Но судьба не привела ее в забытье. Палач, казнивший родителей Арахны, был их другом и не мог пройти мимо осиротевшей малышки. Он взял ее к себе на воспитание, не думая даже о том, насколько ребенку полезно такое общество. Дав ей спасение от нищеты и Луал знает какой судьбы, он решил за нее и Арахна стала палачом.
У них была своя Коллегия палачей: Глава (он же приемный отец Арахны), Арахна и двое юношей, с которыми у Арахны сложились теплые отношения: Лепен и Сколер. Однако Сколер был обвинен в заговоре против Прежнего Короля, и его казнили. А вскоре Арахне пришлось казнить и оставшихся палачей. Она осталась одна.
К тому времени Арахна уже была знакома с Мальтом, который примкнул к новому заговору принца Мираса, на этот раз организованному. Мирас же, в память о родителях Арахны, перед самым началом своих масштабных действий, поручил Мальту привести Арахну в число своих сторонников…
Лепен, тогда еще живой, видя тесное общение Арахны с Мальтом, все принял не так, и его жгучая ревность в итоге унесла и его жизнь, и жизнь приемного отца Арахны. Жуткая досада и кошмарный провал только открыли огненную пропасть.
Потому что принц Мирас стал королем не мирно, как хотел и планировал. Была бойня. А затем – последовали тяжелые дни голода, противостояний, блокад отдельных частей королевства и еще тысяча и одна интрига.
Арахна, которой некуда было податься, и Мальт, привязавшийся к ней, стали восстанавливать и переписывать, оживлять закон.
Но жажда закона среди беззакония, среди людей, которые дорвались до случайной власти и сама зыбкость понятия «справедливости», а самое главное – то, что они оба были из прежних соратников, из тех, кто видел короля Мираса еще принцем – все это сделало их сегодня преступниками.
Как и многих других до них.
–Садись, – предложил Мальт, подвигаясь на скамье, - чего стоять?
–Я никогда не замечала прежде, как это прекрасно…стоять, – ответила Арахна. – Совсем скоро нас казнят, и я никогда больше не встану, не сяду. Это странное чувство.
В ней не было слез. только усталость. Усталость от крови, которую она сама лила, пытаясь навести порядок, прикрываясь законом, усталость от своей совести и своей вины. Если раньше Арахна оправдывала себя тем, что она всего лишь палач и делает только то, что велит ей Судейство, то сейчас ей приходилось напрямую и судить, и карать.
А это было уже другое. Человек не может всегда быть правым. Человек ошибается.
Конечно, король Мирас не мог оставить закон на них двоих. Ему нужно было расправляться с врагами, которые были виновны не перед законом, но в своем недоверии к его персоне и его власти.
Мальт пытался скрывать такие случаи от Арахны столько, сколько мог скрывать. Но она не была дурой. Да и наивность в ней исчезла очень быстро.
Они ругались. Часто и постоянно. Брань шла по кругу:
–Он король, и мы подчиняемся ему!
–Этот человек не виновен перед законом.
–Но он виновен перед королем!
–Король не стоит над законом!
–Верно, король создает его и может отменить или поменять по своему желанию. И мы казним.
–Люди умирают от голода и холода, люди гибнут в войнах, мы что, устроим резню еще среди выживших?
–Эта резня позволит спасти народ!
Споры шли по кругу. Арахна не могла сопротивляться воле короля и, ругаясь, препираясь, осуждала на смерть и казнила. После же – пила, надеясь забыться, а по утрам, видя свое отражение в зеркале, поражалась тому, что не узнает своего лица. Не могло у нее быть такого молодого лица! Не могло у нее быть такой юной кожи. Вот глаза – опустевшие, серые, выцветшие – это похоже на правду.
–А ведь я знал, что все так кончится, – сказал Мальт спокойно. – Еще до того, как были убиты другие советники короля Мираса, да будут дни его долги, знал. Готовил преемника.
