Она кивнула, без колебаний скользнула в его покои и замерла, прислушиваясь.
– Тут точно никого? – спросила Магда нервно.
Филиппо, закрывая за ними дверь, и, проворачивая, на всякий случай ключ в скважине, заметил:
– Ты сегодня меня пугаешь. Что случилось?
В том, что случилось, он не сомневался. Она бы и не пришла иначе. После того неудачного подслушивания у дверей Бартоломью, о котором сам Филиппо уже пожалел, Магда его избегала, старалась не говорить с ним и от неё веяло злобной враждебность. Филиппо отчасти понимал почему – Магда не могла злиться на одну себя, а ведь она тоже поверила на какой-то миг в то, что Бартоломью скрытничает в отношении своих дел с Чёрным Крестом, и теперь обвиняла заодно с собой ещё и его.
Филиппо даже порадовался тому, что она не начала мстить, как он опасался. Это бы на неё походило, но, кажется, это он о ней плохо думал, а сама Магда оказалась разумнее.
– Я не знаю к кому пойти, – сказала Магда, мрачно глядя на него. Сейчас, в полумраке освещения его комнаты, она казалась ещё моложе своих лет. У Филиппо даже какой-то приступ жалости промелькнул, пока он, конечно, не вспомнил, что эта совсем ещё молодая девушка уже легко выпытывала исключительно нужное у пленников по приказу Бартоломью и, похоже, не испытывала никогда угрызений совести на этот счёт – она же действовала для Города Святого престола и для него, Бартоломью.
Услышав же эту фразу, Филиппо подавил в себе желание отправить её по прямому адресу к Бартоломью. К нему она пошла бы и сама. Но не пошла. Почему?
– Я сегодня была у Бартоломью, – шёпотом сказала Магда, косясь на дверь, – мне дали бумаги. Странные бумаги. Кажется, они о гибели Лотары. Но теперь я не уверена. Уже нет.
– Лотара? Канцелярская девочка, что неожиданно сбежала без расчёта? – уточнил Филиппо. – Ну помню, да. У неё что-то дома случилось, кажется. И она погибла?
– Может быть, – Магда снова призналась в том, что забыла о ней, – я не писала ей с тех пор.
– Вы же дружили? – удивился Филиппо, но смял удивление. – Твоё дело, ну и?
– Дружили, – сказала Магда с горечью, – кажется. Пока я её не забыла. А теперь не знаю, жива она или нет. Я взяла её адрес в Канцелярии, написала. Надеюсь, что это не про её гибель я прочла…
– Ты пришла к Бартоломью, – напомнил Филиппо. Страдания и детали этого страдания его не интересовали. Дружба не могла быть в его глазах дружбой, если один человек легко забывал другого сразу после отъезда. Но по этому поводу Магда к нему бы и не пошла.
– Да, – вспомнила Магда и помолчала, собираясь с духом, – я видела на его столе кое-что странное.
Она рассказала, стараясь держаться отстранённо, про подпись. Гасион. Лидер Чёрного Креста. Тот самый лидер, про которого упоминал виконт Лоран в той злополучной беседе.
– Как думаешь, что это может значить? – спросила Магда, закончив нехитрую историю и тту же вздрогнула: в дверь Филиппо постучали, затем дёрнули ручку.
Филиппо приложил палец к губам, но она и без его предостережения уже замерла. В удушливой тишине они дождались, пока незваные гости уйдут и Филиппо погасил несколько ближних к нему свечей. Если ищут всерьёз – ещё придут.
Магда шумно вздохнула в темноте. Ей явно было неуютно.
– Слушай, – сказал Филиппо тихо, чтобы она слышала, и только она, – может быть многое. Например, то, что ему приносят копии писем. Или то, что он перехватывает их. Или готовит провокацию виконту. Или что Гасион ему и правда пишет безответные угрозы… или небезответные. Может быть что угодно. Но я хочу тебя спросить – оно тебе надо?
– Что? – Магда аж растерялась.
– В прошлый раз ты расползлась как смазливая девка! – мстительно напомнил Филиппо, – а потом ещё на меня же зверем косилась. Да из тебя союзник против твоего любимого Бартоломью, хуже, чем решето в пожаре!
