-Спасибо, - кивнул Регар и Авис, имеющий на лице своем явные следы недосыпа, скрылся из Коллегии Палачей.
-Мне не нравится, что он так часто стал навещать нас. Печется, сообщает, узнает…- Лепен не скрывал внезапного приступа раздражения на визит Ависа. – Что он здесь забыл?
-Пока неважно, - Регар отмахнулся, а затем внимательно взглянул на Лепена, после же бросил взгляд наверх, в спальни. Спальня Арахны была еще закрыта.
-Ты, Регар, человек долга и чести, - угадал его мысль Лепен, и пришел на помощь, понимая, что Регару тяжело решиться на само предложение. – Но я думаю, что Арахне не следует знать про арест Иас. Вчера она…мы оба были грубы с ней. Девушка любила Сколера, а он любил всех. Мы на это указали и, боюсь, стали отчасти причиной ее срыва. Если же Иас не грозит кары, как сказал Авис, я думаю, что нет смысла сообщать Арахне про это происшествие. Она только будет винить себя.
-Может ли она узнать? – Регар снова взглянул на Лепена, взглядом благодаря за то, что он озвучил мысли самого Регара.
-Как? – Лепен пожал плечами. – Авису я скажу, чтоб молчал. Арахне скажем, что Иас не захотела больше служить там, где работал Сколер да и вообще, сомневаюсь я, что Ара вспомнит про Иас в ближайшее время. Сегодня суд…
Лепен осекся, Регар кивнул, подтверждая мысль.
Да, сегодня суд над Сколером. Суд, который, без сомнения, отправит на казнь палача. За заговор, да еще и против ближайшего друга короля наказание может быть только одним. По факту, Сколер уже мертв с момента признания, нелепого и странного, написанного собственной рукой, но чужого.
Осталось лишь проводить его земную оболочку в последний путь.
-Я пойду на суд, - тихо сказал Регар. – Я должен быть там. Но вам…
-понимаю, - опередил Лепен и кивком подтвердил свое искреннее понимание.
Когда Арахна спустилась, мрачная, но собранная – она тоже прекрасно знала, что сегодня за день, Регар уже ушел. Он всегда уходил рано, а сегодня ему особенно невыносимо было сидеть в Коллегии, которая уже опустела на одну голову.
-Представляешь, Иас оставила нас, - Лепен попытался заговорить беспечно, поприветствовав Арахну.
-Резонно, - она даже не усомнилась, - ей тяжело видеть место, где больше нет Сколера. Я сама хочу сбежать отсюда как можно дальше.
-Можем и сбежать, - предложил Лепен. – Сегодня…
Он осекся, понимая, как глупо и возмутительно прозвучат его слова, любые, на самом деле, слова. Сейчас не время для жизни, сейчас для них всех время существования. Им надо научиться выживать без человека, который еще жив, но который, похоже, давно хотел отвернуться от них, который нарушил закон, что они охраняли.
Им придется скорбеть о друге, ждать, когда зарастет эта рана, когда снова захочется улыбаться, если вообще удастся дождаться этого. Конечно, они есть друг у друга, им легче, но «легче» - это еще не снятие всех болей, нет. Это просто облегчение симптомов.
Как палачи они прекрасно знали, когда для оставшихся в живых приходит настоящий момент скорби.
Не тогда, когда тяжелые телеги, тревожно скрипят колесами, подвозя к месту казни преступников.
И даже не тогда, когда прочитывается всей толпе собравшихся поглазеть приговор. И не тогда, когда сталь опасно звенит, опускаясь на шею, или натягивается веревка…
А в тот только момент, когда отсеченная голова падает с глухим стуком на деревянные подмостки; в тот, когда тело в петле перестает трепетать; и в тот, когда костер заливают водою, и остается обугленное нечто…
Вот именно тогда начинается скорбь. А до того момента в сердце человека живет маленький самообман, непостижимое «а вдруг», которое не имеет логического обоснования и живет лишь верой в чудо.
А вдруг его не осудят? А вдруг казнь отменят? А вдруг придет помилования от короля? А вдруг…
И когда уже нет жизни в преступнике, оставшийся живым его близкий, если таковой, конечно, имеется, осознает, что «а вдруг» не случилось. И опускается на его плечи горе. И тогда начинается настоящий отсчет скорби.
