Нет уж, вот чего я точно не хотела, так это вставать на коньки. Делала я это два раза в жизни, первый закончился сломанной рукой, а второй сотрясением.
- Так, сейчас что-нибудь придумаю.
Я несколько раз пробежала вдоль всего тренажерного зала, пытаясь сообразить, как бы научить это двухметровое бревно примитивным движениям. Придумывалось плохо, особенно потому, что Игорь, вольготно усевшийся на лавку у стены, с явным удовольствием следил за моими перемещениями. Мне пришлось пару раз переступить через его ноги, когда проходила мимо. Босые ступни размера так сорок седьмого не заметить было невозможно. А что, если…
Пока не передумала, уселась рядом и тоже разулась:
- Подъем. - Он вскинул брови, но послушался. – Если я встану своими ногами на твои буквально на минуту, выдержишь?
Игорь хмыкнул, отчего у меня неожиданно ёкнуло в районе солнечного сплетения, и молча сделал шаг ко мне. Ладони легли на мою талию, и он без всякого усилия сначала поднял меня, а потом поставил на свои ступни, всё ещё продолжая удерживать на весу, потому что положение было крайне неустойчивым. Теперь я была чуть выше, и могла, не задирая головы, видеть его заросший подбородок. А если чуть скосить глаза, то и губы…
Я встряхнулась, призывая мысли к порядку:
- Сейчас вести буду я, просто подчиняйся моим движениям. – И потянула на себя левую ногу, не разрывая контакт с его ступней. Игорь задержался на секунду, но повторил. – Поворот, - легкое нажатие на его локоть в нужном направлении. И – о, чудо! – он тут же повторил моё движение. – И дальше…
Мы в тишине, нарушаемой только шорохом его босых ног по паркету, вальсировали минуты три. Я попыталась было предложить вернуться в более классическую стойку, но он не ответил и рук не разжал. Наверное, если бы ему было тяжело или неудобно, как-то проявил, поэтому не стала настаивать. И цепляться так за Игоря из опасения упасть прекратила, просто оставив ладони прижатыми к его плечам. Чувствуя, как под пальцами сокращаются мышцы, и отчего-то отчаянно сожаления, что нельзя коснуться его голой кожи.
От пристойного расстояния не осталось и следа, мы прижимались от ступней до груди, возле моего уха размеренно бухало его сердце, и мне с каждой секундой становилось жарче.
И появилось желание дотронуться, провести ладонью по щеке. Или сгрести в пальцах его футболку, добираясь до обнаженного тела…
Твою мать!
От неожиданности сделанного открытия я резко остановилась, если так в принципе можно сказать о нашем способе передвижения. Но больно садануться о его грудь носом аж до невольно выступившей слезы у меня получилось.
- Что случилось? – Не я одна тут предавалась непристойным мыслям, потому что голос его звучал хрипловато и ниже. Ну, и ещё потому, что я только что поняла – не все из этих эмоций были моими. То есть, я тоже, как бы, эээ… поддалась моменту, не каменная ж, в конце концов, но основная часть мыслей горизонтальной направленности была всё-таки не моя, а Сокола. И если бы не ноющий нос, который я зажала рукой, пытаясь понять – расквасила до крови или обойдется, может, даже испытала долю гордости за себя. Таки ж смогла! – Дай посмотрю.
Ладонь мою он отвел, хотя я попыталась сопротивляться, только куда уж тут тягаться… Подушечки теплых пальцев легли мне на кожу, аккуратно прощупав переносицу.
- Вроде, всё нормально.
Да точно нормально. А если и нет, заживет и сойдет за несколько дней, ведьма я или где?
Зато теперь не нужно пытаться определить, что он за тварь неведомая, оказывается, он просто более устойчив к моему дару и тут нужен очень тесный контакт. Но даже так он звучал глухо, приходилось прикладывать усилие, чтобы не сбиться с этой волны. И от того, что больше не надо ломать над этим голову, было немного досадно.
