1.
Эбер, мы с тобой!
Свободу нашему делу!
Эбер.
И я с тобой! Не будем знать покой,
Будем действовать быстро и смело,
И заставим заплатить тех,
Кто мнит себя выше всех,
Кто забыл о тех, кто внизу,
Я всех за собою зову!
2.
Свободу Эберу, свободу!
Он – лидер нищего народа,
Он помнит о нем!
3.
Свободу газете его,
Папаша Дюшен, мы идем,
Не станем жалеть никого!
Эбер.
За дни и счастье по праву,
За хлеб и славу,
Идем вперед!
1,2,3,4,5,6,7 – и вся улица, превращаясь в многорукое, мноогокое, многоликое чудовище в едином порыве:
Эбер, с тобою нищий народ!
Сцена 1.11 «Они так смешны…»
Реальность. Эбер в комнате, сидит. Теперь в нем деятельная ярость.
Эбер.
Они так смешно боятся меня,
Знают, черти, что значу!
Что значат призыв и речь моя,
Что ж…все будет иначе!
Вы так смешно боитесь,
но я ваши души трусливые вижу!
Пока вы по залам таитесь,
Я живу в народе и я его слышу.
И за это вы смешно боитесь меня1
Откидывает голову назад, хохочет. Во второй комнате слышны шаги Мари – она укачивает дочь.
Нет подлее трусости героев,
И сильнее тех, кого призову я!
Завтра в бой, к новому строю,
Ничего…трусливые души, приду!
За вашими жизнями и заберу
Головы ваши, сгною тела!
Каждому воздастся за его дела…
Встает и ходит по комнате, как в клетке.
И вы, такие смешные в страхе,
Головы оставите на плахе!
Это захочет народ,
Я знаю, я вижу!
Пока вы смотрите вперед,
Я слышу улицы Парижа…
Вдруг замирает.
И гнев настает, скоро будет свет дня,
Где вы узнаете, почему надо бояться меня!
Сцена 1.12 «Не знай…»
Вторая комната, Мари укачивает дочь в колыбели и тихонько напевает ей, глотая невольные слезы.
Мари.
Не знай же ужаса войны,
Не знай поступи тьмы,
Не знай ужасных дней,
И безумства идей.
Не знай страшную ночь,
Моя милая дочь.
Не знай потерь и обид,
Пусть твой ангел не спит…
Эбер тихо появляется на пороге комнаты, спохватившись, будто бы…он стоит тихо, не мешая жене, незамеченный.
Не знай опалы,
Не знай провала,
Ошибок не знай,
И сожалений,
И унижений,
Верь в светлый край…
всхлипывает.
Не знай боли моей,
Моих страшных дней,
И крови улиц наших,
Не знай боли народа,
Ущемленной свободы
И горькой чаши…
Сцена 1.13 «Прости меня, прости мне…»
Мари замечает стоящего в дверях Эбера и вскрикивает вы ужасе.
Эбер (порывисто бросаясь к ней).
Это моя вина,
Я всегда был груб,
Прости мои слова!
Помогает Мари подняться.
Мари (овладевая собою).
Я не власть и не суд,
Это моя вин,
Ведь я речь повела,
Прости, что впутала я
Тебя в бездну мыслей своих!
Эбер (невольно улыбаясь).
Сойдемся: твоя и моя
Вина лежит на двоих.
Но прости меня,
Прости мне,
Тебе не был образцом я,
И это – по моей вине…
Мари (опережая).
Прости меня,
Прости мне!
У нас семья,
В счастье и в беде,
У тебя есть дитя!
Эбер.
Прости мне и меня,
За многое…ты знаешь.
Мари (качая головою).
Прощать? За что?
Дорог жизни не угадаешь!
Эбер.
За все, прости за все…
Прости меня
И прости мне!
Мари.
До конца – ты и я
В счастье и в беде!
Эбер крепко обнимает жену, выдавая свою нужду в поддержке и теплоте…
Сцена 1.14 «С утра!»
Эбер сидит в неудобстве за маленьким столом, его освещает неровный свет свечи. Он пишет письма. Мари лежит в постели, но не спит, а лишь прикидывается спящей.
Эбер.
Медлить хватит,
Хватит молчать,
Мы в праве своем!
