-Нет казни! – перебил Лепен. – Авис и Тален с собой покончили ночью.
Это было совсем невообразимое – так ошибочно подумалось Регару. Но он не успел сформулировать следующего вопроса, потому что в дверь постучали. И на этот раз предчувствие подкатило к горлу тошнотой.
Лепен повернулся к дверям, распахнул их. Регар тем временем отошел от печи, принимая непринужденный вид – сейчас при Лепене не сожжешь, еще и гость. А может быть, это Арахна? Но она не стала бы стучать в свою Коллегию.
Это была не Арахна.
Это был Персиваль с четырьмя дознавателями за спиной. Лепен, уже забывший о договоренности, мгновенно вспомнил о ней и посторонился – хоть что-то хорошее произойдет за день.
-Добрый день, - тепло и вежливо поприветствовал Регар, хотя Луал только мог знать, каких усилий ему это стоило.
-Добрый, если не шутишь, - улыбнулся Персиваль, как будто бы не по согласованному доносу пришел, а мимо проходил.
-Какие уж шутки!
-Отлично, - Персиваль, не дожидаясь приглашения, прошел в комнату, вместе с ним прошли и дознаватели. – Мы по делу.
Регар развел руками, демонстрируя полную покорность, хотя сердце из груди и готово было выскочить.
-Поступил странный донос от неизвестного, - продолжал Персиваль, глядя куда-то мимо и Регара, и Лепена. – Мол, связана Коллегия палачей с заговором!
-Заговором? – Регар тихо вздрогнул. Еще теплилась надежда, что минует гроза.
-Донос? На нас? Да как вы…- фальшиво возмутился Лепен, но Персиваль мрачно взглянул на него:
-Я и сам не в восторге, Лепен! Вся ли Коллегия здесь?
-Нет, - ответил Лепен, увидев страх на лице Регара, но истолковал его как тревогой за Арахну. Напрасно! Ей ничего не грозило! – Арахна отсутствует, и Эмис – ученик.
-И где же они? – Персиваль лучился профессиональным обаянием.
-Эмис на площади, разбирается с отмененной казнью…
-И я, - вступил Регар, пытаясь очнуться, - хотел бы знать причину отмены казни!
-А Арахна? – продолжал Персиваль. – она разве не пришла с бумагой и не рассказала вам о причине отмены?
-Нет, - тихо отозвался Регар. Ему не хватало воздуха, но он отчаянно удерживал свое сознание, сосредоточившись на лице Персиваля.
Вопросы Лепену не понравились и он напомнил:
-Вы пришли за этим? Можете пока начать с нас, а они скоро должны появиться.
-Ну да, - хмыкнул Персиваль, соглашаясь. – Ох, вы же знаете! Мы – дознаватели, любим трепаться. Как начнем за одно, да перейдем на другое и все – забыли, собственно, зачем пришли!
Веселье Персиваля не нашло поддержки, но дознаватель не расстроился. Регар не успел глазом моргнуть, как один из дознавателей оказался прямо за его спиной, а другой подошел к Лепену.
-Ну, - продолжал Персиваль, - мы расследуем дело о заговоре против герцога Торвуда и я уверен, что донос – это просто чья-то шутка или месть… приступим к личному обыску, потом…
Он не договорил. Дознаватель. Стоявший за Регаром, который четко уже осознавал, что гроза вот-вот разразится, хлопнул бодро его по карманам мантии и, разумеется, нащупал клочок проклятой записки.
Дознаватель без тени сомнения вытащил эту записку, Регар прикрыл глаза, чтобы не видеть разочарования в лице Лепена, его ужаса и потрясения, а дознаватель, развернув клочок, бодро прочел:
-«Предлагаю покончить с г. Торвудом до луны. Так продолжаться не может. Подписание мира на носу».
Надо было видеть лица Персиваля и Лепена! Если шок других дознавателей был объясним – от Главы Коллегии мгновенное раскрытие заговора было абсурдным, то Лепен и Персиваль, знавшие содержание этой записки лучше всех, пришли в неистовое внутреннее состояние.
-Как…- Лепен нервно сглотнул. На его лице мгновенно проступила серость. Он был готов лишиться чувств.
