- Я не специально…
- Знаю. Ты вообще молодец, относительно спокойно все восприняла, за святую воду и серебряные пули не хватаешься, - он улыбнулся одним углом губ, на секунду сверкнув ямочкой на правой щеке.
- Это потому что заранее спросила, чем вас можно взять, - ответила я чуть ворчливо, решив снова усесться на стул, но Антон протянул руку, которую я, чуть поколебавшись, приняла. И усадил рядом с собой, пусть боком, пусть немного неудобно, но можно и потерпеть. Тем более, что так было вполне даже возможно сидеть в обнимку, прижавшись к его теплому плечу.
- Ты не спеши, присмотрись ко мне. И я тебя торопить не буду. Только огромная просьба, если что-то не так, вот прям сразу говоришь, ладно? Если что-то испугало, насторожило, ну, мало ли.
Предложение звучало совершенно нормально и даже пугающе здраво. Но оно мне понравилось, прежде всего потому, что неприятно чувствовать себя ребенком, которому ничего не объясняют, потому что ещё мал и вообще ума не хватит понять взрослые рассуждения. А менее страшно от этого не становится.
- Можно спросить по поводу ваших способностей? – Руки я не отняла, замерев мышкой рядом с ним и чувствуя, как его пальцы потихоньку гладят мою ладонь.
- Можно.
- Я так понимаю, что у каждого подвида они свои? Вот ты, например, можешь внушать и заставить что-то сделать, вот эта самая степень воздействия, которую ещё пытался рассмотреть твой отец, это врожденное или можно развить? И если да, то за какое время? На эти вопросы ответить можешь или тайна?
- Да уж, накипело у тебя, - он хмыкнул, качнув головой. – Ответить могу, но предлагаю пойти гулять.
Я с сомнением посмотрела сначала на него, благо, сидел совсем рядом, потом покосилась на окно. Там было пасмурно и летел нечастый мелкий снег.
- Зачем?
- Затем, что если мы не пойдем, мы сейчас будем целоваться, так что рассказать ничего не получится. - И наклонился, мягко прижавшись губами к моему рту. Не буду врать, что я долго сопротивлялась. Вообще-то не сопротивлялась совсем, даже голову повернула, чтобы ему было удобнее, поэтому, когда он буквально через несколько секунд отодвинулся, постаралась скрыть разочарование. Не уверена, что получилось. – Видишь, на какие жертвы иду? Марш переодеваться, устроишь мне экскурсию по району.
Я, будучи все ещё немного очумелой от резкой смены темы, послушно поднялась и даже сделала несколько шагов из кухни, но потом оглянулась, подозрительно сузив глаза:
- Сиди тут и не подсматривай!
И уже чуть не бегом отправилась к шкафу, пытаясь понять, осталась я разочарованной проявленным благородством, или же «королева в восхищении». Вроде, надо бы признать, что проявленное самопожертвование по части отказа от поцелуев с заменой на моё просвещение это приятно. С другой – кто его просил?!
Переоделась я быстро, Булька забился за диван и делал вид, что там умер, но я была безжалостна, пес и так раздобрел за последнее время, и ничего страшного, что только с прогулки, дополнительная физкультура не повредит. Мне, кстати, тоже… Но мысленно поставила ещё один плюсик Антону в карму, думаю, эту прогулку он и так запланировал, а выводил мою собаку, чтобы дать мне время привести себя в человеческий вид.
- Я готова.
На то, чтобы собраться, у меня ушло минут пять, дольше выманивала Бульку из-за дивана, чем прихорашивалась.
- Я ж говорю, что ты идеальная женщина, - Антон накинул куртку, помог одеться мне, потом строго посмотрел на пса, который уселся на пол коридора и мрачно косился на дверь. – Давай без выкрутасов, сказали гулять, значит, гулять.
Булька посопел, но поднялся.
Кажется, у меня сломалась собака.
