Это благо! Мы не казним их. Мы даём им возможность жить и думать, переосмысливать и постигать. Содержать всех этих людей довольно хлопотно и дорого, казнить их было бы быстрее и проще, но разве мы так поступаем? Нет! Мы даём им жизнь, полную времени для искупающего труда и размышлений, для покаяний. И если кто-то умирает там, такое бывает, не спорю, он идёт к Пресветлому уже очищенный от какой-то части своего греха, ведь часть жизни он посвятил на муки и труд. Заслуженные муки и труд, но всё же – это ему зачтётся.
Могла ли Магда не подписать тотчас всё, что ей принесли? Бартоломью всегда убеждал её, без особого труда склонял Магду к таким решениям, которые казались ей самой правильными.
Однако, его обеспокоило то, что ему пришлось её убеждать. Нет, у неё должно было быть мнение, вот только оно должно было и само быть сформировано таким образом, что всё, что он ей предлагает – верно. Но она почему-то задалась вопросом, усомнилась…
И что это было? Как толковать? Простое желание его внимания – желанием вполне понятное и объяснимое, или же первые признаки бунта и чужого влияния? Не попади Магда недавно в лазарет столь странным образом, не встреть она его после с такой угодливостью и не избегай она Филиппо – а это бросилось Бартоломью в глаза – он бы пришёл к первому выводу, что Магде просто нужно его внимание. Но всё складывалось как-то уж очень странно и он, хорошо знавший её, всё больше укреплялся в подозрении, что дело не так уж и просто.
– Магда, – позвал Бартоломью, пока она покорно подписывала приказы, лишающие заключённых Острова последних связей с надеждами и благами.
Магда покорно подняла голову.
– У тебя всё хорошо? – спросил Бартоломью самым мягким тоном. Он не собирался её ругать или стыдить, или же в чём-то упрекать, нет. С Магдой этого и не требовалось. Она должна была почувствовать его заботу, его тревогу и в ней же раскрыться, благо, ей много и не требовалось.
Она не ожидала такого вопроса и не была к нему готова. Растерялась сразу.
– Я…да. То есть, спасибо. Я в порядке…– голос её сбился, Магда отвела глаза. Неладное творилось в её душе и это было всё очевиднее.
– Я надеюсь, – ответил Бартоломью, – ты же знаешь, что у меня не так много друзей и надежд. Да и положиться я могу лишь на немногих наших с тобой соратников.
Наших соратников! Наших! – Бартоломью знал как усилить свои слова, как привязать к себе Магду сетями преданности. Он показывал ей своё доверие, надеялся на неё, рассчитывал и она должна была ему помочь, стать ему спасением.
– Если тебя что-то беспокоит, скажи мне, – закончил Бартоломью, – пусть это будет бредом или горечью, но скажи. Я хочу услышать от тебя все поводы для беспокойства, лучше от тебя напрямую.
Магда кивнула. Она не поняла откуда Бартоломью угадывал её состояние и устыдилась своего недавнего промаха ещё больше. Ей захотелось рассказать ему как страшно она ошиблась, как вдруг поверила на какое-то недолгое, но всё же ведь поверила! – время, что он связан с Чёрным Крестом. Ей хотелось покаяться и свалить всю вину на Филиппо. И только один страх, что Бартоломью станет её после этого презирать и перестанет называть своим соратником и опорой, остановил её. Если он решит, что Магда может так легко поверить в козни Филиппо, а Магда уже занесла случившееся именно в козни, то как можно надеяться, что Магда будет надёжной?
И именно это остановило её слова. Про себя же она решила твёрдо и накрепко, да так, что невольно сжались зубы, словно мысль была заточена в её голове таким же преступником как островитяне.
«Я больше его не подведу!» – и стало легче.
Бартоломью был, кажется, доволен. Во всяком случае, Магду он покинул, правда, она, конечно, не знала куда и зачем он направился, но спросить не посмела – это бы плохо сказалось на его доверии, да и шло вразрез с той установкой, которую Магда приняла для себя новым законом.
