Когда Рассел выбрался наконец из горы, запер за собой дверь и потянулся, солнце уже поднялось над кронами леса. «Уже так поздно? Блин», – подумал он, прищурившись от яркого света. Надо было спешить, чтобы успеть сделать процедуры с мальчиком. Вытащив на свет из чехла хитроумный аппарат, он кое-что подрегулировал, а потом вышел в столовый зал, заглянул на кухню…
— Где он?
— Не знаю, наверное, гуляет, – пожала плечами Джиллиан, нарезая овощи и сваливая их в большой сотейник, греющийся на плите.
Обыскав просторные помещения дачного коттеджа, медикомеханик не нашёл нигде мальчика. Только подозрительный тетрадный листок лежал на письменном столе в его комнате.
«Не ищите меня, я вернусь к обеду», – прочитал Рассел корявые буквы, выведенные синей шариковой ручкой. Под запиской была пририсована голова зубастого полосатого кота (или это должен был быть тигр?), который злобно скалился на адресата, и добавлена подпись: «Милеон».
— Сбежал, – с раздражением заключил Рассел.
Семья Паркер выехала на побережье океана в некотором удалении от полуострова. Здесь было не настолько красиво, конечно, как в Гаттарии – но зато народу никого. Отец Милисенты договорился со своим коллегой встретиться и порыбачить. Они забрались в лодку и отчалили, а девочка с матерью остались на берегу. Искупавшись разок в прохладных волнах, юная панта пошла вдоль кромки прибоя, слегка погружая в пенистую воду ступни. После салона автомобиля и электронной игры океанские воды, солнечные лучи на обнажённой коже и лёгкий морской бриз, пахнущий рыбой, приятно гармонизировали её состояние, умиротворяя душу. «Характер природного воздействия… сравнить, – подумала она про себя. – Даниель так сказал в тот, последний день. А ведь действительно есть что-то… Сама не понимаю, как описать. Оно будет усиливаться? Мне всего девять. Ему было тринадцать… Боже, почему я вдруг начала думать о нём в прошедшем времени?! Он не умер. Не умер же! Он просто стал… другим. Надеюсь, что не умер. Вот бы увидеть его хоть раз».
Она подняла глаза, оторвавшись от созерцания песчинок, утекающих промеж камней вместе с океанской водой. И увидела на берегу мальчика. К сожалению, это был не Даниель.
Совсем ещё малявка, на вид не доросший даже до школы, с рыжевато-каштановыми волосами, странно топорщащимися в стороны по нижней кромке, и худощавым телосложением, одетый то ли в плавки, а то ли просто в боксеры, этот парнишка сидел по-турецки у самой границы волн, склонив голову на правый бок и будто вглядываясь куда-то вдаль. Судорожно мотнув головой, он протёр кулачком глаз, ойкнул и принялся шарить руками по песку, склонившись как-то косо набок. Потом издал обречённый стон, и вдруг совсем завалился в сторону, сложившись пополам и беспомощно протянув перед собой руки. Милисента подбежала и присела на корточки с ним рядом.
— Эй, привет. Тебе помочь? – заговорила она.
— Линзу по-терял, – пробормотал мальчик, с усилием договаривая слова. – Д-да ну, уже про-пала. Дохлый номер.
Он прищурился одним глазом и посмотрел на девочку. Улыбнулся ей странной, кривой улыбкой. Что-то странное сквозило во всём его поведении, но Милисента не поняла сразу, и это возбудило в ней любопытство.
— Как тебя зовут? – спросила она, желая познакомиться поближе.
— Ми-леон.
— А я Ми-лисента, – передразнила девочка, добродушно улыбнувшись.
Мальчик опять дёрнул головой и провёл по лохматой макушке рукой, словно пытаясь вернуть её на место. А потом посмотрел на девочку, прищурившись.
— Д-дразнишь-ся? Инвалидов дразнить нехорошо.
