Оно пришло за страданием,
И пусть сейчас безрассудство,
Но мы разгибаем спины наши
И мы обличаем врагов,
Принимая на всех одну чашу,
И не принимаем новых оков.
Свист лезвия гильотины. Раз, другой, третий. Толпа не реагирует уже на гильотину с трепетом или испугом. Она равнодушно оставляет ее за краем сознания, словно бы так и надо, и гильотина была всегда и всегда был этот свист лезвия, и тяжелый грохот и сдавленный стон кого-то, кому жертва была особенно близка…
Ликование, ликование -
Оно приходит на смену страданию,
Мы не жалеем братьев и отцов,
Что вернуть хотят нам гнев оков.
И мы обличаем их, веря в наказание,
Но мы свободны и это ликование!
Сцена 2.6 «Страх, что гонит сон прочь»
Спальня Демуленов. Ночь. луна серебрит их комнату таким образом, что кажется, что оба: Камиль и Люсиль уже призраки. В спальне также стоит колыбель. Люсиль вскакивает снова от беспокойного сна и также снова зажимает себе рот рукой, закусывая даже кожу, чтобы не сорвать с губ крик и не выдать своего испуга.
Люсиль (тихо плачет, смотрит на мужа, который лежит к ней спиной, гладит его):
Скажи мне, что ты ещё здесь,
Что ты будешь рядом со мной.
Я верю: если Бог ещё есть,
Он нам подарит покой.
Смотрит на мужа, будто бы желая убедиться, что он действительно здесь, касается его и второй рукой, затем, словно бы опасаясь, все-таки, разбудить, отдергивает руки.
Но крадётся снова ночь,
И приходит ужасов лик,
И страх, что гонит сон прочь,
Я сдерживаю крик.
Хватается за горло, сжимает его, чтобы удержать громкие рыдания. Почти овладевает собой, ее трясет, как будто бы от болезни. Бросается к мужу, склоняется к нему, гладит по волосам, по спине.
Я боюсь за сердце твоё,
Я с тобою, но мне не сберечь...
В кошмарах вижу вновь и ещё,
Как падают головы с плеч.
Скажи мне, что ты ещё здесь,
Я верю: Бог ещё есть...
Ребенок шевелится в колыбели, Люсиль поднимается с постели, бросается к нему, извлекает его из постели, качает.
Он осветит холод и ночь,
Где страх гонит сон прочь,
Где есть лишь кошмаров лик,
Где я сдерживаю крик.
Ребенок затихает и Люсиль бережно возвращает его обратно в колыбель, подходит к окну, смотрит на улицу. Камиль переворачивается на другой бок: его глаза открыты, он сам тихо плачет. Люсиль отворачивается от окна и смотрит на мужа.
Сердце сжимает болью,
Тихо крадётся слабость,
В крови - слёзы
И солью
Травят юности сладость.
Я лишь хочу любить тебя,
Я лишь хочу, чтоб ты любил...
Снова отворачивается к окну. Камиль тихо садится на постели. Люсиль не замечая этого, беззвучно плачет.
Но страшнее ночи проблеск дня:
В нём тени будущих могил.
Приходят снова холод и ночь,
И страх сон гонит прочь,
Я боюсь, что ты уже не здесь,
И не верю, что Бог есть.
Травят меня эта жуткая ночь,
И страх, что гонит сон прочь...
Глубоко вздыхает, овладевая собой, поворачивается и видит наблюдающего за нею Камиля Демулена. Медленно оседает на пол, словно бы все силы оставляют ее.
Сцена 2.7 «Слёзы, что я скрою»
Люсиль (со слабой дрожью, понимая, что ее муж видел слабость и до сих пор остается ее свидетелем):
Прошу тебя, не заметь мою слабость!
Я буду сильной и слёзы все скрою.
Я прогоню страх и усталость,
Согрею тебя своею любовью.
Слёзы, что я скрою -
Тьма всех вод...
Порывисто поднимается, садится на постель.
Камиль Демулен (берет ее руки в свои, целует, прижимается щекой к ее ладоням):
Прошу тебя, защиту им подари.
Я вижу смерть - она ко мне идёт,
Но их же сбереги, сохрани!
Как я берёг.
Отпускает ее руки, касается ее щеки, осторожно убирая прядь волос от лица Люсиль, улыбается.
Я слёзы все скрою,
Согрею тебя своею любовью,
Слёзы, что я скрою -
Моя тайна.
