Но с другой стороны – пропустить это? а если правда? Нет, надо сказать в Дознание! Но как объяснить им? Как сказать, откуда у него информация? Слышал? Хорошо, где слышал? От кого? На какой улице? Что слышал дословно?
Нет, нельзя говорить. Но как же Володыка?
Нет, был один вариант. Нужно было передать самому Володыке, а он уж пусть как хочет, так и распоряжается этой информацией! В конце концов, на Габриэля её тоже спустили непрошенным грузом!
Решив так, Габриэль даже приободрился. Правда, ненадолго. Во-первых, войдя в Город, он заметил небывалое оживление. Люди сновали повсюду в большем количестве и в большем возбуждении, чем прежде. Удалось поймать стражника.
– Так ведь это…враги наши приехали! Сопровождают какого-то графа!
– Какие…враги? – Габриэль уже предчувствовал недоброе, но он должен был убедиться.
– чёрные кресты! – со значением отозвался стражник и метнулся куда-то в сторону, навстречу въездной повозке.
Чёрные Кресты? Прибыли? Сопровождают? Немедля к Володыке!
Но тут тревога рванула ещё дальше, выше – оказалось, Володыка встречает высоких гостей.
Выхода у Габриэля не оставалось – он почувствовал, почти физически ощутил угрозу для Володыки и поспешил в Дознание. Не считаясь с собственной честью, готовый взять всю вину за сношение с Плащами на себя одного и ничем Володыку не очернить, но спасти его!
О себе не думать, думать лишь о ближнем.
Габриэль решил, что найдёт Магду. Он составил о ней самое хорошее впечатление. Незнакомый, откровенно говоря, с другими дознавателями, он опасался связываться с ними и не знал как подступиться. Но Магда…
Да, Магду он и планировал найти. Она – помощница Всадника Бартоломью. Она поможет. Она умная.
Но день играл против Габриэля. Когда он миновал коридор, разделяющий Дознание и Служение, когда спустился в зал, где сидели дознаватели, не относящие себя к канцелярии, постучал в тяжёлые двери и заглянул в зал, то его встретили три пары глаз.
Три пары глаз, среди которых не было глаз Магды.
На такое Габриэль не рассчитывал. С одной стороны – всё можно было бы изложить и другому дознавателю, но с другой стороны – кому? Этому ли – маленького роста, сутуловатому, с любопытными живыми глазами? Или вот этому, что похож на медведя? Смотрит сурово, страшно. Или вот этому, который, напротив, безучастен? Кто из них кто? Кто за что отвечает?
– Что вам, настоятель? – спросил тонким голосом сутуловатый. – Чем помочь?
– Э… – Габриэль растерялся. Он чувствовал себя круглым дураком. Казалось бы – есть у него дело, настоящее дело, но куда и кому его излагать? Дело деликатное, всего лишь слух. Но всё же – слух тревожный, учитывая, что какие-то там представители Чёрного Креста всё же въехали в город Святого Престола!
– Что у вас? – пробасил тот, что похож на медведя. – Проблемы?
– А Магда…она не тут? – Габриэль чувствовал, как внутри него всё рушится и леденеет. Ну даже если Магда бы спряталась за книжными полками, она что – не вышла бы, услышав, что кто-то вошёл?
– Да ушла в нижние этажи, – отозвался сутуловатый, – вопрос к ней какой или проводить?
Габриэль представил себе нижние этажи Дознания, которые знал по слухам – там содержали преступников, и ему представлялись камеры, настоящие клети, а в них – страшные жуткие враги Города.
– А она вернётся? – глупо спросил Габриэль, проигнорировав вопрос сутуловатого.
– Ну так она по работе, а не по преступлению там! – хихикнул тот. – Вернётся, должна вернуться. Так что? Передать чего?
– Я…позже тогда, да, – Габриэль попятился назад, в двери, поскорее от их общества и, что важнее, от собственной неловкости.
