала головой Шарлотта и осторожно высвободила свою руку из рук Базира. – Но ты нет. Тебе предстоит ещё путь.
–Я не хочу.
Он действительно больше не хотел. Устал. Вся жизнь в борьбе. Сначала для того, чтобы стать лучшим учеником, затем, чтобы стать помощником охотника, после этого борьба с совестью, а потом падение старой церкви, переход под Животворящий Крест и новая борьба за право стать хоть кем-то. а теперь ещё и долгий путь, путь разоблачения одной Церкви, что уже предала и Крест, и Небо…
Сколько можно бороться? Все однажды устают.
–Надо. – Взгляд Шарлотты посуровел. – Ты обещал идти и должен идти.
–Я не хочу, – повторил Базир, чувствуя непривычное жжение в глазах. – Я не хочу больше!
–Они рассчитывают на тебя, – напомнила Шарлотта, смягчаясь, – она. Та девушка, Базир, рассчитывает. Спаси её!
И вдруг лицо сестры исказилось гримасой ужаса и страдания. Теперь это было не молодое лицо, а какое-то восковое, растрескавшееся, рот стал кровавой раной, на губах проступила отвратительная красноватая пена, а Шарлотта вдруг бешено закричала, ткнув Базира в грудь:
–Не спас меня, так её спаси! Не спас меня, так её…
–Базир! – Базир вскочил как ужаленный. Сердце бешено стучало в груди, он был весь мокрый от пережитого, но едва осознавал это. Рядом с ним кто-то был. Женщина.
Базир повернулся к ней:
–Шарлотта!
И разочарованно выдохнул. Память и разум возвращались к нему. Над ним склонялась с мокрым полотенцем совсем не Шарлотта. Это была Рози – трактирщица злосчастной таверны. И выглядела она очень озабоченной.
–У вас лихорадка, господин…– она не то спрашивала, не то утверждала.
Базир обессиленно рухнул обратно в постель. Он понял, что видение Шарлотты было не то сном, не то бредом действительной лихорадки. Тело и впрямь ломило.
Рози, восприняв его падение как разрешение, склонилась над ним с полотенцем, принялась протирать взмокший лоб.
–Где я? – спросил Базир, прикрывая глаза. их резало от яркого дневного света. Да и в этой комнате было слишком светло и чисто. Почему-то это тоже раздражало зрение.
–В моём трактире, господин, – ответила Рози, – те церковники ушли.
Церковники! Он и Стефания решили отвлечь от основной группы охотников продажной церкви, пришли сюда, далее Базир напоил Стефанию, и решил принять удар на себя, но… да, вломились церковники! Искали!
Базир отшвырнул руку Рози с полотенцем и снова заставил себя сесть. Преодолевая резь в глазах, во все глаза уставился на Рози с требованием во взгляде:
–Что произошло?
–Они пытали…– Рози смутилась, – допрашивали. Досталось и моим посетителям, и немного мне. Но мы уже привыкшие. На наших дорогах бывает и не такое. А вот вам досталось сильнее.
–Девушка? – Базир встал, но слабость навалилась на него и он поспешно сел обратно. – Со мной была девушка. Стефания. Где она?
–Была, – мрачно подтвердила Рози, – но когда церковники бросились за ней в ту комнату, где я её оставила, они не нашли её.
–Ты её перепрятала? – мысли у Базира слегка путались, в голове шумело море. И это было странно, поскольку Базир никогда не видел моря.
–Нет, господин. Она просто исчезла. Судя по всему, вылезла в окно.
Несмотря на всё услышанное, совсем не располагающее к веселью, Базир едва не расхохотался. Остановила только резь в желудке. Стефания вылезла в окно? Нет, даже не так. пьяная Стефания вылезла в окно? Да она и трезвая не очень-то и изящна на подобные решения, ей не хватает ни опыта, ни ловкости, чтобы провернуть подобное. Как успел понаблюдать Базир, для Стефании привычное дело запнуться, споткнуться, удариться локтём о дверь и всё прочее. А тут – в окно?
