– Ты останешься там, – продолжал говорить Филиппо и тон его не менялся, – беззубая, но ещё хранящая собой женскую суть. Знаешь как обрадуются враги такому подарку? И никто не защитит тебя, ты забудешь своё имя, ты забудешь всё, чему тебя когда-либо учили, потому что вся твоя жизнь превратится в страшную рутину пока ты не потеряешь товарный вид. А когда это случится, а случится это скоро…
Магда не вмешивалась, хотя даже её такие речи заставляли поёжиться – страшно место, овеянное множеством слухов. Магда когда-то спрашивала у Бартоломью:
– Скажите, а есть ли те, кто возвращается с Острова?
– Может и есть, – отозвался он, – мы ведь отправляем туда только страшных врагов, а не всех заблудших. Но лично я не знаю ни одного вернувшегося.
Может кто другой и выдержал бы угрозы. Имея здравый смысл, возмутился бы:
– Я не житель Святого Города и вы не имеете права держать меня на допросе, не известив моих родных!
Сработало это или нет, но речи про Остров прекратились бы мгновенно – кто хочет лишнего скандала?
Но Сибилла де Суагрэ не была способна на здравомыслие в эту минуту. Ей потребовалось совсем немного, чтобы потерять остатки самообладания и выдать нужное:
– Виконт Лоран. Он сказал, что я должна взять двоих людей с собою. Обещал дать им денег.
И она захныкала – тонко и мерзко, но Магде было уже не до этого. Виконт Лоран? Она где-то слышала это имя. Совсем недавно слышала. Виконт, виконт…
Наблюдая за тем, как Филиппо невозмутимо дописывает содержание допроса, не обращая внимания на всхлипывание за спиной, Магда чувствовала как что что-то движется в её памяти, пытаясь вызвать нужный кусок. Виконт Лоран…писать? Писал письмо? Нет. Хотя – письмо? Послание?
Наконец она вспомнила. Виконт Лоран! Всадник Рогир передал Габриэлю записку для виконта Лорана, и момент передачи увидела на празднике Магда. А в записке, как говорил Габриэль, изменение времени встречи с Володыкой.
Врал ли Габриэль? Или записка правда? Но если виконт Лоран был на празднике, почему он сам не взял людей Чёрного Креста с собою? Почему понадобилось подставлять Сибиллу? Да, именно из-за того, что надо было подставлять и не взял. Что же, виконт всё знал?
Магда не успевала поймать какую-то одну мысль, чтобы распутать её окончательно, да ей это и не удалось – в двери камеры стукнули и хорошо знакомый бас дознавателя Мориса возвестил:
– Володыка и Всадник Бартоломью срочно зовут дознавателей Магду и Филиппо в покои Рогира.
Что за напасть? Пресветлый, ну только же что-то начало разъясняться! Магда переглянулась с Филиппо – он тоже ничего не понял, но остался невозмутим. Вышли из камеры вместе, Магда приказала:
– Женщину в камеру. Нет, стой.
В камеру было нельзя. Они не предъявляли ей обвинения и не могли предъявить. За что её арестовывать? В момент убийства собственного сопровождения она была в лазарете.
– В лазарет, – шёпотом подсказал Филиппо, – и пусть дадут ей то лекарство, как в прошлый раз.
Он мог и сам бы отдать приказ Морису, но из глубокого чувства такта – Магда всё-таки была выше его по положению, принадлежа к помощникам Всадника, он не стал лезть вперёд неё и лишь ненавязчиво подсказал.
– В лазарет её, и пусть дадут то лекарство, что давали в прошлый раз, – Магда воспользовалась его подсказкой с глубокой благодарностью.
Дальше поспешили уже не оглядываясь.
– Как думаешь, – спросила Магда, – что случилось?
– Вряд ли у нас незапланированный день рождения, – мрачно ответствовал Филиппо, – я надеюсь, что ситуация не сильно ухудшилась. К слову, мне показалось, или имя виконта Лорана дало какие-то наметки для дела? Впрочем, отвечать необязательно, я всегда любопытен.
