— Такие, которым не нужна слава? — удивленно спросил Солнцев.
— Да, — вступил Родионов, — им достаточно знать, что это они купили. Что у них есть эти деньги и что это висит теперь в музее благодаря им. Лишняя реклама им не нужна. Только… ощущения.
— Именно так, — кивнул Марат, — так вот, эти лица готовы заплатить за коллекцию и как бы купить ее у вас. Документы мы сделаем, все получится красиво. Однако сумму, конечно же, мы предлагаем разделить на четыре части: наследникам Солнцевых, наследникам Абдуллаева, наследникам Остроумова и, конечно же, наследникам Карачаева.
Леонид кашлянул.
— Да, я предполагал что-то подобное. От имени своей ж… жены, — он скривился, — мы отказываемся от этой доли. Ее можно разделить между оставшимися участниками или же отдать на благотворительность.
Марат кивнул.
— Предпочтительнее, чтобы вы ее забрали, а потом сами решили, что с ней делать. Откройте какую-нибудь художественную премию, в конце концов. Чем не благотворительность?
Леонид кивнул задумчиво.
Фатима бросила на Зою испуганный взгляд.
— А… а какая это сумма? — спросила она.
Марат быстро застучал пальцами по клавиатуре телефона, а потом протянул его женщине.
— Долларов, — пояснил он.
Фатима посмотрела на экран и побледнела.
— Н-нам? Это?..
— Судя по нашим оценкам, это честная цена, да, — сказал Марат.
Ту же сумму он показал Паулине с сыном, а потом и Солнцеву.
— Не уверена, что проживу столько лет, чтобы потратить все эти деньги, — сказала Паулина со смешком.
А Зоя вспомнила о том, что, как и предсказывал Тимур, в лекарства этой несчастной женщины оказалась подмешана небольшая доля совершенно других медикаментов. Они и ухудшали, год за годом, ее состояние здоровья.
Тимур нашел ей хорошего врача, которая пообещала, что через полгода Паулина сможет ходить без трости.
— Так как, уважаемые наследники, вам бы подошла такая история наследства купца Солнцева, спасенного обществом «Колесница прогресса»? — спросил Марат у всех.
И Зоя была так рада, что ответ всех присутствующих был однозначным.
Когда все уже расходились, Паулина подозвала Зою к себе.
— Как вы? — почему-то спросила она.
— Я прекрасно, — тут же ответила Зоя, — но как вы?
— Я тоже, — кивнула Паулина, — по крайней мере я надеюсь, что больше никогда не увижу Аркадия… разве что увижу его фотографии в газетах. Хотя дело обещают сделать закрытым… Но я хотела вам кое-что рассказать.
Зоя села на стул рядом. Михаил внимательно слушал их разговор.
— Я мало что помню про деда, я уже говорила — мама про него не слишком много говорила. Но кое-что я забыла рассказать, тогда, в участке… мама говорила, что под конец жизни он был очень грустным. И не только из-за войны. Он говорил, что все бессмысленно. Мама так и говорила — он умер от ощущения бессмысленности. И вот я, слушая всю эту историю с картинами, поисками — я все время думаю… как же так, что мой дед не пошел к Карачаевым, после смерти Дмитрия, и не попросил тот дневник? Может быть, он не знал, о его существовании?
Зоя покачала головой. Она думала об этом, но, как и Паулина, ответа не знала.
— А может быть, — продолжила Паулина, — он решил просто… сдаться? Дмитрий был убит в Финскую войну, Женишбек погиб в горах. Он мог решить, что это судьба. Что если картины спрятаны и ключ к ним утерян — то так тому и быть… наверное, мы никогда не узнаем ответ. Но одно я знаю точно, — Паулина на секунду сжала руку Зои в своей и тепло улыбнулась, — бессмысленности больше нет. Вы сделали так, что все старания людей, живших почти век назад, прошли не впустую.
— Мне лишь жаль, что погибли люди, — Зоя покачала головой и опустила глаза.
— Да, но в этом нет нашей вины. Только решения других людей, за которые те понесут наказание.
Зоя кивнула.
Но на душе все равно было серо и смутно.
— Нет, Ань. Спасибо. Не хочу. Вот сейчас не хочу, давай завтра. Да, такое, когда совсем не хочу. И я тебя тоже ненавижу. Напишу тебе, давай!
