«Ожидая допроса в Коллегии Дознавателей, я, Сколер из рода Мартес, член Коллегии Палачей, рожденный в зимний сезон под покровительством Третьего Рыцаря Луала в шестой лунный день, ныне двадцати шести лет отроду, решаю облегчить свою душу, и пишу признание в вине.
Я участвовал в заговоре против герцога Торвуда. Вместе с моим соучастником – Канцлером Вайнером, я планировал убить герцога в день его прибытия. Мотив моего заговора составляет личная причина: он отказал в прошении о переводе из Коллегии Палачей в Коллегию Дознания.
О моем участии в заговоре никто, кроме Канцлера В. Не знал. За свои поступки я готов ответить по всей строгости закона перед богами и королем.
Сколер»
-Абсурд…он не хотел переходить из нашей Коллегии! Он не подавал никакого прошения! –Арахна взглянула на Ависа, затем на Талена. – Это неправда.
-Прошение существует, милочка, - процедил Мальт, вырывая из пальцев Талена признание. – Если вы чего-то не знаете, не значит же, что этого не существует.
Не дожидаясь реакции, Мальт удалился от них, что-то раздраженно фыркнув на прощание.
-Не может быть…
-В материалах дела есть прошение, - Тален пожал плечами. – Наверное, вы действительно не все о нем знали. К утру пришла бумага из Архивной Коллегии, действительно копия прошения. И отказ.
Мир рушился. Все, что знала Арахна прежде о Сколере, рассыпалось в пыль. Сам написал признание, запрашивал перевод? Когда? Почему он не сказал? Почему? Ни разу не выдал он ни словом, ни взглядом, что ему не хочется быть в Коллегии Палачей! Как верить теперь? Во что и кому?
-Вы просто представьте, что он – оболочка, а ваш друг уже умер, - посоветовал Тален. – Это больно, но это помогает. Представьте, что тот, кого вы знали, умер от какой-то болезни, а все, что осталось – лишь маска. И эта маска на чужаке.
Арахна не ответила. Она повернулась, и, спотыкаясь, побрела назад, в Коллегию Палачей, жалея о том, что вышла.
-Ара, - окликнул ее Авис, торопясь следом, - Ара, я должен…мне жаль, но…
-Иди, - она слегка толкнула его руку, не желая прощаться. Ей было все равно, что там у него и чего и кому он должен. Ей хотелось побыть одной, но, вместе с тем, она понимала, что если вернется назад, в Коллегию, то наткнется обязательно на предметы, принадлежащие Сколеру. Его шаги были там, его руки касались тех же предметов, что и ее руки. Он жил через стенку от ее комнаты!
Теперь там тихо. И вещи. Его вещи. Но как мог он лгать? Лгать о том, что не виноват, одновременно, ища до этого возможность оставить их всех, не сказав никому ничего?
Теперь Арахна не сомневалась, что он действительно участник заговора. Единственное, что ей было непонятно, это то, как они проглядели все его ложь?
Даже то, что Сколер приходил к ней в вечер перед арестом, в вечер, который как будто бы был жизнь назад, и рассказал какую-то сказочку, Арахна объяснила тем, что он надеялся на заступничество, видимо, чувствуя, что земля горит под ногами.
Арахна дошла до своей Коллегии и не смогла зайти внутрь. Она села на ступеньки перед дверью и решила, что пока останется здесь. Пока не сможет овладеть собою, пока не решит, как жить с этим…со всем этим.
Вспоминались странные моменты. Вернее, моменты, которые были трогательными, но на которых теперь лежала пелена немого укора, того, что «они не заметили».
Сколер приносил ей бульон зимой, когда ее объял жар. Сколер однажды сплел венок и надел на ее голову. А какие вечера они проводили втроем в летние теплые дни, собираясь у озера, разжигая костры и разглядывая звезды! А посиделки в чьей-нибудь комнате? так, чтобы не слышал Регар? Это было весело – сидеть у кого-то, пить вино, шутить и, как назло, самые смешные шутки были тогда, когда они пытались не хохотать громко, чтобы не разбудить Регар, хотя Арахна понимала, что он прекрасно знает про их посиделки…
Сколько было счастья! Сколько было разговоров, ссор, стычек, даже небольших драк подушками. Сколько было сыграно в кости, сколько…
Сколько теперь будет на памяти горя? Когда он стал заговорщиком? Когда он подал прошение? А было ли это прошение первым? А хотел ли Сколер вообще быть с ними? Не воротило ли его от взгляда на них и каждой новой встречи? Когда он перестал быть тем Сколером, которого знали Арахна, Регар и Лепен. И, самое страшное, а знали ли они вообще Сколера?
