– Ему я составлю обвинение сам, – объяснил Бартоломью, – заодно и займусь похоронами культистов…
В конце концов, он обещал уже передать их тела Гасиону! Дело пора было устраивать.
Магда выходила из покоев мёртвого Рогира с необычайным чувством усталости. Усталость была и физическая, и внутренняя. Впереди маячило повышение, которого Магда опасалась, желала, конечно, но опасалась. И ещё – муторное дело. И если бы в череде всех размышлений она получила бы хоть одну особенную улыбку Бартоломью, хоть один его взгляд, который поддержал бы её искренней лаской!
Но нет. Ничего! Конечно, Магда понимала, что у Бартоломью сейчас много дел, но от этого обида не проходила, хотя Магда старалась хотя бы её не показывать.
В зале Дознания было малолюдно, и Магда решила поработать здесь. Попросила Конрада принести ей дело о Борко, тот послушался – либо слухи шли быстро, либо сам он догадывался уже о том, что новым Всадником вот-вот станет Магда.
– Всё, кончат его? – спросил Конрад, притаскивая тонковатое дело.
– На суд, – поправила Магда и больше в подробности не вдавалась. Ей нужно было составить обвинение именно для судилища, которое обычно разбирали Верховный, кто-то из настоятелей, ставший доверенным лицом Володыки и представитель почётных жителей Города.
Поработать не удалось. Только Конрад удалился, как в двери залы постучали и нерешительно протиснулись. Это был старый стражник. Магда, не ожидая уже ничего хорошего, воззрилась на него:
– Прошу прощения?
Стражник покрутил головой, точно искал кого-то ещё, но не нашёл. Сдался.
– Меня зовут Альвин, – сказал он.
– Я знаю, – заверила Магда. Этого стражника она помнила. Он часто стоял на главных вратах, и она всегда также как и Бартоломью кивала ему при встрече. – Какой у вас вопрос?
Стражник помялся, ему, похоже, не хотелось отвечать именно Магде.
– Простите, а я могу видеть Бартоломью?
– У Верховного, – Магда спокойно обозначила титул Бартоломью, – сейчас много работы. Вы можете изложить свой вопрос мне.
Стражник пожевал губами, точно пробовал на вкус слово «Верховного», потом решился:
– На самом деле, это не то чтобы вопрос. Да и не знаю важно ли оно. Просто кое-что показалось мне странным, но я не знаю, стоит ли отрывать вас от работы.
– Уж тем более не следует отрывать Верховного Бартоломью, – заметила Магда, – а меня можно.
Про себя она же взмолилась: «Пресветлый, пусть это будет какой-нибудь бред и только! Пусть ему птица показалась странной, не больше!»
Но Магда плохо молилась – Пресветлый её не услышал.
– Я стоял на страже, как и обычно, ждал смены…– начал Альвин. Он говорил размеренно и успокаивающе и Магда уснула бы, если бы не содержание его слов. Сначала она ничего не понимала, а потом, когда старик всё-таки дополз до главного, сон сняло как рукой.
– Настоятель Габриэль покинул Город? – переспросила она. Сердце стучало мрачно и тяжело, предчувствовало неладное. Нет, покидать Город можно, но Габриэль сделал это сразу после ухода из покоев Рогира, днём, и…через тайный ход, а не через главные врата. И случайно попался на глаза Альвину, который от скуки делал обход не в том месте куда его поставили.
Дисциплина, конечно, хромает на обе ноги, но куда пошёл Габриэль?! И почему он это сделал? По поручению Володыки? Но пойди он через главные ворота у него никто и разрешения бы не спросил!
А он прокрался у стен и Магда не знала как это толковать. Во-первых, старый стражник мог обознаться и спутать. Во-вторых, у Габриэля могло быть поручение от самого Володыки. В-третьих, кто знает куда отправился он? Может к женщине в предместье улизнул, пользуясь занятостью всех и вся!
Но Магде это всё не нравилось.
