Наряды не вызывали отторжения, напротив, так и манили к себе. А еще невероятным образом подошли Вилэй, будто на нее и шились.
И теперь отражение в зеркале принцессу не удручало, а радовало. Дайнэ все равно пообещала сшить ей несколько платьев, и Вилэй не возражала. Пусть, так ей хотя бы будет чем заняться. А за привычным делом, возможно, и успокоится, и на бедного Мильше благосклоннее смотреть станет. А то после неосторожного его предложения так и вспыхивает вся, едва бросив на него взгляд.
Тяжелое это дело – романтические отношения.
Супружеские – еще тяжелее.
Вроде бы они с генералом поладили, но... Он ведь не сказал, можно ли ей вновь прийти туда. Значит, не хочет этого? И, наверное, так было бы лучше – для них обоих, – но принцесса хотела вернуться. Хотела увидеть его... Хотя бы еще раз. Чтобы убедиться, что он и в самом деле не таит в своем сердце ненависть к ней.
Прошлой ночью слишком многое произошло. Слишком многое было сказано. И сделано.
И правда об отце до сих пор ранила сердце. Ёширо Вилэй верила. Поверила сразу и безоговорочно, словно и сама знала ответ, еще до того, как задала вопрос... Да так оно и было.
Она действительно знала. Только до последнего не хотела это принимать.
Но как же это глупо – не желать видеть очевидного...
Решившись, принцесса рассказала все Дайнэ и Мильше. Ей было горько и стыдно, но и молчать она не могла.
Дайнэ обняла несчастную свою госпожу, словно пытаясь разделить с ней эту боль, а Мильше повторил слова генерала, сказав, что власть часто развращает и уж точно не принцессе искупать чужую вину.
Стало немного, но легче.
После обеда в дом пробрался лис. Переполошив Дайнэ, он стащил кусок мясного пирога и, довольный собой, едва унес лапы от не на шутку разозлившейся девушки, которая метнула ему вослед тяжеленную крышку от котелка – и почти попала. Будь у Дайнэ чуть больше сил, и ждало бы великого шамана десятое воплощение...
К счастью, обошлось. А чтобы Дайнэ не закрепила успех – а что такой случай непременно представится, сомнений не возникало, – Вилэй поведала ей, а заодно и Мильше, о том, кем является вороватый «демон» на самом деле.
Дайнэ сильно смутилась, прижав ладони к порозовевшим щекам, горец же, напротив, оживился и выразил надежду в следующий раз побеседовать с таким уникальным существом. Пусть даже и ответить лис ему не сможет, но уж выслушать и покивать в нужных местах для него наверняка труда не составит.
Если на то, конечно, будет его желание.
Теперь за пушистую шкурку шамана Вилэй не опасалась.
А вот за себя...
День тянулся томительно медленно и лениво; иногда принцессе казалось, что солнце просто уснуло на полпути к западному краю небес, или же попало под чары древа Тэйн-тэ и застыло навсегда, прикрывшись легким перистым облачком.
Она даже решила, что ни к чему ждать ночи, и сбежала в яблоневую комнатку задолго до наступления темноты, но попасть в другое отражение у нее так и не вышло. Кажется, особое волшебство древа оживало лишь под светом луны...
До ее восхода Вилэй успела несколько раз убедить себя в том, что идти туда не стоит... и тут же найти более веские причины, чтобы все-таки пойти.
Хотя бы для того, чтобы поблагодарить за ключ от кладовых.
И за подсказку с тетушкиными нарядами.
И...
И просто потому, что иначе она рисковала сойти с ума.
Пожалуй, эта причина оказалась самой весомой; едва луна воссияла над поместьем, посеребрив нежные яблоневые лепестки, как принцесса вновь заснула на цветочном ложе, рядом с генералом, чтобы через мгновение открыть глаза в ином отражении...
Луны здесь не было. Зато были фонарики. Много-много разноцветных фонариков, которые сияли так ярко, что освещали двор не хуже солнца. В золотистом свете яблоня казалась еще сказочнее и прекраснее, а стоявший под щедро усыпанной белоснежными цветами ветвью генерал, облаченный в черно-белые одежды, с забранными в аккуратный высокий пучок волосами, без верного своего меча, и вовсе будто с картины сошел. Волшебной, завораживающей картины, которой можно любоваться вечно.