А Персиваль просто позеленел от злости, ярости и страха. Казалось, его желудок скрутило в тугой узел и резко распрямило.
-Во даешь! – одобрил дознаватель, стоявший подле Лепена своему соратнику. – Сразу же! В яблочко!
Персиваль подошел к Лепену и круто, схватив его железными пальцами за плечо, развернул к себе лицом и впился в него взглядом. И многое было в том взгляде, от вопроса: «Ты что, идиота кусок, мантии отличить не можешь?» до «Что делать? Что теперь делать?»
Если бы не было четырех свидетелей-дознавателей, Персиваль бы выкрутился , и записка была бы забыта. Но сейчас!
За всем этим ужасным мгновением гости, и обитатели Коллегии даже не сразу среагировали на появление Арахны и Эмиса, которые вошли в тревоге, готовые поделиться новостями и тотчас застыли, увидев странную картину из ошалевших людей, среди которых были Регар, Лепен и несколько дознавателей, один из которых был уже знаком Арахне по сегодняшнему утру.
-Дознаватели что, как крысы? – поинтересовался Эмис, первым придя в себя. – Один пришел и все за ним?
В эту минуту он мог бы послать в чертоги Луала все Дознание, и никто бы не отреагировал на это. Персиваль отошел от Лепена, пропоров его самым злобным взглядом, приблизился к Эмису и грубо обыскал его самостоятельно.
-Ну вот, говорили мне, что в столице все, чуть что – облапать! – Эмис не терял присутствия духа. Арахна возмутилась:
-Что здесь происходит? Какого…
-Донос поступил на нашу Коллегию. Участие в заговоре…- Регар едва вымолвил эти слова. В его горле пересохло, но он был рад видеть Арахну и впервые заметил, как красиво она смотрится в тонком солнечном луче, нежно коснувшемся двери. Какая взрослая…как солнце золотит ей волосы.
Арахна возмутилась уже по-настоящему:
-Донос? На нас? Да как вы посмели? Да как у вас совести-то хватило…
-А хватило! – прервал ее дознаватель, стоявший ближе к Регару, и прочел найденную записку. - «Предлагаю покончить с г. Торвудом до луны. Так продолжаться не может. Подписание мира на носу».
Арахна не потеряла сознание только с поддержкой Эмиса, который перехватил ее за талию и помог устоять. Лепен в это мгновение готов был его просто убить и, возможно, эта выходка не прошла бы бесследно, если бы не слишком внезапное обстоятельство: Эмис оказался не при делах, а записку, которую приготовили в общем деле Персиваль и Лепен, нашли у Регара! Худшего стечения судьбы сложного было вообразить!
-Это же…- Арахна не находила слов. Даже брань не шла ей на ум.
-Это ваша записка? – Персиваль сурово взглянул на Регара. В эту минуту дознаватель больше всего рассчитывал услышать «нет»
И Арахна, словно услышав его, сорвалась со своего места с этим воплем. Но Лепен, которому не чинил препятствий, перехватил ее порыв. Персиваль не обернулся. Он рассчитывал на «нет» от самого Регара.
-Моя, - обрушил тот все надежды, стараясь больше не смотреть на борьбу Арахны с Лепеном. Он знал, что если встретится с ней взглядом, то расплачется. Знал и то, что Лепену трудно ее удержать, но Эмис, посерьезнев, метнулся туда же. Вдвоем они уже справились и Арахна, рыдая так, как не рыдала прежде никогда, обрушилась на пол.
-Может быть, вы кого-то покрываете? – Персиваль уже не рассчитывал ни на что.
-Нет, это моя записка, - солгал Регар, видя, что Арахна даже не может выдавить из себя и слова. Получался лишь глухой звук, от которого все ее тело сотрясала дрожь.
-Да это же бред! – возмутился Эмис. – Регар – Глава Коллегии!
-Нет, я заговорщик, - Регар заставил себя улыбнуться. – Я…подбил Сколера.
Дальше ему перехватило дыхание, а Арахна, больно царапнув Лепена по руке, бросилась к нему, что заставить его взять назад каждое из своих слов, но Лепен свалил ее на пол. Для ее же блага. Он всегда действовал для ее блага.