Он знал, что это лишнее. Но он не мог сдержать себя. Его собственное бешенство и бессилие давали о себе знать.
– Ты прав, – сдавленно ответила Магда, в её голосе отразилось какое-то надрывное бульканье.
Филиппо с тревогой вгляделся в темноту. Он не хотел её расстраивать.
– Магда, просто определись, надо оно тебе или нет, – сказал он, стараясь быть мягче.
– Совпадения, слишком много совпадений, – ответила она, видимо, решившись. – Я не могу жить спокойно, зная, что могу ошибаться в нём. Я хочу любить его. я буду молиться за него Пресветлому. Я дура!
Последнее она произнесла с надрывом, несмотря на темноту и скрытность. Филиппо не с тал с ней спорить, утешать тоже – пусть соберется. Когда Магда затихла, Филиппо сказал:
– Тогда сегодня, возможно, нам с тобой нужно сделать первый шаг. Готовь плащ и бессонную ночь. Мы с тобой пойдём в трактир.
– Ка-акой трактир? – она аж икнула от удивления.
– В «Три горы», это в предместии, – спокойно ответил Филиппо и не без мести добавил: – наш с тобой Верховный, кажется, очень уж полюбил местные вина!
Из Города крались в мрачном молчании. Конечно, никто бы их не остановил, если бы они пошли и через главные ворота, но они тогда неизменно попали бы в список происшествий, а этого нельзя было допустить – мог узнать и Бартоломью, и кто-нибудь ещё лишний.
Впрочем, даже сборы в предместье гладко не прошли. Оказалось, у Магды совершенно отсутствует привычка скрытничать. Прежде, когда она выбиралась в предместье вместе с другими дознавателями по каким-нибудь проверкам или праздникам, она не думала скрывать свою принадлежность к Дознанию и легко облачалась в плащ с эмблемой Дознания – два серебряных меча. Теперь же это было явно лишним. Но плаща без эмблемы у неё… не оказалось.
– Может отпороть? – задумчиво предложила Магда.
– А потом пришить, да? – Филиппо вздохнул. Конечно, хотелось выругаться. Но винить Магду он не мог – она не была виновата в том, что несмотря на своё положение оставалась обычно девчонкой, не умеющей играть в скрытность. Это не она себя продвигала на более высокий пост, так что нужно было исходить из того, что есть. – Неужели ты никогда не скрывалась?
– Нет, – растерялась Магда. Она знала, что выглядит глупо. Звучит, наверное, тоже и ей было стыдно за свою неловкость и несостоятельность. В который раз она поняла, что просто не доросла до поста Всадника.
– Несчастье, – посочувствовал Филиппо, – наденешь один из моих плащей. Там нет эмблем. Правда, по размеру великовато, но это лучше, чем идти с твоими значками как с фонарём.
Магда повеселела и завернулась в один из плащей Филиппо. Она в нём почти утонула, но кое-какие хитрости в виде ремешка (без эмблемы, не всё потеряно!) и пара булавок сделали картину чуть лучше.
– В темноте никто и не увидит, – успокоил её Филиппо. – Так, а теперь свою дневную форму отдай в стирку. Когда мы вернёмся неясно, а так завтра в чистом пойдёшь хоть. И потом, если кто схватится, скажешь, что была где-нибудь в Городе, или вовсе, не выходила даже. Вот, у целителя была! И вообще – форму сдала, самой дурно стало. Главное, стоять на своём.
Филиппо чувствовал, что вся ответственность за скрытность легла на него полностью и бесповоротно. Но с этим он был готов справиться. Заодно и подучить Магду было уже пора: как скрыть своё отсутствие, как выбраться из Города, как научиться скрываться в ночи…
Выйти из Города втихую, незаметно, для Филиппо было простой задачей. Он не хуже Бартоломью знал тайные тропы и понимал, куда нужно деться, чтобы их не поймали, не схватили, и не внесли в рапорт.
– Откуда же ты знаешь, – не выдержала Магда и возмутилась шёпотом.