И – самое важное, самое главное – недовольным он не выглядел.
А вот изумленным и даже растерянным – пожалуй.
И долгожданная ночь наконец-то настала.
Наверное, Айто посмеялся бы, увидев сейчас друга, но... Айто здесь, к счастью, не было. Как и остальные, он привык соблюдать строгий режим, помогающий выжить и не сойти с ума, и мирно спал в своих покоях гостевого дома. Во дворе же, рядом с древом Тэйан-тэ, не было ни души. Кроме самого генерала, которому совершенно не спалось.
Ночь была теплой и безветренной. Обычная в общем-то ночь, только слишком темная и какая-то неуютная. И Ёширо подумал, а почему бы не зажечь фонарики. Их было много, но он давно о них не вспоминал... а зря. Горели они ярко, и тьма отступила, настороженно затаившись, не решаясь смущать генерала извечным своим шепотом и лживыми посулами. И под золотистым этим светом стало видно, как поистрепалась повседневная одежда... Она подходила для борьбы с тенями, но для ночи, в которой светляками сияли фонарики, совершенно не годилась. И Ёширо позволил себе эту слабость. И еще одну, оставив меч... нет, не в покоях, а на крыльце, под присмотром каменного дракона. И сейчас генерал – даже без Айто – чувствовал себя не слишком уверенно. И глупо, пожалуй, ведь, как бы ни оправдывал он свои желания и действия, истинную их причину знал прекрасно. И отчаянно этого смущался. И ругал себя, шепотом и мысленно. И хотел уже вернуться в дом, но...
Она все же пришла.
В первое мгновение Ёширо не узнал ее. Свадебных одежд не было и в помине... как и маленькой беззащитной принцессы, прячущейся в них. За ними.
Вместо нее была прекрасная девушка, невысокая и хрупкая, с блестящими, словно шелк, волосами, спадающими ниже тонкой талии, и сияющими синими глазами. И ей невероятно шли нежно-лиловые одежды, вышитые диковинными цветами и птицами... и мягкая улыбка, такая теплая, что, казалось, способна отогреть напрочь заледеневшую душу.
– Что с вами, генерал? – тихо спросила она, шагнув ближе, пока он подбирал слова, чтобы выразить свои чувства. – Вы словно призрака увидели... Ой.
Вилэй смущенно прикрыла рот ладошкой, будто и в самом деле думала, что неосторожные речи могут его задеть.
– Мне показалось... – выдохнул он, собираясь с мыслями, и все же признался: – Почудилось на миг, что передо мной госпожа Имэй. Вы так похожи.
– Мы одной крови, – пожала плечами Вилэй и помрачнела. – Но все же я похожа на отца. Все это говорят.
И взглянула на Ёширо так, будто ожидала вспышки гнева за упоминание владыки...
Но владыке ныне не было места в его мыслях.
– А я не скажу, – упрямо качнул головой он. – Разве только мастью, так ты и сама сказала, что вы одной крови. А черты лица, да и фигура... Совсем как у Имэй.
– Вряд ли, – улыбнулась Вилэй. – Я слышала, что она была редкой красавицей.
– Это правда, – сказал Ёширо. – Она была невероятно красива. Как и ты.
Сказал – и сам поразился невольно сорвавшимся с губ словам. Но не пожалел, ибо не было в них ни капли лжи.
Сейчас, при хорошем освещении, он ясно видел, что Вилэй похожа на свою тетю. И это было большим облегчением – узнавать в ней черты милой и доброй жены наставника, а не владыки, одна мысль о котором жгла раскаленным железом.
Но при взгляде на Вилэй он совсем не вспоминал о ее отце, чего, признаться, подспудно боялся.
Он вообще ни о чем не вспоминал. И не думал. И впервые за все эти годы по-настоящему чувствовал каждое мгновение... и не хотел, чтобы они заканчивались.
Сегодня поместье было другим. Оно утопало в мягком свете фонариков, полнилось легким дыханием ветра, яблоневым ароматом и хрупкой тишиной.
