— Пора домой, – объявил широкоплечий.
Милисента видела, как Эви склонила голову в покорности, а потом, всё так же безмолвно, проследовала за ним к выходу.
— Простите за вторжение, – извинился старичок.
Они вышли – но чужеродная атмосфера ещё довлела некоторое время над Паркерами. Наконец, Милисента встрепенулась и, подбежав к окну, распахнула его настежь.
— Мисси?
— Генералом несёт, – пробормотала девочка.
Усевшись за обеденный стол, она поковыряла вилкой недоеденную порцию сестры, но вдруг со звоном её бросила и, обхватив голову руками, шумно выдохнула.
— Фухх… Вот это да!
— Откуда ты знаешь, что это был генерал?.. – переспросила Джейн. – Они были оба в штатском…
— Какая разница, что он в штатском, когда от него генералом за километр несёт! – воскликнула Милисента. – Да к тому же, сестра… ты видела, как она на него смотрела?
— Боже мой…
Джейн поднесла к губам пальцы, и больше не нашлась, что сказать. Запахи свежести и цветущих клумб под окнами проникали из раскрытого окна, постепенно вытесняя сигарную вонь. И тут вдруг к ней приблизилась дочь.
— Садись, мам, – предложила она, обнявшись с матерью. – Хочешь ещё пирожное?
Голос её отчего-то казался печальным.
— Жалко, что Эви ушла, да, малышка? – произнесла Джейн, опустившись в кресло с чашкой недопитого кофе.
Милисента достала из холодильника новую упаковку пирожных.
— Я для тебя всё ещё малышка, да, мам? – проговорила она тихо.
Джейн смотрела на неё глазами, расширившимися от пришедшего на ум подозрения, и молчала. Милисента села. Подняла глаза.
— Ты видела замечания в дневнике? – она попыталась подойти издалека к теме, упоминать которую напрямую в разговоре с родителями до сих пор почему-то боялась. – Мама, я не хочу ходить в эту школу. И директор меня не любит.
— Но здесь только одна школа… Разве что, если ездить в город? – Джейн задумалась над словами дочери, но мысль её ушла не в ту сторону.
— Я хочу стать эльксаримом.
Наконец-то она сказала это вслух. Джейн закрыла рукой рот. Но Милисента не закончила свою мысль.
— Я хочу. Я могла бы прямо сейчас, но… этот генерал… Как сестра может так очарованно на него смотреть?! Как она может – мне противно видеть эту рожу! Он вломился к нам в дом, как к себе, да он всё вокруг, похоже, считает своим – ты видела, мама? Как это мерзко! Я не хочу служить ему! Только не такому, как он! Сестра не понимает, наверное, но мне её жалко! Мне всех эльксаримов жалко…
Это уютное семейное утро не должно было закончиться так… Родной дом казался Милисенте разорённым гнездом после визита военных. Хотя они ничего и не сделали плохого – всего лишь встретили сестру. Есть ли у эльксаримов семья? Эви ведь – исключение. Подавляющее большинство эльксаримов не поддерживает никаких связей со своими родителями, прежней семьёй. Забывают их. Обретают ли они новые связи взамен? Крепкие, нерушимые связи? Является ли хозяин близким человеком для эльксарима? А другие эльксаримы: братья и сёстры – неужели они все настолько близки?! У Эви родился сын. Это значит, что она кого-то полюбила? Другого эльксарима. Что у неё есть настоящая семья? Или это всё же не то?.. Какие из этих связей дороже для них? В любом случае, Милисента не готова была служить кому попало. Она знала, что после элькса-мутации изменится не только её тело – и это пугало. Увидеть смысл своей жизни в этой морщинистой выбритой роже с красными глазками – одна мысль об этом вызывала у панты внутреннее содрогание. У ожидания есть предел. Мисси уже видела у себя проявления инстинкта – а что, если до самого её шестнадцатилетия этого проклятого генерала так и не уберут?! Даже если ей всё же удастся дождаться нового военачальника, каким будет он? Никто не может гарантировать, что новый окажется добропорядочным человеком…