– Опыт, – усмехнулся Филиппо.
До предместья можно было идти спокойно и по дороге. Вероятность встречи в тёмный час с кем-нибудь в пути был низок. Низок, но не равен нулю, особенно учитывая то, что вероятно сегодня этой дорогой мог пройти и Бартоломью, потому двигались рядом с дорогой, впригибку, скрываясь за кустами.
Магда явно устала от такого пути, но надо отдать ей должное – не жаловалась. Да и не могла она пожаловаться: во-первых, сама напросилась; во-вторых, мысли её были заняты Бартоломью. Она пришла к Филиппо поделиться сомнениями, а услышала от него зацепку насчёт трактира. Сердце сжималось в предчувствии плохих вестей, но Магда надеялась, что всё разъяснится и если для этого нужно было потратить ночь, чтобы подтвердить, что Бартоломью и правда всего лишь получает бутылки с вином из трактира – она была готова её потратить.
Но интуиция говорила, шептала ей тихо и мягко, что нужно готовиться к худшему. К самому худшему. Потому что невозможно не считаться с тем, что совпадения одного и того же рода подкрадываются к одному и тому же человеку. К её любимому человеку.
Пару раз хотелось вернуться. Магда представила, что вот Бартоломью по какой-нибудь причине захочет её найти, и что же? Как она объяснит?
Но малодушничать и трусить было поздно. Да и возвращаться назад… Филиппо явно не пойдёт с нею, он верит в то, что нужно идти в трактир и искать разгадку, ну во всяком случае, зацепку, там. А она что? Пойдём, мол, назад? Магда ясно представляла, что он только с презрением ответит:
– Иди.
А сам пойдёт вперёд.
Обратный же путь пугал и казался невозможным. Магда точно понимала, что если пойдёт, вероятно, нарвётся на патруль и попадёт в рапорт. А тогда уж точно придётся объясняться с Бартоломью и хорошо, если только с Бартоломью.
Так что пришлось отругать себя за глупость, убедить, что всё ради собственного спокойствия и робко спросить:
– А мы успеем?
– До рассвета-то? – усмехнулся Филиппо, но сжалился, видя, что Магде непривычно в подобной обстановке и невесело: – да не дрожи! Если кто тебя и спросит, я за тебя всё объясню. Мы ненадолго. Трактир уже рядом, я просто побеседую с его хозяином, а ты там посидишь. Даже не будешь вмешиваться, идёт? Только где-нибудь в углу, чтоб тебя, если что, не заметили. И капюшон не снимай.
Если что, это, конечно, если придёт Бартоломью…
Но Магда надеялась, что этого не случится. Расклад Филиппо же ей понравился, ровно как и слова о том, что идти недалеко, а особенно, что ей не придётся ничего делать – только посидеть.
– Идёт, – согласилась она. – Где трактир?
– За поворотом, – ответил Филиппо, – только осторожно.
Остережение оказалось своевременным. Магда оступилась, в темноте она не разглядела ямку и оступилась, едва не упала. Филиппо был, кажется, готов и успел её поддержать.
– Сказал же, осторожно! – но в голосе его не было упрёка.
Трактир и правда оказался за поворотом. Они сначала услышали его, потом только увидели. Впрочем, с трактирами всегда так – музыка на простеньких инструментах, незатейливые трактирные песенки, ругань трактирщика с постояльцами или помощниками – всё избито и старо как сами эти трактиры.
А в трактире жарко и душно от ароматов. Особенно от масла, на котором готовят пирожки, и курицу, и не сливают остатки, а лишь доливают свежее…
Специи, винный дух, пережаренное масло, жареное тесто, сыры – всё это создаёт во многих трактирах тот особенный аромат, знакомый каждому путнику.
«Три горы» был относительно вычурным трактиром. Здесь не было той простоты обращения, присущей дешёвым трактирам, это позволяло владельцу говорить с гордостью о том, что скандалы и драки здесь случаются куда реже, чем в других, более дешёвых местах, ведь не каждый в пути готов раскошелиться на то, что буквально через два дома будет стоить дешевле, а по вкусовым качествам и не уступит вовсе!