И генерал тоже был другим. Мало того что он выглядел иначе... Он и вел себя по-другому. Не пытался отправить ее назад или же запереть в доме. Напротив, предложил прогуляться, и Вилэй с радостью согласилась. В прошлый раз она не успела как следует осмотреться, да и не до того ей тогда было, после неудачного купания в озере и встречи с шаманом. Сейчас же она наслаждалась каждым мигом, любуясь уже знакомыми пейзажами, которые открывались с иной стороны. Как ни странно, но здесь все казалось более живым и настоящим; возможно, потому, что ощущалось присутствие людей.
В этом отражении поместье было сонным, а не пустым.
– В прошлый раз я видела людей... – Вилэй подошла к перилам выгнувшегося над прудом мостика, глядя на отблески фонарей в темной глади. – Это все, кто есть в поместье?
– Нет. – Ёширо встал рядом, чуть позади. – Людей здесь больше, но не очень много. Слуги – их мало, и служат они здесь давно. Мой отряд. Личный, с которым я и огонь и воду прошел. Их близкие. Они так редко виделись, и я хотел, чтобы на празднике они были вместе...
В его голосе отчетливо послышалась едкая горечь, и принцесса остро пожалела о своем вопросе.
– Там, в настоящем мире... Ты же заметила яблоневый сад? Раньше деревьев было меньше. Выросшие в одночасье хранят всех, кто был тогда в поместье. И будут хранить до тех пор, пока я не смогу их вытащить. Я только надеюсь, что мне хватит сил...
– Хватит, – коснулась его плеча Вилэй. – А если нет, я поделюсь.
– Нет, – отпрянул генерал. – Не смей даже думать об этом! И уж тем более предлагать...
– Я знаю о связи, – упрямо нахмурилась она. – И знаю, что ты можешь ее контролировать. Если брать понемногу, то...
– Вилэй. Я никогда этого не сделаю. И к этому разговору мы больше не вернемся, – отрезал Ёширо. – Лучше скажи, откуда ты знаешь язык Островов?
– Во дворце был учитель с Островов. Отец выслал его. После того как узнал, что он учит меня языку...
Принцесса запнулась, вспомнив мастера Мара. Невысокий, болезненно-худой, с непривычно короткими волосами и тихим голосом, к которому хотелось прислушиваться – и запоминать все им сказанное. Мастер Мар был очень добрым. И безотказным. И ему стоило бы отмахнуться от младшей дочери владыки, ходившей за ним следом и ловившей каждое слово, прогнать, тогда бы все для него сложилось иначе, но...
«Не плачьте, маленькая принцесса, – улыбнулся мастер Мар в последнюю их встречу. – Я скучаю по дому – и скоро увижу его. А вы... Когда-нибудь вы тоже найдете свой дом».
Тогда Вилэй не поняла, о чем он говорит, ведь она уже была дома; сейчас же, будто наяву услышав эти слова, лишь грустно улыбнулась. Мудрый мастер видел и знал гораздо больше. Дворец Рассветного ветра никогда не был ее домом. И... было ли оно вообще, место, которое она могла бы так назвать?
– Ты можешь называть так это место, – чудом расслышала принцесса в дыхании ветра ответ на невольно сорвавшийся с губ шепот.
Вздрогнула, но не обернулась... Послышалось. Конечно же послышалось! Не мог же генерал и в самом деле...
– Идем, – протянул меж тем ей руку Ёширо, и Вилэй выдохнула... то ли с облегчением, то ли... с разочарованием? – Хочу показать тебе кое-что.
Они вернулись в дом, и принцесса узнала о потайной комнате, заставленной книгами. Самыми разными, древними и новыми, на многих языках; здесь были исторические хроники и описания путешествий, военные и философские трактаты, сборники стихов и легких рассказов... Вилэй бегала от полки к полке, восторженно вздыхая и благоговейно прикасаясь к сокровищам, которыми с ней щедро поделились. И генералу стоило больших трудов увести ее оттуда... и обещания показать кое-что еще, не менее, а то и более интересное. Вилэй сомневалась, что в целом свете может быть хоть что-то интереснее книг, но все же позволила любопытству одержать верх.