Утром Арахна не сомневалась, что он невиновен. А теперь понимала, что ошиблась. Не мог человек без пытки признаться в своей вине. И это прошение! Если Сколер лгал им в одном, скрывал…почему он не мог скрывать и лгать о другом? К нему не было веры и это царапало и жгло. Арахна жалела, что у нее был разговор с Таленом, жалела, что пошла туда.
И тот Мальт…о, как легко и просто ему презирать всех вокруг себя! Чистый, добродетельный слуга закона! Из тех, у кого не может быть друзей, близких, ничего, кроме закона!
Арахна не заметила, как уснула, прямо так, сидя на ступеньках перед дверью своей же Коллегии. Слезы, бессонная ночь, переживания – все это ослабило ее так быстро и незаметно, что она вылетела из реальности, которая больше не устраивала ее, которая стала совсем чужой.
Кто-то осторожно коснулся ее плеча, и Арахна открыла глаза, мгновенно вываливаясь из сладкого забытья в настоящее. А этот кто-то уже садился рядом с нею, жалея о том, что помешал. Судя по солнцу, было три, а может быть и половина четвертого дня…. Арахна пришла в ужас, когда поняла, что на несколько часов, за которые могло измениться уже Луал знает что, выпала из жизни.
-Я не хотел тебя будить, - признался Лепен. Арахна только сейчас заметила его. – Но не мог оставить тебя здесь.
-Мне не хотелось…- голос сорвался. Со вчерашнего вечера она ничего не ела и не пила. В горле стояла колкая сухость.
-Мне тоже не хотелось бы заходить, - признал Лепен. – Да, Авис рассказал мне. Все рассказал. Сказал, что Регар не появлялся. Ты тут с утра сидишь?
-Уснула.
-Значит, все плохо…- Лепен кивнул. – Авис не солгал. Он вообще славный малый, но почему я бы с удовольствием повесил его, а?
Арахна слепо уставилась на Лепена и тот покачал головою:
-Я разрываюсь от такой же боли, как и ты. И как Регар. Я не хочу верить. Я видел признание. Про прошение тоже слышал. Я отказываюсь верить в это как человек! Мой друг, мой близкий друг…
-А я думаю, - медленно промолвила вдруг Арахна, вспомнив один из недавних разговоров с Лепеном. – Я вот думаю, что если Сколер, который ни разу не выдал своего неудобства в Коллегии, сотворил такое, то ты…ты ведь не пытаешься даже скрыть своего раздражения. Все эти разговоры про будущее…
-Чего? – Лепен даже обалдел, казалось, от такого заявления. – Арахна, чтоб тебя! Еще одно такое подозрение на мой счет и я тебя утоплю в озере, клянусь Девятью Рыцарями! Ты спятила? Если я уйду из Коллегии, я скажу об этом всем. Я пойду в Дознание и выскажу все им, я зайду к Судьям…Ара, ну Ара…- Лепен всерьез расстроился. Арахна почувствовала, как ее желудок скрутило от стыда и голода.
-Прости, - попросила она, - просто я не знаю, чему еще верить…кому? Сколер другом был, но поступил так, будто, мы ему ничего не значили. Прошение, заговор. Я не могу. Я не могу пережить это, я не знаю, как пережить это.
-Нормально-нормально. Мы сильные, мы вместе. Тален прав, мы просто будем считать, что он мертв. Чума, например, забрала нашего друга. А кто-то надел его кожу, словно костюм и стал им. И когда придет время…покараем чужака.
-Я не смогу.