-Уведи, - Персиваль щелкнул пальцами одному из дознавателей и тот потащил Регара прочь из Коллегии. Тот покорился. Уже у входа, не поворачивая головы, чтобы они не увидели его слез, Регар сказал:
-Вы…простите меня. Простите все.
И дознаватель вытолкнул его прочь из Коллегии.
-Вы на обыск, - голос Персиваля был усталым и пустым. Он знал, что обыск уже ничего не даст сверху. Знали это и дознаватели, а потому не особенно и искали. Особенно в комнате Арахны. Мимо книг вообще прошли, почти не глядя – какое дело им было до истории да священных писаний какой-то девицы, если только что себя выдал – легко и глупа сам Глава Коллегии?
Арахна предприняла еще одну попытку вырваться и это ей удалось. Она, едва не влетев в стену, метнулась бешеной кошкой за дверь, выскочила, и крикнула со всем отчаянием, на которое была способна и всем сожалением, что жило в ней:
-Регар! Регар!
Вдалеке были видны две фигуры. Одина под конвоем другой в сторону Дознания. Четверть часа ходьбы от силы, а дорога долгая.
Регар услышал ее – свою приемную дочь, не сдержался, повернулся, и увидел что-то скользнувшее у самой Коллегии, которую он оставлял, без сомнения, навсегда.
-Шагай! – гаркнул дознаватель, крутанув его за плечи, - а не то хуже будет.
«Бедная девочка…бедная девочка, я во всем виноват. Во всем виноват! Я спасу тебя. Ты только живи, не кори себя. Лишь иногда скучай и я жил не зря» - Регар шел, спотыкаясь. Путь был близкий, но он был так труден ему, поскольку на себе Регар имел лишь одну вину, которой не желал делиться ни с кем и одно бремя, с которым должен был как-то расплатиться.
Арахна попыталась сбежать с крыльца, но ее перехватили – сильно, но без жестокости или грубости, а с сочувствием.
-Не надо, ты не поможешь. Ты…не надо. – у Эмиса не было слов утешения, а у Арахны не было сил. Она упала на колени, больно ударившись о землю, и ободрав кожу до крови и заплакала, не зная, как быть и как жить дальше.
В это время, в самой Коллегии, расстроенный и раздосадованный, Персиваль спросил:
-Ты хотя бы знаешь, кто ты?
-Честное слово! Честное, я не знаю, как это произошло! Что будет?
-Казнь ему будет, - мрачно ответствовал Персиваль. – Но он – Глава Коллегии. От принца Мираса такое не скроешь. А еще проверка сейчас…сволочь ты последняя, Леп!
-но можно же что-нибудь…- забормотал униженный Лепен. – Ты же можешь…
-Закрой пасть! – огрызнулся Персиваль. – Твоя ненаглядная Арахна рыдает так, что уши закладывает. Твой Глава Коллегии, твой наставник – арестован и явно будет казнен. Ты подставил меня. Это все ты! Ты и только ты! И если ты намекнешь хоть как-нибудь, хоть кому-нибудь на мою причастность, я сделаю так, что ты свою Арахну встретишь только в телеге по пути на эшафот. Вместе с нею казню. Даже если и моя голова слетит, то и две ваши до кучи!
Персиваль оттолкнул от себя Лепена, а тот отлетел так легко в сторону, словно и не было в нем веса…
У Мальта было плохое настроение, и он считал себя в полном праве на это. Два человека, осужденные на казнь сегодня, осужденные по его расследованию, были убиты. И, разумеется, все это произошло во время проверки Коллегии Дознания.
Мальт не боялся проверок, но презирал их вмешательство в работу. Приходилось откладывать настоящие дела и изображать бурную деятельность.
Нет, Мальт никогда не был Рыцарем Луала и прекрасно понимал, что очень многое вокруг – это обман и бесчестность. Будучи идеалистом, он много лет не мог пройти в столицу, оставаясь рядовым дознавателем провинции. И первый бесчестный шаг ему указали, намекнув, что тот, кто хорошо выполняет работу, никогда не пролезет в руководители, не станет на ступень выше, потому что на высоте ценятся другие навыки.