Оторвавшись от собственных размышлений, Милисента осмотрелась вокруг, и вдруг обнаружила, что забрела не туда. Она возвращалась домой с уроков, но погрузившись в думы, забыла свернуть и, пройдя через посёлок насквозь, углубилась по тропке в расцвеченный солнечными пятнами перелесок. Панта сняла наушники, и разноголосое пение птиц заворожило её слух, перекликаясь с шелестом листвы и завыванием ветра в верхушках деревьев. Природное воздействие оказалось весьма кстати. Пройдя ещё немного, Мисси вышла к обрыву плато и, глянув вниз, вдруг увидела мужчину в военной форме, бредущего по дорожке вдоль склона. В руках неизвестный военный нёс чемоданы: должно быть, приехал издалека. Словно в замедленной съёмке, Милисента увидела, как этот мужчина ступил слишком далеко, стопа его заскользила по склону, он покачнулся и начал падать с обрыва, взмахнув руками. Как будто в кино – только по-настоящему! У панты перехватило дыхание, и волосы на голове встали дыбом! Но незнакомцу удалось остановить падение, уцепившись рукой за растущий из края утёса кривой кустик. Не успев осознать свои мотивы, Милисента уже устремилась вниз по практически отвесному склону. Тело среагировало само. Спустившись к дорожке, она протянула руку мужчине.
— Хватайтесь, мистер!
На неё испуганно таращились коричневато-серые глаза из-под густых светлых, отливающих песочным оттенком, бровей. Глянув вниз, на свою вторую руку, которая всё ещё сжимала ручку чемодана, незнакомец увидел, что последний распахнулся, и все его пожитки валялись на камнях у берега океана, метрах в пятидесяти книзу.
— А-а! Мои вещи! – расстроенно воскликнул он.
Отпустив пустой чемодан и позволив ему с грохотом скатиться вниз, он ухватился за руку девочки и успешно взобрался на дорожку. Уже тогда Милисенте показалось подозрительным его поведение, хотя, распалённая экстримом ситуации, она не сразу осознала, чем именно. Военный стоял, склонившись пополам и тяжело дыша, его колотила дрожь. Панте же не было нужды переводить дыхание, хватило лишь пары глубоких вдохов.
— Придётся обратно возвращаться… – продолжил сокрушаться мужчина.
— Там дальше будет лестница, – рассказала Милисента, кивнув на убегавшую за поворот дорожку. – Вы ведь не местный?
Незнакомец наконец отдышался и, подняв глаза, с добродушным интересом оглядел девочку. Он поправил свои светлые волосы, такого же песочного оттенка, что и брови, а потом протянул вдруг руку панте.
— Юнг Лихтенберг, – представился он при этом. – Командирован сюда по службе. Благодарю за спасение. Я такой разиня!
— Милисента Паркер, – Мисси пожала его руку обеими, а потом задумчиво поднесла палец к губам. – Лихтен-берг?.. Это же город… в Германии.
— Ха-ха-ха! – военный рассмеялся. – Какая эрудированная школьница!
— Так вы немец? А так хорошо говорите по-английски.
— Я очень давно живу в Штатах, – объяснился мистер Лихтенберг.
Его добродушный открытый характер сразу понравился панте. Они пошли вместе, и вскоре действительно вышли к металлической лестнице, ведущей вниз поперёк крутого склона.
— Не оступитесь? – заботливо спросила у нового знакомого Мисси, уже ступив первой на железную ступень.
Только сейчас она поняла, наконец, что напрягло её при первом контакте с этим немцем: он, ничуть не удивившись и не испугавшись, подал руку десятилетней девочке, позволив втащить себя на дорожку. А ведь обычно естественные девочки так не умеют… Он знал! Знал откуда-то о её сверхъестественной силе. «Может, слышал из Интернета о детях Гаттарии? – предположила она про себя. – Но обычно люди не склонны верить на слово слухам… Говорит, по службе командирован? Так небось, на нашу гаттарийскую базу к генералу. Неужели его уже успели посвятить в секретные подробности?»
