Он видел, как Энрике мечется, пытаясь понять как поступить. Конечно, с одной стороны можно было бы ославить Мадлен, лишить её почвы и опоры, но с другой стороны – это тень на репутацию всего трона, всей короны! И народ Мадлен любит, не ровен час вступится! И потом – а если она родит мальчика? Он будет угрозой. Бастардом, но угрозой. Той самой, какую не хотелось бы видеть Энрике подле себя. Ещё неясно кто его отец, но всё же! Важнее тут мать. Мать, которую любят в народе. Мать, в которой течёт королевская кровь!
– Что принцессы, что королевы, а всё одно – бабы, – мрачно ответствовал Энрике. Мысли метались внутри него, боролись, и он выбирал какая будет лучше в эту минуту и для него самого.
Болмон только понимающе кивнул.
Пока принц Энрике думал, что делать ему с неожиданной проблемой в лице Мадлен и её беременности, сама Мадлен чувствовала себя всё хуже. Необходимость выдерживать все траурные прощания с племянником одновременно была облегчением и тяжестью: с одной стороны никто не смотрел на неё, с другой – приходилось много быть на виду, а всё, чего хотелось Мадлен, это забиться как можно дальше от людских глаз и дождаться срока.
Селеста была рядом, не отступала, поддерживала принцессу и была преданнейшим существом. Про неё даже шутили и фрейлины, из числа более знатных и опытных в придворном деле дам, мрачнели, ревновали, недоумевали. Но Мадлен делала вид что не понимает намёков на низкое происхождение Селесты и держалась за неё как за спасение, не подозревая даже, что это самое спасение наносит ежевечерний вред ей и её ребёнку, подливая капли в воду.
Да, травить принцессу она не переставала. Болмон, узнав всё же про положение принцессы, долго колебался, затем решил не отменять плана – с Энрике станется ещё пожалеть сестрицу и её дитя, а это совершенно, просто совсем, лишнее!
Так что Мадлен получала свою дозировку и не знала о том, почему же ей хуже. Но держалась. Старательно ела, пила, улыбалась и ходила в церковь, правда, прежде всего – молить об искуплении грехов собственных, потом уже о благе для всех остальных.
И как всегда – Селеста рядом.
Но однажды они направились в далёкую часть города. И вроде бы ехали, как и всегда, к церкви, а потом…свернули в проулок и вот уже Мадлен, прикрывая лицо, стоит собственной персоной перед дверьми, мимо которых Селеста прошла бы с брезгливостью и в худшие годы своей жизни.
Селеста, конечно, рядом. Ей даже на миг пришло в голову, что принцесса прибыла на тайное свидание, и, может быть. С тем самым отцом ребёнка! А что, с неё станется! Она людей любит, нищих любит, могла и полюбить какое-то отребье…
– Госпожа, – Симон открыл почти сразу, нахмурился, глянув на Селесту, но быстро посторонился, пропуская их обеих в ужасно маленькое, тёмное помещение, в котором некуда было и развернуться-то с достоинством. Селеста попыталась скрыть брезгливость, но выходило плохо, благо, здесь было не до неё.
– Моя госпожа, я предупреждал вас, что появляться здесь…– Симон явно робел в присутствии столь знатной, чистой и гордой дамы. На Селесту он не обращал никакого внимания.
– Твой Глава обещал мне поддержку, защиту, – прошептала Мадлен, – он рекомендовал тебя и я надеюсь, что он не ошибся.
– Конечно же нет, но приходить сюда – плохая затея!
В этом Селеста была с оборванцем согласна.
– Плохая идея – это не быть подготовленным к неизбежному, – возразила Мадлен, – срок близится и я…
– Я сделаю всё, что нужно, – заверил оборванец.
Селеста, вс ещё недоумевая и не зная как реагировать, только хлопала глазами.
– Связь с ней, – мотнула головой Мадлен, – Селеста, душа моя…
«Душа», разумеется, сразу пришла в себя и согласилась. Да-да, она есть связь. С ней и можно вести диалог. И вообще – она оказывает всяческую поддержку принцессе и делает это совершенно безвозмездно, из любви к ней.
