– Пятеро, – сквозь зубы поправил Фолан. – А что, существует закон, по которому нам нельзя собираться в одном месте?
– Бросьте, мэтр, к чему поминать законы в сугубо дружеской беседе? – обманчиво мягко улыбнулся градоправитель, облик которого окончательно утратил мальчишескую неуклюжесть. Трудно было поверить, не увидев собственными глазами, что этот человек может выглядеть виноватым и растерянным.
Юджин Ванс виртуозно менял маски, и Фолан, увы, не сказал бы, какая из них являлась его истинным лицом.
– Я никак не могу понять ее смысл, – поморщился мэтр, устав от околичностей. – Чего вы добиваетесь, лэр Ванс? Кто-то остался недоволен? Написал жалобу? Возможно, пекарю пришелся не по нраву новый дом? Или его соседям, которым повезло – или не повезло? – не попасть под чары моего ученика?
Градоправитель молчал, по-прежнему вертя карандаш. Фолан резко поднялся, едва не опрокинув бесов стул, всего за несколько минут обеспечивший его незабываемыми ощущениями, и хотел уйти, но Юджин тихо и как-то по-особенному веско сказал:
– Позавчера исчезла Ирма Гарт. Неделю назад – Арика Майт. Две юные лэри из хороших семей, мэтр Крайт, словно растворились в воздухе.
– И что? – раздраженно спросил Фолан, уже зная ответ.
– Я ни на что не намекаю, – нагло солгал градоправитель, смотря ему прямо в глаза. – Но, мэтр... В городе, полном чернокнижников, пропали две невинные девицы. Как считаете, чем это чревато?
– Я считаю, что справляться с досужими домыслами – ваша задача, – процедил Фолан, с трудом сдерживая желание немедленно, не сходя с места, оправдать звание злобного зла. – Или же то и не домыслы вовсе, и вы располагаете весомыми доказательствами, свидетельствующими против меня или моих учеников?
– Что вы, мэтр Крайт, – правдоподобно оскорбился Юджин. – Повторюсь, это дружеская беседа, и я всего лишь говорю вам о царящих в городе настроениях...
– Ну коли так, – невежливо прервал его Фолан, – настоятельно советую разобраться с пропажей благородных девиц, не вмешивая непричастных и не подбрасывая хворост в огонь, который и без вас есть кому поддерживать. Прощайте!
На этот раз градоправитель не пытался остановить своего гостя, и он ушел, напоследок от души хлопнув дверью.
Дверь за взбешенным чернокнижником с грохотом закрылась, чудом не соскочив с петель и зародив в глубине стен дрожь, и тут же бесшумно отворилась дверь другая, потаенная, спрятанная столь искусно, что и сам хозяин кабинета, бывало, не мог ее разглядеть.
Шагнувший из темноты тайного хода человек, высокий и болезненно худой, зябко поежился и крепче закутался в длинный теплый плащ, словно оказался посреди заметенного снегом леса, а не в уютной, залитой солнцем комнате. Оглядевшись, уверенно подошел к столу и, проигнорировав стул для посетителей, присел на край столешницы.
С неожиданно громким щелчком, разрывая плотную, неестественную тишину, треснул карандаш. Юджин брезгливо отбросил неровные обломки, отер пальцы о рукав рубашки и перевел взгляд на нового гостя, который, в свою очередь, изучал его из-под упавшей на глаза длинной челки.
Глаза были пугающе светлыми, будто прозрачными, и обычно их обладатель предпочитал носить очки с затемненными стеклами, чем, несомненно, делал одолжение окружающим. Градоправитель первым отвел взгляд, и его гость понимающе усмехнулся. Убрал непослушные пряди с лица, бледного, почти бескровного, коснулся темно-русых волос, забранных в низкий хвост. Вытащив длинную шпильку, со вздохом щелкнул по венчавшему ее стеклянному шарику, который недавно лучился от переполнявших его чар.
– Весь свет выжег, мраков сын! – В хрипловатом голосе отчетливо слышалась странная смесь восхищения и отвращения.