Тогда Мальт женился на тихой женщине, которая казалась ему идеальной спутницей жизни и, благодаря существованию которой Мальт обратил на себя внимание своих наставников. Те решили, что если этот дознаватель способен завести семью, то он не фанатик, похоронивший себя в работе, а просто юнец, которым можно управлять.
В скором времени, трагедию личности спустя, Мальт попал, наконец, в столицу и сразу же вошел в новую систему, и она оказалась наполнена обманом, подлогом и ложью сильнее, чем провинциальная.
Мальт не был Рыцарем Луала, нет… он, не желая мириться с бюрократией между Коллегиями Закона, из-за которой приходилось по неделе полторы-две ждать разрешения на пытки подозреваемого, начал применять собственные методы.
Другие дознаватели, тоже не желавшие бумажной волокиты, действовали по-простому: били, угрожали, орали и уговаривали. Физическое воздействие должно было сломить дух преступника и часто это действовало, но оно оставляло следы на телах, и лицах осужденных и периодами проверка находила объяснения в духе: «упал в камере» и «споткнулся о ножку стула»! неубедительными.
И тогда дознаватели сами попадали под раздачу и получали…выговор. Потому что хорошего дознавателя сложно было найти и воспитать.
Мальт, как человек мыслящий, презирал такие пытки и верил, что всегда можно уничтожить словами. А если не получится, то можно пытать иначе. Например, он прибегал к лишению сна, усаживая в камере преступника на жесткий маленький табурет, и велел дежурному не давать ему спать. Дежурных себе Мальт выбирал очень осторожно, не желая попадаться на своих методах.
Преступнику запрещалось вставать или ложиться. Все, что он мог делать – сидеть на табурете и, стоило ему прикрыть глаза, как на него тотчас выливали ледяной воды, хлопали по щекам, трясли за плечи и снова усаживали на табурет. Словом, через двое-трое суток ломались почти все.
Но Мальт старался не злоупотреблять и, ненавидя Секцию Закона за разделение на Коллегии, подавал нужные бумаги на пытку, рассудив, что будет очень странно, что у него все сдаются сами – так не бывает.
Сейчас Мальт хмуро взирал на два трупа в мертвецкой. Мертвецкая представляла собой узкую полуподвальную комнату, пропитанную холодом и тошнотворно-сладковатым запахом какого-то раствора, которым протирали здесь стены, пол и даже потолок. Мертвецкой пользовались редко – казненные преступники перевозились на телегах за пределы столицы и сжигались, или отдавались родственникам – как повезет, а других тел не предвещалось. Но, тем не менее, свод правил, который заставлял все Коллегии устанавливать лестницы для спуска с высоких этажей, заставлял Коллегию Дознания иметь мертвецкую.
И сейчас она пригодилась, впервые за два года.
И Мальт хмуро взирал на два тела, устроенных друг против друга на узких платформах, подобные платформам палачей, на которых они устраивали своих жертв, чтобы сечь их, клеймить или лишать их конечностей.
-Не знаю, - честно сказал, обращаясь к Мальту, Грег – один из дознавателей такого сорта, которые бесполезны в городе, почти бесполезны в провинциях и вообще в работе с людьми, но мастерски работают с предметами, что служили средством преступления или остались следом. – На телах ничего не найдено… целитель сказал, что здоровы. Ну, вот у этого…
Грег указал на навсегда застывшее тело Ависа.
-У этого были неполадки с желудком, но молодость его спасала. Лет через пять – заимел бы серьезные проблемы. А вот этот вообще как бык!
Грег говорил с циничностью, которая коробила даже самих дознавателей, работавших с живым материалом – с людьми. Грег не считал жизнь чем-то интересным и значимым, а потому и относился к людям с таким же равнодушием, как к насекомым. Кажется, он и сам не понимал, что жив и тоже мог бы лежать вот так, что сам состоит из тех же желудка, печени, сердца, костей и всего прочего – человеческого.
-Еду изучили? – без особой надежды спросил Мальт. – Детально?
-Изучили. Пища чистая. Приготовлена, может, и невкусно, но чисто.