Шум океанского прибоя и крики чаек стали гораздо ближе. Девочка и военный спустились на побережье и прошли немного назад, где обнаружили одну из этих больших, наглых серовато-грязных птиц, уже разодравшую полиэтиленовый пакет и клюющую что-то съестное из чемодана Лихтенберга.
— А-а! – он ткнул пальцем в наглую птицу и бросился отбивать свои вещи.
Впрочем, бутерброды уже оказались испорчены безвозвратно.
— Чайки – настоящие разбойники, – протянула Милисента, сунув руки в карманы школьных брюк. А потом развернулась, словно танцуя, в сторону воды, и добавила. – Иногда я думаю: почему только у океана такое лицо? Разбойничье… Чайки – это ведь лицо океана. Я не представляю побережья без их криков. Они с шумом волн составляют единое целое…
Мисси глянула назад через плечо. Исполненный живого любопытства взгляд Лихтенберга был направлен на неё.
— Ты говоришь, как поэтесса! – восторженно заметил он.
— Да? – Милисента удивилась.
— Сколько тебе лет?
— Десять.
Пока военный складывал свои вещи обратно в чемодан, она прошла до самой линии прибоя, скинула обувь и носки, освободив голые ступни, и опустилась на большой камень, слегка погрузив их в бодрящую воду. Лихтенберг подошёл и кое-как уселся рядом, неуклюже расставив в стороны длинные ноги. Он поставил их на возвышавшиеся из воды камни, чтоб не промочить. Одной рукой он, точно ёжась, обхватил плечо другой, и вновь взглянул с неприкрытым любопытством в лицо девочке.
— Послушай, Минкс, – произнёс тут он. – Ты ведь… У тебя ведь есть мутация?
Милисента вздрогнула. Ответный взгляд её был пропитан тревогой.
— Меня никогда так не называли, – заговорила она совсем не о том.
— Как? Мутантом? – улыбнулся Лихтенберг, прищурившись.
— Минкс…
— Ха-ха! А я слышал, что так называют Милисенту.
— Меня называют Мисси… – смущённо пробормотала панта.
Ей вдруг подумалось, что Минкс – звучит совсем и не плохо. А вот про мутацию говорить совершенно не хотелось. «Ещё выболтаю какие-нибудь там секреты», – думала она, мотая босыми ногами в прибое.
— Не хочешь говорить? – произнёс Юнг. – Я вижу, как ты отличаешься.
— По силе? – переспросила девочка.
— Не только. Твои чувства – не такие, как у обычных людей. Твои реакции, когда ты находишься на природе… – объяснил он подробнее. – Ты панта.
Он назвал этот термин. Термин, который должен быть известен только военным с гаттарийской базы.
— Вы на нашей базе будете служить? – решилась тогда спросить Милисента. – У нашего генерала?
— Ты и про генерала знаешь? – взгляд Лихтенберга сделался чуть более серьёзным. – Да, похоже, что на вашей.
— У него?.. А взгляд у вас такой добрый… – произнесла она с печальной улыбкой.
— Да?!
Услышав это, он попытался сдвинуть брови, чтобы казаться суровым – и это вышло так потешно, что Мисси не удержалась от смеха.
— Ой, не могу! – покатилась она, схватившись за живот и едва не съехав с камня. – Какой вы смешной! И вы настоящий военный?! Не похоже…
— Настоящий, – приосанившись, отозвался он.
— И какое у вас военное звание? Секрет? – Милисента привыкла, что у военных всё секретное – но Лихтенберг, к её удивлению, не стал ничего скрывать.
