Но, похоже, я была слишком высокого мнения о благородных девах.
За столом они куда больше внимания уделяли главному подарочку этих зимних праздников, нежели содержимому собственных тарелок. Бедняга Эйвер попеременно то бледнел, то краснел, но мужественно запихивал в себя завтрак, наверняка рассудив, что силы ему еще понадобятся.
Остальные парни наслаждались едой и тем, что на них не обращают внимания.
Почти.
Барышни прекрасно понимали, что один подарочек, пусть даже и такой большой, на всех не поделить – по крайней мере, в освященном небесами браке; до этого-то он весьма неплохо делился, – а оттого время от времени стреляли умело подкрашенными глазками в кого-нибудь из юношей, заставляя их напрягаться.
Более родовитым доставалась основная масса «снарядов». За Тэймаса я волновалась особо: как бы нервный тик любезного кузена не перешел в хронический. А вот будущему лекарю не повезло... или, напротив, повезло. О роде Хонт лично я вообще ничего не слышала; вышедшие на брачную охоту девы, похоже, тоже.
Ну вот и славно. Меньше соперниц – больше шансов. В теории. Потому как на практике я совершенно не представляла, каким образом можно хоть кого-нибудь очаровать! Вот в разочарованиях опыт у меня имелся, и весьма обширный.
К тому же во весь рост встала еще одна проблема: как убедить Эмаю, что будущий лекарь – серьезный, симпатичный и по-настоящему одаренный – гораздо лучше непостоянного и ленивого балбеса? Вот если решить эту проблему, то все получится.
Очаровывать Эми умеет. С одного взгляда. Улыбки. Вздоха.
Сегодня уже третий день, как я играю ее роль. Именно о трех днях сестра и говорила, когда подбивала меня на эту авантюру. Надо бы вечером связаться с ней, рассказать о том, что случилось, и о тех, кто рядом... И продумать, как нам поменяться.
Отчего-то эту часть мы как-то упустили из вида. Вернее, мама загадочно обронила, что иногда импровизация – самый лучший план. И почему бы ей не заявиться в гости, дабы проверить, не обижают ли ее кровиночку? Подозреваю, именно так она и поступит. Вытрясет из тетушки приглашение, возьмет Эми... Пять минут позора – и я вернусь домой, а сестра займет свое место. Надеюсь, она никогда не узнает, что изначально это место предназначалось другой.
А после завтрака сияющая тетушка объявила, что вечером состоится торжественный ужин, на который приглашены очень интересные гости.
– Вам понравится, – с таинственной улыбкой добавила она, и мне почему-то стало жутковато.
Как все-таки непросто жить с нечистой совестью!
Но на этом сюрпризы не закончились. Выдержав паузу, тетушка предвкушающе улыбнулась и сообщила, что на Новогодье нас ждет самый настоящий бал. Но главное заключалось в том, что нам разрешили пригласить родных.
Чудесно. Кажется, я смогу вновь сюда вернуться. Пусть и ненадолго, но уже под своим именем.
Новость взволновала барышень. В первую очередь – из-за отсутствия подходящих нарядов. Но их немедленно успокоили, заверив, что пометка в приглашении – не пустой звук и нам действительно предоставят все необходимое.
Под необходимым я представляла готовые наряды, которые просто подгонят по фигурам, но как же я заблуждалась!
Готовых нарядов не было. Зато были очень даже готовые совершить чудо модистки. Целых две волшебницы, способные сотворить шедевр за каких-то полчаса.
Конечно же времени понадобилось больше – девы подошли к вопросу выбора платья серьезно и, в отличие от меня, не ткнули наугад пальцем в каталог. Но мне мой случайный выбор понравился, как и результат приправленных чарами усилий женщины средних лет с усталой улыбкой, добрыми глазами и поистине золотыми руками. Всего тридцать минут – и я стала обладательницей нежно-зеленого платья со свободными рукавами, завышенной линией талии и смелыми разрезами на верхней атласной юбке, позволяющими разглядеть серебряное, похожее на снежинки, кружево нижней. Тем же кружевом был отделан лиф и края рукавов. Смотрелось необычно и мило, особенно в сочетании с зелеными туфельками с серебристой отделкой. От украшений я отказалась, припомнив, что подходящие у меня, спасибо тетушке, найдутся.