Эту дорогу принцесса знала. Она вела к храму, небольшому, заросшему сливами, жасмином и вьющейся розой.
Внутрь Вилэй, конечно, заглядывала, но светильников, диковинными цветами выраставших из стен, не зажигала. Иначе тогда бы уже увидела, что статуй богов здесь нет. На невысоком, застеленном белоснежным полотном алтаре стояли две круглые чаши; в одной из них теплилось два поминальных огонька, в другой – четыре. А на стене над ними висели портреты... Над чашей с двумя огоньками с желтоватой бумаги смотрели серьезные мужчина и женщина, одинаково темноволосые и кареглазые, и, пожалуй, Ёширо был похож на них обоих...
– Мои родители, Хиро и Найли Тоно, – подтвердил догадку Вилэй генерал, и принцесса низко поклонилась тем, кто подарил жизнь ее мужу. – Они погибли давно, когда я был еще слишком юным, и если бы не наставник, не знаю, что бы со мной стало.
Ёширо повернулся ко второму портрету, тому, под которым трепетало четыре поминальных огня.
Мужчина с заплетенными в сложную косу темными волосами, в которых вились серебряные прядки; в его карих глазах искрилась теплая улыбка, и от них расходились тонкие лучики морщинок. И женщина, нежная и хрупкая, с ясными синими глазами, с белоснежной кожей, чью безупречность подчеркивали гладкие темно-каштановые волосы, свободно падающие на плечи...
На миг Вилэй показалось, что она смотрится в зеркало. Она зажмурилась, шагнула назад, открыла глаза... Нет, сходство не пропало, но женщина на портрете была старше... и красивее.
– Янтрэ и Имэй Илло, – тихо сказал Ёширо. – Портретов их детей, увы, нет.
По обычаям, впервые художника приглашали, когда ребенку исполнялось пятнадцать, и ни днем ранее – чтобы злые духи, вселившись в портрет, не украли неокрепшую душу. Дети четы Илло не дожили до этого момента: мальчику было двенадцать, девочке – всего шесть.
– Мне жаль, – прошептала принцесса, но генерал услышал и кивнул, не отводя глаз от поминальных огоньков.
Проснувшись – как всегда, внезапно, не в силах удержать сон... удержаться во сне, – Вилэй первым делом отправилась в храм и зажгла поминальные огни. Два в одной чаше и четыре – в другой. И в упавших на портреты отблесках почудилось, что губы старших дрогнули в теплой, полной благодарности улыбке.
Слишком много чудилось сегодня принцессе, во сне и наяву. И, наверное, то был дурной признак, но...
Она тоже улыбалась, хоть и сквозь слезы. И действительно чувствовала себя здесь как дома, пусть и никому ни за что бы в этом не призналась.
Оказавшись среди книг, Вилэй потеряла счет времени, и даже Дайнэ не сумела оторвать ее от любимого занятия. Оттого и день прошел быстро, и вечер подкрался незаметно. А вопроса, остаться ли на ночь здесь или же вернуться туда, не стояло вовсе.
Принцесса переоделась и наскоро поужинала, поделившись рассыпчатой кашей с забравшимся в окно лисом. Дайнэ теперь его не гоняла, но, судя по сурово поджатым губам, отсутствие манер у шамана, пусть и находившегося в зверином обличье, не одобряла. Улучив момент, Вилэй шепнула лису, что собирается к нему в гости, а по пути к яблоне заглянула в храм, убеждаясь, что огоньки не погасли.
Уснула она быстро, едва коснувшись ладони генерала, но перед этим успела представить могучий дуб, под которым пряталась уютная лисья нора... И открыла глаза на той самой полянке, над которой порхали светлячки.
Больше всего их зависло над мальчишкой, в нелепой позе застывшим неподалеку от дуба.
– Ичен! – окликнула шамана Вилэй, все еще до конца не веря, что у нее действительно получилось попасть в желаемое место.
– Тшш, девчуля, – не оборачиваясь, приложил палец к губам мальчишка, балансируя на одной ноге. На носке сапога второй, слегка приподнятой, сидела крупная бабочка с черными, будто припорошенными золотом крыльями.