Зоя слабо улыбнулась и нажала на кнопку отбоя.
Аня пыталась вытащить ее погулять, но ей не хотелось — то редкое для нее состояние, когда она не могла видеть даже Аню.
Прошло три дня с тех пор, как состоялась встреча у Марата. История коллекции купца Солнцева подошла к концу. Скоро двенадцать полотен импрессионистов и постимпрессионистов займут свое место в коллекции ГМИИ. Они будут носить гордое название «Солнцевского наследия», и наследникам этой фамилии будет чем хвалиться. Фатима сможет купить квартиру и положить приличную сумму в банк. Паулина сможет прожить безбедную старость, помочь сыну и внукам. Леонид наверняка сделает что-то разумное с деньгами, доставшимися его жене.
А она…
Всю ту неделю, пока Марат и Родионов крутились и организовывали эту махинацию с картинами, Зоя ходила в офис в монастыре. Помогала заполнять документы, отчеты. Пару раз ездила в полицию, отвечала на дополнительные вопросы. В общем, крутилась…
Софья и Витя тоже приходили. Первая держалась в обычной раздраженно-острой манере.
А Витя… он был… спокойным. Мягким. Но держался в стороне. Он не вспоминал о том, что между ними случилось. Ни разу не путал ее имя. Он просто был ей… коллегой.
И вот теперь, когда дело было закончено, возвращаться в офис, смотреть на него Зоя просто не могла, поэтому вот уже два дня как сидела дома.
Матери сказала, что простыла. Та с вопросами не приставала, только уточнила, правда ли, что они с Ромой расстались.
— Правда, — отозвалась Зоя.
Больше вопросов не было.
И вот сегодня, на третий день, Аня уже пошла в наступление, пытаясь Зою расшевелить. Но Зоя пока не могла… ничего не могла. Только сидеть на месте. Думать о том, что ей делать дальше, она не хотела.
Было еще утро, и мать как раз собиралась на работу. Она попрощалась, взяла сумку и ключи.
Зоя услышала, как открылась входная дверь, а следом мать почему-то ойкнула.
— Зоя! Тут к тебе!.. — мама замялась, — …подруга.
Зоя встала с дивана. Подруга? Если бы была Аня, то мать так бы и сказала…
Она открыла дверь из комнаты и выглянула в коридор.
В квартиру с лестничной клетки заглядывала, давя на окружающее пространство ростом и бюстом, Софья.
Зоя замерла, распахнула глаза. Мать переводила взгляд с Софьи и на дочь и обратно.
— Да, мам, это ко мне, по работе, — наконец отмерла Зоя.
— По работе?.. — удивилась мать.
— Да, все в порядке. Хорошего тебе дня!
Мать протиснулась мимо Софьи на лестницу. Та, наконец, шагнула внутрь квартиры и закрыла за собой дверь.
— Привет, — сказала она, а потом вытянула вперед одну из рук, — это тебе.
Зоя увидела, что Софья протягивает ей огромный килограммовый Ленинградский торт.
— О. Спасибо, — Зоя вытянула руки и взяла торт, — то есть… проходи, туда, на кухню…
— Хорошо, — Софья разулась, быстро помыла руки и пошла за Зоей на кухню.
В крошечной квартире рост Софьи казался еще более выдающимся. Казалось, кухня ей просто мала. Зоя почувствовала себя совсем жалкой от этого.
— Тебе чай? Кофе был, да, могу кофе… — она поставила торт на стол и указала на стул.
— Наверное да, чай, — неуверенно ответила Софья.
Зоя в молчании вскипятила чайник, положила в чашку пакетик, залила кипятком.
— Только такой, другого нет, — жестче, чем хотела, сказала Зоя и поставила кружку перед Софьей, а потом поставила чашку и себе и села напротив, сделав громкий глоток.
— Все хорошо, спасибо, — та никак не могла удобно устроиться и перекидывала ногу то туда, то обратно.
— Торт? — Зоя начала нервно развязывать ленту.
— Нет, я не особо по сладкому.
— Зачем тогда принесла? — сорвалась Зоя, совершенно не желая быть настолько грубой.
— Тебе, — она пожала плечами, — Или ты такой не любишь?