Камиль и Люсиль (переплетая пальцы обеих рук так крепко, как будто бы это единственная их надежда устоять):
Все наши чувства пришли неслучайно,
Все слёзы я от тебя укрою,
Я согрею тебя своей любовью,
Я не позволю тебе упасть -
Наша любовь была решена,
Я чувствую нежность и страсть,
И слёзы, что я скрою -
Лишь вода.
Камиль (освобождает одну из рук, проводит по ее щеке, по волосам, по плечу, как будто бы пытаясь запомнить каждый изгиб, каждое прикосновение):
Я помню встречу и сердца стук:
Волнение охватило пожаром,
И первое переплетенье рук...
Снова переплетает свои пальцы с ее пальцами.
Но приходят теперь кошмары,
Я буду сильнее: слёзы все скрою,
Согрею тебя своею любовью.
Слёзы, что я скрою -
Тьма всех вод.
Люсиль в исступлении срывается с постели, вскакивает, бросается перед постелью на колени:
Прошу тебя - защиту нам подари,
Я чую грозу - она рядом идёт.
Но его - сбереги, сохрани,
Я буду сильной и слёзы все скрою,
Я согрею тебя своей любовью,
Слёзы, что я скрою -
Моя тайна...
Камиль поднимает ее обратно, усаживает на постель и пытается согреть ее руки в своих.
Камиль и Люсиль (зарываясь в объятиях друг друга, пряча друг друга от реальности):
Все наши чувства пришли неслучайно,
Все слёзы я от тебя укрою,
Я согрею тебя своей любовью,
Я не позволю тебе упасть -
Наша любовь была решена,
Я чувствую нежность и страсть,
И слёзы, что я скрою -
Лишь вода.
Камиль (вытирая слезы с щеки Люсиль):
Я не позволю тебе упасть,
Наша любовь была решена.
Я чувствую нежность и страсть,
И слёзы, что я скрою -
Лишь вода...
Люсиль бросается ему на грудь, плачет. Е плечи тонко и часто вздрагивают рыданий. Камиль поглаживает ее по волосам, пытаясь успокоить. Грубый и требовательный стук в дверь нарушает момент единения. С испугом отрываясь друг от друга, они, не сговариваясь, смотрят сначала в окно, убедиться, что еще темно, затем на дверь.
Сцена 2.8 «Разногласия»
Конвент. Зала. Нет больше привычных представителей народа, есть большое количество теней. Среди которых выделяется ясно Сен-Жюст. Робеспьер на трибуне – он пытается владеть собою, но ему тяжело, слова предают его. Камиль Демулен и несколько сторонников его присутствуют также, но в роли обвиняемых.
Максимилиан Робеспьер (в обычной манере, хотя и его пронзает легкая дрожь, понятная лишь немногим):
-Тираны так упорствуют в желании распустить настоящий Конвент, потому что они прекрасно знают, что они тогда станут хозяевами и смогут создать злодейски, предательский Конвент, который продаст им счастье и свободу народа. Наш долг, долг друзей истины,- открыть глаза народу на все интриги и ясно указать на плутов, которые хотят сбить народ с толку. Я заявляю истинным монтаньярам, что победа находится в их руках, что остаётся лишь раздавить нескольких змей…
Сен-Жюст напряженно вглядывается в него, затем, когда Робеспьер спускается с трибуны, берет слово. Тон его бодр, но речь его тяжела. Ему слова даются впервые без легкости.
Сен-Жюст (ему тяжело говорить, но долг заставляет его прервать всякую тяжесть):
-Дантон, ты ответишь перед судом, неминуемым и беспощадным. Рассмотрим же твой образ действий в прошлом, покажем, что с первых дней ты, соучастник всех посягательств, всегда был противником партии свободы, что ты замышлял заговоры, Дантон, ты служил тирании!
По залу, среди остальных представителей проползает незаметный, но очень угаданный слух, шепот, который нельзя установить от источника, но который идет как будто бы и от стен, и от потолка, и от пола.
Шепот:
-Вы…следующие! Вы падете. Кровь невинных задушит вас. Кровь свободных возвысит вас!
Сен-Жюст, услышав, оглядывается по сторонам. Встречает взгляд Робеспьера: тот слышал, но тоже не видит источника шума.
