Тишина казалась спасительной, но она длилась недолго. Без предупреждения, без звука шагов или скрипа, Иван — или то, что от него осталось, — возник прямо посреди комнаты, словно материализовался из воздуха. Его длинные когти блеснули в тусклом свете, жёлтые глаза уставились на них с пустой, животной злобой. Лена даже не успела вскрикнуть — он рванулся к ней с нечеловеческой скоростью, его когтистая лапа взметнулась вверх и одним мощным ударом обрушилась на её голову. Череп лопнул, мозги и кровь брызнули во все стороны, заливая стены и пол. Её тело рухнуло, дёрнувшись пару раз, пока из раздавленной головы не вытекла последняя струйка алой жижи, смешанная с осколками костей.
Сергей заорал, бросаясь на Ивана, но тот был быстрее. Его вторая рука молниеносно схватила Сергея за плечо, когти вонзились в плоть, и с хрустом, от которого желудок сжался, он вырвал руку по локоть. Кровь хлынула фонтаном, обрубок болтался, обнажая рваные мышцы и белую кость. Сергей взвыл от боли, но Иван не дал ему опомниться — той же оторванной рукой, всё ещё сжимающей пальцы в судороге, он ударил Сергея в грудь. Удар был такой силы, что рёбра треснули, вмялись внутрь, и Сергей рухнул на пол, захлёбываясь кровью, которая пузырилась у него во рту. Его глаза закатились, тело дёрнулось в агонии и затихло.
Мария, застывшая от ужаса, смотрела на это кровавое месиво с широко раскрытыми глазами. Её обычная уверенность испарилась, сменившись животным страхом. Когда Иван повернул к ней свою изуродованную голову, из его пасти вырвался хриплый рык, а внутренности, свисавшие из разорванного паха, зашлёпали по полу, она сорвалась с места. Не оглядываясь, не думая, она побежала куда глаза глядят — через комнату, к единственной двери, что проступила в стене. Её босые ноги скользили по крови Лены, сердце колотилось так, что казалось, вырвется из груди. Она влетела в новый коридор, тёмный и узкий, слыша за спиной тяжёлое дыхание и влажный звук шагов Ивана, который неотвратимо следовал за ней. Её разум кричал одно: бежать, пока ещё есть шанс.
Юрий и Алёна ворвались в новую комнату, спасаясь от ползущего звука, что преследовал их по коридору. Дверь за ними захлопнулась, и они замерли, переводя дыхание. Пространство вокруг было странным — стены, пол и потолок состояли из зеркал, гладких, без единого шва, отражающих их с бесконечной точностью. Свет, мягкий и белый, лился откуда-то сверху, но источник его терялся в отражениях. Воздух был сухим, почти стерильным, и тишина здесь казалась абсолютной, заглушая даже их собственное дыхание. Юрий опустил пистолет, глядя на своё отражение, лицо в поту, шрамы на скулах, глаза, полные напряжения. Алёна рядом поправила волосы, её ножи блестели в руках, а взгляд был острым, как лезвие.
Сначала зеркала показывали их такими, какие они были сейчас — усталыми, покрытыми грязью и кровью, но живыми. Юрий провёл рукой по щеке, и отражение повторило движение с лёгкой задержкой, что заставило его нахмуриться.
— Что-то не так, — пробормотал он. Алёна кивнула, ткнув ножом в зеркало, но лезвие лишь скользнуло по поверхности, не оставив следа. И тогда отражения начали меняться.
Сначала они увидели себя молодыми — Юрий, ещё без шрамов, с мальчишеской улыбкой, Алёна с длинными волосами, без той жёсткости в глазах, что выковал космос. Затем зеркала показали их детьми: маленький Юрий с игрушечным бластером, Алёна с косичками, смеющаяся над чем-то простым и давно забытым. Но образы быстро потемнели — они стали старыми, с морщинистой кожей, сгорбленные, с пустыми взглядами, будто жизнь высосала из них всё. Алёна стиснула зубы.
— Это игры разума.