Впрочем, владелец местного трактира и не особенно гнался именно за постояльцами. Его настоящей жизнью были особенные заработки, известные каждому содержателю трактира. Своё состояние господин Лино построил вовсе не на жирных ужинах и обедах, а на женщинах и вине. Первые жили в одном незаметном домишке, тут же, в предместье, и предоставлялись по запросу, разумеется, тайно, и за тайну надо было доплачивать. О том, откуда у Лино берутся новенькие прекрасно знал Бартоломью, и, прознав, рассудил, что уничтожение небольшой группы тех, из-за кого девушки не доезжают порой до Города или пропадают в пути, минуя его – это гиблое дело, всегда появятся другие. А вот взять их под свою защиту, пугать и покрывать… что ж, это другое.
Так Лино сделался вечным должником Бартоломью. Именно он сообщал о том, кто, куда и как заходил в «Три горы» из Города, кто проезжал мимо, а ещё кто о чём беседовал, заодно и доставлял записки Чёрному Кресту, связной которых был ему хорошо знаком и тоже поставлял девиц по мере надобности. Надобность была небольшой, в предместье действовали и более дешёвые трактиры, но Лино, действовавший тайно, ручался за свой товар, за его здоровье и особенную покладистость. Также обещал он и скрытность.
Вторую же статью дохода для Лино делало вино. В предместье, которое жило по законам Города Святого Престола, любое вино должно было быть оформлено по документам – когда и кем собрано, где, какой сорт, а также на каждой бочке ставилась проба качества. Бартоломью ещё всегда шутил, что ставить пробы на вино – это самая нелепая работа в мире, поскольку в трактире всё равно все пьют дешёвку, а в Городе ещё может повезти по-разному. Но господин Лино, наладив в своё время связи с южным краем, поделывал документы на вино и продавал в своих трактирах вино, которое, по сути, не было оформлено истинным сортом и пробой. Вино было неплохое, но законнее от этого оно не становилось.
Лино не был дураком. Женщин он не держал помногу, а после года-другого работы, а то и раньше, выпускал, если та обещала молчать и он видел, что она готова сдержать клятву. Если же нет… что ж, сам он не пачкал рук, тот же Чёрный Крест приходил на выручку.
А что касается вина, так и он не занимал весь подвал одним подделом. Несколько бочек того, несколько бочек другого… и если он видел, что посетитель из Города или из числа богатых, то наливал самое лучшее, припасённое и отмеченное по-настоящему. Порою даже не беря платы. Это был осторожный человек и с первого взгляда, да даже со второго, заподозрить его в чём-то было невозможно. Он весь лучился трактирским обаянием и простотой гостеприимства.
И в гости к этому осторожному человеку сейчас они и пришли. Посетителей в этот час было немного, но затеряться среди них всё равно было возможно. Они скользнули незамеченными, не снимая капюшонов, по пути Магда заметила, что некоторые и ели, пили в капюшонах, видимо, не желая открыть лица, что ж – тоже неудивительно для трактиров.
– Сядь в углу, – шепнул Филиппо, указывая ей на дальний угол, – сиди, только тихо, незаметно, а я пойду пообщаюсь по-дружески с Лино.
Магда послушалась и торопливо уселась, чувствуя себя неловко. Ей казалось, что на неё обратят внимание, и она не сможет скрыться, но все были заняты собой или собеседником, а может быть в трактирах все уже давно приучились не замечать того, что к ним не относится.
– Вина, госпожа? – перед её столиком возникла женщина. Очень красивая, хотя и красота её уже чуть оплывала, но с добрыми глазами и разрумянившимися от жара печей и зала щеками.
Магда подумала, что если она откажется, и будет просто сидеть, это будет странно. Потому она согласилась, кивнула и женщина тотчас поставила перед нею кувшин и стакан, даже услужливо налила.
– Рекомендую похлёбку из свинины и цыплёнка, – приветливая женщина не желала уходить. Магда пригубила стакан, чтобы куда-то деться от неловкости. – И ещё наш пирог с беконом и картофелем. С дороги самое оно! Желаете?