Я крутилась перед зеркалом, разглядывая свой новый образ.
Вернее, не свой.
Эмае непременно понравится, уж в этом-то не было ни капельки сомнений.
Восторг сменился сожалением, за которое сразу же стало стыдно.
Незачем жалеть о том, что тебе никогда не принадлежало.
Вернувшись в покои, первым делом я достала зеркальце и поделилась новостью о бале с сестрой. Ответ пришел очень быстро – и весьма обескуражил: твердым маминым почерком было написано, что мы непременно встретимся на балу, если к тому времени моей любимой сестрице станет лучше, потому как до бала она явно не поправится...
Что еще за новости?!
Что там у них вообще происходит?!
Очень хотелось задать эти вопросы, но осторожность, возможно, излишняя, все же пересилила.
Ладно. На балу так на балу. Так, наверное, даже лучше. Никакого позора, опять же: мама приедет с Эми, мы тихонько, не привлекая внимания, поменяемся... Никто ничего не заметит.
Перед обедом меня поймал господин секретарь и вручил квадратный лист плотной белой бумаги, украшенный вензелями.
– Подпишите приглашение для ваших родных, аста Тэри, – пояснил он в ответ на мой недоуменный взгляд.
– Прямо сейчас? – осторожно уточнила я.
– Чем быстрее, тем лучше, – чуть склонил голову господин секретарь и, прищурившись, в упор уставился на меня: – У вас с этим проблемы?
– Н-никаких, – слегка запнулась я, лихорадочно соображая, как выкрутиться из щекотливого положения.
Временное разрешение меня пропустило без проблем. Но так там, насколько я помню, имя вписано не было. А здесь, выходит, нужно? И как записывать Эми? Хорошо, мне каким-то чудом повезло и меня не вышвырнуло из дома, но кто поручится, что на этот раз тоже все обойдется?
– Аста Тэри? – приподнял бровь господин секретарь. – Что-то не так?
Да все не так! – хотелось крикнуть мне, но вместо этого пришлось растерянно улыбнуться и прерывисто вздохнуть, как делала Эми, когда вставала перед трудным выбором. Конечно, обычно оный заключался в том, какие туфельки надеть на прогулку, но какая, в сущности, разница...
– Нужно писать полные имена всех, кого я хочу пригласить? – уточнила я.
Если так, то придется постараться, чтобы первый символ имени сестры максимально походил на мой, но в то же время им не являлся. Сложно, но, в принципе, возможно.
Ответ меня удивил – и одновременно порадовал.
– Не нужно, – покачал головой господин секретарь. – Приглашения не именные, с ними слишком много мороки, так что в свободной форме напишите вашим близким, что желаете видеть их на празднике... Красивая формальность, не более.
Я с трудом подавила вздох облегчения и быстренько написала на карточке пожелание лицезреть родителей и сестру с братом на зимнем балу в «Лунном серебре».
Мне просто сказочно повезло!
Оставалось лишь надеяться, что в дальнейшем везение меня не покинет и все пройдет так, как и задумывалось, о чем я и помолилась, сложив ладони и устремив взор в потолок, по которому плыли иллюзорные снеговые облачка.
За обедом взбудораженные барышни к еде почти не прикоснулись. Я, стараясь не выделяться, последовала их примеру. Да и есть не хотелось, слишком сильно переволновалась. К тому же предстоящий бал меня беспокоил. Это Эми чувствовала себя на подобных мероприятиях как русалка в воде, мне же было не слишком комфортно. Но танцевать я, слава маме, положившей на это немало сил и нервов, умела, и если поменяться сразу не получится, сестру не опозорю.