– Дало, – не стала спорить Магда, – как минимум то, что виконт Лоран сам был на празднике. И нет, тебе я всегда отвечу, если буду иметь право на ответ.
Пока дошли до покоев Рогира, чуть запыхались. Первым неприятным сюрпризом стала стража. И ещё – обилие людей. Был тут и помощник казначея арестованного Юстаса, и Агнесс, и Мартин, и настоятели. Все ждали чего-то и Магда отчаянно догадывалась, что ждут они явно не куска пирога.
Дверь распахнулась. На пороге появился Бартоломью, и это стало вторым неприятным сюрпризом. Магда была рада его видеть, но в покоях Рогира? А где сам Рогир? И его вид Магде тоже не понравился – слишком уж он был мрачен.
– Все здесь? – уточнил он. – Заходим тихо и помним о здравомыслии и почтении.
Магда протиснулась вместе с Филиппо. Третий неприятный сюрприз открылся её взору: в собственной постели лежал очевидно мёртвый Всадник Дознания Рогир.
Рогир мёртв. Как это могло произойти? Почему сейчас? Почему он вообще мог умереть? Он ещё молод, и, кажется, был здоров, во всяком случае, он производил впечатление человека, в котором нет тяжёлой болезни, так почему?..
Да, Магда недолюбливала Рогира, но как могло быть иначе, если Рогир был практически врагом Бартоломью? Да и на неё саму он произвёл странное, липкое ощущение, но даже Магде было не по себе – она не желала этому человеку смерти, да ещё и сейчас!
Магда нашла взгляд Бартоломью, он, казалось, был тоже смятён, и в его глазах не было ответа. Зато ещё большее смятение в общий шелест удивления внёс лекарь, который откашливался неприятно долго прежде, чем сказать:
– Тут совершенно бытовой случай. Острое усердство над вином.
И это прозвучало ещё более странно, чем сам факт обнаружения мёртвого Рогира в собственной постели.
– Он же не пил! – возмутились за спиной Магды. Она даже не стала оборачиваться, чтобы понять кто именно это произнёс – какая разница? Вопрос будет общим.
– На последнем ужине он налегал на вино, – это вмешался сам Володыка, вмешался с тихой скорбью и усталостью. Магда подняла на него глаза: его лицо её удивило, она словно бы впервые увидела как сильно он стар и замучен. Жалость коснулась её тенью, но тут же отлетела – невовремя! Володыка выше людей, на его плечах груз ответственного служения Пресветлому, а всё остальное вторично.
– Налегал, – подтвердил это и Бартоломью, – мы были удивлены, но не стали препятствовать…
Он осёкся, сбился его голос, точно ему неприятно было говорить о том, что он не вмешался в неожиданное пьянство Рогира, не остановил его, не образумил.
– Он выпил слишком много, – объяснил лекарь, снова откашливаясь. У Магды сложилось впечатление, что этот человек и фразы не может вымолвить, прежде, чем откашляется. – Во сне задохнулся собственной рвотой. Такое бывает.
– Он не пил, – повторили из кружка настоятелей.
– А в этот раз напился, – возразил Филиппо, опережая вмешательство других.
– Частый случай, – и снова кашель прежде фразы, – перевернулся во сне на спину, стало плохо, захлебнулся. Бытовое дело.
Бытовое дело! Может и впрямь так бывает? Так нелепо и так глупо? Так невовремя? Магда не знала что думать. В её окружении такого не случалось. Да, были глупости, но умереть вот так? Позорно и нелепо? Да ещё и Всаднику?
С другой стороны, про такое она слышала – да, мельком, на улицах, мол, захлебнулся да помер. Но это ведь о пьяницах, о тех, кто потерян для всех, кроме Пресветлого, который под своим крылом собирает и любит все души. А Рогир разве был из таких?
Но он и правда налёг на вино. Магда ведь сама видела как его тащили – абсолютно пьяного – в день праздника. Так что же, случайность?
– Я думаю, – сказал Володыка, нарушая общую мрачность, – не нам с вами надо думать об этом. Вернее, не всем из нас. Я полагаю, пришло время назначить человека, который разберётся с делами всех дней и скажет нам правду. Человек этот давно уже себя хорошо зарекомендовал и из него выйдет отличный Верховный.