-Это испытание для палача. Как дознаватель рано или поздно выходит на того, кто ему дорог, как судья однажды находит приговор для того, кто небезразличен ему, так и мы…
Лепен сжал руку Арахны и вдруг заметил, что она с вторжения дознавателей босая и одета явно легко. Он испугался, что Арахна заболеет, а может быть, еще и умрет от этого. Глупо, конечно, но Лепен не мог допустить, чтобы еще один из его близких пропал из его жизни.
-Идем…- Лепен встал и потянул Арахну за собою. – Надо поесть. Тебе переодеться.
-А как казнь? – равнодушно спросила Арахна, вспомнив причину отсутствия Лепена.
-Мертвы, - мрачно отозвался Лепен, вводя Арахну в залу. – Так…что с Регаром? У себя он? Похоже на то. Ладно, Ара, переоденься хоть, тебе согреться надо.
Согреть тело – это ничего, а как согреть душу, что заледенела за какие-то жалкие часы?
Лепен направился к кабинету Регара, а Арахна поспешила наверх, стараясь не смотреть на двери опустевшей теперь спальни.
Войдя к себе, Арахна даже не сразу поняла, почему ее постель разобрана, вещи в беспорядке, лишь потом до нее дошло, что она вскочила среди ночи, разбуженная появлением дознавателей и так и не вернулась к себе в комнату.
Наспех она умылась, привела себя в более живой вид, переоделась. Вода оставалась ледяной, видимо, сегодня не нагревали, ну да…никто из них не озаботился этим. О горячей воде всегда ходил справляться Сколер – ему нравилась ловкая управляющая Коллегии Обеспечения, поставленная на сектор Коллегий Закона. Но сейчас…
Сегодня никому из них этого не пришло в голову. Да и в голове было совсем другое. Впрочем, для кипящей головы ледяная вода даже была приятна.
Переодевшись, Арахна поняла, что спуститься будет тяжелее, чем подняться. Сейчас снова выходить в коридор, проходит мимо опустевшей комнаты, идти вниз, снова говорить обо одном и том же с Лепеном и Регаром. И все для чего? Тиранить себя. Почему-то захотелось пережить все горе в одиночестве, но это было минутной слабостью и прошло, когда Арахна подумала о том, что, может быть, другие нуждаются в ней. Она-то сама, наверное, и готова справляться в одиночестве, а Лепен? А Регар?
Арахна пошла вниз, больше не жалея себя и не малодушничая. И быстро выяснила, спускаясь, что Лепен не заходил к Регару, его отвлекло появление кухонной обслуги Иас.
Иас принесла ужин. Раньше, чем обычно. Но дело было не в этом, не в нарушенном часе, а в лице девушки – оно было мокрым от слез, распухшим. Не надо было быть дознавателем, чтобы понять причину!
Услышав шаги Арахны, Иас повернула к ней голову и спросила жалобно, заговаривая, наверное, впервые так просто. Обычно Иас появлялась и исчезала, стараясь не попадаться никому на глаза, а заговаривая при необходимости, вела себя скромно и тихо, с почтением. Сейчас же этого не было. Осталось лишь тяжелое женское горе:
-Его, правда, будут судить?
Конечно, можно было бы спросить, о ком она говорит, но тогда прозвучало бы имя Сколера, а Арахна этого не хотела. Судя по взгляду Лепена, он тоже не горел желанием.
-Да, - промолвила Арахна, и сама удивилась тому, как легко ей это признать. Что-то умерло в ней, в их общей дружбе, когда она увидела признание Сколера, строки о прошении и услышала, что такое прошение было по-настоящему. Не было в ней больше доверия к Сколеру, зато теперь появилась ядовитая досада и обречение.
И еще недоверие. Каждое его слово звучало как насмешка, хотелось делить все речи Сколера, вычленяя отвратительную правду. Если он утаивал одно, то где он был честен? И это недоверие пожирало все теплое в сердце Арахны.
-Он не виноват! – губы Иас дрожали. – Вы же понимаете…
-Он написал признание, - жестко оборвал ее слова Лепен. – Признание в заговоре.