Мысли плавно скользнули с моих умений на сами танцы. На то, как здорово было бы, пригласи меня Джай. Или нет. Совсем не здорово, ведь он пригласит не меня, а Эми, а мне бы совсем не хотелось, чтобы он ею увлекся. Эгоистичное такое нежелание. Кажется, я и правда плохая сестра и кое-чем совершенно не готова делиться.
Но я прекрасно понимала, что от моих готовности и желаний ничего не зависит.
В таких печальных размышлениях я спряталась у себя, по пути умудрившись разжиться «Зеркалом Аристии». Как и предполагалось, посвященная инициативе главного придворного мага статья оказалась большой и пестрела множеством снимков. Причем все было вполне приличным. И в самом деле, было наивно думать, что аст Лэйстер пустит все на самотек и не проконтролирует газетчиков.
А я, кстати, ничего так получилась. И от сестры не отличишь, даже выражение лица и глаз один в один.
Мама будет довольна.
Но на этом интересности не закончились. На первой полосе «Зеркала» сообщалось о всплеске темной магии чуть ли не в центре столицы, который не успел никому и ничему навредить – благодаря самоотверженности главного королевского чародея, погасившего его в одиночку.
Поистине героический поступок.
Такие всплески раньше случались часто, и о них папа любил рассказывать вместо страшных сказок на ночь. Вернее, о последствиях. Спонтанные всплески могли разрушить любое, самое надежное и укрепленное здание, отравить землю, воду и воздух, извратить суть растений, животных и людей, призвать в этот мир обитателей изнанки... Пакости были опасны и многообразны. Но маги научились упреждать всплески, просчитывая место и время их появления, и гасить их в зародыше. Увы, пока что получалось не всегда.
Как в это утро. В самом сердце праздничной столицы.
Все-таки аст Лэйстер по праву считается сильнейшим боевым магом Аристии! Жаль, что сын не пошел в отца.
Я как раз размышляла над превратностями судьбы и обидными осечками народной мудрости о яблонях и яблочках, когда раздался мелодичный перезвон. Пришлось прерваться и поспешить в холл, гадая, что для нас придумали на сей раз. Наивно было бы полагать, что о жертвах, простите, гостях позабудут до ужина. О нет, на такую милость надеяться не приходилось.
На улице разыгралась метель, что позволяло робко предположить, что на прогулку нас не погонят, хотя полностью исключать это я бы не стала: все-таки у тетушки странные представления о романтике. Но обошлось. Нас всего лишь собрали в той самой музыкальной гостиной, где словно по волшебству – хотя так оно, скорее всего, и было – появились-таки и пианино, и гитара, и даже арфа, все такое серебристо-воздушное, сразу видно, начарованное... и тут я страстно пожалела, что не бреду сейчас по заметенным дорожкам навстречу ветру.
Тетушка решила устроить смотр талантов. Увы, не магических. Хотя и в магических я значительно уступала сестре, сомневаюсь, что там понадобилась бы большая сила, тут же...
С самого раннего детства для меня сущим кошмаром являлось любимое развлечение взрослых: поставить на табуреточку ребенка и вынудить его декламировать стишки или петь песенки. И то и другое мгновенно вылетало из моей головы, стоило мне оказаться под перекрестьем умиленных взглядов, и я ничтоже сумняшеся принималась реветь. Громко, долго, вдохновенно. Пожалуй, этим талантом я владела в совершенстве, однако сильно сомневалась, что стоит демонстрировать его здесь и сейчас.
Народ меж тем вяло, без огонька, позорился, попадая не по тем клавишам, беря не те ноты и путая строки стихов. Я бы тоже легко пережила пять минут позора, позабыла бы о них и с легким сердцем жила дальше, но...
Эми любила петь. И, что немаловажно, умела.
И тетушка об этом конечно же знала.
Парни – все как один – схватились за гитару. Кроме Тэймаса, который демонстративно отошел к окну и с потрясающей выдержкой игнорировал гневные материнские взоры, и Джая, устроившегося в уютном кресле в обнимку с книгой. Джая тетушка, что примечательно, трогать даже не пыталась. Неудивительно, именно с таким выражением лица он и по университету ходил. Без дела не подойдешь. Да и с делом сто раз подумаешь...