– Я же говорил, что нашего мэтра так просто не взять, – с гордостью, словно помянутый мэтр был его личным, любовно выпестованным злобным злом, произнес Юджин.
– Силен, – протянул гость, задумчиво потирая переносицу. Тонкие губы тронула едва заметная усмешка, в жутковатых глазах вспыхнули голубые искры. – Но так даже интереснее...
Он неспешно подошел к стене, ласково погладил ее раскрытой ладонью, которую охватило яркое свечение, и дом благодарно принял подношение, вновь оживляя погасшие чары и наполняясь неземным сиянием.
Злобное зло шествовало по коридорам градоправительского особняка, и от каждого шага ослепительно-белый пол покрывался черными узорами. Они, впрочем, исчезали почти сразу – дом, подозрительно быстро вновь напитавшийся светлой магией, сам отторгал все неуместное.
Хотя что может быть уместнее ярости чернокнижника, обманом завлеченного в сие царство праведности и образцово-показательной чистоты?
Как? Как его могли заподозрить в подобном?!
То есть конечно же ясно как. Кого еще винить во всех бедах, особенно если беды происходят с невинными, аки слезы младенца, девицами, как не злокозненного чернокнижника? Нет, это было привычно и понятно, но все равно обидно. До желания свернуть тощую шею какому-нибудь светлому жрецу.
Никто бы, в конце концов, не удивился.
Как и самому мэтру не стоило удивляться, когда на его пути возникла тонкая женская фигурка.
Это-то и стало его ошибкой.
Хрупкая, как фарфоровая куколка, светловолосая девица в воздушном белом платье ловко подхватила растерявшегося чернокнижника под руку и с неожиданной силой и прытью повлекла за собой. Прямиком в распахнутые двери, которые мягко закрылись, стоило коварной девице и ее беспечной жертве переступить порог небольшой светлой комнаты в бело-розовых, совершенно девчачьих тонах.
Мэтру отчетливо послышался лязг захлопнувшейся мышеловки, но отталкивать преградившую дорогу девушку вдруг показалось отчаянно неправильным. И пока он колебался, сраженный непонятными мыслями, девица пошла в атаку.
Слава мраку, словесную.
– Мэтр Крайт! – мелодичным, теплым, обволакивающим, будто шелк, голосом начала она. – Я бы хотела извиниться. Мне невероятно стыдно за то, какие слухи, должно быть, дошли до вас...
– Вы про три с половиной раза, лэри Ванс? – с непередаваемой интонацией вопросило злобное зло, и девица смущенно потупилась, а на белоснежных щечках расцвел нежный румянец, вид которого мгновенно лишил зло и злобности, и способности связно мыслить, и даже дыхания.
Лиллэн Ванс по праву считалась первой красавицей Даратта. Излишней скромностью, чуть ли не главной добродетелью юных лэри, она не страдала и откровенно наслаждалась восторженным вниманием мужчин – и, как казалось со стороны, находила немалое удовольствие в банальной женской зависти.
И Фолан терялся в догадках, что именно девушке, способной одним лишь щелчком ухоженных изящных пальчиков получить любого, даже самого завидного поклонника, понадобилось от нелюдимого чернокнижника, у которого нет за душой ничего ценного, а по клятвенным уверениям некоторых светлых жрецов и самой-то души не имеется.
– Это было преувеличение! – заломив тонкие руки, горячо заверила Лиллэн. И, словно смутившись этой своей горячности, шепотом добавила: – Художественное.
– Ну если художественное, – протянул Фолан, за нарочито ядовитым тоном скрывая собственное, невесть отчего пробудившееся смятение, – то это, конечно, в корне меняет дело!
– И я всего лишь пыталась досадить брату! – В голубых глазах, обрамленных пушистыми ресницами, блеснули слезы, и нестерпимо захотелось сказать, что все в порядке, что не стоит вспоминать о давно прошедшем, что...
– А досадили мне! – в сердцах – на самого себя за нелепую слабость и странные желания – бросил мэтр, и тут из-за дверей послышался шум, который неотвратимо приближался.
Смутные подозрения наконец стали ясными, и все неловкие, ненужные и пугающие чувства лопнули, словно огромный мыльный пузырь, оставив горьковатый привкус непрошеного разочарования.