Он приподнял указательный палец и потряс им в воздухе. На мгновение Милисента потеряла дар речи. Ей захотелось провалиться от стыда в песок. Блин! Да ведь видно, что парень болен, и как она только не поняла сразу? Вон, у него правая рука какая-то скрюченная, более худая, чем левая, и вообще всё тело перекошено, словно правая половина его отстала от левой в росте. И голова постоянно чуть наклонена к правому плечу. Подметив все эти особенности, панта застыла, и взгляд её сделался рассредоточен и устремлён в себя, совсем как у органокиборгов.
— Д-да забей! – выпалил тут мальчик. – Шутка.
— Шутка? Так ты не инвалид на самом деле? – с сомнением переспросила девочка.
— Инвалид, – сказал он серьёзно и судорожно дёрнул плечом. – Фигня это. Ч-чепуха.
— Что-то не похоже на чепуху, – пробормотала Мисси, оглядывая его перекошенное, асимметричное тело.
Похоже, организм Милеона тоже не хотел соглашаться с его пренебрежительным мнением, потому что правая рука его вдруг начала подёргиваться, мальчик скривился, отчаянно сдвинув брови «домиком» и шмыгнув носом, ухватил её второй рукой и, уткнувшись обеими руками в лоб, склонил голову.
— Чёрт… А, чёрт… – болезненно выдавил он, продолжая дёргаться.
— Тебе больно?!
— Судорога… – проговорил Милеон, – да ничего…
Он всё храбрился, а сам при этом сжимал сведённую мышцу побелевшими пальцами. Один глаз его оставался скрыт кулаком, а на другой навернулись невольные слёзы. Волосы на лбу слиплись от внезапно выступившего пота. Придвинувшись вплотную, Милисента перехватила его спазмированное плечо и начала разминать.
— Что ты делаешь? – с трудом проговорил Милеон, но всё же не стал отстраняться.
Прошло не больше пары минут, как ему сделалось легче. Судорога отпустила, и всё тело расслабилось рухнув на песок. Почувствовав облегчение, он глубоко вздохнул.
— С-пасибо.
— У тебя припадки бывают? – обеспокоенно спросила Мисси.
— Нет. Эт-то прос-то судорога. Всё нормально. У меня лёгкая степень, – отговорился Милеон. – У других припадки.
— Надо же… Ты с этим с рождения живёшь? – спросила девочка, растянувшись рядом.
— Ну д-да.
— Привык, наверное… – задумалась панта. – Но ведь больно.
— Нормально всё, – снова повторил мальчик, растягивая согласные.
Небо, затянутое еле заметной белёсой пеленой, казалось далёким, как космос.
— И это нельзя вылечить? Никак?
— Рас-сел говорит, что аппараты могут помочь… – протянул Милеон с раздражением в голосе. – Н-но эт-то чушь. Дурацкие пытки… Я п-просто такой.
— Ты не хочешь лечиться? Почему?! – воскликнула Милисента, присев и заглянув в его лицо.
— Я устал. Это больно.
Мисси замолчала, почувствовав стеснение в груди.
— Это никогда не закончится. Я не выздоровею, – произнёс вдруг Милеон.
На некоторое время они просто замерли рядом. Милисента сидела, а Милеон лежал на песке рядом с ней. И в этой открытой позе он казался ей таким беспомощным… Но тут откуда-то вдруг донёсся голос отца девочки.
— Милисента! Ты где?!
Похоже, он уже успел вернуться. Может, клёв не пошёл?
— Сейчас иду! – крикнула панта.
Ей не хотелось оставлять мальчика-инвалида одного. Почему он вообще оказался один на берегу? Ведь такие, как он, наверное, не должны оставаться одни. Милеон перевалился на бок, оттолкнулся здоровой рукой от земли и сел, качнувшись пару раз.
— А у тебя есть папа? – решившись, спросила девочка.
— Да, – ответил Милеон.
— Он, должно быть, волнуется за тебя. И этот Рассел, о котором ты говорил, наверняка просто переживает за тебя, Милеон. И хочет помочь. А вдруг ты действительно можешь поправиться? – сказала Милисента. – Вдруг это реально? Если потерпеть.
В его глазах, направленных на девочку, промелькнула растерянная надежда.
— Ты не знаешь, что это, – проговорил мальчик, поднявшись на ноги. – Рассел говорит, что единственный способ меня исправить – это механически растянуть мои кости.