–Так и было! – подтвердила Рози.
–Её поймали? – без особой надежды спросил Базир, судорожно пытаясь понять, что лично ему теперь делать.
–Не знаю, господин, – Рози смутилась, – утром ещё была жива. Её Бертран подвёз.
–Кого? Куда? кто? – Базир затряс головой.
–Вам надо поесть, – промолвила Рози и вытащила откуда-то целую миску тёплого супа. – Поешьте. Вы уже больше суток без сознания.
–Больше суток? – вот теперь Базир натурально испугался. За эти «больше суток» могло произойти всё, что угодно. а он тут…валяется! Позор!
–Больше суток, – Рози не совсем верно поняла тональность Базира, но спохватилась, – господин, не переживайте. Бертран сейчас здесь, он чинит камин. Я устрою вам разговор, но прежде вы должны поесть. Прошу вас.
Базир покорно сунул ложку в рот. Желудок отозвался благодарностью. Суп Рози оказался поистине целебным. С каждой ложкой мысли Базира прояснялись, становилось легче дышать. Его тревожили и занимали многие мысли, начиная от какого-то загадочного Бертрана и заканчивая предположениями, одно из которых было мрачнее другого, о местонахождении Абрахама, Рене, а главное – Стефании. Но закончился суп, и Базир решил выяснять по порядку. Он был жив, это было важнее всего, а значит, он сможет снова ввязаться в бой с судьбой и способствовать, если придётся, спасению и помощи своих соратников по несчастью.
Рози свела Базира вниз. В трактирной зале были заметны ещё следы погрома, но всё было не так страшно. К тому же, в зале сновали туда-сюда вчерашние посетители, оказавшиеся неравнодушными к судьбе этого славного трактира.
–Вот и Бертран! – Рози подвела Базира к парню, протиравшему что-то внутри камина. Означенный Бертран, услышав как его зовут, вынырнул из камина, распрямился и обернулся на Рози. Базир увидел знакомое уже простоватое лицо без породы и порока, развитую фигуру, свидетельствующую о постоянном физическом труде, и вспомнил:
–А! это же ты пытался пригласить Стефанию за свой стол!
Он заговорил чуть высокомерно, намереваясь смутить парня, ткнув его в недопустимость такого поведения, но Бертран ничуть не смутился и ответил с лёгким акцентом, едва заметно растягивая гласные:
–Да, у вас хорошая память.
Этот ответ Базира не устроил.
–Она церковница! Ей не подобает сидеть за столом с компаниями трактира!
Но Бертран не смутился и не обиделся и на это:
–Церковники не пьют вина, но вы пили. А ещё она была грустна. Грустная девушка же, прежде всего девушка, и лишь потом церковница.
Базиру было нечем крыть. Ему очень хотелось как-то ткнуть парня, но на ум не шло ничего изящного. Рози, стоявшая рядом тенью, спасла ситуацию:
–Ну вы пообщайтесь. Бертран, расскажи, что видел её позже. А я, пожалуй, пойду. Только не ссорьтесь.
–Да! – Базир встряхнулся. – Ты видел её после ухода церковников?
–Видел, – Бертран кивнул, подтверждая свои слова. – Я взял свою лошадь и телегу и направился в город по просьбе Рози. Нужно было привезти новые припасы, а то ваши друзья-церковники не жалели ни посуды, ни припасов.
–Дальше, – ледяным тоном попросил Базир. Ему было неприятно слушать о выходках церковниках от какого-то деревенского парня.
Вообще такого от Абрахама не ожидал даже Рене, а Рене очень сложно удивить какими-то там убийствами. Но вся проблема была в самом Абрахаме, который потеряв, как он считал, безвозвратно, Стефанию, сосредоточил всю свою ненависть на борьбе до самого конца. И даже то, что Рене вернули бумаги, а сам этот графский кровосос выдал сопровождение до самой границе с Церковью Святого Сердца, не успокоило Абрахама.