– Ну знаете, лэри!.. – сквозь крепко сжатые зубы выдохнуло очнувшееся злобное зло и одним прыжком оказалось у окна. Рвануло раму, распахнуло створки, выпуталось из нежно-розовых, благоухающих цветочными духами занавесок и, перемахнув подоконник, мягко приземлилось в саду.
Странно, как же здесь не додумались выставить охрану?
– Мэтр! – воскликнула Лиллэн Ванс, подбежав к окну, – вы все неправильно поняли!
Но Фолан этого уже не слышал. Обретшее желанную свободу злобное зло не преминуло оной воспользоваться, словно и в самом деле испарилось – подобно кусочку тьмы под ярким солнечным светом.
Зато неосторожное восклицание услышал тот, кому его слышать не стоило.
– Кто и что не так понял? – рявкнул Юджин, без стука распахнув дверь.
– Ты. Свою роль в моей жизни, – не растерялась Лиллэн, резко задернув занавески и обернувшись к недовольному брату. – Ты ее слишком преувеличил! Не художественно!
И, задрав носик, она величественно проплыла мимо опешившего градоправителя.
Однако надежда ускользнуть сначала от брата, а потом и из дома увяла, не успев расцвести: на пути лэри Ванс возникло нежданное препятствие. Препятствие отвесило вежливый поклон, протянуло руку и с улыбкой, достойной встретившего добычу волка, вопросило:
– Не соизволит ли прекрасная лэри прогуляться со мной в саду?
Очень кстати вспомнилось, что она вообще-то под домашним арестом.
Все из-за тех злосчастных кустов. А в них, между прочим, Лиллэн оказалась вовсе не с теми целями, о которых все подумали! Истинные причины, по которым она раз за разом попадала в неловкие ситуации и обзавелась своеобразной репутацией, были тайной, хранимой давно и трепетно и оглашению ни при каких обстоятельствах не подлежащей. В этот раз о них тоже пришлось умолчать, хотя последствия вынужденных недомолвок и собственной глупой несдержанности аукались Лиллэн до сих пор: мерзко хихикали так называемые подружки, отчаянно ей завидовавшие и оттого охотно разнесшие грязные сплетни, снабдив их нелепыми подробностями; мэтр Крайт, похоже, всерьез обиделся; а брат...
Как же орал брат, узнав о ее очередных приключениях! Грозился запереть дома. И ведь запер же.
Вернее, он так полагал. Лиллэн была достаточно взрослой для того, чтобы самой принимать решения и отвечать за них. Не перед братом, разумеется, ибо на службе она не состояла, что бы он там себе ни думал. И особняк лэри Ванс изучила гораздо лучше и знала по крайней мере на два тайных хода больше, чем Юджин.
Но отказать нежеланному кавалеру, прикрывшись уважительной причиной, не вышло.
– Соизволит, – буркнул братец, наконец-то перестав изображать страдающего одышкой ежа. Выдержал полный возмущения взгляд сестры и мстительно добавил: – И прогуляться, и проследить за приготовлением званого обеда, и на этот самый обед явиться. Не правда ли, драгоценная моя Лили?
Драгоценная Лили скрипнула зубами и мило – так, что наглый гость заметно вздрогнул, – улыбнулась.
Несносный Юджин! Не колеблясь разрушил все планы Лиллэн, заполнив день никому не нужными и ничего не стоящими мелочами, которые обошлись бы без ее внимания!
Но оставался еще вечер, когда он, занятый делами личными и невероятно таинственными, не сможет сунуть любопытный нос в дела сестры.
Время близилось к полудню. Солнце, перепутав осень с летом, припекало все сильнее; одуряюще пахло опавшими листьями, и к пряному аромату примешивалась едва уловимая горчинка далеких костров; в поредевших кронах, наслаждаясь теплом, самозабвенно чирикали мелкие пташки.
По уютным, разнежившимся под нежданной лаской красно-золотым улочкам, пугая горожан шествовало совершенно чуждое столь волшебной погоде, окутанное мраком злобное зло, хмурое, голодное... и сильно озадаченное.
