карту он смотрит? – терпение Рене казалось безграничным, но проблема в том, что именно казалось, потому что он с таким же добродетельным и мягким видом мог уничтожить человека, ненужного ему более и даже не дернуться после.
И всё обставить так, чтобы вышло по закону.
–Большую…– Стефания сглотнула комок. В глазах Рене промелькнула страшная тень, и она выпалила. – Сармат! Он изучает карту Сармата!
–Сармат? – Рене удивился всерьез. – Ты уверена?
–Он прокладывает маршрут, – торопливо подтвердила Стефания, злясь на собственную слабость воли. – Маршрут по Сармату, к востоку.
–Что ему там нужно…– вслух размышлял Рене, но спохватился. – Ступай, Стефа, мы поговорим завтра, ступай!
Стефа торопливо бросилась на этот раз к нужному ей уже пролету и поспешила наверх, злясь на себя и досадуя на собственную трусость. Ей пришло в голову, что будь на ее месте сам Абрахам, он бы не испугался и отвечал бы с дерзостью, на какую был способен. А она? Слабая девчонка, которая не умела ни шпионить, ни скрывать, не умела ничего, кроме как подавать воду, и то, опаздывая…
Самобичевание пришлось отложить. Совещание должно было состояться с минуты на минуту, и все помощники были уже на месте – Абрахам был последним из охотников, кто стал отправлять кого-то вместо себя.
Стефания была двенадцатой и последней из помощников. В полутемной зале все уже расселись за уродливо огромным столом. Последние из членов Совета вошли из противоположных дверей вместе со Стефанией, но она успела быстрее, чем они нырнуть за стол, заняв свое место между Делин – помощницей охотника Фенрира и Клементом – помощником охотника Скарона.
Делин и Клемент были братом и сестрой. Они начали служить в одно время и вместе поднимались до прислужников. Разделение началось лишь недавно, но оно было неотвратимо – Скарон увидел в своем прислужнике потенциал охотника, а для Делин такого прогноза никто не ожидал.
Брат и сестра хранили вежливость друг к другу и делали вид, что всё в порядке, но всякий, кто не был слепым, знал, что раскол их близок.
Стефания чувствовала себя нелепо, вмешавшись в кровный ряд, но куда там…сегодняшний день ее был построен на неловком чувстве! Как, впрочем, и прошлый. Как будет построен и завтрашний.
Она с усилием улыбнулась, делая вид, что находиться здесь ей – одно удовольствие. На нее было обращено много внимания, а Стефания боялась этого больше, чем привыкла показывать. Ей всё время казалось, что все эти взгляды слишком хищные, а все сочувственные вздохи, рожденные ее службой Абрахаму – лишь яд.
–Во имя Света и во имя Креста, творящего жизнь, мы открываем заседание… – тоскливо начал советник первого порядка, прикрепленный к скучной бюрократии. На взгляд Стефании для ежедневного заседания с помощниками можно было бы, и избавиться от такого пафоса. Тем более – заседание это заключалось в кратком пересказе новостей.
На ярость всей молодости и к спокойствию большей части, уже умудренной и хватанувшей войны, церковников, положение сейчас было не таким уж и плачевным. Маги опасались высовываться – поголовье этой скотской нечисти сокращалось, и они не рисковали уже устраивать открытые шабаши и проводить свои богохульные ритуалы. Отлавливать их было трудно.
Стефания точно знала, что не услышит в ежедневной сводке ничего – и не ошиблась в этот раз. Никто из помощников, включая ее, не мог сказать ничего вменяемого, но к Стефании всё равно было больше внимания – как будто бы она могла дать какой-то удивительный ответ. Она! Та, с которой не считается Абрахам, могла бы вдруг выдать, по мнению и ожиданию присутствующих вдруг его планы? Смешно! Отвратительно и смешно.
И Стефания сказала, глядя в лакированную столешницу:
–Абрахам изучает карты.
–Какие? – тут же живо спросили ее, как будто бы это имело всерьез значение.