-Его заставили! – без тени сомнения выкрикнула Иас, поворачивая голову к Лепену. – Он не мог! Я знаю, я…
-Знаешь? – Арахна пришла в бешенство. – Ничего ты не знаешь! Не можешь знать! Что он тебе говорил, Иас? Что любит? Так он это говорит стольким, что и счесть нельзя сразу!
Арахна осеклась. Она никогда не была жестокой к другим людям, даже в роли палача ей виделось милосердие, ведь казнить можно по-разному, и если казнить так, как это делает профессионал, то можно уменьшить боль для уходящего. У палачей были свои хитрости, как известные, так и индивидуальные. Например, при сожжении на костре можно было для облегчения участи преступника замаскировать острую иглу в опорном столбе, и когда языки пламени подбираются к человеку, когда он привязан к столбу, он дергается, боясь неотвратимого, и…напарывается на иглу, а та, если сделана хорошо, прокалывает его в сердце. Страшно, конечно, но если выбирать между смертью в огне и смертью от стали…
Или веревка для виселицы, в которой спрятан особенный крючок, ведь даже опытный палач может дрогнуть и повесить так, что у человека шея ломается не сразу и он задыхается почти две минуты. А вот спрятанный крюк такую возможность почти исключает… и так на каждом шагу. Конечно, есть палачи, которые действуют в обратную сторону, усиливая муку человека, получая удовольствие от страданий, но члены Коллегии Палачей в Мааре к таким не относились.
Арахна всегда старалась быть милосердной, но сейчас каждое слово ее, казалось, наносило раны.
-Это ложь…- прошептала Иас, отворачиваясь от палачей. Она хотела бы объяснить им, что Сколер ее действительно любил, что она пришла сюда в надежде на то, что его друзья уже знают, как спасти его, а они так жестоки! Лепен вообще ей сказал, что Сколер получит все, что ему причитается и по заслугам, а эта… неужели ей чужда любовь? Неужели ей так плевать на все светлое? Сколер не виноват, а они, кажется, готовы его уже клеймить!
-Иас, - Лепен решил смягчить ситуацию, - нам жаль, но у Сколера всегда было много женщин. Так бывает, понимаешь? не все мужчины честны.
-Вы…- теперь бешенство хлестануло уже в сердце Иас, - вы ничего не знаете! Сидите тут, друзья! Он говорил о вас…он всегда хорошо говорил о вас, а вы теперь даже не хотите верить в его невиновность!
-Есть его признание, - напомнил Лепен.
-Мы сомневаемся теперь во многих его словах, - одновременно промолвила Арахна, - у нас примерно одна боль с тобой. Ты доверилась не тому мужчине, а мы, возможно, зря называли его…
-Ну и казните его, если посмеете! Убийцы! – Иас откровенно заистерила. Она впала в странное состояние. Слезы смешались со смехом. Слова стали неразборчивы. И Иас, повторяя, как безумная, про убийц, вылетела прочь из Коллегии.
Лепен со вздохом закрыл дверь за нею, и повернулся к Арахне.
-В одном она права... – медленно начал он. Арахна уже знала, о чем Лепен хочет сказать, кивнула, обрывая:
-Да.
-Но если…
-За такое – путь один.
-Кто? – задал роковой вопрос Лепен. Теперь уже надо было решать честно. Признание – это прямой путь к смерти. Еще, учитывая то, против кого направлен заговор. Наверное, Дознание будет теперь и на них косо смотреть, ожидая предательства.
-Я не смогу, - покачала головой Арахна. – Должна, но, наверное, не смогу.
-И я не думаю, что смогу, - признался Лепен.
-Это должен быть я, - Регар слишком тихо вышел из своего кабинета и остался незамеченным. Арахна и Лепен повернулись к нему. – Это будет верно. Я сделал его членом Коллегии и мне его казнить.
-Это будет верно. – эхом отозвался Лепен. Арахна не ответила, лишь смотрела на Регара, заметив вдруг, как сильно он постарел. Седина, залегшая на висках, тусклый взгляд, мелкая сетка морщин, сутулость, серость… Регар не был тем человеком, который искал бы помощи в том, чтобы пережить какое-то горе, нет. он все носил в своих мыслях, и сейчас собирался носить и эту утрату, почти что свершенную, в своей душе. И если Лепен и Арахна были друг у друга, имели примерно одни и те же чувства к случившемуся, то для Регара все куда сложнее.