За всю свою отнюдь не короткую жизнь оно впервые покидало чужой дом через окно, да еще запнувшись о подоконник и едва не пропахав носом землю. Точно нашкодивший юнец, право слово. Если бы о том узнали ученики и Мика... О нет, они об этом никогда не узнают! Не от Лиллэн же, в конце концов. К тому же сейчас есть проблемы куда серьезнее, чем собственное нелепое поведение, с ними и стоит разобраться в первую очередь.
Мэтр не без труда выкинул из головы глупые, ненужные мысли и продолжил путь, полностью погрузившись в себя, прислушиваясь к дыханию города – и к тому, что дремало под ним. Волнения темного источника не ощущалось. Он был стабилен и спокоен, и в ровном его мерцании не виделось ни единого багрового всполоха.
В последнее время жертв источник не получал.
Но девушки, тем не менее, исчезли.
А еще были те письма...
И бесов артефактор, чтоб его светом по маковке приложило, невесть как попавший в город – и точно так же покинувший его. Ворон о нем молчал, а он любил поболтать о чужаках.
В тихом и скучном Даратте, в котором, казалось бы, ничего-то за это утро и не поменялось, творилось что-то неладное.
Как и в обители злобного зла.
Признаться, к дому Фолан подходил с опаской. Смутная тревога усилилась, едва он увидел брошенный перед калиткой магомобиль. Но защита на ограде, не просто восстановленная, а обновленная и усиленная, порадовала и внушила надежду, что дом устоял.
Дом и правда был целехонек. По крайней мере, снаружи. И даже дверь нашлась на прежнем месте, а на ней – все те же защитные чары, без раздумий признавшие хозяина дома.
В гостиной было просто сказочно чисто, тихо и мирно, а головокружительные, аппетитные ароматы, дразняще пощекотавшие нос, стоило лишь переступить порог, и вовсе заставили мэтра заподозрить, что он таки упал в голодный обморок – и теперь попросту грезит о несбыточном.
Внезапный и невероятно бодрящий укус в пятку мгновенно вернул злу и ощущение реальности, и полагающуюся злобность, и понимание, что домом оно все же не ошиблось.
Мэтр взвыл и затряс ногой. Страхохват держался крепко, намертво вцепившись в ботинок зубами и передними лапками, прижав к голове уши и вытаращив глаза. Роскошный хвост развевался в воздухе, словно победное знамя.
Высыпавшие из кухни ученички во главе с Микой завороженно уставились на злобное зло, бодрым козликом скачущее по гостиной и пытающееся избавиться уже не от страхохвата – от ботинка, на котором оный болтался. Не сразу, но попытки увенчались успехом, и в разочарованно заурчавшую нечисть полетел второй ботинок, который – без наличия в нем вкусной и питательной пятки – не вызвал совершенно никакого интереса.
Прикрывшись благовидным предлогом – забрать обувь, – Фолан подошел ближе и сунул под нос насупленному страхохвату ногу в дырявом носке. Нежно-розовый нос дернулся, принюхиваясь к подозрительно щедрому подношению. Раз, другой... И страхохват, смачно чихнув, невежливо продемонстрировал мэтру хвост.
Фолан раздосадованно фыркнул, подхватил ботинки и обернулся к застывшим в дверях домочадцам, с поистине детским восторгом наблюдавшим за перипетиями нелегких отношений чернокнижника и мелкой нечисти, которую давным-давно следовало пустить на воротник.
С желанием метнуть обувь в особо ехидно ухмыляющихся близнецов удалось справиться лишь потому, что паршивцы удачно стояли позади Мики, на руках которой блаженно жмурила нахальные глазищи кошка.
Оглянувшись, мэтр увидел застывшего посреди лестницы Айнэлла Волтана – и выдохнул со странной смесью облегчения и сожаления.
Ожидание закончилось.
Неприятности же, судя по всему, только начинались...
Злобное зло, стоящее посреди гостиной в обнимку с ботинками и в разноцветных носках, казалось особо домашним и уютным, и это впечатление не портили ни сурово сведенные брови, ни хмурый взгляд.