– Тут точно никого? – спросила Магда нервно.
Филиппо, закрывая за ними дверь, и, проворачивая, на всякий случай ключ в скважине, заметил:
– Ты сегодня меня пугаешь. Что случилось?
В том, что случилось, он не сомневался. Она бы и не пришла иначе. После того неудачного подслушивания у дверей Бартоломью, о котором сам Филиппо уже пожалел, Магда его избегала, старалась не говорить с ним и от неё веяло злобной враждебность. Филиппо отчасти понимал почему – Магда не могла злиться на одну себя, а ведь она тоже поверила на какой-то миг в то, что Бартоломью скрытничает в отношении своих дел с Чёрным Крестом, и теперь обвиняла заодно с собой ещё и его.
Филиппо даже порадовался тому, что она не начала мстить, как он опасался. Это бы на неё походило, но, кажется, это он о ней плохо думал, а сама Магда оказалась разумнее.
– Я не знаю к кому пойти, – сказала Магда, мрачно глядя на него. Сейчас, в полумраке освещения его комнаты, она казалась ещё моложе своих лет. У Филиппо даже какой-то приступ жалости промелькнул, пока он, конечно, не вспомнил, что эта совсем ещё молодая девушка уже легко выпытывала исключительно нужное у пленников по приказу Бартоломью и, похоже, не испытывала никогда угрызений совести на этот счёт – она же действовала для Города Святого престола и для него, Бартоломью.
Услышав же эту фразу, Филиппо подавил в себе желание отправить её по прямому адресу к Бартоломью. К нему она пошла бы и сама. Но не пошла. Почему?
– Я сегодня была у Бартоломью, – шёпотом сказала Магда, косясь на дверь, – мне дали бумаги. Странные бумаги. Кажется, они о гибели Лотары. Но теперь я не уверена. Уже нет.
– Лотара? Канцелярская девочка, что неожиданно сбежала без расчёта? – уточнил Филиппо. – Ну помню, да. У неё что-то дома случилось, кажется. И она погибла?
– Может быть, – Магда снова призналась в том, что забыла о ней, – я не писала ей с тех пор.
– Вы же дружили? – удивился Филиппо, но смял удивление. – Твоё дело, ну и?
– Дружили, – сказала Магда с горечью, – кажется. Пока я её не забыла. А теперь не знаю, жива она или нет. Я взяла её адрес в Канцелярии, написала. Надеюсь, что это не про её гибель я прочла…
– Ты пришла к Бартоломью, – напомнил Филиппо. Страдания и детали этого страдания его не интересовали. Дружба не могла быть в его глазах дружбой, если один человек легко забывал другого сразу после отъезда. Но по этому поводу Магда к нему бы и не пошла.
– Да, – вспомнила Магда и помолчала, собираясь с духом, – я видела на его столе кое-что странное.
Она рассказала, стараясь держаться отстранённо, про подпись. Гасион. Лидер Чёрного Креста. Тот самый лидер, про которого упоминал виконт Лоран в той злополучной беседе.
– Как думаешь, что это может значить? – спросила Магда, закончив нехитрую историю и тту же вздрогнула: в дверь Филиппо постучали, затем дёрнули ручку.
Филиппо приложил палец к губам, но она и без его предостережения уже замерла. В удушливой тишине они дождались, пока незваные гости уйдут и Филиппо погасил несколько ближних к нему свечей. Если ищут всерьёз – ещё придут.
Магда шумно вздохнула в темноте. Ей явно было неуютно.
– Слушай, – сказал Филиппо тихо, чтобы она слышала, и только она, – может быть многое. Например, то, что ему приносят копии писем. Или то, что он перехватывает их. Или готовит провокацию виконту. Или что Гасион ему и правда пишет безответные угрозы… или небезответные. Может быть что угодно. Но я хочу тебя спросить – оно тебе надо?
– Что? – Магда аж растерялась.
– В прошлый раз ты расползлась как смазливая девка! – мстительно напомнил Филиппо, – а потом ещё на меня же зверем косилась. Да из тебя союзник против твоего любимого Бартоломью, хуже, чем решето в пожаре!