-Я сегодня хочу побыть одна, - ответила Арахна на невысказанное предложение Лепена. – Уж извини, мне не хочется компании.
Она сама не знала, что ей хочется. Тяжесть уже наливалась в голове, порождала смутный туман, и не хотелось ничего. Отупение мыслей, состояние сна наяву, как при температуре, только без лихорадочного жара овладевало ею.
Арахна кое-как запихнула в себя за завтраком пару кусков…сама не зная чего, вкуса ей не почувствовалось, и встала из-за стола, не обращая внимания на Лепена, который раздирался противоречиями. С одной стороны, ему хотелось, чтобы Арахна не разлучалась с ним, по крайней мере, сегодня, ведь и Лепен знал, что сегодня будет суд над Сколером, но с другой…
Ему тоже было тяжело выносить сейчас компанию. Арахна или Регар нуждались в каких-то словах, а кто нашел бы их для Лепена? Он обещал себе быть сильным и заботиться о них, но кто мог бы позаботиться о нем самом?
Ему требовалось время, чтобы собраться из осколков, но он не хотел, одновременно с этим, собираться и снова становиться сильным. Сила – это тоже тяжесть.
Арахна же, набросив на плечи плащ, вышла из Коллегии Палачей и побрела, не особенно разбирая дороги, не понимая даже, куда в итоге хочет прийти и зачем. И непонятно, куда бы она пришла, когда бы вдруг не окликнули ее:
-Арахна, ты?
Она не сразу сообразила, что зовут ее и повернулась на смутно знакомый голос, одновременно сообразив, что проходит мимо Коллегии Дознавателей. Впрочем, обладателя голоса, который уже приближался к ней, Арахна узнала – это был Тален, член Коллегии Дознания, показавший ей и Авису признание Сколера, кажется, даже сочувствующий им.
-Утра тебе, Арахна! – Тален дошел до нее. Он был также собран и утренне-мрачен. – Ну…далеко ты?
-Не знаю, - честно ответила Арахна. – Надо идти…куда-нибудь.
-Пойдем до Разъездной Коллегии, а?
-Пойдем, - Арахна была удивлена до крайности, но покорилась Талену. В конце концов, ей некуда было идти, а дознаватель вряд ли не знал дороги, так что, наверное, имел причину, чтобы пригласить ее пройтись вместе.
Они прошли некоторое время в молчании, затем Тален, которого, видимо, распирало от желания поговорить, выпалил:
-Мальт – скотина!
-Мальт? – растерянно переспросила Арахна, но вспомнила второго дознавателя, манерного и насквозь, тошнотворно добродетельного. – А…что случилось?
-Арестовал эту девку…- Тален щелкнул пальцами, - эту…Луал и Девять Рыцарей Его! Иас, во.
Арахна остановилась так резко, словно налетела на невидимую стену. Она взглянула на Талена так, что тот вздрогнул, и спросила глухо:
-Иас? Наша Иас? Она арестована?
-А ты не знала? – удивился Тален и смутился. – Ну… она ночью пришла, попыталась дать взятку, чтоб ее к Сколеру пустили. Мальт ее арестовал, до утра допросов не вел. Она у нас вся изревелась. Ты не знала?
-Нет. Мне Лепен сказал, что Иас оставила наше место.
-Ну…это уж я не знаю, - Тален, кажется, жалел, что заговорил про этот случай. – Дура девка! Одним словом – ду-ра. Если бы я дежурил, то я бы ее пинками домой погнал, а Мальт – скотина! Не в первый раз такое, постоянно родственники приходят, просят, плачут, угрожают, монеты несут. А Мальт уперся, говорит, что, мол, пришла она к преступнику, который обвинен в заговоре, а значит – и сама она нечиста.
-Она его любит, - Арахна поежилась. Было не так холодно на улице, но холод, гнавший ее душу, шел изнутри.
-Знаю, - отмахнулся Тален. – Любит… мы ее допросили утром. Такие дела вообще разбираются в коридорах, обычно ограничиваются пинками и подзатыльниками. Но Мальт арестовал, а значит – получит она небольшое наказание. Только писанины развел!