– Бросьте, мэтр, к чему поминать законы в сугубо дружеской беседе? – обманчиво мягко улыбнулся градоправитель, облик которого окончательно утратил мальчишескую неуклюжесть. Трудно было поверить, не увидев собственными глазами, что этот человек может выглядеть виноватым и растерянным.
Юджин Ванс виртуозно менял маски, и Фолан, увы, не сказал бы, какая из них являлась его истинным лицом.
– Я никак не могу понять ее смысл, – поморщился мэтр, устав от околичностей. – Чего вы добиваетесь, лэр Ванс? Кто-то остался недоволен? Написал жалобу? Возможно, пекарю пришелся не по нраву новый дом? Или его соседям, которым повезло – или не повезло? – не попасть под чары моего ученика?
Градоправитель молчал, по-прежнему вертя карандаш. Фолан резко поднялся, едва не опрокинув бесов стул, всего за несколько минут обеспечивший его незабываемыми ощущениями, и хотел уйти, но Юджин тихо и как-то по-особенному веско сказал:
– Позавчера исчезла Ирма Гарт. Неделю назад – Арика Майт. Две юные лэри из хороших семей, мэтр Крайт, словно растворились в воздухе.
– И что? – раздраженно спросил Фолан, уже зная ответ.
– Я ни на что не намекаю, – нагло солгал градоправитель, смотря ему прямо в глаза. – Но, мэтр... В городе, полном чернокнижников, пропали две невинные девицы. Как считаете, чем это чревато?
– Я считаю, что справляться с досужими домыслами – ваша задача, – процедил Фолан, с трудом сдерживая желание немедленно, не сходя с места, оправдать звание злобного зла. – Или же то и не домыслы вовсе, и вы располагаете весомыми доказательствами, свидетельствующими против меня или моих учеников?
– Что вы, мэтр Крайт, – правдоподобно оскорбился Юджин. – Повторюсь, это дружеская беседа, и я всего лишь говорю вам о царящих в городе настроениях...
– Ну коли так, – невежливо прервал его Фолан, – настоятельно советую разобраться с пропажей благородных девиц, не вмешивая непричастных и не подбрасывая хворост в огонь, который и без вас есть кому поддерживать. Прощайте!
На этот раз градоправитель не пытался остановить своего гостя, и он ушел, напоследок от души хлопнув дверью.
***
Дверь за взбешенным чернокнижником с грохотом закрылась, чудом не соскочив с петель и зародив в глубине стен дрожь, и тут же бесшумно отворилась дверь другая, потаенная, спрятанная столь искусно, что и сам хозяин кабинета, бывало, не мог ее разглядеть.
Шагнувший из темноты тайного хода человек, высокий и болезненно худой, зябко поежился и крепче закутался в длинный теплый плащ, словно оказался посреди заметенного снегом леса, а не в уютной, залитой солнцем комнате. Оглядевшись, уверенно подошел к столу и, проигнорировав стул для посетителей, присел на край столешницы.
С неожиданно громким щелчком, разрывая плотную, неестественную тишину, треснул карандаш. Юджин брезгливо отбросил неровные обломки, отер пальцы о рукав рубашки и перевел взгляд на нового гостя, который, в свою очередь, изучал его из-под упавшей на глаза длинной челки.
Глаза были пугающе светлыми, будто прозрачными, и обычно их обладатель предпочитал носить очки с затемненными стеклами, чем, несомненно, делал одолжение окружающим. Градоправитель первым отвел взгляд, и его гость понимающе усмехнулся. Убрал непослушные пряди с лица, бледного, почти бескровного, коснулся темно-русых волос, забранных в низкий хвост. Вытащив длинную шпильку, со вздохом щелкнул по венчавшему ее стеклянному шарику, который недавно лучился от переполнявших его чар.
– Весь свет выжег, мраков сын! – В хрипловатом голосе отчетливо слышалась странная смесь восхищения и отвращения.
– Я же говорил, что нашего мэтра так просто не взять, – с гордостью, словно помянутый мэтр был его личным, любовно выпестованным злобным злом, произнес Юджин.