Вампиром было пять. Одинаково болезненные, молчаливые, они не смели заговаривать с ними, и держались по сторонам, как своеобразный конвой. Это было неловко сносить, но лучше уж вампиры Влада, чем внезапное нападение церковников.
Рене, Ронове и Абрахам шли молча. Нет, в самом начала Ронове пытался воззвать, и запоздало возмутиться, что нельзя так оставлять Стефанию, но Рене напомнил:
–Выступать надо было раньше!
И Ронове осталось только замолчать. Упрёк был справедливым. Рене, почуяв лёгкую победу, продолжил:
–Это вообще всё из-за тебя. Не выдай ты нас этому упырю, была бы она с нами. Так что закрой своё смазливое личико завесой тишины.
И Ронове окончательно сник. Абрахам не сделал попытки защитить его или как-то поддержать Ронове. Абрахам вообще утратил интерес к ним обоим, к их сварам и дело, которым жил Рене, его не волновало. Желание покарать как можно больше вампиров, магов, ведьм и прочей дряни жгло Абрахама с непреодолимой силой. У него руки чесались выпустить пару заклинаний, но он держался в пределах самообладания.
–Эй, упырята! – позвал Рене чуть позже. Тон его был весёлым, несмотря на то, что идти приходилось по вязкой, очень жирной и будто бы даже живой земле, – упырята, долго ль ещё?
Рене было страшно, от этого он храбрился этими пустыми оскорблениями. от этого и вылезли «упырята».
Вампиры не взглянули на них ни разу. Даже окрики Рене на них не действовали. Они не переглянулись, не посовещались, продолжили идти, держась на достойном расстоянии от путников, но не теряя их и друг друга из виду.
–Эй, они чего, отупели? – Рене обратился к Абрахаму. Тот лишь коротко ответил:
–Их воля связана тем ублюдским графом. Они бы напали на нас. А так он их контролирует.
Рене больше не стал ничего уточнять и сумел сделать вид, что нет рядом с ним никаких кровососов. И вообще, сам он на прогулке по лесу, и сейчас, буквально с минуты на минуту перейдёт границу с Церковью Святого Сердца, встретит своего брата (правда, эта мысль вызывала в нём нервную дрожь), а уж Огюстен-то сделает то, что должно.
Рене репетировал про себя, что скажет Огюстену. Он решил, что избежит слов о Стефании, но, что важнее, избежит слов о своей роли в совете, который предал и о том, что бумаги были им добыты незаконным способом.
И Рене совсем погрузился в свои мысли, когда произошло что-то, чего он никак не ожидал. Что-то вдруг налетело и сверкнуло, и Рене запоздало повернул голову к Абрахаму, а только после обернулся за спину, глянул по сторонам…
–Ты что? Ты что… – Ронове стоял поражённый. Он тоже не ожидал такого порыва от Абрахама и когда ближний к нему вампир рухнул навзничь, раскинув в неловком жесте руки, подумал, что это налёт церковников. И только ценную секунду спустя догадался повернуться к Абрахаму.
А Абрахам не обращал внимания на корчи нежити, умиравшей, на этот раз, до конца.
–Что? – спокойно осведомился он. – Они враги. У тебя другое мнение?
–Влад это не одобрит! – заметил Рене. – Он был добр к нам, и у него Стефания!
–И что? – Абрахама не тронуло ни первое, ни второе. Он вытащил из кармана крест и продемонстрировал его на четыре стороны света, – а со мною свет! И я буду уничтожать врагов пока дышу.
Рене и Ронове переглянулись.
–Так нельзя! – Ронове трясло. Ему казалось, что в любое мгновение пустота отступит и перед ним окажется могущественная древняя тварь. И в этот раз пощады не будет. Они его обидели. Обидели вампира! Всего-то!
–Не ныть! – предостерёг Абрахам и зашагал вперёд. – Они уже сдохли, я просто закрыл им глаза, как это подобает моему долгу. Осталось сделать пару шагов, и мы на месте!
Рене и Ронове спохватились, и, не сговариваясь, рванули вперёд. Страх гнал обоих и говорил, что на этот раз вампир их не пожалеет.