Юрий не ответил, его взгляд застыл на следующем отражении — мёртвом. Его тело лежало в луже крови, глаза выколоты, грудь разорвана. Рядом Алёна, с перерезанным горлом, её ножи валялись в стороне, бесполезные.
Зеркала не остановились. Теперь они показывали их в сексе — Юрий и Алёна, сплетённые в страстном объятии, их тела двигались в ритме, пот блестел на коже, стоны эхом отдавались в комнате. Алёна отвернулась, но отражения окружали со всех сторон, показывая их лица, искажённые наслаждением. Затем сцены сменились агонией — Юрий, кричащий, с вырванными руками, Алёна, чьё тело пронзали невидимые лезвия, кровь текла рекой. Ярость пришла следом: Юрий, разрывающий кого-то голыми руками, Алёна, вонзающая ножи в невидимого врага с безумной улыбкой. И, наконец, безумие — их глаза были пустыми, рты открыты в немом крике, тела дёргались в судорогах, как марионетки, потерявшие хозяина.
Юрий ударил кулаком по зеркалу, но оно лишь задрожало, отражая его ярость в тысяче копий.
— Хватит! — рявкнул он, но голос утонул в тишине. Алёна, тяжело дыша, прошептала.
— Это не просто зеркала. Они показывают… нас. Всё, кем мы были и кем можем стать.
Отражения начали ускоряться, сменяя образы с головокружительной скоростью, пока комната не превратилась в калейдоскоп их жизней — живых, мёртвых, сломленных. И где-то в глубине зеркал проступил новый звук — низкий, ритмичный, как шаги, приближающиеся из ниоткуда. Юрий и Алёна напряжённо стояли в комнате зеркал, окружённые вихрем своих отражений, когда шаги из глубины стали громче, ближе. Юрий резко повернулся, его взгляд поймал одно отражение, которое выделялось среди хаоса. Оно не двигалось, не менялось, как остальные. Это был он — но не тот Юрий, что стоял здесь, с пистолетом в руке и потом на лице. Отражение стояло неподвижно, его глаза были холодными, почти стеклянными, а над головой медленно вращалось нечто, похожее на нимб, сотканный из красной тьмы. Оно пульсировало, извивалось, как дым, но сгущалось в острые края, словно лезвия. За спиной отражения начали проступать крылья — не из перьев, а из той же тёмной субстанции, рваные, с прожилками багрового света, будто вырванные из кошмара.
Юрий замер, его дыхание сбилось. Он смотрел на это существо — себя, но искажённого, возвышенного и ужасающего одновременно.
— Что за…, — начал он, но слова застряли в горле.
Отражение не шевелилось, но его взгляд, казалось, проникал прямо в душу, обещая что-то неизбежное. Алёна схватила его за руку, её голос прорезал тишину
— Юрий, бежим! Сейчас! Она потянула его к выходу, который проступил в одной из зеркальных стен, но Юрий на миг задержался, не в силах оторваться от этого зрелища. Нимб над отражением дрогнул, и крылья расправились шире, обнажая острые концы, сочащиеся чёрной жидкостью.
Он отпрянул, наконец поддавшись рывку Алёны, и они бросились к двери. Зеркала вокруг взорвались движением — тысячи их образов, живых и мёртвых, закричали, замахали руками, но то единственное отражение с нимбом и крыльями оставалось неподвижным, наблюдая за их бегством. Они выскочили в новый коридор, узкий и тёмный, сердце Юрия колотилось, а в голове крутился вопрос: что это было? Алёна, не оглядываясь, бежала впереди, её ножи сверкали в слабом свете. За их спинами зеркальная комната содрогнулась, и низкий, раскатистый звук — не шаги, а что-то большее — начал нарастать, догоняя их. Юрий чувствовал, как холод пробирает спину, словно взгляд того отражения всё ещё был на нём. Юрий и Алёна бежали по коридору, когда пол под ними внезапно дрогнул и исчез, словно растворился в пустоте. Они провалились вниз, падая в темноту, пока не рухнули на твёрдую поверхность огромного, просторного помещения. Удар о пол был оглушительным — кости Юрия хрустнули, боль пронзила рёбра и позвоночник, заставив его скорчиться и зарычать сквозь стиснутые зубы. Алёна, упав рядом, выругалась, её колено подогнулось, а ножи выскользнули из рук, звеня о камень. Они поднялись, пошатываясь, оглядываясь в тусклом свете, что сочился из трещин в высоких стенах. Помещение было пустым, с эхом шагов, но в воздухе висело что-то тяжёлое, зловещее.