– Силен, – протянул гость, задумчиво потирая переносицу. Тонкие губы тронула едва заметная усмешка, в жутковатых глазах вспыхнули голубые искры. – Но так даже интереснее...
Он неспешно подошел к стене, ласково погладил ее раскрытой ладонью, которую охватило яркое свечение, и дом благодарно принял подношение, вновь оживляя погасшие чары и наполняясь неземным сиянием.
ГЛАВА 12
Злобное зло шествовало по коридорам градоправительского особняка, и от каждого шага ослепительно-белый пол покрывался черными узорами. Они, впрочем, исчезали почти сразу – дом, подозрительно быстро вновь напитавшийся светлой магией, сам отторгал все неуместное.
Хотя что может быть уместнее ярости чернокнижника, обманом завлеченного в сие царство праведности и образцово-показательной чистоты?
Как? Как его могли заподозрить в подобном?!
То есть конечно же ясно как. Кого еще винить во всех бедах, особенно если беды происходят с невинными, аки слезы младенца, девицами, как не злокозненного чернокнижника? Нет, это было привычно и понятно, но все равно обидно. До желания свернуть тощую шею какому-нибудь светлому жрецу.
Никто бы, в конце концов, не удивился.
Как и самому мэтру не стоило удивляться, когда на его пути возникла тонкая женская фигурка.
Это-то и стало его ошибкой.
Хрупкая, как фарфоровая куколка, светловолосая девица в воздушном белом платье ловко подхватила растерявшегося чернокнижника под руку и с неожиданной силой и прытью повлекла за собой. Прямиком в распахнутые двери, которые мягко закрылись, стоило коварной девице и ее беспечной жертве переступить порог небольшой светлой комнаты в бело-розовых, совершенно девчачьих тонах.
Мэтру отчетливо послышался лязг захлопнувшейся мышеловки, но отталкивать преградившую дорогу девушку вдруг показалось отчаянно неправильным. И пока он колебался, сраженный непонятными мыслями, девица пошла в атаку.
Слава мраку, словесную.
– Мэтр Крайт! – мелодичным, теплым, обволакивающим, будто шелк, голосом начала она. – Я бы хотела извиниться. Мне невероятно стыдно за то, какие слухи, должно быть, дошли до вас...
– Вы про три с половиной раза, лэри Ванс? – с непередаваемой интонацией вопросило злобное зло, и девица смущенно потупилась, а на белоснежных щечках расцвел нежный румянец, вид которого мгновенно лишил зло и злобности, и способности связно мыслить, и даже дыхания.
Лиллэн Ванс по праву считалась первой красавицей Даратта. Излишней скромностью, чуть ли не главной добродетелью юных лэри, она не страдала и откровенно наслаждалась восторженным вниманием мужчин – и, как казалось со стороны, находила немалое удовольствие в банальной женской зависти.
И Фолан терялся в догадках, что именно девушке, способной одним лишь щелчком ухоженных изящных пальчиков получить любого, даже самого завидного поклонника, понадобилось от нелюдимого чернокнижника, у которого нет за душой ничего ценного, а по клятвенным уверениям некоторых светлых жрецов и самой-то души не имеется.
– Это было преувеличение! – заломив тонкие руки, горячо заверила Лиллэн. И, словно смутившись этой своей горячности, шепотом добавила: – Художественное.
– Ну если художественное, – протянул Фолан, за нарочито ядовитым тоном скрывая собственное, невесть отчего пробудившееся смятение, – то это, конечно, в корне меняет дело!
– И я всего лишь пыталась досадить брату! – В голубых глазах, обрамленных пушистыми ресницами, блеснули слезы, и нестерпимо захотелось сказать, что все в порядке, что не стоит вспоминать о давно прошедшем, что...
– А досадили мне! – в сердцах – на самого себя за нелепую слабость и странные желания – бросил мэтр, и тут из-за дверей послышался шум, который неотвратимо приближался.
Смутные подозрения наконец стали ясными, и все неловкие, ненужные и пугающие чувства лопнули, словно огромный мыльный пузырь, оставив горьковатый привкус непрошеного разочарования.