- Как ты это делаешь?! Он и меня-то не всегда слушается. - Я на всё это смотрела с долей восхищения и зависти. Да этот гладкошерстный потомок французских аристократов порой и меня до нервного тика доводит. Нет, потом я все-таки дожимаю авторитетом, но чтобы вот так, за несколько секунд и только одной фразой…
- Мужики всегда найдут общий язык. - Он потуже затянул на мне шарф и терпеливо ждал, пока я закрою дверь, держа в одной руке поводок, а в другой мой рюкзак.
Ну, если только так, потому что объективных причин, чтобы моя собака его слушалась, я не видела. Или можно внушать что-то не только людям, но и животным? Кстати, идея интересная, надо обязательно спросить.
Забрасывая рюкзак за спину, я глянула на дверь напротив. И невольно нахмурилась, хотя особых причин и не было.
- А куда уехала Алеся? Нет, я знаю, что к себе домой, просто не знаю, где именно.
- Она живет в районе Лесного кордона.
Я мысленно присвистнула, потому что знала, что это за место. Да уж, совсем не та попа мира, как она врала мне при первой встрече. Во всяком случае, цена на недвижимость была совсем другой, различаясь в разы. Насколько помню, там больше низкоэтажная застройка, таунхаусы и частный сектор для не самых бедных людей.
- Она говорила, что выросла в Лукоморье.
- Да, все правильно, - Антон вежливо пропустил меня вперед, и мне удавалось увидеть его только на межлестничных пролетах. – Ей от дома будет удобнее добираться до новой работы. Да и присматривать за тобой всё равно возможности не будет, поэтому отсюда и съехала.
Я же, спускаясь, думала о другом – Леська сказала, что в разводе они уже давно, и не верить ей у меня повода не было. А ещё ба намекнула, что жена у него была не одна, поэтому, раз уж у нас такая доверительная беседа, я решила спросить напрямую:
- А сколько раз ты был женат?
- Четырежды.
Про коварство верхней ступеньки последнего оставшегося пролета я знала – там был выщерблен край, потому всегда осторожничала, но теперь от неожиданности наступила так, что едва не преодолела остаток пути в экспресс-режиме. Вернее, я бы точно полетела и сломала себе что-то по дороге, если б Антон не успел схватить меня за край шарфа, дернув, как собаку за поводок. Кстати, Бульку, степенно семенившего впереди, я бы тоже задавила, навернувшись.
- Спасибо… - прохрипела я, когда обрела равновесие и немного ослабила петлю шарфа. Но степени моего охреневания это ничуть не уменьшило. – Зачем столько?!
Антон, убедившись, что на ногах я стою вполне уверенно, отпустил, поправив перед этим мою шапку, которую я едва не сбила.
- Так вышло.
Ответ оригинальный, однако ситуацию совсем не прояснил.
- Ты любитель прогуляться по уже знакомым граблям?
- Можно и так сказать.
Не знаю, почему, но я испытала чувство разочарования. Вот как можно верить тому, кто четырежды клялся «в горе и в радости, пока смерть не разлучит нас», а потом четырежды эти клятвы нарушил?
Настроение у меня пропало окончательно, зато проснулась природная вредность. И вообще, он сам виноват, предложил спрашивать, если возникнут вопросы. Возникли.
- Почему ты разводился?
- Причины разные, но общая суть одна – со временем становилось понятно, что порознь нам лучше, чем вместе.
- И потому что все жены оказывались стервами? – На Антона я не смотрела принципиально, зная, что лицо у меня выразительное, и прочитать по нему все, что я думаю, довольно легко.
- Каждая из них была, есть и останется прекрасной женщиной вне зависимости от того, что наши отношения закончились, - произнес он с легким нажимом, и я поняла, что тему лучше оставить. Во всяком случае, пока. Но уже то, что Антон не стал обсуждать, а тем более осуждать бывших жен, хорошо. Терпеть не могу, когда начинают хаять тех, с кем когда-то были близки. Не с закрытыми же глазами выбирал, так зачем унижать себя самого попытками казаться белым и пушистым на фоне бывшей половины.
Но, ё-моё, четыре бывшие жены!