— Почему же секрет? Я подполковник. Приятно познакомиться, Минкс, – по-свойски проговорил он. – Надеюсь ещё сработаемся. В будущем.
— Эй!
У Мисси мурашки пробежали по спине от такого прямого предложения, и она не нашлась, что ответить. Возразить? Но как? И… зачем? Ей вдруг подумалось, что этого доброго мистера ей очень даже хотелось бы иметь своим хозяином… Стыдливый румянец предательски выполз ей на щёки, и почувствовав жар, панта опустила лицо.
— Да не волнуйся, я не буду тебя красть.
Как же кстати в этот неловкий момент зазвонил телефон в кармане её школьного портфеля! Должно быть, мама заволновалась, что она так долго не возвращается после уроков. Могли ведь и вправду похитить, не все военные такие добрые, как мистер Лихтенберг. Есть среди них и отпетые гады.
— Алло. Привет. Я на побережье, скоро буду, – сказала Милисента в трубку, краем глаза следя за подполковником, который закончил паковать чемодан и, махнув девочке рукой, направился обратно к лесенке.
Захотелось даже окликнуть его, попросить остаться ещё ненадолго – так он ей понравился. Всего ещё один вопрос хотелось ему задать… Но панта только улыбнулась в ответ, а потом убрала свой телефон на место и, дождавшись, пока Лихтенберг почти скрылся из виду за поворотом горной дорожки, пошла за ним следом.
Дорожка вывела военного наверх, где лесистая местность граничила с прериями. Земляная тропка вела дальше к автостраде, но Юнг свернул с проторенного пути и углубился слегка в лес, прежде чем достать свой телефон, который уже секунд двадцать вибрировал в кармане брюк.
— Алло. Привет, папа, – произнёс он в трубку. – Я добрался, всё хорошо. Чайка съела бутерброд. Хорошо, я приготовлю бутерброды и завтра. Ты знаешь, папа, что птицам нельзя хлеб. Но так и быть, я дам чайке то, что ей нравится… А если чайка будет плохо себя вести? Обижать маленьких птичек? Какой ты жестокий, папа… Хорошо, в конце концов, мне нет дела до чайки. Я слишком люблю тебя, папочка. Сделаю так, как ты просишь.
Милисента, прячась за кустарником, ощутила, как по спине пробежали мурашки. Она слышала каждое слово. Что ещё за сентиментальный разговор о чайках?! Зачем отец велит подполковнику кормить птиц? Он что, в маразме? Э, нет… «Ваша спонтанная шифровка выглядит насквозь очевидной, мистер Лихтенберг, – подумала панта, закрыв рукой рот. – Кто же вы такой?..» Одно становилось ясно: этот подполковник не так прост, как кажется. Может ли он быть … секретным агентом?
Три часа назад
Пассажирское судно подходило к порту полуострова Гаттария, оно уже готовилось причалить. Подполковник Юнг Лихтенберг стоял на палубе, устремив решительный взгляд в сторону приближающейся суши. Губы его были плотно сжаты, брови – сурово сдвинулись к переносице. Казалось, на пристани полуострова находилось нечто, что этот человек люто ненавидел, и он пытался испепелить тот объект своим взглядом. Ни крики чаек, ни продувающие насквозь морские ветра, пахнущие свежестью, солью и рыбой, не трогали его внимания. Но вдруг рука его пришла в движение, пальцы раскрылись, и ненавидящий взгляд сосредоточился на фотокарточке.
— Эндрю… – прошипел подполковник сквозь зубы.
Тотчас рука его сжалась в кулак, превратив фотокарточку в бесформенный комок бумаги.
Девять месяцев назад
Они плыли бок о бок, касаясь время от времени тел друг друга кожей и металлическими деталями, покрывающими её. Разумы двоих слились воедино, потоки их жизненной энергии перетекали друг в друга в невидимом и неосязаемом, но ощутимом обоими, сопряжении. Они плыли бок о бок в кромешной темноте и думали о том, что предстоит им совершить вместе.
Как только приблизилась суша, и впереди забрезжили огни береговых укреплений, эльксаримы высунули головы из воды и осмотрелись. До рассвета оставалось не более часа. Лучшее время для нападения. Тёмное время суток давало преимущество органокиборгам, способным ориентироваться в бою при помощи восприятия волнового эфира. Но это было преимущество перед людьми – не перед техникой. Они знали: все современные автоматические турели снабжены системами ночного прицеливания.
Подробную карту острова, который им предстояло штурмовать, каждый держал в памяти. Её генерал получил в своё распоряжение от одного из научных работников острова Крон, который, узнав от специально подосланного человека
Милисента видела, как Эви склонила голову в покорности, а потом, всё так же безмолвно, проследовала за ним к выходу.
— Простите за вторжение, – извинился старичок.
Они вышли – но чужеродная атмосфера ещё довлела некоторое время над Паркерами. Наконец, Милисента встрепенулась и, подбежав к окну, распахнула его настежь.
— Мисси?
— Генералом несёт, – пробормотала девочка.
Усевшись за обеденный стол, она поковыряла вилкой недоеденную порцию сестры, но вдруг со звоном её бросила и, обхватив голову руками, шумно выдохнула.
— Фухх… Вот это да!
— Откуда ты знаешь, что это был генерал?.. – переспросила Джейн. – Они были оба в штатском…
— Какая разница, что он в штатском, когда от него генералом за километр несёт! – воскликнула Милисента. – Да к тому же, сестра… ты видела, как она на него смотрела?
— Боже мой…
Джейн поднесла к губам пальцы, и больше не нашлась, что сказать. Запахи свежести и цветущих клумб под окнами проникали из раскрытого окна, постепенно вытесняя сигарную вонь. И тут вдруг к ней приблизилась дочь.
— Садись, мам, – предложила она, обнявшись с матерью. – Хочешь ещё пирожное?
Голос её отчего-то казался печальным.
— Жалко, что Эви ушла, да, малышка? – произнесла Джейн, опустившись в кресло с чашкой недопитого кофе.
Милисента достала из холодильника новую упаковку пирожных.
— Я для тебя всё ещё малышка, да, мам? – проговорила она тихо.
Джейн смотрела на неё глазами, расширившимися от пришедшего на ум подозрения, и молчала. Милисента села. Подняла глаза.
— Ты видела замечания в дневнике? – она попыталась подойти издалека к теме, упоминать которую напрямую в разговоре с родителями до сих пор почему-то боялась. – Мама, я не хочу ходить в эту школу. И директор меня не любит.
— Но здесь только одна школа… Разве что, если ездить в город? – Джейн задумалась над словами дочери, но мысль её ушла не в ту сторону.
— Я хочу стать эльксаримом.
Наконец-то она сказала это вслух. Джейн закрыла рукой рот. Но Милисента не закончила свою мысль.
— Я хочу. Я могла бы прямо сейчас, но… этот генерал… Как сестра может так очарованно на него смотреть?! Как она может – мне противно видеть эту рожу! Он вломился к нам в дом, как к себе, да он всё вокруг, похоже, считает своим – ты видела, мама? Как это мерзко! Я не хочу служить ему! Только не такому, как он! Сестра не понимает, наверное, но мне её жалко! Мне всех эльксаримов жалко…
Это уютное семейное утро не должно было закончиться так… Родной дом казался Милисенте разорённым гнездом после визита военных. Хотя они ничего и не сделали плохого – всего лишь встретили сестру. Есть ли у эльксаримов семья? Эви ведь – исключение. Подавляющее большинство эльксаримов не поддерживает никаких связей со своими родителями, прежней семьёй. Забывают их. Обретают ли они новые связи взамен? Крепкие, нерушимые связи? Является ли хозяин близким человеком для эльксарима? А другие эльксаримы: братья и сёстры – неужели они все настолько близки?! У Эви родился сын. Это значит, что она кого-то полюбила? Другого эльксарима. Что у неё есть настоящая семья? Или это всё же не то?.. Какие из этих связей дороже для них? В любом случае, Милисента не готова была служить кому попало. Она знала, что после элькса-мутации изменится не только её тело – и это пугало. Увидеть смысл своей жизни в этой морщинистой выбритой роже с красными глазками – одна мысль об этом вызывала у панты внутреннее содрогание. У ожидания есть предел. Мисси уже видела у себя проявления инстинкта – а что, если до самого её шестнадцатилетия этого проклятого генерала так и не уберут?! Даже если ей всё же удастся дождаться нового военачальника, каким будет он? Никто не может гарантировать, что новый окажется добропорядочным человеком…
Оторвавшись от собственных размышлений, Милисента осмотрелась вокруг, и вдруг обнаружила, что забрела не туда. Она возвращалась домой с уроков, но погрузившись в думы, забыла свернуть и, пройдя через посёлок насквозь, углубилась по тропке в расцвеченный солнечными пятнами перелесок. Панта сняла наушники, и разноголосое пение птиц заворожило её слух, перекликаясь с шелестом листвы и завыванием ветра в верхушках деревьев. Природное воздействие оказалось весьма кстати. Пройдя ещё немного, Мисси вышла к обрыву плато и, глянув вниз, вдруг увидела мужчину в военной форме, бредущего по дорожке вдоль склона. В руках неизвестный военный нёс чемоданы: должно быть, приехал издалека. Словно в замедленной съёмке, Милисента увидела, как этот мужчина ступил слишком далеко, стопа его заскользила по склону, он покачнулся и начал падать с обрыва, взмахнув руками. Как будто в кино – только по-настоящему! У панты перехватило дыхание, и волосы на голове встали дыбом! Но незнакомцу удалось остановить падение, уцепившись рукой за растущий из края утёса кривой кустик. Не успев осознать свои мотивы, Милисента уже устремилась вниз по практически отвесному склону. Тело среагировало само. Спустившись к дорожке, она протянула руку мужчине.
— Хватайтесь, мистер!
На неё испуганно таращились коричневато-серые глаза из-под густых светлых, отливающих песочным оттенком, бровей. Глянув вниз, на свою вторую руку, которая всё ещё сжимала ручку чемодана, незнакомец увидел, что последний распахнулся, и все его пожитки валялись на камнях у берега океана, метрах в пятидесяти книзу.
— А-а! Мои вещи! – расстроенно воскликнул он.
Отпустив пустой чемодан и позволив ему с грохотом скатиться вниз, он ухватился за руку девочки и успешно взобрался на дорожку. Уже тогда Милисенте показалось подозрительным его поведение, хотя, распалённая экстримом ситуации, она не сразу осознала, чем именно. Военный стоял, склонившись пополам и тяжело дыша, его колотила дрожь. Панте же не было нужды переводить дыхание, хватило лишь пары глубоких вдохов.
— Придётся обратно возвращаться… – продолжил сокрушаться мужчина.
— Там дальше будет лестница, – рассказала Милисента, кивнув на убегавшую за поворот дорожку. – Вы ведь не местный?
Незнакомец наконец отдышался и, подняв глаза, с добродушным интересом оглядел девочку. Он поправил свои светлые волосы, такого же песочного оттенка, что и брови, а потом протянул вдруг руку панте.
— Юнг Лихтенберг, – представился он при этом. – Командирован сюда по службе. Благодарю за спасение. Я такой разиня!
— Милисента Паркер, – Мисси пожала его руку обеими, а потом задумчиво поднесла палец к губам. – Лихтен-берг?.. Это же город… в Германии.
— Ха-ха-ха! – военный рассмеялся. – Какая эрудированная школьница!
— Так вы немец? А так хорошо говорите по-английски.
— Я очень давно живу в Штатах, – объяснился мистер Лихтенберг.
Его добродушный открытый характер сразу понравился панте. Они пошли вместе, и вскоре действительно вышли к металлической лестнице, ведущей вниз поперёк крутого склона.
— Не оступитесь? – заботливо спросила у нового знакомого Мисси, уже ступив первой на железную ступень.
Только сейчас она поняла, наконец, что напрягло её при первом контакте с этим немцем: он, ничуть не удивившись и не испугавшись, подал руку десятилетней девочке, позволив втащить себя на дорожку. А ведь обычно естественные девочки так не умеют… Он знал! Знал откуда-то о её сверхъестественной силе. «Может, слышал из Интернета о детях Гаттарии? – предположила она про себя. – Но обычно люди не склонны верить на слово слухам… Говорит, по службе командирован? Так небось, на нашу гаттарийскую базу к генералу. Неужели его уже успели посвятить в секретные подробности?»
Шум океанского прибоя и крики чаек стали гораздо ближе. Девочка и военный спустились на побережье и прошли немного назад, где обнаружили одну из этих больших, наглых серовато-грязных птиц, уже разодравшую полиэтиленовый пакет и клюющую что-то съестное из чемодана Лихтенберга.
— А-а! – он ткнул пальцем в наглую птицу и бросился отбивать свои вещи.
Впрочем, бутерброды уже оказались испорчены безвозвратно.
— Чайки – настоящие разбойники, – протянула Милисента, сунув руки в карманы школьных брюк. А потом развернулась, словно танцуя, в сторону воды, и добавила. – Иногда я думаю: почему только у океана такое лицо? Разбойничье… Чайки – это ведь лицо океана. Я не представляю побережья без их криков. Они с шумом волн составляют единое целое…
Мисси глянула назад через плечо. Исполненный живого любопытства взгляд Лихтенберга был направлен на неё.
— Ты говоришь, как поэтесса! – восторженно заметил он.
— Да? – Милисента удивилась.
— Сколько тебе лет?
— Десять.
Пока военный складывал свои вещи обратно в чемодан, она прошла до самой линии прибоя, скинула обувь и носки, освободив голые ступни, и опустилась на большой камень, слегка погрузив их в бодрящую воду. Лихтенберг подошёл и кое-как уселся рядом, неуклюже расставив в стороны длинные ноги. Он поставил их на возвышавшиеся из воды камни, чтоб не промочить. Одной рукой он, точно ёжась, обхватил плечо другой, и вновь взглянул с неприкрытым любопытством в лицо девочке.
— Послушай, Минкс, – произнёс тут он. – Ты ведь… У тебя ведь есть мутация?
Милисента вздрогнула. Ответный взгляд её был пропитан тревогой.
— Меня никогда так не называли, – заговорила она совсем не о том.
— Как? Мутантом? – улыбнулся Лихтенберг, прищурившись.
— Минкс…
— Ха-ха! А я слышал, что так называют Милисенту.
— Меня называют Мисси… – смущённо пробормотала панта.
Ей вдруг подумалось, что Минкс – звучит совсем и не плохо. А вот про мутацию говорить совершенно не хотелось. «Ещё выболтаю какие-нибудь там секреты», – думала она, мотая босыми ногами в прибое.
— Не хочешь говорить? – произнёс Юнг. – Я вижу, как ты отличаешься.
— По силе? – переспросила девочка.
— Не только. Твои чувства – не такие, как у обычных людей. Твои реакции, когда ты находишься на природе… – объяснил он подробнее. – Ты панта.
Он назвал этот термин. Термин, который должен быть известен только военным с гаттарийской базы.
— Вы на нашей базе будете служить? – решилась тогда спросить Милисента. – У нашего генерала?
— Ты и про генерала знаешь? – взгляд Лихтенберга сделался чуть более серьёзным. – Да, похоже, что на вашей.
— У него?.. А взгляд у вас такой добрый… – произнесла она с печальной улыбкой.