Но, выйдя на улицу, Селеста не утерпела, спросила то, что что жгло её больше всего, ещё в комнате:
– Госпожа, неужели вы доверяете этому человеку?
– Он честнее нас с тобою будет, – заметила Мадлен. – Столько лжи в замке, столько лжи! И ты, и я, и мои сопровождающие – все лгут! А он честен. Он служит своей Лиге, и верит в её законы.
Селеста не стала спорить и поспешила за своей госпожой, желая поскорее убраться от этого странного места и уточнить – неужели этот лигианец, это отребье – это та помощь, на которую рассчитывает принцесса крови Мадлен, да ещё и в такой тяжёлый период?
Нет, Селесте в это не верилось!
Конец первой части.
Альбин взирал на Мартина как на чудо. Знатные господа, конечно, посещали, порою, Лигу, но делали это ночами, не смея являться открыто, либо, что бывало куда чаще, просили о встрече в уединённых местах. Этот же просил о встрече через Летарда, пришёл днём и в сопровождении всего-то двух слуг, которым велел оставаться у Пристанища, отказав им в возможности подняться с ним.
Вообще, Летард не горел желанием сводить Мартина и Альбина, но сладкое имя Селесты, обязательство и внутреннее чувство ответственности за то, что Мартин преподносил как службу городу, и потом – Летард не умел пользоваться тайнами и стеречь их, так что сказал честно и про Мартина, и про его желание выйти на Главу Лиги…
Ну хорошо, почти честно. Всё-таки до конца Летард не был откровенен и правду о Селесте оставил себе. Её образ никто не смел трогать и не должен был – это было только его светлое пятно.
Здесь надо сказать, что Мартин просил встречи с Альбином при других обстоятельствах, когда городу нужно было некоторое…волнение. А теперь волнение шло само – наследник трона скончался, необходимость творить бесчинства на улицах пропала, и следовало обратить силу Лиги на наведение порядка. Герцог Болмон, узнав о том, что Мартина ждут у Альбина, взволновался всерьёз – по его замыслу теперь следовало уничтожить всех тех, кто готов был к мятежу и заступничеству за принца крови. Но тот оставался единственным наследником, и, благо, не успел себя замарать. А ведь среди мятежников были и лигианцы…
Болмон быстро сработал тогда, когда набирал людей. Никто не думал, что наследник трона умрёт так скоро – нет, он был болен, но то, что Господь так скоро прекратит его мучения? Воистину, этого никто не ждал.
И ныне обстоятельства были другими. Требовалось навести порядок, показать принца скорбящим защитником города, а для этого нужно было обратиться к Лиге, но уже с другим предложением, которое, впрочем, должно было подойти Альбину.
– По крайней мере, отпадает необходимость его убирать, – герцог Болмон старался во всём найти плюсы. Ему нравилось то, что Альбин уже хорошо сработался с городом и знает о нём всё, вдобавок, идёт на диалог и всегда готов прийти на помощь, если речь касается действительно города. Что было бы с новым человеком? Кто знает! Так что, всё должно было сложиться неплохо. Главное, наладить личную связь.
– Я удивлён, – признался Альбин, глядя на юношу. – Ваш отец никогда не появлялся у нас напрямую.
– Времена меняются, господин. У нас одна беда. У принца крови есть враги, и они могут вызвать смуту в городе…
Мартин замолчал, видимо, ожидая реакции Альбина, но тот молчал и ждал продолжения – не в его правилах было делать выводы до конца фразы.
– Вы, верно, слышали, что говорят о нём в городе? – спросил Мартин, заходя с другой стороны.
– Говорят разное, – уклонился Альбин, – я не знаю о чём именно идёт речь.
– Говорят, что он причастен к гибели наследника трона! Это наглая ложь! – неизвестно, думал ли сам Мартин, что это ложь, или, как и его отец, сомневался в непричастности принца Энрике к столь удачной гибели наследника, но говорить он должен был только то, что требовалось. А требовалось отрицать причастность принца Энрике и бороться со слухами. Это было единственным решением.