Стефания пожала плечами – если ей не было положено знать, значит, она и не знает. Исключение – Рене, но там ее долг и договариваться только ей со своей совестью.
Далее последовала традиционная и преисполненная пафосом речь советников о том, как это важно – уничтожить магию и какие меры для этого нужно предпринять. Стефания едва-едва не засыпала от скуки. То, что звучало бы из уст Абрахама страшным призывом и бодрило бы, сейчас звучало в исполнении тоски, как будто бы заученными строками.
–И методы, избираемые нами – милосердны и справедливы, ибо торжествует всегда правда и справедливость и оружие, обращенное к служению Животворящему Кресту…
Стефания моргнула – вся её жизнь вращалась вокруг одних и тех же слов. Всегда неизменная формула: магическому проявлению бой! Бой именем Креста! Бой до смерти…
Но всякой пытке приходит конец. Наконец, было объявлено о конце заседания, и Стефания заторопилась, было, покинуть залу, чтобы как можно дольше прошататься по коридорам, а потом предстать перед Абрахамом и получить в очередной раз от него нагоняй, но на этот раз за то, что не было никаких новостей.
Но ее окликнули:
–Стефания, задержитесь!
До свободы оставалась пара шагов! А свобода – это целых три коридора медленным шагом прежде, чем будет разговор с Абрахамом!
Три коридора…
Стефания сделала вид, что не разочарована и остановилась. Мимо проходящие прислужники поглядывали на нее с любопытством, но не решались заговорить. Только Делин, проходя, слегка коснулась ее руки, мол, не боись, прорвемся. Стефания слабо кивнула и оказалась один на один с советниками.
Они не заставили себя долго ждать с вопросами:
–Как вам служится у Абрахама, Стефания?
–Прекрасно, спасибо, – не задумываясь, ответила она. И добавила, с удовольствием глядя в вытягивающиеся лица советников, – он профессионал своего дела и прекрасный человек!
Советники были мастерами своего дела, но даже они не смогли удержаться, чтобы не переглянуться в немом изумлении.
–Мы можем… – начал один.
–Если вас что-то не устраивает…
Стефания представила качающиеся верхние полки ненавистного архива и решила, что лучше будет сносить от Абрахама все, что только сумеет внести, а потому поспешила перебить:
–Меня все устраивает, благодарю вас за такую заботу! Я чувствую, что нахожусь на своем месте.
На самом деле, конечно, она ничего подобного не чувствовала. Хотя бы из-за того, что не знала, что такое «место в жизни». Ей не пришлось ничего решать в своей. Ну почти не пришлось.
–Что ж, Стефания,– советник первого порядка вздохнул с притворной жалостью, – тогда совет Церкви Животворящего Креста считает необходимостью дать вам задание. Только для вас, понимаете?
Стефания не понимала, но выдрессированная, кивнула.
Абрахам сидел, прикрыв глаза – так было легче переносить боль.
Боль была самой обыкновенной, физической от перенесенных в жизни ранений. Не все эти ранения оставили шрамы на его теле, но некоторые всё-таки смогли запечатлеть себя и сегодня, к вечернему часу, когда не было у Абрахама лишнего времени, все вдруг начали напоминать о себе.
Абрахаму пришлось опуститься на стул, отвлечься от расстеленной перед ним карты и полностью погрузиться в боль.
Как маг он мог бы, не задумываясь, без всякого реального усилия исцелить себя и изгнать эту боль, да и простого человеческого вмешательства тут бы тоже хватило: нужно было лишь бы подняться пару пролетов вверх, свернуть налево и постучаться к целителям. Вот и всё! Жалкая малость и боль отступит.
Но многие годы назад Абрахам запретил себе исцеляться. Он твёрдо верил в то, что вся боль, проходящая через него, заслуженная, и знал, чем заслужил каждый толчок этой боли в своем же теле.