–И всё-таки…Стефания…– Ронове не давало покоя её имя, её отсутствие. Но из страха он не решался спросить у Абрахама о ней снова и потому донимал Рене.
–Думаю, он её убьёт. Забудь! – быстро отозвался Рене и припустил шаг, сменив его вскоре на бег. И вовремя.
Они почувствовали как перебежали границу. В какой-то момент воздух стал легче, а когда они обернулись синхронно назад, то увидели, как заклубилась за их спинами тьма, являя на границу древнего кровососа.
Кровосос был в бешенстве. Теперь он облачился вместо тёмного плаща вроде церковных или цитадельных в кроваво-красные одежды, выложенные серебряным шитьём – традиционные одежды вампиров.
Влад стоял и смотрел на них.
–Мы приносим извинения! – пробормотал Рене, радуясь Церковной земле так, как никогда и ничему не радовался.
–Ты следующая, тварь кровососущая! – пообещал Абрахам.
–Девушку не троньте…пожалуйста! – Ронове попробовал воззвать к милосердию.
–Обязательно, – согласился вампир и уродливые клыки, раскрывающие его мёртвую сущность, выдвинулись, – девушка не должна страдать от церковников. Ей пора стать тем, кем она должна быть.
Договорив такое зловещее предостережение, Влад просто исчез, словно и не было его.
–Силён…– мрачно признал Рене. Ему тоже не нравился поступок Абрахама. – Абрахам, я тебя уважаю, но это было слишком.
–Что было слишком? – с усмешкой спросили его и голос принадлежал уже не Абрахаму. Рене круто обернулся. Перед ними, выскользнувшими из ниоткуда тенями стояли церковники.
–Братья! – выдохнул Рене с облегчением.
–Какие мы тебе братья? – осведомился один из церковников, снимая капюшон с головы и подступая к гостям, – наши братья с вампирами не якшаются!
Глава 30.
…Как была она бела, как удивительно тонка, как причудливо и скорбно изломились черты её лица, напоминая о пережитом страдании.
–Шарлотта! – голос Базира был глух, но она встряхнулась, узнала, вымученно улыбнулась и неуверенно отозвалась:
–Брат мой?!
Базир подошёл к её тонкой фигуре, поражаясь про себя тому, как его сестра, оказывается, худа, и почему он раньше не заметил этого?
–Шарлотта, прости меня! – он тысячу раз молил уже небеса о прощении, молил о снисхождении света к себе – к слабому и ничтожному, к тому, кто отвернулся от своей сестры в тот момент, когда она нуждалась в поддержке. Шарлотта тогда не вынесла своего горя, своей разрушенной любви и его равнодушия. И если Базир не мог излечить её горя, не мог склеить её нелепую любовь к одному из лучших охотников родной церкви, то он обязан был проявить милосердие и сочувствие, но тогда…
Тогда он просто не сделал этого. Устал и раздражался на сестру, на её такую несвоевременную любовь и сердечное пылание, которому не место на войне. А утром Шарлотта не проснулась, и груз несказанного навсегда остался с Базиром.
Небеса добры к тем, кто раскаивается, они находят утешение для скорбящих, но Базир не получил своего прощения до сих пор только по одной причине – он отверг это самое снисхождение и милосердие небес, предпочитая корить себя и грызть за то, чего он уже никак не мог исправить. Он сам выбрал своё наказание, выбрал его ещё при жизни, забыв про то, что после смерти ему предстоит и без того держать ответ на Высшем Суде.
–Твоей вины нет, – заломанные страданием черты Шарлотты распрямлялись, разглаживались. Она вдруг улыбнулась, вполне живо, но очень грустно. – Тебе не за что корить себя. каждый делает свой выбор, и я свой совершила.
–Нет! – во всегда прозрачном взгляде Базира плеснуло красноватое пламя безумства, – нет! Я твой старший брат! Я должен…обязан…
–Ты заботился обо мне всегда, даже когда тебе самому было тяжело. Без тебя я погибла бы раньше, и на то была бы воля совсем иных сил, – Шарлотта коснулась руки Базира, и Базир жадно накрыл её робкое касание своей ладонью. – Нет, не надо скорби. Я обрела свой Седой Берег и тень, которая мне привычна.