– Мы не гонимся за слухами, – спокойно ответил Альбин, – политика нас не интересует.
Он лгал и в то же время был почти честен. Лига, в которой он был главным уже не один десяток лет, в его представлении, в его мечтах была совершенно лишена политической воли и жила порядком. Но реальность была иной. Реальность расходилась с той заманчивой мечтой. Но признаваться в том, что слухи такого рода проникли и в Пристанище было невозможно.
– И никогда не интересовала, верно, Летард? – закончил Альбин. Что-то в глазах Мартина, в его взгляде, промелькнувшее и тут же исчезнувшее, ему не понравилось.
Летард, который даже дышать старался тише, опасаясь, что речь зайдёт про него и всплывёт что-то вроде переговоров, когда ему предлагалась Селеста, или когда речь шла о Гуго – дела не столь давно минувших дней, вздрогнул. Да, Мартин заверил его, что теперь нет нужды в той договорённости, которую они создали, и нет, всё будет по-прежнему и никто не требует от Летарда ничего клятвопреступного, но всё равно Летард сомневался, что Альбин оценил бы подобные переговоры за своей спиной по достоинству.
– Да, господин, не интересовала, – подтвердил Летард, стараясь держаться спокойно.
– Ну вот, видишь! – усмехнулся Альбин, – слухи и болтовня – это всё удел тех, у кого слишком много свободного времени.
– Я просто прошу от лица герцога Болмона навести порядок и пресечь на вашем уровне власти слухи такого рода, – Мартин не смутился. Он оставался собран и спокоен, кажется, ситуация не была им понята до конца или он плохо знал Альбина.
– Мы и без того поддерживаем порядок на улицах, – напомнил Альбин, – или по мнению герцога мы делаем это недостаточно хорошо? Так пусть он не стесняется и смело выставит нам свои претензии. Мы их рассмотрим.
– У него нет претензий, – отозвался Мартин, – мы лишь хотим полагаться на Лигу.
– Полностью положиться можно лишь на Господа.
– Обедню мы тоже заказали, – Мартин не остался в долгу.
Альбин хмыкнул – выпад ему явно понравился.
– Мы знаем, что Лига выполняет свои обязательства перед городом и несёт свою стражу, но мы просим способствовать пресечению слухов среди тех людей, что верны вам. Слухов и действий, которые эти слухи могут породить.
Конечно, ведь и в рядах лигианцев были те, кого уже подкупили служить Энрике! А как развернуть готовые наводить смуту во благо его власти ряды? Сейчас-то нужен уже один порядок! И ещё – пресечение всех недоразумений, а то уж больно удачно скончался наследник-то!
Альбин вздохнул:
– Тревогу за город я понимаю и разделяю, но у нас такие дела не делаются быстро. Нам нужно подумать. Приходите завтра к вечеру, господин, или, если боитесь, пошлите кого-нибудь за нашим ответом. Лига обычно сама судит своих и судит, уверяю, сурово, так что прежде судилищ кто за какими слухами повлёкся нужно думать и считать, а также получить гарантии…
– Какого рода гарантии? – осторожно спросил Мартин. Разговор пошёл к решению и это ему понравилось больше, чем пустое препирательство.
– Гарантии того, что принц крови и правда не имеет отношения к случившемуся.
Мартин побледнел от гнева:
– Вы обвиняете принца крови… вы…
– Уймись, – посоветовал Альбин, – я шучу. Твоя преданность похвальна, но пойми и нас – люди живут в одном городе и видят, что происходит. А ещё помнят, что твой хозяин уже шёл против короны. Так что надо думать чем мы можем помочь и как, но в одном можешь на нас положиться и своим передать: мы за столицу стояли и будем стоять. Мы – лигианцы, а не преступники.