Ладно, я пойму одну. Тем более, что с одной и так знакома. Ну, с натяжкой две, мало ли как бывает в жизни. Но четыре…
Господи, да у меня за двадцать шесть лет жизни всего двое мужчин было. И то один из них первая, как водится, несчастливая любовь ещё в одиннадцатом классе. А со вторым мы даже как-то подумывали о том, чтобы попробовать жить вместе, вроде, демо-версии брака, но так и не съехались, а потом и отношения сошли на нет сами собой.
Или он на каждой женщине, с которой спал, женился?
Я молча шла под руку с Антоном, чувствуя, что надо бы что-то сказать. Поддержать, так сказать, светскую беседу. Но мысли всё крутились вокруг его крайне бурной личной жизни. Интересно, а все его бывшие были их племени? Или он за видовое разнообразие в браке, поэтому попадались и обычные женщины? Вслух спрашивать не стала, слишком уж навязчиво это прозвучало бы. Как в том старом и несмешном анекдоте про случайную подружку, которая через полчаса думала, куда будут ставить шкаф и как назовут детей.
- Я тебя шокировал? – Антон остановился, повернув меня так, что смотреть приходилось прямо в глаза. Они у него были серьезными, даже строгими. И серыми. Ну, уже хлеб.
- Если честно, то да. Ты не похож на церковного служку, но и четыре жены для меня как-то перебор. Извини.
- Да ничего, я понимаю.
Мы молча дошли до горбатого мостика, через который молодожены в день свадьбы переносят свежеиспеченных жен. Не то, чтобы тут очень живописно, просто из всех городских мостов этот самый короткий, а невесты бывают разные.
- Ты обещал рассказать про ваши способности, - я решила ненадолго отвлечься от неприятного открытия по поводу его богатой на события семейной жизни и чуть натянула поводок, не дав Бульке обнюхать переполненную урну. Пес ответил мне укоризненным взглядом несчастной, буквально умирающей от голода собачки, которой жизненно необходимо сожрать недокуренный кем-то бычок. Я на скорбные глаза сиротки Баси не купилась.
- Да, точно. – Антон бросил на меня взгляд, в котором без труда читалось, что мой маневр по смене темы он заметил. – Что именно тебя интересует? Это я не для того, чтобы что-то скрыть, просто вопрос обширный.
- Начни с себя.
- С себя… Наверное, ты уже поняла, что мы можем ограниченно управлять менталом. Гипноз, легкое внушение.
- Насколько легкое? Ну, есть же какой-то максимум.
- Смотря кто и кому внушает.
- Ты – мне.
Антон на некоторое время задумался.
- Усыпить, заставить забыть события примерно десяти-двенадцати последних часов. Вернее, не начисто стереть, а размыть так, чтобы это воспринималось, как сон. Причем, такой, который почти не помнишь, больше образы, чем реальные картинки. Разговорить под гипнозом.
Я споткнулась, он тут же подхватил под локоть, не дав мне растянуться на грязном тротуаре.
- И это ты называешь легким внушением?! - Говорить на улице на это тему я не боялась, погода не очень располагала к прогулкам, потому народа рядом не было. – Что же тогда может тот, кто сильнее тебя?
- Ну, у нас таких немного. Да и дело даже не в том, что воздействие будет сильнее, просто на более длительное время.
Мы на минуту замолчали, ожидая разрешающего сигнала светофора и понимая, что стоящая рядом бабуля благообразного вида вряд ли оценит тему разговора. Может, она не подслушивает и вообще глуховата, но закон подлости никто не отменял.
- Это зависит от врожденных данных или надо тренировать?
- Предрасположенности заложены генетически, но без постоянной работы над способностями ничего не получится. Теоретически каждый человек может стать олимпийским чемпионом. Но для этого ему нужно работать над собой день и ночь не один год. Так и у нас, хочешь чему-то научиться, тренируйся. Например, тот, кто работал с тобой не столько силен, сколько умеет пользоваться своим даром. Блок, построенный за счет вливания необработанной энергии, снять не сложно, а вот тот, где концы спрятаны так, что не найдешь…
Н-да, а в художественной литературе все совсем иначе.