Я участвовал в заговоре против герцога Торвуда. Вместе с моим соучастником – Канцлером Вайнером, я планировал убить герцога в день его прибытия. Мотив моего заговора составляет личная причина: он отказал в прошении о переводе из Коллегии Палачей в Коллегию Дознания.
О моем участии в заговоре никто, кроме Канцлера В. Не знал. За свои поступки я готов ответить по всей строгости закона перед богами и королем.
Сколер»
-Абсурд…он не хотел переходить из нашей Коллегии! Он не подавал никакого прошения! –Арахна взглянула на Ависа, затем на Талена. – Это неправда.
-Прошение существует, милочка, - процедил Мальт, вырывая из пальцев Талена признание. – Если вы чего-то не знаете, не значит же, что этого не существует.
Не дожидаясь реакции, Мальт удалился от них, что-то раздраженно фыркнув на прощание.
-Не может быть…
-В материалах дела есть прошение, - Тален пожал плечами. – Наверное, вы действительно не все о нем знали. К утру пришла бумага из Архивной Коллегии, действительно копия прошения. И отказ.
Мир рушился. Все, что знала Арахна прежде о Сколере, рассыпалось в пыль. Сам написал признание, запрашивал перевод? Когда? Почему он не сказал? Почему? Ни разу не выдал он ни словом, ни взглядом, что ему не хочется быть в Коллегии Палачей! Как верить теперь? Во что и кому?
-Вы просто представьте, что он – оболочка, а ваш друг уже умер, - посоветовал Тален. – Это больно, но это помогает. Представьте, что тот, кого вы знали, умер от какой-то болезни, а все, что осталось – лишь маска. И эта маска на чужаке.
Арахна не ответила. Она повернулась, и, спотыкаясь, побрела назад, в Коллегию Палачей, жалея о том, что вышла.
-Ара, - окликнул ее Авис, торопясь следом, - Ара, я должен…мне жаль, но…
-Иди, - она слегка толкнула его руку, не желая прощаться. Ей было все равно, что там у него и чего и кому он должен. Ей хотелось побыть одной, но, вместе с тем, она понимала, что если вернется назад, в Коллегию, то наткнется обязательно на предметы, принадлежащие Сколеру. Его шаги были там, его руки касались тех же предметов, что и ее руки. Он жил через стенку от ее комнаты!
Теперь там тихо. И вещи. Его вещи. Но как мог он лгать? Лгать о том, что не виноват, одновременно, ища до этого возможность оставить их всех, не сказав никому ничего?
Теперь Арахна не сомневалась, что он действительно участник заговора. Единственное, что ей было непонятно, это то, как они проглядели все его ложь?
Даже то, что Сколер приходил к ней в вечер перед арестом, в вечер, который как будто бы был жизнь назад, и рассказал какую-то сказочку, Арахна объяснила тем, что он надеялся на заступничество, видимо, чувствуя, что земля горит под ногами.
Арахна дошла до своей Коллегии и не смогла зайти внутрь. Она села на ступеньки перед дверью и решила, что пока останется здесь. Пока не сможет овладеть собою, пока не решит, как жить с этим…со всем этим.
Вспоминались странные моменты. Вернее, моменты, которые были трогательными, но на которых теперь лежала пелена немого укора, того, что «они не заметили».
Сколер приносил ей бульон зимой, когда ее объял жар. Сколер однажды сплел венок и надел на ее голову. А какие вечера они проводили втроем в летние теплые дни, собираясь у озера, разжигая костры и разглядывая звезды! А посиделки в чьей-нибудь комнате? так, чтобы не слышал Регар? Это было весело – сидеть у кого-то, пить вино, шутить и, как назло, самые смешные шутки были тогда, когда они пытались не хохотать громко, чтобы не разбудить Регар, хотя Арахна понимала, что он прекрасно знает про их посиделки…
Сколько было счастья! Сколько было разговоров, ссор, стычек, даже небольших драк подушками. Сколько было сыграно в кости, сколько…
Сколько теперь будет на памяти горя? Когда он стал заговорщиком? Когда он подал прошение? А было ли это прошение первым? А хотел ли Сколер вообще быть с ними? Не воротило ли его от взгляда на них и каждой новой встречи? Когда он перестал быть тем Сколером, которого знали Арахна, Регар и Лепен. И, самое страшное, а знали ли они вообще Сколера?