Магда против воли улыбнулась, глядя на Бартоломью. Сомнений не было – речь шла о нём. Что ж, он по её мнению заслуживал этого повышения больше других, на его плечах была нагрузка, и он знал улицы, и ещё – он не был сейчас мёртв от собственной глупости!
– Я говорю о Всаднике Бартоломью, – продолжил Володыка, – я думаю, что ему пора возглавить Город Святого Престола в новом качестве – стать его Верховным защитником, и, если потребуется, карателем всякого вражеского вмешательства. Возражения есть?
Трудно сказать о возражениях, когда рядом лежит мертвец. Да и какое могло быть обоснованное возражение? Даже Агнесс, которая тоже мечтала о посте Верховного, но ей до него было как до Пресветлого грешнику, и то сдержалась, может быть, стала умнее, а может быть вспомнились ей и собственные запойные вечера, когда она вырубалась прямо в своём кабинете. Чего уж таить? Смерть Рогира, его неожиданное винное возлияние были непривычными и странными, а последовавшая за этим смерть казалась и вовсе безумно подозрительной.
Но снять подозрение можно было лишь одним способом – переложить его на другого, и пусть уже Верховный, да будет его правление справедливым, да станет он истинным защитником Города и Пресветлого, разбирается сам.
А всем дел хватает.
И именно это чудилось Магде в уставшем лице Володыки. Как же раньше всё было просто! Есть он, есть Верховный, и его, Володыки забота – это поиск служения, поиск истины, разбор текстов, а об остальном заботился его старый соратник. Но его не стало и началось такое, что у Володыки уже не осталось сил.
Так кто знает – может быть, с возвращением Верховного, полного энергии и молодой привязанности к Городу и Пресветлому, всё закончится?
– Возражений нет? – уточнил Володыка и в голосе его алым цветом распустилось облегчение. – Верховный Бартоломью, принимайте должность, расследуйте, если потребуется, и это…и другое.
Другого тоже накопилось за короткий срок предостаточно.
– Я…– Бартоломью выглядел смущённым, – я благодарю вас за эту честь, Володыка. Я не подведу.
Глаза его наполнились слезами, рука коснулась сердца, призывая Пресветлого в свидетели собственных слов.
– Народу объявим сегодня же, настоятели позаботятся об этом, – сказал Володыка, – а сейчас нам нужно вернуться к своим обязанностям и помолиться за упокой души Всадника Рогира.
Он первым подал пример, пошёл из покоев прочь – усталый, замученный и старый человек, который очень тяготится земной дорогой. Но земная дорога длинна и полна ещё тайн, а его силы на исходе и приходится делить кусочки земного пути с теми, кому невольно остаётся доверять. Да, Володыка не был глуп, он прекрасно помнил и последние слова Верховного, который довольно резко отозвался о своём же Всаднике Бартоломью, помнил и о ссоре Бартоломью с Рогиром, многое он и обдумывал, но так действительно было проще. Даже если Бартоломью имеет какое-то отношение к смерти Рогира, то сделал он это ради должности Верховного, и, кто знает, может быть правильно сделал? Кто, в конце концов, взял бы на себя этот груз добровольно и справлялся с ним? А Бартоломью справится – в этом Володыка не сомневался.
Настоятели последовали за ним, коротко кивнув новому Верховному. Последовали прочь и другие. Кое-кто коротко кивал, как Агнесс, прими, мол, поздравления, кто-то, как помощник арестованного казначея Юстаса, выразил более искренние поздравления:
– Вы заслуживали этого, Верховный, – сказал он и склонил голову в знак почтения.
– К слову о вас, – Бартоломью уже оправился от назначения, в конце концов, он его ждал уже давно, и пора было брать дела в свои руки, – как ваше имя, напомните?
– Осберт, Верховный, – отозвался тот без тени страха.
– Думаю, пора вам принять на себя роль нашего Юстаса всецело, – заметил Бартоломью.