Жаль, я так не умею. Но если бы и умела, меня бы от тетушки это не спасло.
Эллев петь и играть отказалась, выбрав рисование, и мы – уже отстрелявшиеся счастливчики и нервничающие остальные – завороженно наблюдали, как порхает по листу бумаги зажатый в ее тонких пальчиках карандаш.
– Вот! – горделиво выдохнула она и развернула лист к нам.
Готовящаяся сказать нечто одобрительное тетушка поперхнулась откровенной ложью и закашлялась. Барышни тихонько захихикали. Парни держались, но то и дело, тоже сраженные кашлем, сгибались пополам.
И лишь Эйвер сидел с поразительно прямой спиной, молча скрипел зубами и полыхал ушами.
Поразительная выдержка. Будь это мой портрет, я бы от смешанного со злостью стыда сквозь землю провалилась. Ну или в окошко бы выломилась.
Эйвер, кстати, не только сыграл, но и спел, причем так проникновенно, что почти все барышни не сдержали слез. Неожиданно, но ветреный наследничек придворного мага оказался по-настоящему талантливым, пусть и не в том, чего так желал его отец.
Когда впечатление, произведенное шедевром Эллев на неокрепшие юные умы, немного улеглось, тетушка повернулась ко мне.
– Эмая, – ласково улыбнулась она и приглашающе повела ладонью. – Твоему голосу позавидовали бы и певчие птахи. Порадуй нас, дитя!
От последних слов, столь часто предваряющих мои детские кошмары, я впала в ступор. Помотала головой, открыла рот, чтобы что-то сказать... Но вместо слов из горла вырвался невнятный хрип.
– Мая? – всполошилась тетушка. – Что с тобой?!
– Кажется, я немного простыла вчера, – откашлявшись, тихо пробормотала я. – Простите, вряд ли я смогу...
– Конечно-конечно, детка, – замахала руками тетушка. – Не может быть и речи о том, чтобы напрягать связки! Шон, мальчик мой, будь добр, отведи Эмаю в лекарскую, ей нужны снадобья...
Робкие попытки заверить, что мне ничего не нужно, остались незамеченными, я и глазом моргнуть не успела, как оказалась в коридоре. В компании господина секретаря.
– Еще утром вы заливались, словно весенняя пташка, – заметил он, смерив меня внимательным взглядом. – Что же случилось, аста Тэри?
– Перенапряглась, – невинно хлопнув ресницами, сипло ответила я.
– И правда, – серьезно кивнул господин секретарь. – Пташкам зимой нелегко, от излишне громкого щебета можно и голос потерять, и крылышки вместе с прочими талантами отморозить. – И прежде, чем я придумала, как реагировать на такой выпад, в котором явственно слышалась насмешка, двинулся вперед, обронив: – Следуйте за мной, аста Тэри.
Ну я и последовала.
Что это вообще было?
Не так уж я и заливалась, когда спрашивала о приглашениях. Да я вообще была тиха и...
Ой.
Если он про утро, то действительно ведь заливалась. То есть смеялась. С Ришаном.
На какой-то миг я смутилась... а потом разозлилась. Ну и что тут такого? Или все барышни обязаны отчитываться о том, с кем они здесь... щебечут? Или дело в том, что не с Эйвером?
Пфф...
Вот же головная боль.
До уже знакомой мне лекарской добралась в мрачном настроении, и впрямь ощущая себя больной. Даже в горле по-настоящему запершило! Покорно вытерпела осмотр знакомой же женщины, выпила предложенную микстуру, отвратительно горькую и вязкую, получила пару бутылочек с наказом употребить перед ужином и на ночь – и выползла в коридор.
Господин секретарь за каким-то протухшим зельем все еще был здесь. Стоял, прислонившись к стене, сложив на груди руки и прикрыв глаза, и в таком расслабленном виде казался гораздо человечнее.
То есть вовсе не в расслабленном, – поняла я, присмотревшись.