Вмешательство в новую установку, отвлечение от навалившихся дел, пришло неожиданно и в самом необычном лице. Был уже поздний вечер, когда к Магде постучали.
– Да? – без всякого энтузиазма разрешила Магда. Она уже понимала, что ничего хорошего визит в столь поздний час не сулит. Да и кто пришёл-то? Она бы обрадовалась Бартоломью, но тот едва ли стал бы стучать в кабинет.
Она не ошиблась. Это был не Бартоломью. Это был Мартин. Явление неожиданное, но не самое неприятное. Где-то в глубине души Магда была даже рада его видеть.
Правда, недолго. Разговор у Мартина был дурной.
Прошло уже несколько дней с того момента, как он нашёл в бумагах Канцелярии странные сведения о гибели, как Мартин сам полагал, Лотары. Но поговорить с Магдой наедине у него вышло только сейчас. Все эти дни, едва он пытался улучить момент, как рядом с Магдой либо появлялся кто-то, либо он вдруг сам раздумывал. Всё же это были бумаги Канцелярии, секрет. Да и какое ему-то дело? Любопытство – великий грех и Мартин даже ужесточил и без того свой строгий образ жизни, надеясь, что дурные мысли о вмешательстве в не его дела покинут его. Не покинули.
В конце концов, наместник Служения Габриэль, измученный некоей дилеммой Мартина, с которой он регулярно приходил и размышлял, прося Пресветлого наставить на разумный путь, посоветовал:
– Да полюбопытствуй ты уже и потом кайся, а то изводишь и себя, и Пресветлого, а дело с мёртвой точки не идёт. Иногда нужно сорвать язву, чтобы она зажила, покрылась исцеляющей корочкой.
Габриэль. Конечно, не мог знать о чём идёт речь, но ему этого и не требовалось. Он видел муки Мартина и посоветовал ему искренне.
Вот Мартин, решившись, и выбрав удобное время, пришёл.
– Что случилось? – спросила Магда устало. Она не ехидствовала, не пыталась изобразить недовольство от его появления, кажется, ей стало всё равно. А может быть, это усталость.
– Я прошу прощения, – сказал Мартин, всё ещё заминаясь на пороге, он не знал как начать, как подвести Магду к этому. Ему запоздало пришло в голову, что она, наверное, и без того переживает о гибели Лотары. Если, конечно, приписка Агнесс на бумагах и правда относилась именно к тому, о чём Мартин подумал.
– Прощаю, – согласилась Магда, – а надо-то чего?
– Я…– Мартин робел, не знал как начать. Но отступать было уже поздно. – Я не знаю как сказать и как подойти к этому. То есть, это не совсем моё дело, я прекрасно это понимаю, но всё же есть некоторые обстоятельства, и в конце концов, простое любопытство…
– Да говори уже, – попросила Магда, – хватит жеваться. И сядь!
Он сел. Даже как-то испуганно. Обычно он стоял перед нею, когда докладывал. Но, видимо, Магде было и впрямь не до шуточек и не до ехидства.
– Я помогал разбирать бумаги в Канцелярии и кое-что нашёл, – сказать это было проще. Самое важное – начать.
– Что-то интересное? – Магда скептически изогнула бровь. Бартоломью научил её относиться к Канцелярии как к чему-то, что есть и иногда полезно, но всё же не является такой необходимостью. Он же и говорил когда-то сам, что Канцелярию надо было отнести к Служению, а не к Дознанию, а то, мол, мнят о себе канцелярские крысы!
И Магда с ним, конечно, соглашалась.
– Не знаю, – честно сказал Мартин, – я долго колебался, не знал у кого спросить.
– У начальства, – посоветовала Магда со смешком, – у тебя есть начальство.
– Я и нашёл у начальства, – неожиданно спокойно ответил Мартин, – и сделал копию. Но прежде чем сказать и показать, я хочу спросить…может быть, это я не знаю, а вы-то…
– Да о чём? – Магде стало интересно. Она предполагала, что интерес её сейчас же и сдуется, но лёгкое любопытство пробудилось и в ней.