– Ну знаете, лэри!.. – сквозь крепко сжатые зубы выдохнуло очнувшееся злобное зло и одним прыжком оказалось у окна. Рвануло раму, распахнуло створки, выпуталось из нежно-розовых, благоухающих цветочными духами занавесок и, перемахнув подоконник, мягко приземлилось в саду.
Странно, как же здесь не додумались выставить охрану?
– Мэтр! – воскликнула Лиллэн Ванс, подбежав к окну, – вы все неправильно поняли!
Но Фолан этого уже не слышал. Обретшее желанную свободу злобное зло не преминуло оной воспользоваться, словно и в самом деле испарилось – подобно кусочку тьмы под ярким солнечным светом.
Зато неосторожное восклицание услышал тот, кому его слышать не стоило.
– Кто и что не так понял? – рявкнул Юджин, без стука распахнув дверь.
– Ты. Свою роль в моей жизни, – не растерялась Лиллэн, резко задернув занавески и обернувшись к недовольному брату. – Ты ее слишком преувеличил! Не художественно!
И, задрав носик, она величественно проплыла мимо опешившего градоправителя.
Однако надежда ускользнуть сначала от брата, а потом и из дома увяла, не успев расцвести: на пути лэри Ванс возникло нежданное препятствие. Препятствие отвесило вежливый поклон, протянуло руку и с улыбкой, достойной встретившего добычу волка, вопросило:
– Не соизволит ли прекрасная лэри прогуляться со мной в саду?
Очень кстати вспомнилось, что она вообще-то под домашним арестом.
Все из-за тех злосчастных кустов. А в них, между прочим, Лиллэн оказалась вовсе не с теми целями, о которых все подумали! Истинные причины, по которым она раз за разом попадала в неловкие ситуации и обзавелась своеобразной репутацией, были тайной, хранимой давно и трепетно и оглашению ни при каких обстоятельствах не подлежащей. В этот раз о них тоже пришлось умолчать, хотя последствия вынужденных недомолвок и собственной глупой несдержанности аукались Лиллэн до сих пор: мерзко хихикали так называемые подружки, отчаянно ей завидовавшие и оттого охотно разнесшие грязные сплетни, снабдив их нелепыми подробностями; мэтр Крайт, похоже, всерьез обиделся; а брат...
Как же орал брат, узнав о ее очередных приключениях! Грозился запереть дома. И ведь запер же.
Вернее, он так полагал. Лиллэн была достаточно взрослой для того, чтобы самой принимать решения и отвечать за них. Не перед братом, разумеется, ибо на службе она не состояла, что бы он там себе ни думал. И особняк лэри Ванс изучила гораздо лучше и знала по крайней мере на два тайных хода больше, чем Юджин.
Но отказать нежеланному кавалеру, прикрывшись уважительной причиной, не вышло.
– Соизволит, – буркнул братец, наконец-то перестав изображать страдающего одышкой ежа. Выдержал полный возмущения взгляд сестры и мстительно добавил: – И прогуляться, и проследить за приготовлением званого обеда, и на этот самый обед явиться. Не правда ли, драгоценная моя Лили?
Драгоценная Лили скрипнула зубами и мило – так, что наглый гость заметно вздрогнул, – улыбнулась.
Несносный Юджин! Не колеблясь разрушил все планы Лиллэн, заполнив день никому не нужными и ничего не стоящими мелочами, которые обошлись бы без ее внимания!
Но оставался еще вечер, когда он, занятый делами личными и невероятно таинственными, не сможет сунуть любопытный нос в дела сестры.
***
Время близилось к полудню. Солнце, перепутав осень с летом, припекало все сильнее; одуряюще пахло опавшими листьями, и к пряному аромату примешивалась едва уловимая горчинка далеких костров; в поредевших кронах, наслаждаясь теплом, самозабвенно чирикали мелкие пташки.
По уютным, разнежившимся под нежданной лаской красно-золотым улочкам, пугая горожан шествовало совершенно чуждое столь волшебной погоде, окутанное мраком злобное зло, хмурое, голодное... и сильно озадаченное.