Осберт не удивился. Уточнил только с ледяным спокойствием:
– Вы, Верховный, имеете в виду роль казначея или роль арестованного?
– Можете позже и совместить, – не стал укрываться Верховный, – но я говорю о том, что вы исполняли его обязанности, но не были назначены казначеем, не так ли?
– Верховный хорошо помнит, – согласился Осберт.
– И вы приняли бы на себя эту роль всецело?
– Если бы поступило такое предложение, – Осберт тоже не стал кокетничать. Прямота за прямоту.
– Оно поступит, – пообещал Бартоломью и отвернулся от Осберта, вглядываясь в мёртвые затяжелевшие черты Рогира. Его лицо казалось маской, оно как-то странно пожелтело, и вроде бы даже уменьшилось. Узнать в нём Рогира было почти невозможно.
Осберт понял намёк правильно и покинул покои мёртвого Всадника – негоже испытывать судьбу терпением, когда удача, впрочем, является ли роль казначея в Городе удачей, идёт к тебе в руки.
– Поздравляю вас, – сказал Филиппо, когда Осберт ушёл, – это достойно. Вы давно заслуживали повышения.
– Благодарю, – сухо отозвался Бартоломью.
– Это действительно так, – отозвалась Магда, – я вообще не понимаю почему он сразу вас не назначил.
– Это уже неважно, – покачал головой Бартоломью, – я благодарю вас обоих за поддержку. Мне сейчас придётся нелегко, вы сами прекрасно знаете, что у нас тут произошло.
– Вы имеете в виду эту комнату, Верховный, или в целом обстановку? – вежливо уточнил Филиппо.
Бартоломью взглянул на него с мрачным обещанием, и Филиппо поспешил извиниться:
– Простите, дурное влияние.
– Вы оба, полагаю, станете в скором времени моими Всадниками. Рогир освободил свой пост, я свой тоже оставил. Ты, Магда, займёшь моё место, Филиппо – место Рогира.
– Помилуйте! – Филиппо отреагировал быстрее, – за что же вы так меня ненавидите? Я же всегда…Верховный, вы лучше других знаете, что я думаю о повышении, тем более, если речь идёт о таких вещах, как связи с внешним миром.
Бартоломью помолчал, обдумывая.
– Магда нужна мне здесь, ты, откровенно говоря, тоже. На должность поставлю, у тебя будут люди для заграничных поручений.
– Толковые или как получится? – безнадёжно уточнил Филиппо.
– Не наглей, – оборвал Бартоломью, – толковых мало, так что как получится.
Магда в их разговор не лезла. Она решила что это будет нетактично – всё-таки они стояли у мёртвого тела, и говорили в покоях мертвеца.
– Как думаете, – спросила она, – лекарь сказал нам правду? Такое возможно?
Магда говорила о смерти Рогира. Подобного она прежде не видела, да и неожиданно было такое встретить в Городе от человека, который никогда прежде не был замечен в пьянстве.
– Всё возможно, – ответил Верховный, – но точно скажет нам об этом Филиппо. Я поручаю это дело тебе. Скажи дознавателям, пусть унесут его тело в мертвецкую. Дальше возьми кого-нибудь из доверенных лазарета. Отчёт должен быть у меня к полуночи.
Филиппо кивнул – его задание не смутило, ну и не могло быть по-другому, всё-таки не просто так именно на его долю выпадали сложные и странные поручения. Поручить любое дело Филиппо – это значит, не сомневаться в том, что дело будет исполнено.
– Ты, – сказал Бартоломью, обращаясь уже к Магде, которая даже невольно выпрямилась, чтобы выслушать что именно она должна сделать, – продолжаешь заниматься делом Сибиллы и ещё подготовишь к вечеру отчёт о действиях бывшего Главы городской стражи Борко, хватит ему прохлаждаться в тюрьме, пора предстать перед судом.
– А Юстасу? – Магда взяла деловой тон. Поручения ей не понравились, но она уже могла сообщить кое-что о деле Сибиллы, о том, что там проявилась ещё одна фигура – виконт Лоран, но не спешила делиться ответом. Хотя бы из-за того, что до этого имени они докопались вдвоём с Филиппо, и нечестно было бы прямо при Филиппо не подчеркнуть его помощи, зато один на один с Бартоломью, упоминания о нём можно было бы и избежать. – Ему не пора?