-Что с нею будет? – спросила Арахна со страхом. – Ее же не…
-Да ты что? – Тален даже обиделся. – Приговор ей уже вынсели, в коридоре Судейства, говорю же! дело ничего не стоит. Получит пятнадцать плетей! Ну, учитывая, что она беременна, семь…
-Беременна? – Арахна снова обалдела. – Иас? От Сколера?
-Не, ну ты совсем…- Тален вздохнул, - Арахна, откуда я-то знаю, от кого она беременна? Это мне по протоколу знать положено. А на деле – знаешь, сколько этот Мальт мне новых бумаг дал для заполнения? Бр… как будто работы нет! Арестовал девку, а она дура просто. Ну помутилась рассудком, ну пришла, так не в первый раз у нас такое! А Мальт, все-таки…
-Наверное, от Сколера, - Арахна выдохнула, услышав, что Иас ничего не грозит и приговор уже вынесен. Снова зашагала. – Странно, почему мне не сказали…
-Ну…- Тален неопределенно пожал плечами, но распространяться не стал, хотя догадывался, что ей не сказали, чтобы она не переживала уж очень, и даже раздосадовался на себя – зачем он-то сказал? Догадалась о том и Арахна.
-Честно говоря, - Тален кивнул прохожему, - честно говоря, следствие над Сколером прошло быстро. Обычно заговорщиков трясут дольше, выпытывая…впрочем, ты сама знаешь.
-И я не горю желанием об этом говорить, - процедила Арахна, сворачивая от Указательной Коллегии в сторону Продовольственной.
-Но тут скоро Торвуд приезжает. На нас давление короны, - не унимался Тален, который как будто бы оправдывался. – Я пытался затянуть, но мне сказали, чтоб не смел…
-Мне все равно, - честно сказала Арахна. – А по поводу Торвуда, так не первый же заговор против него!
-Конечно, - с воодушевлением подхватил Тален. – Конечно же, не первый! Сейчас именно от его дипломатического таланта зависит, вступит ли Маара в войну. Говорят, он должен подписать мирный договор с землями Авьеры и тогда…
Тален прервал сам себя, кивнув снова какому-то встречному.
-И тогда становится понятно, откуда идут все заговоры! От тех, кому выгодна война!
-Торговцев? – предположила Арахна. Она старалась избегать разговоров о политике, поскольку не особенно разбиралась в партиях, что разделяли двор. С одной стороны король, да будут дни его долги. С другой – брат короля, принц Мирас. Говорят, двор раздирали противоречия, понемногу опасались даже переворота в сторону принца, но говорили также, что и принц очень дружен и покладист с братом…
Арахна считала, что для того, чтобы разговаривать о политике, нужно знать все стороны и все версии, а ее не было в жизни двора, да и вообще, палачей как-то не допускали. Регар немного знал, вынужденный участвовать в заседаниях Совета, но никогда не торопился распространяться на эту тему.
Однако Арахна понимала, что Тален хочет поговорить с нею, возможно, не имея больше никого в собеседниках. Да и учитывая то, что Дознание не ладило с Коллегией Палачей, глупо было отрицать всякую возможность к сближению, ведь именно случай со Сколером доказал, что и среди дознавателей есть разные личности и даже сочувствующие!
Обо всем этом Арахна думала быстро, но как-то остраненно. И была рада тому, что ей есть о чем подумать, кроме как о Сколере, суд над которым, должно быть, начался, и о дурочке Иас, что в любви, опьяненная страхом, рванулась в Коллегию Дознания…
-Торговцы? – переспросил Тален задумчиво.
-Ну…- Арахна смутилась, сочтя вдруг, что ее замечание сейчас не умнее поступка Иас, однако, решила, что объяснить она все-таки попробует. – Война – это не только смерть людей, это еще и нехватка продовольствия, припасов… то есть, все, что есть в земле, прежде всего, идет в армию, а простые люди, крестьяне и ремесленники, вынуждены перебиваться в голоде и обнищании. Тогда, например, за хлеб можно установить любую цену и народ будет скупать. А после…
Арахна сама понимала лишь интуитивно, как наживаются на войне, да и была удивлена, что речь вообще зашла об этом и путалась, смущалась, но продолжала.