–Пойдём домой! – Базир сам не знал, куда он пытается позвать ушедшую свою сестру. Дома у них уже не было, церковь, к которой они оба принадлежали в те дни, в которой жили до смерти Шарлотты, уже не существовала, пав под ударами Магической Цитадели.
–Я уже дома, – покачала головой Шарлотта и осторожно высвободила свою руку из рук Базира. – Но ты нет. Тебе предстоит ещё путь.
–Я не хочу.
Он действительно больше не хотел. Устал. Вся жизнь в борьбе. Сначала для того, чтобы стать лучшим учеником, затем, чтобы стать помощником охотника, после этого борьба с совестью, а потом падение старой церкви, переход под Животворящий Крест и новая борьба за право стать хоть кем-то. а теперь ещё и долгий путь, путь разоблачения одной Церкви, что уже предала и Крест, и Небо…
Сколько можно бороться? Все однажды устают.
–Надо. – Взгляд Шарлотты посуровел. – Ты обещал идти и должен идти.
–Я не хочу, – повторил Базир, чувствуя непривычное жжение в глазах. – Я не хочу больше!
–Они рассчитывают на тебя, – напомнила Шарлотта, смягчаясь, – она. Та девушка, Базир, рассчитывает. Спаси её!
И вдруг лицо сестры исказилось гримасой ужаса и страдания. Теперь это было не молодое лицо, а какое-то восковое, растрескавшееся, рот стал кровавой раной, на губах проступила отвратительная красноватая пена, а Шарлотта вдруг бешено закричала, ткнув Базира в грудь:
–Не спас меня, так её спаси! Не спас меня, так её…
–Базир! – Базир вскочил как ужаленный. Сердце бешено стучало в груди, он был весь мокрый от пережитого, но едва осознавал это. Рядом с ним кто-то был. Женщина.
Базир повернулся к ней:
–Шарлотта!
И разочарованно выдохнул. Память и разум возвращались к нему. Над ним склонялась с мокрым полотенцем совсем не Шарлотта. Это была Рози – трактирщица злосчастной таверны. И выглядела она очень озабоченной.
–У вас лихорадка, господин…– она не то спрашивала, не то утверждала.
Базир обессиленно рухнул обратно в постель. Он понял, что видение Шарлотты было не то сном, не то бредом действительной лихорадки. Тело и впрямь ломило.
Рози, восприняв его падение как разрешение, склонилась над ним с полотенцем, принялась протирать взмокший лоб.
–Где я? – спросил Базир, прикрывая глаза. их резало от яркого дневного света. Да и в этой комнате было слишком светло и чисто. Почему-то это тоже раздражало зрение.
–В моём трактире, господин, – ответила Рози, – те церковники ушли.
Церковники! Он и Стефания решили отвлечь от основной группы охотников продажной церкви, пришли сюда, далее Базир напоил Стефанию, и решил принять удар на себя, но… да, вломились церковники! Искали!
Базир отшвырнул руку Рози с полотенцем и снова заставил себя сесть. Преодолевая резь в глазах, во все глаза уставился на Рози с требованием во взгляде:
–Что произошло?
–Они пытали…– Рози смутилась, – допрашивали. Досталось и моим посетителям, и немного мне. Но мы уже привыкшие. На наших дорогах бывает и не такое. А вот вам досталось сильнее.
–Девушка? – Базир встал, но слабость навалилась на него и он поспешно сел обратно. – Со мной была девушка. Стефания. Где она?
–Была, – мрачно подтвердила Рози, – но когда церковники бросились за ней в ту комнату, где я её оставила, они не нашли её.
–Ты её перепрятала? – мысли у Базира слегка путались, в голове шумело море. И это было странно, поскольку Базир никогда не видел моря.
–Нет, господин. Она просто исчезла. Судя по всему, вылезла в окно.