Сен-Жюст (списав все не то на дурную шутку, не то на бредовое видение):
-Что же сказать о тех, кто лишь себя причисляет к старым Кордельерам? Ими как раз и являются Дантон, Фабр, Камиль Демулен и тот министр, что составлял доклады о Париже, доклады, где восхвалялись Дантон, Фабр, Камиль и Филиппо, где все приведено в согласие с их мнениями и с мнением Эбера; что сказать о признании Дантона, что это он направлял последние писания Демулена и Филиппо?
Вы все соучастники одного и того же заговора; вы пытались низвергнуть революционное правительство и народное представительство…
Камиль Демулен:
-Это всё ложь! Абсурд! Франция, народ, народ Франции, я – Камиль Демулен…
Дослушать речь не удается. На зал ложится мрак, в котором слышны еще слабые попытки осужденных защитить и холодный приказ, от которого нельзя было ждать ничего иного. Затем еще шепот. Гораздо более тихий:
-Робеспьер – диктатор!
-С этим пора кончать.
-Давно пора.
Шепоты поднимаются со всех сторон, слышно, как уводят заключенных, как гремит железо, звучит многозначительное: «Гм!» и слышен скрип перьев. На улице – гул толпы.
Сцена 2.9 «Раскаленный воздух - 1»
Конвент. Представители народа, оглядываясь и убеждаясь в отсутствии Робеспьера и Сен-Жюста
Представители:
Это заходит уж в наглость:,
Они образовали триумвират!
И нам ничего не осталось…
К перевороту мысли зрят!
Представители подталкивают друг друга локтями.
Придётся вновь пасть дитю
Сатурновых войн и битв.
Придать человека огню -
Способ новых молитв.
Как только, так сразу…
То, что свободой было,
Обернулось проказой,
И утратило силу…
Представители сбиваются в кучу, оглядываются на дверь, перешептываются.
Сцена 2.9.1 «Раскаленный воздух» - 2
Горожане на улицах. Быстрым шепотом, словно бы боясь, что их слова будут услышаны всерьез. переговариваются, оглядываясь на гильотину, что хмуро стоит на площади.
Горожане:
Воздух раскален, напряжен -
Дело кончится злом!
Мы устали от имен,
Не хотим жить днем,
Хотим смотреть в будущее, без страха,
Где нет врагов, где нет свержений.
Где тиха проклятая плаха -
Мы не для того терпели лишения…
Сцена 2.9.2 «Раскаленный воздух» -3
Зал Конвента. Представители народа, уже в большем сплочении, оглядываются, сбиваются в кучку.
Представитель 1:
Вы знаете, о чем я речь веду!
Они – губят нашу идею, и нас!
Представитель 2:
Я согласен. Молчать не могу -
Это обман! Но не смирится глас!
Представитель 3 (с осторожностью):
Иных мер и быть не может, чем те,
Что несут нам…они!
Нет методов бесчестия в войне,
Но когда кончатся военные дни…
Представитель 4 (со смешком):
Я привык говорить прямо, как учил Марат!
Представитель 1 (перебивает под смешок других):
Марату можно, но вот ты – дурак!
И то…Марата нынче нет!
Он убит. Вот весь ответ:
Смерть ожидает тех, кто…
Представитель 4:
Но я скажу – решено!
Робеспьер желает диктатуры,
И Сен-Жюст, что приблудился…
Представитель 2 (ледяным тоном, выступая вперед):
Друг мой, ты забылся,
Ты не столь значимой фигуры,
Чтобы так судить и устоять!
Представитель 3:
Граждане, не надо кричать!
Мы в единстве лишь можем…
Представитель 4:
Они травят нас ложью!
Они тираны и мы должны…
Представитель 1:
Если и так – мы все еще слабы.
Представитель 2:
Робеспьер – вот тиран.
Что до Сен-Жюста? Он опасен, но…
Представитель 5:
Граждане, к слезам!
Нам надо затаиться, выжидать,
Только так! Вот – решено!
Представители кивают друг другу, похлопывают друг друга по плечам, пожимают руки, расходятся.
Сцена 2.10 «Гроза придет»
Тюремная камера. На полу сидит Камиль Демулен. Он сидит, обхватив голову руками, весь вид его плачевен, но дух его остается твердым, несмотря на обострившиеся в болезненности черты. В его руках тонкий лист бумаги, исписанный мелким аккуратным почерком. Камиль Держит этот лист бережно, словно святыню и перечитывает многократно.
Камиль Демулен:
Люсиль, дорогая, крепись, молю,
Когда гроза придет.
Я знал, что всё кончится так.