За предательство – с одной стороны, за богохульное служение магии – с другой, и за потерю всего самого близкого и значимого – самое сильное наказание! Маг, продавший душу, опрокинувший бога в природе своей, не смог защитить того, что ему было дорого! Цена этой магии? Далась она ему!
Абрахам знал свою ношу и не желал открывать ее никому, но всё-таки иногда и на него находило острое колкое чувство досады, что он живет в полном заточении собственных чувств, и не смеет разделить их ни с кем, а другие как-то беспечны, как-то проще переживают происходящее и живут же, живут! А он уж разучился и произвел страшное колдовство, не подчиняющееся законам магии и доступное даже людям: превратил понятие жизни в существование. Еда потеряла для него вкус, одежда блистательность, ценности роскошь. Не получая же удовольствия от того, что доставляло другим радость, Абрахам забился подальше, в маленькую комнатку, обставил ее по своей минимальной надобности и стал забываться в работе еще больше, чем прежде, когда в нем была еще жизнь.
И вот это уже нельзя было исцелить его собственным колдовством или микстурами в кабинете целителей. Эта зараза сидела в самом существе Абрахама, и медленно изматывало его, все больше и больше подчиняя беспросветной циничности.
Абрахам знал, что его упоение болью, это самобичевание длиной в остаток жизни не продлится долго и будет нарушено. Как всегда – ворвется эта Стефания, затараторит свои глупости, начнет докладывать о чем-то совсем незначительном – отвратительно! Отвратительна ее молодость, её радость и её беспечность. Сегодня она опоздала из-за какого-то пустяка, но как может она себе позволять эти пустяки?
Почему какая-то Стефания, переведенная из архивных отделов к нему в помощницы-прислужницы с уровнем заданий принеси-подай-понюхай, может позволять себе эти пустяки, а он – Абрахам, подающий когда-то надежды маг, а ныне лучший охотник церковников на всю магическую братию – нет?
Впрочем, Стефания – это еще не худший вариант помощника – в худших вариантах Абрахам понимал весьма и весьма значительно. Конечно, он знал, что Стефания докладывает Рене обо всём, что видит, но, нужно отдать ей должное, в отличие от других, она не лезет по ящикам и столам Абрахама в попытке выяснить что-то важное; во-вторых, ей стыдно.
Да, Абрахам отчетливо чувствовал её стыд, и видел, что она хочет даже признаться, пока есть еще безгрешность, пока она не наткнулась на какие-нибудь сведения, которые Рене всерьез сможет использовать.
«Стыдливая кроткая, пусть и не самая умная, но определенно старательная помощница», – Абрахам подумал так и решил, что пусть пока будет Стефания. Может быть, позже подвернется кто-то более удачный, или же Совет Церкви Животворящего Креста поймет, наконец, что Абрахаму удобнее работать одному.
Абрахаму не надо было открывать глаза и поворачивать голову, когда он почувствовал скольжение холодка из коридора и тихое подрагивание двери. Он знал, что это вернулась Стефания, но никак не отреагировал на ее появление.
Стефания тоже молчала. Это, в самом деле, была она, и, хотя впервые за последние пару недель ей было о чем сообщить (в чем Стефания даже дала себе клятву), молчание не было нарушено.
Абрахам этого уже не ожидал и заинтригованный открыл глаза и удостоил её взглядом, спросил:
–Чего молчишь?
–Вы сказали, что мне не следует говорить, раз я не могу сказать что-то стоящее, и что вы сами со мной заговорите, – Стефания опустила голову, ей было невыносимо смотреть в глаза Абрахаму, что-то было в них такое, чего не бывает у людей.
И очень напрасно она опустила голову! Если бы этого не было сделано, Стефания могла бы увидеть, как по лицу Абрахама скользнуло удовлетворение ее ответом! Да, впервые, впервые уже за многие годы, с того самого перехода, он был чем-то доволен!
«Дура, но не совсем безнадежна!», – подумалось Абрахаму, но он сохранил в своем тоне всю прежнюю силу и велел:
–Рассказывай.