– Вы правильно сделали, мой друг, что сообщили мне, – Магда решила пока не делать спешных выводов, но такую информацию нельзя было оставлять без внимания. – Впредь прошу вас поступать также, и сразу же сообщать мне обо всех кто покидает Город странно и необычно. Да и вообще если заметите что-то странное, обращайтесь ко мне. Разумеется, другие не должны знать о вашем умении высматривать.
Альвин закивал:
– Понимаю-понимаю. Полагается ли награда за внимательность?
Магда молча достала из кармана несколько золотистых монеток, вложила их в руку Альвина. Тот посмотрел на монетки, плотно сжал их и сунул в карман. Магда не отозвалась на его действия и только махнула рукой, когда он уходил.
Что ж, конечно, прикармливать своих людей полезно, особенно из числа стражи. Но сам подход был какой-то неприятный. Впрочем, жалование Всадника выше, чем жалование помощника, так что проблемы не будет пару раз так заплатить за информацию. Тем более, что-то неладное есть в таком исчезновении Габриэля.
Исчезновении ли?
Магда снова позвала Конрада. Тот не обрадовался, но пришёл.
– Скажи, пожалуйста, есть ли сейчас в резиденции настоятель Габриэль? Если он тут, пригласи его ко мне, а если нет, то… никому не говори.
Поручение было глупым и нелепым, тем более, как-то объяснить тому же Габриэлю что именно она ему предъявляет, было невозможно. Но Конрад не стал реагировать и просто ушёл, чтобы выполнить её требование. Появился нескоро с сообщением:
– Он где-то в Городе. Послать ему записку?
– Нет, не стоит, спасибо, – Магда отпустила дознавателя. Что ж, не в Городе, он, не в Городе. А где же тогда? С кем и почему? Личная это история или что-то зловещее? Хотя какое, к Пресветлому, личное? Нет никакого личного! Не сейчас, когда нужно защитить Город от вражеского влияния! А ей нужно защитить, она ведь теперь не только помощник Всадника, она будет Всадником – так сказал новый Верховный – Бартоломью!
Она не может его подвести!
Не может, а ведь он дал ей задание – подготовить дело для суда над Борко, а она что же? сидит, думает о Габриэле, о его отлучке, которую всё равно пока не может никуда подшить или представить неопровержимым доказательством!
Магда шёпотом выругалась и принялась быстро записывать из дела Борко нужное для доклада в суд.
– Ну, что думаешь? – вопрос Филиппо был странным, но Филиппо и сам был непонятен Магде, так что она не очень-то и удивилась. И всё-таки не поняла:
– Ты о чём?
– О Борко. Десять лет на Острове, в красильщиках…– Филиппо покачал головой.
Магда фыркнула:
– Сам виноват. Он враг Святого Города, пусть радуется тому, что всего десять лет!
Филиппо этот ответ не понравился. Ему вообще всё не понравилось с самого начала. Арест Борко – бывшего Главы городской стражи – был логичен, в конце концов, кто-то проник в Святой Город и убил предыдущего Верховного. Требовался виноватый. Не доглядели, не проверяли тайные ходы, попустительствовали, а может пропустили кого нарочно? После такого преступления не усидел бы ни один Глава городской стражи. Отставка Борко была логична.
Логичен был даже арест. Надо было узнать – корысть ли была в мотивах? Вредительство? Или так, природная лень, которая, на деле, тоже вредительство, но хотя бы не обременённое подкупом или идеей?
А вот приговор Филиппо не казался логичным. Остров – это тяжёлое испытание, тень мира и прозябание обеспечены каждому, кто попадает туда. А красильщиком быть – это всё равно что медленно и мучительно умирать. Красильщики не живут долго. От работы с постоянной краской, от постоянного вдыхания красящих паров, они быстро приходят в негодность. Даже самые крепкие мужчины успевают пожить всего пять-семь лет на такой службе. Борко назначили десять. Медленная казнь. Мучительная. Он будет умирать от кровавого кашля, но Остров не позволит ему и дня отлежаться – ибо преступление надо искупать, нет большего греха, чем грех перед Святым Престолом.