–И я знала, – Арахна тряханула своими волосами и медленно, словно сквозь сон, коснулась прутьев решетки, - только не готовила преемника.
–Это не помогло мне, – усмехнулся Мальт, наблюдая за ней. – Мой преемник со мной ожидает казни.
Арахна даже не взглянула на него.
У них была власть, но шла она из крови. У них была сила и энергия. Идея, преданность – да все, что угодно, кроме времени.
Советники уходили один за другим. Граф Сонор – благороднейший человек, обвиненный в предательстве короля Мираса, начинавший вместе с ним. Что ж, благородные уходят первыми.
Атенаис – красивая женщина, отвечающая за городское правление, но, как оказалось, слабая. Она поняла всю суть давно, и приняла яд, испугавшись, сама. Ушла, струсив.
Велес – мясник, каратель, из числа самых презираемых людей королевства, но такой необходимый в смуте. Он был подлым, и Арахна жаждала его смерти больше других, зная, что он творил, но он, благодаря своей подлости, продержался еще долго.
А потом имена стали сменять друг друга.
Барон Боде, граф Моран, Эжон, Фалько, Корсар, маркиз Шенье, Медер… король Мирас не жалел ни казначеев, ни полководцев, ни интриганов, ни жрецов – никого. Он избавлялся от тех, кто уже отстроил фундамент своей ответственности и выводил на места прежних новые лица.
Арахна и Мальт как-то пришла на заседание и обнаружили, что из прежних остались только они вдвоем. Оставалось лишь переглянуться и готовиться. Но за ними вскоре пришли – их работа в самой сложной своей части, в наведении первичного после смуты порядка, была закончена. Теперь было кому все подхватить и началось тяжелое следствие – почему, когда и как они вдвоем вершили кары над теми, кого осуждал сам король Мирас?
Зачем они казнили тех, кого осудил Его Величество? Зачем лишили его советников, и плохо провели следствие над ними?
Хотя и Арахна, и Мальт знали прекрасно, что следствие от них не зависело – король распорядился сам, они молчали – отпираться было уже бесполезно.
–Жалею лишь о том, что больше не увижу своего сына. Он и так редко видел меня, - Мальт украдкой взглянул на Арахну.
–А я говорила! – мгновенно напомнила она. – Я говорила тебе, что ты как мои родители! Они не думали, вступая в заговор, что могут оставить меня сиротой, и ты тоже не подумал! Что теперь с ним будет?
–О нем позаботятся.
–Уверен? Ты же уже не проверишь!
Теперь молчал Мальт. Слова Арахны были справедливы. Она предупреждала, да. Предупреждала, напоминала, пугала. Она прекрасно знала, каково это – быть сиротой в смутное время и знала, что если бы не милосердие Регара, гнить бы ей в Коллегии Сопровождения, да и то при большой удаче. Арахна говорила, предлагала сбежать от всего, умоляла отступить, но Мальт упирался, верил в твёрдость своего положения, в справедливость переворота и нового короля, верил, в конце концов, в себя.
А теперь Мальт не мог верить даже в то, что будет хоть какое-то будущее у его сына.
А с какой идеей он вступал в ряды Дознания когда-то! Как рвался, как желал получить место в Секции закона, и как завидовал тем, которым, как Арахне, все далось лишь по заступничеству-рождению-или обитанию в Коллегии Палачей с пяти лет.
И только потом Мальт сообразил, насколько политичен закон, и как давно уже не значит он ничего для всего королевства, как далеко ведет казнокрадство и взяточничество, как бледны тени правосудия и как шатка справедливость.
Из лучших своих побуждений он присоединился к Мирасу, который обещал благо и закон. Из самых лучших мотивов стал лгать, предавать и доносить, готовил для Мираса почву, веруя в то, что только он способен навести порядок, не в пример своему брату.
–Это ничего,– говорил тогда еще принц Мирас, – ничего, что путь наш не всегда честен. Когда придет время моего правления, закон будет торжествовать! Закон и только он! И никто, ни король, ни жрец Луала, ни сам Луал не будет стоять выше, чем он.