— Эй, осторожно!
Он нетвёрдо потоптался на месте, слегка пошатываясь, и заковылял неуклюже по тропинке, ведущей к лесу. Милисента подошла было, попыталась поддержать Милеона под мышки, но он отвёл её руку своей, словно пытаясь отбиться. Панта даже удивилась, каким мощным оказалось его усилие. Для инвалида…
— Я могу идти, – произнёс он.
Но тело снова предало его: чрезмерно подавшись вперёд, Милеон упал, ойкнув и подставив руку. Милисента подбежала и всё-таки помогла ему подняться.
— Всё в порядке, так бывает, – опять отговорился мальчик.
— Но ты ведь можешь пораниться!
Он обернулся и посмотрел ей в глаза одновременно раздражённым и печальным взглядом.
— Не н-надо. Трогать меня, – попросил он, заикаясь. – Я умею ходить сам.
Хромая на каждом шагу, Милеон двинулся к лесу, а Милисента всё стояла и смотрела ему вслед. Незнакомая раньше тревога и боль поселилась в её душе, мешая сделать глубокий вдох. Она никогда прежде не встречала инвалидов. И не сразу осознала ещё кое-что необычное в нём, помимо физической «неправильности». Милеон был на удивление умным для своего возраста. То, как он говорил, как реагировал… Судя по просмотренным фильмам, ей казалось, что инвалиды обычно бывают… психически недоразвитыми. Правдивы ли фильмы? Или же этот мальчик… ещё более особенный? «Мы, конечно, сейчас не в Гаттарии, но может ли быть?..» Только когда заоравшая где-то рядом чайка вырвала её из мира грёз, девочка вспомнила о том, что её ищут родители, встрепенулась и побежала назад.
В доме под горой уже закончили обедать, и служанка Джиллиан убирала посуду со стола, а юный Милеон ушёл в свою комнату рисовать, когда вдруг неожиданно зазвонил телефон Флинта.
— Алло? Рассел, это я.
Эрих Кастанеда всегда шифровался и звонил ему каждый раз с непредсказуемых номеров. Но молодой учёный узнавал своего учителя по голосу и по этому характерному обращению.
— Здравствуйте, профессор, – тихо проговорил Флинт и вышел на веранду.
— Как у вас дела?
— О, всё замечательно! Милеон хорошо себя чувствует. Представляете, пришёл сегодня сам, согласился на процедуру. Небывалое дело, – он удовлетворённо усмехнулся. – Я тут как раз усовершенствовал кое-что в аппарате растяжения…
— Понятно. Хорошо, – перебил Кастанеда его восторженный рассказ. – Я не могу долго говорить. Сегодня не приеду, извини. Генерал поручил мне работу… не могу отлучиться.
— Да… ничего страшного. Милеон, конечно, скучает, вас давно не было…
— Рассел, пора, – прозвучало вдруг из трубки. – Мутируй Милеона, он нам нужен.
Рассел ощутил, как похолодели конечности, и даже руки словно отнялись, упав по сторонам от тела. Кровь отлила от его лица и застыла в сердце онемевшим сгустком тепла. Перед глазами поплыло. Но всё же, сосредоточив волю, молодой учёный сумел поднять дрожащую руку с телефоном и снова поднести его к уху.
— Что? – потерянно переспросил он.
— Сегодня, Рассел. Сегодня. Максимум, завтра.
— Почему так скоро?
Почувствовав першение в горле, молодой медик закашлялся.
— Нельзя больше ждать. С каждым днём промедления мы даём генералу шанс… Он вот-вот захватит весь мир! Ты этого хочешь? – решительно проговорил Кастанеда. – Завоевание Штатов уже не за горами. Где живут твои родители? Представь, а вдруг он решит ударить туда? Милеону потребуется время, прежде чем он будет готов к службе.
— Профессор. Это ваш сын, – медленно проговорил Рассел. – Он болен.
— Я уже объяснял: ДЦП не помешает ему успешно мутировать. Жизненные функции Милеона сохранны, организм должен выдержать нагрузку, – повторил Эрих то, что уже растолковывал раньше. – Я верю: элькса-мутация – это именно то, что ему нужно. Что поможет ему стать совершенным.