– Ваша подруга – Лотара, – сказал Мартин и полез за бумагами.
Магда охнула. Она забыла о ней! Сколько раз в голове её проносилась мысль о том, что нужно испросить адрес и написать ей! Они были довольно дружны и расстались не очень хорошо, но Лотара, должно быть, сожалеет, да и скучает, и, наверное, поняла, что её слова по поводу Бартоломью ошибочны, и может готова вернуться…
Магда хотела ей написать. Её просто отвлекало то одно, то другое. Нет, она понимала, что захоти она по-настоящему, то выкроила бы время. Но как-то не выкраивала. А сейчас, когда Мартин сказал, Магда спохватилась, словно и сама наконец полностью вспомнила, что была в её жизни подруга – Лотара. Нет, будь у Магды выбор побольше, наверное, она не стала бы дружить именно с Лотарой, но количество женщин в Дознании было ограничено, а со служителями знаться не очень хотелось.
Так что, при отсутствии альтернатив неосознанно выбиралось…
– Как она? – спросила Магда, – я всё собираюсь ей написать, у вас есть адрес?
Мартин понял, что зашёл слишком далеко, но куда уже было бежать? Дрожащей рукой он протянул ей бумаги, и поспешил сказать:
– Я не знаю что это значит, может быть, вы узнаете больше? Я не хочу думать, что это…о ней.
Магда помертвела. Она ещё не развернула бумаг, не увидела описание тела, но сам факт – копия бумаги с надписью «Лотара», и слова Мартина – всё это уже создавало самую мрачную, полную злых предчувствий, картину.
– Извините, – глухо сказал Мартин, – извините, если это так, и если вы не знали…
Магда не ответила. Она разворачивала бумаги, вглядывалась в ледяные, страшные строки.
– И что я должен увидеть? – в голосе Бартоломью была усталость и лёгкое раздражение. О причине первого Магда, конечно, и сама догадывалась, а вот со второго была удивлена, но ей и не надо было знать о причине раздражения, поскольку связана она была с Чёрным Крестом. В последнее время отношения между Гасионом и Бартоломью дали трещину. Гасион напоминал про Вороний Грааль, а Бартоломью, начитавшись о значимости реликвии, уже не торопился отдавать её.
Конечно, много было оккультных вещиц в схронах Города. Но почему-то Бартоломью всё-таки не слышал ни о чём столь масштабном и значимом как Воронья Чаша. Но куда теперь было уклониться от договора? И потом, без Чёрного Креста не прийти к устрашению Города, а значит, не добиться его величия, как то было в прежние времена, когда слово Володыки, как хранителя Святого Престола, ещё значило и весило!
Требовалось новое соглашение…
– Это о Лотаре, я почти уверена, – сказала Магда. Она нервничала. – Она ведь уехала. Так странно уехала тогда, пропала.
– И ты с ней не общалась? – уточнил Бартоломью. Он знал, что это так. Он и позаботился о том, чтобы Лотара пропала в смерти. В конце концов, она плохо влияла на Магду, и Магде не нужны были никакие сомнительные подруги и друзья. Вся её преданность должна была идти только ему.
– Нет, – признала Магда и покраснела. Она столько раз мимолётно вспоминала о том, что нужно взять в архивах её адрес, написать, поспешить… и столько раз находились дела важнее. А оказалось, что им уже не помириться. Ведь ссора была такой глупой и обидной! Они обе сглупили, Лотара сманила ей в пекарню, где они налакались сладкого вина, и потом Лотара обвинила Бартоломью в жестокости, а Магда обиделась, ведь Бартоломью не был жесток и ничего плохого ей не сделал.
– Я не знаю о ней это или нет, – спокойно заметил Бартоломью, отодвигая лист с заметкой от себя, – я не пророк, Магда. Таких девушек как она много. Я полагал, что твоей квалификации хватает, чтобы знать, что не все из них, к моему сожалению, добираются до нужных им мест.