Двери он закрыл за собой как-то лихорадочно и некрасиво. Он знал, что это недостойно и сам себя ругал за это – ну что за гадость такая? Разве сложно было изложить дело? Нет, сложно, сложно! Это дело самого Володыки касается, его планов и его жизни. Тут осторожно надо.
В самом деле, придётся зайти позже, может через час Магда вернётся? А может ей передадут, что он её искал и Магда придёт сама и тогда не придётся Габриэлю снова тащиться через разделяющий коридор? А может и Володыка, приняв, наконец, гостей, вернётся и Габриэль переговорит с ним?
– Вы что-то искали, мой друг? – Габриэль уже почти достиг разделяющего коридора, за которым, как ему казалось, и воздух был свежее, когда голос Всадника Бартоломью настиг его.
Габриэль вздрогнуло, обернулся. Как Бартоломью возник за его спиной так тихо? Откуда выскользнул? Тень он, что ли?
Тень, впрочем, была очень уставшая, а под глазами – круги. Не спит, бедолага! Но оно инее удивляет: сколько свалилось-то на них, несчастные!
Может, не стоило и лезть ещё с этим? А если правда? Что, Володыка за верховным последует? Нет, не бывать тому!
– Я уже ухожу, – ответил Габриэль, слегка склонив голову. Про Бартоломью он был хорошо наслышан и знал, что о нём отзывались как о профессионале своего дознавательского дела.
– А приходили для чего? – Бартоломью не унимался. Но его можно было понять – служитель приходит в его владения и уходит непонятной тенью. Непорядок!
Впрочем, может ему и доложили уже, что Габриэль искал Магду.
– Я искал Магду, – тогда таиться смысла нет.
– Магду? – голос Бартоломью наполнился чем-то неприятно-раздумным. – Она работает. Занята. Находиться в её обществе сейчас не имеет смысла, беседы она вам не составит.
– Я по работе. У меня к ней…не вопрос даже, а так, мелочь, – Габриэль понял, что попал в сети. Всё, что касалось Магды, Бартоломью имел право знать.
– По работе? – переспросил Всадник уже мягче. – Изложите своё дело мне, настоятель.
Это могло быть приказом, но пока звучало как предложение, такое, от которого лучше не отказываться.
– В самом деле, это мелочь, – Габриэль предпринял ещё одну попытку вывернуться. Он не знал, как Всадник Бартоломью воспримет вылазки по воле Володыки к Красным плащам. Он и от Магды-то не знал чего ждать, но она производила на него хорошее впечатление, а Бартоломью…
Он ведь явно почует ложь, даже если соврать. Ещё, чего доброго, решит, что и сам Габриэль в какой-то преступной связке.
– И всё же? – Бартоломью даже улыбался, но от этого было не легче. Казалось, глаза его могут просверлить насквозь. – В нашей работе мелочей не бывает. Если кто-то ведёт себя странно, мы все должны это учитывать. Если кто-то бросает странные фразы, мы должны их слышать. Мы делаем общее дело. А вы? Вы делаете общее дело? Вы служите Городу? Вы чтите Пресветлого? Защищаете нашу веру?
Бартоломью прекрасно знал, как разговорить человека, особенно, если в человеке жила совесть. А в Габриэле жила, и потому сломать его неуступчивость было легко.
– Ну? – настаивал Бартоломью. Он не кричал, не наседал. Он просто смотрел на настоятеля и ждал его ответа.
А какой тут мог быть ответ? Делает, служит, чтит, защищает.
– Тогда говорите, говорите, мой друг! – Бартоломью был так располагающ, так искренен… как Габриэлю было ему не поверить?
И Габриэль поверил. Три раза он повторил то, что это дело деликатное и вообще – ему не по себе от одной мысли о том, что приходится его излагать.
Три раза терпеливый и доброжелательный Бартоломью заверил, что Дознание, а уж он в особенности умеет хранить тайны, но если есть какая-то информация, то Габриэль должен, да-да, именно должен сказать всё, что знает.
Дважды Габриэль повторил, что это всего лишь слух, и источник…нет, он не обвиняет источник, но разве всегда люди договариваются об одном и том же, даже находясь в одном помещении?