За всю свою отнюдь не короткую жизнь оно впервые покидало чужой дом через окно, да еще запнувшись о подоконник и едва не пропахав носом землю. Точно нашкодивший юнец, право слово. Если бы о том узнали ученики и Мика... О нет, они об этом никогда не узнают! Не от Лиллэн же, в конце концов. К тому же сейчас есть проблемы куда серьезнее, чем собственное нелепое поведение, с ними и стоит разобраться в первую очередь.
Мэтр не без труда выкинул из головы глупые, ненужные мысли и продолжил путь, полностью погрузившись в себя, прислушиваясь к дыханию города – и к тому, что дремало под ним. Волнения темного источника не ощущалось. Он был стабилен и спокоен, и в ровном его мерцании не виделось ни единого багрового всполоха.
В последнее время жертв источник не получал.
Но девушки, тем не менее, исчезли.
А еще были те письма...
И бесов артефактор, чтоб его светом по маковке приложило, невесть как попавший в город – и точно так же покинувший его. Ворон о нем молчал, а он любил поболтать о чужаках.
В тихом и скучном Даратте, в котором, казалось бы, ничего-то за это утро и не поменялось, творилось что-то неладное.
Как и в обители злобного зла.
Признаться, к дому Фолан подходил с опаской. Смутная тревога усилилась, едва он увидел брошенный перед калиткой магомобиль. Но защита на ограде, не просто восстановленная, а обновленная и усиленная, порадовала и внушила надежду, что дом устоял.
Дом и правда был целехонек. По крайней мере, снаружи. И даже дверь нашлась на прежнем месте, а на ней – все те же защитные чары, без раздумий признавшие хозяина дома.
В гостиной было просто сказочно чисто, тихо и мирно, а головокружительные, аппетитные ароматы, дразняще пощекотавшие нос, стоило лишь переступить порог, и вовсе заставили мэтра заподозрить, что он таки упал в голодный обморок – и теперь попросту грезит о несбыточном.
Внезапный и невероятно бодрящий укус в пятку мгновенно вернул злу и ощущение реальности, и полагающуюся злобность, и понимание, что домом оно все же не ошиблось.
Мэтр взвыл и затряс ногой. Страхохват держался крепко, намертво вцепившись в ботинок зубами и передними лапками, прижав к голове уши и вытаращив глаза. Роскошный хвост развевался в воздухе, словно победное знамя.
Высыпавшие из кухни ученички во главе с Микой завороженно уставились на злобное зло, бодрым козликом скачущее по гостиной и пытающееся избавиться уже не от страхохвата – от ботинка, на котором оный болтался. Не сразу, но попытки увенчались успехом, и в разочарованно заурчавшую нечисть полетел второй ботинок, который – без наличия в нем вкусной и питательной пятки – не вызвал совершенно никакого интереса.
Прикрывшись благовидным предлогом – забрать обувь, – Фолан подошел ближе и сунул под нос насупленному страхохвату ногу в дырявом носке. Нежно-розовый нос дернулся, принюхиваясь к подозрительно щедрому подношению. Раз, другой... И страхохват, смачно чихнув, невежливо продемонстрировал мэтру хвост.
Фолан раздосадованно фыркнул, подхватил ботинки и обернулся к застывшим в дверях домочадцам, с поистине детским восторгом наблюдавшим за перипетиями нелегких отношений чернокнижника и мелкой нечисти, которую давным-давно следовало пустить на воротник.
С желанием метнуть обувь в особо ехидно ухмыляющихся близнецов удалось справиться лишь потому, что паршивцы удачно стояли позади Мики, на руках которой блаженно жмурила нахальные глазищи кошка.
Оглянувшись, мэтр увидел застывшего посреди лестницы Айнэлла Волтана – и выдохнул со странной смесью облегчения и сожаления.
Ожидание закончилось.
Неприятности же, судя по всему, только начинались...
***
Злобное зло, стоящее посреди гостиной в обнимку с ботинками и в разноцветных носках, казалось особо домашним и уютным, и это впечатление не портили ни сурово сведенные брови, ни хмурый взгляд.