И хуже всего: я признаю,
Что если создать новый ход,
Я повторю каждый свой шаг.
Улицы Парижа. Горожане на площади у гильотины. Между ними Свобода, облаченная в серые одеяния, усталая, бледная.
Свобода (касается руками каждого, кого может, иногда принимается танцевать, но все усталые и, кажется, мало кто обращает на нее уже внимание):
Когда гроза придет,
Она приведет с собою мрак,
И, кажется, удержаться нельзя.
Но если дать новый ход,
Вы повторите каждый свой шаг,
Вы – мои братья и мои друзья!
Дом Демуленов. Разбитая горем Люсиль Демулен сидит на полу. Она сжимает в руках белоснежную вуаль.
Люсиль:
Камиль, я не смогу встать,
Если гроза придет.
Я слишком слаба.
Но если…ты сможешь меня узнать,
Когда наша встреча придет,
По вуали, что на плечи легла.
Надевает белоснежную вуаль на плечи, не выдержав, снова начинает плакать, пряча лицо в ладонях.
Конвент. Зала.
Представители (в тревоге):
Гроза придет – это ясно, как то,
Что от грозы не уйти.
Примем с честью уход.
Страшно, конечно, но -
Мы шли по пути,
И спасали народ.
Дом Робеспьера. Робеспьер сидит за столом, который завален бумагами, кажется, даже больше, чем раньше, но он ничего не пишет.
Максимилиан Робеспьер:
Я еще молод, но чувствую старость,
И знаю, что гроза ко мне придет,
В час любой ночи и дня.
Страх – это слабость,
А я верю: рассвет взойдет
И лишь это держит меня.
В дом Робеспьера входит Сен-Жюст.
Робеспьер (встает к нему навстречу):
-Мой друг!
Сен-Жюст (тепло приветствуя):
-Я рад, что застал тебя!
Мрачнеет, улыбка пропадает из его голоса:
-Я знаю, что тебе нелегко.
Максимилиан Робеспьер (возвращается к себе за стол, поглаживает нежные кремовые лепестки роз из корзинки):
-Что ты хотел мне сказать?
Сен-Жюст (не дожидаясь приглашения, садится напротив):
-Жена Камиля – Люсиль подала письмо для тебя. Прочтешь?
Максимилиан Робеспьер:
-Нет. не прочту и никто не прочтет. Есть то, что выше меня, тебя и него. Есть революция, есть нация. Он восстал против революции, против…
Осекается.
-Что-то еще?
Сен-Жюст (в некотором смущении):
-Я не отрицаю. Я так и думал. Я так и думал, что ты не станешь отвечать на мольбу, потому что есть идея, что возвышается над любой сентиментальностью и…
Максимилиан Робеспьер (холодно):
-Ты говоришь о моей друге, Сен-Жюст!
Сен-Жюст (осекается, затем овладевает собой):
-Я тоже твой друг. Но я первый голосовал бы за твою казнь, если бы ты предал революцию, нацию и нас всех!
Робеспьер (со странной усталой усмешкой):
-Нет, Луи! Твое обвинение было бы вторым, если бы я совершил измену. Первым было бы мое. Я сам голосовал бы за свою казнь.
Сен-Жюст:
-Максимилиан…
Максимилиан:
-Прошу: оставь меня! Оставь меня одного.
Сен-Жюст еще некоторое время сидит, не шевелясь, затем кивает, решительно встает и торопливо уходит, по пути оглянувшись, все-таки на Робеспьера, который так и остается сидеть за столом.
Сцена 2.11 «Падение старого друга»
Робеспьер (обхватывая голову руками, как будто бы та очень сильно болит):
Мой друг, я знаю, что ты слышишь меня,
И, наверно, прощаешь даже.
Помнишь, что обещал тебе я?
Тогда, когда обещанье не было важным?
Встает, подходит к окну, смотрит на улицу.
Я больше не узнаю этот мир, он чужой,
Я больше не узнаю сам себя.
Если бы я мог! Но сам не свой…
Неизменна лишь клятва моя!
Прикладывает руку к сердцу:
Даже если мы пойдем друг против друга,
И дороги разные, и разбиты грезы…
Снова касается роз на столе, поглаживает лепестки.
Там, на ином берегу, я подам тебе руку.
Одна из роз укалывает его шипом на стебле. Он усмехается.
Как опасны…эти слабые розы!
Камера Камиля Демулена. Он сидит, также, на полу. Листа, который он держал раньше, с ним нет. вид его изможденный.