Это было совсем невообразимое – так ошибочно подумалось Регару. Но он не успел сформулировать следующего вопроса, потому что в дверь постучали. И на этот раз предчувствие подкатило к горлу тошнотой.
Лепен повернулся к дверям, распахнул их. Регар тем временем отошел от печи, принимая непринужденный вид – сейчас при Лепене не сожжешь, еще и гость. А может быть, это Арахна? Но она не стала бы стучать в свою Коллегию.
Это была не Арахна.
Это был Персиваль с четырьмя дознавателями за спиной. Лепен, уже забывший о договоренности, мгновенно вспомнил о ней и посторонился – хоть что-то хорошее произойдет за день.
-Добрый день, - тепло и вежливо поприветствовал Регар, хотя Луал только мог знать, каких усилий ему это стоило.
-Добрый, если не шутишь, - улыбнулся Персиваль, как будто бы не по согласованному доносу пришел, а мимо проходил.
-Какие уж шутки!
-Отлично, - Персиваль, не дожидаясь приглашения, прошел в комнату, вместе с ним прошли и дознаватели. – Мы по делу.
Регар развел руками, демонстрируя полную покорность, хотя сердце из груди и готово было выскочить.
-Поступил странный донос от неизвестного, - продолжал Персиваль, глядя куда-то мимо и Регара, и Лепена. – Мол, связана Коллегия палачей с заговором!
-Заговором? – Регар тихо вздрогнул. Еще теплилась надежда, что минует гроза.
-Донос? На нас? Да как вы…- фальшиво возмутился Лепен, но Персиваль мрачно взглянул на него:
-Я и сам не в восторге, Лепен! Вся ли Коллегия здесь?
-Нет, - ответил Лепен, увидев страх на лице Регара, но истолковал его как тревогой за Арахну. Напрасно! Ей ничего не грозило! – Арахна отсутствует, и Эмис – ученик.
-И где же они? – Персиваль лучился профессиональным обаянием.
-Эмис на площади, разбирается с отмененной казнью…
-И я, - вступил Регар, пытаясь очнуться, - хотел бы знать причину отмены казни!
-А Арахна? – продолжал Персиваль. – она разве не пришла с бумагой и не рассказала вам о причине отмены?
-Нет, - тихо отозвался Регар. Ему не хватало воздуха, но он отчаянно удерживал свое сознание, сосредоточившись на лице Персиваля.
Вопросы Лепену не понравились и он напомнил:
-Вы пришли за этим? Можете пока начать с нас, а они скоро должны появиться.
-Ну да, - хмыкнул Персиваль, соглашаясь. – Ох, вы же знаете! Мы – дознаватели, любим трепаться. Как начнем за одно, да перейдем на другое и все – забыли, собственно, зачем пришли!
Веселье Персиваля не нашло поддержки, но дознаватель не расстроился. Регар не успел глазом моргнуть, как один из дознавателей оказался прямо за его спиной, а другой подошел к Лепену.
-Ну, - продолжал Персиваль, - мы расследуем дело о заговоре против герцога Торвуда и я уверен, что донос – это просто чья-то шутка или месть… приступим к личному обыску, потом…
Он не договорил. Дознаватель. Стоявший за Регаром, который четко уже осознавал, что гроза вот-вот разразится, хлопнул бодро его по карманам мантии и, разумеется, нащупал клочок проклятой записки.
Дознаватель без тени сомнения вытащил эту записку, Регар прикрыл глаза, чтобы не видеть разочарования в лице Лепена, его ужаса и потрясения, а дознаватель, развернув клочок, бодро прочел:
-«Предлагаю покончить с г. Торвудом до луны. Так продолжаться не может. Подписание мира на носу».
Надо было видеть лица Персиваля и Лепена! Если шок других дознавателей был объясним – от Главы Коллегии мгновенное раскрытие заговора было абсурдным, то Лепен и Персиваль, знавшие содержание этой записки лучше всех, пришли в неистовое внутреннее состояние.
-Как…- Лепен нервно сглотнул. На его лице мгновенно проступила серость. Он был готов лишиться чувств.