Не успели они прийти в себя, как из центра комнаты взметнулась волна тени — не дым, не свет, а нечто плотное, живое, с красными прожилками, пульсирующими внутри. Она ударила Юрия прямо в грудь с такой силой, что воздух вышибло из лёгких, а рёбра затрещали, грозя сломаться. Его отбросило назад, тело врезалось в стену, и голова ударилась о камень. Тьма поглотила его сознание, и он обмяк, потеряв связь с реальностью.
Алёна, ещё стоя на ногах, не успела понять, что происходит. Та же волна тени рванулась к ней, но вместо удара она подхватила её, поднимая в воздух. Её руки и ноги резко раскинулись в стороны, тело зависло, как марионетка на невидимых нитях. Она закричала, пытаясь вырваться, но тень сжала её сильнее, натягивая конечности с ужасающей силой. Сначала раздался хруст — суставы в плечах и бёдрах начали выворачиваться, связки рвались с влажным треском, как лопающиеся канаты. Кожа на руках натянулась до предела, затем начала трещать, обнажая мышцы и сухожилия, которые лопались один за другим, брызгая кровью.
Её крик стал хриплым, когда тень усилила давление. Правая рука оторвалась первой — плоть разорвалась у локтя, кость выскочила из сустава с фонтаном крови, заливая пол. Левая нога последовала за ней: кожа лопнула вдоль бедра, мышцы разошлись, как гнилая ткань, и конечность отлетела, оставив рваный обрубок, из которого торчала белая кость. Алёна уже не кричала — её голос сорвался в булькающий стон, кровь текла изо рта, глаза закатились. Последний рывок тени разорвал её пополам: позвоночник хрустнул, внутренности вывалились наружу, кишки и органы шлёпнулись на пол в луже алой жижи, а верхняя часть тела рухнула вниз, всё ещё дёргаясь в агонии. Останки — куски плоти, обрывки кожи и костей — осели в кровавой каше, и тень отступила, растворяясь в воздухе.
В этот момент Юрий открыл глаза. Его зрение было мутным, голова гудела, но он увидел её — или то, что осталось от Алёны. Её разорванное тело лежало в нескольких метрах, кровь растекалась по полу, а воздух наполнился тяжёлым запахом железа и смерти. Он попытался встать, но боль в груди придавила его обратно к стене.
— Алёна… — прохрипел он, но голос сорвался.
Тень снова шевельнулась где-то в глубине комнаты, и Юрий понял, что он следующий.
Мария бежала, не оглядываясь, её ноги скользили по липкому полу коридора, сердце билось в горле. За спиной она слышала тяжёлые шаги Ивана — или того, что от него осталось, — его когти царапали стены, а влажный звук волочащихся внутренностей эхом отдавался в узком проходе. Впереди мелькнула дверь, и Мария, собрав последние силы, рванула к ней. Она ударила плечом в преграду, выбивая её с хрустом, и ввалилась в просторное помещение, споткнувшись о собственные ноги. Перед ней лежали останки Алёны — кровавая каша из разорванной плоти, костей и внутренностей, растёкшаяся по полу. В углу, у стены, скорчился Юрий, его грудь тяжело вздымалась, глаза были полузакрыты.
Мария подползла к нему, её руки дрожали, когда она схватила его за плечи.