За столом они куда больше внимания уделяли главному подарочку этих зимних праздников, нежели содержимому собственных тарелок. Бедняга Эйвер попеременно то бледнел, то краснел, но мужественно запихивал в себя завтрак, наверняка рассудив, что силы ему еще понадобятся.
Остальные парни наслаждались едой и тем, что на них не обращают внимания.
Почти.
Барышни прекрасно понимали, что один подарочек, пусть даже и такой большой, на всех не поделить – по крайней мере, в освященном небесами браке; до этого-то он весьма неплохо делился, – а оттого время от времени стреляли умело подкрашенными глазками в кого-нибудь из юношей, заставляя их напрягаться.
Более родовитым доставалась основная масса «снарядов». За Тэймаса я волновалась особо: как бы нервный тик любезного кузена не перешел в хронический. А вот будущему лекарю не повезло... или, напротив, повезло. О роде Хонт лично я вообще ничего не слышала; вышедшие на брачную охоту девы, похоже, тоже.
Ну вот и славно. Меньше соперниц – больше шансов. В теории. Потому как на практике я совершенно не представляла, каким образом можно хоть кого-нибудь очаровать! Вот в разочарованиях опыт у меня имелся, и весьма обширный.
К тому же во весь рост встала еще одна проблема: как убедить Эмаю, что будущий лекарь – серьезный, симпатичный и по-настоящему одаренный – гораздо лучше непостоянного и ленивого балбеса? Вот если решить эту проблему, то все получится.
Очаровывать Эми умеет. С одного взгляда. Улыбки. Вздоха.
Сегодня уже третий день, как я играю ее роль. Именно о трех днях сестра и говорила, когда подбивала меня на эту авантюру. Надо бы вечером связаться с ней, рассказать о том, что случилось, и о тех, кто рядом... И продумать, как нам поменяться.
Отчего-то эту часть мы как-то упустили из вида. Вернее, мама загадочно обронила, что иногда импровизация – самый лучший план. И почему бы ей не заявиться в гости, дабы проверить, не обижают ли ее кровиночку? Подозреваю, именно так она и поступит. Вытрясет из тетушки приглашение, возьмет Эми... Пять минут позора – и я вернусь домой, а сестра займет свое место. Надеюсь, она никогда не узнает, что изначально это место предназначалось другой.
А после завтрака сияющая тетушка объявила, что вечером состоится торжественный ужин, на который приглашены очень интересные гости.
– Вам понравится, – с таинственной улыбкой добавила она, и мне почему-то стало жутковато.
Как все-таки непросто жить с нечистой совестью!
Но на этом сюрпризы не закончились. Выдержав паузу, тетушка предвкушающе улыбнулась и сообщила, что на Новогодье нас ждет самый настоящий бал. Но главное заключалось в том, что нам разрешили пригласить родных.
Чудесно. Кажется, я смогу вновь сюда вернуться. Пусть и ненадолго, но уже под своим именем.
Новость взволновала барышень. В первую очередь – из-за отсутствия подходящих нарядов. Но их немедленно успокоили, заверив, что пометка в приглашении – не пустой звук и нам действительно предоставят все необходимое.
Под необходимым я представляла готовые наряды, которые просто подгонят по фигурам, но как же я заблуждалась!
Готовых нарядов не было. Зато были очень даже готовые совершить чудо модистки. Целых две волшебницы, способные сотворить шедевр за каких-то полчаса.
Конечно же времени понадобилось больше – девы подошли к вопросу выбора платья серьезно и, в отличие от меня, не ткнули наугад пальцем в каталог. Но мне мой случайный выбор понравился, как и результат приправленных чарами усилий женщины средних лет с усталой улыбкой, добрыми глазами и поистине золотыми руками. Всего тридцать минут – и я стала обладательницей нежно-зеленого платья со свободными рукавами, завышенной линией талии и смелыми разрезами на верхней атласной юбке, позволяющими разглядеть серебряное, похожее на снежинки, кружево нижней. Тем же кружевом был отделан лиф и края рукавов. Смотрелось необычно и мило, особенно в сочетании с зелеными туфельками с серебристой отделкой. От украшений я отказалась, припомнив, что подходящие у меня, спасибо тетушке, найдутся.