Ещё Филиппо не казалось логичным поведение Магды. Она формировала дело для суда, для представителей настоятелей, служения и мирной части Города. Троица судей получила все материалы и не было там ничего оправдательного. Магда ни слова не сказала ни про верную службу Борко, ни про его преданность, ни про подтверждённую кристальную честность. Откровенно говоря, и сам материал был слабым, поскольку признания в нарочном совершении преступления не было, и единственное, что Магда могла всерьёз вменить ему – это халатность и небрежность к службе. Но это не десять лет на Острове!
Но она не сделала никакой попытки заступиться за него, а ведь Магда хорошо знала службу Борко! Она была ещё девчонкой, только-только пришедшей в Дознание, под покровительство Всадника Бартоломью, а он уже нёс службу. Но Магда всё стёрла и ничего не сказала в его оправдание.
Зато в избытке прошлась по известным грехам, мол, пользуясь попустительством своего же Главы, другие стражники позволяют себе вылазки в предместья ради выпивки и женщин. Это был известный факт и Магда даже не назвала имён этих людей, которых, по разумению Филиппо, следовало тогда тоже осудить. Как минимум – разжаловать на чин! На время!
Но ничего. Магда не заострила на этом внимания, а троица судей промолчала. Магда сказала, что Борко виновен и судьи приняли решение:
– Десять лет на Острове. В службе красильщика.
От части Дознания – то есть, от представителя, самого Верховного Бартоломью, такое, в принципе, ещё можно было ожидать. Но заступничества не последовало даже от Володыки. Он вообще, как казалось Филиппо, даже не пытался вслушиваться в слова Магды, только киврнул – да, мол, да.
А представитель знатных семейств, занявший сегодня место в судействе, предлагал двенадцать лет. Он был полон ярости и ему требовалась демонстрация этой ярости. Так что Борко ещё относительно повезло. Но всё это не очень удивило Филиппо – а вот Магда, да, удивила.
От того и нагнал он её после заседания. Хотел увидеть – жалеет ли она? Погорячилась ли? Переживает сама? Но тщетно. Ничего не было в её лице из переживаний или мук совести. Так, рутинная усталость.
– Я что-то не слышал, чтобы он пустил кого-то в Город нарочно, – осторожно заметил Филиппо, – халатность, да, может быть. Но десять лет – это верная смерть.
На Магду это не произвело никакого впечатления. Десять так десять. Смерть так смерть. Она вычеркнула Борко из своей жизни, забыла всё хорошее, что слышала о нём, стёрла как ненужное бремя. Бартоломью сказал подготовить материал, она подготовила. Он хотел его обвинить – она это сделала. Что ещё может быть не так?
Филиппо смотрел на неё и не узнавал. Он привык к ней совсем другой. К той, что молода, влюблена в Бартоломью – и это очевидно, но к той, в которой были какие-то принципы, идеалы. Неужели она ничего не видела сейчас в своём деянии? Неужели ничто не кольнуло её? Филиппо смотрел на неё и боялся признать, что, похоже, не кольнуло.
Ей плевать. Потому что Бартоломью нужен Борко. Нужна жертва. Так Город успокоится и увидит, что новый Верховный действует, решает проблемы, выживает врагов. Будь это обвинение озвучено самим Бартоломью, у Филиппо не было бы вопросов, но Магда! У неё-то разве есть расстановка и понимание того, во имя чего Борко получил столь суровый приговор? Едва ли. Она просто покорилась Бартоломью и даже не задалась вопросом – а зачем ему столь суровый финал для преданного человека?
– Ну, наверное, – Магда кивнула, – наверное, смерть. Я думала, что буду готовить процесс и против Юстаса, но Верховный сам занялся этим.
Всё, Борко в её мире больше нет.
– Юстас был казначеем, тут нужно аккуратно, – объяснил Филиппо. Нет, ни тоном, ни взглядом, ни вздохом он не выдал своего изумления от внезапного раскрытия Магды в прежде незамеченной им сути. Но вывод сделал. – Как говорится в одном старом анекдоте: тут, главное, не выйти на самих себя.