– Почему тогда эта заметка хранится у Агнесс? – Магда не знала что возразить. Для неё было очевидно то, что речь идёт о Лотаре. Но для Бартоломью, похоже, были дела важнее, чем выяснение истинности этого. Может быть потому что даже среди дознавателей нет равенства и Лотара была из Канцелярии?
– Это дала тебе она? – Бартоломью не ответил на вопрос Магды, зато задал свой, куда более важный. Он даже на стол навалился, сокращая расстояние между ними, сминая бумаги. Их было много, как и полагается Верховному. И когда Магда вошла, Бартоломью был занят их изучением и мгновенно перевернул какой-то лист и сунул его под другие при её появлении.
– Нет, не она, – ответила Магда, сообразив, что выдавать Мартина будет плохой идеей. Да, она относилась к нему с насмешкой и нелюбовью, но он пришёл к ней. Если она его выдаст – этого больше не повторится.
– Кто тогда? – спросил Бартоломью, откидываясь на спинку кресла. Бумаги от его передвижек тоже пришли в движение, и он отодвинул часть из них в сторону.
Магда потупила взгляд. Она привыкла быть честной перед Бартоломью, но в последнее время в ней что-то надломилось, наверное, росло в профессионализме, потому что перед нею всё отчётливее проступала простая истина: не всё ему надо знать.
– У меня… я нашла свои связи, – ответила Магда. Она не знала – хватит ли Бартоломью этого ответа? Но ничего умнее в её голове просто не клеилось.
Бартоломью же в её ответе прочёл два нехороших сигнала. Первый: у Магды появились свои тайны, свои связи, свои подозрения. Это хорошо для дознавателя, но он хотел бы об этих связях, подозрениях и тайнах знать! А она таится. И кто знает что она ещё от него затаит уже в скором времени?
Второй сигнал был ещё тревожнее: выходило, что кто-то из Канцелярии пошёл к Магде! Не к нему. Не к Агнесс. К Магде! Это было случайностью или сговором? Это была попытка аккуратно вызнать информацию или настроить кого-то против кого-то? Или кто-то работает совсем уж на своё благо? Агнесс пораспускала всех из-за своего пьянства! А ещё метила в Верховные! Дура!
Рассудив про себя так, Бартоломью решил, что выпытывать у Магды сейчас не стоит. Во-первых, у него, на счастье, есть другие рычаги давления на неё. Во-вторых, в другой раз она может стать закрытее и уже умнее. Надо же сделать так, чтобы она раскрывала всё сама и не только в этот раз. Надо сломить всякую самостоятельность на корню!
– Ну хорошо, – согласился Бартоломью, – свои связи так свои связи. Я не думал, что ты так опасаешься меня и недоверяешь, но не хочешь говорить, не нужно.
Магда испугалась.
– Я доверяю! – заверила она и снова смутилась, сбилась. Раскрывать ли Мартина? Может зря она за него так цепляется? В конце концов, что может быть плохого, если Бартоломью узнает о том, что это он?
– Нет, как дознаватель ты поступаешь верно, – Бартоломью не сводил с неё тяжёлого взгляда. Под этим взглядом Магда робела, сомневалась и боялась. Не его, нет! Его разочарования в ней! Его страшная фраза про то, что она ему не доверяет, была сейчас куда опаснее и тяжелее…
– Я просто… – Магда не знала, что именно она «просто». Но нужно было как-то оправдаться.
– Всё как я учил, – прервал Бартоломью, – но я не могу понять, почему же ты усвоила только часть моих уроков? Почему ты, заручившись чьей-то информационной поддержкой, этой поддержке доверяешь настолько, что сразу решила идти ко мне? Если ты стала такая самостоятельная, чтобы обрастать своими связями, то, стало быть, и другие свои обязанности как дознавателя ты должна уже выполнять. Успевать выполнять.
Он не кричал, нет. Снова небрежно сдвинув бумаги в сторону, расчищая место для своих рук, он сложил их на столешнице, сцепил в замок, ограждаясь от неё. Выговаривал методично, впечатывая каждое слово, выверяя его.