И Мальт верил. Ввязывался в интриги, переговоры, хитрости, убийства и подлости. Он марал свои руки, чтобы привести в королевство закон и в итоге стал сам вне его. Слишком грязные руки, выпачканные чужой кровью и слезами не могут удержать светлое благо справедливости.
Дрожат железные решетки, пропуская к преступникам гостя. Это Персиваль – заговорщик, в прошлом дознаватель, соратник короля Мираса, и…теперь преемник Мальта.
С Мальтом у него никогда не ладились хорошие отношения, да и с Арахной тоже. Тяжелый человек, полный ехидства и циничности, готовый почти что на всё и не скрывающий этого, он был сейчас хорошим и верным другом. Впрочем, дружба такая бывает лишь раз – подле эшафота. Именно в этот момент усмиряются былые страсти, и приходит неловкое перемирие. А что ещё делить?
–Тебя к нам посадили или ты с визитом? – усмехнулась Арахна, узнав Персиваля.
–Не каркай, – попросил Персиваль. – Знаете, сколько за вас бумаги разгребать? Столько труда! Вы же не позаботились обо мне! Вам хорошо, возьмёте и умрёте. А я потом ищи, где и что валяется!
-Бедненький! – с непередаваемой интонацией посочувствовал Мальт. Арахна не выдержала, прыснула. Когда отправляешь на смерть, когда казнишь, когда видишь смерть – не боишься ее для себя. Смиряешься безвозвратно.
–Тьфу! – ответствовал Персиваль, – вас скоро обезглавят, а вы тут шутки шутите!
–А еще разговоры разговариваем, – серьезно согласился Мальт.
–А что ж, рыдать теперь? – поинтересовалась Арахна одновременно. – Так поздно! Теперь только молиться.
–Помолились бы, – одобрил Персиваль. – Может, зачтет Луал на суде своем, в чертогах.
–Да мы ни одной молитвы уже не помним, – ответил за обоих Мальт.
А Арахна не забыла добавить:
–Медер был жрецом, но это его не спасло. Может быть, Луал оглох к нашим мольбам? Или не слушает тюрьмы? Или недоступен более?
–Так, – обозлился Персиваль, – некогда мне тут с вами! Хорошая новость: вас казнят твердые руки.
Арахна всегда требовала от палачей милосердия, потому что знала, что убить можно по-разному. Твердые руки и множественные хитрости, как крюки, иглы, перемычки собственного изготовления были ее целью. Но она сейчас не могла воздействовать на свою казнь и надеялась, что хотя бы руки окажутся твердыми.
–Да, – подтвердил Персиваль, – я позаботился. Нашел воина. Он был уже палачом. Трезвенник, не в пример тебе, Арахна! Снесет ваши головы одни ударом.
–Хорошо, – Арахна пожала плечами, – спасибо.
Персиваль ожидал другой реакции. Не такого равнодушия к смерти. Он оглядел обоих и спросил:
–Может, еще чего хотите?
–Я ничего не хочу, – ответил Мальт, – только…о моем сыне?..
–Понял, – кивнул Персиваль, прикладывая палец к губам, – не беспокойся. Арахна, а ты?
–А у меня нет никого, – Арахна пожала плечами, – ни приемного отца, ни настоящего. Ни семьи, ни друзей, ни животного даже…жила Арахна и нет ее. И никто не вспомнит.
–Ну, – Персиваль вытащил из кармана тонкий нож с острым лезвием, вызвав немое оживление, – можно я на память прядь волос твоих отрежу? Чтобы точно знать, что ты была?
Арахна молча повернулась к Персивалю спиной. Он неловко пропустил пару локонов сквозь пальцы, невольно вздрогнув от того, что очень скоро придет помощник палача и отрежет их, а после и голову ей отрубят. А волосы молодые, крепкие, мягкие.
Легкие ветерок и мягкое касание металла ощутила Арахна и вздрогнула сама:
–Ай!