Медикомеханик Флинт не узнавал собственного голоса в этом разговоре.
— Каким образом? – искажённо произнёс он в трубку. – Профессор, у этого панты асимметрично развит опорно-двигательный аппарат: скелет, мышцы, связки. Как вы себе представляете приведение его к совершенной форме за два часа? Какой это вид магии? Фея прилетит, что ли, и сделает его молодцем с фигурой атлета?!
Обыкновенно послушный, он даже сорвался на крик, не веря, что орёт на начальство он сам.
— Рассел, я не…
— Поймите, профессор, единственный способ исправить его – это постепенное вытяжение скелета, стимуляция развития мышц… Это то, чем мы занимаемся с ним! – отчаянно говорил молодой медик. – Это упорный труд – но оно того стоит, мы сможем достичь результатов, если вы не будете мешать! Мальчик только проявил силу воли – а вы мне велите теперь поставить его жизнь на кон в опасном непредсказуемом эксперименте?!
— Рассел, это приказ, – отрезал голос в трубке.
— У меня очень нехорошее предчувствие насчёт этой мутации, – честно сказал Флинт. – Профессор, мне очень неприятно это делать. Мне страшно…
— У тебя хорошие навыки, опыта достаточно. Ты справишься, – подбадривал голос по ту сторону.
— Он не справится, – чуть слышно пробормотал ученик.
— И ещё. Я не смогу присутствовать. Не связывайся со мной, телефон может прослушиваться.
Не говоря больше ни слова, он дослушал и отключился. Он знал, что выбора у него нет.
По крайней мере, стоило как-то привести себя в форму перед ответственной работой. Ибо в таком состоянии, в каком Рассел пребывал после телефонного разговора, с трясущимися руками, ватной головой и комом, застрявшим в горле, ассистировать элькса-мутацию было точно нельзя. «И как я должен буду сообщить Милеону об этом? Он ни за что не согласится добровольно», – недоумевал он, пробегая по лесной тропинке у основания горы. Удобный спортивный костюм, чувство тепла в работающих мышцах, ветер в лицо и прелые запахи леса – этот бодрящий коктейль всегда помогал учёному прояснить сознание. Хотя сейчас помогало не слишком: страх продолжал сковывать грудь, и Рассел задыхался от этого больше обычного. Сердце его колотилось в ускоренном темпе, но замедлиться было нельзя. Завершая маршрут, он вдруг увидел у крыльца дачного дома эльксарима. Высокий мужчина стоял, вытянувшись в струнку и повернув бородатое лицо в его сторону, а Милеон уже пристроился рядом с ним, усевшись на краешке деревянного настила, просунув ноги между перил и весело ими болтая.
— Привет, Орис, – выдавил Рассел, склонившись в три погибели и пытаясь восстановить дыхание. – Ассистируем сегодня с тобой?
— Да, – коротко ответил эльксарим, подав медику взявшуюся очень к месту бутылку с водой.
— Ты рассказал ему? – спросил у киборга Рассел.
— Нет.
Он никогда не делает лишнего. Только то, о чём его просят. Исключительно в рамках приказов. Разрушитель-физик обладал прямолинейным и простым складом ума. Как же жаль.
— Что? Что за дела? – заинтересовался Милеон, склонив голову в направлении привычной контрактуры мышц.
Не до конца отдышавшись, Рассел прошёл на кухню, достал бутылку из шкафа и, откупорив пробку, глотнул из горла обжигающего напитка. Чертовски хотелось напиться – но трезвую голову терять было никак нельзя. Лишь совсем немного алкоголя, для храбрости и остроты ума. Волевым усилием медик заставил себя убрать бутыль обратно.
В дверях появился панта и эльксарим, следующий тенью за его спиной. Интересно, успел ли мальчик заметить бутылку?
— Эй, – требовательно обратился он.
— Милеон. Сегодня твой папа приказал мне сделать тебя эльксаримом, – выпалил Флинт безо всяких прелюдий.