Магда молчала. Она не знала, как возразить и уже жалела, что не сдала Мартина сразу. И вообще, о том уже жалела, что начала весь этот разговор.
Могла ли Магда не подписать тотчас всё, что ей принесли? Бартоломью всегда убеждал её, без особого труда склонял Магду к таким решениям, которые казались ей самой правильными.
Однако, его обеспокоило то, что ему пришлось её убеждать. Нет, у неё должно было быть мнение, вот только оно должно было и само быть сформировано таким образом, что всё, что он ей предлагает – верно. Но она почему-то задалась вопросом, усомнилась…
И что это было? Как толковать? Простое желание его внимания – желанием вполне понятное и объяснимое, или же первые признаки бунта и чужого влияния? Не попади Магда недавно в лазарет столь странным образом, не встреть она его после с такой угодливостью и не избегай она Филиппо – а это бросилось Бартоломью в глаза – он бы пришёл к первому выводу, что Магде просто нужно его внимание. Но всё складывалось как-то уж очень странно и он, хорошо знавший её, всё больше укреплялся в подозрении, что дело не так уж и просто.
– Магда, – позвал Бартоломью, пока она покорно подписывала приказы, лишающие заключённых Острова последних связей с надеждами и благами.
Магда покорно подняла голову.
– У тебя всё хорошо? – спросил Бартоломью самым мягким тоном. Он не собирался её ругать или стыдить, или же в чём-то упрекать, нет. С Магдой этого и не требовалось. Она должна была почувствовать его заботу, его тревогу и в ней же раскрыться, благо, ей много и не требовалось.
Она не ожидала такого вопроса и не была к нему готова. Растерялась сразу.
– Я…да. То есть, спасибо. Я в порядке…– голос её сбился, Магда отвела глаза. Неладное творилось в её душе и это было всё очевиднее.
– Я надеюсь, – ответил Бартоломью, – ты же знаешь, что у меня не так много друзей и надежд. Да и положиться я могу лишь на немногих наших с тобой соратников.
Наших соратников! Наших! – Бартоломью знал как усилить свои слова, как привязать к себе Магду сетями преданности. Он показывал ей своё доверие, надеялся на неё, рассчитывал и она должна была ему помочь, стать ему спасением.
– Если тебя что-то беспокоит, скажи мне, – закончил Бартоломью, – пусть это будет бредом или горечью, но скажи. Я хочу услышать от тебя все поводы для беспокойства, лучше от тебя напрямую.
Магда кивнула. Она не поняла откуда Бартоломью угадывал её состояние и устыдилась своего недавнего промаха ещё больше. Ей захотелось рассказать ему как страшно она ошиблась, как вдруг поверила на какое-то недолгое, но всё же ведь поверила! – время, что он связан с Чёрным Крестом. Ей хотелось покаяться и свалить всю вину на Филиппо. И только один страх, что Бартоломью станет её после этого презирать и перестанет называть своим соратником и опорой, остановил её. Если он решит, что Магда может так легко поверить в козни Филиппо, а Магда уже занесла случившееся именно в козни, то как можно надеяться, что Магда будет надёжной?
И именно это остановило её слова. Про себя же она решила твёрдо и накрепко, да так, что невольно сжались зубы, словно мысль была заточена в её голове таким же преступником как островитяне.
«Я больше его не подведу!» – и стало легче.
Бартоломью был, кажется, доволен. Во всяком случае, Магду он покинул, правда, она, конечно, не знала куда и зачем он направился, но спросить не посмела – это бы плохо сказалось на его доверии, да и шло вразрез с той установкой, которую Магда приняла для себя новым законом.
Вмешательство в новую установку, отвлечение от навалившихся дел, пришло неожиданно и в самом необычном лице. Был уже поздний вечер, когда к Магде постучали.