–Это репетиция!– фыркнул Мальт.
–Спасибо, –тихо ответил Персиваль, и Арахна отстранилась от него. – Я знаю, ребята, что у нас с вами не ладилось, но… вы молодцы. Вы сделали то, что могли. Наше королевство вас не забудет.
–Забудет, – возразил Мальт. – Уже завтра.
–Не вспомнит, – подтвердила Арахна. – Как мы забыли других…
Постояли в молчании. Что еще тут скажешь? Просить прощения и отдавать последние распоряжения глупо. Все уже сказано или уже не будет никогда сказано. И ни к чему. Слова – это магия, но тишина – это настоящее чудо.
–Мне надо идти, – сказал Персиваль и не двинулся с места.
–Иди, – согласилась Арахна.
–Ступай, – подтвердил Мальт.
И снова тишина, нарушаемая лишь еще далекими шагами приближающихся стражников.
–Прощайте! – Персиваль решается и, круто повернувшись, выходит за грань смерти. Арахна и Мальт уже мертвы, хоть еще дышат. Чуда не будет, Луал не спасет их, не сжалится. Не заслужили.
Тишина, ни слова. Персиваль уходит, не обернувшись.
Мальт приближается к Арахне и своей ледяной рукой сжимает ее такие же ледяные пальцы, передавая этим и все непрожитое, и все несказанное и все сочувствующее. Арахна кивает, смиряясь.
Дрожат решетки, снова соединяя смерть и жизнь. В последний раз для Арахны и Мальта, в очередной для стражников. Уходят советники, но кто считает горожан, солдат, низших жрецов, крестьян? Кто считает жертвы и знает всю кровь королевства?
Все для блага – сегодня только такой посыл, но что скажет история королевства о действиях короля Мираса, да будут дни его долги, после его кончины? Или, хотя бы, завтра?
Промолчит? Будет гневлива? – для Арахны и Мальта уже нет разницы, как нет её для барона Боде, Атенаис, графа Морана, Эжона, Фалько, Шенье и всех прочих. Осталось молчание – оно кара и дар.
Конец.
Спасибо за прочтение,
Anna Raven
У них была своя Коллегия палачей: Глава (он же приемный отец Арахны), Арахна и двое юношей, с которыми у Арахны сложились теплые отношения: Лепен и Сколер. Однако Сколер был обвинен в заговоре против Прежнего Короля, и его казнили. А вскоре Арахне пришлось казнить и оставшихся палачей. Она осталась одна.
К тому времени Арахна уже была знакома с Мальтом, который примкнул к новому заговору принца Мираса, на этот раз организованному. Мирас же, в память о родителях Арахны, перед самым началом своих масштабных действий, поручил Мальту привести Арахну в число своих сторонников…
Лепен, тогда еще живой, видя тесное общение Арахны с Мальтом, все принял не так, и его жгучая ревность в итоге унесла и его жизнь, и жизнь приемного отца Арахны. Жуткая досада и кошмарный провал только открыли огненную пропасть.
Потому что принц Мирас стал королем не мирно, как хотел и планировал. Была бойня. А затем – последовали тяжелые дни голода, противостояний, блокад отдельных частей королевства и еще тысяча и одна интрига.
Арахна, которой некуда было податься, и Мальт, привязавшийся к ней, стали восстанавливать и переписывать, оживлять закон.
Но жажда закона среди беззакония, среди людей, которые дорвались до случайной власти и сама зыбкость понятия «справедливости», а самое главное – то, что они оба были из прежних соратников, из тех, кто видел короля Мираса еще принцем – все это сделало их сегодня преступниками.
Как и многих других до них.
***
–Садись, – предложил Мальт, подвигаясь на скамье, - чего стоять?
–Я никогда не замечала прежде, как это прекрасно…стоять, – ответила Арахна. – Совсем скоро нас казнят, и я никогда больше не встану, не сяду. Это странное чувство.