Он знал, что это лишнее. Но он не мог сдержать себя. Его собственное бешенство и бессилие давали о себе знать.
– Ты прав, – сдавленно ответила Магда, в её голосе отразилось какое-то надрывное бульканье.
Филиппо с тревогой вгляделся в темноту. Он не хотел её расстраивать.
– Магда, просто определись, надо оно тебе или нет, – сказал он, стараясь быть мягче.
– Совпадения, слишком много совпадений, – ответила она, видимо, решившись. – Я не могу жить спокойно, зная, что могу ошибаться в нём. Я хочу любить его. я буду молиться за него Пресветлому. Я дура!
Последнее она произнесла с надрывом, несмотря на темноту и скрытность. Филиппо не с тал с ней спорить, утешать тоже – пусть соберется. Когда Магда затихла, Филиппо сказал:
– Тогда сегодня, возможно, нам с тобой нужно сделать первый шаг. Готовь плащ и бессонную ночь. Мы с тобой пойдём в трактир.
– Ка-акой трактир? – она аж икнула от удивления.
– В «Три горы», это в предместии, – спокойно ответил Филиппо и не без мести добавил: – наш с тобой Верховный, кажется, очень уж полюбил местные вина!
Глава 33. Трактир "Три горы"
Из Города крались в мрачном молчании. Конечно, никто бы их не остановил, если бы они пошли и через главные ворота, но они тогда неизменно попали бы в список происшествий, а этого нельзя было допустить – мог узнать и Бартоломью, и кто-нибудь ещё лишний.
Впрочем, даже сборы в предместье гладко не прошли. Оказалось, у Магды совершенно отсутствует привычка скрытничать. Прежде, когда она выбиралась в предместье вместе с другими дознавателями по каким-нибудь проверкам или праздникам, она не думала скрывать свою принадлежность к Дознанию и легко облачалась в плащ с эмблемой Дознания – два серебряных меча. Теперь же это было явно лишним. Но плаща без эмблемы у неё… не оказалось.
– Может отпороть? – задумчиво предложила Магда.
– А потом пришить, да? – Филиппо вздохнул. Конечно, хотелось выругаться. Но винить Магду он не мог – она не была виновата в том, что несмотря на своё положение оставалась обычно девчонкой, не умеющей играть в скрытность. Это не она себя продвигала на более высокий пост, так что нужно было исходить из того, что есть. – Неужели ты никогда не скрывалась?
– Нет, – растерялась Магда. Она знала, что выглядит глупо. Звучит, наверное, тоже и ей было стыдно за свою неловкость и несостоятельность. В который раз она поняла, что просто не доросла до поста Всадника.
– Несчастье, – посочувствовал Филиппо, – наденешь один из моих плащей. Там нет эмблем. Правда, по размеру великовато, но это лучше, чем идти с твоими значками как с фонарём.
Магда повеселела и завернулась в один из плащей Филиппо. Она в нём почти утонула, но кое-какие хитрости в виде ремешка (без эмблемы, не всё потеряно!) и пара булавок сделали картину чуть лучше.
– В темноте никто и не увидит, – успокоил её Филиппо. – Так, а теперь свою дневную форму отдай в стирку. Когда мы вернёмся неясно, а так завтра в чистом пойдёшь хоть. И потом, если кто схватится, скажешь, что была где-нибудь в Городе, или вовсе, не выходила даже. Вот, у целителя была! И вообще – форму сдала, самой дурно стало. Главное, стоять на своём.
Филиппо чувствовал, что вся ответственность за скрытность легла на него полностью и бесповоротно. Но с этим он был готов справиться. Заодно и подучить Магду было уже пора: как скрыть своё отсутствие, как выбраться из Города, как научиться скрываться в ночи…
Выйти из Города втихую, незаметно, для Филиппо было простой задачей. Он не хуже Бартоломью знал тайные тропы и понимал, куда нужно деться, чтобы их не поймали, не схватили, и не внесли в рапорт.
– Откуда же ты знаешь, – не выдержала Магда и возмутилась шёпотом.