– Да? – без всякого энтузиазма разрешила Магда. Она уже понимала, что ничего хорошего визит в столь поздний час не сулит. Да и кто пришёл-то? Она бы обрадовалась Бартоломью, но тот едва ли стал бы стучать в кабинет.
Она не ошиблась. Это был не Бартоломью. Это был Мартин. Явление неожиданное, но не самое неприятное. Где-то в глубине души Магда была даже рада его видеть.
Правда, недолго. Разговор у Мартина был дурной.
Прошло уже несколько дней с того момента, как он нашёл в бумагах Канцелярии странные сведения о гибели, как Мартин сам полагал, Лотары. Но поговорить с Магдой наедине у него вышло только сейчас. Все эти дни, едва он пытался улучить момент, как рядом с Магдой либо появлялся кто-то, либо он вдруг сам раздумывал. Всё же это были бумаги Канцелярии, секрет. Да и какое ему-то дело? Любопытство – великий грех и Мартин даже ужесточил и без того свой строгий образ жизни, надеясь, что дурные мысли о вмешательстве в не его дела покинут его. Не покинули.
В конце концов, наместник Служения Габриэль, измученный некоей дилеммой Мартина, с которой он регулярно приходил и размышлял, прося Пресветлого наставить на разумный путь, посоветовал:
– Да полюбопытствуй ты уже и потом кайся, а то изводишь и себя, и Пресветлого, а дело с мёртвой точки не идёт. Иногда нужно сорвать язву, чтобы она зажила, покрылась исцеляющей корочкой.
Габриэль. Конечно, не мог знать о чём идёт речь, но ему этого и не требовалось. Он видел муки Мартина и посоветовал ему искренне.
Вот Мартин, решившись, и выбрав удобное время, пришёл.
– Что случилось? – спросила Магда устало. Она не ехидствовала, не пыталась изобразить недовольство от его появления, кажется, ей стало всё равно. А может быть, это усталость.
– Я прошу прощения, – сказал Мартин, всё ещё заминаясь на пороге, он не знал как начать, как подвести Магду к этому. Ему запоздало пришло в голову, что она, наверное, и без того переживает о гибели Лотары. Если, конечно, приписка Агнесс на бумагах и правда относилась именно к тому, о чём Мартин подумал.
– Прощаю, – согласилась Магда, – а надо-то чего?
– Я…– Мартин робел, не знал как начать. Но отступать было уже поздно. – Я не знаю как сказать и как подойти к этому. То есть, это не совсем моё дело, я прекрасно это понимаю, но всё же есть некоторые обстоятельства, и в конце концов, простое любопытство…
– Да говори уже, – попросила Магда, – хватит жеваться. И сядь!
Он сел. Даже как-то испуганно. Обычно он стоял перед нею, когда докладывал. Но, видимо, Магде было и впрямь не до шуточек и не до ехидства.
– Я помогал разбирать бумаги в Канцелярии и кое-что нашёл, – сказать это было проще. Самое важное – начать.
– Что-то интересное? – Магда скептически изогнула бровь. Бартоломью научил её относиться к Канцелярии как к чему-то, что есть и иногда полезно, но всё же не является такой необходимостью. Он же и говорил когда-то сам, что Канцелярию надо было отнести к Служению, а не к Дознанию, а то, мол, мнят о себе канцелярские крысы!
И Магда с ним, конечно, соглашалась.
– Не знаю, – честно сказал Мартин, – я долго колебался, не знал у кого спросить.
– У начальства, – посоветовала Магда со смешком, – у тебя есть начальство.
– Я и нашёл у начальства, – неожиданно спокойно ответил Мартин, – и сделал копию. Но прежде чем сказать и показать, я хочу спросить…может быть, это я не знаю, а вы-то…
– Да о чём? – Магде стало интересно. Она предполагала, что интерес её сейчас же и сдуется, но лёгкое любопытство пробудилось и в ней.
– Ваша подруга – Лотара, – сказал Мартин и полез за бумагами.