— Юрий, очнись! Давай, вставай! — крикнула она, тряся его. Он моргнул, медленно приходя в себя, и инстинктивно схватил пистолет, валявшийся рядом. Его взгляд метнулся по комнате, но Ивана не было — ни звука шагов, ни рычания, только тишина, давящая на уши. Мария поднялась, её дыхание было прерывистым.
— Где он? Где эта тварь? Юрий молча покачал головой, всё ещё пытаясь осознать происходящее.
Внезапно раздался хохот — низкий, раскатистый, доносящийся будто из стен. Свет вспыхнул, ослепляя их, и когда он угас, они обнаружили себя снова в храме — том самом, с чёрными вратами и барельефами кричащих лиц. Но теперь он казался ещё мрачнее, тени шевелились, как живые, а воздух был пропитан запахом крови. Мария вскочила, её голос сорвался в крик.
— Юрий, бежим! Нужно уходить, пока есть время, пока можем!
Она рванулась к выходу, но в этот момент что-то ударило её сзади — мощный кулак врезался в бок, ломая рёбра с влажным хрустом. Боль пронзила её тело, она рухнула на колени, хватаясь за бок, где кожа уже начала багроветь, а кровь проступила сквозь ткань.
Мария подняла глаза и замерла в ужасе. Перед ней стоял Юрий — но не тот Юрий, которого она знала. Над его головой медленно вращался нимб из красной тьмы, такой же, как в зеркале, острый и пульсирующий, а из спины начали расти крылья — рваные, чёрные, с багровыми прожилками, расправляющиеся с треском, как ломающиеся кости. Его лицо было холодным, глаза светились пустотой, а губы искривились в едва заметной усмешке. Мария попыталась отползти, её голос дрожал.
— Юрий… что с тобой?
Он не ответил. Вместо этого он поднял пистолет, направив дуло ей в лицо. Выстрел грянул, и пуля разнесла её голову в кровавый хаос. Череп лопнул, мозги и осколки костей брызнули во все стороны, заливая пол алой жижей. Её глаза, полные ужаса, вылетели из орбит, один повис на нерве, другой размазался по стене. Кровь хлынула из разорванной шеи, тело Марии дёрнулось и рухнуло, её руки ещё слабо цеплялись за воздух, пока жизнь не покинула её окончательно. Юрий стоял над ней, пистолет в руке дымился, а крылья за его спиной дрогнули, испуская слабый шлейф тёмного дыма. Храм загудел, тени сгустились вокруг него, и он шагнул вперёд, уже не человек, а нечто иное, рождённое этим местом. На лице Юрия — или того, что теперь занимало его тело, — проступила улыбка, холодная и хищная, не трогающая глаз, которые светились пустотой. Нимб из красной тьмы над его головой пульсировал сильнее, а крылья, рваные и чёрные, слегка шевелились, оставляя за собой шлейф дымящихся капель. Он развернулся, не оглядываясь на кровавые останки Марии, и пошёл к выходу из храма. Его шаги были уверенными, тяжёлыми, каждый отдавался эхом в гулких сводах, а тени вокруг, казалось, расступались перед ним, признавая его своим.
Храм остался позади, врата заскрипели, закрываясь сами собой, но их зловещий барельеф теперь выглядел иначе — лица на нём больше не кричали, а ухмылялись, отражая ту же улыбку, что была на Юрии. Он вышел наружу, на багровую поверхность планеты, где Электра-7 ждала, покрытая слоем пыли и теней. Юрий поднялся по трапу, его крылья сложились за спиной, нимб мигнул, словно подстраиваясь под новый ритм. Он занял место пилота, его пальцы — всё ещё человеческие, но с лёгким отблеском чёрного — легли на штурвал. Двигатели загудели, сначала тихо, затем с нарастающей мощью, и корабль дрогнул, отрываясь от земли.