Мы так и стояли в дальнем углу зала, я таращилась в его глаза, он наклонился, заглядывая в моё лицо, продолжая обхватывать щеки ладонями…
Свет вспыхнул так резко, что я шарахнулась повторно. Сразу вслед за загоревшимися лампочками кто-то добавил переполоха, дернув ручку двери спортзала. И пока я, как застуканная на столе кошка, пыталась понять, куда валить, Игорь быстро наклонился, сгребая мою и свою обувь – благо мы как раз до неё и довальсировали, - а потом и меня под локоть.
Сопротивляться я не подумала, потому как показываться кому-то на глаза в расхристанном виде и компрометирующей ситуации очень не хотелось. Конечно, репутация у меня нынче такая, что особо уже и не испортишь, но всё-таки!
Подозреваю, что небольшая кладовка, которая пряталась за ещё одной дверью в углу, предназначалась для хранения спортинвентаря. Рассмотреть подробнее не представилось возможности – неожиданно загоревшийся свет больно резанул по настроившимся на сумеречное зрение глазам, а они в таком состоянии особенно чувствительны к перепадам освещения. Да и времени вертеть головой особо не было, когда Соколов впихнул туда меня, а потом и втиснулся сам.
Дверь за ним закрылась с тихим шорохом, и мы оказали в темноте, тесно прижатые друг к другу. А я – ещё и к стене, в которую уперлась лопатками. Не знаю зачем, но и руками за пояс Игоря вцепилась, прислушиваясь к тому, что происходило в зале.
А там кто-то был. Он шуршал, поскрипывал и вообще складывалось впечатление, что там кого-то тащат волоком… И если бы я тут сидела одна, по спине уже пробежал бы холодок ужаса. С Соколом мне было и не так страшно, и теплее. Во всяком случае, щекой к его груди я прижалась без возражений. Уж лучше звук его сердцебиения под ухом, чем подозрительные шорохи из-за двери.
Уже не знаю, по каким соображениям он меня обхватил обеими ручищами, может, тоже боялся, но спрашивать не хотелось. Да и хмель возбуждения из головы до сих пор не выветрился, а тут, в темноте да наедине…
В общем, я поспешила испортить момент вопросом:
- Что там?
Он пару секунд помолчал, но всё-таки ответил:
- Уборщица.
А, тогда ладно. Значит, тряпкой шуршала, а я-то уж представила, как там труп волокут… Хорошее у меня воображение, даже если нет повода для испуга, предынфарктное состояние обеспечит своими силами.
Его сердце всё так же размеренно, хоть и немного часто стучало у меня под щекой, потому что отодвинуться было особо некуда. Ладно, вру! Было куда… Потому, хоть и не хотелось, всё-таки отлипла его груди Игоря. И немного проморгавшись, задрала голову, глядя в его лицо. Соколов такими способностями точно не обладал, взгляд, хоть и направленный на меня, был расфокусированным.
Поэтому, не боясь выдать себя, пристально уставилась в его глаза, пытаясь снова пробиться к эмоциям. Это оказалось непривычно сложно, может, из-за такой его особенности, а может, потому что у меня самой в голове шумело от некстати проснувшегося либидо.
Не сразу, но у меня получилось.
Каждый человек «звучит» по-своему. Один чисто и звонко, другой неприятно, с ломаными фальшивыми нотами, третий в рваном, непонятном, но завораживающем ритме... Игорь был странно тихим, его эмоции доходили до меня будто через вату, потому я привстала на цыпочках, стараясь не упустить ни малейшего их колебания.
Жар сексуального возбуждения, от которого и у меня щеки обожгло.
Удивление или, скорее, заинтересованность, как у вышедшего на охоту зверя.
Легкая досада, скорее всего, в адрес уборщицы, да будет к ней милостиво начальство и выпишет премию, а то мы б так дотанцевались…
Я так старательно вслушивалась, что пропустила момент, когда его рука на моей талии напряглась чуть сильнее, и до пола кончиками босых пальцев я доставать перестала. Но и страха, что уронит, тоже не было. Куда тут ронять, если зажата между ним и стеной?
Последнее, о чём я успела подумать, так это то, что ни разу в жизни не целовалась с настолько обросшим мужиком. Раньше Бог миловал от скандинавских лесорубов.