- Ты воздействовал на меня так, чтобы я это потом забыла?
- Нет.
Наверное, мне очень хотелось, чтобы это было правдой, поэтому поверила. И допытываться на данную тему больше не стала.
Мы дошли до набережной, непривычно пустой и мрачной. Чуть дальше, там, где начинался подъем на один из мостов, связывающий два берега, стоял мужик, неотрывно следящий за удочкой. В некоторых местах водная гладь уже подернулась первым тонким ледком, но идиотов, которые каждый год, вопреки предупреждениям МЧС, косяком валят на подледный лов, ещё не было видно. То ли лед слишком тонкий, то ли они просто начали переводиться. Первое вероятнее.
- Если о вас известно, ваши способности тоже не тайна, то почему не используют во всяких околополитических целях? – Я поежилась, глубже натянув шапку на уши. На Антона, который снова ею пренебрег, ограничившись накинутым капюшоном, мне было холодно смотреть.
- С чего ты взяла, что не используют? Вполне. Но проблема в том, что мы более-менее равномерно распространены по всем государствам, и на каждого такого умника найдется свой противник. Поэтому пользоваться нашими силами нерационально. Политика сдерживания. - Да, точно, необязательно применять ядерное оружие, достаточно, чтобы соседи просто знали, что вы им обладаете. – К тому же для властей наше существование не тайна уже очень давно, ощущение новизны притупилось, нас воспринимают, как неизбежную, но терпимую помеху. Досадное обстоятельство, которого лучше бы не было, но и так сойдет.
- А как давно о вас известно?
- Практически с тех же времен, как зародилась человеческая цивилизация. Жрецы, шаманы, всякие оракулы… Был один период истории, когда мы заигрались в войнушку между собой, забыв об осторожности, вот тогда нас выкосили на две трети. После этого стали гораздо осмотрительнее, поэтому у идеи легализоваться так много противников.
- Что за период, и с чем была связана эта война? – Если бы рядом со мной не шел самый настоящий, пусть и совсем не литературный вампир, я воспринимала бы его рассказ, как сюжет книги. Вот только голос у него был сухой, и становилось понятно, что для Антона это не просто развлекательная киношка, а нечто личное. Поэтому ни язвить, ни как-то иначе выражать недоверие его словам меня не тянуло. Да и не было этого недоверия. Похоже, мой здравый смысл окончательно решил оставить непутевую хозяйку, прихватив по пути и скепсис.
- Да как и у всех – делили сферы влияния, не заметив, что делали это слишком явно. Доделились до Священной Инквизиции.
Я почувствовала, что глаза у меня стали примерно такого же размера, как у удивленного Бульки. Кстати, пес вел себя очень даже прилично, не пытался усесться, всем видом показывая, что устал и его пора взять на ручки, а уныло ковылял рядом, отвлекаясь только на обнюхивание столбиков ограды набережной. Изредка оставлял там и свой автограф.
- Но ведь Инквизиция это не столько про ведьм, сколько про искоренение ереси и инакомыслия.
- Можно подумать, сама по себе мысль, что ведьмы, вампиры и оборотни такие же Божьи твари и достойны жизни это не ересь, - невесело хмыкнул Антон, носком ботинка подбивая попавшийся под ноги камешек.
Мы некоторое время по очереди пинали его до тех пор, пока я не приложила слишком большое усилие, и наш «мяч» не проскочил через решетку, булькнув в воду.
- Ладно, допустим, это я поняла. Что с ведьмами?
- А что с ними?
- Какие у них способности? Я правильно понимаю, что этот отвод глаз или что там сняла Алеся во время игры, это по их части?
- Правильно. Пойдем я тебя кофе напою? – Он кивнул в сторону небольшой кафешки, от которой даже сюда долетал густой вкусный аромат свежей выпечки. И пусть есть я не хотела, да и вообще разговор у нас приватный, неопределенно пожала плечами:
- Знаю. Ты вообще молодец, относительно спокойно все восприняла, за святую воду и серебряные пули не хватаешься, - он улыбнулся одним углом губ, на секунду сверкнув ямочкой на правой щеке.