Электра-7 взлетела, пробивая пелену тёмного тумана, что окутывала планету. Багровая поверхность уменьшалась в иллюминаторах, пока не стала лишь точкой среди звёзд. Но с её уходом что-то изменилось в космосе — невидимое, но ощутимое. Зло, что тысячелетиями было заперто в глубинах храма, вырвалось на свободу, воплотившись в Юрии. Оно не просто сбежало — оно обрело форму, разум, цель. Корабль устремился в пустоту, унося с собой не человека, а нечто древнее, голодное, готовое сеять хаос среди звёзд. Улыбка на лице Юрия стала шире, и где-то в глубине его сознания последний осколок его прежнего я угас, уступив место тому, что теперь правило им.
Сергей заорал, бросаясь на Ивана, но тот был быстрее. Его вторая рука молниеносно схватила Сергея за плечо, когти вонзились в плоть, и с хрустом, от которого желудок сжался, он вырвал руку по локоть. Кровь хлынула фонтаном, обрубок болтался, обнажая рваные мышцы и белую кость. Сергей взвыл от боли, но Иван не дал ему опомниться — той же оторванной рукой, всё ещё сжимающей пальцы в судороге, он ударил Сергея в грудь. Удар был такой силы, что рёбра треснули, вмялись внутрь, и Сергей рухнул на пол, захлёбываясь кровью, которая пузырилась у него во рту. Его глаза закатились, тело дёрнулось в агонии и затихло.
Мария, застывшая от ужаса, смотрела на это кровавое месиво с широко раскрытыми глазами. Её обычная уверенность испарилась, сменившись животным страхом. Когда Иван повернул к ней свою изуродованную голову, из его пасти вырвался хриплый рык, а внутренности, свисавшие из разорванного паха, зашлёпали по полу, она сорвалась с места. Не оглядываясь, не думая, она побежала куда глаза глядят — через комнату, к единственной двери, что проступила в стене. Её босые ноги скользили по крови Лены, сердце колотилось так, что казалось, вырвется из груди. Она влетела в новый коридор, тёмный и узкий, слыша за спиной тяжёлое дыхание и влажный звук шагов Ивана, который неотвратимо следовал за ней. Её разум кричал одно: бежать, пока ещё есть шанс.
Юрий и Алёна ворвались в новую комнату, спасаясь от ползущего звука, что преследовал их по коридору. Дверь за ними захлопнулась, и они замерли, переводя дыхание. Пространство вокруг было странным — стены, пол и потолок состояли из зеркал, гладких, без единого шва, отражающих их с бесконечной точностью. Свет, мягкий и белый, лился откуда-то сверху, но источник его терялся в отражениях. Воздух был сухим, почти стерильным, и тишина здесь казалась абсолютной, заглушая даже их собственное дыхание. Юрий опустил пистолет, глядя на своё отражение, лицо в поту, шрамы на скулах, глаза, полные напряжения. Алёна рядом поправила волосы, её ножи блестели в руках, а взгляд был острым, как лезвие.
Сначала зеркала показывали их такими, какие они были сейчас — усталыми, покрытыми грязью и кровью, но живыми. Юрий провёл рукой по щеке, и отражение повторило движение с лёгкой задержкой, что заставило его нахмуриться.
— Что-то не так, — пробормотал он. Алёна кивнула, ткнув ножом в зеркало, но лезвие лишь скользнуло по поверхности, не оставив следа. И тогда отражения начали меняться.
Сначала они увидели себя молодыми — Юрий, ещё без шрамов, с мальчишеской улыбкой, Алёна с длинными волосами, без той жёсткости в глазах, что выковал космос. Затем зеркала показали их детьми: маленький Юрий с игрушечным бластером, Алёна с косичками, смеющаяся над чем-то простым и давно забытым. Но образы быстро потемнели — они стали старыми, с морщинистой кожей, сгорбленные, с пустыми взглядами, будто жизнь высосала из них всё. Алёна стиснула зубы.
— Это игры разума.
Юрий не ответил, его взгляд застыл на следующем отражении — мёртвом. Его тело лежало в луже крови, глаза выколоты, грудь разорвана. Рядом Алёна, с перерезанным горлом, её ножи валялись в стороне, бесполезные.