-Ценности, книги, монеты…все идет за хлеб. Люди хотят жить, есть. Я не думаю, что когда мать смотрит в глаза голодному ребенку, она пожалеет какое-нибудь фамильное кольцо за возможность его накормить.
Закончив, Арахна ожидала, что он сейчас рассмеется, но Тален не только не рассмеялся, но и всерьез задумался.
-Хорошо мыслишь, - признал дознаватель. – Знаешь, правда, хорошо.
-Хорошо для палача, - фыркнула Арахна.
-Зря смеешься, - не одобрил Тален, - у нас ученики когда появляются, мы называем их Воробышками. И вот сидит передо мной вчера один такой Воробышек. Глаза честные-честные, взгляд аж сияет, а мысли ни одной в уме и нет. Я ему и так, и эдак распинаюсь, а он сидит и моргает. И мыслить не хочет…
Они дошли к Разъездной Коллегии, но Тален остановился, желая закончить разговор с Арахной.
-Арахна, мы не идиоты, как бы вы там ни считали. Мы примечаем, видим… да и Регар всегда отзывается хорошо о тебе. Не думала поменять Коллегию?
-Чего? – Арахна даже рассмеялась, нервно, и почти что истерично. – Поменять Коллегию?!
-На нашу, - Тален был серьезен. – Нам нужны люди. Хорошие люди, что знают долг. А то, что мы не ладим с вами, так мы ни с кем особенно не ладим. Даже между собой, вон, на Мальта посмотри!
-Нет, - Арахна покачала головою, - каждый должен быть на своем месте. Я состою в Коллегии Палачей и хочу остаться в ней.
Она представила, как Сколер ходил и писал прошения о том, чтобы его перевели из одной Коллегии в другую, а ей вот так просто предлагали! И она не хотела, а он желал того. Судьба, плетенная Луалом и Девятью Рыцарями Его, умела улыбаться и шутить.
Арахна легко отказывала тому, чего желал Сколер. Это снова резануло где-то внутри холодом. Арахна повторила:
-Нет. Я останусь в своей Коллегии.
-Почему? – удивился Тален. – Куда ты вырастешь там? Даже если ты станешь главою, вместо Регара – это вершина, а у нас…
-Я сказала, что не хочу! – Арахна ответила уже жестче. – И вообще…мы пришли.
Она махнула Оллейну, приветствовав его, и, не прощаясь с Таленом, в странных чувствах, повернула и пошла в обратную сторону.
Ей было очень странно внутри. С одной стороны, предложение и неожиданная похвала польстили даже, о чем не хотелось признаваться даже самой себе, но с другой – напугали. Неужели ради этого, ради перехода, Сколер готов был унижаться, подавая прошение, а получив отказ, вступить в заговор? Ради чего? Смена одного на другое, смена, которую можно было получить вот так, лишь немного сблизившись и немного поразмыслив?
Да если бы Сколер честно пришел к Регару, сказал, что хочет уйти, разве не отпустил бы его Регар? Разве не посодействовал бы?
Если бы Сколер пришел в Коллегию Дознания, или просто стал бы пытаться завязывать какие-то общие связи, которые, как не избегай, все равно завязывались, ведь не только казнила Коллегия Палачей, но и пытала, по приказу Дознания…разве не нашлось бы там кого-то, кто заметил бы рвение Сколера?
Сколер не был идиотом, но почему же поступил именно так, как поступил бы идиот? Арахна шла, снова не разбирая дороги, но на этот раз она злилась. Злилась на Сколера, который влез сам на эшафот, подставил голову под топор, когда мог избежать всего!
Когда мог избавить бы и их от боли и разочарований в одном из близких.
Арахна влетела в Коллегию Палачей так резко, что заставила даже вздрогнуть задремавшего в кресле Лепена – он ожидал возвращения Регара из Судейства, возвращения с новостями, которые уже знал, но сидела в его душе лживая надежда «а вдруг».
И тут, взглянув на него, Арахна вдруг вспомнила еще кое-что и спросила:
-Что с Иас?