И пусть сейчас безрассудство,
Но мы разгибаем спины наши
И мы обличаем врагов,
Принимая на всех одну чашу,
И не принимаем новых оков.
Свист лезвия гильотины. Раз, другой, третий. Толпа не реагирует уже на гильотину с трепетом или испугом. Она равнодушно оставляет ее за краем сознания, словно бы так и надо, и гильотина была всегда и всегда был этот свист лезвия, и тяжелый грохот и сдавленный стон кого-то, кому жертва была особенно близка…
Ликование, ликование -
Оно приходит на смену страданию,
Мы не жалеем братьев и отцов,
Что вернуть хотят нам гнев оков.
И мы обличаем их, веря в наказание,
Но мы свободны и это ликование!
Сцена 2.6 «Страх, что гонит сон прочь»
Спальня Демуленов. Ночь. луна серебрит их комнату таким образом, что кажется, что оба: Камиль и Люсиль уже призраки. В спальне также стоит колыбель. Люсиль вскакивает снова от беспокойного сна и также снова зажимает себе рот рукой, закусывая даже кожу, чтобы не сорвать с губ крик и не выдать своего испуга.
Люсиль (тихо плачет, смотрит на мужа, который лежит к ней спиной, гладит его):
Скажи мне, что ты ещё здесь,
Что ты будешь рядом со мной.
Я верю: если Бог ещё есть,
Он нам подарит покой.
Смотрит на мужа, будто бы желая убедиться, что он действительно здесь, касается его и второй рукой, затем, словно бы опасаясь, все-таки, разбудить, отдергивает руки.
Но крадётся снова ночь,
И приходит ужасов лик,
И страх, что гонит сон прочь,
Я сдерживаю крик.
Хватается за горло, сжимает его, чтобы удержать громкие рыдания. Почти овладевает собой, ее трясет, как будто бы от болезни. Бросается к мужу, склоняется к нему, гладит по волосам, по спине.
Я боюсь за сердце твоё,
Я с тобою, но мне не сберечь...
В кошмарах вижу вновь и ещё,
Как падают головы с плеч.
Скажи мне, что ты ещё здесь,
Я верю: Бог ещё есть...
Ребенок шевелится в колыбели, Люсиль поднимается с постели, бросается к нему, извлекает его из постели, качает.
Он осветит холод и ночь,
Где страх гонит сон прочь,
Где есть лишь кошмаров лик,
Где я сдерживаю крик.
Ребенок затихает и Люсиль бережно возвращает его обратно в колыбель, подходит к окну, смотрит на улицу. Камиль переворачивается на другой бок: его глаза открыты, он сам тихо плачет. Люсиль отворачивается от окна и смотрит на мужа.
Сердце сжимает болью,
Тихо крадётся слабость,
В крови - слёзы
И солью
Травят юности сладость.
Я лишь хочу любить тебя,
Я лишь хочу, чтоб ты любил...
Снова отворачивается к окну. Камиль тихо садится на постели. Люсиль не замечая этого, беззвучно плачет.
Но страшнее ночи проблеск дня:
В нём тени будущих могил.
Приходят снова холод и ночь,
И страх сон гонит прочь,
Я боюсь, что ты уже не здесь,
И не верю, что Бог есть.
Травят меня эта жуткая ночь,
И страх, что гонит сон прочь...
Глубоко вздыхает, овладевая собой, поворачивается и видит наблюдающего за нею Камиля Демулена. Медленно оседает на пол, словно бы все силы оставляют ее.
Сцена 2.7 «Слёзы, что я скрою»
Люсиль (со слабой дрожью, понимая, что ее муж видел слабость и до сих пор остается ее свидетелем):
Прошу тебя, не заметь мою слабость!
Я буду сильной и слёзы все скрою.
Я прогоню страх и усталость,
Согрею тебя своею любовью.
Слёзы, что я скрою -
Тьма всех вод...
Порывисто поднимается, садится на постель.
Камиль Демулен (берет ее руки в свои, целует, прижимается щекой к ее ладоням):
Прошу тебя, защиту им подари.
Я вижу смерть - она ко мне идёт,
Но их же сбереги, сохрани!
Как я берёг.
Отпускает ее руки, касается ее щеки, осторожно убирая прядь волос от лица Люсиль, улыбается.
Я слёзы все скрою,
Согрею тебя своею любовью,
Слёзы, что я скрою -
Моя тайна.