А потом поняла, что щетина совсем не мешает. Вот вообще ни капельки!
- Так, сейчас что-нибудь придумаю.
Я несколько раз пробежала вдоль всего тренажерного зала, пытаясь сообразить, как бы научить это двухметровое бревно примитивным движениям. Придумывалось плохо, особенно потому, что Игорь, вольготно усевшийся на лавку у стены, с явным удовольствием следил за моими перемещениями. Мне пришлось пару раз переступить через его ноги, когда проходила мимо. Босые ступни размера так сорок седьмого не заметить было невозможно. А что, если…
Пока не передумала, уселась рядом и тоже разулась:
- Подъем. - Он вскинул брови, но послушался. – Если я встану своими ногами на твои буквально на минуту, выдержишь?
Игорь хмыкнул, отчего у меня неожиданно ёкнуло в районе солнечного сплетения, и молча сделал шаг ко мне. Ладони легли на мою талию, и он без всякого усилия сначала поднял меня, а потом поставил на свои ступни, всё ещё продолжая удерживать на весу, потому что положение было крайне неустойчивым. Теперь я была чуть выше, и могла, не задирая головы, видеть его заросший подбородок. А если чуть скосить глаза, то и губы…
Я встряхнулась, призывая мысли к порядку:
- Сейчас вести буду я, просто подчиняйся моим движениям. – И потянула на себя левую ногу, не разрывая контакт с его ступней. Игорь задержался на секунду, но повторил. – Поворот, - легкое нажатие на его локоть в нужном направлении. И – о, чудо! – он тут же повторил моё движение. – И дальше…
Мы в тишине, нарушаемой только шорохом его босых ног по паркету, вальсировали минуты три. Я попыталась было предложить вернуться в более классическую стойку, но он не ответил и рук не разжал. Наверное, если бы ему было тяжело или неудобно, как-то проявил, поэтому не стала настаивать. И цепляться так за Игоря из опасения упасть прекратила, просто оставив ладони прижатыми к его плечам. Чувствуя, как под пальцами сокращаются мышцы, и отчего-то отчаянно сожаления, что нельзя коснуться его голой кожи.
От пристойного расстояния не осталось и следа, мы прижимались от ступней до груди, возле моего уха размеренно бухало его сердце, и мне с каждой секундой становилось жарче.
И появилось желание дотронуться, провести ладонью по щеке. Или сгрести в пальцах его футболку, добираясь до обнаженного тела…
Твою мать!
От неожиданности сделанного открытия я резко остановилась, если так в принципе можно сказать о нашем способе передвижения. Но больно садануться о его грудь носом аж до невольно выступившей слезы у меня получилось.
- Что случилось? – Не я одна тут предавалась непристойным мыслям, потому что голос его звучал хрипловато и ниже. Ну, и ещё потому, что я только что поняла – не все из этих эмоций были моими. То есть, я тоже, как бы, эээ… поддалась моменту, не каменная ж, в конце концов, но основная часть мыслей горизонтальной направленности была всё-таки не моя, а Сокола. И если бы не ноющий нос, который я зажала рукой, пытаясь понять – расквасила до крови или обойдется, может, даже испытала долю гордости за себя. Таки ж смогла! – Дай посмотрю.
Ладонь мою он отвел, хотя я попыталась сопротивляться, только куда уж тут тягаться… Подушечки теплых пальцев легли мне на кожу, аккуратно прощупав переносицу.
- Вроде, всё нормально.
Да точно нормально. А если и нет, заживет и сойдет за несколько дней, ведьма я или где?
Зато теперь не нужно пытаться определить, что он за тварь неведомая, оказывается, он просто более устойчив к моему дару и тут нужен очень тесный контакт. Но даже так он звучал глухо, приходилось прикладывать усилие, чтобы не сбиться с этой волны. И от того, что больше не надо ломать над этим голову, было немного досадно.