Магда не вмешивалась, хотя даже её такие речи заставляли поёжиться – страшно место, овеянное множеством слухов. Магда когда-то спрашивала у Бартоломью:
– Скажите, а есть ли те, кто возвращается с Острова?
– Может и есть, – отозвался он, – мы ведь отправляем туда только страшных врагов, а не всех заблудших. Но лично я не знаю ни одного вернувшегося.
Может кто другой и выдержал бы угрозы. Имея здравый смысл, возмутился бы:
– Я не житель Святого Города и вы не имеете права держать меня на допросе, не известив моих родных!
Сработало это или нет, но речи про Остров прекратились бы мгновенно – кто хочет лишнего скандала?
Но Сибилла де Суагрэ не была способна на здравомыслие в эту минуту. Ей потребовалось совсем немного, чтобы потерять остатки самообладания и выдать нужное:
– Виконт Лоран. Он сказал, что я должна взять двоих людей с собою. Обещал дать им денег.
И она захныкала – тонко и мерзко, но Магде было уже не до этого. Виконт Лоран? Она где-то слышала это имя. Совсем недавно слышала. Виконт, виконт…
Наблюдая за тем, как Филиппо невозмутимо дописывает содержание допроса, не обращая внимания на всхлипывание за спиной, Магда чувствовала как что что-то движется в её памяти, пытаясь вызвать нужный кусок. Виконт Лоран…писать? Писал письмо? Нет. Хотя – письмо? Послание?
Наконец она вспомнила. Виконт Лоран! Всадник Рогир передал Габриэлю записку для виконта Лорана, и момент передачи увидела на празднике Магда. А в записке, как говорил Габриэль, изменение времени встречи с Володыкой.
Врал ли Габриэль? Или записка правда? Но если виконт Лоран был на празднике, почему он сам не взял людей Чёрного Креста с собою? Почему понадобилось подставлять Сибиллу? Да, именно из-за того, что надо было подставлять и не взял. Что же, виконт всё знал?
Магда не успевала поймать какую-то одну мысль, чтобы распутать её окончательно, да ей это и не удалось – в двери камеры стукнули и хорошо знакомый бас дознавателя Мориса возвестил:
– Володыка и Всадник Бартоломью срочно зовут дознавателей Магду и Филиппо в покои Рогира.
Что за напасть? Пресветлый, ну только же что-то начало разъясняться! Магда переглянулась с Филиппо – он тоже ничего не понял, но остался невозмутим. Вышли из камеры вместе, Магда приказала:
– Женщину в камеру. Нет, стой.
В камеру было нельзя. Они не предъявляли ей обвинения и не могли предъявить. За что её арестовывать? В момент убийства собственного сопровождения она была в лазарете.
– В лазарет, – шёпотом подсказал Филиппо, – и пусть дадут ей то лекарство, как в прошлый раз.
Он мог и сам бы отдать приказ Морису, но из глубокого чувства такта – Магда всё-таки была выше его по положению, принадлежа к помощникам Всадника, он не стал лезть вперёд неё и лишь ненавязчиво подсказал.
– В лазарет её, и пусть дадут то лекарство, что давали в прошлый раз, – Магда воспользовалась его подсказкой с глубокой благодарностью.
Дальше поспешили уже не оглядываясь.
– Как думаешь, – спросила Магда, – что случилось?
– Вряд ли у нас незапланированный день рождения, – мрачно ответствовал Филиппо, – я надеюсь, что ситуация не сильно ухудшилась. К слову, мне показалось, или имя виконта Лорана дало какие-то наметки для дела? Впрочем, отвечать необязательно, я всегда любопытен.
– Дало, – не стала спорить Магда, – как минимум то, что виконт Лоран сам был на празднике. И нет, тебе я всегда отвечу, если буду иметь право на ответ.