Кто наши раны оплатит,
Нужно лишь начать
И мы с утра начнем!
Мари прикрывает глаза, промаргивается, чтобы не выдать своих слез.
К черту их Комитет!
К черту речи и обещания!
К черту нашу тишину!
Они пишут нам декрет,
А я призываю к восстанию,
И за промедление кляну!
Мари отворачивает лицо в сторону. Эбер не замечает ее бессонницы.
С утра мы выступим открыто,
Объявим войну трусам и ворам,
С утра – война против всех!
И предатели будут убиты,
Как и те, кто взывали к словам,
Но лишь впали в забвения грех…
Запечатывает одно письмо, другое.
С утра выступим мы, скажем,
Что наши корни из нищеты!
И мы имеем все права…
С утра заставим за все наши
Раны платить…мы сильны.
С утра, уже с утра!
Запечатывает другие письма.
С утра мы заставим их понять
Всю слабость их, абсурд!
И вернем свои права.
Они хотят свободу отнять,
Так отправим их на наш суд…
Уже завтра, с утра!
Задувает свечу. за окном рассвет.
Сцена 1.15 «Они…»
Толпа – бесноватая, но, скорее уже по инерции, заметно усталая, не такая многочисленная, как раньше, потертая, изможденная. Эбер, полный гнева, залихватский, рьяный, вскакивает на очередную трибуну. Толпа запоздало приветствует его.Эбер, чувствуя охлаждение, морщится, но овладевает собою.
Эбер.
Они загоняют нас на дно,
Они травят нас словами,
Им плевать, им всё равно,
Они укрылись за речами
И полагают, что этого хватит,
Но кто-то ответит,
Кто-то заплатит,
За голод наших детей,
За унижение идей…
Женский голос (визгливо).
Нам на идеи почти что плевать,
Мы думаем, где бы хлеба достать!
Ее слова тонут в гуле одобрения. Эбер настороженно смотрит в толпу, пытаясь найти вопившую.
Мужской голос.
Вам всем бы лишь болтать!
Свобода, республика –бла-бла-бла!
А нам осталось голодать,
И думать, где найти хлеба!
Эбер (напряженно сплетает и расплетает пальцы, но снова овладевает собою и перекрывает толпу).
Вы думаете о минуте одной,
Но нужно дальше смотреть!
Они нас всех отравили враждой,
И в разделении – смерть!
А за отстранением от дела…
Вперед! Восстанем же смело!
вот эти слова Эбера встречают большее одобрение. И толпа подхватывает идею восстания.
Эбер (воодушевленно)
Они отняли много,
Они посягают на свободу,
Но найдут лишь одну дорогу
К смерти…
От руки народа!
Толпа в едином порыве:
-Да!
Эбер.
Они унижают нас,
Они клеймят палачами,
И где-то смеются сейчас,
Укрываясь за речами!
Толпа в едином порыве:
-Рвать! Рвать врага!
Эбер.
Они посягнули на святость,
Они оставили малость,
Полагая, что мы будем молчать,
Но мы…умеем восстать!
Толпа:
-Рвать кого?
Кого рвать?
Эбер.
Потребуем казни и этих…и тех,
Мы восстаем
Против всех!
Толпа приходит в неистовство.
Сцена 1.16 «Тревога на сердце…»
Гостиная дома Демуленов. Бедно, но аккуратно. Люсиль Демулен – молодая, тревожная, бледная смотрит на Мари Эбер. Мари – такая же бледная мнется…
Люсиль (овладевая собою и жестом приглашая Мари войти). Не ожидала, что ты придешь.
Мари (деревянным голосом). Я сама не ожидала, что приду, Люсиль! (молчит, не решаясь обернуться на Люсиль, затем поворачивается к ней). Твой муж дома?
Люсиль (нервно) Камиль в последнее время редко бывает дома. Я начинаю переживать, что он пропустит, как растет его сын.
Мари (криво усмехнувшись). А я боюсь, что мой муж пропустит нашу дочь…
Обе снова замолкают. Мари вскидывает голову, в ее глазах все невысказанное и невыплаканное, скрытое от мужа и, может быть, от всех.