Магда прыснула. Там, за стеной, Борко объявляли суровый приговор. Ещё двумя этажами ниже такой же участи (едва ли мягче!) ждал Юстас. Сама Магда стояла в мрачном коридоре, из которого шло лишь три двери – одна на выход и две в зал заседаний. Причём, каждая из дверей в зал заседаний вела либо в сторону Дознания, либо в сторону Служения. Это было как бы перемычкой между двумя мирами, мол, мир светский и мир духовный собрались здесь, чтобы осудить преступление.
Но ей и, правда, было смешно. Она понимала, что Город живёт не только за счёт пожертвований. В основном – это торговля. Через вторые-пятые-десятые руки. В том числе и ресурсами, которые добываются на Острове. И ещё ресурсами, предметами и услугами по всему миру. Правда, там столько подставных лиц, что выловить все нити могут лишь единицы.
От того Юстаса надо судить очень осторожно. Тут дело не в недоверии, тут просто нужна убийственная точность вопросов и цифр. Любое слово, движение, знак – всё пропало и объясняй сам себе, Город, откуда у тебя расхождение в тысячах и тысячах…
– Я так проголодалась! – пожаловалась Магда. – Наверное, съела бы кого угодно.
– На обед сегодня подают картофельный суп, а ещё рис и рыбу. И, кажется, ещё брусничный пирог, – спокойно ответил Филиппо. – Теперь, когда ты почти официально назначена Всадником, я думаю, тебе отложат всё самое вкусное.
Магда покраснела.
– Приказа ещё нет, – напомнила она. – Сам Верховный лишь вечером был официально назначен.
Да, Город накануне перевернуло. Во-первых, жители его узнали, что Всадник Рогир умер от переизбытка алкоголя. Во-вторых, да здравствует Новый Верховный! Улицы взорвало от шёпотов. Пришлось даже караулы дополнительные выставлять во избежание каких-либо волнений. Но волнений не было. Бартоломью многие жители знали, он не боялся появляться на улицах, сам выходил на все происшествия и был персоной известной. А Рогир он… ну, он был. Заграничные дела сделали его далёким от Города, от его жителей. По улицам, конечно, поползли слухи о том, что всё это не просто так, и что это отравление, и вообще – всё подстроено. Но слухи эти гасли быстрее, чем успевали разойтись до чего-то значимого. Улицы взорвало, протрясло, и все с нетерпением ждали что будет дальше.
– Назначат и тебя, – Филиппо не сомневался. Верные люди всегда нужны. Особенно, если они не задают вопросов.
– Думаю, что на место Рогира назначат тебя, – поделилась Магда. – Или на место самого Бартоломью. Ты заслуживаешь этого больше.
Филиппо перекосило. Он сам понимал, что этот риск висит над ним уже давно. Но надеялся его избежать. Будь свободно только одно место, оно понятно – Магда займёт его, но теперь свободно было два места. И кто-то всяко должен был пойти на повышение.
Филиппо не хотел такой сомнительной чести. Но он понимал, что, вероятнее всего, отболтаться не получится. Но можно же было хотя бы не упоминать об этом?!
– Поспеши на обед, – Филиппо совладал с собой. – Пока всё горячее.
– Не пойдёшь со мной? – удивилась Магда. Она остро ощущала одиночество. Бартоломью был занят, Филиппо, похоже, не хотел идти с нею. А с другими Магда не особенно была дружна. К тому же сейчас она опасалась зависти к своему маячившему на горизонте повышению.
– Меня Бартоломью просил задержаться, – солгал Филиппо. Конечно, это было не так, но кого волнует правда? Общества Магды Филиппо и правда сейчас не желал. Не понравилась ему та лёгкость, с какой Магда обрекла и тут же забыла Борко. И как он раньше не замечал в ней этого?
Нет, он не надеялся на её сострадание или понимание. Во-первых, глупо этого было ждать от молодости и преданности, замешанной на крепкой влюблённости.