- Это потому что заранее спросила, чем вас можно взять, - ответила я чуть ворчливо, решив снова усесться на стул, но Антон протянул руку, которую я, чуть поколебавшись, приняла. И усадил рядом с собой, пусть боком, пусть немного неудобно, но можно и потерпеть. Тем более, что так было вполне даже возможно сидеть в обнимку, прижавшись к его теплому плечу.
- Ты не спеши, присмотрись ко мне. И я тебя торопить не буду. Только огромная просьба, если что-то не так, вот прям сразу говоришь, ладно? Если что-то испугало, насторожило, ну, мало ли.
Предложение звучало совершенно нормально и даже пугающе здраво. Но оно мне понравилось, прежде всего потому, что неприятно чувствовать себя ребенком, которому ничего не объясняют, потому что ещё мал и вообще ума не хватит понять взрослые рассуждения. А менее страшно от этого не становится.
- Можно спросить по поводу ваших способностей? – Руки я не отняла, замерев мышкой рядом с ним и чувствуя, как его пальцы потихоньку гладят мою ладонь.
- Можно.
- Я так понимаю, что у каждого подвида они свои? Вот ты, например, можешь внушать и заставить что-то сделать, вот эта самая степень воздействия, которую ещё пытался рассмотреть твой отец, это врожденное или можно развить? И если да, то за какое время? На эти вопросы ответить можешь или тайна?
- Да уж, накипело у тебя, - он хмыкнул, качнув головой. – Ответить могу, но предлагаю пойти гулять.
Я с сомнением посмотрела сначала на него, благо, сидел совсем рядом, потом покосилась на окно. Там было пасмурно и летел нечастый мелкий снег.
- Зачем?
- Затем, что если мы не пойдем, мы сейчас будем целоваться, так что рассказать ничего не получится. - И наклонился, мягко прижавшись губами к моему рту. Не буду врать, что я долго сопротивлялась. Вообще-то не сопротивлялась совсем, даже голову повернула, чтобы ему было удобнее, поэтому, когда он буквально через несколько секунд отодвинулся, постаралась скрыть разочарование. Не уверена, что получилось. – Видишь, на какие жертвы иду? Марш переодеваться, устроишь мне экскурсию по району.
Я, будучи все ещё немного очумелой от резкой смены темы, послушно поднялась и даже сделала несколько шагов из кухни, но потом оглянулась, подозрительно сузив глаза:
- Сиди тут и не подсматривай!
И уже чуть не бегом отправилась к шкафу, пытаясь понять, осталась я разочарованной проявленным благородством, или же «королева в восхищении». Вроде, надо бы признать, что проявленное самопожертвование по части отказа от поцелуев с заменой на моё просвещение это приятно. С другой – кто его просил?!
Переоделась я быстро, Булька забился за диван и делал вид, что там умер, но я была безжалостна, пес и так раздобрел за последнее время, и ничего страшного, что только с прогулки, дополнительная физкультура не повредит. Мне, кстати, тоже… Но мысленно поставила ещё один плюсик Антону в карму, думаю, эту прогулку он и так запланировал, а выводил мою собаку, чтобы дать мне время привести себя в человеческий вид.
- Я готова.
На то, чтобы собраться, у меня ушло минут пять, дольше выманивала Бульку из-за дивана, чем прихорашивалась.
- Я ж говорю, что ты идеальная женщина, - Антон накинул куртку, помог одеться мне, потом строго посмотрел на пса, который уселся на пол коридора и мрачно косился на дверь. – Давай без выкрутасов, сказали гулять, значит, гулять.
Булька посопел, но поднялся.
Кажется, у меня сломалась собака.