Камиль и Люсиль (переплетая пальцы обеих рук так крепко, как будто бы это единственная их надежда устоять):
Все наши чувства пришли неслучайно,
Все слёзы я от тебя укрою,
Я согрею тебя своей любовью,
Я не позволю тебе упасть -
Наша любовь была решена,
Я чувствую нежность и страсть,
И слёзы, что я скрою -
Лишь вода.
Камиль (освобождает одну из рук, проводит по ее щеке, по волосам, по плечу, как будто бы пытаясь запомнить каждый изгиб, каждое прикосновение):
Я помню встречу и сердца стук:
Волнение охватило пожаром,
И первое переплетенье рук...
Снова переплетает свои пальцы с ее пальцами.
Но приходят теперь кошмары,
Я буду сильнее: слёзы все скрою,
Согрею тебя своею любовью.
Слёзы, что я скрою -
Тьма всех вод.
Люсиль в исступлении срывается с постели, вскакивает, бросается перед постелью на колени:
Прошу тебя - защиту нам подари,
Я чую грозу - она рядом идёт.
Но его - сбереги, сохрани,
Я буду сильной и слёзы все скрою,
Я согрею тебя своей любовью,
Слёзы, что я скрою -
Моя тайна...
Камиль поднимает ее обратно, усаживает на постель и пытается согреть ее руки в своих.
Камиль и Люсиль (зарываясь в объятиях друг друга, пряча друг друга от реальности):
Все наши чувства пришли неслучайно,
Все слёзы я от тебя укрою,
Я согрею тебя своей любовью,
Я не позволю тебе упасть -
Наша любовь была решена,
Я чувствую нежность и страсть,
И слёзы, что я скрою -
Лишь вода.
Камиль (вытирая слезы с щеки Люсиль):
Я не позволю тебе упасть,
Наша любовь была решена.
Я чувствую нежность и страсть,
И слёзы, что я скрою -
Лишь вода...
Люсиль бросается ему на грудь, плачет. Е плечи тонко и часто вздрагивают рыданий. Камиль поглаживает ее по волосам, пытаясь успокоить. Грубый и требовательный стук в дверь нарушает момент единения. С испугом отрываясь друг от друга, они, не сговариваясь, смотрят сначала в окно, убедиться, что еще темно, затем на дверь.
Сцена 2.8 «Разногласия»
Конвент. Зала. Нет больше привычных представителей народа, есть большое количество теней. Среди которых выделяется ясно Сен-Жюст. Робеспьер на трибуне – он пытается владеть собою, но ему тяжело, слова предают его. Камиль Демулен и несколько сторонников его присутствуют также, но в роли обвиняемых.
Максимилиан Робеспьер (в обычной манере, хотя и его пронзает легкая дрожь, понятная лишь немногим):
-Тираны так упорствуют в желании распустить настоящий Конвент, потому что они прекрасно знают, что они тогда станут хозяевами и смогут создать злодейски, предательский Конвент, который продаст им счастье и свободу народа. Наш долг, долг друзей истины,- открыть глаза народу на все интриги и ясно указать на плутов, которые хотят сбить народ с толку. Я заявляю истинным монтаньярам, что победа находится в их руках, что остаётся лишь раздавить нескольких змей…
Сен-Жюст напряженно вглядывается в него, затем, когда Робеспьер спускается с трибуны, берет слово. Тон его бодр, но речь его тяжела. Ему слова даются впервые без легкости.
Сен-Жюст (ему тяжело говорить, но долг заставляет его прервать всякую тяжесть):
-Дантон, ты ответишь перед судом, неминуемым и беспощадным. Рассмотрим же твой образ действий в прошлом, покажем, что с первых дней ты, соучастник всех посягательств, всегда был противником партии свободы, что ты замышлял заговоры, Дантон, ты служил тирании!
По залу, среди остальных представителей проползает незаметный, но очень угаданный слух, шепот, который нельзя установить от источника, но который идет как будто бы и от стен, и от потолка, и от пола.
Шепот:
-Вы…следующие! Вы падете. Кровь невинных задушит вас. Кровь свободных возвысит вас!
Сен-Жюст, услышав, оглядывается по сторонам. Встречает взгляд Робеспьера: тот слышал, но тоже не видит источника шума.
Сен-Жюст (списав все не то на дурную шутку, не то на бредовое видение):
-Что же сказать о тех, кто лишь себя причисляет к старым Кордельерам? Ими как раз и являются Дантон, Фабр, Камиль Демулен и тот министр, что составлял доклады о Париже, доклады, где восхвалялись Дантон, Фабр, Камиль и Филиппо, где все приведено в согласие с их мнениями и с мнением Эбера; что сказать о признании Дантона, что это он направлял последние писания Демулена и Филиппо?
Вы все соучастники одного и того же заговора; вы пытались низвергнуть революционное правительство и народное представительство…
Камиль Демулен:
-Это всё ложь! Абсурд! Франция, народ, народ Франции, я – Камиль Демулен…
Дослушать речь не удается. На зал ложится мрак, в котором слышны еще слабые попытки осужденных защитить и холодный приказ, от которого нельзя было ждать ничего иного. Затем еще шепот. Гораздо более тихий:
-Робеспьер – диктатор!
-С этим пора кончать.
-Давно пора.
Шепоты поднимаются со всех сторон, слышно, как уводят заключенных, как гремит железо, звучит многозначительное: «Гм!» и слышен скрип перьев. На улице – гул толпы.
Сцена 2.9 «Раскаленный воздух - 1»
Конвент. Представители народа, оглядываясь и убеждаясь в отсутствии Робеспьера и Сен-Жюста
Представители:
Это заходит уж в наглость:,
Они образовали триумвират!
И нам ничего не осталось…
К перевороту мысли зрят!
Представители подталкивают друг друга локтями.
Придётся вновь пасть дитю
Сатурновых войн и битв.
Придать человека огню -
Способ новых молитв.
Как только, так сразу…
То, что свободой было,
Обернулось проказой,
И утратило силу…
Представители сбиваются в кучу, оглядываются на дверь, перешептываются.
Сцена 2.9.1 «Раскаленный воздух» - 2
Горожане на улицах. Быстрым шепотом, словно бы боясь, что их слова будут услышаны всерьез. переговариваются, оглядываясь на гильотину, что хмуро стоит на площади.
Горожане:
Воздух раскален, напряжен -
Дело кончится злом!
Мы устали от имен,
Не хотим жить днем,
Хотим смотреть в будущее, без страха,
Где нет врагов, где нет свержений.
Где тиха проклятая плаха -
Мы не для того терпели лишения…
Сцена 2.9.2 «Раскаленный воздух» -3
Зал Конвента. Представители народа, уже в большем сплочении, оглядываются, сбиваются в кучку.
Представитель 1:
Вы знаете, о чем я речь веду!
Они – губят нашу идею, и нас!
Представитель 2:
Я согласен. Молчать не могу -
Это обман! Но не смирится глас!
Представитель 3 (с осторожностью):
Иных мер и быть не может, чем те,
Что несут нам…они!
Нет методов бесчестия в войне,
Но когда кончатся военные дни…
Представитель 4 (со смешком):
Я привык говорить прямо, как учил Марат!
Представитель 1 (перебивает под смешок других):
Марату можно, но вот ты – дурак!
И то…Марата нынче нет!
Он убит. Вот весь ответ:
Смерть ожидает тех, кто…
Представитель 4:
Но я скажу – решено!
Робеспьер желает диктатуры,
И Сен-Жюст, что приблудился…
Представитель 2 (ледяным тоном, выступая вперед):
Друг мой, ты забылся,
Ты не столь значимой фигуры,
Чтобы так судить и устоять!
Представитель 3:
Граждане, не надо кричать!
Мы в единстве лишь можем…
Представитель 4:
Они травят нас ложью!
Они тираны и мы должны…
Представитель 1:
Если и так – мы все еще слабы.
Представитель 2:
Робеспьер – вот тиран.
Что до Сен-Жюста? Он опасен, но…
Представитель 5:
Граждане, к слезам!
Нам надо затаиться, выжидать,
Только так! Вот – решено!
Представители кивают друг другу, похлопывают друг друга по плечам, пожимают руки, расходятся.
Сцена 2.10 «Гроза придет»
Тюремная камера. На полу сидит Камиль Демулен. Он сидит, обхватив голову руками, весь вид его плачевен, но дух его остается твердым, несмотря на обострившиеся в болезненности черты. В его руках тонкий лист бумаги, исписанный мелким аккуратным почерком. Камиль Держит этот лист бережно, словно святыню и перечитывает многократно.
Камиль Демулен:
Люсиль, дорогая, крепись, молю,
Когда гроза придет.
Я знал, что всё кончится так.
И хуже всего: я признаю,
Что если создать новый ход,
Я повторю каждый свой шаг.
Улицы Парижа. Горожане на площади у гильотины. Между ними Свобода, облаченная в серые одеяния, усталая, бледная.
Свобода (касается руками каждого, кого может, иногда принимается танцевать, но все усталые и, кажется, мало кто обращает на нее уже внимание):
Когда гроза придет,
Она приведет с собою мрак,
И, кажется, удержаться нельзя.
Но если дать новый ход,
Вы повторите каждый свой шаг,
Вы – мои братья и мои друзья!
Дом Демуленов. Разбитая горем Люсиль Демулен сидит на полу. Она сжимает в руках белоснежную вуаль.
Люсиль:
Камиль, я не смогу встать,
Если гроза придет.
Я слишком слаба.
Но если…ты сможешь меня узнать,
Когда наша встреча придет,
По вуали, что на плечи легла.
Надевает белоснежную вуаль на плечи, не выдержав, снова начинает плакать, пряча лицо в ладонях.
Конвент. Зала.
Представители (в тревоге):
Гроза придет – это ясно, как то,
Что от грозы не уйти.
Примем с честью уход.
Страшно, конечно, но -
Мы шли по пути,
И спасали народ.
Дом Робеспьера. Робеспьер сидит за столом, который завален бумагами, кажется, даже больше, чем раньше, но он ничего не пишет.
Максимилиан Робеспьер:
Я еще молод, но чувствую старость,
И знаю, что гроза ко мне придет,
В час любой ночи и дня.
Страх – это слабость,
А я верю: рассвет взойдет
И лишь это держит меня.
В дом Робеспьера входит Сен-Жюст.
Робеспьер (встает к нему навстречу):
-Мой друг!
Сен-Жюст (тепло приветствуя):
-Я рад, что застал тебя!
Мрачнеет, улыбка пропадает из его голоса:
-Я знаю, что тебе нелегко.
Максимилиан Робеспьер (возвращается к себе за стол, поглаживает нежные кремовые лепестки роз из корзинки):
-Что ты хотел мне сказать?
Сен-Жюст (не дожидаясь приглашения, садится напротив):
-Жена Камиля – Люсиль подала письмо для тебя. Прочтешь?
Максимилиан Робеспьер:
-Нет. не прочту и никто не прочтет. Есть то, что выше меня, тебя и него. Есть революция, есть нация. Он восстал против революции, против…
Осекается.
-Что-то еще?
Сен-Жюст (в некотором смущении):
-Я не отрицаю. Я так и думал. Я так и думал, что ты не станешь отвечать на мольбу, потому что есть идея, что возвышается над любой сентиментальностью и…
Максимилиан Робеспьер (холодно):
-Ты говоришь о моей друге, Сен-Жюст!
Сен-Жюст (осекается, затем овладевает собой):
-Я тоже твой друг. Но я первый голосовал бы за твою казнь, если бы ты предал революцию, нацию и нас всех!
Робеспьер (со странной усталой усмешкой):
-Нет, Луи! Твое обвинение было бы вторым, если бы я совершил измену. Первым было бы мое. Я сам голосовал бы за свою казнь.
Сен-Жюст:
-Максимилиан…
Максимилиан:
-Прошу: оставь меня! Оставь меня одного.
Сен-Жюст еще некоторое время сидит, не шевелясь, затем кивает, решительно встает и торопливо уходит, по пути оглянувшись, все-таки на Робеспьера, который так и остается сидеть за столом.
Сцена 2.11 «Падение старого друга»
Робеспьер (обхватывая голову руками, как будто бы та очень сильно болит):
Мой друг, я знаю, что ты слышишь меня,
И, наверно, прощаешь даже.
Помнишь, что обещал тебе я?
Тогда, когда обещанье не было важным?
Встает, подходит к окну, смотрит на улицу.
Я больше не узнаю этот мир, он чужой,
Я больше не узнаю сам себя.
Если бы я мог! Но сам не свой…
Неизменна лишь клятва моя!
Прикладывает руку к сердцу:
Даже если мы пойдем друг против друга,
И дороги разные, и разбиты грезы…
Снова касается роз на столе, поглаживает лепестки.
Там, на ином берегу, я подам тебе руку.
Одна из роз укалывает его шипом на стебле. Он усмехается.
Как опасны…эти слабые розы!
Камера Камиля Демулена. Он сидит, также, на полу. Листа, который он держал раньше, с ним нет. вид его изможденный.