А Персиваль просто позеленел от злости, ярости и страха. Казалось, его желудок скрутило в тугой узел и резко распрямило.
-Во даешь! – одобрил дознаватель, стоявший подле Лепена своему соратнику. – Сразу же! В яблочко!
Персиваль подошел к Лепену и круто, схватив его железными пальцами за плечо, развернул к себе лицом и впился в него взглядом. И многое было в том взгляде, от вопроса: «Ты что, идиота кусок, мантии отличить не можешь?» до «Что делать? Что теперь делать?»
Если бы не было четырех свидетелей-дознавателей, Персиваль бы выкрутился , и записка была бы забыта. Но сейчас!
За всем этим ужасным мгновением гости, и обитатели Коллегии даже не сразу среагировали на появление Арахны и Эмиса, которые вошли в тревоге, готовые поделиться новостями и тотчас застыли, увидев странную картину из ошалевших людей, среди которых были Регар, Лепен и несколько дознавателей, один из которых был уже знаком Арахне по сегодняшнему утру.
-Дознаватели что, как крысы? – поинтересовался Эмис, первым придя в себя. – Один пришел и все за ним?
В эту минуту он мог бы послать в чертоги Луала все Дознание, и никто бы не отреагировал на это. Персиваль отошел от Лепена, пропоров его самым злобным взглядом, приблизился к Эмису и грубо обыскал его самостоятельно.
-Ну вот, говорили мне, что в столице все, чуть что – облапать! – Эмис не терял присутствия духа. Арахна возмутилась:
-Что здесь происходит? Какого…
-Донос поступил на нашу Коллегию. Участие в заговоре…- Регар едва вымолвил эти слова. В его горле пересохло, но он был рад видеть Арахну и впервые заметил, как красиво она смотрится в тонком солнечном луче, нежно коснувшемся двери. Какая взрослая…как солнце золотит ей волосы.
Арахна возмутилась уже по-настоящему:
-Донос? На нас? Да как вы посмели? Да как у вас совести-то хватило…
-А хватило! – прервал ее дознаватель, стоявший ближе к Регару, и прочел найденную записку. - «Предлагаю покончить с г. Торвудом до луны. Так продолжаться не может. Подписание мира на носу».
Арахна не потеряла сознание только с поддержкой Эмиса, который перехватил ее за талию и помог устоять. Лепен в это мгновение готов был его просто убить и, возможно, эта выходка не прошла бы бесследно, если бы не слишком внезапное обстоятельство: Эмис оказался не при делах, а записку, которую приготовили в общем деле Персиваль и Лепен, нашли у Регара! Худшего стечения судьбы сложного было вообразить!
-Это же…- Арахна не находила слов. Даже брань не шла ей на ум.
-Это ваша записка? – Персиваль сурово взглянул на Регара. В эту минуту дознаватель больше всего рассчитывал услышать «нет»
И Арахна, словно услышав его, сорвалась со своего места с этим воплем. Но Лепен, которому не чинил препятствий, перехватил ее порыв. Персиваль не обернулся. Он рассчитывал на «нет» от самого Регара.
-Моя, - обрушил тот все надежды, стараясь больше не смотреть на борьбу Арахны с Лепеном. Он знал, что если встретится с ней взглядом, то расплачется. Знал и то, что Лепену трудно ее удержать, но Эмис, посерьезнев, метнулся туда же. Вдвоем они уже справились и Арахна, рыдая так, как не рыдала прежде никогда, обрушилась на пол.
-Может быть, вы кого-то покрываете? – Персиваль уже не рассчитывал ни на что.
-Нет, это моя записка, - солгал Регар, видя, что Арахна даже не может выдавить из себя и слова. Получался лишь глухой звук, от которого все ее тело сотрясала дрожь.
-Да это же бред! – возмутился Эмис. – Регар – Глава Коллегии!
-Нет, я заговорщик, - Регар заставил себя улыбнуться. – Я…подбил Сколера.
Дальше ему перехватило дыхание, а Арахна, больно царапнув Лепена по руке, бросилась к нему, что заставить его взять назад каждое из своих слов, но Лепен свалил ее на пол. Для ее же блага. Он всегда действовал для ее блага.