-Она оставила…- начал спросонья Лепен, но заметил, как Арахна смотрит на него. С какой ненавистью и сдался, - она арестована. Авис сказал утром. И…
-Мне не нравится, что он так часто стал навещать нас. Печется, сообщает, узнает…- Лепен не скрывал внезапного приступа раздражения на визит Ависа. – Что он здесь забыл?
-Пока неважно, - Регар отмахнулся, а затем внимательно взглянул на Лепена, после же бросил взгляд наверх, в спальни. Спальня Арахны была еще закрыта.
-Ты, Регар, человек долга и чести, - угадал его мысль Лепен, и пришел на помощь, понимая, что Регару тяжело решиться на само предложение. – Но я думаю, что Арахне не следует знать про арест Иас. Вчера она…мы оба были грубы с ней. Девушка любила Сколера, а он любил всех. Мы на это указали и, боюсь, стали отчасти причиной ее срыва. Если же Иас не грозит кары, как сказал Авис, я думаю, что нет смысла сообщать Арахне про это происшествие. Она только будет винить себя.
-Может ли она узнать? – Регар снова взглянул на Лепена, взглядом благодаря за то, что он озвучил мысли самого Регара.
-Как? – Лепен пожал плечами. – Авису я скажу, чтоб молчал. Арахне скажем, что Иас не захотела больше служить там, где работал Сколер да и вообще, сомневаюсь я, что Ара вспомнит про Иас в ближайшее время. Сегодня суд…
Лепен осекся, Регар кивнул, подтверждая мысль.
Да, сегодня суд над Сколером. Суд, который, без сомнения, отправит на казнь палача. За заговор, да еще и против ближайшего друга короля наказание может быть только одним. По факту, Сколер уже мертв с момента признания, нелепого и странного, написанного собственной рукой, но чужого.
Осталось лишь проводить его земную оболочку в последний путь.
-Я пойду на суд, - тихо сказал Регар. – Я должен быть там. Но вам…
-понимаю, - опередил Лепен и кивком подтвердил свое искреннее понимание.
Когда Арахна спустилась, мрачная, но собранная – она тоже прекрасно знала, что сегодня за день, Регар уже ушел. Он всегда уходил рано, а сегодня ему особенно невыносимо было сидеть в Коллегии, которая уже опустела на одну голову.
-Представляешь, Иас оставила нас, - Лепен попытался заговорить беспечно, поприветствовав Арахну.
-Резонно, - она даже не усомнилась, - ей тяжело видеть место, где больше нет Сколера. Я сама хочу сбежать отсюда как можно дальше.
-Можем и сбежать, - предложил Лепен. – Сегодня…
Он осекся, понимая, как глупо и возмутительно прозвучат его слова, любые, на самом деле, слова. Сейчас не время для жизни, сейчас для них всех время существования. Им надо научиться выживать без человека, который еще жив, но который, похоже, давно хотел отвернуться от них, который нарушил закон, что они охраняли.
Им придется скорбеть о друге, ждать, когда зарастет эта рана, когда снова захочется улыбаться, если вообще удастся дождаться этого. Конечно, они есть друг у друга, им легче, но «легче» - это еще не снятие всех болей, нет. Это просто облегчение симптомов.
Как палачи они прекрасно знали, когда для оставшихся в живых приходит настоящий момент скорби.
Не тогда, когда тяжелые телеги, тревожно скрипят колесами, подвозя к месту казни преступников.
И даже не тогда, когда прочитывается всей толпе собравшихся поглазеть приговор. И не тогда, когда сталь опасно звенит, опускаясь на шею, или натягивается веревка…
А в тот только момент, когда отсеченная голова падает с глухим стуком на деревянные подмостки; в тот, когда тело в петле перестает трепетать; и в тот, когда костер заливают водою, и остается обугленное нечто…
Вот именно тогда начинается скорбь. А до того момента в сердце человека живет маленький самообман, непостижимое «а вдруг», которое не имеет логического обоснования и живет лишь верой в чудо.
А вдруг его не осудят? А вдруг казнь отменят? А вдруг придет помилования от короля? А вдруг…
И когда уже нет жизни в преступнике, оставшийся живым его близкий, если таковой, конечно, имеется, осознает, что «а вдруг» не случилось. И опускается на его плечи горе. И тогда начинается настоящий отсчет скорби.