Мартин совладал с собою и, ещё раз подтвердив свой завтрашний приход, откланялся. Альбин попросил Летарда задержаться и отужинать с ним. у Летарда не было аппетита, но он понимал, что должен и потому согласился с радостью. Пока Онвер ловко расставил тарелки с холодной телятиной и картошкой по столу, выложил свежеиспеченные сметанные лепёшки и сам притащил целый кувшин вина, прошло всего несколько минут, полных молчания, но Летарду они показались вечностью.
– Пей, – предложил Альбин, и придвинул один из наполненных стаканов Летарду, – что ж ты жмёшься?
– Спасибо, – искренне отозвался Летард и пригубил вино. Оно показалось ему каким-то кисловатым, чужеродным по вкусу, но он не стал говорить об этом, полагая себя дурным ценителем вина и не желая обидеть Альбина.
– Знаешь, что меня поражает в этом юнце? – спросил Альбин, отрезая здоровенный ломоть мяса и щедро заливая его чесноком и солью, – абсолютная наглая молодость. Он или не боится из храбрости, или из глупости. Как ты считаешь?
– Наверное, из храбрости, – подумав, ответил Летард, – у него ведь двое слуг было в сопровождении.
– Мы бы их положили и не дёрнулись. Их бы даже Онвер положил. Один.
– Тогда глупость, – признал Летард, он никогда не думал о подобных вещах и не знал как расценивать разговор с Альбином.
– Одного в толк не возьму, – продолжал тот вроде бы дружелюбно, но Летард чувствовал, что расслабляться нельзя, – почему он к тебе-то пошёл?
– Я же его спас, помните…– Летард приготовился повторить историю знакомства с Мартином, но Альбин перебил его:
– Знаю-знаю, говорил! Но что же это? Он так преисполнился любви к тебе, что пошёл именно к тебе?
Летард не знал как ответить на этот вопрос. Конечно, он понимал, что Альбин не поверит в привычное объяснение, более того – Летард и сам бы не поверил.
– Думаю, ему нужны были связи с Лигой, – нашёлся Летард.
– Его отец мог их найти.
– Было бы заметно, – пришлось снова найти ответ. Альбин поморщился:
– Ты всё принимаешь за чистую монету, а я вот ему не верю. Как-то слишком гладко складывается. Надо же – хороший мальчик заботится о своём городе! Надо же, идёт на переговоры к нам! И, опять же – о, кто поверит – предлагает нам принимать более жестокие меры… а если подумать? почему мы должны наказывать людей, верных Лиге, если прежде не мы их сманивали на то, чтобы наводить беспорядки в городе? То-то же. Я здесь сижу, но я многое слышу, Летард, и не оглох ещё. Ты можешь сказать, что, мол, было намерение! Но судить за намерение? Чем его доказать? Чем укрепить и что винить? Мы судим за проступок, а его не стало. Сдаётся мне, этот принц их всё-таки замешан в гибели наследника! Как-то очень уж гладко всё выходит. Хотя, с другой стороны, посмотришь на этого юнца-наглеца и как-то уже усомнишься – выглядит так, что принцу их и неудобна эта самая смерть…
Альбин размышлял вслух, ему не требовалось согласие или опровержение Летарда, который весь обратился в слух и не пытался даже и слова вставить – зачем? Без него разрешат!
– Нечисто всё это, – вынес итог Альбин и глянул на Летарда, точно вспоминая, что он ещё здесь, – да пей ты, чего мрачнеешь? Это их дела, тронные, раньше нас часто впутывали, пока не поняли, что мы за город стоим, а не за каждого принца! Пей… ну? Будем!
Стукнулись стаканами. Альбин отпил залпом, Летард пригубил немного – не нравился ему кислый вкус вина. он даже успел подивиться про себя – надо же как интересно, вроде бы Альбину должны поставить дорогое вино, а оно вон – дрянь какая-то! и выходит, что на его, Летарда, вкус, гораздо лучше вино то, дешёвое, трактирное, которое суют всем подряд – и путникам, и дешёвым постоянщикам. Видимо, в богатстве нет такого вкуса, а может и приедается там чего-то?