В ней не было слез. только усталость. Усталость от крови, которую она сама лила, пытаясь навести порядок, прикрываясь законом, усталость от своей совести и своей вины. Если раньше Арахна оправдывала себя тем, что она всего лишь палач и делает только то, что велит ей Судейство, то сейчас ей приходилось напрямую и судить, и карать.
А это было уже другое. Человек не может всегда быть правым. Человек ошибается.
***
Конечно, король Мирас не мог оставить закон на них двоих. Ему нужно было расправляться с врагами, которые были виновны не перед законом, но в своем недоверии к его персоне и его власти.
Мальт пытался скрывать такие случаи от Арахны столько, сколько мог скрывать. Но она не была дурой. Да и наивность в ней исчезла очень быстро.
Они ругались. Часто и постоянно. Брань шла по кругу:
–Он король, и мы подчиняемся ему!
–Этот человек не виновен перед законом.
–Но он виновен перед королем!
–Король не стоит над законом!
–Верно, король создает его и может отменить или поменять по своему желанию. И мы казним.
–Люди умирают от голода и холода, люди гибнут в войнах, мы что, устроим резню еще среди выживших?
–Эта резня позволит спасти народ!
Споры шли по кругу. Арахна не могла сопротивляться воле короля и, ругаясь, препираясь, осуждала на смерть и казнила. После же – пила, надеясь забыться, а по утрам, видя свое отражение в зеркале, поражалась тому, что не узнает своего лица. Не могло у нее быть такого молодого лица! Не могло у нее быть такой юной кожи. Вот глаза – опустевшие, серые, выцветшие – это похоже на правду.
***
–А ведь я знал, что все так кончится, – сказал Мальт спокойно. – Еще до того, как были убиты другие советники короля Мираса, да будут дни его долги, знал. Готовил преемника.
–И я знала, – Арахна тряханула своими волосами и медленно, словно сквозь сон, коснулась прутьев решетки, - только не готовила преемника.
–Это не помогло мне, – усмехнулся Мальт, наблюдая за ней. – Мой преемник со мной ожидает казни.
Арахна даже не взглянула на него.
***
У них была власть, но шла она из крови. У них была сила и энергия. Идея, преданность – да все, что угодно, кроме времени.
Советники уходили один за другим. Граф Сонор – благороднейший человек, обвиненный в предательстве короля Мираса, начинавший вместе с ним. Что ж, благородные уходят первыми.
Атенаис – красивая женщина, отвечающая за городское правление, но, как оказалось, слабая. Она поняла всю суть давно, и приняла яд, испугавшись, сама. Ушла, струсив.
Велес – мясник, каратель, из числа самых презираемых людей королевства, но такой необходимый в смуте. Он был подлым, и Арахна жаждала его смерти больше других, зная, что он творил, но он, благодаря своей подлости, продержался еще долго.
А потом имена стали сменять друг друга.
Барон Боде, граф Моран, Эжон, Фалько, Корсар, маркиз Шенье, Медер… король Мирас не жалел ни казначеев, ни полководцев, ни интриганов, ни жрецов – никого. Он избавлялся от тех, кто уже отстроил фундамент своей ответственности и выводил на места прежних новые лица.
Арахна и Мальт как-то пришла на заседание и обнаружили, что из прежних остались только они вдвоем. Оставалось лишь переглянуться и готовиться. Но за ними вскоре пришли – их работа в самой сложной своей части, в наведении первичного после смуты порядка, была закончена. Теперь было кому все подхватить и началось тяжелое следствие – почему, когда и как они вдвоем вершили кары над теми, кого осуждал сам король Мирас?
Зачем они казнили тех, кого осудил Его Величество? Зачем лишили его советников, и плохо провели следствие над ними?
Хотя и Арахна, и Мальт знали прекрасно, что следствие от них не зависело – король распорядился сам, они молчали – отпираться было уже бесполезно.
***
–Жалею лишь о том, что больше не увижу своего сына. Он и так редко видел меня, - Мальт украдкой взглянул на Арахну.