И теперь отражение в зеркале принцессу не удручало, а радовало. Дайнэ все равно пообещала сшить ей несколько платьев, и Вилэй не возражала. Пусть, так ей хотя бы будет чем заняться. А за привычным делом, возможно, и успокоится, и на бедного Мильше благосклоннее смотреть станет. А то после неосторожного его предложения так и вспыхивает вся, едва бросив на него взгляд.
Тяжелое это дело – романтические отношения.
Супружеские – еще тяжелее.
Вроде бы они с генералом поладили, но... Он ведь не сказал, можно ли ей вновь прийти туда. Значит, не хочет этого? И, наверное, так было бы лучше – для них обоих, – но принцесса хотела вернуться. Хотела увидеть его... Хотя бы еще раз. Чтобы убедиться, что он и в самом деле не таит в своем сердце ненависть к ней.
Прошлой ночью слишком многое произошло. Слишком многое было сказано. И сделано.
И правда об отце до сих пор ранила сердце. Ёширо Вилэй верила. Поверила сразу и безоговорочно, словно и сама знала ответ, еще до того, как задала вопрос... Да так оно и было.
Она действительно знала. Только до последнего не хотела это принимать.
Но как же это глупо – не желать видеть очевидного...
Решившись, принцесса рассказала все Дайнэ и Мильше. Ей было горько и стыдно, но и молчать она не могла.
Дайнэ обняла несчастную свою госпожу, словно пытаясь разделить с ней эту боль, а Мильше повторил слова генерала, сказав, что власть часто развращает и уж точно не принцессе искупать чужую вину.
Стало немного, но легче.
После обеда в дом пробрался лис. Переполошив Дайнэ, он стащил кусок мясного пирога и, довольный собой, едва унес лапы от не на шутку разозлившейся девушки, которая метнула ему вослед тяжеленную крышку от котелка – и почти попала. Будь у Дайнэ чуть больше сил, и ждало бы великого шамана десятое воплощение...
К счастью, обошлось. А чтобы Дайнэ не закрепила успех – а что такой случай непременно представится, сомнений не возникало, – Вилэй поведала ей, а заодно и Мильше, о том, кем является вороватый «демон» на самом деле.
Дайнэ сильно смутилась, прижав ладони к порозовевшим щекам, горец же, напротив, оживился и выразил надежду в следующий раз побеседовать с таким уникальным существом. Пусть даже и ответить лис ему не сможет, но уж выслушать и покивать в нужных местах для него наверняка труда не составит.
Если на то, конечно, будет его желание.
Теперь за пушистую шкурку шамана Вилэй не опасалась.
А вот за себя...
День тянулся томительно медленно и лениво; иногда принцессе казалось, что солнце просто уснуло на полпути к западному краю небес, или же попало под чары древа Тэйн-тэ и застыло навсегда, прикрывшись легким перистым облачком.
Она даже решила, что ни к чему ждать ночи, и сбежала в яблоневую комнатку задолго до наступления темноты, но попасть в другое отражение у нее так и не вышло. Кажется, особое волшебство древа оживало лишь под светом луны...
До ее восхода Вилэй успела несколько раз убедить себя в том, что идти туда не стоит... и тут же найти более веские причины, чтобы все-таки пойти.
Хотя бы для того, чтобы поблагодарить за ключ от кладовых.
И за подсказку с тетушкиными нарядами.
И...
И просто потому, что иначе она рисковала сойти с ума.
Пожалуй, эта причина оказалась самой весомой; едва луна воссияла над поместьем, посеребрив нежные яблоневые лепестки, как принцесса вновь заснула на цветочном ложе, рядом с генералом, чтобы через мгновение открыть глаза в ином отражении...
Луны здесь не было. Зато были фонарики. Много-много разноцветных фонариков, которые сияли так ярко, что освещали двор не хуже солнца. В золотистом свете яблоня казалась еще сказочнее и прекраснее, а стоявший под щедро усыпанной белоснежными цветами ветвью генерал, облаченный в черно-белые одежды, с забранными в аккуратный высокий пучок волосами, без верного своего меча, и вовсе будто с картины сошел. Волшебной, завораживающей картины, которой можно любоваться вечно.