— Люблю.
Зоя достала себе тарелку, отрезала такой огромный кусок, какой в жизни бы не съела, и воткнула в корж ложку.
— Вкусно? — Софья спросила с искренним интересом.
— Да.
Зоя начала неаккуратно жевать и греметь ложкой о тарелку. Она не могла смотреть на свою гостью, просто ела ложку за ложкой, не проявляя ни капли такта.
Наконец Софья откашлялась.
— Слушай, я… я не только с тортом. Я хотела…
Зоя ударила ложкой о тарелку.
— Извиниться хотела, — закончила Софья.
— За что это? — Зоя приподняла брови чуть более экспрессивно, чем стоило бы.
— За то, что сказала тогда. Что это твоя вина. Это не так. Я испугалась за Витю. А сорвалась на тебя.
— Но разве это не правда? — злость ушла, а голос Зои дрогнул, — то, что ты сказала — правда. Витя полез туда впереди всех, без оружия, и…
Ей стало сложно говорить.
— … и это я виновата. Я повела себя неправильно. Я должна была предупредить. Будь на моем месте ты…
— Я?.. — Софья удивилась
— Конечно, — Зоя пыталась совладать со своим голосом, — ты бы никогда не допустила такого. Ты все делаешь идеально. И-де-а-льно! От драки до… до прически твоей. Все всегда просто так, как должно быть.
Зоя отвернулась и глубоко выдохнула.
— Волосы? — Софья была обескуражена такой фразой.
— Конечно! Эти твои!.. — Зоя дернула себя за неаккуратный хвостик, — …эти твои косы. Прически. Все всегда на месте, никогда никуда не торчит!
Сегодня у Софьи был очередной идеальный, высокий хвост.
— О господи, — она закатила глаза, — делов-то…
Зое захотелось расплакаться от обиды, но слезы не шли.
— Если тебе делов-то, это не значит, что…
Софья встала.
Зоя подумала, что сейчас она от нее уйдет, от такой невыносимой воющей раздолбайки, но вместо этого та подошла и потянула ее за плечо наверх.
— Пошли, — приказала она.
— Куда? — удивилась Зоя.
— Делать прическу, — как само собой разумеющееся заявила Софья, — где твоя комната? Дай мне расческу…
Надо было попытаться отказаться, но Софья смотрела прямо и строго.
А еще захотелось оправдываться, что ее комната совсем простая, плохо убрана, но Софья не обращала внимания на обстановку. Потребовала табуретку и стул. Усадила Зою на табуретку перед собой, стул взяла для себя. Вооружилась тем, что удалось найти: простенькой расческой, а еще невидимками и резинками, которые годами лежали у Зои по ящикам.
— Не ерзай, — начала бормотать Софья, распуская ее хвост, — просто надо аккуратности… усидчивости побольше, а не как у молодой мартышки…
— Спасибо, мне гораздо легче, — процедила Зоя.
— Не благодари, — лицо Софьи она больше не видела, но слышала безапелляционность ее голоса.
Руки Софьи были на удивление мягкими, движения — плавными, и даже когда она распустила и начала расчесывать Зое волосы, распутывая скрученные локоны, то было совсем не больно.
— Сноровка нужна, — продолжила бормотать Софья, запихнув в уголок рта пару невидимок. — Сейчас сделаем… и чего ты на работу не приходишь?
Софья сменила тему так внезапно, что Зоя замерла с открытым ртом.
— Ну… ведь все уже закончилось. Работа в смысле.
— Так будет другая, — Софья приладила несколько локонов.
Зоя пожала плечами.
— Ты не хочешь с нами больше работать?
Зоя хотела. Наверное. Но…
Ответить она не успела.
— Ясно, — фыркнула Софья, освобождая рот от невидимок и принимаясь плести, видимо, какую-то искусную косу. — А с Витей что?
— А что с Витей? — Зоя как можно спокойнее пожала плечами.
— Ну после того, как вы с десяток минут сосались около дома того психа, думаю я могу спросить, а что же с Витей.
Зоя дернулась вниз от Софьи и спрятала лицо в руки, согнувшись пополам. Ее уши горели.
— Ты это видела?.. — простонала она.