Я крутилась перед зеркалом, разглядывая свой новый образ.
Вернее, не свой.
Эмае непременно понравится, уж в этом-то не было ни капельки сомнений.
Восторг сменился сожалением, за которое сразу же стало стыдно.
Незачем жалеть о том, что тебе никогда не принадлежало.
Вернувшись в покои, первым делом я достала зеркальце и поделилась новостью о бале с сестрой. Ответ пришел очень быстро – и весьма обескуражил: твердым маминым почерком было написано, что мы непременно встретимся на балу, если к тому времени моей любимой сестрице станет лучше, потому как до бала она явно не поправится...
Что еще за новости?!
Что там у них вообще происходит?!
Очень хотелось задать эти вопросы, но осторожность, возможно, излишняя, все же пересилила.
Ладно. На балу так на балу. Так, наверное, даже лучше. Никакого позора, опять же: мама приедет с Эми, мы тихонько, не привлекая внимания, поменяемся... Никто ничего не заметит.
Перед обедом меня поймал господин секретарь и вручил квадратный лист плотной белой бумаги, украшенный вензелями.
– Подпишите приглашение для ваших родных, аста Тэри, – пояснил он в ответ на мой недоуменный взгляд.
– Прямо сейчас? – осторожно уточнила я.
– Чем быстрее, тем лучше, – чуть склонил голову господин секретарь и, прищурившись, в упор уставился на меня: – У вас с этим проблемы?
– Н-никаких, – слегка запнулась я, лихорадочно соображая, как выкрутиться из щекотливого положения.
Временное разрешение меня пропустило без проблем. Но так там, насколько я помню, имя вписано не было. А здесь, выходит, нужно? И как записывать Эми? Хорошо, мне каким-то чудом повезло и меня не вышвырнуло из дома, но кто поручится, что на этот раз тоже все обойдется?
– Аста Тэри? – приподнял бровь господин секретарь. – Что-то не так?
Да все не так! – хотелось крикнуть мне, но вместо этого пришлось растерянно улыбнуться и прерывисто вздохнуть, как делала Эми, когда вставала перед трудным выбором. Конечно, обычно оный заключался в том, какие туфельки надеть на прогулку, но какая, в сущности, разница...
– Нужно писать полные имена всех, кого я хочу пригласить? – уточнила я.
Если так, то придется постараться, чтобы первый символ имени сестры максимально походил на мой, но в то же время им не являлся. Сложно, но, в принципе, возможно.
Ответ меня удивил – и одновременно порадовал.
– Не нужно, – покачал головой господин секретарь. – Приглашения не именные, с ними слишком много мороки, так что в свободной форме напишите вашим близким, что желаете видеть их на празднике... Красивая формальность, не более.
Я с трудом подавила вздох облегчения и быстренько написала на карточке пожелание лицезреть родителей и сестру с братом на зимнем балу в «Лунном серебре».
Мне просто сказочно повезло!
Оставалось лишь надеяться, что в дальнейшем везение меня не покинет и все пройдет так, как и задумывалось, о чем я и помолилась, сложив ладони и устремив взор в потолок, по которому плыли иллюзорные снеговые облачка.
За обедом взбудораженные барышни к еде почти не прикоснулись. Я, стараясь не выделяться, последовала их примеру. Да и есть не хотелось, слишком сильно переволновалась. К тому же предстоящий бал меня беспокоил. Это Эми чувствовала себя на подобных мероприятиях как русалка в воде, мне же было не слишком комфортно. Но танцевать я, слава маме, положившей на это немало сил и нервов, умела, и если поменяться сразу не получится, сестру не опозорю.