Лицо маленького панты вытянулось, рот приоткрылся, а глаза сделались круглыми, как у старомодной куклы. Он растерянно мотнул головой, обернувшись на Ориса, а потом снова уставил взгляд «кукольных» глаз на ассистента.
— Где он?
— Не знаю, наверное, гуляет, – пожала плечами Джиллиан, нарезая овощи и сваливая их в большой сотейник, греющийся на плите.
Обыскав просторные помещения дачного коттеджа, медикомеханик не нашёл нигде мальчика. Только подозрительный тетрадный листок лежал на письменном столе в его комнате.
«Не ищите меня, я вернусь к обеду», – прочитал Рассел корявые буквы, выведенные синей шариковой ручкой. Под запиской была пририсована голова зубастого полосатого кота (или это должен был быть тигр?), который злобно скалился на адресата, и добавлена подпись: «Милеон».
— Сбежал, – с раздражением заключил Рассел.
Семья Паркер выехала на побережье океана в некотором удалении от полуострова. Здесь было не настолько красиво, конечно, как в Гаттарии – но зато народу никого. Отец Милисенты договорился со своим коллегой встретиться и порыбачить. Они забрались в лодку и отчалили, а девочка с матерью остались на берегу. Искупавшись разок в прохладных волнах, юная панта пошла вдоль кромки прибоя, слегка погружая в пенистую воду ступни. После салона автомобиля и электронной игры океанские воды, солнечные лучи на обнажённой коже и лёгкий морской бриз, пахнущий рыбой, приятно гармонизировали её состояние, умиротворяя душу. «Характер природного воздействия… сравнить, – подумала она про себя. – Даниель так сказал в тот, последний день. А ведь действительно есть что-то… Сама не понимаю, как описать. Оно будет усиливаться? Мне всего девять. Ему было тринадцать… Боже, почему я вдруг начала думать о нём в прошедшем времени?! Он не умер. Не умер же! Он просто стал… другим. Надеюсь, что не умер. Вот бы увидеть его хоть раз».
Она подняла глаза, оторвавшись от созерцания песчинок, утекающих промеж камней вместе с океанской водой. И увидела на берегу мальчика. К сожалению, это был не Даниель.
Совсем ещё малявка, на вид не доросший даже до школы, с рыжевато-каштановыми волосами, странно топорщащимися в стороны по нижней кромке, и худощавым телосложением, одетый то ли в плавки, а то ли просто в боксеры, этот парнишка сидел по-турецки у самой границы волн, склонив голову на правый бок и будто вглядываясь куда-то вдаль. Судорожно мотнув головой, он протёр кулачком глаз, ойкнул и принялся шарить руками по песку, склонившись как-то косо набок. Потом издал обречённый стон, и вдруг совсем завалился в сторону, сложившись пополам и беспомощно протянув перед собой руки. Милисента подбежала и присела на корточки с ним рядом.
— Эй, привет. Тебе помочь? – заговорила она.
— Линзу по-терял, – пробормотал мальчик, с усилием договаривая слова. – Д-да ну, уже про-пала. Дохлый номер.
Он прищурился одним глазом и посмотрел на девочку. Улыбнулся ей странной, кривой улыбкой. Что-то странное сквозило во всём его поведении, но Милисента не поняла сразу, и это возбудило в ней любопытство.
— Как тебя зовут? – спросила она, желая познакомиться поближе.
— Ми-леон.
— А я Ми-лисента, – передразнила девочка, добродушно улыбнувшись.
Мальчик опять дёрнул головой и провёл по лохматой макушке рукой, словно пытаясь вернуть её на место. А потом посмотрел на девочку, прищурившись.
— Д-дразнишь-ся? Инвалидов дразнить нехорошо.
Он приподнял указательный палец и потряс им в воздухе. На мгновение Милисента потеряла дар речи. Ей захотелось провалиться от стыда в песок. Блин! Да ведь видно, что парень болен, и как она только не поняла сразу? Вон, у него правая рука какая-то скрюченная, более худая, чем левая, и вообще всё тело перекошено, словно правая половина его отстала от левой в росте. И голова постоянно чуть наклонена к правому плечу. Подметив все эти особенности, панта застыла, и взгляд её сделался рассредоточен и устремлён в себя, совсем как у органокиборгов.