В конце концов, он обещал уже передать их тела Гасиону! Дело пора было устраивать.
Магда выходила из покоев мёртвого Рогира с необычайным чувством усталости. Усталость была и физическая, и внутренняя. Впереди маячило повышение, которого Магда опасалась, желала, конечно, но опасалась. И ещё – муторное дело. И если бы в череде всех размышлений она получила бы хоть одну особенную улыбку Бартоломью, хоть один его взгляд, который поддержал бы её искренней лаской!
Но нет. Ничего! Конечно, Магда понимала, что у Бартоломью сейчас много дел, но от этого обида не проходила, хотя Магда старалась хотя бы её не показывать.
В зале Дознания было малолюдно, и Магда решила поработать здесь. Попросила Конрада принести ей дело о Борко, тот послушался – либо слухи шли быстро, либо сам он догадывался уже о том, что новым Всадником вот-вот станет Магда.
– Всё, кончат его? – спросил Конрад, притаскивая тонковатое дело.
– На суд, – поправила Магда и больше в подробности не вдавалась. Ей нужно было составить обвинение именно для судилища, которое обычно разбирали Верховный, кто-то из настоятелей, ставший доверенным лицом Володыки и представитель почётных жителей Города.
Поработать не удалось. Только Конрад удалился, как в двери залы постучали и нерешительно протиснулись. Это был старый стражник. Магда, не ожидая уже ничего хорошего, воззрилась на него:
– Прошу прощения?
Стражник покрутил головой, точно искал кого-то ещё, но не нашёл. Сдался.
– Меня зовут Альвин, – сказал он.
– Я знаю, – заверила Магда. Этого стражника она помнила. Он часто стоял на главных вратах, и она всегда также как и Бартоломью кивала ему при встрече. – Какой у вас вопрос?
Стражник помялся, ему, похоже, не хотелось отвечать именно Магде.
– Простите, а я могу видеть Бартоломью?
– У Верховного, – Магда спокойно обозначила титул Бартоломью, – сейчас много работы. Вы можете изложить свой вопрос мне.
Стражник пожевал губами, точно пробовал на вкус слово «Верховного», потом решился:
– На самом деле, это не то чтобы вопрос. Да и не знаю важно ли оно. Просто кое-что показалось мне странным, но я не знаю, стоит ли отрывать вас от работы.
– Уж тем более не следует отрывать Верховного Бартоломью, – заметила Магда, – а меня можно.
Про себя она же взмолилась: «Пресветлый, пусть это будет какой-нибудь бред и только! Пусть ему птица показалась странной, не больше!»
Но Магда плохо молилась – Пресветлый её не услышал.
– Я стоял на страже, как и обычно, ждал смены…– начал Альвин. Он говорил размеренно и успокаивающе и Магда уснула бы, если бы не содержание его слов. Сначала она ничего не понимала, а потом, когда старик всё-таки дополз до главного, сон сняло как рукой.
– Настоятель Габриэль покинул Город? – переспросила она. Сердце стучало мрачно и тяжело, предчувствовало неладное. Нет, покидать Город можно, но Габриэль сделал это сразу после ухода из покоев Рогира, днём, и…через тайный ход, а не через главные врата. И случайно попался на глаза Альвину, который от скуки делал обход не в том месте куда его поставили.
Дисциплина, конечно, хромает на обе ноги, но куда пошёл Габриэль?! И почему он это сделал? По поручению Володыки? Но пойди он через главные ворота у него никто и разрешения бы не спросил!
А он прокрался у стен и Магда не знала как это толковать. Во-первых, старый стражник мог обознаться и спутать. Во-вторых, у Габриэля могло быть поручение от самого Володыки. В-третьих, кто знает куда отправился он? Может к женщине в предместье улизнул, пользуясь занятостью всех и вся!
Но Магде это всё не нравилось.