Мысли плавно скользнули с моих умений на сами танцы. На то, как здорово было бы, пригласи меня Джай. Или нет. Совсем не здорово, ведь он пригласит не меня, а Эми, а мне бы совсем не хотелось, чтобы он ею увлекся. Эгоистичное такое нежелание. Кажется, я и правда плохая сестра и кое-чем совершенно не готова делиться.
Но я прекрасно понимала, что от моих готовности и желаний ничего не зависит.
В таких печальных размышлениях я спряталась у себя, по пути умудрившись разжиться «Зеркалом Аристии». Как и предполагалось, посвященная инициативе главного придворного мага статья оказалась большой и пестрела множеством снимков. Причем все было вполне приличным. И в самом деле, было наивно думать, что аст Лэйстер пустит все на самотек и не проконтролирует газетчиков.
А я, кстати, ничего так получилась. И от сестры не отличишь, даже выражение лица и глаз один в один.
Мама будет довольна.
Но на этом интересности не закончились. На первой полосе «Зеркала» сообщалось о всплеске темной магии чуть ли не в центре столицы, который не успел никому и ничему навредить – благодаря самоотверженности главного королевского чародея, погасившего его в одиночку.
Поистине героический поступок.
Такие всплески раньше случались часто, и о них папа любил рассказывать вместо страшных сказок на ночь. Вернее, о последствиях. Спонтанные всплески могли разрушить любое, самое надежное и укрепленное здание, отравить землю, воду и воздух, извратить суть растений, животных и людей, призвать в этот мир обитателей изнанки... Пакости были опасны и многообразны. Но маги научились упреждать всплески, просчитывая место и время их появления, и гасить их в зародыше. Увы, пока что получалось не всегда.
Как в это утро. В самом сердце праздничной столицы.
Все-таки аст Лэйстер по праву считается сильнейшим боевым магом Аристии! Жаль, что сын не пошел в отца.
Я как раз размышляла над превратностями судьбы и обидными осечками народной мудрости о яблонях и яблочках, когда раздался мелодичный перезвон. Пришлось прерваться и поспешить в холл, гадая, что для нас придумали на сей раз. Наивно было бы полагать, что о жертвах, простите, гостях позабудут до ужина. О нет, на такую милость надеяться не приходилось.
На улице разыгралась метель, что позволяло робко предположить, что на прогулку нас не погонят, хотя полностью исключать это я бы не стала: все-таки у тетушки странные представления о романтике. Но обошлось. Нас всего лишь собрали в той самой музыкальной гостиной, где словно по волшебству – хотя так оно, скорее всего, и было – появились-таки и пианино, и гитара, и даже арфа, все такое серебристо-воздушное, сразу видно, начарованное... и тут я страстно пожалела, что не бреду сейчас по заметенным дорожкам навстречу ветру.
Тетушка решила устроить смотр талантов. Увы, не магических. Хотя и в магических я значительно уступала сестре, сомневаюсь, что там понадобилась бы большая сила, тут же...
С самого раннего детства для меня сущим кошмаром являлось любимое развлечение взрослых: поставить на табуреточку ребенка и вынудить его декламировать стишки или петь песенки. И то и другое мгновенно вылетало из моей головы, стоило мне оказаться под перекрестьем умиленных взглядов, и я ничтоже сумняшеся принималась реветь. Громко, долго, вдохновенно. Пожалуй, этим талантом я владела в совершенстве, однако сильно сомневалась, что стоит демонстрировать его здесь и сейчас.
Народ меж тем вяло, без огонька, позорился, попадая не по тем клавишам, беря не те ноты и путая строки стихов. Я бы тоже легко пережила пять минут позора, позабыла бы о них и с легким сердцем жила дальше, но...
Эми любила петь. И, что немаловажно, умела.
И тетушка об этом конечно же знала.
Парни – все как один – схватились за гитару. Кроме Тэймаса, который демонстративно отошел к окну и с потрясающей выдержкой игнорировал гневные материнские взоры, и Джая, устроившегося в уютном кресле в обнимку с книгой. Джая тетушка, что примечательно, трогать даже не пыталась. Неудивительно, именно с таким выражением лица он и по университету ходил. Без дела не подойдешь. Да и с делом сто раз подумаешь...