Пока дошли до покоев Рогира, чуть запыхались. Первым неприятным сюрпризом стала стража. И ещё – обилие людей. Был тут и помощник казначея арестованного Юстаса, и Агнесс, и Мартин, и настоятели. Все ждали чего-то и Магда отчаянно догадывалась, что ждут они явно не куска пирога.
Дверь распахнулась. На пороге появился Бартоломью, и это стало вторым неприятным сюрпризом. Магда была рада его видеть, но в покоях Рогира? А где сам Рогир? И его вид Магде тоже не понравился – слишком уж он был мрачен.
– Все здесь? – уточнил он. – Заходим тихо и помним о здравомыслии и почтении.
Магда протиснулась вместе с Филиппо. Третий неприятный сюрприз открылся её взору: в собственной постели лежал очевидно мёртвый Всадник Дознания Рогир.
Рогир мёртв. Как это могло произойти? Почему сейчас? Почему он вообще мог умереть? Он ещё молод, и, кажется, был здоров, во всяком случае, он производил впечатление человека, в котором нет тяжёлой болезни, так почему?..
Да, Магда недолюбливала Рогира, но как могло быть иначе, если Рогир был практически врагом Бартоломью? Да и на неё саму он произвёл странное, липкое ощущение, но даже Магде было не по себе – она не желала этому человеку смерти, да ещё и сейчас!
Магда нашла взгляд Бартоломью, он, казалось, был тоже смятён, и в его глазах не было ответа. Зато ещё большее смятение в общий шелест удивления внёс лекарь, который откашливался неприятно долго прежде, чем сказать:
– Тут совершенно бытовой случай. Острое усердство над вином.
И это прозвучало ещё более странно, чем сам факт обнаружения мёртвого Рогира в собственной постели.
– Он же не пил! – возмутились за спиной Магды. Она даже не стала оборачиваться, чтобы понять кто именно это произнёс – какая разница? Вопрос будет общим.
– На последнем ужине он налегал на вино, – это вмешался сам Володыка, вмешался с тихой скорбью и усталостью. Магда подняла на него глаза: его лицо её удивило, она словно бы впервые увидела как сильно он стар и замучен. Жалость коснулась её тенью, но тут же отлетела – невовремя! Володыка выше людей, на его плечах груз ответственного служения Пресветлому, а всё остальное вторично.
– Налегал, – подтвердил это и Бартоломью, – мы были удивлены, но не стали препятствовать…
Он осёкся, сбился его голос, точно ему неприятно было говорить о том, что он не вмешался в неожиданное пьянство Рогира, не остановил его, не образумил.
– Он выпил слишком много, – объяснил лекарь, снова откашливаясь. У Магды сложилось впечатление, что этот человек и фразы не может вымолвить, прежде, чем откашляется. – Во сне задохнулся собственной рвотой. Такое бывает.
– Он не пил, – повторили из кружка настоятелей.
– А в этот раз напился, – возразил Филиппо, опережая вмешательство других.
– Частый случай, – и снова кашель прежде фразы, – перевернулся во сне на спину, стало плохо, захлебнулся. Бытовое дело.
Бытовое дело! Может и впрямь так бывает? Так нелепо и так глупо? Так невовремя? Магда не знала что думать. В её окружении такого не случалось. Да, были глупости, но умереть вот так? Позорно и нелепо? Да ещё и Всаднику?
С другой стороны, про такое она слышала – да, мельком, на улицах, мол, захлебнулся да помер. Но это ведь о пьяницах, о тех, кто потерян для всех, кроме Пресветлого, который под своим крылом собирает и любит все души. А Рогир разве был из таких?
Но он и правда налёг на вино. Магда ведь сама видела как его тащили – абсолютно пьяного – в день праздника. Так что же, случайность?
– Я думаю, – сказал Володыка, нарушая общую мрачность, – не нам с вами надо думать об этом. Вернее, не всем из нас. Я полагаю, пришло время назначить человека, который разберётся с делами всех дней и скажет нам правду. Человек этот давно уже себя хорошо зарекомендовал и из него выйдет отличный Верховный.