Зеркала не остановились. Теперь они показывали их в сексе — Юрий и Алёна, сплетённые в страстном объятии, их тела двигались в ритме, пот блестел на коже, стоны эхом отдавались в комнате. Алёна отвернулась, но отражения окружали со всех сторон, показывая их лица, искажённые наслаждением. Затем сцены сменились агонией — Юрий, кричащий, с вырванными руками, Алёна, чьё тело пронзали невидимые лезвия, кровь текла рекой. Ярость пришла следом: Юрий, разрывающий кого-то голыми руками, Алёна, вонзающая ножи в невидимого врага с безумной улыбкой. И, наконец, безумие — их глаза были пустыми, рты открыты в немом крике, тела дёргались в судорогах, как марионетки, потерявшие хозяина.
Юрий ударил кулаком по зеркалу, но оно лишь задрожало, отражая его ярость в тысяче копий.
— Хватит! — рявкнул он, но голос утонул в тишине. Алёна, тяжело дыша, прошептала.
— Это не просто зеркала. Они показывают… нас. Всё, кем мы были и кем можем стать.
Отражения начали ускоряться, сменяя образы с головокружительной скоростью, пока комната не превратилась в калейдоскоп их жизней — живых, мёртвых, сломленных. И где-то в глубине зеркал проступил новый звук — низкий, ритмичный, как шаги, приближающиеся из ниоткуда. Юрий и Алёна напряжённо стояли в комнате зеркал, окружённые вихрем своих отражений, когда шаги из глубины стали громче, ближе. Юрий резко повернулся, его взгляд поймал одно отражение, которое выделялось среди хаоса. Оно не двигалось, не менялось, как остальные. Это был он — но не тот Юрий, что стоял здесь, с пистолетом в руке и потом на лице. Отражение стояло неподвижно, его глаза были холодными, почти стеклянными, а над головой медленно вращалось нечто, похожее на нимб, сотканный из красной тьмы. Оно пульсировало, извивалось, как дым, но сгущалось в острые края, словно лезвия. За спиной отражения начали проступать крылья — не из перьев, а из той же тёмной субстанции, рваные, с прожилками багрового света, будто вырванные из кошмара.
Юрий замер, его дыхание сбилось. Он смотрел на это существо — себя, но искажённого, возвышенного и ужасающего одновременно.
— Что за…, — начал он, но слова застряли в горле.
Отражение не шевелилось, но его взгляд, казалось, проникал прямо в душу, обещая что-то неизбежное. Алёна схватила его за руку, её голос прорезал тишину
— Юрий, бежим! Сейчас! Она потянула его к выходу, который проступил в одной из зеркальных стен, но Юрий на миг задержался, не в силах оторваться от этого зрелища. Нимб над отражением дрогнул, и крылья расправились шире, обнажая острые концы, сочащиеся чёрной жидкостью.
Он отпрянул, наконец поддавшись рывку Алёны, и они бросились к двери. Зеркала вокруг взорвались движением — тысячи их образов, живых и мёртвых, закричали, замахали руками, но то единственное отражение с нимбом и крыльями оставалось неподвижным, наблюдая за их бегством. Они выскочили в новый коридор, узкий и тёмный, сердце Юрия колотилось, а в голове крутился вопрос: что это было? Алёна, не оглядываясь, бежала впереди, её ножи сверкали в слабом свете. За их спинами зеркальная комната содрогнулась, и низкий, раскатистый звук — не шаги, а что-то большее — начал нарастать, догоняя их. Юрий чувствовал, как холод пробирает спину, словно взгляд того отражения всё ещё был на нём. Юрий и Алёна бежали по коридору, когда пол под ними внезапно дрогнул и исчез, словно растворился в пустоте. Они провалились вниз, падая в темноту, пока не рухнули на твёрдую поверхность огромного, просторного помещения. Удар о пол был оглушительным — кости Юрия хрустнули, боль пронзила рёбра и позвоночник, заставив его скорчиться и зарычать сквозь стиснутые зубы. Алёна, упав рядом, выругалась, её колено подогнулось, а ножи выскользнули из рук, звеня о камень. Они поднялись, пошатываясь, оглядываясь в тусклом свете, что сочился из трещин в высоких стенах. Помещение было пустым, с эхом шагов, но в воздухе висело что-то тяжёлое, зловещее.