– Любопытно всё это, но жизнь продолжается, – Альбин был сегодня на редкость говорливым, и Летард даже не сразу понял, что именно его насторожило в голосе Альбина, в его внезапной паузе.
– Что принцессы, что королевы, а всё одно – бабы, – мрачно ответствовал Энрике. Мысли метались внутри него, боролись, и он выбирал какая будет лучше в эту минуту и для него самого.
Болмон только понимающе кивнул.
Пока принц Энрике думал, что делать ему с неожиданной проблемой в лице Мадлен и её беременности, сама Мадлен чувствовала себя всё хуже. Необходимость выдерживать все траурные прощания с племянником одновременно была облегчением и тяжестью: с одной стороны никто не смотрел на неё, с другой – приходилось много быть на виду, а всё, чего хотелось Мадлен, это забиться как можно дальше от людских глаз и дождаться срока.
Селеста была рядом, не отступала, поддерживала принцессу и была преданнейшим существом. Про неё даже шутили и фрейлины, из числа более знатных и опытных в придворном деле дам, мрачнели, ревновали, недоумевали. Но Мадлен делала вид что не понимает намёков на низкое происхождение Селесты и держалась за неё как за спасение, не подозревая даже, что это самое спасение наносит ежевечерний вред ей и её ребёнку, подливая капли в воду.
Да, травить принцессу она не переставала. Болмон, узнав всё же про положение принцессы, долго колебался, затем решил не отменять плана – с Энрике станется ещё пожалеть сестрицу и её дитя, а это совершенно, просто совсем, лишнее!
Так что Мадлен получала свою дозировку и не знала о том, почему же ей хуже. Но держалась. Старательно ела, пила, улыбалась и ходила в церковь, правда, прежде всего – молить об искуплении грехов собственных, потом уже о благе для всех остальных.
И как всегда – Селеста рядом.
Но однажды они направились в далёкую часть города. И вроде бы ехали, как и всегда, к церкви, а потом…свернули в проулок и вот уже Мадлен, прикрывая лицо, стоит собственной персоной перед дверьми, мимо которых Селеста прошла бы с брезгливостью и в худшие годы своей жизни.
Селеста, конечно, рядом. Ей даже на миг пришло в голову, что принцесса прибыла на тайное свидание, и, может быть. С тем самым отцом ребёнка! А что, с неё станется! Она людей любит, нищих любит, могла и полюбить какое-то отребье…
– Госпожа, – Симон открыл почти сразу, нахмурился, глянув на Селесту, но быстро посторонился, пропуская их обеих в ужасно маленькое, тёмное помещение, в котором некуда было и развернуться-то с достоинством. Селеста попыталась скрыть брезгливость, но выходило плохо, благо, здесь было не до неё.
– Моя госпожа, я предупреждал вас, что появляться здесь…– Симон явно робел в присутствии столь знатной, чистой и гордой дамы. На Селесту он не обращал никакого внимания.
– Твой Глава обещал мне поддержку, защиту, – прошептала Мадлен, – он рекомендовал тебя и я надеюсь, что он не ошибся.
– Конечно же нет, но приходить сюда – плохая затея!
В этом Селеста была с оборванцем согласна.
– Плохая идея – это не быть подготовленным к неизбежному, – возразила Мадлен, – срок близится и я…
– Я сделаю всё, что нужно, – заверил оборванец.
Селеста, вс ещё недоумевая и не зная как реагировать, только хлопала глазами.
– Связь с ней, – мотнула головой Мадлен, – Селеста, душа моя…
«Душа», разумеется, сразу пришла в себя и согласилась. Да-да, она есть связь. С ней и можно вести диалог. И вообще – она оказывает всяческую поддержку принцессе и делает это совершенно безвозмездно, из любви к ней.
Но, выйдя на улицу, Селеста не утерпела, спросила то, что что жгло её больше всего, ещё в комнате:
– Госпожа, неужели вы доверяете этому человеку?