— Д-да забей! – выпалил тут мальчик. – Шутка.
— Шутка? Так ты не инвалид на самом деле? – с сомнением переспросила девочка.
— Инвалид, – сказал он серьёзно и судорожно дёрнул плечом. – Фигня это. Ч-чепуха.
— Что-то не похоже на чепуху, – пробормотала Мисси, оглядывая его перекошенное, асимметричное тело.
Похоже, организм Милеона тоже не хотел соглашаться с его пренебрежительным мнением, потому что правая рука его вдруг начала подёргиваться, мальчик скривился, отчаянно сдвинув брови «домиком» и шмыгнув носом, ухватил её второй рукой и, уткнувшись обеими руками в лоб, склонил голову.
— Чёрт… А, чёрт… – болезненно выдавил он, продолжая дёргаться.
— Тебе больно?!
— Судорога… – проговорил Милеон, – да ничего…
Он всё храбрился, а сам при этом сжимал сведённую мышцу побелевшими пальцами. Один глаз его оставался скрыт кулаком, а на другой навернулись невольные слёзы. Волосы на лбу слиплись от внезапно выступившего пота. Придвинувшись вплотную, Милисента перехватила его спазмированное плечо и начала разминать.
— Что ты делаешь? – с трудом проговорил Милеон, но всё же не стал отстраняться.
Прошло не больше пары минут, как ему сделалось легче. Судорога отпустила, и всё тело расслабилось рухнув на песок. Почувствовав облегчение, он глубоко вздохнул.
— С-пасибо.
— У тебя припадки бывают? – обеспокоенно спросила Мисси.
— Нет. Эт-то прос-то судорога. Всё нормально. У меня лёгкая степень, – отговорился Милеон. – У других припадки.
— Надо же… Ты с этим с рождения живёшь? – спросила девочка, растянувшись рядом.
— Ну д-да.
— Привык, наверное… – задумалась панта. – Но ведь больно.
— Нормально всё, – снова повторил мальчик, растягивая согласные.
Небо, затянутое еле заметной белёсой пеленой, казалось далёким, как космос.
— И это нельзя вылечить? Никак?
— Рас-сел говорит, что аппараты могут помочь… – протянул Милеон с раздражением в голосе. – Н-но эт-то чушь. Дурацкие пытки… Я п-просто такой.
— Ты не хочешь лечиться? Почему?! – воскликнула Милисента, присев и заглянув в его лицо.
— Я устал. Это больно.
Мисси замолчала, почувствовав стеснение в груди.
— Это никогда не закончится. Я не выздоровею, – произнёс вдруг Милеон.
На некоторое время они просто замерли рядом. Милисента сидела, а Милеон лежал на песке рядом с ней. И в этой открытой позе он казался ей таким беспомощным… Но тут откуда-то вдруг донёсся голос отца девочки.
— Милисента! Ты где?!
Похоже, он уже успел вернуться. Может, клёв не пошёл?
— Сейчас иду! – крикнула панта.
Ей не хотелось оставлять мальчика-инвалида одного. Почему он вообще оказался один на берегу? Ведь такие, как он, наверное, не должны оставаться одни. Милеон перевалился на бок, оттолкнулся здоровой рукой от земли и сел, качнувшись пару раз.
— А у тебя есть папа? – решившись, спросила девочка.
— Да, – ответил Милеон.
— Он, должно быть, волнуется за тебя. И этот Рассел, о котором ты говорил, наверняка просто переживает за тебя, Милеон. И хочет помочь. А вдруг ты действительно можешь поправиться? – сказала Милисента. – Вдруг это реально? Если потерпеть.
В его глазах, направленных на девочку, промелькнула растерянная надежда.
— Ты не знаешь, что это, – проговорил мальчик, поднявшись на ноги. – Рассел говорит, что единственный способ меня исправить – это механически растянуть мои кости.
— Эй, осторожно!