– Изложите, – успокоил Бартоломью, – в конце концов, это наша работа решать, где в слухе какая часть правды похоронена. Очистите себя от сомнений, передайте дело в наши руки!
И Габриэль с облегчением передал. Пришлось, извиваясь, конечно, поведать про Красные Плащи, а после…
Страшно! Страшно! А вдруг его арестуют прямо сейчас?
– Дело благое, – Бартоломью, однако, его удивил своим спокойным размышлением, – неправильно это, что мы – хранители одной веры, не можем договориться.
Неправильное, конечно же, неправильное! Габриэль услышал подтверждение своему успокоению – теперь это больше не его забота!
– На самом деле, я благодарен, – ответил Бартоломью, – благодарен за ваше доверие, мой друг. Мы друзья, уверяю вас! Я займусь проверкой этого факта…
– В Город, говорят, приехали представители Чёрных…– заметил Габриэль, желая объяснить суть тревоги и её настоящую глубину.
– Пусть это вас не касается, – напомнил Бартоломью, – ваше дело – служить и вести души. Наше – охранять телесность, так сказать. Вы хотели изложить это Магде, вы ей верите?
– Просто я с ней знаком, – почему-то Габриэля смутил этот вопрос.
– Она располагает, да, – согласился Бартоломью, деликатно не заметив смущение служителя. – Что ж, теперь мы обсудим это с Магдой. А вы вернётесь к своим обязанностям. Если будет нужно, мы с вами поговорим отдельно, уточним что-нибудь. Кстати, вот ещё что – я очень прошу вас не говорить ни о нашей беседе, ни о слухе Володыке. Он уже немолод, зачем ему такие переживания? И потом, он может выдать своё знание как-нибудь, и тем навредить себе. Забудьте что слышали. Теперь это наше дело…
Габриэль шёл окрылённый. Он успокоился, совершенно успокоился от слов Всадника Бартоломью. Подумать только, как благороден этот человек! Хранит тайны, берёт ответственность на себя, и всё это из заботы о Святом Престоле и слугах Пресветлого! Да и в том, что Володыке не нужно лишней тревоги – тоже прав, обо всё подумал, вот что значит дознаватель! Интересно, поставят ли его Верховным?
Если бы это зависело от Габриэля, он был бы очень рад видеть столь деликатного и умного человека в такой должности!
Пока Габриэль возвращался в своё Служение, Бартоломью возвращался в мрачность. Только что ему открылось сразу же несколько очень странных серых тайн. Во-первых, Володыка, оказывается, придумал проект, не посоветовавшись ни с Ковэном, ни с с Советом. Он решил объединить под Городом и раскольников. Мыслимо ли? Плохо или хорошо – пока неясно, но не посоветовавшись, а в этом Бартоломью не сомневался – тени слухов всё равно бы дошли до него.
Во-вторых, оказывается, настоятели знают больше и покидают Город когда…захочет Володыка? Что ещё он придумал? Что может придумать? Куда отправить настоятелей? Это непременно следовало выяснить.
Что ещё ускользнуло от Дознания?
В-третьих, планы Чёрного Креста. Связанный с ними не дружбой, но союзом, Бартоломью ничего не знал об их планах появиться на Празднике. Он был удивлён, а теперь ещё и этот слух. Они собираются убить Володыку? Почему? Или это слух, который всего лишь слух и Чёрный Крест всего лишь подбирается к отнятым у себя святыням, спрятанным в подземных ходах Города?
Это тоже предстояло выяснить, но на это мог ответить лишь Гасион.
– Интересно…– сам себе сказал Бартоломью, раздумывая, куда пойти в первую очередь и с чего начать поиск ответов. Картина и правда открывалась интересная. Все, выходит, играют, так или иначе. На одной большой доске Города Святого Престола.
В том числе, и его хранитель.
– Ой, вы тут, – Магда, поднявшаяся из коридора, столкнулась с Бартоломью. – Простите.
– Ничего.