Мари. Почему они все пытаются друг друга уничтожить? Они ведь все были вместе, одна идея, одна борьба: свобода, равенство, братство! Разве ничего это не значит? Так почему один раскол следует за другим, почему мой ж стал врагом…он начинал с ними, с Робеспьером и Дантоном, итак почему…
Люсиль (порывисто обнимая Мари, словно она сказала то, о чем сама Люсиль боялась признаться даже в мыслях). Я сама думаю о том же! Голос Камиля возвестил падение Бастилии, а теперь я боюсь, когда он уходит…я чувствую, что теперь Робеспьер оставляет его своей дружбой и тени…
Мари (обнимая Люсиль, как будто бы та самое близкое ей существо).
Тревога на сердце легла,
Мне эту змею не прогнать,
Я будто бы уже не жива,
Всё, что могу – ожидать…
Люсиль (в беззвучном плаче).
Тревога на сердце – тень,
Что отравляет ночь и день,
Неужели стали врагами,
Те, кто шел рядами…
Мари (освобождая Люсиль из горьких объятий0.
Тревога на сердце не спит,
Я в страшном метании живу…
Люсиль (вытирая слезы)
Тревога на сердце следит,
Сколько я без сна смогу…
Мари (отворачиваясь и вытирая глаза рукавом платья).
Тревога на сердце – клеймо.
Люсиль.
Страшная печать смерти!
Мари.
Шли вместе, но…
Люсиль (подхватывает с досадой).
Тревога…осень, ветер!
Все смешалось, летит!
Мари.
И тревога на сердце не спит,
А с ней не сплю и я!
Люсиль.
В зеркале не узнаю себя,
Тревога на сердце – змея!
Люсиль тяжело валится в кресло. Мари смотрит на нее с сочувствием, но не может сделать к ней и шага…
Мари.
Несчастные дети, жены, мужья,
Сыновья, братья и сестры!
Люсиль (в тихом безумстве).
Тревога на сердце – нож острый
И не отпустит пока…
Мари (падает на колени у кресла Люсиль, хватает ее за руки, желая передать ей свою боль и разделить ее боль).
Дорога!
А на сердце…
Люсиль (сползая с кресла на пол, в платье, коленями).
Тревога!
Сцена 1.17 «Он заплатит!»
Зала – множество стульев, соединенные кругом столы, накрытые сукном. Вечер. Свечи освещают тускло несколько фигур. Выделяются пятеро: 1 – подвижный, с горящий взглядом, не может усидеть на месте, вся его натура преисполнена действа; 2 – осторожный, сидит чуть поодаль ото всех, слушает, слегка склонив голову набок; 3 – грубоватый, мрачный и недовольный; 4-усталый, немного ироничный и мрачный; 5 – величественный, сидит за столом, сложив руки перед собою, воплощает собою мраморное прилежание…
1 (с негодованием)
Этот…Эбер! – совсем зарвался,
И не знает, когда отступить!
Раньше, хотя бы чего-то боялся…
2.
Значит, нужно всем объявить…
1 (перебивает).
Что он вне закона, да!
Что он предатель, и казнить врага!
3 (с презрением).
Клеймо на Эбере? Абсурд,
И не поверит в это суд!
2.
Смотря, что суду предъявить…
1.
Эбер должен заплатить
И он заплатит!
Хватит прощать его, граждане, хва-тит!
Он…
3 (рубанув категорично ладонью по воздуху).
Один из первых был!
4 (закатывая глаза)
А ныне – сплыл!
Он поднимает бунт
На поклад душе своей…
3.
Но ни один суд…
1.
А ты за суд вещать не смей!
Он мутит народ? Да!
Клеймим его как врага…
(изменив голос на мягкий, обращается к 5-му).
А ты что скажешь на это?
3 (подбоченившись).
Да уж! Изволь снизойти до ответа.
4.
Тише! Ну?
5 (оправляя рукава, чтобы не испачкать их о чернила).
Эбера нужно отправить в тюрьму,
Здесь сомнений нет -
Он заплатить должен за всё,
Однако, здесь есть опасный момент…
3 (с ироничной яростью)
Неужели один еще?!
1 (вскинувшись).
А ты бы вообще молчал!
5 (невозмутимо).
Итак, как я сказал,
Есть опасный момент:
Любовь народной бедноты!
И отторгать ее черты
У нас возможности нет.
2.
Значит – нужно его извести,
До воров…до червей?
3 (не веря).