Он нетвёрдо потоптался на месте, слегка пошатываясь, и заковылял неуклюже по тропинке, ведущей к лесу. Милисента подошла было, попыталась поддержать Милеона под мышки, но он отвёл её руку своей, словно пытаясь отбиться. Панта даже удивилась, каким мощным оказалось его усилие. Для инвалида…
— Я могу идти, – произнёс он.
Но тело снова предало его: чрезмерно подавшись вперёд, Милеон упал, ойкнув и подставив руку. Милисента подбежала и всё-таки помогла ему подняться.
— Всё в порядке, так бывает, – опять отговорился мальчик.
— Но ты ведь можешь пораниться!
Он обернулся и посмотрел ей в глаза одновременно раздражённым и печальным взглядом.
— Не н-надо. Трогать меня, – попросил он, заикаясь. – Я умею ходить сам.
Хромая на каждом шагу, Милеон двинулся к лесу, а Милисента всё стояла и смотрела ему вслед. Незнакомая раньше тревога и боль поселилась в её душе, мешая сделать глубокий вдох. Она никогда прежде не встречала инвалидов. И не сразу осознала ещё кое-что необычное в нём, помимо физической «неправильности». Милеон был на удивление умным для своего возраста. То, как он говорил, как реагировал… Судя по просмотренным фильмам, ей казалось, что инвалиды обычно бывают… психически недоразвитыми. Правдивы ли фильмы? Или же этот мальчик… ещё более особенный? «Мы, конечно, сейчас не в Гаттарии, но может ли быть?..» Только когда заоравшая где-то рядом чайка вырвала её из мира грёз, девочка вспомнила о том, что её ищут родители, встрепенулась и побежала назад.
В доме под горой уже закончили обедать, и служанка Джиллиан убирала посуду со стола, а юный Милеон ушёл в свою комнату рисовать, когда вдруг неожиданно зазвонил телефон Флинта.
— Алло? Рассел, это я.
Эрих Кастанеда всегда шифровался и звонил ему каждый раз с непредсказуемых номеров. Но молодой учёный узнавал своего учителя по голосу и по этому характерному обращению.
— Здравствуйте, профессор, – тихо проговорил Флинт и вышел на веранду.
— Как у вас дела?
— О, всё замечательно! Милеон хорошо себя чувствует. Представляете, пришёл сегодня сам, согласился на процедуру. Небывалое дело, – он удовлетворённо усмехнулся. – Я тут как раз усовершенствовал кое-что в аппарате растяжения…
— Понятно. Хорошо, – перебил Кастанеда его восторженный рассказ. – Я не могу долго говорить. Сегодня не приеду, извини. Генерал поручил мне работу… не могу отлучиться.
— Да… ничего страшного. Милеон, конечно, скучает, вас давно не было…
— Рассел, пора, – прозвучало вдруг из трубки. – Мутируй Милеона, он нам нужен.
Рассел ощутил, как похолодели конечности, и даже руки словно отнялись, упав по сторонам от тела. Кровь отлила от его лица и застыла в сердце онемевшим сгустком тепла. Перед глазами поплыло. Но всё же, сосредоточив волю, молодой учёный сумел поднять дрожащую руку с телефоном и снова поднести его к уху.
— Что? – потерянно переспросил он.
— Сегодня, Рассел. Сегодня. Максимум, завтра.
— Почему так скоро?
Почувствовав першение в горле, молодой медик закашлялся.
— Нельзя больше ждать. С каждым днём промедления мы даём генералу шанс… Он вот-вот захватит весь мир! Ты этого хочешь? – решительно проговорил Кастанеда. – Завоевание Штатов уже не за горами. Где живут твои родители? Представь, а вдруг он решит ударить туда? Милеону потребуется время, прежде чем он будет готов к службе.
— Профессор. Это ваш сын, – медленно проговорил Рассел. – Он болен.
— Я уже объяснял: ДЦП не помешает ему успешно мутировать. Жизненные функции Милеона сохранны, организм должен выдержать нагрузку, – повторил Эрих то, что уже растолковывал раньше. – Я верю: элькса-мутация – это именно то, что ему нужно. Что поможет ему стать совершенным.
Медикомеханик Флинт не узнавал собственного голоса в этом разговоре.