- Как ты это делаешь?! Он и меня-то не всегда слушается. - Я на всё это смотрела с долей восхищения и зависти. Да этот гладкошерстный потомок французских аристократов порой и меня до нервного тика доводит. Нет, потом я все-таки дожимаю авторитетом, но чтобы вот так, за несколько секунд и только одной фразой…
- Мужики всегда найдут общий язык. - Он потуже затянул на мне шарф и терпеливо ждал, пока я закрою дверь, держа в одной руке поводок, а в другой мой рюкзак.
Ну, если только так, потому что объективных причин, чтобы моя собака его слушалась, я не видела. Или можно внушать что-то не только людям, но и животным? Кстати, идея интересная, надо обязательно спросить.
Забрасывая рюкзак за спину, я глянула на дверь напротив. И невольно нахмурилась, хотя особых причин и не было.
- А куда уехала Алеся? Нет, я знаю, что к себе домой, просто не знаю, где именно.
- Она живет в районе Лесного кордона.
Я мысленно присвистнула, потому что знала, что это за место. Да уж, совсем не та попа мира, как она врала мне при первой встрече. Во всяком случае, цена на недвижимость была совсем другой, различаясь в разы. Насколько помню, там больше низкоэтажная застройка, таунхаусы и частный сектор для не самых бедных людей.
- Она говорила, что выросла в Лукоморье.
- Да, все правильно, - Антон вежливо пропустил меня вперед, и мне удавалось увидеть его только на межлестничных пролетах. – Ей от дома будет удобнее добираться до новой работы. Да и присматривать за тобой всё равно возможности не будет, поэтому отсюда и съехала.
Я же, спускаясь, думала о другом – Леська сказала, что в разводе они уже давно, и не верить ей у меня повода не было. А ещё ба намекнула, что жена у него была не одна, поэтому, раз уж у нас такая доверительная беседа, я решила спросить напрямую:
- А сколько раз ты был женат?
- Четырежды.
Про коварство верхней ступеньки последнего оставшегося пролета я знала – там был выщерблен край, потому всегда осторожничала, но теперь от неожиданности наступила так, что едва не преодолела остаток пути в экспресс-режиме. Вернее, я бы точно полетела и сломала себе что-то по дороге, если б Антон не успел схватить меня за край шарфа, дернув, как собаку за поводок. Кстати, Бульку, степенно семенившего впереди, я бы тоже задавила, навернувшись.
- Спасибо… - прохрипела я, когда обрела равновесие и немного ослабила петлю шарфа. Но степени моего охреневания это ничуть не уменьшило. – Зачем столько?!
Антон, убедившись, что на ногах я стою вполне уверенно, отпустил, поправив перед этим мою шапку, которую я едва не сбила.
- Так вышло.
Ответ оригинальный, однако ситуацию совсем не прояснил.
- Ты любитель прогуляться по уже знакомым граблям?
- Можно и так сказать.
Не знаю, почему, но я испытала чувство разочарования. Вот как можно верить тому, кто четырежды клялся «в горе и в радости, пока смерть не разлучит нас», а потом четырежды эти клятвы нарушил?
Настроение у меня пропало окончательно, зато проснулась природная вредность. И вообще, он сам виноват, предложил спрашивать, если возникнут вопросы. Возникли.
- Почему ты разводился?
- Причины разные, но общая суть одна – со временем становилось понятно, что порознь нам лучше, чем вместе.
- И потому что все жены оказывались стервами? – На Антона я не смотрела принципиально, зная, что лицо у меня выразительное, и прочитать по нему все, что я думаю, довольно легко.
- Каждая из них была, есть и останется прекрасной женщиной вне зависимости от того, что наши отношения закончились, - произнес он с легким нажимом, и я поняла, что тему лучше оставить. Во всяком случае, пока. Но уже то, что Антон не стал обсуждать, а тем более осуждать бывших жен, хорошо. Терпеть не могу, когда начинают хаять тех, с кем когда-то были близки. Не с закрытыми же глазами выбирал, так зачем унижать себя самого попытками казаться белым и пушистым на фоне бывшей половины.
Но, ё-моё, четыре бывшие жены!