Стефания, не решаясь поднять головы, рассказала, что изменений у охотников нет, о чем рассказали довольные, похоже, таким устройством дел, помощники.
–Изменений у них нет, потому что сидят и ждут, когда какой маг или ведьма себя в открытую проявят! Вот и вся их работа! – в глазах Абрахама сверкнула ярость, – дальше!
–Дальше…– Стефания сделала глубокий вдох, чтобы рассказать, – дальше советники попросили меня остаться.
–Тебя? – Абрахам оглядел Стефанию сверху вниз, затем снизу вверх, как бы ни решаясь поверить, что она вообще может быть чем-то большим, чем мебель в его кабинете.
–Меня, – упрямо подтвердила Стефания, – они спрашивали, нравится ли мне моя работа, не желаю ли я альтернативы…
–И как? – развеселился Абрахам. – Нравится?
Она позволила себе дерзость и подняла на него глаза, а затем, силой воли, которую ей пришлось в себе отыскать, заставляя глядеть в его лицо, ответила:
–Меня устраивает мое место!
Фраза была короткой, но голова Стефании после нее бессильно мотнулась, как будто бы, на самом деле, она произнесла монолог.
–О как…– на Абрахама внешне это не произвело никакого впечатления.
–Тогда они сказали, что дадут мне задание. Только мне, – продолжала Стефания, и голос ее дрогнул.
Конечно, она не рассчитывала на что-то по-настоящему стоящее, но ей казалось, что судьба дала все-таки шанс, возможность самоутвердиться и показать, что может и помощница, пришедшая из архивных глубин, чего-то значить.
Стефания даже на мгновение поверила, что ей дадут интересное и волнующее задание, а услышала она совсем другое:
–Мы просим вас составить списки уничтоженных Абрахамом за последний год магов и представителей магической общины. Реестр, понимаете?
Реестр! Сколько их она составила в архивах? Реестр охотников, реестр отчетности всех церковников перед советом, пришедшие в услужение церкви и ушедшие из нее, реестр имен павших, реестр умерших, реестр рожденных, реестр с реестрами…
Тот вид работы, от которого она так усиленно пыталась сбежать, нагнал её! Нагнал, придавил коленом грудь и расхохотался:
–От судьбы не уйдешь!
Стефания заставила себя не плакать, но голос ее дрожал так, что даже охотник Абрахам воззрился на нее в удивлении. Она не позволила себе рыдать и переживать из–за его оскорблений и замечаний, многие из которых не имели смысла и были призваны лишь для того, чтобы не отступать Абрахаму из своего мирка…
Но она не дрогнула на этом еще ни разу, чтобы дрогнуть здесь и так.
–До какого дня? – спросил Абрахам спокойно.
Стефания посмотрела на него с удивлением и всякая жалость, сочувствие и милосердие оставили Абрахама, он догадался:
–Ты не спросила о дне сдачи?
–Они не сказали…– Стефания рассеяно нахмурила лоб.
–Дура! – Абрахам расхохотался бешено и яростно, – какая же ты дура! Они и не скажут никогда. Они никогда не говорят самого важного. Тебе дали задание, а ты даже не догадалась уточнить, когда его сдать!
Стефания залилась краской. Да, она почувствовала себя очень униженной, когда ей дали составление реестра, и забыла обо всём на свете. Абрахам прав – она дура!
–Ладно, – неожиданно мирно отозвался Абрахам, точно бы отвечая (а может быть, на самом деле отвечая, кто этих магов разберет, на ее мысли), – сдашь через два дня.
Он заставил себя встать, сквозь пелену еще не отпустившей его тело боли, дошел до своего стола, склонился к ящикам, и открыл один из них, щелкнув пальцами. Стефания молча наблюдала за его действиями, и действия не заставили себя долго ждать – Абрахам извлек из ящичка квадратную коробку, по прикидке Стефании – где-то десять на десять дюймов.