– Я как раз шла к вам! – затараторила Магда. – Я узнала, что служители Чёрного Креста сопровождают некую Сибиллу де Суагрэ – личность, на самом деле, очень интересную. Если коротко, то она без пяти минут пойманная аферистка, оккультист-практик, при этом прикрывается пожертвованиями, дружбой, а может и не только дружбой, но и своими магическими финтифлюшками…
– Магда! – Бартоломью остановил её доклад, который, конечно, тоже надо было выслушать, но сейчас его волновало другое. Она, как и всегда, покорилась, стихла. – Магда, а ты знала, что наш Габриэль связан с Красными Плащами?
Сначала она дёрнулась – какой, мол, ещё Габриэль? Но дошло быстро, и Магда осеклась, застыла. Габриэль? Красные Плащи? Возможно ли это?
Сибилла де Суагрэ – ныне широко известная в общественном бурлении и в слухах, вообще-то должна была прожить обыкновенную жизнь. Обыкновенную для её круга, конечно. Она получила хорошее образование, но впитала лишь некоторые его основы, больше уделяя время музыке, танцам и стихам – отец не препятствовал, он знал, что его дочь и не должна быть умной, она должна быть красивой и богатой.
Ну и происходить из приличного рода, без сомнений. И всё это было – и красота, и род, и богатство, так что родители Сибиллы расстарались, и едва она вошла в цвет своей юности, едва только вдохнула первую свободу, как её тут же свели с графом де Суагрэ и скорёхонько выдали её за него.
Партия это была блестящая. Его титул, капиталы, лишь немного уступающие приданому Сибиллы, да и совсем небольшая разница в возрасте – всего пятнадцать лет! Причём, графа нельзя было назвать уродом или грубияном – многие отмечали его обаяние и манеры. Многие, но только не Сибилла – ей, совсем юной, совсем не знавшей свободы, он показался мрачным и далёким, но она не посмела ослушаться, и, сама понимая выгоду партии, согласилась встать под его фамилию.
По факту – объединялось то, что должно было объединиться и приумножиться. Богатства Сибиллы и графа де Суагрэ, её красота и его титул. Вот и вся история – не самая, надо сказать, плохая.
Но Сибилла заскучала. Ей хотелось приёмов, хотелось балов и ужинов, хотелось игрищ, а её скучный далёкий муж всё время был в делах и в разъездах, раздираемый поручениями короны. Словом, Сибилла была предоставлена самой себе, никто ничем её не ограничивал, только приличиями, и она тосковала.
А что может быть печальнее и страшнее, чем молодая женщина в объятиях тоски? Сибилла решила развить бурную деятельность и примерить на себя какую-нибудь роль из любимых ею дамских романов. И первая, которая показалась ей соблазнительной, была роль холодной и далёкой, будто бы не из этого мира – роль этакой ледяной принцессы, ради одной улыбки которой мужчины готовы на подвиг.
Подвига не случилось. Супруг Сибиллы не добивался её улыбок или слов. Он только хмыкнул, когда Сибилла предстала перед ним в образе ледяной глыбы, даже подчеркнув себя сковывающим, лишённом выреза платьем и строгостью украшений, и ничего не сказал.
Сибилла обозлилась на его безразличие и перешла к другой роли – роли примерной жены, угадывающей желания мужа. В тот период она воспылала любовью к супругу и принялась показывать её по поводу и без. Вот здесь граф, надо сказать, весьма и весьма испугался. Впрочем, испугался бы любой, увидев, что знатная дама, демонстративно выгнав кухарку, принялась творить обед. Обед граф ещё бы может и пережил, в конце концов, в доме была большая кладовая, но Сибилла стала липкой и навязчивой, так что очень скоро граф не нашёл ничего лучше, чем напроситься в первую попавшуюся дипломатическую миссию и бежать, бежать из дома.
А Сибилла обещала писать ему и даже скопить в огромном хрустальном флаконе все выплаканные по нему слёзы.
– Даст Пресветлый – меня убьют! – ответствовал супруг и был таков на долгие три месяца, во время которых Сибилла приобрела долгожданное отвращение к роли примерной жены и решила попробовать себя в роли роковой женщины.