–А я говорила! – мгновенно напомнила она. – Я говорила тебе, что ты как мои родители! Они не думали, вступая в заговор, что могут оставить меня сиротой, и ты тоже не подумал! Что теперь с ним будет?
–О нем позаботятся.
–Уверен? Ты же уже не проверишь!
Теперь молчал Мальт. Слова Арахны были справедливы. Она предупреждала, да. Предупреждала, напоминала, пугала. Она прекрасно знала, каково это – быть сиротой в смутное время и знала, что если бы не милосердие Регара, гнить бы ей в Коллегии Сопровождения, да и то при большой удаче. Арахна говорила, предлагала сбежать от всего, умоляла отступить, но Мальт упирался, верил в твёрдость своего положения, в справедливость переворота и нового короля, верил, в конце концов, в себя.
А теперь Мальт не мог верить даже в то, что будет хоть какое-то будущее у его сына.
***
А с какой идеей он вступал в ряды Дознания когда-то! Как рвался, как желал получить место в Секции закона, и как завидовал тем, которым, как Арахне, все далось лишь по заступничеству-рождению-или обитанию в Коллегии Палачей с пяти лет.
И только потом Мальт сообразил, насколько политичен закон, и как давно уже не значит он ничего для всего королевства, как далеко ведет казнокрадство и взяточничество, как бледны тени правосудия и как шатка справедливость.
Из лучших своих побуждений он присоединился к Мирасу, который обещал благо и закон. Из самых лучших мотивов стал лгать, предавать и доносить, готовил для Мираса почву, веруя в то, что только он способен навести порядок, не в пример своему брату.
–Это ничего,– говорил тогда еще принц Мирас, – ничего, что путь наш не всегда честен. Когда придет время моего правления, закон будет торжествовать! Закон и только он! И никто, ни король, ни жрец Луала, ни сам Луал не будет стоять выше, чем он.
И Мальт верил. Ввязывался в интриги, переговоры, хитрости, убийства и подлости. Он марал свои руки, чтобы привести в королевство закон и в итоге стал сам вне его. Слишком грязные руки, выпачканные чужой кровью и слезами не могут удержать светлое благо справедливости.
***
Дрожат железные решетки, пропуская к преступникам гостя. Это Персиваль – заговорщик, в прошлом дознаватель, соратник короля Мираса, и…теперь преемник Мальта.
С Мальтом у него никогда не ладились хорошие отношения, да и с Арахной тоже. Тяжелый человек, полный ехидства и циничности, готовый почти что на всё и не скрывающий этого, он был сейчас хорошим и верным другом. Впрочем, дружба такая бывает лишь раз – подле эшафота. Именно в этот момент усмиряются былые страсти, и приходит неловкое перемирие. А что ещё делить?
–Тебя к нам посадили или ты с визитом? – усмехнулась Арахна, узнав Персиваля.
–Не каркай, – попросил Персиваль. – Знаете, сколько за вас бумаги разгребать? Столько труда! Вы же не позаботились обо мне! Вам хорошо, возьмёте и умрёте. А я потом ищи, где и что валяется!
-Бедненький! – с непередаваемой интонацией посочувствовал Мальт. Арахна не выдержала, прыснула. Когда отправляешь на смерть, когда казнишь, когда видишь смерть – не боишься ее для себя. Смиряешься безвозвратно.
–Тьфу! – ответствовал Персиваль, – вас скоро обезглавят, а вы тут шутки шутите!
–А еще разговоры разговариваем, – серьезно согласился Мальт.
–А что ж, рыдать теперь? – поинтересовалась Арахна одновременно. – Так поздно! Теперь только молиться.
–Помолились бы, – одобрил Персиваль. – Может, зачтет Луал на суде своем, в чертогах.
–Да мы ни одной молитвы уже не помним, – ответил за обоих Мальт.
А Арахна не забыла добавить:
–Медер был жрецом, но это его не спасло. Может быть, Луал оглох к нашим мольбам? Или не слушает тюрьмы? Или недоступен более?