— Это длилось так долго, что довольно сложно было не заметить, — Софья потянула Зою обратно, заставив сесть прямо, — мне кажется, полицейские оценили. Сотрудники скорой оценили. Мы с Муркой оценили…
— Спасибо, я поняла, — процедила Зоя.
Софья издала короткий смешок.
— Так чего? — отставать она видимо не собиралась, — ходите, смотрите друг на друга, как собаки побитые… Ты поэтому не приходишь?
Зоя сжала губы.
— Нет, не поэтому.
— А почему? Чего ты просто не позовешь его куда-то? Или ты не хочешь?
Зоя молчала, но внутри поднялось что-то большое, сильное, давящее на горло и сметающее плотины самообмана, которые никак не могла убрать сама.
— Я не могу, — выдавила она.
— Почему? — Софья продолжала заплетать ее волосы, — парень тот, что ли? Который с щенячьими глазами?
— Нет.
— А что?
— Пожалуйста, не надо.
Софья вздохнула.
— Слушай, ну чего ты мнешься. Хватит уже. Что за фигня такая у тебя в голове твоей светлой, что ты можешь вывести на чистую воду жуткого маньяка или перевести дневник с языка, который ты не знаешь, но не можешь нормально поговорить с мужиком, который тебе нравится?
Зоя сжала кулаки, качнулась вперед. Софья не пустила.
Что-то горячее и соленое коснулось щеки, а потом опустилось на губу.
— Зоя…
Еще одна капля скатилась вниз.
— Мне просто стыдно, — так тихо, что она едва слышала себя саму, ответила Зоя.
Слезы. Кажется, это были они.
— Стыдно? — переспросила Софья удивленно, — за что вообще тебе может быть стыдно?
— За все! — почти крикнула Зоя, а потом опять выбилась из рук Софьи, согнулась пополам и горько, навзрыд, заплакала, утыкаясь в собственные колени.
Сколько ее трясло от рыданий, она не знала.
Мягкая рука легла ей на спину, осторожно погладила, потянула обратно.
— Сядь, — в голосе Софьи не было сейчас никакой жесткости, — ровно сядь, а то не получится.
Зоя все еще всхлипывала, но послушалась. Наверное, Софья ждала от нее объяснений. Но как это всегда бывало, когда речь шла об эмоциях, уложить все в слова было трудно. Если бы она понимала себя до конца — но она не понимала.
Только чувствовала — этой жгучий, выжигающий все внутри до судорог стыд.
За то, что она подводит всех. За то, что она не может сразу и твердо рассказать всем о том, что она на самом деле хочет. За то, что постоянно боится и не хочет конфликтов. За то, что она обманывала Рому. За то, что обманывала Витю.
За то, что она испугалась ей тоже было стыдно — рассказала Вите про то, что у нее есть эта чертова стажировка. Понятно, почему он больше к ней не подходит. Все случившееся, тот поцелуй, очевидно был для него лишь вспышкой эмоций. И он сразу после понял, что не хочет иметь с такой, как она, никакого дела, никаких отношений, что не собирается…
— Знаешь… — голос Софьи был задумчивым, она осторожно перебирала пряди ее волос и продолжала укладывать их в прическу, — а ты вполне могла бы быть моей дочерью. По возрасту, я подразумеваю.
Зоя всхлипнула в последний раз, шмыгнула носом.
— Это если бы ты родила в двенадцать? — она попыталась выдавить из себя смешок.
— Подлиза, — Софья легонько стукнула ее по плечу, — нет, всего лишь в девятнадцать.
Что ж, теперь Зоя знала, сколько Софье лет. Наверное, можно было понять, почему та раздражалась от необходимости возиться с девочкой почти в два раза младше себя…
— Не знаю, чего ты там стыдишься, — продолжила Софья, — но это не самое помогающее чувство, поверь мне.
Зоя фыркнула и опять хлюпнула носом.
— Тебе-то откуда это знать. Ты точно никогда и ничего не стыдилась.
Софья ответила не сразу. Закрепила еще несколько локонов, повертела голову Зои туда-сюда. Потом хмыкнула и все-таки заговорила.
— Знаешь, я вот выросла не здесь. Не в Москве. Я родилась в одном из шахтерских городков на севере. У меня была и есть хорошая, крепкая, очень правильная семья. Отец — шахтер, такой вот классический глава семьи с твердыми принципами.