Роковая женщина не удалась.
Нет, нельзя говорить. Но как же Володыка?
Нет, был один вариант. Нужно было передать самому Володыке, а он уж пусть как хочет, так и распоряжается этой информацией! В конце концов, на Габриэля её тоже спустили непрошенным грузом!
Решив так, Габриэль даже приободрился. Правда, ненадолго. Во-первых, войдя в Город, он заметил небывалое оживление. Люди сновали повсюду в большем количестве и в большем возбуждении, чем прежде. Удалось поймать стражника.
– Так ведь это…враги наши приехали! Сопровождают какого-то графа!
– Какие…враги? – Габриэль уже предчувствовал недоброе, но он должен был убедиться.
– чёрные кресты! – со значением отозвался стражник и метнулся куда-то в сторону, навстречу въездной повозке.
Чёрные Кресты? Прибыли? Сопровождают? Немедля к Володыке!
Но тут тревога рванула ещё дальше, выше – оказалось, Володыка встречает высоких гостей.
Выхода у Габриэля не оставалось – он почувствовал, почти физически ощутил угрозу для Володыки и поспешил в Дознание. Не считаясь с собственной честью, готовый взять всю вину за сношение с Плащами на себя одного и ничем Володыку не очернить, но спасти его!
О себе не думать, думать лишь о ближнем.
Габриэль решил, что найдёт Магду. Он составил о ней самое хорошее впечатление. Незнакомый, откровенно говоря, с другими дознавателями, он опасался связываться с ними и не знал как подступиться. Но Магда…
Да, Магду он и планировал найти. Она – помощница Всадника Бартоломью. Она поможет. Она умная.
Но день играл против Габриэля. Когда он миновал коридор, разделяющий Дознание и Служение, когда спустился в зал, где сидели дознаватели, не относящие себя к канцелярии, постучал в тяжёлые двери и заглянул в зал, то его встретили три пары глаз.
Три пары глаз, среди которых не было глаз Магды.
На такое Габриэль не рассчитывал. С одной стороны – всё можно было бы изложить и другому дознавателю, но с другой стороны – кому? Этому ли – маленького роста, сутуловатому, с любопытными живыми глазами? Или вот этому, что похож на медведя? Смотрит сурово, страшно. Или вот этому, который, напротив, безучастен? Кто из них кто? Кто за что отвечает?
– Что вам, настоятель? – спросил тонким голосом сутуловатый. – Чем помочь?
– Э… – Габриэль растерялся. Он чувствовал себя круглым дураком. Казалось бы – есть у него дело, настоящее дело, но куда и кому его излагать? Дело деликатное, всего лишь слух. Но всё же – слух тревожный, учитывая, что какие-то там представители Чёрного Креста всё же въехали в город Святого Престола!
– Что у вас? – пробасил тот, что похож на медведя. – Проблемы?
– А Магда…она не тут? – Габриэль чувствовал, как внутри него всё рушится и леденеет. Ну даже если Магда бы спряталась за книжными полками, она что – не вышла бы, услышав, что кто-то вошёл?
– Да ушла в нижние этажи, – отозвался сутуловатый, – вопрос к ней какой или проводить?
Габриэль представил себе нижние этажи Дознания, которые знал по слухам – там содержали преступников, и ему представлялись камеры, настоящие клети, а в них – страшные жуткие враги Города.
– А она вернётся? – глупо спросил Габриэль, проигнорировав вопрос сутуловатого.
– Ну так она по работе, а не по преступлению там! – хихикнул тот. – Вернётся, должна вернуться. Так что? Передать чего?
– Я…позже тогда, да, – Габриэль попятился назад, в двери, поскорее от их общества и, что важнее, от собственной неловкости.
Двери он закрыл за собой как-то лихорадочно и некрасиво. Он знал, что это недостойно и сам себя ругал за это – ну что за гадость такая? Разве сложно было изложить дело? Нет, сложно, сложно! Это дело самого Володыки касается, его планов и его жизни. Тут осторожно надо.