Магда охнула. Она забыла о ней! Сколько раз в голове её проносилась мысль о том, что нужно испросить адрес и написать ей! Они были довольно дружны и расстались не очень хорошо, но Лотара, должно быть, сожалеет, да и скучает, и, наверное, поняла, что её слова по поводу Бартоломью ошибочны, и может готова вернуться…
Магда хотела ей написать. Её просто отвлекало то одно, то другое. Нет, она понимала, что захоти она по-настоящему, то выкроила бы время. Но как-то не выкраивала. А сейчас, когда Мартин сказал, Магда спохватилась, словно и сама наконец полностью вспомнила, что была в её жизни подруга – Лотара. Нет, будь у Магды выбор побольше, наверное, она не стала бы дружить именно с Лотарой, но количество женщин в Дознании было ограничено, а со служителями знаться не очень хотелось.
Так что, при отсутствии альтернатив неосознанно выбиралось…
– Как она? – спросила Магда, – я всё собираюсь ей написать, у вас есть адрес?
Мартин понял, что зашёл слишком далеко, но куда уже было бежать? Дрожащей рукой он протянул ей бумаги, и поспешил сказать:
– Я не знаю что это значит, может быть, вы узнаете больше? Я не хочу думать, что это…о ней.
Магда помертвела. Она ещё не развернула бумаг, не увидела описание тела, но сам факт – копия бумаги с надписью «Лотара», и слова Мартина – всё это уже создавало самую мрачную, полную злых предчувствий, картину.
– Извините, – глухо сказал Мартин, – извините, если это так, и если вы не знали…
Магда не ответила. Она разворачивала бумаги, вглядывалась в ледяные, страшные строки.
Глава 32. Слова, записка и союзник
– И что я должен увидеть? – в голосе Бартоломью была усталость и лёгкое раздражение. О причине первого Магда, конечно, и сама догадывалась, а вот со второго была удивлена, но ей и не надо было знать о причине раздражения, поскольку связана она была с Чёрным Крестом. В последнее время отношения между Гасионом и Бартоломью дали трещину. Гасион напоминал про Вороний Грааль, а Бартоломью, начитавшись о значимости реликвии, уже не торопился отдавать её.
Конечно, много было оккультных вещиц в схронах Города. Но почему-то Бартоломью всё-таки не слышал ни о чём столь масштабном и значимом как Воронья Чаша. Но куда теперь было уклониться от договора? И потом, без Чёрного Креста не прийти к устрашению Города, а значит, не добиться его величия, как то было в прежние времена, когда слово Володыки, как хранителя Святого Престола, ещё значило и весило!
Требовалось новое соглашение…
– Это о Лотаре, я почти уверена, – сказала Магда. Она нервничала. – Она ведь уехала. Так странно уехала тогда, пропала.
– И ты с ней не общалась? – уточнил Бартоломью. Он знал, что это так. Он и позаботился о том, чтобы Лотара пропала в смерти. В конце концов, она плохо влияла на Магду, и Магде не нужны были никакие сомнительные подруги и друзья. Вся её преданность должна была идти только ему.
– Нет, – признала Магда и покраснела. Она столько раз мимолётно вспоминала о том, что нужно взять в архивах её адрес, написать, поспешить… и столько раз находились дела важнее. А оказалось, что им уже не помириться. Ведь ссора была такой глупой и обидной! Они обе сглупили, Лотара сманила ей в пекарню, где они налакались сладкого вина, и потом Лотара обвинила Бартоломью в жестокости, а Магда обиделась, ведь Бартоломью не был жесток и ничего плохого ей не сделал.
– Я не знаю о ней это или нет, – спокойно заметил Бартоломью, отодвигая лист с заметкой от себя, – я не пророк, Магда. Таких девушек как она много. Я полагал, что твоей квалификации хватает, чтобы знать, что не все из них, к моему сожалению, добираются до нужных им мест.
– Почему тогда эта заметка хранится у Агнесс? – Магда не знала что возразить. Для неё было очевидно то, что речь идёт о Лотаре. Но для Бартоломью, похоже, были дела важнее, чем выяснение истинности этого. Может быть потому что даже среди дознавателей нет равенства и Лотара была из Канцелярии?