Неужто мы станем идти
Против общих наших дней?!
1 (щелкнув пальцами).
Обвинение ловким обязано быть,
И так, только тогда,
Мы сможем его объявить
Врагом и казнить как врага!
Что-то такое, что
Не отмыть, что пятнает честь…
5 (скорбно)
Вот…ради блага так быть должно
И мы должны…
1.
У меня идея есть!
Сцена 1.18 «Проклятая ночь»
Ночь. Дом Эбера. Мари – со следами сна, в бельевой рубашке пытается прижаться к мужу, надеясь спрятать пылающее стыдом и страхом лицо. Эбер – уже очнувшийся, словно бы не замечает ее, он весь обращен в холодный и презрительный мрамор. В спальне – солдаты.
Солдат (зачитывая с листа, стараясь не глядеть на Эбера).
-«И обвиняется в заговоре против французской нации, против Республики и Равенства…»
Эбер (настойчиво, но мягко отрывая от себя жену, которая мгновенно прячет лицо в ладонях)
-Кто подписал приказ о моем аресте?
Солдат (мнется, нервно сглатывает комок в горле).
-Все.
Эбер (криво ухмыляется, протягивает руку за приказом).
-Дай-ка…(берет приказ, пробегает его глазами и вскакивает с постели, его лицо мгновенно заражается бешенством) также обвиняется в краже рубашек и постельного белья?! Вы что, совсем обезумели? Ладно еще республика, я еще могу это понять, я еще могу понять страх этих презренных и подлых… но кража…и еще какая?
Мари в ужасе вскрикивает, Солдаты отступают от Эбера на шаг, чувствуя неловкость и стыд.
Эбер. Они хотят уничтожить меня… что же, чем подлее их метод, тем яснее я вижу, что они боятся меня.
Мари. Оставьте его…
Эбер. Успокойся! (с презрением к солдатам). Я позволю себя увести, но и вы, и вся Франция должны знать, что убиваете безвинного!
Какая проклятая выпала ночь…
Один из солдат намеревается перехватить руки Эберу, опасаясь его сопротивления. Эбер приходит в еще большее бешенство.
А ну, руки прочь!
Эбер, мы с тобой!
Свободу нашему делу!
Эбер.
И я с тобой! Не будем знать покой,
Будем действовать быстро и смело,
И заставим заплатить тех,
Кто мнит себя выше всех,
Кто забыл о тех, кто внизу,
Я всех за собою зову!
2.
Свободу Эберу, свободу!
Он – лидер нищего народа,
Он помнит о нем!
3.
Свободу газете его,
Папаша Дюшен, мы идем,
Не станем жалеть никого!
Эбер.
За дни и счастье по праву,
За хлеб и славу,
Идем вперед!
1,2,3,4,5,6,7 – и вся улица, превращаясь в многорукое, мноогокое, многоликое чудовище в едином порыве:
Эбер, с тобою нищий народ!
Сцена 1.11 «Они так смешны…»
Реальность. Эбер в комнате, сидит. Теперь в нем деятельная ярость.
Эбер.
Они так смешно боятся меня,
Знают, черти, что значу!
Что значат призыв и речь моя,
Что ж…все будет иначе!
Вы так смешно боитесь,
но я ваши души трусливые вижу!
Пока вы по залам таитесь,
Я живу в народе и я его слышу.
И за это вы смешно боитесь меня1
Откидывает голову назад, хохочет. Во второй комнате слышны шаги Мари – она укачивает дочь.
Нет подлее трусости героев,
И сильнее тех, кого призову я!
Завтра в бой, к новому строю,
Ничего…трусливые души, приду!
За вашими жизнями и заберу
Головы ваши, сгною тела!
Каждому воздастся за его дела…
Встает и ходит по комнате, как в клетке.
И вы, такие смешные в страхе,
Головы оставите на плахе!
Это захочет народ,
Я знаю, я вижу!
Пока вы смотрите вперед,
Я слышу улицы Парижа…
Вдруг замирает.
И гнев настает, скоро будет свет дня,
Где вы узнаете, почему надо бояться меня!
Сцена 1.12 «Не знай…»
Вторая комната, Мари укачивает дочь в колыбели и тихонько напевает ей, глотая невольные слезы.
Мари.