И – самое важное, самое главное – недовольным он не выглядел.
А вот изумленным и даже растерянным – пожалуй.
***
И долгожданная ночь наконец-то настала.
Наверное, Айто посмеялся бы, увидев сейчас друга, но... Айто здесь, к счастью, не было. Как и остальные, он привык соблюдать строгий режим, помогающий выжить и не сойти с ума, и мирно спал в своих покоях гостевого дома. Во дворе же, рядом с древом Тэйан-тэ, не было ни души. Кроме самого генерала, которому совершенно не спалось.
Ночь была теплой и безветренной. Обычная в общем-то ночь, только слишком темная и какая-то неуютная. И Ёширо подумал, а почему бы не зажечь фонарики. Их было много, но он давно о них не вспоминал... а зря. Горели они ярко, и тьма отступила, настороженно затаившись, не решаясь смущать генерала извечным своим шепотом и лживыми посулами. И под золотистым этим светом стало видно, как поистрепалась повседневная одежда... Она подходила для борьбы с тенями, но для ночи, в которой светляками сияли фонарики, совершенно не годилась. И Ёширо позволил себе эту слабость. И еще одну, оставив меч... нет, не в покоях, а на крыльце, под присмотром каменного дракона. И сейчас генерал – даже без Айто – чувствовал себя не слишком уверенно. И глупо, пожалуй, ведь, как бы ни оправдывал он свои желания и действия, истинную их причину знал прекрасно. И отчаянно этого смущался. И ругал себя, шепотом и мысленно. И хотел уже вернуться в дом, но...
Она все же пришла.
В первое мгновение Ёширо не узнал ее. Свадебных одежд не было и в помине... как и маленькой беззащитной принцессы, прячущейся в них. За ними.
Вместо нее была прекрасная девушка, невысокая и хрупкая, с блестящими, словно шелк, волосами, спадающими ниже тонкой талии, и сияющими синими глазами. И ей невероятно шли нежно-лиловые одежды, вышитые диковинными цветами и птицами... и мягкая улыбка, такая теплая, что, казалось, способна отогреть напрочь заледеневшую душу.
– Что с вами, генерал? – тихо спросила она, шагнув ближе, пока он подбирал слова, чтобы выразить свои чувства. – Вы словно призрака увидели... Ой.
Вилэй смущенно прикрыла рот ладошкой, будто и в самом деле думала, что неосторожные речи могут его задеть.
– Мне показалось... – выдохнул он, собираясь с мыслями, и все же признался: – Почудилось на миг, что передо мной госпожа Имэй. Вы так похожи.
– Мы одной крови, – пожала плечами Вилэй и помрачнела. – Но все же я похожа на отца. Все это говорят.
И взглянула на Ёширо так, будто ожидала вспышки гнева за упоминание владыки...
Но владыке ныне не было места в его мыслях.
– А я не скажу, – упрямо качнул головой он. – Разве только мастью, так ты и сама сказала, что вы одной крови. А черты лица, да и фигура... Совсем как у Имэй.
– Вряд ли, – улыбнулась Вилэй. – Я слышала, что она была редкой красавицей.
– Это правда, – сказал Ёширо. – Она была невероятно красива. Как и ты.
Сказал – и сам поразился невольно сорвавшимся с губ словам. Но не пожалел, ибо не было в них ни капли лжи.
Сейчас, при хорошем освещении, он ясно видел, что Вилэй похожа на свою тетю. И это было большим облегчением – узнавать в ней черты милой и доброй жены наставника, а не владыки, одна мысль о котором жгла раскаленным железом.
Но при взгляде на Вилэй он совсем не вспоминал о ее отце, чего, признаться, подспудно боялся.
Он вообще ни о чем не вспоминал. И не думал. И впервые за все эти годы по-настоящему чувствовал каждое мгновение... и не хотел, чтобы они заканчивались.
***
Сегодня поместье было другим. Оно утопало в мягком свете фонариков, полнилось легким дыханием ветра, яблоневым ароматом и хрупкой тишиной.