– Он честнее нас с тобою будет, – заметила Мадлен. – Столько лжи в замке, столько лжи! И ты, и я, и мои сопровождающие – все лгут! А он честен. Он служит своей Лиге, и верит в её законы.
Селеста не стала спорить и поспешила за своей госпожой, желая поскорее убраться от этого странного места и уточнить – неужели этот лигианец, это отребье – это та помощь, на которую рассчитывает принцесса крови Мадлен, да ещё и в такой тяжёлый период?
Нет, Селесте в это не верилось!
Конец первой части.
Часть 2 в Паутине лжи. Глава1 (14). Когда приходится быть спокойнее
Альбин взирал на Мартина как на чудо. Знатные господа, конечно, посещали, порою, Лигу, но делали это ночами, не смея являться открыто, либо, что бывало куда чаще, просили о встрече в уединённых местах. Этот же просил о встрече через Летарда, пришёл днём и в сопровождении всего-то двух слуг, которым велел оставаться у Пристанища, отказав им в возможности подняться с ним.
Вообще, Летард не горел желанием сводить Мартина и Альбина, но сладкое имя Селесты, обязательство и внутреннее чувство ответственности за то, что Мартин преподносил как службу городу, и потом – Летард не умел пользоваться тайнами и стеречь их, так что сказал честно и про Мартина, и про его желание выйти на Главу Лиги…
Ну хорошо, почти честно. Всё-таки до конца Летард не был откровенен и правду о Селесте оставил себе. Её образ никто не смел трогать и не должен был – это было только его светлое пятно.
Здесь надо сказать, что Мартин просил встречи с Альбином при других обстоятельствах, когда городу нужно было некоторое…волнение. А теперь волнение шло само – наследник трона скончался, необходимость творить бесчинства на улицах пропала, и следовало обратить силу Лиги на наведение порядка. Герцог Болмон, узнав о том, что Мартина ждут у Альбина, взволновался всерьёз – по его замыслу теперь следовало уничтожить всех тех, кто готов был к мятежу и заступничеству за принца крови. Но тот оставался единственным наследником, и, благо, не успел себя замарать. А ведь среди мятежников были и лигианцы…
Болмон быстро сработал тогда, когда набирал людей. Никто не думал, что наследник трона умрёт так скоро – нет, он был болен, но то, что Господь так скоро прекратит его мучения? Воистину, этого никто не ждал.
И ныне обстоятельства были другими. Требовалось навести порядок, показать принца скорбящим защитником города, а для этого нужно было обратиться к Лиге, но уже с другим предложением, которое, впрочем, должно было подойти Альбину.
– По крайней мере, отпадает необходимость его убирать, – герцог Болмон старался во всём найти плюсы. Ему нравилось то, что Альбин уже хорошо сработался с городом и знает о нём всё, вдобавок, идёт на диалог и всегда готов прийти на помощь, если речь касается действительно города. Что было бы с новым человеком? Кто знает! Так что, всё должно было сложиться неплохо. Главное, наладить личную связь.
– Я удивлён, – признался Альбин, глядя на юношу. – Ваш отец никогда не появлялся у нас напрямую.
– Времена меняются, господин. У нас одна беда. У принца крови есть враги, и они могут вызвать смуту в городе…
Мартин замолчал, видимо, ожидая реакции Альбина, но тот молчал и ждал продолжения – не в его правилах было делать выводы до конца фразы.
– Вы, верно, слышали, что говорят о нём в городе? – спросил Мартин, заходя с другой стороны.
– Говорят разное, – уклонился Альбин, – я не знаю о чём именно идёт речь.
– Говорят, что он причастен к гибели наследника трона! Это наглая ложь! – неизвестно, думал ли сам Мартин, что это ложь, или, как и его отец, сомневался в непричастности принца Энрике к столь удачной гибели наследника, но говорить он должен был только то, что требовалось. А требовалось отрицать причастность принца Энрике и бороться со слухами. Это было единственным решением.
– Мы не гонимся за слухами, – спокойно ответил Альбин, – политика нас не интересует.