Утром Арахна не сомневалась, что он невиновен. А теперь понимала, что ошиблась. Не мог человек без пытки признаться в своей вине. И это прошение! Если Сколер лгал им в одном, скрывал…почему он не мог скрывать и лгать о другом? К нему не было веры и это царапало и жгло. Арахна жалела, что у нее был разговор с Таленом, жалела, что пошла туда.
И тот Мальт…о, как легко и просто ему презирать всех вокруг себя! Чистый, добродетельный слуга закона! Из тех, у кого не может быть друзей, близких, ничего, кроме закона!
Арахна не заметила, как уснула, прямо так, сидя на ступеньках перед дверью своей же Коллегии. Слезы, бессонная ночь, переживания – все это ослабило ее так быстро и незаметно, что она вылетела из реальности, которая больше не устраивала ее, которая стала совсем чужой.
Кто-то осторожно коснулся ее плеча, и Арахна открыла глаза, мгновенно вываливаясь из сладкого забытья в настоящее. А этот кто-то уже садился рядом с нею, жалея о том, что помешал. Судя по солнцу, было три, а может быть и половина четвертого дня…. Арахна пришла в ужас, когда поняла, что на несколько часов, за которые могло измениться уже Луал знает что, выпала из жизни.
-Я не хотел тебя будить, - признался Лепен. Арахна только сейчас заметила его. – Но не мог оставить тебя здесь.
-Мне не хотелось…- голос сорвался. Со вчерашнего вечера она ничего не ела и не пила. В горле стояла колкая сухость.
-Мне тоже не хотелось бы заходить, - признал Лепен. – Да, Авис рассказал мне. Все рассказал. Сказал, что Регар не появлялся. Ты тут с утра сидишь?
-Уснула.
-Значит, все плохо…- Лепен кивнул. – Авис не солгал. Он вообще славный малый, но почему я бы с удовольствием повесил его, а?
Арахна слепо уставилась на Лепена и тот покачал головою:
-Я разрываюсь от такой же боли, как и ты. И как Регар. Я не хочу верить. Я видел признание. Про прошение тоже слышал. Я отказываюсь верить в это как человек! Мой друг, мой близкий друг…
-А я думаю, - медленно промолвила вдруг Арахна, вспомнив один из недавних разговоров с Лепеном. – Я вот думаю, что если Сколер, который ни разу не выдал своего неудобства в Коллегии, сотворил такое, то ты…ты ведь не пытаешься даже скрыть своего раздражения. Все эти разговоры про будущее…
-Чего? – Лепен даже обалдел, казалось, от такого заявления. – Арахна, чтоб тебя! Еще одно такое подозрение на мой счет и я тебя утоплю в озере, клянусь Девятью Рыцарями! Ты спятила? Если я уйду из Коллегии, я скажу об этом всем. Я пойду в Дознание и выскажу все им, я зайду к Судьям…Ара, ну Ара…- Лепен всерьез расстроился. Арахна почувствовала, как ее желудок скрутило от стыда и голода.
-Прости, - попросила она, - просто я не знаю, чему еще верить…кому? Сколер другом был, но поступил так, будто, мы ему ничего не значили. Прошение, заговор. Я не могу. Я не могу пережить это, я не знаю, как пережить это.
-Нормально-нормально. Мы сильные, мы вместе. Тален прав, мы просто будем считать, что он мертв. Чума, например, забрала нашего друга. А кто-то надел его кожу, словно костюм и стал им. И когда придет время…покараем чужака.
-Я не смогу.
-Это испытание для палача. Как дознаватель рано или поздно выходит на того, кто ему дорог, как судья однажды находит приговор для того, кто небезразличен ему, так и мы…
Лепен сжал руку Арахны и вдруг заметил, что она с вторжения дознавателей босая и одета явно легко. Он испугался, что Арахна заболеет, а может быть, еще и умрет от этого. Глупо, конечно, но Лепен не мог допустить, чтобы еще один из его близких пропал из его жизни.