— Да, — вступил Родионов, — им достаточно знать, что это они купили. Что у них есть эти деньги и что это висит теперь в музее благодаря им. Лишняя реклама им не нужна. Только… ощущения.
— Именно так, — кивнул Марат, — так вот, эти лица готовы заплатить за коллекцию и как бы купить ее у вас. Документы мы сделаем, все получится красиво. Однако сумму, конечно же, мы предлагаем разделить на четыре части: наследникам Солнцевых, наследникам Абдуллаева, наследникам Остроумова и, конечно же, наследникам Карачаева.
Леонид кашлянул.
— Да, я предполагал что-то подобное. От имени своей ж… жены, — он скривился, — мы отказываемся от этой доли. Ее можно разделить между оставшимися участниками или же отдать на благотворительность.
Марат кивнул.
— Предпочтительнее, чтобы вы ее забрали, а потом сами решили, что с ней делать. Откройте какую-нибудь художественную премию, в конце концов. Чем не благотворительность?
Леонид кивнул задумчиво.
Фатима бросила на Зою испуганный взгляд.
— А… а какая это сумма? — спросила она.
Марат быстро застучал пальцами по клавиатуре телефона, а потом протянул его женщине.
— Долларов, — пояснил он.
Фатима посмотрела на экран и побледнела.
— Н-нам? Это?..
— Судя по нашим оценкам, это честная цена, да, — сказал Марат.
Ту же сумму он показал Паулине с сыном, а потом и Солнцеву.
— Не уверена, что проживу столько лет, чтобы потратить все эти деньги, — сказала Паулина со смешком.
А Зоя вспомнила о том, что, как и предсказывал Тимур, в лекарства этой несчастной женщины оказалась подмешана небольшая доля совершенно других медикаментов. Они и ухудшали, год за годом, ее состояние здоровья.
Тимур нашел ей хорошего врача, которая пообещала, что через полгода Паулина сможет ходить без трости.
— Так как, уважаемые наследники, вам бы подошла такая история наследства купца Солнцева, спасенного обществом «Колесница прогресса»? — спросил Марат у всех.
И Зоя была так рада, что ответ всех присутствующих был однозначным.
***
Когда все уже расходились, Паулина подозвала Зою к себе.
— Как вы? — почему-то спросила она.
— Я прекрасно, — тут же ответила Зоя, — но как вы?
— Я тоже, — кивнула Паулина, — по крайней мере я надеюсь, что больше никогда не увижу Аркадия… разве что увижу его фотографии в газетах. Хотя дело обещают сделать закрытым… Но я хотела вам кое-что рассказать.
Зоя села на стул рядом. Михаил внимательно слушал их разговор.
— Я мало что помню про деда, я уже говорила — мама про него не слишком много говорила. Но кое-что я забыла рассказать, тогда, в участке… мама говорила, что под конец жизни он был очень грустным. И не только из-за войны. Он говорил, что все бессмысленно. Мама так и говорила — он умер от ощущения бессмысленности. И вот я, слушая всю эту историю с картинами, поисками — я все время думаю… как же так, что мой дед не пошел к Карачаевым, после смерти Дмитрия, и не попросил тот дневник? Может быть, он не знал, о его существовании?
Зоя покачала головой. Она думала об этом, но, как и Паулина, ответа не знала.
— А может быть, — продолжила Паулина, — он решил просто… сдаться? Дмитрий был убит в Финскую войну, Женишбек погиб в горах. Он мог решить, что это судьба. Что если картины спрятаны и ключ к ним утерян — то так тому и быть… наверное, мы никогда не узнаем ответ. Но одно я знаю точно, — Паулина на секунду сжала руку Зои в своей и тепло улыбнулась, — бессмысленности больше нет. Вы сделали так, что все старания людей, живших почти век назад, прошли не впустую.
— Мне лишь жаль, что погибли люди, — Зоя покачала головой и опустила глаза.
— Да, но в этом нет нашей вины. Только решения других людей, за которые те понесут наказание.
Зоя кивнула.
Но на душе все равно было серо и смутно.
***
— Нет, Ань. Спасибо. Не хочу. Вот сейчас не хочу, давай завтра. Да, такое, когда совсем не хочу. И я тебя тоже ненавижу. Напишу тебе, давай!