Он лгал и в то же время был почти честен. Лига, в которой он был главным уже не один десяток лет, в его представлении, в его мечтах была совершенно лишена политической воли и жила порядком. Но реальность была иной. Реальность расходилась с той заманчивой мечтой. Но признаваться в том, что слухи такого рода проникли и в Пристанище было невозможно.
– И никогда не интересовала, верно, Летард? – закончил Альбин. Что-то в глазах Мартина, в его взгляде, промелькнувшее и тут же исчезнувшее, ему не понравилось.
Летард, который даже дышать старался тише, опасаясь, что речь зайдёт про него и всплывёт что-то вроде переговоров, когда ему предлагалась Селеста, или когда речь шла о Гуго – дела не столь давно минувших дней, вздрогнул. Да, Мартин заверил его, что теперь нет нужды в той договорённости, которую они создали, и нет, всё будет по-прежнему и никто не требует от Летарда ничего клятвопреступного, но всё равно Летард сомневался, что Альбин оценил бы подобные переговоры за своей спиной по достоинству.
– Да, господин, не интересовала, – подтвердил Летард, стараясь держаться спокойно.
– Ну вот, видишь! – усмехнулся Альбин, – слухи и болтовня – это всё удел тех, у кого слишком много свободного времени.
– Я просто прошу от лица герцога Болмона навести порядок и пресечь на вашем уровне власти слухи такого рода, – Мартин не смутился. Он оставался собран и спокоен, кажется, ситуация не была им понята до конца или он плохо знал Альбина.
– Мы и без того поддерживаем порядок на улицах, – напомнил Альбин, – или по мнению герцога мы делаем это недостаточно хорошо? Так пусть он не стесняется и смело выставит нам свои претензии. Мы их рассмотрим.
– У него нет претензий, – отозвался Мартин, – мы лишь хотим полагаться на Лигу.
– Полностью положиться можно лишь на Господа.
– Обедню мы тоже заказали, – Мартин не остался в долгу.
Альбин хмыкнул – выпад ему явно понравился.
– Мы знаем, что Лига выполняет свои обязательства перед городом и несёт свою стражу, но мы просим способствовать пресечению слухов среди тех людей, что верны вам. Слухов и действий, которые эти слухи могут породить.
Конечно, ведь и в рядах лигианцев были те, кого уже подкупили служить Энрике! А как развернуть готовые наводить смуту во благо его власти ряды? Сейчас-то нужен уже один порядок! И ещё – пресечение всех недоразумений, а то уж больно удачно скончался наследник-то!
Альбин вздохнул:
– Тревогу за город я понимаю и разделяю, но у нас такие дела не делаются быстро. Нам нужно подумать. Приходите завтра к вечеру, господин, или, если боитесь, пошлите кого-нибудь за нашим ответом. Лига обычно сама судит своих и судит, уверяю, сурово, так что прежде судилищ кто за какими слухами повлёкся нужно думать и считать, а также получить гарантии…
– Какого рода гарантии? – осторожно спросил Мартин. Разговор пошёл к решению и это ему понравилось больше, чем пустое препирательство.
– Гарантии того, что принц крови и правда не имеет отношения к случившемуся.
Мартин побледнел от гнева:
– Вы обвиняете принца крови… вы…
– Уймись, – посоветовал Альбин, – я шучу. Твоя преданность похвальна, но пойми и нас – люди живут в одном городе и видят, что происходит. А ещё помнят, что твой хозяин уже шёл против короны. Так что надо думать чем мы можем помочь и как, но в одном можешь на нас положиться и своим передать: мы за столицу стояли и будем стоять. Мы – лигианцы, а не преступники.
Мартин совладал с собою и, ещё раз подтвердив свой завтрашний приход, откланялся. Альбин попросил Летарда задержаться и отужинать с ним. у Летарда не было аппетита, но он понимал, что должен и потому согласился с радостью. Пока Онвер ловко расставил тарелки с холодной телятиной и картошкой по столу, выложил свежеиспеченные сметанные лепёшки и сам притащил целый кувшин вина, прошло всего несколько минут, полных молчания, но Летарду они показались вечностью.