-Идем…- Лепен встал и потянул Арахну за собою. – Надо поесть. Тебе переодеться.
-А как казнь? – равнодушно спросила Арахна, вспомнив причину отсутствия Лепена.
-Мертвы, - мрачно отозвался Лепен, вводя Арахну в залу. – Так…что с Регаром? У себя он? Похоже на то. Ладно, Ара, переоденься хоть, тебе согреться надо.
Согреть тело – это ничего, а как согреть душу, что заледенела за какие-то жалкие часы?
Глава 5.
Лепен направился к кабинету Регара, а Арахна поспешила наверх, стараясь не смотреть на двери опустевшей теперь спальни.
Войдя к себе, Арахна даже не сразу поняла, почему ее постель разобрана, вещи в беспорядке, лишь потом до нее дошло, что она вскочила среди ночи, разбуженная появлением дознавателей и так и не вернулась к себе в комнату.
Наспех она умылась, привела себя в более живой вид, переоделась. Вода оставалась ледяной, видимо, сегодня не нагревали, ну да…никто из них не озаботился этим. О горячей воде всегда ходил справляться Сколер – ему нравилась ловкая управляющая Коллегии Обеспечения, поставленная на сектор Коллегий Закона. Но сейчас…
Сегодня никому из них этого не пришло в голову. Да и в голове было совсем другое. Впрочем, для кипящей головы ледяная вода даже была приятна.
Переодевшись, Арахна поняла, что спуститься будет тяжелее, чем подняться. Сейчас снова выходить в коридор, проходит мимо опустевшей комнаты, идти вниз, снова говорить обо одном и том же с Лепеном и Регаром. И все для чего? Тиранить себя. Почему-то захотелось пережить все горе в одиночестве, но это было минутной слабостью и прошло, когда Арахна подумала о том, что, может быть, другие нуждаются в ней. Она-то сама, наверное, и готова справляться в одиночестве, а Лепен? А Регар?
Арахна пошла вниз, больше не жалея себя и не малодушничая. И быстро выяснила, спускаясь, что Лепен не заходил к Регару, его отвлекло появление кухонной обслуги Иас.
Иас принесла ужин. Раньше, чем обычно. Но дело было не в этом, не в нарушенном часе, а в лице девушки – оно было мокрым от слез, распухшим. Не надо было быть дознавателем, чтобы понять причину!
Услышав шаги Арахны, Иас повернула к ней голову и спросила жалобно, заговаривая, наверное, впервые так просто. Обычно Иас появлялась и исчезала, стараясь не попадаться никому на глаза, а заговаривая при необходимости, вела себя скромно и тихо, с почтением. Сейчас же этого не было. Осталось лишь тяжелое женское горе:
-Его, правда, будут судить?
Конечно, можно было бы спросить, о ком она говорит, но тогда прозвучало бы имя Сколера, а Арахна этого не хотела. Судя по взгляду Лепена, он тоже не горел желанием.
-Да, - промолвила Арахна, и сама удивилась тому, как легко ей это признать. Что-то умерло в ней, в их общей дружбе, когда она увидела признание Сколера, строки о прошении и услышала, что такое прошение было по-настоящему. Не было в ней больше доверия к Сколеру, зато теперь появилась ядовитая досада и обречение.
И еще недоверие. Каждое его слово звучало как насмешка, хотелось делить все речи Сколера, вычленяя отвратительную правду. Если он утаивал одно, то где он был честен? И это недоверие пожирало все теплое в сердце Арахны.
-Он не виноват! – губы Иас дрожали. – Вы же понимаете…
-Он написал признание, - жестко оборвал ее слова Лепен. – Признание в заговоре.
-Его заставили! – без тени сомнения выкрикнула Иас, поворачивая голову к Лепену. – Он не мог! Я знаю, я…
-Знаешь? – Арахна пришла в бешенство. – Ничего ты не знаешь! Не можешь знать! Что он тебе говорил, Иас? Что любит? Так он это говорит стольким, что и счесть нельзя сразу!