— Каким образом? – искажённо произнёс он в трубку. – Профессор, у этого панты асимметрично развит опорно-двигательный аппарат: скелет, мышцы, связки. Как вы себе представляете приведение его к совершенной форме за два часа? Какой это вид магии? Фея прилетит, что ли, и сделает его молодцем с фигурой атлета?!
Обыкновенно послушный, он даже сорвался на крик, не веря, что орёт на начальство он сам.
— Рассел, я не…
— Поймите, профессор, единственный способ исправить его – это постепенное вытяжение скелета, стимуляция развития мышц… Это то, чем мы занимаемся с ним! – отчаянно говорил молодой медик. – Это упорный труд – но оно того стоит, мы сможем достичь результатов, если вы не будете мешать! Мальчик только проявил силу воли – а вы мне велите теперь поставить его жизнь на кон в опасном непредсказуемом эксперименте?!
— Рассел, это приказ, – отрезал голос в трубке.
— У меня очень нехорошее предчувствие насчёт этой мутации, – честно сказал Флинт. – Профессор, мне очень неприятно это делать. Мне страшно…
— У тебя хорошие навыки, опыта достаточно. Ты справишься, – подбадривал голос по ту сторону.
— Он не справится, – чуть слышно пробормотал ученик.
— И ещё. Я не смогу присутствовать. Не связывайся со мной, телефон может прослушиваться.
Не говоря больше ни слова, он дослушал и отключился. Он знал, что выбора у него нет.
По крайней мере, стоило как-то привести себя в форму перед ответственной работой. Ибо в таком состоянии, в каком Рассел пребывал после телефонного разговора, с трясущимися руками, ватной головой и комом, застрявшим в горле, ассистировать элькса-мутацию было точно нельзя. «И как я должен буду сообщить Милеону об этом? Он ни за что не согласится добровольно», – недоумевал он, пробегая по лесной тропинке у основания горы. Удобный спортивный костюм, чувство тепла в работающих мышцах, ветер в лицо и прелые запахи леса – этот бодрящий коктейль всегда помогал учёному прояснить сознание. Хотя сейчас помогало не слишком: страх продолжал сковывать грудь, и Рассел задыхался от этого больше обычного. Сердце его колотилось в ускоренном темпе, но замедлиться было нельзя. Завершая маршрут, он вдруг увидел у крыльца дачного дома эльксарима. Высокий мужчина стоял, вытянувшись в струнку и повернув бородатое лицо в его сторону, а Милеон уже пристроился рядом с ним, усевшись на краешке деревянного настила, просунув ноги между перил и весело ими болтая.
— Привет, Орис, – выдавил Рассел, склонившись в три погибели и пытаясь восстановить дыхание. – Ассистируем сегодня с тобой?
— Да, – коротко ответил эльксарим, подав медику взявшуюся очень к месту бутылку с водой.
— Ты рассказал ему? – спросил у киборга Рассел.
— Нет.
Он никогда не делает лишнего. Только то, о чём его просят. Исключительно в рамках приказов. Разрушитель-физик обладал прямолинейным и простым складом ума. Как же жаль.
— Что? Что за дела? – заинтересовался Милеон, склонив голову в направлении привычной контрактуры мышц.
Не до конца отдышавшись, Рассел прошёл на кухню, достал бутылку из шкафа и, откупорив пробку, глотнул из горла обжигающего напитка. Чертовски хотелось напиться – но трезвую голову терять было никак нельзя. Лишь совсем немного алкоголя, для храбрости и остроты ума. Волевым усилием медик заставил себя убрать бутыль обратно.
В дверях появился панта и эльксарим, следующий тенью за его спиной. Интересно, успел ли мальчик заметить бутылку?
— Эй, – требовательно обратился он.
— Милеон. Сегодня твой папа приказал мне сделать тебя эльксаримом, – выпалил Флинт безо всяких прелюдий.
Лицо маленького панты вытянулось, рот приоткрылся, а глаза сделались круглыми, как у старомодной куклы. Он растерянно мотнул головой, обернувшись на Ориса, а потом снова уставил взгляд «кукольных» глаз на ассистента.