– Пей, – предложил Альбин, и придвинул один из наполненных стаканов Летарду, – что ж ты жмёшься?
– Спасибо, – искренне отозвался Летард и пригубил вино. Оно показалось ему каким-то кисловатым, чужеродным по вкусу, но он не стал говорить об этом, полагая себя дурным ценителем вина и не желая обидеть Альбина.
– Знаешь, что меня поражает в этом юнце? – спросил Альбин, отрезая здоровенный ломоть мяса и щедро заливая его чесноком и солью, – абсолютная наглая молодость. Он или не боится из храбрости, или из глупости. Как ты считаешь?
– Наверное, из храбрости, – подумав, ответил Летард, – у него ведь двое слуг было в сопровождении.
– Мы бы их положили и не дёрнулись. Их бы даже Онвер положил. Один.
– Тогда глупость, – признал Летард, он никогда не думал о подобных вещах и не знал как расценивать разговор с Альбином.
– Одного в толк не возьму, – продолжал тот вроде бы дружелюбно, но Летард чувствовал, что расслабляться нельзя, – почему он к тебе-то пошёл?
– Я же его спас, помните…– Летард приготовился повторить историю знакомства с Мартином, но Альбин перебил его:
– Знаю-знаю, говорил! Но что же это? Он так преисполнился любви к тебе, что пошёл именно к тебе?
Летард не знал как ответить на этот вопрос. Конечно, он понимал, что Альбин не поверит в привычное объяснение, более того – Летард и сам бы не поверил.
– Думаю, ему нужны были связи с Лигой, – нашёлся Летард.
– Его отец мог их найти.
– Было бы заметно, – пришлось снова найти ответ. Альбин поморщился:
– Ты всё принимаешь за чистую монету, а я вот ему не верю. Как-то слишком гладко складывается. Надо же – хороший мальчик заботится о своём городе! Надо же, идёт на переговоры к нам! И, опять же – о, кто поверит – предлагает нам принимать более жестокие меры… а если подумать? почему мы должны наказывать людей, верных Лиге, если прежде не мы их сманивали на то, чтобы наводить беспорядки в городе? То-то же. Я здесь сижу, но я многое слышу, Летард, и не оглох ещё. Ты можешь сказать, что, мол, было намерение! Но судить за намерение? Чем его доказать? Чем укрепить и что винить? Мы судим за проступок, а его не стало. Сдаётся мне, этот принц их всё-таки замешан в гибели наследника! Как-то очень уж гладко всё выходит. Хотя, с другой стороны, посмотришь на этого юнца-наглеца и как-то уже усомнишься – выглядит так, что принцу их и неудобна эта самая смерть…
Альбин размышлял вслух, ему не требовалось согласие или опровержение Летарда, который весь обратился в слух и не пытался даже и слова вставить – зачем? Без него разрешат!
– Нечисто всё это, – вынес итог Альбин и глянул на Летарда, точно вспоминая, что он ещё здесь, – да пей ты, чего мрачнеешь? Это их дела, тронные, раньше нас часто впутывали, пока не поняли, что мы за город стоим, а не за каждого принца! Пей… ну? Будем!
Стукнулись стаканами. Альбин отпил залпом, Летард пригубил немного – не нравился ему кислый вкус вина. он даже успел подивиться про себя – надо же как интересно, вроде бы Альбину должны поставить дорогое вино, а оно вон – дрянь какая-то! и выходит, что на его, Летарда, вкус, гораздо лучше вино то, дешёвое, трактирное, которое суют всем подряд – и путникам, и дешёвым постоянщикам. Видимо, в богатстве нет такого вкуса, а может и приедается там чего-то?
– Любопытно всё это, но жизнь продолжается, – Альбин был сегодня на редкость говорливым, и Летард даже не сразу понял, что именно его насторожило в голосе Альбина, в его внезапной паузе.