Не успели они прийти в себя, как из центра комнаты взметнулась волна тени — не дым, не свет, а нечто плотное, живое, с красными прожилками, пульсирующими внутри. Она ударила Юрия прямо в грудь с такой силой, что воздух вышибло из лёгких, а рёбра затрещали, грозя сломаться. Его отбросило назад, тело врезалось в стену, и голова ударилась о камень. Тьма поглотила его сознание, и он обмяк, потеряв связь с реальностью.
Алёна, ещё стоя на ногах, не успела понять, что происходит. Та же волна тени рванулась к ней, но вместо удара она подхватила её, поднимая в воздух. Её руки и ноги резко раскинулись в стороны, тело зависло, как марионетка на невидимых нитях. Она закричала, пытаясь вырваться, но тень сжала её сильнее, натягивая конечности с ужасающей силой. Сначала раздался хруст — суставы в плечах и бёдрах начали выворачиваться, связки рвались с влажным треском, как лопающиеся канаты. Кожа на руках натянулась до предела, затем начала трещать, обнажая мышцы и сухожилия, которые лопались один за другим, брызгая кровью.
Её крик стал хриплым, когда тень усилила давление. Правая рука оторвалась первой — плоть разорвалась у локтя, кость выскочила из сустава с фонтаном крови, заливая пол. Левая нога последовала за ней: кожа лопнула вдоль бедра, мышцы разошлись, как гнилая ткань, и конечность отлетела, оставив рваный обрубок, из которого торчала белая кость. Алёна уже не кричала — её голос сорвался в булькающий стон, кровь текла изо рта, глаза закатились. Последний рывок тени разорвал её пополам: позвоночник хрустнул, внутренности вывалились наружу, кишки и органы шлёпнулись на пол в луже алой жижи, а верхняя часть тела рухнула вниз, всё ещё дёргаясь в агонии. Останки — куски плоти, обрывки кожи и костей — осели в кровавой каше, и тень отступила, растворяясь в воздухе.
В этот момент Юрий открыл глаза. Его зрение было мутным, голова гудела, но он увидел её — или то, что осталось от Алёны. Её разорванное тело лежало в нескольких метрах, кровь растекалась по полу, а воздух наполнился тяжёлым запахом железа и смерти. Он попытался встать, но боль в груди придавила его обратно к стене.
— Алёна… — прохрипел он, но голос сорвался.
Тень снова шевельнулась где-то в глубине комнаты, и Юрий понял, что он следующий.
Мария бежала, не оглядываясь, её ноги скользили по липкому полу коридора, сердце билось в горле. За спиной она слышала тяжёлые шаги Ивана — или того, что от него осталось, — его когти царапали стены, а влажный звук волочащихся внутренностей эхом отдавался в узком проходе. Впереди мелькнула дверь, и Мария, собрав последние силы, рванула к ней. Она ударила плечом в преграду, выбивая её с хрустом, и ввалилась в просторное помещение, споткнувшись о собственные ноги. Перед ней лежали останки Алёны — кровавая каша из разорванной плоти, костей и внутренностей, растёкшаяся по полу. В углу, у стены, скорчился Юрий, его грудь тяжело вздымалась, глаза были полузакрыты.
Мария подползла к нему, её руки дрожали, когда она схватила его за плечи.
— Юрий, очнись! Давай, вставай! — крикнула она, тряся его. Он моргнул, медленно приходя в себя, и инстинктивно схватил пистолет, валявшийся рядом. Его взгляд метнулся по комнате, но Ивана не было — ни звука шагов, ни рычания, только тишина, давящая на уши. Мария поднялась, её дыхание было прерывистым.
— Где он? Где эта тварь? Юрий молча покачал головой, всё ещё пытаясь осознать происходящее.