Арахна осеклась. Она никогда не была жестокой к другим людям, даже в роли палача ей виделось милосердие, ведь казнить можно по-разному, и если казнить так, как это делает профессионал, то можно уменьшить боль для уходящего. У палачей были свои хитрости, как известные, так и индивидуальные. Например, при сожжении на костре можно было для облегчения участи преступника замаскировать острую иглу в опорном столбе, и когда языки пламени подбираются к человеку, когда он привязан к столбу, он дергается, боясь неотвратимого, и…напарывается на иглу, а та, если сделана хорошо, прокалывает его в сердце. Страшно, конечно, но если выбирать между смертью в огне и смертью от стали…
Или веревка для виселицы, в которой спрятан особенный крючок, ведь даже опытный палач может дрогнуть и повесить так, что у человека шея ломается не сразу и он задыхается почти две минуты. А вот спрятанный крюк такую возможность почти исключает… и так на каждом шагу. Конечно, есть палачи, которые действуют в обратную сторону, усиливая муку человека, получая удовольствие от страданий, но члены Коллегии Палачей в Мааре к таким не относились.
Арахна всегда старалась быть милосердной, но сейчас каждое слово ее, казалось, наносило раны.
-Это ложь…- прошептала Иас, отворачиваясь от палачей. Она хотела бы объяснить им, что Сколер ее действительно любил, что она пришла сюда в надежде на то, что его друзья уже знают, как спасти его, а они так жестоки! Лепен вообще ей сказал, что Сколер получит все, что ему причитается и по заслугам, а эта… неужели ей чужда любовь? Неужели ей так плевать на все светлое? Сколер не виноват, а они, кажется, готовы его уже клеймить!
-Иас, - Лепен решил смягчить ситуацию, - нам жаль, но у Сколера всегда было много женщин. Так бывает, понимаешь? не все мужчины честны.
-Вы…- теперь бешенство хлестануло уже в сердце Иас, - вы ничего не знаете! Сидите тут, друзья! Он говорил о вас…он всегда хорошо говорил о вас, а вы теперь даже не хотите верить в его невиновность!
-Есть его признание, - напомнил Лепен.
-Мы сомневаемся теперь во многих его словах, - одновременно промолвила Арахна, - у нас примерно одна боль с тобой. Ты доверилась не тому мужчине, а мы, возможно, зря называли его…
-Ну и казните его, если посмеете! Убийцы! – Иас откровенно заистерила. Она впала в странное состояние. Слезы смешались со смехом. Слова стали неразборчивы. И Иас, повторяя, как безумная, про убийц, вылетела прочь из Коллегии.
Лепен со вздохом закрыл дверь за нею, и повернулся к Арахне.
-В одном она права... – медленно начал он. Арахна уже знала, о чем Лепен хочет сказать, кивнула, обрывая:
-Да.
-Но если…
-За такое – путь один.
-Кто? – задал роковой вопрос Лепен. Теперь уже надо было решать честно. Признание – это прямой путь к смерти. Еще, учитывая то, против кого направлен заговор. Наверное, Дознание будет теперь и на них косо смотреть, ожидая предательства.
-Я не смогу, - покачала головой Арахна. – Должна, но, наверное, не смогу.
-И я не думаю, что смогу, - признался Лепен.
-Это должен быть я, - Регар слишком тихо вышел из своего кабинета и остался незамеченным. Арахна и Лепен повернулись к нему. – Это будет верно. Я сделал его членом Коллегии и мне его казнить.
-Это будет верно. – эхом отозвался Лепен. Арахна не ответила, лишь смотрела на Регара, заметив вдруг, как сильно он постарел. Седина, залегшая на висках, тусклый взгляд, мелкая сетка морщин, сутулость, серость… Регар не был тем человеком, который искал бы помощи в том, чтобы пережить какое-то горе, нет. он все носил в своих мыслях, и сейчас собирался носить и эту утрату, почти что свершенную, в своей душе. И если Лепен и Арахна были друг у друга, имели примерно одни и те же чувства к случившемуся, то для Регара все куда сложнее.