–Подойди, – кивнул он и Стефания, покорная всякому року своей судьбы, приблизилась к столу.
И всё обставить так, чтобы вышло по закону.
–Большую…– Стефания сглотнула комок. В глазах Рене промелькнула страшная тень, и она выпалила. – Сармат! Он изучает карту Сармата!
–Сармат? – Рене удивился всерьез. – Ты уверена?
–Он прокладывает маршрут, – торопливо подтвердила Стефания, злясь на собственную слабость воли. – Маршрут по Сармату, к востоку.
–Что ему там нужно…– вслух размышлял Рене, но спохватился. – Ступай, Стефа, мы поговорим завтра, ступай!
Стефа торопливо бросилась на этот раз к нужному ей уже пролету и поспешила наверх, злясь на себя и досадуя на собственную трусость. Ей пришло в голову, что будь на ее месте сам Абрахам, он бы не испугался и отвечал бы с дерзостью, на какую был способен. А она? Слабая девчонка, которая не умела ни шпионить, ни скрывать, не умела ничего, кроме как подавать воду, и то, опаздывая…
Самобичевание пришлось отложить. Совещание должно было состояться с минуты на минуту, и все помощники были уже на месте – Абрахам был последним из охотников, кто стал отправлять кого-то вместо себя.
Стефания была двенадцатой и последней из помощников. В полутемной зале все уже расселись за уродливо огромным столом. Последние из членов Совета вошли из противоположных дверей вместе со Стефанией, но она успела быстрее, чем они нырнуть за стол, заняв свое место между Делин – помощницей охотника Фенрира и Клементом – помощником охотника Скарона.
Делин и Клемент были братом и сестрой. Они начали служить в одно время и вместе поднимались до прислужников. Разделение началось лишь недавно, но оно было неотвратимо – Скарон увидел в своем прислужнике потенциал охотника, а для Делин такого прогноза никто не ожидал.
Брат и сестра хранили вежливость друг к другу и делали вид, что всё в порядке, но всякий, кто не был слепым, знал, что раскол их близок.
Стефания чувствовала себя нелепо, вмешавшись в кровный ряд, но куда там…сегодняшний день ее был построен на неловком чувстве! Как, впрочем, и прошлый. Как будет построен и завтрашний.
Она с усилием улыбнулась, делая вид, что находиться здесь ей – одно удовольствие. На нее было обращено много внимания, а Стефания боялась этого больше, чем привыкла показывать. Ей всё время казалось, что все эти взгляды слишком хищные, а все сочувственные вздохи, рожденные ее службой Абрахаму – лишь яд.
–Во имя Света и во имя Креста, творящего жизнь, мы открываем заседание… – тоскливо начал советник первого порядка, прикрепленный к скучной бюрократии. На взгляд Стефании для ежедневного заседания с помощниками можно было бы, и избавиться от такого пафоса. Тем более – заседание это заключалось в кратком пересказе новостей.
На ярость всей молодости и к спокойствию большей части, уже умудренной и хватанувшей войны, церковников, положение сейчас было не таким уж и плачевным. Маги опасались высовываться – поголовье этой скотской нечисти сокращалось, и они не рисковали уже устраивать открытые шабаши и проводить свои богохульные ритуалы. Отлавливать их было трудно.
Стефания точно знала, что не услышит в ежедневной сводке ничего – и не ошиблась в этот раз. Никто из помощников, включая ее, не мог сказать ничего вменяемого, но к Стефании всё равно было больше внимания – как будто бы она могла дать какой-то удивительный ответ. Она! Та, с которой не считается Абрахам, могла бы вдруг выдать, по мнению и ожиданию присутствующих вдруг его планы? Смешно! Отвратительно и смешно.
И Стефания сказала, глядя в лакированную столешницу:
–Абрахам изучает карты.
–Какие? – тут же живо спросили ее, как будто бы это имело всерьез значение.