И генерал тоже был другим. Мало того что он выглядел иначе... Он и вел себя по-другому. Не пытался отправить ее назад или же запереть в доме. Напротив, предложил прогуляться, и Вилэй с радостью согласилась. В прошлый раз она не успела как следует осмотреться, да и не до того ей тогда было, после неудачного купания в озере и встречи с шаманом. Сейчас же она наслаждалась каждым мигом, любуясь уже знакомыми пейзажами, которые открывались с иной стороны. Как ни странно, но здесь все казалось более живым и настоящим; возможно, потому, что ощущалось присутствие людей.
В этом отражении поместье было сонным, а не пустым.
– В прошлый раз я видела людей... – Вилэй подошла к перилам выгнувшегося над прудом мостика, глядя на отблески фонарей в темной глади. – Это все, кто есть в поместье?
– Нет. – Ёширо встал рядом, чуть позади. – Людей здесь больше, но не очень много. Слуги – их мало, и служат они здесь давно. Мой отряд. Личный, с которым я и огонь и воду прошел. Их близкие. Они так редко виделись, и я хотел, чтобы на празднике они были вместе...
В его голосе отчетливо послышалась едкая горечь, и принцесса остро пожалела о своем вопросе.
– Там, в настоящем мире... Ты же заметила яблоневый сад? Раньше деревьев было меньше. Выросшие в одночасье хранят всех, кто был тогда в поместье. И будут хранить до тех пор, пока я не смогу их вытащить. Я только надеюсь, что мне хватит сил...
– Хватит, – коснулась его плеча Вилэй. – А если нет, я поделюсь.
– Нет, – отпрянул генерал. – Не смей даже думать об этом! И уж тем более предлагать...
– Я знаю о связи, – упрямо нахмурилась она. – И знаю, что ты можешь ее контролировать. Если брать понемногу, то...
– Вилэй. Я никогда этого не сделаю. И к этому разговору мы больше не вернемся, – отрезал Ёширо. – Лучше скажи, откуда ты знаешь язык Островов?
– Во дворце был учитель с Островов. Отец выслал его. После того как узнал, что он учит меня языку...
Принцесса запнулась, вспомнив мастера Мара. Невысокий, болезненно-худой, с непривычно короткими волосами и тихим голосом, к которому хотелось прислушиваться – и запоминать все им сказанное. Мастер Мар был очень добрым. И безотказным. И ему стоило бы отмахнуться от младшей дочери владыки, ходившей за ним следом и ловившей каждое слово, прогнать, тогда бы все для него сложилось иначе, но...
«Не плачьте, маленькая принцесса, – улыбнулся мастер Мар в последнюю их встречу. – Я скучаю по дому – и скоро увижу его. А вы... Когда-нибудь вы тоже найдете свой дом».
Тогда Вилэй не поняла, о чем он говорит, ведь она уже была дома; сейчас же, будто наяву услышав эти слова, лишь грустно улыбнулась. Мудрый мастер видел и знал гораздо больше. Дворец Рассветного ветра никогда не был ее домом. И... было ли оно вообще, место, которое она могла бы так назвать?
– Ты можешь называть так это место, – чудом расслышала принцесса в дыхании ветра ответ на невольно сорвавшийся с губ шепот.
Вздрогнула, но не обернулась... Послышалось. Конечно же послышалось! Не мог же генерал и в самом деле...
– Идем, – протянул меж тем ей руку Ёширо, и Вилэй выдохнула... то ли с облегчением, то ли... с разочарованием? – Хочу показать тебе кое-что.
Они вернулись в дом, и принцесса узнала о потайной комнате, заставленной книгами. Самыми разными, древними и новыми, на многих языках; здесь были исторические хроники и описания путешествий, военные и философские трактаты, сборники стихов и легких рассказов... Вилэй бегала от полки к полке, восторженно вздыхая и благоговейно прикасаясь к сокровищам, которыми с ней щедро поделились. И генералу стоило больших трудов увести ее оттуда... и обещания показать кое-что еще, не менее, а то и более интересное. Вилэй сомневалась, что в целом свете может быть хоть что-то интереснее книг, но все же позволила любопытству одержать верх.
Эту дорогу принцесса знала. Она вела к храму, небольшому, заросшему сливами, жасмином и вьющейся розой.