– Вы правильно сделали, мой друг, что сообщили мне, – Магда решила пока не делать спешных выводов, но такую информацию нельзя было оставлять без внимания. – Впредь прошу вас поступать также, и сразу же сообщать мне обо всех кто покидает Город странно и необычно. Да и вообще если заметите что-то странное, обращайтесь ко мне. Разумеется, другие не должны знать о вашем умении высматривать.
Альвин закивал:
– Понимаю-понимаю. Полагается ли награда за внимательность?
Магда молча достала из кармана несколько золотистых монеток, вложила их в руку Альвина. Тот посмотрел на монетки, плотно сжал их и сунул в карман. Магда не отозвалась на его действия и только махнула рукой, когда он уходил.
Что ж, конечно, прикармливать своих людей полезно, особенно из числа стражи. Но сам подход был какой-то неприятный. Впрочем, жалование Всадника выше, чем жалование помощника, так что проблемы не будет пару раз так заплатить за информацию. Тем более, что-то неладное есть в таком исчезновении Габриэля.
Исчезновении ли?
Магда снова позвала Конрада. Тот не обрадовался, но пришёл.
– Скажи, пожалуйста, есть ли сейчас в резиденции настоятель Габриэль? Если он тут, пригласи его ко мне, а если нет, то… никому не говори.
Поручение было глупым и нелепым, тем более, как-то объяснить тому же Габриэлю что именно она ему предъявляет, было невозможно. Но Конрад не стал реагировать и просто ушёл, чтобы выполнить её требование. Появился нескоро с сообщением:
– Он где-то в Городе. Послать ему записку?
– Нет, не стоит, спасибо, – Магда отпустила дознавателя. Что ж, не в Городе, он, не в Городе. А где же тогда? С кем и почему? Личная это история или что-то зловещее? Хотя какое, к Пресветлому, личное? Нет никакого личного! Не сейчас, когда нужно защитить Город от вражеского влияния! А ей нужно защитить, она ведь теперь не только помощник Всадника, она будет Всадником – так сказал новый Верховный – Бартоломью!
Она не может его подвести!
Не может, а ведь он дал ей задание – подготовить дело для суда над Борко, а она что же? сидит, думает о Габриэле, о его отлучке, которую всё равно пока не может никуда подшить или представить неопровержимым доказательством!
Магда шёпотом выругалась и принялась быстро записывать из дела Борко нужное для доклада в суд.
Глава 21. Всё начинается
– Ну, что думаешь? – вопрос Филиппо был странным, но Филиппо и сам был непонятен Магде, так что она не очень-то и удивилась. И всё-таки не поняла:
– Ты о чём?
– О Борко. Десять лет на Острове, в красильщиках…– Филиппо покачал головой.
Магда фыркнула:
– Сам виноват. Он враг Святого Города, пусть радуется тому, что всего десять лет!
Филиппо этот ответ не понравился. Ему вообще всё не понравилось с самого начала. Арест Борко – бывшего Главы городской стражи – был логичен, в конце концов, кто-то проник в Святой Город и убил предыдущего Верховного. Требовался виноватый. Не доглядели, не проверяли тайные ходы, попустительствовали, а может пропустили кого нарочно? После такого преступления не усидел бы ни один Глава городской стражи. Отставка Борко была логична.
Логичен был даже арест. Надо было узнать – корысть ли была в мотивах? Вредительство? Или так, природная лень, которая, на деле, тоже вредительство, но хотя бы не обременённое подкупом или идеей?
А вот приговор Филиппо не казался логичным. Остров – это тяжёлое испытание, тень мира и прозябание обеспечены каждому, кто попадает туда. А красильщиком быть – это всё равно что медленно и мучительно умирать. Красильщики не живут долго. От работы с постоянной краской, от постоянного вдыхания красящих паров, они быстро приходят в негодность. Даже самые крепкие мужчины успевают пожить всего пять-семь лет на такой службе. Борко назначили десять. Медленная казнь. Мучительная. Он будет умирать от кровавого кашля, но Остров не позволит ему и дня отлежаться – ибо преступление надо искупать, нет большего греха, чем грех перед Святым Престолом.