– Опыт, – усмехнулся Филиппо.
До предместья можно было идти спокойно и по дороге. Вероятность встречи в тёмный час с кем-нибудь в пути был низок. Низок, но не равен нулю, особенно учитывая то, что вероятно сегодня этой дорогой мог пройти и Бартоломью, потому двигались рядом с дорогой, впригибку, скрываясь за кустами.
Магда явно устала от такого пути, но надо отдать ей должное – не жаловалась. Да и не могла она пожаловаться: во-первых, сама напросилась; во-вторых, мысли её были заняты Бартоломью. Она пришла к Филиппо поделиться сомнениями, а услышала от него зацепку насчёт трактира. Сердце сжималось в предчувствии плохих вестей, но Магда надеялась, что всё разъяснится и если для этого нужно было потратить ночь, чтобы подтвердить, что Бартоломью и правда всего лишь получает бутылки с вином из трактира – она была готова её потратить.
Но интуиция говорила, шептала ей тихо и мягко, что нужно готовиться к худшему. К самому худшему. Потому что невозможно не считаться с тем, что совпадения одного и того же рода подкрадываются к одному и тому же человеку. К её любимому человеку.
Пару раз хотелось вернуться. Магда представила, что вот Бартоломью по какой-нибудь причине захочет её найти, и что же? Как она объяснит?
Но малодушничать и трусить было поздно. Да и возвращаться назад… Филиппо явно не пойдёт с нею, он верит в то, что нужно идти в трактир и искать разгадку, ну во всяком случае, зацепку, там. А она что? Пойдём, мол, назад? Магда ясно представляла, что он только с презрением ответит:
– Иди.
А сам пойдёт вперёд.
Обратный же путь пугал и казался невозможным. Магда точно понимала, что если пойдёт, вероятно, нарвётся на патруль и попадёт в рапорт. А тогда уж точно придётся объясняться с Бартоломью и хорошо, если только с Бартоломью.
Так что пришлось отругать себя за глупость, убедить, что всё ради собственного спокойствия и робко спросить:
– А мы успеем?
– До рассвета-то? – усмехнулся Филиппо, но сжалился, видя, что Магде непривычно в подобной обстановке и невесело: – да не дрожи! Если кто тебя и спросит, я за тебя всё объясню. Мы ненадолго. Трактир уже рядом, я просто побеседую с его хозяином, а ты там посидишь. Даже не будешь вмешиваться, идёт? Только где-нибудь в углу, чтоб тебя, если что, не заметили. И капюшон не снимай.
Если что, это, конечно, если придёт Бартоломью…
Но Магда надеялась, что этого не случится. Расклад Филиппо же ей понравился, ровно как и слова о том, что идти недалеко, а особенно, что ей не придётся ничего делать – только посидеть.
– Идёт, – согласилась она. – Где трактир?
– За поворотом, – ответил Филиппо, – только осторожно.
Остережение оказалось своевременным. Магда оступилась, в темноте она не разглядела ямку и оступилась, едва не упала. Филиппо был, кажется, готов и успел её поддержать.
– Сказал же, осторожно! – но в голосе его не было упрёка.
Трактир и правда оказался за поворотом. Они сначала услышали его, потом только увидели. Впрочем, с трактирами всегда так – музыка на простеньких инструментах, незатейливые трактирные песенки, ругань трактирщика с постояльцами или помощниками – всё избито и старо как сами эти трактиры.
А в трактире жарко и душно от ароматов. Особенно от масла, на котором готовят пирожки, и курицу, и не сливают остатки, а лишь доливают свежее…
Специи, винный дух, пережаренное масло, жареное тесто, сыры – всё это создаёт во многих трактирах тот особенный аромат, знакомый каждому путнику.
«Три горы» был относительно вычурным трактиром. Здесь не было той простоты обращения, присущей дешёвым трактирам, это позволяло владельцу говорить с гордостью о том, что скандалы и драки здесь случаются куда реже, чем в других, более дешёвых местах, ведь не каждый в пути готов раскошелиться на то, что буквально через два дома будет стоить дешевле, а по вкусовым качествам и не уступит вовсе!