В самом деле, придётся зайти позже, может через час Магда вернётся? А может ей передадут, что он её искал и Магда придёт сама и тогда не придётся Габриэлю снова тащиться через разделяющий коридор? А может и Володыка, приняв, наконец, гостей, вернётся и Габриэль переговорит с ним?
– Вы что-то искали, мой друг? – Габриэль уже почти достиг разделяющего коридора, за которым, как ему казалось, и воздух был свежее, когда голос Всадника Бартоломью настиг его.
Габриэль вздрогнуло, обернулся. Как Бартоломью возник за его спиной так тихо? Откуда выскользнул? Тень он, что ли?
Тень, впрочем, была очень уставшая, а под глазами – круги. Не спит, бедолага! Но оно инее удивляет: сколько свалилось-то на них, несчастные!
Может, не стоило и лезть ещё с этим? А если правда? Что, Володыка за верховным последует? Нет, не бывать тому!
– Я уже ухожу, – ответил Габриэль, слегка склонив голову. Про Бартоломью он был хорошо наслышан и знал, что о нём отзывались как о профессионале своего дознавательского дела.
– А приходили для чего? – Бартоломью не унимался. Но его можно было понять – служитель приходит в его владения и уходит непонятной тенью. Непорядок!
Впрочем, может ему и доложили уже, что Габриэль искал Магду.
– Я искал Магду, – тогда таиться смысла нет.
– Магду? – голос Бартоломью наполнился чем-то неприятно-раздумным. – Она работает. Занята. Находиться в её обществе сейчас не имеет смысла, беседы она вам не составит.
– Я по работе. У меня к ней…не вопрос даже, а так, мелочь, – Габриэль понял, что попал в сети. Всё, что касалось Магды, Бартоломью имел право знать.
– По работе? – переспросил Всадник уже мягче. – Изложите своё дело мне, настоятель.
Это могло быть приказом, но пока звучало как предложение, такое, от которого лучше не отказываться.
– В самом деле, это мелочь, – Габриэль предпринял ещё одну попытку вывернуться. Он не знал, как Всадник Бартоломью воспримет вылазки по воле Володыки к Красным плащам. Он и от Магды-то не знал чего ждать, но она производила на него хорошее впечатление, а Бартоломью…
Он ведь явно почует ложь, даже если соврать. Ещё, чего доброго, решит, что и сам Габриэль в какой-то преступной связке.
– И всё же? – Бартоломью даже улыбался, но от этого было не легче. Казалось, глаза его могут просверлить насквозь. – В нашей работе мелочей не бывает. Если кто-то ведёт себя странно, мы все должны это учитывать. Если кто-то бросает странные фразы, мы должны их слышать. Мы делаем общее дело. А вы? Вы делаете общее дело? Вы служите Городу? Вы чтите Пресветлого? Защищаете нашу веру?
Бартоломью прекрасно знал, как разговорить человека, особенно, если в человеке жила совесть. А в Габриэле жила, и потому сломать его неуступчивость было легко.
– Ну? – настаивал Бартоломью. Он не кричал, не наседал. Он просто смотрел на настоятеля и ждал его ответа.
А какой тут мог быть ответ? Делает, служит, чтит, защищает.
– Тогда говорите, говорите, мой друг! – Бартоломью был так располагающ, так искренен… как Габриэлю было ему не поверить?
И Габриэль поверил. Три раза он повторил то, что это дело деликатное и вообще – ему не по себе от одной мысли о том, что приходится его излагать.
Три раза терпеливый и доброжелательный Бартоломью заверил, что Дознание, а уж он в особенности умеет хранить тайны, но если есть какая-то информация, то Габриэль должен, да-да, именно должен сказать всё, что знает.
Дважды Габриэль повторил, что это всего лишь слух, и источник…нет, он не обвиняет источник, но разве всегда люди договариваются об одном и том же, даже находясь в одном помещении?
– Изложите, – успокоил Бартоломью, – в конце концов, это наша работа решать, где в слухе какая часть правды похоронена. Очистите себя от сомнений, передайте дело в наши руки!