Ещё Филиппо не казалось логичным поведение Магды. Она формировала дело для суда, для представителей настоятелей, служения и мирной части Города. Троица судей получила все материалы и не было там ничего оправдательного. Магда ни слова не сказала ни про верную службу Борко, ни про его преданность, ни про подтверждённую кристальную честность. Откровенно говоря, и сам материал был слабым, поскольку признания в нарочном совершении преступления не было, и единственное, что Магда могла всерьёз вменить ему – это халатность и небрежность к службе. Но это не десять лет на Острове!
Но она не сделала никакой попытки заступиться за него, а ведь Магда хорошо знала службу Борко! Она была ещё девчонкой, только-только пришедшей в Дознание, под покровительство Всадника Бартоломью, а он уже нёс службу. Но Магда всё стёрла и ничего не сказала в его оправдание.
Зато в избытке прошлась по известным грехам, мол, пользуясь попустительством своего же Главы, другие стражники позволяют себе вылазки в предместья ради выпивки и женщин. Это был известный факт и Магда даже не назвала имён этих людей, которых, по разумению Филиппо, следовало тогда тоже осудить. Как минимум – разжаловать на чин! На время!
Но ничего. Магда не заострила на этом внимания, а троица судей промолчала. Магда сказала, что Борко виновен и судьи приняли решение:
– Десять лет на Острове. В службе красильщика.
От части Дознания – то есть, от представителя, самого Верховного Бартоломью, такое, в принципе, ещё можно было ожидать. Но заступничества не последовало даже от Володыки. Он вообще, как казалось Филиппо, даже не пытался вслушиваться в слова Магды, только киврнул – да, мол, да.
А представитель знатных семейств, занявший сегодня место в судействе, предлагал двенадцать лет. Он был полон ярости и ему требовалась демонстрация этой ярости. Так что Борко ещё относительно повезло. Но всё это не очень удивило Филиппо – а вот Магда, да, удивила.
От того и нагнал он её после заседания. Хотел увидеть – жалеет ли она? Погорячилась ли? Переживает сама? Но тщетно. Ничего не было в её лице из переживаний или мук совести. Так, рутинная усталость.
– Я что-то не слышал, чтобы он пустил кого-то в Город нарочно, – осторожно заметил Филиппо, – халатность, да, может быть. Но десять лет – это верная смерть.
На Магду это не произвело никакого впечатления. Десять так десять. Смерть так смерть. Она вычеркнула Борко из своей жизни, забыла всё хорошее, что слышала о нём, стёрла как ненужное бремя. Бартоломью сказал подготовить материал, она подготовила. Он хотел его обвинить – она это сделала. Что ещё может быть не так?
Филиппо смотрел на неё и не узнавал. Он привык к ней совсем другой. К той, что молода, влюблена в Бартоломью – и это очевидно, но к той, в которой были какие-то принципы, идеалы. Неужели она ничего не видела сейчас в своём деянии? Неужели ничто не кольнуло её? Филиппо смотрел на неё и боялся признать, что, похоже, не кольнуло.
Ей плевать. Потому что Бартоломью нужен Борко. Нужна жертва. Так Город успокоится и увидит, что новый Верховный действует, решает проблемы, выживает врагов. Будь это обвинение озвучено самим Бартоломью, у Филиппо не было бы вопросов, но Магда! У неё-то разве есть расстановка и понимание того, во имя чего Борко получил столь суровый приговор? Едва ли. Она просто покорилась Бартоломью и даже не задалась вопросом – а зачем ему столь суровый финал для преданного человека?
– Ну, наверное, – Магда кивнула, – наверное, смерть. Я думала, что буду готовить процесс и против Юстаса, но Верховный сам занялся этим.
Всё, Борко в её мире больше нет.
– Юстас был казначеем, тут нужно аккуратно, – объяснил Филиппо. Нет, ни тоном, ни взглядом, ни вздохом он не выдал своего изумления от внезапного раскрытия Магды в прежде незамеченной им сути. Но вывод сделал. – Как говорится в одном старом анекдоте: тут, главное, не выйти на самих себя.