Магда против воли улыбнулась, глядя на Бартоломью. Сомнений не было – речь шла о нём. Что ж, он по её мнению заслуживал этого повышения больше других, на его плечах была нагрузка, и он знал улицы, и ещё – он не был сейчас мёртв от собственной глупости!
– Я говорю о Всаднике Бартоломью, – продолжил Володыка, – я думаю, что ему пора возглавить Город Святого Престола в новом качестве – стать его Верховным защитником, и, если потребуется, карателем всякого вражеского вмешательства. Возражения есть?
Трудно сказать о возражениях, когда рядом лежит мертвец. Да и какое могло быть обоснованное возражение? Даже Агнесс, которая тоже мечтала о посте Верховного, но ей до него было как до Пресветлого грешнику, и то сдержалась, может быть, стала умнее, а может быть вспомнились ей и собственные запойные вечера, когда она вырубалась прямо в своём кабинете. Чего уж таить? Смерть Рогира, его неожиданное винное возлияние были непривычными и странными, а последовавшая за этим смерть казалась и вовсе безумно подозрительной.
Но снять подозрение можно было лишь одним способом – переложить его на другого, и пусть уже Верховный, да будет его правление справедливым, да станет он истинным защитником Города и Пресветлого, разбирается сам.
А всем дел хватает.
И именно это чудилось Магде в уставшем лице Володыки. Как же раньше всё было просто! Есть он, есть Верховный, и его, Володыки забота – это поиск служения, поиск истины, разбор текстов, а об остальном заботился его старый соратник. Но его не стало и началось такое, что у Володыки уже не осталось сил.
Так кто знает – может быть, с возвращением Верховного, полного энергии и молодой привязанности к Городу и Пресветлому, всё закончится?
– Возражений нет? – уточнил Володыка и в голосе его алым цветом распустилось облегчение. – Верховный Бартоломью, принимайте должность, расследуйте, если потребуется, и это…и другое.
Другого тоже накопилось за короткий срок предостаточно.
– Я…– Бартоломью выглядел смущённым, – я благодарю вас за эту честь, Володыка. Я не подведу.
Глаза его наполнились слезами, рука коснулась сердца, призывая Пресветлого в свидетели собственных слов.
– Народу объявим сегодня же, настоятели позаботятся об этом, – сказал Володыка, – а сейчас нам нужно вернуться к своим обязанностям и помолиться за упокой души Всадника Рогира.
Он первым подал пример, пошёл из покоев прочь – усталый, замученный и старый человек, который очень тяготится земной дорогой. Но земная дорога длинна и полна ещё тайн, а его силы на исходе и приходится делить кусочки земного пути с теми, кому невольно остаётся доверять. Да, Володыка не был глуп, он прекрасно помнил и последние слова Верховного, который довольно резко отозвался о своём же Всаднике Бартоломью, помнил и о ссоре Бартоломью с Рогиром, многое он и обдумывал, но так действительно было проще. Даже если Бартоломью имеет какое-то отношение к смерти Рогира, то сделал он это ради должности Верховного, и, кто знает, может быть правильно сделал? Кто, в конце концов, взял бы на себя этот груз добровольно и справлялся с ним? А Бартоломью справится – в этом Володыка не сомневался.
Настоятели последовали за ним, коротко кивнув новому Верховному. Последовали прочь и другие. Кое-кто коротко кивал, как Агнесс, прими, мол, поздравления, кто-то, как помощник арестованного казначея Юстаса, выразил более искренние поздравления:
– Вы заслуживали этого, Верховный, – сказал он и склонил голову в знак почтения.
– К слову о вас, – Бартоломью уже оправился от назначения, в конце концов, он его ждал уже давно, и пора было брать дела в свои руки, – как ваше имя, напомните?
– Осберт, Верховный, – отозвался тот без тени страха.
– Думаю, пора вам принять на себя роль нашего Юстаса всецело, – заметил Бартоломью.
Осберт не удивился. Уточнил только с ледяным спокойствием:
– Вы, Верховный, имеете в виду роль казначея или роль арестованного?
– Можете позже и совместить, – не стал укрываться Верховный, – но я говорю о том, что вы исполняли его обязанности, но не были назначены казначеем, не так ли?