-Уведи, - Персиваль щелкнул пальцами одному из дознавателей и тот потащил Регара прочь из Коллегии. Тот покорился. Уже у входа, не поворачивая головы, чтобы они не увидели его слез, Регар сказал:
-Вы…простите меня. Простите все.
И дознаватель вытолкнул его прочь из Коллегии.
-Вы на обыск, - голос Персиваля был усталым и пустым. Он знал, что обыск уже ничего не даст сверху. Знали это и дознаватели, а потому не особенно и искали. Особенно в комнате Арахны. Мимо книг вообще прошли, почти не глядя – какое дело им было до истории да священных писаний какой-то девицы, если только что себя выдал – легко и глупа сам Глава Коллегии?
Арахна предприняла еще одну попытку вырваться и это ей удалось. Она, едва не влетев в стену, метнулась бешеной кошкой за дверь, выскочила, и крикнула со всем отчаянием, на которое была способна и всем сожалением, что жило в ней:
-Регар! Регар!
Вдалеке были видны две фигуры. Одина под конвоем другой в сторону Дознания. Четверть часа ходьбы от силы, а дорога долгая.
Регар услышал ее – свою приемную дочь, не сдержался, повернулся, и увидел что-то скользнувшее у самой Коллегии, которую он оставлял, без сомнения, навсегда.
-Шагай! – гаркнул дознаватель, крутанув его за плечи, - а не то хуже будет.
«Бедная девочка…бедная девочка, я во всем виноват. Во всем виноват! Я спасу тебя. Ты только живи, не кори себя. Лишь иногда скучай и я жил не зря» - Регар шел, спотыкаясь. Путь был близкий, но он был так труден ему, поскольку на себе Регар имел лишь одну вину, которой не желал делиться ни с кем и одно бремя, с которым должен был как-то расплатиться.
Арахна попыталась сбежать с крыльца, но ее перехватили – сильно, но без жестокости или грубости, а с сочувствием.
-Не надо, ты не поможешь. Ты…не надо. – у Эмиса не было слов утешения, а у Арахны не было сил. Она упала на колени, больно ударившись о землю, и ободрав кожу до крови и заплакала, не зная, как быть и как жить дальше.
В это время, в самой Коллегии, расстроенный и раздосадованный, Персиваль спросил:
-Ты хотя бы знаешь, кто ты?
-Честное слово! Честное, я не знаю, как это произошло! Что будет?
-Казнь ему будет, - мрачно ответствовал Персиваль. – Но он – Глава Коллегии. От принца Мираса такое не скроешь. А еще проверка сейчас…сволочь ты последняя, Леп!
-но можно же что-нибудь…- забормотал униженный Лепен. – Ты же можешь…
-Закрой пасть! – огрызнулся Персиваль. – Твоя ненаглядная Арахна рыдает так, что уши закладывает. Твой Глава Коллегии, твой наставник – арестован и явно будет казнен. Ты подставил меня. Это все ты! Ты и только ты! И если ты намекнешь хоть как-нибудь, хоть кому-нибудь на мою причастность, я сделаю так, что ты свою Арахну встретишь только в телеге по пути на эшафот. Вместе с нею казню. Даже если и моя голова слетит, то и две ваши до кучи!
Персиваль оттолкнул от себя Лепена, а тот отлетел так легко в сторону, словно и не было в нем веса…
Глава 26.
У Мальта было плохое настроение, и он считал себя в полном праве на это. Два человека, осужденные на казнь сегодня, осужденные по его расследованию, были убиты. И, разумеется, все это произошло во время проверки Коллегии Дознания.
Мальт не боялся проверок, но презирал их вмешательство в работу. Приходилось откладывать настоящие дела и изображать бурную деятельность.
Нет, Мальт никогда не был Рыцарем Луала и прекрасно понимал, что очень многое вокруг – это обман и бесчестность. Будучи идеалистом, он много лет не мог пройти в столицу, оставаясь рядовым дознавателем провинции. И первый бесчестный шаг ему указали, намекнув, что тот, кто хорошо выполняет работу, никогда не пролезет в руководители, не станет на ступень выше, потому что на высоте ценятся другие навыки.