Зоя слабо улыбнулась и нажала на кнопку отбоя.
Аня пыталась вытащить ее погулять, но ей не хотелось — то редкое для нее состояние, когда она не могла видеть даже Аню.
Прошло три дня с тех пор, как состоялась встреча у Марата. История коллекции купца Солнцева подошла к концу. Скоро двенадцать полотен импрессионистов и постимпрессионистов займут свое место в коллекции ГМИИ. Они будут носить гордое название «Солнцевского наследия», и наследникам этой фамилии будет чем хвалиться. Фатима сможет купить квартиру и положить приличную сумму в банк. Паулина сможет прожить безбедную старость, помочь сыну и внукам. Леонид наверняка сделает что-то разумное с деньгами, доставшимися его жене.
А она…
Всю ту неделю, пока Марат и Родионов крутились и организовывали эту махинацию с картинами, Зоя ходила в офис в монастыре. Помогала заполнять документы, отчеты. Пару раз ездила в полицию, отвечала на дополнительные вопросы. В общем, крутилась…
Софья и Витя тоже приходили. Первая держалась в обычной раздраженно-острой манере.
А Витя… он был… спокойным. Мягким. Но держался в стороне. Он не вспоминал о том, что между ними случилось. Ни разу не путал ее имя. Он просто был ей… коллегой.
И вот теперь, когда дело было закончено, возвращаться в офис, смотреть на него Зоя просто не могла, поэтому вот уже два дня как сидела дома.
Матери сказала, что простыла. Та с вопросами не приставала, только уточнила, правда ли, что они с Ромой расстались.
— Правда, — отозвалась Зоя.
Больше вопросов не было.
И вот сегодня, на третий день, Аня уже пошла в наступление, пытаясь Зою расшевелить. Но Зоя пока не могла… ничего не могла. Только сидеть на месте. Думать о том, что ей делать дальше, она не хотела.
Было еще утро, и мать как раз собиралась на работу. Она попрощалась, взяла сумку и ключи.
Зоя услышала, как открылась входная дверь, а следом мать почему-то ойкнула.
— Зоя! Тут к тебе!.. — мама замялась, — …подруга.
Зоя встала с дивана. Подруга? Если бы была Аня, то мать так бы и сказала…
Она открыла дверь из комнаты и выглянула в коридор.
В квартиру с лестничной клетки заглядывала, давя на окружающее пространство ростом и бюстом, Софья.
Зоя замерла, распахнула глаза. Мать переводила взгляд с Софьи и на дочь и обратно.
— Да, мам, это ко мне, по работе, — наконец отмерла Зоя.
— По работе?.. — удивилась мать.
— Да, все в порядке. Хорошего тебе дня!
Мать протиснулась мимо Софьи на лестницу. Та, наконец, шагнула внутрь квартиры и закрыла за собой дверь.
— Привет, — сказала она, а потом вытянула вперед одну из рук, — это тебе.
Зоя увидела, что Софья протягивает ей огромный килограммовый Ленинградский торт.
— О. Спасибо, — Зоя вытянула руки и взяла торт, — то есть… проходи, туда, на кухню…
— Хорошо, — Софья разулась, быстро помыла руки и пошла за Зоей на кухню.
В крошечной квартире рост Софьи казался еще более выдающимся. Казалось, кухня ей просто мала. Зоя почувствовала себя совсем жалкой от этого.
— Тебе чай? Кофе был, да, могу кофе… — она поставила торт на стол и указала на стул.
— Наверное да, чай, — неуверенно ответила Софья.
Зоя в молчании вскипятила чайник, положила в чашку пакетик, залила кипятком.
— Только такой, другого нет, — жестче, чем хотела, сказала Зоя и поставила кружку перед Софьей, а потом поставила чашку и себе и села напротив, сделав громкий глоток.
— Все хорошо, спасибо, — та никак не могла удобно устроиться и перекидывала ногу то туда, то обратно.
— Торт? — Зоя начала нервно развязывать ленту.
— Нет, я не особо по сладкому.
— Зачем тогда принесла? — сорвалась Зоя, совершенно не желая быть настолько грубой.
— Тебе, — она пожала плечами, — Или ты такой не любишь?
— Люблю.