Стефания пожала плечами – если ей не было положено знать, значит, она и не знает. Исключение – Рене, но там ее долг и договариваться только ей со своей совестью.
Далее последовала традиционная и преисполненная пафосом речь советников о том, как это важно – уничтожить магию и какие меры для этого нужно предпринять. Стефания едва-едва не засыпала от скуки. То, что звучало бы из уст Абрахама страшным призывом и бодрило бы, сейчас звучало в исполнении тоски, как будто бы заученными строками.
–И методы, избираемые нами – милосердны и справедливы, ибо торжествует всегда правда и справедливость и оружие, обращенное к служению Животворящему Кресту…
Стефания моргнула – вся её жизнь вращалась вокруг одних и тех же слов. Всегда неизменная формула: магическому проявлению бой! Бой именем Креста! Бой до смерти…
Но всякой пытке приходит конец. Наконец, было объявлено о конце заседания, и Стефания заторопилась, было, покинуть залу, чтобы как можно дольше прошататься по коридорам, а потом предстать перед Абрахамом и получить в очередной раз от него нагоняй, но на этот раз за то, что не было никаких новостей.
Но ее окликнули:
–Стефания, задержитесь!
До свободы оставалась пара шагов! А свобода – это целых три коридора медленным шагом прежде, чем будет разговор с Абрахамом!
Три коридора…
Стефания сделала вид, что не разочарована и остановилась. Мимо проходящие прислужники поглядывали на нее с любопытством, но не решались заговорить. Только Делин, проходя, слегка коснулась ее руки, мол, не боись, прорвемся. Стефания слабо кивнула и оказалась один на один с советниками.
Они не заставили себя долго ждать с вопросами:
–Как вам служится у Абрахама, Стефания?
–Прекрасно, спасибо, – не задумываясь, ответила она. И добавила, с удовольствием глядя в вытягивающиеся лица советников, – он профессионал своего дела и прекрасный человек!
Советники были мастерами своего дела, но даже они не смогли удержаться, чтобы не переглянуться в немом изумлении.
–Мы можем… – начал один.
–Если вас что-то не устраивает…
Стефания представила качающиеся верхние полки ненавистного архива и решила, что лучше будет сносить от Абрахама все, что только сумеет внести, а потому поспешила перебить:
–Меня все устраивает, благодарю вас за такую заботу! Я чувствую, что нахожусь на своем месте.
На самом деле, конечно, она ничего подобного не чувствовала. Хотя бы из-за того, что не знала, что такое «место в жизни». Ей не пришлось ничего решать в своей. Ну почти не пришлось.
–Что ж, Стефания,– советник первого порядка вздохнул с притворной жалостью, – тогда совет Церкви Животворящего Креста считает необходимостью дать вам задание. Только для вас, понимаете?
Стефания не понимала, но выдрессированная, кивнула.
Глава 2.
Абрахам сидел, прикрыв глаза – так было легче переносить боль.
Боль была самой обыкновенной, физической от перенесенных в жизни ранений. Не все эти ранения оставили шрамы на его теле, но некоторые всё-таки смогли запечатлеть себя и сегодня, к вечернему часу, когда не было у Абрахама лишнего времени, все вдруг начали напоминать о себе.
Абрахаму пришлось опуститься на стул, отвлечься от расстеленной перед ним карты и полностью погрузиться в боль.
Как маг он мог бы, не задумываясь, без всякого реального усилия исцелить себя и изгнать эту боль, да и простого человеческого вмешательства тут бы тоже хватило: нужно было лишь бы подняться пару пролетов вверх, свернуть налево и постучаться к целителям. Вот и всё! Жалкая малость и боль отступит.
Но многие годы назад Абрахам запретил себе исцеляться. Он твёрдо верил в то, что вся боль, проходящая через него, заслуженная, и знал, чем заслужил каждый толчок этой боли в своем же теле.
За предательство – с одной стороны, за богохульное служение магии – с другой, и за потерю всего самого близкого и значимого – самое сильное наказание! Маг, продавший душу, опрокинувший бога в природе своей, не смог защитить того, что ему было дорого! Цена этой магии? Далась она ему!