И Габриэль с облегчением передал. Пришлось, извиваясь, конечно, поведать про Красные Плащи, а после…
Страшно! Страшно! А вдруг его арестуют прямо сейчас?
– Дело благое, – Бартоломью, однако, его удивил своим спокойным размышлением, – неправильно это, что мы – хранители одной веры, не можем договориться.
Неправильное, конечно же, неправильное! Габриэль услышал подтверждение своему успокоению – теперь это больше не его забота!
– На самом деле, я благодарен, – ответил Бартоломью, – благодарен за ваше доверие, мой друг. Мы друзья, уверяю вас! Я займусь проверкой этого факта…
– В Город, говорят, приехали представители Чёрных…– заметил Габриэль, желая объяснить суть тревоги и её настоящую глубину.
– Пусть это вас не касается, – напомнил Бартоломью, – ваше дело – служить и вести души. Наше – охранять телесность, так сказать. Вы хотели изложить это Магде, вы ей верите?
– Просто я с ней знаком, – почему-то Габриэля смутил этот вопрос.
– Она располагает, да, – согласился Бартоломью, деликатно не заметив смущение служителя. – Что ж, теперь мы обсудим это с Магдой. А вы вернётесь к своим обязанностям. Если будет нужно, мы с вами поговорим отдельно, уточним что-нибудь. Кстати, вот ещё что – я очень прошу вас не говорить ни о нашей беседе, ни о слухе Володыке. Он уже немолод, зачем ему такие переживания? И потом, он может выдать своё знание как-нибудь, и тем навредить себе. Забудьте что слышали. Теперь это наше дело…
Габриэль шёл окрылённый. Он успокоился, совершенно успокоился от слов Всадника Бартоломью. Подумать только, как благороден этот человек! Хранит тайны, берёт ответственность на себя, и всё это из заботы о Святом Престоле и слугах Пресветлого! Да и в том, что Володыке не нужно лишней тревоги – тоже прав, обо всё подумал, вот что значит дознаватель! Интересно, поставят ли его Верховным?
Если бы это зависело от Габриэля, он был бы очень рад видеть столь деликатного и умного человека в такой должности!
Пока Габриэль возвращался в своё Служение, Бартоломью возвращался в мрачность. Только что ему открылось сразу же несколько очень странных серых тайн. Во-первых, Володыка, оказывается, придумал проект, не посоветовавшись ни с Ковэном, ни с с Советом. Он решил объединить под Городом и раскольников. Мыслимо ли? Плохо или хорошо – пока неясно, но не посоветовавшись, а в этом Бартоломью не сомневался – тени слухов всё равно бы дошли до него.
Во-вторых, оказывается, настоятели знают больше и покидают Город когда…захочет Володыка? Что ещё он придумал? Что может придумать? Куда отправить настоятелей? Это непременно следовало выяснить.
Что ещё ускользнуло от Дознания?
В-третьих, планы Чёрного Креста. Связанный с ними не дружбой, но союзом, Бартоломью ничего не знал об их планах появиться на Празднике. Он был удивлён, а теперь ещё и этот слух. Они собираются убить Володыку? Почему? Или это слух, который всего лишь слух и Чёрный Крест всего лишь подбирается к отнятым у себя святыням, спрятанным в подземных ходах Города?
Это тоже предстояло выяснить, но на это мог ответить лишь Гасион.
– Интересно…– сам себе сказал Бартоломью, раздумывая, куда пойти в первую очередь и с чего начать поиск ответов. Картина и правда открывалась интересная. Все, выходит, играют, так или иначе. На одной большой доске Города Святого Престола.
В том числе, и его хранитель.
– Ой, вы тут, – Магда, поднявшаяся из коридора, столкнулась с Бартоломью. – Простите.
– Ничего.