Ладно, я пойму одну. Тем более, что с одной и так знакома. Ну, с натяжкой две, мало ли как бывает в жизни. Но четыре…
Господи, да у меня за двадцать шесть лет жизни всего двое мужчин было. И то один из них первая, как водится, несчастливая любовь ещё в одиннадцатом классе. А со вторым мы даже как-то подумывали о том, чтобы попробовать жить вместе, вроде, демо-версии брака, но так и не съехались, а потом и отношения сошли на нет сами собой.
Или он на каждой женщине, с которой спал, женился?
Я молча шла под руку с Антоном, чувствуя, что надо бы что-то сказать. Поддержать, так сказать, светскую беседу. Но мысли всё крутились вокруг его крайне бурной личной жизни. Интересно, а все его бывшие были их племени? Или он за видовое разнообразие в браке, поэтому попадались и обычные женщины? Вслух спрашивать не стала, слишком уж навязчиво это прозвучало бы. Как в том старом и несмешном анекдоте про случайную подружку, которая через полчаса думала, куда будут ставить шкаф и как назовут детей.
- Я тебя шокировал? – Антон остановился, повернув меня так, что смотреть приходилось прямо в глаза. Они у него были серьезными, даже строгими. И серыми. Ну, уже хлеб.
- Если честно, то да. Ты не похож на церковного служку, но и четыре жены для меня как-то перебор. Извини.
- Да ничего, я понимаю.
Мы молча дошли до горбатого мостика, через который молодожены в день свадьбы переносят свежеиспеченных жен. Не то, чтобы тут очень живописно, просто из всех городских мостов этот самый короткий, а невесты бывают разные.
- Ты обещал рассказать про ваши способности, - я решила ненадолго отвлечься от неприятного открытия по поводу его богатой на события семейной жизни и чуть натянула поводок, не дав Бульке обнюхать переполненную урну. Пес ответил мне укоризненным взглядом несчастной, буквально умирающей от голода собачки, которой жизненно необходимо сожрать недокуренный кем-то бычок. Я на скорбные глаза сиротки Баси не купилась.
- Да, точно. – Антон бросил на меня взгляд, в котором без труда читалось, что мой маневр по смене темы он заметил. – Что именно тебя интересует? Это я не для того, чтобы что-то скрыть, просто вопрос обширный.
- Начни с себя.
- С себя… Наверное, ты уже поняла, что мы можем ограниченно управлять менталом. Гипноз, легкое внушение.
- Насколько легкое? Ну, есть же какой-то максимум.
- Смотря кто и кому внушает.
- Ты – мне.
Антон на некоторое время задумался.
- Усыпить, заставить забыть события примерно десяти-двенадцати последних часов. Вернее, не начисто стереть, а размыть так, чтобы это воспринималось, как сон. Причем, такой, который почти не помнишь, больше образы, чем реальные картинки. Разговорить под гипнозом.
Я споткнулась, он тут же подхватил под локоть, не дав мне растянуться на грязном тротуаре.
- И это ты называешь легким внушением?! - Говорить на улице на это тему я не боялась, погода не очень располагала к прогулкам, потому народа рядом не было. – Что же тогда может тот, кто сильнее тебя?
- Ну, у нас таких немного. Да и дело даже не в том, что воздействие будет сильнее, просто на более длительное время.
Мы на минуту замолчали, ожидая разрешающего сигнала светофора и понимая, что стоящая рядом бабуля благообразного вида вряд ли оценит тему разговора. Может, она не подслушивает и вообще глуховата, но закон подлости никто не отменял.
- Это зависит от врожденных данных или надо тренировать?
- Предрасположенности заложены генетически, но без постоянной работы над способностями ничего не получится. Теоретически каждый человек может стать олимпийским чемпионом. Но для этого ему нужно работать над собой день и ночь не один год. Так и у нас, хочешь чему-то научиться, тренируйся. Например, тот, кто работал с тобой не столько силен, сколько умеет пользоваться своим даром. Блок, построенный за счет вливания необработанной энергии, снять не сложно, а вот тот, где концы спрятаны так, что не найдешь…
Н-да, а в художественной литературе все совсем иначе.