Жаль, я так не умею. Но если бы и умела, меня бы от тетушки это не спасло.
Эллев петь и играть отказалась, выбрав рисование, и мы – уже отстрелявшиеся счастливчики и нервничающие остальные – завороженно наблюдали, как порхает по листу бумаги зажатый в ее тонких пальчиках карандаш.
– Вот! – горделиво выдохнула она и развернула лист к нам.
Готовящаяся сказать нечто одобрительное тетушка поперхнулась откровенной ложью и закашлялась. Барышни тихонько захихикали. Парни держались, но то и дело, тоже сраженные кашлем, сгибались пополам.
И лишь Эйвер сидел с поразительно прямой спиной, молча скрипел зубами и полыхал ушами.
Поразительная выдержка. Будь это мой портрет, я бы от смешанного со злостью стыда сквозь землю провалилась. Ну или в окошко бы выломилась.
Эйвер, кстати, не только сыграл, но и спел, причем так проникновенно, что почти все барышни не сдержали слез. Неожиданно, но ветреный наследничек придворного мага оказался по-настоящему талантливым, пусть и не в том, чего так желал его отец.
Когда впечатление, произведенное шедевром Эллев на неокрепшие юные умы, немного улеглось, тетушка повернулась ко мне.
– Эмая, – ласково улыбнулась она и приглашающе повела ладонью. – Твоему голосу позавидовали бы и певчие птахи. Порадуй нас, дитя!
От последних слов, столь часто предваряющих мои детские кошмары, я впала в ступор. Помотала головой, открыла рот, чтобы что-то сказать... Но вместо слов из горла вырвался невнятный хрип.
– Мая? – всполошилась тетушка. – Что с тобой?!
– Кажется, я немного простыла вчера, – откашлявшись, тихо пробормотала я. – Простите, вряд ли я смогу...
– Конечно-конечно, детка, – замахала руками тетушка. – Не может быть и речи о том, чтобы напрягать связки! Шон, мальчик мой, будь добр, отведи Эмаю в лекарскую, ей нужны снадобья...
Робкие попытки заверить, что мне ничего не нужно, остались незамеченными, я и глазом моргнуть не успела, как оказалась в коридоре. В компании господина секретаря.
– Еще утром вы заливались, словно весенняя пташка, – заметил он, смерив меня внимательным взглядом. – Что же случилось, аста Тэри?
– Перенапряглась, – невинно хлопнув ресницами, сипло ответила я.
– И правда, – серьезно кивнул господин секретарь. – Пташкам зимой нелегко, от излишне громкого щебета можно и голос потерять, и крылышки вместе с прочими талантами отморозить. – И прежде, чем я придумала, как реагировать на такой выпад, в котором явственно слышалась насмешка, двинулся вперед, обронив: – Следуйте за мной, аста Тэри.
Ну я и последовала.
Что это вообще было?
Не так уж я и заливалась, когда спрашивала о приглашениях. Да я вообще была тиха и...
Ой.
Если он про утро, то действительно ведь заливалась. То есть смеялась. С Ришаном.
На какой-то миг я смутилась... а потом разозлилась. Ну и что тут такого? Или все барышни обязаны отчитываться о том, с кем они здесь... щебечут? Или дело в том, что не с Эйвером?
Пфф...
Вот же головная боль.
До уже знакомой мне лекарской добралась в мрачном настроении, и впрямь ощущая себя больной. Даже в горле по-настоящему запершило! Покорно вытерпела осмотр знакомой же женщины, выпила предложенную микстуру, отвратительно горькую и вязкую, получила пару бутылочек с наказом употребить перед ужином и на ночь – и выползла в коридор.
Господин секретарь за каким-то протухшим зельем все еще был здесь. Стоял, прислонившись к стене, сложив на груди руки и прикрыв глаза, и в таком расслабленном виде казался гораздо человечнее.
То есть вовсе не в расслабленном, – поняла я, присмотревшись.