Мы так и стояли в дальнем углу зала, я таращилась в его глаза, он наклонился, заглядывая в моё лицо, продолжая обхватывать щеки ладонями…
Свет вспыхнул так резко, что я шарахнулась повторно. Сразу вслед за загоревшимися лампочками кто-то добавил переполоха, дернув ручку двери спортзала. И пока я, как застуканная на столе кошка, пыталась понять, куда валить, Игорь быстро наклонился, сгребая мою и свою обувь – благо мы как раз до неё и довальсировали, - а потом и меня под локоть.
Сопротивляться я не подумала, потому как показываться кому-то на глаза в расхристанном виде и компрометирующей ситуации очень не хотелось. Конечно, репутация у меня нынче такая, что особо уже и не испортишь, но всё-таки!
Подозреваю, что небольшая кладовка, которая пряталась за ещё одной дверью в углу, предназначалась для хранения спортинвентаря. Рассмотреть подробнее не представилось возможности – неожиданно загоревшийся свет больно резанул по настроившимся на сумеречное зрение глазам, а они в таком состоянии особенно чувствительны к перепадам освещения. Да и времени вертеть головой особо не было, когда Соколов впихнул туда меня, а потом и втиснулся сам.
Дверь за ним закрылась с тихим шорохом, и мы оказали в темноте, тесно прижатые друг к другу. А я – ещё и к стене, в которую уперлась лопатками. Не знаю зачем, но и руками за пояс Игоря вцепилась, прислушиваясь к тому, что происходило в зале.
А там кто-то был. Он шуршал, поскрипывал и вообще складывалось впечатление, что там кого-то тащат волоком… И если бы я тут сидела одна, по спине уже пробежал бы холодок ужаса. С Соколом мне было и не так страшно, и теплее. Во всяком случае, щекой к его груди я прижалась без возражений. Уж лучше звук его сердцебиения под ухом, чем подозрительные шорохи из-за двери.
Уже не знаю, по каким соображениям он меня обхватил обеими ручищами, может, тоже боялся, но спрашивать не хотелось. Да и хмель возбуждения из головы до сих пор не выветрился, а тут, в темноте да наедине…
В общем, я поспешила испортить момент вопросом:
- Что там?
Он пару секунд помолчал, но всё-таки ответил:
- Уборщица.
А, тогда ладно. Значит, тряпкой шуршала, а я-то уж представила, как там труп волокут… Хорошее у меня воображение, даже если нет повода для испуга, предынфарктное состояние обеспечит своими силами.
Его сердце всё так же размеренно, хоть и немного часто стучало у меня под щекой, потому что отодвинуться было особо некуда. Ладно, вру! Было куда… Потому, хоть и не хотелось, всё-таки отлипла его груди Игоря. И немного проморгавшись, задрала голову, глядя в его лицо. Соколов такими способностями точно не обладал, взгляд, хоть и направленный на меня, был расфокусированным.
Поэтому, не боясь выдать себя, пристально уставилась в его глаза, пытаясь снова пробиться к эмоциям. Это оказалось непривычно сложно, может, из-за такой его особенности, а может, потому что у меня самой в голове шумело от некстати проснувшегося либидо.
Не сразу, но у меня получилось.
Каждый человек «звучит» по-своему. Один чисто и звонко, другой неприятно, с ломаными фальшивыми нотами, третий в рваном, непонятном, но завораживающем ритме... Игорь был странно тихим, его эмоции доходили до меня будто через вату, потому я привстала на цыпочках, стараясь не упустить ни малейшего их колебания.
Жар сексуального возбуждения, от которого и у меня щеки обожгло.
Удивление или, скорее, заинтересованность, как у вышедшего на охоту зверя.
Легкая досада, скорее всего, в адрес уборщицы, да будет к ней милостиво начальство и выпишет премию, а то мы б так дотанцевались…
Я так старательно вслушивалась, что пропустила момент, когда его рука на моей талии напряглась чуть сильнее, и до пола кончиками босых пальцев я доставать перестала. Но и страха, что уронит, тоже не было. Куда тут ронять, если зажата между ним и стеной?
Последнее, о чём я успела подумать, так это то, что ни разу в жизни не целовалась с настолько обросшим мужиком. Раньше Бог миловал от скандинавских лесорубов.
А потом поняла, что щетина совсем не мешает. Вот вообще ни капельки!