Тогда Мальт женился на тихой женщине, которая казалась ему идеальной спутницей жизни и, благодаря существованию которой Мальт обратил на себя внимание своих наставников. Те решили, что если этот дознаватель способен завести семью, то он не фанатик, похоронивший себя в работе, а просто юнец, которым можно управлять.
В скором времени, трагедию личности спустя, Мальт попал, наконец, в столицу и сразу же вошел в новую систему, и она оказалась наполнена обманом, подлогом и ложью сильнее, чем провинциальная.
Мальт не был Рыцарем Луала, нет… он, не желая мириться с бюрократией между Коллегиями Закона, из-за которой приходилось по неделе полторы-две ждать разрешения на пытки подозреваемого, начал применять собственные методы.
Другие дознаватели, тоже не желавшие бумажной волокиты, действовали по-простому: били, угрожали, орали и уговаривали. Физическое воздействие должно было сломить дух преступника и часто это действовало, но оно оставляло следы на телах, и лицах осужденных и периодами проверка находила объяснения в духе: «упал в камере» и «споткнулся о ножку стула»! неубедительными.
И тогда дознаватели сами попадали под раздачу и получали…выговор. Потому что хорошего дознавателя сложно было найти и воспитать.
Мальт, как человек мыслящий, презирал такие пытки и верил, что всегда можно уничтожить словами. А если не получится, то можно пытать иначе. Например, он прибегал к лишению сна, усаживая в камере преступника на жесткий маленький табурет, и велел дежурному не давать ему спать. Дежурных себе Мальт выбирал очень осторожно, не желая попадаться на своих методах.
Преступнику запрещалось вставать или ложиться. Все, что он мог делать – сидеть на табурете и, стоило ему прикрыть глаза, как на него тотчас выливали ледяной воды, хлопали по щекам, трясли за плечи и снова усаживали на табурет. Словом, через двое-трое суток ломались почти все.
Но Мальт старался не злоупотреблять и, ненавидя Секцию Закона за разделение на Коллегии, подавал нужные бумаги на пытку, рассудив, что будет очень странно, что у него все сдаются сами – так не бывает.
Сейчас Мальт хмуро взирал на два трупа в мертвецкой. Мертвецкая представляла собой узкую полуподвальную комнату, пропитанную холодом и тошнотворно-сладковатым запахом какого-то раствора, которым протирали здесь стены, пол и даже потолок. Мертвецкой пользовались редко – казненные преступники перевозились на телегах за пределы столицы и сжигались, или отдавались родственникам – как повезет, а других тел не предвещалось. Но, тем не менее, свод правил, который заставлял все Коллегии устанавливать лестницы для спуска с высоких этажей, заставлял Коллегию Дознания иметь мертвецкую.
И сейчас она пригодилась, впервые за два года.
И Мальт хмуро взирал на два тела, устроенных друг против друга на узких платформах, подобные платформам палачей, на которых они устраивали своих жертв, чтобы сечь их, клеймить или лишать их конечностей.
-Не знаю, - честно сказал, обращаясь к Мальту, Грег – один из дознавателей такого сорта, которые бесполезны в городе, почти бесполезны в провинциях и вообще в работе с людьми, но мастерски работают с предметами, что служили средством преступления или остались следом. – На телах ничего не найдено… целитель сказал, что здоровы. Ну, вот у этого…
Грег указал на навсегда застывшее тело Ависа.
-У этого были неполадки с желудком, но молодость его спасала. Лет через пять – заимел бы серьезные проблемы. А вот этот вообще как бык!
Грег говорил с циничностью, которая коробила даже самих дознавателей, работавших с живым материалом – с людьми. Грег не считал жизнь чем-то интересным и значимым, а потому и относился к людям с таким же равнодушием, как к насекомым. Кажется, он и сам не понимал, что жив и тоже мог бы лежать вот так, что сам состоит из тех же желудка, печени, сердца, костей и всего прочего – человеческого.
-Еду изучили? – без особой надежды спросил Мальт. – Детально?
-Изучили. Пища чистая. Приготовлена, может, и невкусно, но чисто.