– Я как раз шла к вам! – затараторила Магда. – Я узнала, что служители Чёрного Креста сопровождают некую Сибиллу де Суагрэ – личность, на самом деле, очень интересную. Если коротко, то она без пяти минут пойманная аферистка, оккультист-практик, при этом прикрывается пожертвованиями, дружбой, а может и не только дружбой, но и своими магическими финтифлюшками…
– Магда! – Бартоломью остановил её доклад, который, конечно, тоже надо было выслушать, но сейчас его волновало другое. Она, как и всегда, покорилась, стихла. – Магда, а ты знала, что наш Габриэль связан с Красными Плащами?
Сначала она дёрнулась – какой, мол, ещё Габриэль? Но дошло быстро, и Магда осеклась, застыла. Габриэль? Красные Плащи? Возможно ли это?
Глава 12. Сибилла де Суагрэ
Сибилла де Суагрэ – ныне широко известная в общественном бурлении и в слухах, вообще-то должна была прожить обыкновенную жизнь. Обыкновенную для её круга, конечно. Она получила хорошее образование, но впитала лишь некоторые его основы, больше уделяя время музыке, танцам и стихам – отец не препятствовал, он знал, что его дочь и не должна быть умной, она должна быть красивой и богатой.
Ну и происходить из приличного рода, без сомнений. И всё это было – и красота, и род, и богатство, так что родители Сибиллы расстарались, и едва она вошла в цвет своей юности, едва только вдохнула первую свободу, как её тут же свели с графом де Суагрэ и скорёхонько выдали её за него.
Партия это была блестящая. Его титул, капиталы, лишь немного уступающие приданому Сибиллы, да и совсем небольшая разница в возрасте – всего пятнадцать лет! Причём, графа нельзя было назвать уродом или грубияном – многие отмечали его обаяние и манеры. Многие, но только не Сибилла – ей, совсем юной, совсем не знавшей свободы, он показался мрачным и далёким, но она не посмела ослушаться, и, сама понимая выгоду партии, согласилась встать под его фамилию.
По факту – объединялось то, что должно было объединиться и приумножиться. Богатства Сибиллы и графа де Суагрэ, её красота и его титул. Вот и вся история – не самая, надо сказать, плохая.
Но Сибилла заскучала. Ей хотелось приёмов, хотелось балов и ужинов, хотелось игрищ, а её скучный далёкий муж всё время был в делах и в разъездах, раздираемый поручениями короны. Словом, Сибилла была предоставлена самой себе, никто ничем её не ограничивал, только приличиями, и она тосковала.
А что может быть печальнее и страшнее, чем молодая женщина в объятиях тоски? Сибилла решила развить бурную деятельность и примерить на себя какую-нибудь роль из любимых ею дамских романов. И первая, которая показалась ей соблазнительной, была роль холодной и далёкой, будто бы не из этого мира – роль этакой ледяной принцессы, ради одной улыбки которой мужчины готовы на подвиг.
Подвига не случилось. Супруг Сибиллы не добивался её улыбок или слов. Он только хмыкнул, когда Сибилла предстала перед ним в образе ледяной глыбы, даже подчеркнув себя сковывающим, лишённом выреза платьем и строгостью украшений, и ничего не сказал.
Сибилла обозлилась на его безразличие и перешла к другой роли – роли примерной жены, угадывающей желания мужа. В тот период она воспылала любовью к супругу и принялась показывать её по поводу и без. Вот здесь граф, надо сказать, весьма и весьма испугался. Впрочем, испугался бы любой, увидев, что знатная дама, демонстративно выгнав кухарку, принялась творить обед. Обед граф ещё бы может и пережил, в конце концов, в доме была большая кладовая, но Сибилла стала липкой и навязчивой, так что очень скоро граф не нашёл ничего лучше, чем напроситься в первую попавшуюся дипломатическую миссию и бежать, бежать из дома.
А Сибилла обещала писать ему и даже скопить в огромном хрустальном флаконе все выплаканные по нему слёзы.
– Даст Пресветлый – меня убьют! – ответствовал супруг и был таков на долгие три месяца, во время которых Сибилла приобрела долгожданное отвращение к роли примерной жены и решила попробовать себя в роли роковой женщины.
Роковая женщина не удалась.