Не знай же ужаса войны,
Не знай поступи тьмы,
Не знай ужасных дней,
И безумства идей.
Не знай страшную ночь,
Моя милая дочь.
Не знай потерь и обид,
Пусть твой ангел не спит…
Эбер тихо появляется на пороге комнаты, спохватившись, будто бы…он стоит тихо, не мешая жене, незамеченный.
Не знай опалы,
Не знай провала,
Ошибок не знай,
И сожалений,
И унижений,
Верь в светлый край…
всхлипывает.
Не знай боли моей,
Моих страшных дней,
И крови улиц наших,
Не знай боли народа,
Ущемленной свободы
И горькой чаши…
Сцена 1.13 «Прости меня, прости мне…»
Мари замечает стоящего в дверях Эбера и вскрикивает вы ужасе.
Эбер (порывисто бросаясь к ней).
Это моя вина,
Я всегда был груб,
Прости мои слова!
Помогает Мари подняться.
Мари (овладевая собою).
Я не власть и не суд,
Это моя вин,
Ведь я речь повела,
Прости, что впутала я
Тебя в бездну мыслей своих!
Эбер (невольно улыбаясь).
Сойдемся: твоя и моя
Вина лежит на двоих.
Но прости меня,
Прости мне,
Тебе не был образцом я,
И это – по моей вине…
Мари (опережая).
Прости меня,
Прости мне!
У нас семья,
В счастье и в беде,
У тебя есть дитя!
Эбер.
Прости мне и меня,
За многое…ты знаешь.
Мари (качая головою).
Прощать? За что?
Дорог жизни не угадаешь!
Эбер.
За все, прости за все…
Прости меня
И прости мне!
Мари.
До конца – ты и я
В счастье и в беде!
Эбер крепко обнимает жену, выдавая свою нужду в поддержке и теплоте…
Сцена 1.14 «С утра!»
Эбер сидит в неудобстве за маленьким столом, его освещает неровный свет свечи. Он пишет письма. Мари лежит в постели, но не спит, а лишь прикидывается спящей.
Эбер.
Медлить хватит,
Хватит молчать,
Мы в праве своем!
Кто наши раны оплатит,
Нужно лишь начать
И мы с утра начнем!
Мари прикрывает глаза, промаргивается, чтобы не выдать своих слез.
К черту их Комитет!
К черту речи и обещания!
К черту нашу тишину!
Они пишут нам декрет,
А я призываю к восстанию,
И за промедление кляну!
Мари отворачивает лицо в сторону. Эбер не замечает ее бессонницы.
С утра мы выступим открыто,
Объявим войну трусам и ворам,
С утра – война против всех!
И предатели будут убиты,
Как и те, кто взывали к словам,
Но лишь впали в забвения грех…
Запечатывает одно письмо, другое.
С утра выступим мы, скажем,
Что наши корни из нищеты!
И мы имеем все права…
С утра заставим за все наши
Раны платить…мы сильны.
С утра, уже с утра!
Запечатывает другие письма.
С утра мы заставим их понять
Всю слабость их, абсурд!
И вернем свои права.
Они хотят свободу отнять,
Так отправим их на наш суд…
Уже завтра, с утра!
Задувает свечу. за окном рассвет.
Сцена 1.15 «Они…»
Толпа – бесноватая, но, скорее уже по инерции, заметно усталая, не такая многочисленная, как раньше, потертая, изможденная. Эбер, полный гнева, залихватский, рьяный, вскакивает на очередную трибуну. Толпа запоздало приветствует его.Эбер, чувствуя охлаждение, морщится, но овладевает собою.
Эбер.
Они загоняют нас на дно,
Они травят нас словами,
Им плевать, им всё равно,
Они укрылись за речами
И полагают, что этого хватит,
Но кто-то ответит,
Кто-то заплатит,
За голод наших детей,
За унижение идей…
Женский голос (визгливо).
Нам на идеи почти что плевать,
Мы думаем, где бы хлеба достать!
Ее слова тонут в гуле одобрения. Эбер настороженно смотрит в толпу, пытаясь найти вопившую.
Мужской голос.
Вам всем бы лишь болтать!
Свобода, республика –бла-бла-бла!
А нам осталось голодать,
И думать, где найти хлеба!