– Верховный хорошо помнит, – согласился Осберт.
– И вы приняли бы на себя эту роль всецело?
– Если бы поступило такое предложение, – Осберт тоже не стал кокетничать. Прямота за прямоту.
– Оно поступит, – пообещал Бартоломью и отвернулся от Осберта, вглядываясь в мёртвые затяжелевшие черты Рогира. Его лицо казалось маской, оно как-то странно пожелтело, и вроде бы даже уменьшилось. Узнать в нём Рогира было почти невозможно.
Осберт понял намёк правильно и покинул покои мёртвого Всадника – негоже испытывать судьбу терпением, когда удача, впрочем, является ли роль казначея в Городе удачей, идёт к тебе в руки.
– Поздравляю вас, – сказал Филиппо, когда Осберт ушёл, – это достойно. Вы давно заслуживали повышения.
– Благодарю, – сухо отозвался Бартоломью.
– Это действительно так, – отозвалась Магда, – я вообще не понимаю почему он сразу вас не назначил.
– Это уже неважно, – покачал головой Бартоломью, – я благодарю вас обоих за поддержку. Мне сейчас придётся нелегко, вы сами прекрасно знаете, что у нас тут произошло.
– Вы имеете в виду эту комнату, Верховный, или в целом обстановку? – вежливо уточнил Филиппо.
Бартоломью взглянул на него с мрачным обещанием, и Филиппо поспешил извиниться:
– Простите, дурное влияние.
– Вы оба, полагаю, станете в скором времени моими Всадниками. Рогир освободил свой пост, я свой тоже оставил. Ты, Магда, займёшь моё место, Филиппо – место Рогира.
– Помилуйте! – Филиппо отреагировал быстрее, – за что же вы так меня ненавидите? Я же всегда…Верховный, вы лучше других знаете, что я думаю о повышении, тем более, если речь идёт о таких вещах, как связи с внешним миром.
Бартоломью помолчал, обдумывая.
– Магда нужна мне здесь, ты, откровенно говоря, тоже. На должность поставлю, у тебя будут люди для заграничных поручений.
– Толковые или как получится? – безнадёжно уточнил Филиппо.
– Не наглей, – оборвал Бартоломью, – толковых мало, так что как получится.
Магда в их разговор не лезла. Она решила что это будет нетактично – всё-таки они стояли у мёртвого тела, и говорили в покоях мертвеца.
– Как думаете, – спросила она, – лекарь сказал нам правду? Такое возможно?
Магда говорила о смерти Рогира. Подобного она прежде не видела, да и неожиданно было такое встретить в Городе от человека, который никогда прежде не был замечен в пьянстве.
– Всё возможно, – ответил Верховный, – но точно скажет нам об этом Филиппо. Я поручаю это дело тебе. Скажи дознавателям, пусть унесут его тело в мертвецкую. Дальше возьми кого-нибудь из доверенных лазарета. Отчёт должен быть у меня к полуночи.
Филиппо кивнул – его задание не смутило, ну и не могло быть по-другому, всё-таки не просто так именно на его долю выпадали сложные и странные поручения. Поручить любое дело Филиппо – это значит, не сомневаться в том, что дело будет исполнено.
– Ты, – сказал Бартоломью, обращаясь уже к Магде, которая даже невольно выпрямилась, чтобы выслушать что именно она должна сделать, – продолжаешь заниматься делом Сибиллы и ещё подготовишь к вечеру отчёт о действиях бывшего Главы городской стражи Борко, хватит ему прохлаждаться в тюрьме, пора предстать перед судом.
– А Юстасу? – Магда взяла деловой тон. Поручения ей не понравились, но она уже могла сообщить кое-что о деле Сибиллы, о том, что там проявилась ещё одна фигура – виконт Лоран, но не спешила делиться ответом. Хотя бы из-за того, что до этого имени они докопались вдвоём с Филиппо, и нечестно было бы прямо при Филиппо не подчеркнуть его помощи, зато один на один с Бартоломью, упоминания о нём можно было бы и избежать. – Ему не пора?