Впрочем, владелец местного трактира и не особенно гнался именно за постояльцами. Его настоящей жизнью были особенные заработки, известные каждому содержателю трактира. Своё состояние господин Лино построил вовсе не на жирных ужинах и обедах, а на женщинах и вине. Первые жили в одном незаметном домишке, тут же, в предместье, и предоставлялись по запросу, разумеется, тайно, и за тайну надо было доплачивать. О том, откуда у Лино берутся новенькие прекрасно знал Бартоломью, и, прознав, рассудил, что уничтожение небольшой группы тех, из-за кого девушки не доезжают порой до Города или пропадают в пути, минуя его – это гиблое дело, всегда появятся другие. А вот взять их под свою защиту, пугать и покрывать… что ж, это другое.
Так Лино сделался вечным должником Бартоломью. Именно он сообщал о том, кто, куда и как заходил в «Три горы» из Города, кто проезжал мимо, а ещё кто о чём беседовал, заодно и доставлял записки Чёрному Кресту, связной которых был ему хорошо знаком и тоже поставлял девиц по мере надобности. Надобность была небольшой, в предместье действовали и более дешёвые трактиры, но Лино, действовавший тайно, ручался за свой товар, за его здоровье и особенную покладистость. Также обещал он и скрытность.
Вторую же статью дохода для Лино делало вино. В предместье, которое жило по законам Города Святого Престола, любое вино должно было быть оформлено по документам – когда и кем собрано, где, какой сорт, а также на каждой бочке ставилась проба качества. Бартоломью ещё всегда шутил, что ставить пробы на вино – это самая нелепая работа в мире, поскольку в трактире всё равно все пьют дешёвку, а в Городе ещё может повезти по-разному. Но господин Лино, наладив в своё время связи с южным краем, поделывал документы на вино и продавал в своих трактирах вино, которое, по сути, не было оформлено истинным сортом и пробой. Вино было неплохое, но законнее от этого оно не становилось.
Лино не был дураком. Женщин он не держал помногу, а после года-другого работы, а то и раньше, выпускал, если та обещала молчать и он видел, что она готова сдержать клятву. Если же нет… что ж, сам он не пачкал рук, тот же Чёрный Крест приходил на выручку.
А что касается вина, так и он не занимал весь подвал одним подделом. Несколько бочек того, несколько бочек другого… и если он видел, что посетитель из Города или из числа богатых, то наливал самое лучшее, припасённое и отмеченное по-настоящему. Порою даже не беря платы. Это был осторожный человек и с первого взгляда, да даже со второго, заподозрить его в чём-то было невозможно. Он весь лучился трактирским обаянием и простотой гостеприимства.
И в гости к этому осторожному человеку сейчас они и пришли. Посетителей в этот час было немного, но затеряться среди них всё равно было возможно. Они скользнули незамеченными, не снимая капюшонов, по пути Магда заметила, что некоторые и ели, пили в капюшонах, видимо, не желая открыть лица, что ж – тоже неудивительно для трактиров.
– Сядь в углу, – шепнул Филиппо, указывая ей на дальний угол, – сиди, только тихо, незаметно, а я пойду пообщаюсь по-дружески с Лино.
Магда послушалась и торопливо уселась, чувствуя себя неловко. Ей казалось, что на неё обратят внимание, и она не сможет скрыться, но все были заняты собой или собеседником, а может быть в трактирах все уже давно приучились не замечать того, что к ним не относится.
– Вина, госпожа? – перед её столиком возникла женщина. Очень красивая, хотя и красота её уже чуть оплывала, но с добрыми глазами и разрумянившимися от жара печей и зала щеками.
Магда подумала, что если она откажется, и будет просто сидеть, это будет странно. Потому она согласилась, кивнула и женщина тотчас поставила перед нею кувшин и стакан, даже услужливо налила.
– Рекомендую похлёбку из свинины и цыплёнка, – приветливая женщина не желала уходить. Магда пригубила стакан, чтобы куда-то деться от неловкости. – И ещё наш пирог с беконом и картофелем. С дороги самое оно! Желаете?