Магда прыснула. Там, за стеной, Борко объявляли суровый приговор. Ещё двумя этажами ниже такой же участи (едва ли мягче!) ждал Юстас. Сама Магда стояла в мрачном коридоре, из которого шло лишь три двери – одна на выход и две в зал заседаний. Причём, каждая из дверей в зал заседаний вела либо в сторону Дознания, либо в сторону Служения. Это было как бы перемычкой между двумя мирами, мол, мир светский и мир духовный собрались здесь, чтобы осудить преступление.
Но ей и, правда, было смешно. Она понимала, что Город живёт не только за счёт пожертвований. В основном – это торговля. Через вторые-пятые-десятые руки. В том числе и ресурсами, которые добываются на Острове. И ещё ресурсами, предметами и услугами по всему миру. Правда, там столько подставных лиц, что выловить все нити могут лишь единицы.
От того Юстаса надо судить очень осторожно. Тут дело не в недоверии, тут просто нужна убийственная точность вопросов и цифр. Любое слово, движение, знак – всё пропало и объясняй сам себе, Город, откуда у тебя расхождение в тысячах и тысячах…
– Я так проголодалась! – пожаловалась Магда. – Наверное, съела бы кого угодно.
– На обед сегодня подают картофельный суп, а ещё рис и рыбу. И, кажется, ещё брусничный пирог, – спокойно ответил Филиппо. – Теперь, когда ты почти официально назначена Всадником, я думаю, тебе отложат всё самое вкусное.
Магда покраснела.
– Приказа ещё нет, – напомнила она. – Сам Верховный лишь вечером был официально назначен.
Да, Город накануне перевернуло. Во-первых, жители его узнали, что Всадник Рогир умер от переизбытка алкоголя. Во-вторых, да здравствует Новый Верховный! Улицы взорвало от шёпотов. Пришлось даже караулы дополнительные выставлять во избежание каких-либо волнений. Но волнений не было. Бартоломью многие жители знали, он не боялся появляться на улицах, сам выходил на все происшествия и был персоной известной. А Рогир он… ну, он был. Заграничные дела сделали его далёким от Города, от его жителей. По улицам, конечно, поползли слухи о том, что всё это не просто так, и что это отравление, и вообще – всё подстроено. Но слухи эти гасли быстрее, чем успевали разойтись до чего-то значимого. Улицы взорвало, протрясло, и все с нетерпением ждали что будет дальше.
– Назначат и тебя, – Филиппо не сомневался. Верные люди всегда нужны. Особенно, если они не задают вопросов.
– Думаю, что на место Рогира назначат тебя, – поделилась Магда. – Или на место самого Бартоломью. Ты заслуживаешь этого больше.
Филиппо перекосило. Он сам понимал, что этот риск висит над ним уже давно. Но надеялся его избежать. Будь свободно только одно место, оно понятно – Магда займёт его, но теперь свободно было два места. И кто-то всяко должен был пойти на повышение.
Филиппо не хотел такой сомнительной чести. Но он понимал, что, вероятнее всего, отболтаться не получится. Но можно же было хотя бы не упоминать об этом?!
– Поспеши на обед, – Филиппо совладал с собой. – Пока всё горячее.
– Не пойдёшь со мной? – удивилась Магда. Она остро ощущала одиночество. Бартоломью был занят, Филиппо, похоже, не хотел идти с нею. А с другими Магда не особенно была дружна. К тому же сейчас она опасалась зависти к своему маячившему на горизонте повышению.
– Меня Бартоломью просил задержаться, – солгал Филиппо. Конечно, это было не так, но кого волнует правда? Общества Магды Филиппо и правда сейчас не желал. Не понравилась ему та лёгкость, с какой Магда обрекла и тут же забыла Борко. И как он раньше не замечал в ней этого?
Нет, он не надеялся на её сострадание или понимание. Во-первых, глупо этого было ждать от молодости и преданности, замешанной на крепкой влюблённости.