Эбер (напряженно сплетает и расплетает пальцы, но снова овладевает собою и перекрывает толпу).
Вы думаете о минуте одной,
Но нужно дальше смотреть!
Они нас всех отравили враждой,
И в разделении – смерть!
А за отстранением от дела…
Вперед! Восстанем же смело!
вот эти слова Эбера встречают большее одобрение. И толпа подхватывает идею восстания.
Эбер (воодушевленно)
Они отняли много,
Они посягают на свободу,
Но найдут лишь одну дорогу
К смерти…
От руки народа!
Толпа в едином порыве:
-Да!
Эбер.
Они унижают нас,
Они клеймят палачами,
И где-то смеются сейчас,
Укрываясь за речами!
Толпа в едином порыве:
-Рвать! Рвать врага!
Эбер.
Они посягнули на святость,
Они оставили малость,
Полагая, что мы будем молчать,
Но мы…умеем восстать!
Толпа:
-Рвать кого?
Кого рвать?
Эбер.
Потребуем казни и этих…и тех,
Мы восстаем
Против всех!
Толпа приходит в неистовство.
Сцена 1.16 «Тревога на сердце…»
Гостиная дома Демуленов. Бедно, но аккуратно. Люсиль Демулен – молодая, тревожная, бледная смотрит на Мари Эбер. Мари – такая же бледная мнется…
Люсиль (овладевая собою и жестом приглашая Мари войти). Не ожидала, что ты придешь.
Мари (деревянным голосом). Я сама не ожидала, что приду, Люсиль! (молчит, не решаясь обернуться на Люсиль, затем поворачивается к ней). Твой муж дома?
Люсиль (нервно) Камиль в последнее время редко бывает дома. Я начинаю переживать, что он пропустит, как растет его сын.
Мари (криво усмехнувшись). А я боюсь, что мой муж пропустит нашу дочь…
Обе снова замолкают. Мари вскидывает голову, в ее глазах все невысказанное и невыплаканное, скрытое от мужа и, может быть, от всех.
Мари. Почему они все пытаются друг друга уничтожить? Они ведь все были вместе, одна идея, одна борьба: свобода, равенство, братство! Разве ничего это не значит? Так почему один раскол следует за другим, почему мой ж стал врагом…он начинал с ними, с Робеспьером и Дантоном, итак почему…
Люсиль (порывисто обнимая Мари, словно она сказала то, о чем сама Люсиль боялась признаться даже в мыслях). Я сама думаю о том же! Голос Камиля возвестил падение Бастилии, а теперь я боюсь, когда он уходит…я чувствую, что теперь Робеспьер оставляет его своей дружбой и тени…
Мари (обнимая Люсиль, как будто бы та самое близкое ей существо).
Тревога на сердце легла,
Мне эту змею не прогнать,
Я будто бы уже не жива,
Всё, что могу – ожидать…
Люсиль (в беззвучном плаче).
Тревога на сердце – тень,
Что отравляет ночь и день,
Неужели стали врагами,
Те, кто шел рядами…
Мари (освобождая Люсиль из горьких объятий0.
Тревога на сердце не спит,
Я в страшном метании живу…
Люсиль (вытирая слезы)
Тревога на сердце следит,
Сколько я без сна смогу…
Мари (отворачиваясь и вытирая глаза рукавом платья).
Тревога на сердце – клеймо.
Люсиль.
Страшная печать смерти!
Мари.
Шли вместе, но…
Люсиль (подхватывает с досадой).
Тревога…осень, ветер!
Все смешалось, летит!
Мари.
И тревога на сердце не спит,
А с ней не сплю и я!
Люсиль.
В зеркале не узнаю себя,
Тревога на сердце – змея!
Люсиль тяжело валится в кресло. Мари смотрит на нее с сочувствием, но не может сделать к ней и шага…
Мари.
Несчастные дети, жены, мужья,
Сыновья, братья и сестры!
Люсиль (в тихом безумстве).
Тревога на сердце – нож острый
И не отпустит пока…
Мари (падает на колени у кресла Люсиль, хватает ее за руки, желая передать ей свою боль и разделить ее боль).
Дорога!
А на сердце…
Люсиль (сползая с кресла на пол, в платье, коленями).
Тревога!
Сцена 1.17 «Он заплатит!»