Зоя достала себе тарелку, отрезала такой огромный кусок, какой в жизни бы не съела, и воткнула в корж ложку.
— Вкусно? — Софья спросила с искренним интересом.
— Да.
Зоя начала неаккуратно жевать и греметь ложкой о тарелку. Она не могла смотреть на свою гостью, просто ела ложку за ложкой, не проявляя ни капли такта.
Наконец Софья откашлялась.
— Слушай, я… я не только с тортом. Я хотела…
Зоя ударила ложкой о тарелку.
— Извиниться хотела, — закончила Софья.
— За что это? — Зоя приподняла брови чуть более экспрессивно, чем стоило бы.
— За то, что сказала тогда. Что это твоя вина. Это не так. Я испугалась за Витю. А сорвалась на тебя.
— Но разве это не правда? — злость ушла, а голос Зои дрогнул, — то, что ты сказала — правда. Витя полез туда впереди всех, без оружия, и…
Ей стало сложно говорить.
— … и это я виновата. Я повела себя неправильно. Я должна была предупредить. Будь на моем месте ты…
— Я?.. — Софья удивилась
— Конечно, — Зоя пыталась совладать со своим голосом, — ты бы никогда не допустила такого. Ты все делаешь идеально. И-де-а-льно! От драки до… до прически твоей. Все всегда просто так, как должно быть.
Зоя отвернулась и глубоко выдохнула.
— Волосы? — Софья была обескуражена такой фразой.
— Конечно! Эти твои!.. — Зоя дернула себя за неаккуратный хвостик, — …эти твои косы. Прически. Все всегда на месте, никогда никуда не торчит!
Сегодня у Софьи был очередной идеальный, высокий хвост.
— О господи, — она закатила глаза, — делов-то…
Зое захотелось расплакаться от обиды, но слезы не шли.
— Если тебе делов-то, это не значит, что…
Софья встала.
Зоя подумала, что сейчас она от нее уйдет, от такой невыносимой воющей раздолбайки, но вместо этого та подошла и потянула ее за плечо наверх.
— Пошли, — приказала она.
— Куда? — удивилась Зоя.
— Делать прическу, — как само собой разумеющееся заявила Софья, — где твоя комната? Дай мне расческу…
Надо было попытаться отказаться, но Софья смотрела прямо и строго.
А еще захотелось оправдываться, что ее комната совсем простая, плохо убрана, но Софья не обращала внимания на обстановку. Потребовала табуретку и стул. Усадила Зою на табуретку перед собой, стул взяла для себя. Вооружилась тем, что удалось найти: простенькой расческой, а еще невидимками и резинками, которые годами лежали у Зои по ящикам.
— Не ерзай, — начала бормотать Софья, распуская ее хвост, — просто надо аккуратности… усидчивости побольше, а не как у молодой мартышки…
— Спасибо, мне гораздо легче, — процедила Зоя.
— Не благодари, — лицо Софьи она больше не видела, но слышала безапелляционность ее голоса.
Руки Софьи были на удивление мягкими, движения — плавными, и даже когда она распустила и начала расчесывать Зое волосы, распутывая скрученные локоны, то было совсем не больно.
— Сноровка нужна, — продолжила бормотать Софья, запихнув в уголок рта пару невидимок. — Сейчас сделаем… и чего ты на работу не приходишь?
Софья сменила тему так внезапно, что Зоя замерла с открытым ртом.
— Ну… ведь все уже закончилось. Работа в смысле.
— Так будет другая, — Софья приладила несколько локонов.
Зоя пожала плечами.
— Ты не хочешь с нами больше работать?
Зоя хотела. Наверное. Но…
Ответить она не успела.
— Ясно, — фыркнула Софья, освобождая рот от невидимок и принимаясь плести, видимо, какую-то искусную косу. — А с Витей что?
— А что с Витей? — Зоя как можно спокойнее пожала плечами.
— Ну после того, как вы с десяток минут сосались около дома того психа, думаю я могу спросить, а что же с Витей.
Зоя дернулась вниз от Софьи и спрятала лицо в руки, согнувшись пополам. Ее уши горели.
— Ты это видела?.. — простонала она.