Абрахам знал свою ношу и не желал открывать ее никому, но всё-таки иногда и на него находило острое колкое чувство досады, что он живет в полном заточении собственных чувств, и не смеет разделить их ни с кем, а другие как-то беспечны, как-то проще переживают происходящее и живут же, живут! А он уж разучился и произвел страшное колдовство, не подчиняющееся законам магии и доступное даже людям: превратил понятие жизни в существование. Еда потеряла для него вкус, одежда блистательность, ценности роскошь. Не получая же удовольствия от того, что доставляло другим радость, Абрахам забился подальше, в маленькую комнатку, обставил ее по своей минимальной надобности и стал забываться в работе еще больше, чем прежде, когда в нем была еще жизнь.
И вот это уже нельзя было исцелить его собственным колдовством или микстурами в кабинете целителей. Эта зараза сидела в самом существе Абрахама, и медленно изматывало его, все больше и больше подчиняя беспросветной циничности.
Абрахам знал, что его упоение болью, это самобичевание длиной в остаток жизни не продлится долго и будет нарушено. Как всегда – ворвется эта Стефания, затараторит свои глупости, начнет докладывать о чем-то совсем незначительном – отвратительно! Отвратительна ее молодость, её радость и её беспечность. Сегодня она опоздала из-за какого-то пустяка, но как может она себе позволять эти пустяки?
Почему какая-то Стефания, переведенная из архивных отделов к нему в помощницы-прислужницы с уровнем заданий принеси-подай-понюхай, может позволять себе эти пустяки, а он – Абрахам, подающий когда-то надежды маг, а ныне лучший охотник церковников на всю магическую братию – нет?
Впрочем, Стефания – это еще не худший вариант помощника – в худших вариантах Абрахам понимал весьма и весьма значительно. Конечно, он знал, что Стефания докладывает Рене обо всём, что видит, но, нужно отдать ей должное, в отличие от других, она не лезет по ящикам и столам Абрахама в попытке выяснить что-то важное; во-вторых, ей стыдно.
Да, Абрахам отчетливо чувствовал её стыд, и видел, что она хочет даже признаться, пока есть еще безгрешность, пока она не наткнулась на какие-нибудь сведения, которые Рене всерьез сможет использовать.
«Стыдливая кроткая, пусть и не самая умная, но определенно старательная помощница», – Абрахам подумал так и решил, что пусть пока будет Стефания. Может быть, позже подвернется кто-то более удачный, или же Совет Церкви Животворящего Креста поймет, наконец, что Абрахаму удобнее работать одному.
Абрахаму не надо было открывать глаза и поворачивать голову, когда он почувствовал скольжение холодка из коридора и тихое подрагивание двери. Он знал, что это вернулась Стефания, но никак не отреагировал на ее появление.
Стефания тоже молчала. Это, в самом деле, была она, и, хотя впервые за последние пару недель ей было о чем сообщить (в чем Стефания даже дала себе клятву), молчание не было нарушено.
Абрахам этого уже не ожидал и заинтригованный открыл глаза и удостоил её взглядом, спросил:
–Чего молчишь?
–Вы сказали, что мне не следует говорить, раз я не могу сказать что-то стоящее, и что вы сами со мной заговорите, – Стефания опустила голову, ей было невыносимо смотреть в глаза Абрахаму, что-то было в них такое, чего не бывает у людей.
И очень напрасно она опустила голову! Если бы этого не было сделано, Стефания могла бы увидеть, как по лицу Абрахама скользнуло удовлетворение ее ответом! Да, впервые, впервые уже за многие годы, с того самого перехода, он был чем-то доволен!
«Дура, но не совсем безнадежна!», – подумалось Абрахаму, но он сохранил в своем тоне всю прежнюю силу и велел:
–Рассказывай.