-Я сегодня хочу побыть одна, - ответила Арахна на невысказанное предложение Лепена. – Уж извини, мне не хочется компании.
Она сама не знала, что ей хочется. Тяжесть уже наливалась в голове, порождала смутный туман, и не хотелось ничего. Отупение мыслей, состояние сна наяву, как при температуре, только без лихорадочного жара овладевало ею.
Арахна кое-как запихнула в себя за завтраком пару кусков…сама не зная чего, вкуса ей не почувствовалось, и встала из-за стола, не обращая внимания на Лепена, который раздирался противоречиями. С одной стороны, ему хотелось, чтобы Арахна не разлучалась с ним, по крайней мере, сегодня, ведь и Лепен знал, что сегодня будет суд над Сколером, но с другой…
Ему тоже было тяжело выносить сейчас компанию. Арахна или Регар нуждались в каких-то словах, а кто нашел бы их для Лепена? Он обещал себе быть сильным и заботиться о них, но кто мог бы позаботиться о нем самом?
Ему требовалось время, чтобы собраться из осколков, но он не хотел, одновременно с этим, собираться и снова становиться сильным. Сила – это тоже тяжесть.
Арахна же, набросив на плечи плащ, вышла из Коллегии Палачей и побрела, не особенно разбирая дороги, не понимая даже, куда в итоге хочет прийти и зачем. И непонятно, куда бы она пришла, когда бы вдруг не окликнули ее:
-Арахна, ты?
Она не сразу сообразила, что зовут ее и повернулась на смутно знакомый голос, одновременно сообразив, что проходит мимо Коллегии Дознавателей. Впрочем, обладателя голоса, который уже приближался к ней, Арахна узнала – это был Тален, член Коллегии Дознания, показавший ей и Авису признание Сколера, кажется, даже сочувствующий им.
-Утра тебе, Арахна! – Тален дошел до нее. Он был также собран и утренне-мрачен. – Ну…далеко ты?
-Не знаю, - честно ответила Арахна. – Надо идти…куда-нибудь.
-Пойдем до Разъездной Коллегии, а?
-Пойдем, - Арахна была удивлена до крайности, но покорилась Талену. В конце концов, ей некуда было идти, а дознаватель вряд ли не знал дороги, так что, наверное, имел причину, чтобы пригласить ее пройтись вместе.
Они прошли некоторое время в молчании, затем Тален, которого, видимо, распирало от желания поговорить, выпалил:
-Мальт – скотина!
-Мальт? – растерянно переспросила Арахна, но вспомнила второго дознавателя, манерного и насквозь, тошнотворно добродетельного. – А…что случилось?
-Арестовал эту девку…- Тален щелкнул пальцами, - эту…Луал и Девять Рыцарей Его! Иас, во.
Арахна остановилась так резко, словно налетела на невидимую стену. Она взглянула на Талена так, что тот вздрогнул, и спросила глухо:
-Иас? Наша Иас? Она арестована?
-А ты не знала? – удивился Тален и смутился. – Ну… она ночью пришла, попыталась дать взятку, чтоб ее к Сколеру пустили. Мальт ее арестовал, до утра допросов не вел. Она у нас вся изревелась. Ты не знала?
-Нет. Мне Лепен сказал, что Иас оставила наше место.
-Ну…это уж я не знаю, - Тален, кажется, жалел, что заговорил про этот случай. – Дура девка! Одним словом – ду-ра. Если бы я дежурил, то я бы ее пинками домой погнал, а Мальт – скотина! Не в первый раз такое, постоянно родственники приходят, просят, плачут, угрожают, монеты несут. А Мальт уперся, говорит, что, мол, пришла она к преступнику, который обвинен в заговоре, а значит – и сама она нечиста.
-Она его любит, - Арахна поежилась. Было не так холодно на улице, но холод, гнавший ее душу, шел изнутри.
-Знаю, - отмахнулся Тален. – Любит… мы ее допросили утром. Такие дела вообще разбираются в коридорах, обычно ограничиваются пинками и подзатыльниками. Но Мальт арестовал, а значит – получит она небольшое наказание. Только писанины развел!