- Ты воздействовал на меня так, чтобы я это потом забыла?
- Нет.
Наверное, мне очень хотелось, чтобы это было правдой, поэтому поверила. И допытываться на данную тему больше не стала.
Мы дошли до набережной, непривычно пустой и мрачной. Чуть дальше, там, где начинался подъем на один из мостов, связывающий два берега, стоял мужик, неотрывно следящий за удочкой. В некоторых местах водная гладь уже подернулась первым тонким ледком, но идиотов, которые каждый год, вопреки предупреждениям МЧС, косяком валят на подледный лов, ещё не было видно. То ли лед слишком тонкий, то ли они просто начали переводиться. Первое вероятнее.
- Если о вас известно, ваши способности тоже не тайна, то почему не используют во всяких околополитических целях? – Я поежилась, глубже натянув шапку на уши. На Антона, который снова ею пренебрег, ограничившись накинутым капюшоном, мне было холодно смотреть.
- С чего ты взяла, что не используют? Вполне. Но проблема в том, что мы более-менее равномерно распространены по всем государствам, и на каждого такого умника найдется свой противник. Поэтому пользоваться нашими силами нерационально. Политика сдерживания. - Да, точно, необязательно применять ядерное оружие, достаточно, чтобы соседи просто знали, что вы им обладаете. – К тому же для властей наше существование не тайна уже очень давно, ощущение новизны притупилось, нас воспринимают, как неизбежную, но терпимую помеху. Досадное обстоятельство, которого лучше бы не было, но и так сойдет.
- А как давно о вас известно?
- Практически с тех же времен, как зародилась человеческая цивилизация. Жрецы, шаманы, всякие оракулы… Был один период истории, когда мы заигрались в войнушку между собой, забыв об осторожности, вот тогда нас выкосили на две трети. После этого стали гораздо осмотрительнее, поэтому у идеи легализоваться так много противников.
- Что за период, и с чем была связана эта война? – Если бы рядом со мной не шел самый настоящий, пусть и совсем не литературный вампир, я воспринимала бы его рассказ, как сюжет книги. Вот только голос у него был сухой, и становилось понятно, что для Антона это не просто развлекательная киношка, а нечто личное. Поэтому ни язвить, ни как-то иначе выражать недоверие его словам меня не тянуло. Да и не было этого недоверия. Похоже, мой здравый смысл окончательно решил оставить непутевую хозяйку, прихватив по пути и скепсис.
- Да как и у всех – делили сферы влияния, не заметив, что делали это слишком явно. Доделились до Священной Инквизиции.
Я почувствовала, что глаза у меня стали примерно такого же размера, как у удивленного Бульки. Кстати, пес вел себя очень даже прилично, не пытался усесться, всем видом показывая, что устал и его пора взять на ручки, а уныло ковылял рядом, отвлекаясь только на обнюхивание столбиков ограды набережной. Изредка оставлял там и свой автограф.
- Но ведь Инквизиция это не столько про ведьм, сколько про искоренение ереси и инакомыслия.
- Можно подумать, сама по себе мысль, что ведьмы, вампиры и оборотни такие же Божьи твари и достойны жизни это не ересь, - невесело хмыкнул Антон, носком ботинка подбивая попавшийся под ноги камешек.
Мы некоторое время по очереди пинали его до тех пор, пока я не приложила слишком большое усилие, и наш «мяч» не проскочил через решетку, булькнув в воду.
- Ладно, допустим, это я поняла. Что с ведьмами?
- А что с ними?
- Какие у них способности? Я правильно понимаю, что этот отвод глаз или что там сняла Алеся во время игры, это по их части?
- Правильно. Пойдем я тебя кофе напою? – Он кивнул в сторону небольшой кафешки, от которой даже сюда долетал густой вкусный аромат свежей выпечки. И пусть есть я не хотела, да и вообще разговор у нас приватный, неопределенно пожала плечами:
