Ужасные дни,
Ужасные ночи,
Боже, защити
Мир, что так непрочен!
Садится рядом с колыбелью в кресло.
Хрупко…как хрупко все,
Слава и заслуги не в счет!
Падают головы вновь и еще,
И кровь без остановки льет!
Незаметно для себя Мари засыпает, не отпуская руки от колыбельки.
Боже, защити
Тех, кто лишь жить хочет…
Какие ужасные дни,
Какие ужасные ночи…
Мари роняет голову на грудь и проваливается в короткий тревожный сон.
Сцена 1.3 «Тихо ужас вползает»
Забытье длится недолго. Она слышит скрип половиц где-то совсем рядом и мгновенно просыпается, бросается к колыбели, затем тревожно оглядывается, готовая драться за свое дитя до последнего, если придется. Свеча в комнате потухла и теперь только Луна освещает комнату. Мари напряженно вглядывается в темноту, лишь слегка освещенная лунным светом.
Мари.
Стены родные и дом родной,
защити от тех, кто нам чужой,
Защити от всякого зла всех нас,
Защити от грозы, что рядом сейчас.
Тихо ужас вползает,
Сердце мое замирает,
Я боюсь, дрожу, но не за себя,
Защити, Добрая Мать, мое дитя…
скрип половиц совсем рядом. Мари вжимается в колыбельку, надеясь слиться с нею. ее голос больше похож на шепот.
Тихо ужас вползает,
Сердце мое замирает.
Кто там сегодня таится?
Кто пришел? С вестью иль поживиться?
Кто ты пришел, друг или враг?
Чей там во тьме слышен шаг?
Сердце стучит и замирает -
Тихий ужас вползает…
Слышно, как зажигают свечу, в следующее мгновение в комнате виден мужчина. В его руках зажженная свеча. Мужчина бледен, встревожен. Его лоб блестит от пота, в глазах лихорадочный блеск.
Мари с облегчением выдыхает и бросается к нему.
Мари. Муж мой! Как я ждала…
Она не успевает договорить. Жак-Рене Эбер (Эбер) – а это он, отодвигает ее в сторону, освещает комнату свечой, видит, что дочь спит и оставляет свечу в комнате.
Мари. Что с тобой? Ты сам не свой!
Эбер. Все нормально. Я не хотел тебя разбудить. Полагал, что ты спишь.
Мари. Я задремала…час уже поздний.
Эбер. Я знаю. Я не хотел разбудить. Ложись.
Не оставляя своей мрачности и темной загадочности, бледности, Эбер выходит в другую комнату – такую же бедно обставленную, лишенную всякого роскошества и содержащую лишь самое необходимое. Мари, помедлив, бросается, было, следом, но дочь снова плачет и Мари бросается к ней, начинает укачивать ее. не оглянувшись, Эбер выходит прочь, в соседнюю комнату, где садится спиною к дверям и смотрит перед собой в одну точку, потрясенный и изумленный.
Сцена 1.4 «Они забывают…»
Эбер (тихо, сам с собою, все еще не веря).
Неужели все мои заслуги не в счет?
Проклятые трусы! Они ничтожны…
Они забывают, что я шел вперед,
когда идти, казалось, невозможно!
Бешено оглядывает комнату, но не видит ее – мысли его далеко.
Они забывают легко много имен,
Они одинаковы: Робеспьер и Дантон…
Но я – Эбер, а это значит,
Что со мною будет иначе!
Встает – решительно и рвано. Ходит по комнате взад-вперед.
Они забывают, что я – герой,
Который знает народ!
Но я не постою за ценой,
Если мои заслуги будто не в счет!
Они забывают легко и без сожалений,
Что я не был революции чужим!
И я подниму весь гнев и все волнение,
Чтобы об этом напомнить им!
Сцена 1.5 «Мы восставали…» (сцена-флешбек)
Некоторое время назад. Эбер, чуть моложе, бледный, яростный и лихорадочный от удушливого ему восторга обращается с какой-то импровизированной трибуны к толпе, и толпа – разношерстная в одежде, но одинаковая в нищете и бешенстве, яростным восторгом встречает каждое его особенно удачливое слово.
Эбер.
Люди, полно страданий!
По вине алчных ртов,
По вине ничтожных имен!
Полно этого отчаяния,
И пустых лишних слов -
Мы свое возьмем!
улица, полная гнева, подхватывает радостным воплем, хлопками и боевым кличем.
Они плевали на нас!
Но мы не погибли, живем!
Восставали из нищеты,
Свет надежды еще не угас,
Мы свое возьмем,
Хватит бедности!
Толпа.
Вперед! Вместе мы!
Эбер (как триумфатор, горделиво от своего успеха).
Хватит терпеть волю тиранов,
Лжецов, подлецов и воров!
Предателей народа ждет смерть!
Они ответят за все наши раны,
Не скроет их пустота слов,
Хватит их ничтожество терпеть!
Толпа неистова.
Они плевали на нас -
Мы восставали из унижения!
Свет надежды не угас,
Нет на земле таких лишений…
Хватит! Предателям – смерть!
Хватит ничтожество терпеть!
Толпа превращается в многорукое, мноогокое, многортовое чудовище и становится единым организмом…
Вперед, мы восставали из пустоты!
Из пепла, из праха и слез идем.
И знамя нашей бедноты
С гордостью несем!
Эбер сходит со своей трибуны, со всех сторон к нему тянутся руки, похлопывая его по плечам, касаясь и преисполняясь восторга и сам Эбер как чатсь этой толпы, этого многоликого чудовища.
Вперед, друзья, вперед!
Наше право нас ждет,
Мы восставали из нищеты
И за свое кровь прольем мы!
Сцена 1.6 «Папаша Дюшен» (сцена-флешбек№2)
Парижские улицы – беднота в каждом штрихе, нищета, разруха, полная растерянность и ярость в лицах. Какие осколки, обрывки и клочки кругом, ошметки прошлого – так уходит все, что было прежде. Эбер, уже имеющий определенный вес в революционном обществе, появляется на улице, его узнают, кто-то хлопает его по плечу, здоровается с ним, важно кивает. Эбер приветствует всех, кто приветствует его, но торопится и идет быстро. Он вскакивает на импровизированный постамент из каких-то наполовину подгнивших ящиков и достает из-за пазухи пачку газет (1/8 листа А4, серая грязноватая бумага с плывущими строками, состоящая из 4-х листов).
Эбер (обращая на себя внимание людей).
Позвольте представить вам
Самую честную и верную
Газету перемен!
К вашим рукам и глазам,
Разоблачитель предателей и измены -
«Папаша Дюшен»
Народ заинтересованно гуди, подходит ближе. Эбер передает пачку в руки народу, всовывает в грязные липкие пальцы, тянущиеся к нему, раздает экземпляры в разные стороны…
1 (пробегая взглядом первый лист).
Как сказано верно!
Как сказано точно…
Ну вот и у нас защитник есть!
2 (громким шепотом ко всем, кто готов слушать).
Он видит измены,
И тех, кто порочен,
Кто враг здесь!
Эбер.
Позвольте представить вам
То, что правду расскажет,
Расскажет вам всем!
К вашим рукам и глазам
Каждому, граждане! –
«Папаша Дюшен»!
3 (выхватывая из чьих-то рук один из газетных листов).
«Папаша Дюшен»
Нападает на врагов,
Никого не жалея!
4 (с восторгом).
Он рассказывает всем
Про пустословых рабов
И правленье злодеев!
5 (с задумчивостью).
Не жалеет он церквей,
Не жалеет собратьев -
Не жалеет врагов…
6 (с неосторожным восторгом).
И от всех его статей
Исходят яд и проклятья,
Он стоит выше всех богов!
Эбер (пытаясь перекричать гудящую толпу, его голос срывается).
Я обличаю этот хлам!
Я обличаю все пустое!
Я призываю ветер перемен!
К вашим рукам и глазам
Всё, чего я стою -
«Папаша Дюшен»!
7 (грозно, словно бы надеясь, что кто-то с ним поспорит.
Верно, Эбер! Мы с тобою,
Мы верим и внимаем,
И пройдем сквозь пепел стен!
1,2,3,4,5,6,7 – и вся улица в едином неистовом порыве, обращаясь многоруким, многоликим, многооким чудовищем:
Свобода, жди! Любой ценою,
Мы придем! Эбер, силы собираем
Веди, Папаша Дюшен!
Сцена 1.7 «Взгляни на меня!»
Реальность. Эбер сидит в комнате, спиною к дверям. В дверях стоит Мари – такая же бледная, испуганная. Она только что уложила опять дочь и теперь пришла к мужу, чувствуя тревогу. Не выдержав, Мари бросается к Эберу, и тот вздрагивает и с некоторым удивлением смотрит на нее, будто бы впервые вообще вспоминает о ней.
Мари.
О, взгляни на меня!
Открой, что в мыслях твоих,
Не чужая тебе я!
Но чувствую хуже чужих.
О, взгляни на меня, прошу!
Сердце догадкой не терзай,
Я сомнений не выношу…
Эбер как-то неловко пытается отмахнуться, но Мари перехватывает его руку, без страха за себя, со страданием к нему.
Скажи, не скрывай!
Мыслям тяжела дорога,
Они рождают кровавую муть…
Мари, яростно, забывшись.
Взгляни же, ради Бога!
Эбер (угрожающе, очнувшись, с яростным укором глядя на жену, которая в ужасе закрывает ладонью рот и выпускает руку Эбера).
Ради…Бога? Взглянуть?
Сцена 1.8 «Где твой бог?»
Эбер (яростно, не угасая, поднимаясь, в каждом жесте тяжелая ярость).
Взглянуть…ради бога?
Это твой ответ?
На любую иди дорогу
И ищи божий свет?
Мари отступает на несколько шагов, в ее глазах ужас.
А где твой бог, когда
Умирают наши дети?
И смерть так близка,
И несправедливый ветер?
Неосознанно сжимает руки в кулаки.
Где твой бог живет,
Когда уходят рано души?
Почему он не придет,
Не утешит и не послушает?
Мари пятится еще сильнее. Эбер хватает попавшуюся по пути тарелку и швыряет ее. тарелка с громким и неприятным звуком разбивается, Мари вздрагивает.
Где твой бог молчит,
Когда голод разевает пасть?
А когда война идет среди всех плит
И несчастье забирает всю власть?
Мари закрывает лицо руками. Эбер срывается на крик.
Где твой бог? Где суд его?
Где голос в страшном шуме?
с удовлетворением
Молчит…тишина! Ничего,
Если и был он, то умер!
Мари бросается из комнаты вон, одновременно с этим плачет в другой комнате дочь. Эбер с перекошенным от ярости и гневливого удовольствия лицом, садится обратно на прежнее место и снова смотрит перед собою…
Сцена 1.9 «Предателям…» (сцена-флешбек)
Тюремная камера, переполненная, полная гниющего смрада, нищеты и отчаяния. Эбер ходит по этой камеры как загнанный зверь, вперед-назад, мечется, налетает на неосторожных сокамерников. Он полон бешенства.
Эбер.
Вы можете спрятать меня
За стенами тюрьмы, да!
Но вам не удержаться, нет!
Голос народа –я!
Но что значат слова,
Когда народи ищет свет?
В ярости пинает решетку. Стража делает ему замечание, но он только бранится в ответ и продолжает метаться по камере.
Я к предателям обращаюсь,
Призываю их отступить,
Ведь мой голос не один!
Я от войны не отрекаюсь,
Но вам надо бежать,
Против нас у вас нет сил!
Под ноги ему, прерывая метание, падает какое-то тело – нельзя сказать ни о возрасте этого тела, ни о принадлежности к полу – ощущение, что упала куча тряпья. Эбер, не задумываясь, наклоняется и руками отшвыривает эту кучу в сторону, и продолжает метание, словно ничего не прерывало путь его.
Предатели, вам не укрыть гнева,
Предатели, не посадить всех в тюрьму!
Предатели, вам не скрыться за словами!
Мы – беднота, мы требуем хлеба,
Мы требуем…пусть я уйду,
Но другой в моем лике восстанет!
Вялое одобрение в камере среди тех, кто еще имеет силы к изъявлению чувств.
Предатели, вы так слабы,
Что боитесь нам в глаза смотреть,
Предатели, бойтесь народа!
Вы алчности своей рабы,
Вы изнутри начали смердеть,
Не марайте, поганые, имя Свободы!
больше одобрения. Стража неловко переглядывается по другую сторону решетки, явно не зная, как реагировать им на это.
Предатели, вам некуда деться,
Предатели, я не один!
Мне за радость умирать!
Одним стуком бьется народное сердце,
Бороться с нами не хватит вам сил,
Так начинайте же бежать!..
Последние слова Эбера тонут в общем тюремном шуме.
Сцена 1.10 «Триумф» (сцена-флешбек)
У врат тюрьмы. Толпа беснуется, требуя освобождения Эбера силой. Солдаты с трудом сдерживают натиск толпы, солдаты растеряны таким гневом.
1.
Защитнику нашей бедноты,
Любимцу народа -
Свободу!
Дорогу!
Эбер, все стены тюрьмы…
2.
Не сдержат нас!
Эбер, мы тебя ждем!
3.
Нашей любви свет не угас!
4.
И мы с тобою пойдем!
5.
Эбер – защитник народа,
Журналист, воитель
И за суть наших прав…
6.
Свободу Эберу, свободу!
7.
Он, словом врагов поправ…
1.
Дайте в печать газету его
«Папаша Дюшен» - там…
2.
На страницах написано все…
3.
Что так важно нам!
1.
Дайте свободу! Эбер, мы с тобой!
Пойдем следом, восстанем!
4.
Стены не сдержат триумф твой,
Мы с тобой в войне не устанем!
3.
Будем стоять!
Верните его!
6.
Эбера вам не удержать,
Он…
2.
Мы пришли за него!
Медленно открываются врата, и из них выходит несколько депутатов, за ними выходит и Эбер. Он бледен, но триумфаторски доволен. Народ встречает его гулом одобрения и неистовством. Депутаты, вышедшие вперед, переглядываются, морщатся и торопятся убраться подальше. Эбер, поднимая ладонь, приветствует всех, в его глазах блестят слезы.
1.
Свободу газете «Папаша Дюшен»,
Свободу нищете и ему!
2.
К черту всякий плен,
К черту всякую тюрьму!
Эбер (с улыбкой, призывая всех успокоиться жестом, но не особенно сильно уж и призывая, а скорее для порядка).
Друзья, я рад видеть вас,
И что свет вашей надежды здесь,
Что свет борьбы не угас,
Я с вами! Я еще есть!
Вскидывает руку в кулаке, толпа встречает это восторгом, аплодисментами, выкриками.
Ужасные ночи,
Боже, защити
Мир, что так непрочен!
Садится рядом с колыбелью в кресло.
Хрупко…как хрупко все,
Слава и заслуги не в счет!
Падают головы вновь и еще,
И кровь без остановки льет!
Незаметно для себя Мари засыпает, не отпуская руки от колыбельки.
Боже, защити
Тех, кто лишь жить хочет…
Какие ужасные дни,
Какие ужасные ночи…
Мари роняет голову на грудь и проваливается в короткий тревожный сон.
Сцена 1.3 «Тихо ужас вползает»
Забытье длится недолго. Она слышит скрип половиц где-то совсем рядом и мгновенно просыпается, бросается к колыбели, затем тревожно оглядывается, готовая драться за свое дитя до последнего, если придется. Свеча в комнате потухла и теперь только Луна освещает комнату. Мари напряженно вглядывается в темноту, лишь слегка освещенная лунным светом.
Мари.
Стены родные и дом родной,
защити от тех, кто нам чужой,
Защити от всякого зла всех нас,
Защити от грозы, что рядом сейчас.
Тихо ужас вползает,
Сердце мое замирает,
Я боюсь, дрожу, но не за себя,
Защити, Добрая Мать, мое дитя…
скрип половиц совсем рядом. Мари вжимается в колыбельку, надеясь слиться с нею. ее голос больше похож на шепот.
Тихо ужас вползает,
Сердце мое замирает.
Кто там сегодня таится?
Кто пришел? С вестью иль поживиться?
Кто ты пришел, друг или враг?
Чей там во тьме слышен шаг?
Сердце стучит и замирает -
Тихий ужас вползает…
Слышно, как зажигают свечу, в следующее мгновение в комнате виден мужчина. В его руках зажженная свеча. Мужчина бледен, встревожен. Его лоб блестит от пота, в глазах лихорадочный блеск.
Мари с облегчением выдыхает и бросается к нему.
Мари. Муж мой! Как я ждала…
Она не успевает договорить. Жак-Рене Эбер (Эбер) – а это он, отодвигает ее в сторону, освещает комнату свечой, видит, что дочь спит и оставляет свечу в комнате.
Мари. Что с тобой? Ты сам не свой!
Эбер. Все нормально. Я не хотел тебя разбудить. Полагал, что ты спишь.
Мари. Я задремала…час уже поздний.
Эбер. Я знаю. Я не хотел разбудить. Ложись.
Не оставляя своей мрачности и темной загадочности, бледности, Эбер выходит в другую комнату – такую же бедно обставленную, лишенную всякого роскошества и содержащую лишь самое необходимое. Мари, помедлив, бросается, было, следом, но дочь снова плачет и Мари бросается к ней, начинает укачивать ее. не оглянувшись, Эбер выходит прочь, в соседнюю комнату, где садится спиною к дверям и смотрит перед собой в одну точку, потрясенный и изумленный.
Сцена 1.4 «Они забывают…»
Эбер (тихо, сам с собою, все еще не веря).
Неужели все мои заслуги не в счет?
Проклятые трусы! Они ничтожны…
Они забывают, что я шел вперед,
когда идти, казалось, невозможно!
Бешено оглядывает комнату, но не видит ее – мысли его далеко.
Они забывают легко много имен,
Они одинаковы: Робеспьер и Дантон…
Но я – Эбер, а это значит,
Что со мною будет иначе!
Встает – решительно и рвано. Ходит по комнате взад-вперед.
Они забывают, что я – герой,
Который знает народ!
Но я не постою за ценой,
Если мои заслуги будто не в счет!
Они забывают легко и без сожалений,
Что я не был революции чужим!
И я подниму весь гнев и все волнение,
Чтобы об этом напомнить им!
Сцена 1.5 «Мы восставали…» (сцена-флешбек)
Некоторое время назад. Эбер, чуть моложе, бледный, яростный и лихорадочный от удушливого ему восторга обращается с какой-то импровизированной трибуны к толпе, и толпа – разношерстная в одежде, но одинаковая в нищете и бешенстве, яростным восторгом встречает каждое его особенно удачливое слово.
Эбер.
Люди, полно страданий!
По вине алчных ртов,
По вине ничтожных имен!
Полно этого отчаяния,
И пустых лишних слов -
Мы свое возьмем!
улица, полная гнева, подхватывает радостным воплем, хлопками и боевым кличем.
Они плевали на нас!
Но мы не погибли, живем!
Восставали из нищеты,
Свет надежды еще не угас,
Мы свое возьмем,
Хватит бедности!
Толпа.
Вперед! Вместе мы!
Эбер (как триумфатор, горделиво от своего успеха).
Хватит терпеть волю тиранов,
Лжецов, подлецов и воров!
Предателей народа ждет смерть!
Они ответят за все наши раны,
Не скроет их пустота слов,
Хватит их ничтожество терпеть!
Толпа неистова.
Они плевали на нас -
Мы восставали из унижения!
Свет надежды не угас,
Нет на земле таких лишений…
Хватит! Предателям – смерть!
Хватит ничтожество терпеть!
Толпа превращается в многорукое, мноогокое, многортовое чудовище и становится единым организмом…
Вперед, мы восставали из пустоты!
Из пепла, из праха и слез идем.
И знамя нашей бедноты
С гордостью несем!
Эбер сходит со своей трибуны, со всех сторон к нему тянутся руки, похлопывая его по плечам, касаясь и преисполняясь восторга и сам Эбер как чатсь этой толпы, этого многоликого чудовища.
Вперед, друзья, вперед!
Наше право нас ждет,
Мы восставали из нищеты
И за свое кровь прольем мы!
Сцена 1.6 «Папаша Дюшен» (сцена-флешбек№2)
Парижские улицы – беднота в каждом штрихе, нищета, разруха, полная растерянность и ярость в лицах. Какие осколки, обрывки и клочки кругом, ошметки прошлого – так уходит все, что было прежде. Эбер, уже имеющий определенный вес в революционном обществе, появляется на улице, его узнают, кто-то хлопает его по плечу, здоровается с ним, важно кивает. Эбер приветствует всех, кто приветствует его, но торопится и идет быстро. Он вскакивает на импровизированный постамент из каких-то наполовину подгнивших ящиков и достает из-за пазухи пачку газет (1/8 листа А4, серая грязноватая бумага с плывущими строками, состоящая из 4-х листов).
Эбер (обращая на себя внимание людей).
Позвольте представить вам
Самую честную и верную
Газету перемен!
К вашим рукам и глазам,
Разоблачитель предателей и измены -
«Папаша Дюшен»
Народ заинтересованно гуди, подходит ближе. Эбер передает пачку в руки народу, всовывает в грязные липкие пальцы, тянущиеся к нему, раздает экземпляры в разные стороны…
1 (пробегая взглядом первый лист).
Как сказано верно!
Как сказано точно…
Ну вот и у нас защитник есть!
2 (громким шепотом ко всем, кто готов слушать).
Он видит измены,
И тех, кто порочен,
Кто враг здесь!
Эбер.
Позвольте представить вам
То, что правду расскажет,
Расскажет вам всем!
К вашим рукам и глазам
Каждому, граждане! –
«Папаша Дюшен»!
3 (выхватывая из чьих-то рук один из газетных листов).
«Папаша Дюшен»
Нападает на врагов,
Никого не жалея!
4 (с восторгом).
Он рассказывает всем
Про пустословых рабов
И правленье злодеев!
5 (с задумчивостью).
Не жалеет он церквей,
Не жалеет собратьев -
Не жалеет врагов…
6 (с неосторожным восторгом).
И от всех его статей
Исходят яд и проклятья,
Он стоит выше всех богов!
Эбер (пытаясь перекричать гудящую толпу, его голос срывается).
Я обличаю этот хлам!
Я обличаю все пустое!
Я призываю ветер перемен!
К вашим рукам и глазам
Всё, чего я стою -
«Папаша Дюшен»!
7 (грозно, словно бы надеясь, что кто-то с ним поспорит.
Верно, Эбер! Мы с тобою,
Мы верим и внимаем,
И пройдем сквозь пепел стен!
1,2,3,4,5,6,7 – и вся улица в едином неистовом порыве, обращаясь многоруким, многоликим, многооким чудовищем:
Свобода, жди! Любой ценою,
Мы придем! Эбер, силы собираем
Веди, Папаша Дюшен!
Сцена 1.7 «Взгляни на меня!»
Реальность. Эбер сидит в комнате, спиною к дверям. В дверях стоит Мари – такая же бледная, испуганная. Она только что уложила опять дочь и теперь пришла к мужу, чувствуя тревогу. Не выдержав, Мари бросается к Эберу, и тот вздрагивает и с некоторым удивлением смотрит на нее, будто бы впервые вообще вспоминает о ней.
Мари.
О, взгляни на меня!
Открой, что в мыслях твоих,
Не чужая тебе я!
Но чувствую хуже чужих.
О, взгляни на меня, прошу!
Сердце догадкой не терзай,
Я сомнений не выношу…
Эбер как-то неловко пытается отмахнуться, но Мари перехватывает его руку, без страха за себя, со страданием к нему.
Скажи, не скрывай!
Мыслям тяжела дорога,
Они рождают кровавую муть…
Мари, яростно, забывшись.
Взгляни же, ради Бога!
Эбер (угрожающе, очнувшись, с яростным укором глядя на жену, которая в ужасе закрывает ладонью рот и выпускает руку Эбера).
Ради…Бога? Взглянуть?
Сцена 1.8 «Где твой бог?»
Эбер (яростно, не угасая, поднимаясь, в каждом жесте тяжелая ярость).
Взглянуть…ради бога?
Это твой ответ?
На любую иди дорогу
И ищи божий свет?
Мари отступает на несколько шагов, в ее глазах ужас.
А где твой бог, когда
Умирают наши дети?
И смерть так близка,
И несправедливый ветер?
Неосознанно сжимает руки в кулаки.
Где твой бог живет,
Когда уходят рано души?
Почему он не придет,
Не утешит и не послушает?
Мари пятится еще сильнее. Эбер хватает попавшуюся по пути тарелку и швыряет ее. тарелка с громким и неприятным звуком разбивается, Мари вздрагивает.
Где твой бог молчит,
Когда голод разевает пасть?
А когда война идет среди всех плит
И несчастье забирает всю власть?
Мари закрывает лицо руками. Эбер срывается на крик.
Где твой бог? Где суд его?
Где голос в страшном шуме?
с удовлетворением
Молчит…тишина! Ничего,
Если и был он, то умер!
Мари бросается из комнаты вон, одновременно с этим плачет в другой комнате дочь. Эбер с перекошенным от ярости и гневливого удовольствия лицом, садится обратно на прежнее место и снова смотрит перед собою…
Сцена 1.9 «Предателям…» (сцена-флешбек)
Тюремная камера, переполненная, полная гниющего смрада, нищеты и отчаяния. Эбер ходит по этой камеры как загнанный зверь, вперед-назад, мечется, налетает на неосторожных сокамерников. Он полон бешенства.
Эбер.
Вы можете спрятать меня
За стенами тюрьмы, да!
Но вам не удержаться, нет!
Голос народа –я!
Но что значат слова,
Когда народи ищет свет?
В ярости пинает решетку. Стража делает ему замечание, но он только бранится в ответ и продолжает метаться по камере.
Я к предателям обращаюсь,
Призываю их отступить,
Ведь мой голос не один!
Я от войны не отрекаюсь,
Но вам надо бежать,
Против нас у вас нет сил!
Под ноги ему, прерывая метание, падает какое-то тело – нельзя сказать ни о возрасте этого тела, ни о принадлежности к полу – ощущение, что упала куча тряпья. Эбер, не задумываясь, наклоняется и руками отшвыривает эту кучу в сторону, и продолжает метание, словно ничего не прерывало путь его.
Предатели, вам не укрыть гнева,
Предатели, не посадить всех в тюрьму!
Предатели, вам не скрыться за словами!
Мы – беднота, мы требуем хлеба,
Мы требуем…пусть я уйду,
Но другой в моем лике восстанет!
Вялое одобрение в камере среди тех, кто еще имеет силы к изъявлению чувств.
Предатели, вы так слабы,
Что боитесь нам в глаза смотреть,
Предатели, бойтесь народа!
Вы алчности своей рабы,
Вы изнутри начали смердеть,
Не марайте, поганые, имя Свободы!
больше одобрения. Стража неловко переглядывается по другую сторону решетки, явно не зная, как реагировать им на это.
Предатели, вам некуда деться,
Предатели, я не один!
Мне за радость умирать!
Одним стуком бьется народное сердце,
Бороться с нами не хватит вам сил,
Так начинайте же бежать!..
Последние слова Эбера тонут в общем тюремном шуме.
Сцена 1.10 «Триумф» (сцена-флешбек)
У врат тюрьмы. Толпа беснуется, требуя освобождения Эбера силой. Солдаты с трудом сдерживают натиск толпы, солдаты растеряны таким гневом.
1.
Защитнику нашей бедноты,
Любимцу народа -
Свободу!
Дорогу!
Эбер, все стены тюрьмы…
2.
Не сдержат нас!
Эбер, мы тебя ждем!
3.
Нашей любви свет не угас!
4.
И мы с тобою пойдем!
5.
Эбер – защитник народа,
Журналист, воитель
И за суть наших прав…
6.
Свободу Эберу, свободу!
7.
Он, словом врагов поправ…
1.
Дайте в печать газету его
«Папаша Дюшен» - там…
2.
На страницах написано все…
3.
Что так важно нам!
1.
Дайте свободу! Эбер, мы с тобой!
Пойдем следом, восстанем!
4.
Стены не сдержат триумф твой,
Мы с тобой в войне не устанем!
3.
Будем стоять!
Верните его!
6.
Эбера вам не удержать,
Он…
2.
Мы пришли за него!
Медленно открываются врата, и из них выходит несколько депутатов, за ними выходит и Эбер. Он бледен, но триумфаторски доволен. Народ встречает его гулом одобрения и неистовством. Депутаты, вышедшие вперед, переглядываются, морщатся и торопятся убраться подальше. Эбер, поднимая ладонь, приветствует всех, в его глазах блестят слезы.
1.
Свободу газете «Папаша Дюшен»,
Свободу нищете и ему!
2.
К черту всякий плен,
К черту всякую тюрьму!
Эбер (с улыбкой, призывая всех успокоиться жестом, но не особенно сильно уж и призывая, а скорее для порядка).
Друзья, я рад видеть вас,
И что свет вашей надежды здесь,
Что свет борьбы не угас,
Я с вами! Я еще есть!
Вскидывает руку в кулаке, толпа встречает это восторгом, аплодисментами, выкриками.