–Так, – обозлился Персиваль, – некогда мне тут с вами! Хорошая новость: вас казнят твердые руки.
Арахна всегда требовала от палачей милосердия, потому что знала, что убить можно по-разному. Твердые руки и множественные хитрости, как крюки, иглы, перемычки собственного изготовления были ее целью. Но она сейчас не могла воздействовать на свою казнь и надеялась, что хотя бы руки окажутся твердыми.
–Да, – подтвердил Персиваль, – я позаботился. Нашел воина. Он был уже палачом. Трезвенник, не в пример тебе, Арахна! Снесет ваши головы одни ударом.
–Хорошо, – Арахна пожала плечами, – спасибо.
Персиваль ожидал другой реакции. Не такого равнодушия к смерти. Он оглядел обоих и спросил:
–Может, еще чего хотите?
–Я ничего не хочу, – ответил Мальт, – только…о моем сыне?..
–Понял, – кивнул Персиваль, прикладывая палец к губам, – не беспокойся. Арахна, а ты?
–А у меня нет никого, – Арахна пожала плечами, – ни приемного отца, ни настоящего. Ни семьи, ни друзей, ни животного даже…жила Арахна и нет ее. И никто не вспомнит.
–Ну, – Персиваль вытащил из кармана тонкий нож с острым лезвием, вызвав немое оживление, – можно я на память прядь волос твоих отрежу? Чтобы точно знать, что ты была?
Арахна молча повернулась к Персивалю спиной. Он неловко пропустил пару локонов сквозь пальцы, невольно вздрогнув от того, что очень скоро придет помощник палача и отрежет их, а после и голову ей отрубят. А волосы молодые, крепкие, мягкие.
Легкие ветерок и мягкое касание металла ощутила Арахна и вздрогнула сама:
–Ай!
–Это репетиция!– фыркнул Мальт.
–Спасибо, –тихо ответил Персиваль, и Арахна отстранилась от него. – Я знаю, ребята, что у нас с вами не ладилось, но… вы молодцы. Вы сделали то, что могли. Наше королевство вас не забудет.
–Забудет, – возразил Мальт. – Уже завтра.
–Не вспомнит, – подтвердила Арахна. – Как мы забыли других…
Постояли в молчании. Что еще тут скажешь? Просить прощения и отдавать последние распоряжения глупо. Все уже сказано или уже не будет никогда сказано. И ни к чему. Слова – это магия, но тишина – это настоящее чудо.
–Мне надо идти, – сказал Персиваль и не двинулся с места.
–Иди, – согласилась Арахна.
–Ступай, – подтвердил Мальт.
И снова тишина, нарушаемая лишь еще далекими шагами приближающихся стражников.
–Прощайте! – Персиваль решается и, круто повернувшись, выходит за грань смерти. Арахна и Мальт уже мертвы, хоть еще дышат. Чуда не будет, Луал не спасет их, не сжалится. Не заслужили.
Тишина, ни слова. Персиваль уходит, не обернувшись.
Мальт приближается к Арахне и своей ледяной рукой сжимает ее такие же ледяные пальцы, передавая этим и все непрожитое, и все несказанное и все сочувствующее. Арахна кивает, смиряясь.
***
Дрожат решетки, снова соединяя смерть и жизнь. В последний раз для Арахны и Мальта, в очередной для стражников. Уходят советники, но кто считает горожан, солдат, низших жрецов, крестьян? Кто считает жертвы и знает всю кровь королевства?
Все для блага – сегодня только такой посыл, но что скажет история королевства о действиях короля Мираса, да будут дни его долги, после его кончины? Или, хотя бы, завтра?
Промолчит? Будет гневлива? – для Арахны и Мальта уже нет разницы, как нет её для барона Боде, Атенаис, графа Морана, Эжона, Фалько, Шенье и всех прочих. Осталось молчание – оно кара и дар.
Конец.
Спасибо за прочтение,
Anna Raven