-Что с нею будет? – спросила Арахна со страхом. – Ее же не…
-Да ты что? – Тален даже обиделся. – Приговор ей уже вынсели, в коридоре Судейства, говорю же! дело ничего не стоит. Получит пятнадцать плетей! Ну, учитывая, что она беременна, семь…
-Беременна? – Арахна снова обалдела. – Иас? От Сколера?
-Не, ну ты совсем…- Тален вздохнул, - Арахна, откуда я-то знаю, от кого она беременна? Это мне по протоколу знать положено. А на деле – знаешь, сколько этот Мальт мне новых бумаг дал для заполнения? Бр… как будто работы нет! Арестовал девку, а она дура просто. Ну помутилась рассудком, ну пришла, так не в первый раз у нас такое! А Мальт, все-таки…
-Наверное, от Сколера, - Арахна выдохнула, услышав, что Иас ничего не грозит и приговор уже вынесен. Снова зашагала. – Странно, почему мне не сказали…
-Ну…- Тален неопределенно пожал плечами, но распространяться не стал, хотя догадывался, что ей не сказали, чтобы она не переживала уж очень, и даже раздосадовался на себя – зачем он-то сказал? Догадалась о том и Арахна.
-Честно говоря, - Тален кивнул прохожему, - честно говоря, следствие над Сколером прошло быстро. Обычно заговорщиков трясут дольше, выпытывая…впрочем, ты сама знаешь.
-И я не горю желанием об этом говорить, - процедила Арахна, сворачивая от Указательной Коллегии в сторону Продовольственной.
-Но тут скоро Торвуд приезжает. На нас давление короны, - не унимался Тален, который как будто бы оправдывался. – Я пытался затянуть, но мне сказали, чтоб не смел…
-Мне все равно, - честно сказала Арахна. – А по поводу Торвуда, так не первый же заговор против него!
-Конечно, - с воодушевлением подхватил Тален. – Конечно же, не первый! Сейчас именно от его дипломатического таланта зависит, вступит ли Маара в войну. Говорят, он должен подписать мирный договор с землями Авьеры и тогда…
Тален прервал сам себя, кивнув снова какому-то встречному.
-И тогда становится понятно, откуда идут все заговоры! От тех, кому выгодна война!
-Торговцев? – предположила Арахна. Она старалась избегать разговоров о политике, поскольку не особенно разбиралась в партиях, что разделяли двор. С одной стороны король, да будут дни его долги. С другой – брат короля, принц Мирас. Говорят, двор раздирали противоречия, понемногу опасались даже переворота в сторону принца, но говорили также, что и принц очень дружен и покладист с братом…
Арахна считала, что для того, чтобы разговаривать о политике, нужно знать все стороны и все версии, а ее не было в жизни двора, да и вообще, палачей как-то не допускали. Регар немного знал, вынужденный участвовать в заседаниях Совета, но никогда не торопился распространяться на эту тему.
Однако Арахна понимала, что Тален хочет поговорить с нею, возможно, не имея больше никого в собеседниках. Да и учитывая то, что Дознание не ладило с Коллегией Палачей, глупо было отрицать всякую возможность к сближению, ведь именно случай со Сколером доказал, что и среди дознавателей есть разные личности и даже сочувствующие!
Обо всем этом Арахна думала быстро, но как-то остраненно. И была рада тому, что ей есть о чем подумать, кроме как о Сколере, суд над которым, должно быть, начался, и о дурочке Иас, что в любви, опьяненная страхом, рванулась в Коллегию Дознания…
-Торговцы? – переспросил Тален задумчиво.
-Ну…- Арахна смутилась, сочтя вдруг, что ее замечание сейчас не умнее поступка Иас, однако, решила, что объяснить она все-таки попробует. – Война – это не только смерть людей, это еще и нехватка продовольствия, припасов… то есть, все, что есть в земле, прежде всего, идет в армию, а простые люди, крестьяне и ремесленники, вынуждены перебиваться в голоде и обнищании. Тогда, например, за хлеб можно установить любую цену и народ будет скупать. А после…
Арахна сама понимала лишь интуитивно, как наживаются на войне, да и была удивлена, что речь вообще зашла об этом и путалась, смущалась, но продолжала.