Внезапно раздался хохот — низкий, раскатистый, доносящийся будто из стен. Свет вспыхнул, ослепляя их, и когда он угас, они обнаружили себя снова в храме — том самом, с чёрными вратами и барельефами кричащих лиц. Но теперь он казался ещё мрачнее, тени шевелились, как живые, а воздух был пропитан запахом крови. Мария вскочила, её голос сорвался в крик.
— Юрий, бежим! Нужно уходить, пока есть время, пока можем!
Она рванулась к выходу, но в этот момент что-то ударило её сзади — мощный кулак врезался в бок, ломая рёбра с влажным хрустом. Боль пронзила её тело, она рухнула на колени, хватаясь за бок, где кожа уже начала багроветь, а кровь проступила сквозь ткань.
Мария подняла глаза и замерла в ужасе. Перед ней стоял Юрий — но не тот Юрий, которого она знала. Над его головой медленно вращался нимб из красной тьмы, такой же, как в зеркале, острый и пульсирующий, а из спины начали расти крылья — рваные, чёрные, с багровыми прожилками, расправляющиеся с треском, как ломающиеся кости. Его лицо было холодным, глаза светились пустотой, а губы искривились в едва заметной усмешке. Мария попыталась отползти, её голос дрожал.
— Юрий… что с тобой?
Он не ответил. Вместо этого он поднял пистолет, направив дуло ей в лицо. Выстрел грянул, и пуля разнесла её голову в кровавый хаос. Череп лопнул, мозги и осколки костей брызнули во все стороны, заливая пол алой жижей. Её глаза, полные ужаса, вылетели из орбит, один повис на нерве, другой размазался по стене. Кровь хлынула из разорванной шеи, тело Марии дёрнулось и рухнуло, её руки ещё слабо цеплялись за воздух, пока жизнь не покинула её окончательно. Юрий стоял над ней, пистолет в руке дымился, а крылья за его спиной дрогнули, испуская слабый шлейф тёмного дыма. Храм загудел, тени сгустились вокруг него, и он шагнул вперёд, уже не человек, а нечто иное, рождённое этим местом. На лице Юрия — или того, что теперь занимало его тело, — проступила улыбка, холодная и хищная, не трогающая глаз, которые светились пустотой. Нимб из красной тьмы над его головой пульсировал сильнее, а крылья, рваные и чёрные, слегка шевелились, оставляя за собой шлейф дымящихся капель. Он развернулся, не оглядываясь на кровавые останки Марии, и пошёл к выходу из храма. Его шаги были уверенными, тяжёлыми, каждый отдавался эхом в гулких сводах, а тени вокруг, казалось, расступались перед ним, признавая его своим.
Храм остался позади, врата заскрипели, закрываясь сами собой, но их зловещий барельеф теперь выглядел иначе — лица на нём больше не кричали, а ухмылялись, отражая ту же улыбку, что была на Юрии. Он вышел наружу, на багровую поверхность планеты, где Электра-7 ждала, покрытая слоем пыли и теней. Юрий поднялся по трапу, его крылья сложились за спиной, нимб мигнул, словно подстраиваясь под новый ритм. Он занял место пилота, его пальцы — всё ещё человеческие, но с лёгким отблеском чёрного — легли на штурвал. Двигатели загудели, сначала тихо, затем с нарастающей мощью, и корабль дрогнул, отрываясь от земли.
Электра-7 взлетела, пробивая пелену тёмного тумана, что окутывала планету. Багровая поверхность уменьшалась в иллюминаторах, пока не стала лишь точкой среди звёзд. Но с её уходом что-то изменилось в космосе — невидимое, но ощутимое. Зло, что тысячелетиями было заперто в глубинах храма, вырвалось на свободу, воплотившись в Юрии. Оно не просто сбежало — оно обрело форму, разум, цель. Корабль устремился в пустоту, унося с собой не человека, а нечто древнее, голодное, готовое сеять хаос среди звёзд. Улыбка на лице Юрия стала шире, и где-то в глубине его сознания последний осколок его прежнего я угас, уступив место тому, что теперь правило им.