Зала – множество стульев, соединенные кругом столы, накрытые сукном. Вечер. Свечи освещают тускло несколько фигур. Выделяются пятеро: 1 – подвижный, с горящий взглядом, не может усидеть на месте, вся его натура преисполнена действа; 2 – осторожный, сидит чуть поодаль ото всех, слушает, слегка склонив голову набок; 3 – грубоватый, мрачный и недовольный; 4-усталый, немного ироничный и мрачный; 5 – величественный, сидит за столом, сложив руки перед собою, воплощает собою мраморное прилежание…
1 (с негодованием)
Этот…Эбер! – совсем зарвался,
И не знает, когда отступить!
Раньше, хотя бы чего-то боялся…
2.
Значит, нужно всем объявить…
1 (перебивает).
Что он вне закона, да!
Что он предатель, и казнить врага!
3 (с презрением).
Клеймо на Эбере? Абсурд,
И не поверит в это суд!
2.
Смотря, что суду предъявить…
1.
Эбер должен заплатить
И он заплатит!
Хватит прощать его, граждане, хва-тит!
Он…
3 (рубанув категорично ладонью по воздуху).
Один из первых был!
4 (закатывая глаза)
А ныне – сплыл!
Он поднимает бунт
На поклад душе своей…
3.
Но ни один суд…
1.
А ты за суд вещать не смей!
Он мутит народ? Да!
Клеймим его как врага…
(изменив голос на мягкий, обращается к 5-му).
А ты что скажешь на это?
3 (подбоченившись).
Да уж! Изволь снизойти до ответа.
4.
Тише! Ну?
5 (оправляя рукава, чтобы не испачкать их о чернила).
Эбера нужно отправить в тюрьму,
Здесь сомнений нет -
Он заплатить должен за всё,
Однако, здесь есть опасный момент…
3 (с ироничной яростью)
Неужели один еще?!
1 (вскинувшись).
А ты бы вообще молчал!
5 (невозмутимо).
Итак, как я сказал,
Есть опасный момент:
Любовь народной бедноты!
И отторгать ее черты
У нас возможности нет.
2.
Значит – нужно его извести,
До воров…до червей?
3 (не веря).
Неужто мы станем идти
Против общих наших дней?!
1 (щелкнув пальцами).
Обвинение ловким обязано быть,
И так, только тогда,
Мы сможем его объявить
Врагом и казнить как врага!
Что-то такое, что
Не отмыть, что пятнает честь…
5 (скорбно)
Вот…ради блага так быть должно
И мы должны…
1.
У меня идея есть!
Сцена 1.18 «Проклятая ночь»
Ночь. Дом Эбера. Мари – со следами сна, в бельевой рубашке пытается прижаться к мужу, надеясь спрятать пылающее стыдом и страхом лицо. Эбер – уже очнувшийся, словно бы не замечает ее, он весь обращен в холодный и презрительный мрамор. В спальне – солдаты.
Солдат (зачитывая с листа, стараясь не глядеть на Эбера).
-«И обвиняется в заговоре против французской нации, против Республики и Равенства…»
Эбер (настойчиво, но мягко отрывая от себя жену, которая мгновенно прячет лицо в ладонях)
-Кто подписал приказ о моем аресте?
Солдат (мнется, нервно сглатывает комок в горле).
-Все.
Эбер (криво ухмыляется, протягивает руку за приказом).
-Дай-ка…(берет приказ, пробегает его глазами и вскакивает с постели, его лицо мгновенно заражается бешенством) также обвиняется в краже рубашек и постельного белья?! Вы что, совсем обезумели? Ладно еще республика, я еще могу это понять, я еще могу понять страх этих презренных и подлых… но кража…и еще какая?
Мари в ужасе вскрикивает, Солдаты отступают от Эбера на шаг, чувствуя неловкость и стыд.
Эбер. Они хотят уничтожить меня… что же, чем подлее их метод, тем яснее я вижу, что они боятся меня.
Мари. Оставьте его…
Эбер. Успокойся! (с презрением к солдатам). Я позволю себя увести, но и вы, и вся Франция должны знать, что убиваете безвинного!
Какая проклятая выпала ночь…
Один из солдат намеревается перехватить руки Эберу, опасаясь его сопротивления. Эбер приходит в еще большее бешенство.
А ну, руки прочь!