– Это дала тебе она? – Бартоломью не ответил на вопрос Магды, зато задал свой, куда более важный. Он даже на стол навалился, сокращая расстояние между ними, сминая бумаги. Их было много, как и полагается Верховному. И когда Магда вошла, Бартоломью был занят их изучением и мгновенно перевернул какой-то лист и сунул его под другие при её появлении.
– Нет, не она, – ответила Магда, сообразив, что выдавать Мартина будет плохой идеей. Да, она относилась к нему с насмешкой и нелюбовью, но он пришёл к ней. Если она его выдаст – этого больше не повторится.
– Кто тогда? – спросил Бартоломью, откидываясь на спинку кресла. Бумаги от его передвижек тоже пришли в движение, и он отодвинул часть из них в сторону.
Магда потупила взгляд. Она привыкла быть честной перед Бартоломью, но в последнее время в ней что-то надломилось, наверное, росло в профессионализме, потому что перед нею всё отчётливее проступала простая истина: не всё ему надо знать.
– У меня… я нашла свои связи, – ответила Магда. Она не знала – хватит ли Бартоломью этого ответа? Но ничего умнее в её голове просто не клеилось.
Бартоломью же в её ответе прочёл два нехороших сигнала. Первый: у Магды появились свои тайны, свои связи, свои подозрения. Это хорошо для дознавателя, но он хотел бы об этих связях, подозрениях и тайнах знать! А она таится. И кто знает что она ещё от него затаит уже в скором времени?
Второй сигнал был ещё тревожнее: выходило, что кто-то из Канцелярии пошёл к Магде! Не к нему. Не к Агнесс. К Магде! Это было случайностью или сговором? Это была попытка аккуратно вызнать информацию или настроить кого-то против кого-то? Или кто-то работает совсем уж на своё благо? Агнесс пораспускала всех из-за своего пьянства! А ещё метила в Верховные! Дура!
Рассудив про себя так, Бартоломью решил, что выпытывать у Магды сейчас не стоит. Во-первых, у него, на счастье, есть другие рычаги давления на неё. Во-вторых, в другой раз она может стать закрытее и уже умнее. Надо же сделать так, чтобы она раскрывала всё сама и не только в этот раз. Надо сломить всякую самостоятельность на корню!
– Ну хорошо, – согласился Бартоломью, – свои связи так свои связи. Я не думал, что ты так опасаешься меня и недоверяешь, но не хочешь говорить, не нужно.
Магда испугалась.
– Я доверяю! – заверила она и снова смутилась, сбилась. Раскрывать ли Мартина? Может зря она за него так цепляется? В конце концов, что может быть плохого, если Бартоломью узнает о том, что это он?
– Нет, как дознаватель ты поступаешь верно, – Бартоломью не сводил с неё тяжёлого взгляда. Под этим взглядом Магда робела, сомневалась и боялась. Не его, нет! Его разочарования в ней! Его страшная фраза про то, что она ему не доверяет, была сейчас куда опаснее и тяжелее…
– Я просто… – Магда не знала, что именно она «просто». Но нужно было как-то оправдаться.
– Всё как я учил, – прервал Бартоломью, – но я не могу понять, почему же ты усвоила только часть моих уроков? Почему ты, заручившись чьей-то информационной поддержкой, этой поддержке доверяешь настолько, что сразу решила идти ко мне? Если ты стала такая самостоятельная, чтобы обрастать своими связями, то, стало быть, и другие свои обязанности как дознавателя ты должна уже выполнять. Успевать выполнять.
Он не кричал, нет. Снова небрежно сдвинув бумаги в сторону, расчищая место для своих рук, он сложил их на столешнице, сцепил в замок, ограждаясь от неё. Выговаривал методично, впечатывая каждое слово, выверяя его.
Магда молчала. Она не знала, как возразить и уже жалела, что не сдала Мартина сразу. И вообще, о том уже жалела, что начала весь этот разговор.