Внутрь Вилэй, конечно, заглядывала, но светильников, диковинными цветами выраставших из стен, не зажигала. Иначе тогда бы уже увидела, что статуй богов здесь нет. На невысоком, застеленном белоснежным полотном алтаре стояли две круглые чаши; в одной из них теплилось два поминальных огонька, в другой – четыре. А на стене над ними висели портреты... Над чашей с двумя огоньками с желтоватой бумаги смотрели серьезные мужчина и женщина, одинаково темноволосые и кареглазые, и, пожалуй, Ёширо был похож на них обоих...
– Мои родители, Хиро и Найли Тоно, – подтвердил догадку Вилэй генерал, и принцесса низко поклонилась тем, кто подарил жизнь ее мужу. – Они погибли давно, когда я был еще слишком юным, и если бы не наставник, не знаю, что бы со мной стало.
Ёширо повернулся ко второму портрету, тому, под которым трепетало четыре поминальных огня.
Мужчина с заплетенными в сложную косу темными волосами, в которых вились серебряные прядки; в его карих глазах искрилась теплая улыбка, и от них расходились тонкие лучики морщинок. И женщина, нежная и хрупкая, с ясными синими глазами, с белоснежной кожей, чью безупречность подчеркивали гладкие темно-каштановые волосы, свободно падающие на плечи...
На миг Вилэй показалось, что она смотрится в зеркало. Она зажмурилась, шагнула назад, открыла глаза... Нет, сходство не пропало, но женщина на портрете была старше... и красивее.
– Янтрэ и Имэй Илло, – тихо сказал Ёширо. – Портретов их детей, увы, нет.
По обычаям, впервые художника приглашали, когда ребенку исполнялось пятнадцать, и ни днем ранее – чтобы злые духи, вселившись в портрет, не украли неокрепшую душу. Дети четы Илло не дожили до этого момента: мальчику было двенадцать, девочке – всего шесть.
– Мне жаль, – прошептала принцесса, но генерал услышал и кивнул, не отводя глаз от поминальных огоньков.
Проснувшись – как всегда, внезапно, не в силах удержать сон... удержаться во сне, – Вилэй первым делом отправилась в храм и зажгла поминальные огни. Два в одной чаше и четыре – в другой. И в упавших на портреты отблесках почудилось, что губы старших дрогнули в теплой, полной благодарности улыбке.
Слишком много чудилось сегодня принцессе, во сне и наяву. И, наверное, то был дурной признак, но...
Она тоже улыбалась, хоть и сквозь слезы. И действительно чувствовала себя здесь как дома, пусть и никому ни за что бы в этом не призналась.
ГЛАВА 14. ОДНА В ЦЕЛОМ МИРЕ
Оказавшись среди книг, Вилэй потеряла счет времени, и даже Дайнэ не сумела оторвать ее от любимого занятия. Оттого и день прошел быстро, и вечер подкрался незаметно. А вопроса, остаться ли на ночь здесь или же вернуться туда, не стояло вовсе.
Принцесса переоделась и наскоро поужинала, поделившись рассыпчатой кашей с забравшимся в окно лисом. Дайнэ теперь его не гоняла, но, судя по сурово поджатым губам, отсутствие манер у шамана, пусть и находившегося в зверином обличье, не одобряла. Улучив момент, Вилэй шепнула лису, что собирается к нему в гости, а по пути к яблоне заглянула в храм, убеждаясь, что огоньки не погасли.
Уснула она быстро, едва коснувшись ладони генерала, но перед этим успела представить могучий дуб, под которым пряталась уютная лисья нора... И открыла глаза на той самой полянке, над которой порхали светлячки.
Больше всего их зависло над мальчишкой, в нелепой позе застывшим неподалеку от дуба.
– Ичен! – окликнула шамана Вилэй, все еще до конца не веря, что у нее действительно получилось попасть в желаемое место.
– Тшш, девчуля, – не оборачиваясь, приложил палец к губам мальчишка, балансируя на одной ноге. На носке сапога второй, слегка приподнятой, сидела крупная бабочка с черными, будто припорошенными золотом крыльями.