Несмотря на всё услышанное, совсем не располагающее к веселью, Базир едва не расхохотался. Остановила только резь в желудке. Стефания вылезла в окно? Нет, даже не так. пьяная Стефания вылезла в окно? Да она и трезвая не очень-то и изящна на подобные решения, ей не хватает ни опыта, ни ловкости, чтобы провернуть подобное. Как успел понаблюдать Базир, для Стефании привычное дело запнуться, споткнуться, удариться локтём о дверь и всё прочее. А тут – в окно?
–Так и было! – подтвердила Рози.
–Её поймали? – без особой надежды спросил Базир, судорожно пытаясь понять, что лично ему теперь делать.
–Не знаю, господин, – Рози смутилась, – утром ещё была жива. Её Бертран подвёз.
–Кого? Куда? кто? – Базир затряс головой.
–Вам надо поесть, – промолвила Рози и вытащила откуда-то целую миску тёплого супа. – Поешьте. Вы уже больше суток без сознания.
–Больше суток? – вот теперь Базир натурально испугался. За эти «больше суток» могло произойти всё, что угодно. а он тут…валяется! Позор!
–Больше суток, – Рози не совсем верно поняла тональность Базира, но спохватилась, – господин, не переживайте. Бертран сейчас здесь, он чинит камин. Я устрою вам разговор, но прежде вы должны поесть. Прошу вас.
Базир покорно сунул ложку в рот. Желудок отозвался благодарностью. Суп Рози оказался поистине целебным. С каждой ложкой мысли Базира прояснялись, становилось легче дышать. Его тревожили и занимали многие мысли, начиная от какого-то загадочного Бертрана и заканчивая предположениями, одно из которых было мрачнее другого, о местонахождении Абрахама, Рене, а главное – Стефании. Но закончился суп, и Базир решил выяснять по порядку. Он был жив, это было важнее всего, а значит, он сможет снова ввязаться в бой с судьбой и способствовать, если придётся, спасению и помощи своих соратников по несчастью.
Рози свела Базира вниз. В трактирной зале были заметны ещё следы погрома, но всё было не так страшно. К тому же, в зале сновали туда-сюда вчерашние посетители, оказавшиеся неравнодушными к судьбе этого славного трактира.
–Вот и Бертран! – Рози подвела Базира к парню, протиравшему что-то внутри камина. Означенный Бертран, услышав как его зовут, вынырнул из камина, распрямился и обернулся на Рози. Базир увидел знакомое уже простоватое лицо без породы и порока, развитую фигуру, свидетельствующую о постоянном физическом труде, и вспомнил:
–А! это же ты пытался пригласить Стефанию за свой стол!
Он заговорил чуть высокомерно, намереваясь смутить парня, ткнув его в недопустимость такого поведения, но Бертран ничуть не смутился и ответил с лёгким акцентом, едва заметно растягивая гласные:
–Да, у вас хорошая память.
Этот ответ Базира не устроил.
–Она церковница! Ей не подобает сидеть за столом с компаниями трактира!
Но Бертран не смутился и не обиделся и на это:
–Церковники не пьют вина, но вы пили. А ещё она была грустна. Грустная девушка же, прежде всего девушка, и лишь потом церковница.
Базиру было нечем крыть. Ему очень хотелось как-то ткнуть парня, но на ум не шло ничего изящного. Рози, стоявшая рядом тенью, спасла ситуацию:
–Ну вы пообщайтесь. Бертран, расскажи, что видел её позже. А я, пожалуй, пойду. Только не ссорьтесь.
–Да! – Базир встряхнулся. – Ты видел её после ухода церковников?
–Видел, – Бертран кивнул, подтверждая свои слова. – Я взял свою лошадь и телегу и направился в город по просьбе Рози. Нужно было привезти новые припасы, а то ваши друзья-церковники не жалели ни посуды, ни припасов.
–Дальше, – ледяным тоном попросил Базир. Ему было неприятно слушать о выходках церковниках от какого-то деревенского парня.