— Это длилось так долго, что довольно сложно было не заметить, — Софья потянула Зою обратно, заставив сесть прямо, — мне кажется, полицейские оценили. Сотрудники скорой оценили. Мы с Муркой оценили…
— Спасибо, я поняла, — процедила Зоя.
Софья издала короткий смешок.
— Так чего? — отставать она видимо не собиралась, — ходите, смотрите друг на друга, как собаки побитые… Ты поэтому не приходишь?
Зоя сжала губы.
— Нет, не поэтому.
— А почему? Чего ты просто не позовешь его куда-то? Или ты не хочешь?
Зоя молчала, но внутри поднялось что-то большое, сильное, давящее на горло и сметающее плотины самообмана, которые никак не могла убрать сама.
— Я не могу, — выдавила она.
— Почему? — Софья продолжала заплетать ее волосы, — парень тот, что ли? Который с щенячьими глазами?
— Нет.
— А что?
— Пожалуйста, не надо.
Софья вздохнула.
— Слушай, ну чего ты мнешься. Хватит уже. Что за фигня такая у тебя в голове твоей светлой, что ты можешь вывести на чистую воду жуткого маньяка или перевести дневник с языка, который ты не знаешь, но не можешь нормально поговорить с мужиком, который тебе нравится?
Зоя сжала кулаки, качнулась вперед. Софья не пустила.
Что-то горячее и соленое коснулось щеки, а потом опустилось на губу.
— Зоя…
Еще одна капля скатилась вниз.
— Мне просто стыдно, — так тихо, что она едва слышала себя саму, ответила Зоя.
Слезы. Кажется, это были они.
— Стыдно? — переспросила Софья удивленно, — за что вообще тебе может быть стыдно?
— За все! — почти крикнула Зоя, а потом опять выбилась из рук Софьи, согнулась пополам и горько, навзрыд, заплакала, утыкаясь в собственные колени.
Сколько ее трясло от рыданий, она не знала.
Мягкая рука легла ей на спину, осторожно погладила, потянула обратно.
— Сядь, — в голосе Софьи не было сейчас никакой жесткости, — ровно сядь, а то не получится.
Зоя все еще всхлипывала, но послушалась. Наверное, Софья ждала от нее объяснений. Но как это всегда бывало, когда речь шла об эмоциях, уложить все в слова было трудно. Если бы она понимала себя до конца — но она не понимала.
Только чувствовала — этой жгучий, выжигающий все внутри до судорог стыд.
За то, что она подводит всех. За то, что она не может сразу и твердо рассказать всем о том, что она на самом деле хочет. За то, что постоянно боится и не хочет конфликтов. За то, что она обманывала Рому. За то, что обманывала Витю.
За то, что она испугалась ей тоже было стыдно — рассказала Вите про то, что у нее есть эта чертова стажировка. Понятно, почему он больше к ней не подходит. Все случившееся, тот поцелуй, очевидно был для него лишь вспышкой эмоций. И он сразу после понял, что не хочет иметь с такой, как она, никакого дела, никаких отношений, что не собирается…
— Знаешь… — голос Софьи был задумчивым, она осторожно перебирала пряди ее волос и продолжала укладывать их в прическу, — а ты вполне могла бы быть моей дочерью. По возрасту, я подразумеваю.
Зоя всхлипнула в последний раз, шмыгнула носом.
— Это если бы ты родила в двенадцать? — она попыталась выдавить из себя смешок.
— Подлиза, — Софья легонько стукнула ее по плечу, — нет, всего лишь в девятнадцать.
Что ж, теперь Зоя знала, сколько Софье лет. Наверное, можно было понять, почему та раздражалась от необходимости возиться с девочкой почти в два раза младше себя…
— Не знаю, чего ты там стыдишься, — продолжила Софья, — но это не самое помогающее чувство, поверь мне.
Зоя фыркнула и опять хлюпнула носом.
— Тебе-то откуда это знать. Ты точно никогда и ничего не стыдилась.
Софья ответила не сразу. Закрепила еще несколько локонов, повертела голову Зои туда-сюда. Потом хмыкнула и все-таки заговорила.
— Знаешь, я вот выросла не здесь. Не в Москве. Я родилась в одном из шахтерских городков на севере. У меня была и есть хорошая, крепкая, очень правильная семья. Отец — шахтер, такой вот классический глава семьи с твердыми принципами.