-Ценности, книги, монеты…все идет за хлеб. Люди хотят жить, есть. Я не думаю, что когда мать смотрит в глаза голодному ребенку, она пожалеет какое-нибудь фамильное кольцо за возможность его накормить.
Закончив, Арахна ожидала, что он сейчас рассмеется, но Тален не только не рассмеялся, но и всерьез задумался.
-Хорошо мыслишь, - признал дознаватель. – Знаешь, правда, хорошо.
-Хорошо для палача, - фыркнула Арахна.
-Зря смеешься, - не одобрил Тален, - у нас ученики когда появляются, мы называем их Воробышками. И вот сидит передо мной вчера один такой Воробышек. Глаза честные-честные, взгляд аж сияет, а мысли ни одной в уме и нет. Я ему и так, и эдак распинаюсь, а он сидит и моргает. И мыслить не хочет…
Они дошли к Разъездной Коллегии, но Тален остановился, желая закончить разговор с Арахной.
-Арахна, мы не идиоты, как бы вы там ни считали. Мы примечаем, видим… да и Регар всегда отзывается хорошо о тебе. Не думала поменять Коллегию?
-Чего? – Арахна даже рассмеялась, нервно, и почти что истерично. – Поменять Коллегию?!
-На нашу, - Тален был серьезен. – Нам нужны люди. Хорошие люди, что знают долг. А то, что мы не ладим с вами, так мы ни с кем особенно не ладим. Даже между собой, вон, на Мальта посмотри!
-Нет, - Арахна покачала головою, - каждый должен быть на своем месте. Я состою в Коллегии Палачей и хочу остаться в ней.
Она представила, как Сколер ходил и писал прошения о том, чтобы его перевели из одной Коллегии в другую, а ей вот так просто предлагали! И она не хотела, а он желал того. Судьба, плетенная Луалом и Девятью Рыцарями Его, умела улыбаться и шутить.
Арахна легко отказывала тому, чего желал Сколер. Это снова резануло где-то внутри холодом. Арахна повторила:
-Нет. Я останусь в своей Коллегии.
-Почему? – удивился Тален. – Куда ты вырастешь там? Даже если ты станешь главою, вместо Регара – это вершина, а у нас…
-Я сказала, что не хочу! – Арахна ответила уже жестче. – И вообще…мы пришли.
Она махнула Оллейну, приветствовав его, и, не прощаясь с Таленом, в странных чувствах, повернула и пошла в обратную сторону.
Ей было очень странно внутри. С одной стороны, предложение и неожиданная похвала польстили даже, о чем не хотелось признаваться даже самой себе, но с другой – напугали. Неужели ради этого, ради перехода, Сколер готов был унижаться, подавая прошение, а получив отказ, вступить в заговор? Ради чего? Смена одного на другое, смена, которую можно было получить вот так, лишь немного сблизившись и немного поразмыслив?
Да если бы Сколер честно пришел к Регару, сказал, что хочет уйти, разве не отпустил бы его Регар? Разве не посодействовал бы?
Если бы Сколер пришел в Коллегию Дознания, или просто стал бы пытаться завязывать какие-то общие связи, которые, как не избегай, все равно завязывались, ведь не только казнила Коллегия Палачей, но и пытала, по приказу Дознания…разве не нашлось бы там кого-то, кто заметил бы рвение Сколера?
Сколер не был идиотом, но почему же поступил именно так, как поступил бы идиот? Арахна шла, снова не разбирая дороги, но на этот раз она злилась. Злилась на Сколера, который влез сам на эшафот, подставил голову под топор, когда мог избежать всего!
Когда мог избавить бы и их от боли и разочарований в одном из близких.
Арахна влетела в Коллегию Палачей так резко, что заставила даже вздрогнуть задремавшего в кресле Лепена – он ожидал возвращения Регара из Судейства, возвращения с новостями, которые уже знал, но сидела в его душе лживая надежда «а вдруг».
И тут, взглянув на него, Арахна вдруг вспомнила еще кое-что и спросила:
-Что с Иас?
-Она оставила…- начал спросонья Лепен, но заметил, как Арахна смотрит на него. С какой ненавистью и сдался, - она арестована. Авис сказал утром. И…