Стефания, не решаясь поднять головы, рассказала, что изменений у охотников нет, о чем рассказали довольные, похоже, таким устройством дел, помощники.
–Изменений у них нет, потому что сидят и ждут, когда какой маг или ведьма себя в открытую проявят! Вот и вся их работа! – в глазах Абрахама сверкнула ярость, – дальше!
–Дальше…– Стефания сделала глубокий вдох, чтобы рассказать, – дальше советники попросили меня остаться.
–Тебя? – Абрахам оглядел Стефанию сверху вниз, затем снизу вверх, как бы ни решаясь поверить, что она вообще может быть чем-то большим, чем мебель в его кабинете.
–Меня, – упрямо подтвердила Стефания, – они спрашивали, нравится ли мне моя работа, не желаю ли я альтернативы…
–И как? – развеселился Абрахам. – Нравится?
Она позволила себе дерзость и подняла на него глаза, а затем, силой воли, которую ей пришлось в себе отыскать, заставляя глядеть в его лицо, ответила:
–Меня устраивает мое место!
Фраза была короткой, но голова Стефании после нее бессильно мотнулась, как будто бы, на самом деле, она произнесла монолог.
–О как…– на Абрахама внешне это не произвело никакого впечатления.
–Тогда они сказали, что дадут мне задание. Только мне, – продолжала Стефания, и голос ее дрогнул.
Конечно, она не рассчитывала на что-то по-настоящему стоящее, но ей казалось, что судьба дала все-таки шанс, возможность самоутвердиться и показать, что может и помощница, пришедшая из архивных глубин, чего-то значить.
Стефания даже на мгновение поверила, что ей дадут интересное и волнующее задание, а услышала она совсем другое:
–Мы просим вас составить списки уничтоженных Абрахамом за последний год магов и представителей магической общины. Реестр, понимаете?
Реестр! Сколько их она составила в архивах? Реестр охотников, реестр отчетности всех церковников перед советом, пришедшие в услужение церкви и ушедшие из нее, реестр имен павших, реестр умерших, реестр рожденных, реестр с реестрами…
Тот вид работы, от которого она так усиленно пыталась сбежать, нагнал её! Нагнал, придавил коленом грудь и расхохотался:
–От судьбы не уйдешь!
Стефания заставила себя не плакать, но голос ее дрожал так, что даже охотник Абрахам воззрился на нее в удивлении. Она не позволила себе рыдать и переживать из–за его оскорблений и замечаний, многие из которых не имели смысла и были призваны лишь для того, чтобы не отступать Абрахаму из своего мирка…
Но она не дрогнула на этом еще ни разу, чтобы дрогнуть здесь и так.
–До какого дня? – спросил Абрахам спокойно.
Стефания посмотрела на него с удивлением и всякая жалость, сочувствие и милосердие оставили Абрахама, он догадался:
–Ты не спросила о дне сдачи?
–Они не сказали…– Стефания рассеяно нахмурила лоб.
–Дура! – Абрахам расхохотался бешено и яростно, – какая же ты дура! Они и не скажут никогда. Они никогда не говорят самого важного. Тебе дали задание, а ты даже не догадалась уточнить, когда его сдать!
Стефания залилась краской. Да, она почувствовала себя очень униженной, когда ей дали составление реестра, и забыла обо всём на свете. Абрахам прав – она дура!
–Ладно, – неожиданно мирно отозвался Абрахам, точно бы отвечая (а может быть, на самом деле отвечая, кто этих магов разберет, на ее мысли), – сдашь через два дня.
Он заставил себя встать, сквозь пелену еще не отпустившей его тело боли, дошел до своего стола, склонился к ящикам, и открыл один из них, щелкнув пальцами. Стефания молча наблюдала за его действиями, и действия не заставили себя долго ждать – Абрахам извлек из ящичка квадратную коробку, по прикидке Стефании – где-то десять на десять дюймов.
–Подойди, – кивнул он и Стефания, покорная всякому року своей судьбы, приблизилась к столу.