— Да?!
Услышав это, он попытался сдвинуть брови, чтобы казаться суровым – и это вышло так потешно, что Мисси не удержалась от смеха.
— Ой, не могу! – покатилась она, схватившись за живот и едва не съехав с камня. – Какой вы смешной! И вы настоящий военный?! Не похоже…
— Настоящий, – приосанившись, отозвался он.
— И какое у вас военное звание? Секрет? – Милисента привыкла, что у военных всё секретное – но Лихтенберг, к её удивлению, не стал ничего скрывать.
— Почему же секрет? Я подполковник. Приятно познакомиться, Минкс, – по-свойски проговорил он. – Надеюсь ещё сработаемся. В будущем.
— Эй!
У Мисси мурашки пробежали по спине от такого прямого предложения, и она не нашлась, что ответить. Возразить? Но как? И… зачем? Ей вдруг подумалось, что этого доброго мистера ей очень даже хотелось бы иметь своим хозяином… Стыдливый румянец предательски выполз ей на щёки, и почувствовав жар, панта опустила лицо.
— Да не волнуйся, я не буду тебя красть.
Как же кстати в этот неловкий момент зазвонил телефон в кармане её школьного портфеля! Должно быть, мама заволновалась, что она так долго не возвращается после уроков. Могли ведь и вправду похитить, не все военные такие добрые, как мистер Лихтенберг. Есть среди них и отпетые гады.
— Алло. Привет. Я на побережье, скоро буду, – сказала Милисента в трубку, краем глаза следя за подполковником, который закончил паковать чемодан и, махнув девочке рукой, направился обратно к лесенке.
Захотелось даже окликнуть его, попросить остаться ещё ненадолго – так он ей понравился. Всего ещё один вопрос хотелось ему задать… Но панта только улыбнулась в ответ, а потом убрала свой телефон на место и, дождавшись, пока Лихтенберг почти скрылся из виду за поворотом горной дорожки, пошла за ним следом.
Дорожка вывела военного наверх, где лесистая местность граничила с прериями. Земляная тропка вела дальше к автостраде, но Юнг свернул с проторенного пути и углубился слегка в лес, прежде чем достать свой телефон, который уже секунд двадцать вибрировал в кармане брюк.
— Алло. Привет, папа, – произнёс он в трубку. – Я добрался, всё хорошо. Чайка съела бутерброд. Хорошо, я приготовлю бутерброды и завтра. Ты знаешь, папа, что птицам нельзя хлеб. Но так и быть, я дам чайке то, что ей нравится… А если чайка будет плохо себя вести? Обижать маленьких птичек? Какой ты жестокий, папа… Хорошо, в конце концов, мне нет дела до чайки. Я слишком люблю тебя, папочка. Сделаю так, как ты просишь.
Милисента, прячась за кустарником, ощутила, как по спине пробежали мурашки. Она слышала каждое слово. Что ещё за сентиментальный разговор о чайках?! Зачем отец велит подполковнику кормить птиц? Он что, в маразме? Э, нет… «Ваша спонтанная шифровка выглядит насквозь очевидной, мистер Лихтенберг, – подумала панта, закрыв рукой рот. – Кто же вы такой?..» Одно становилось ясно: этот подполковник не так прост, как кажется. Может ли он быть … секретным агентом?
Глава 14 - Прорыв обороны острова Крон
Три часа назад
Пассажирское судно подходило к порту полуострова Гаттария, оно уже готовилось причалить. Подполковник Юнг Лихтенберг стоял на палубе, устремив решительный взгляд в сторону приближающейся суши. Губы его были плотно сжаты, брови – сурово сдвинулись к переносице. Казалось, на пристани полуострова находилось нечто, что этот человек люто ненавидел, и он пытался испепелить тот объект своим взглядом. Ни крики чаек, ни продувающие насквозь морские ветра, пахнущие свежестью, солью и рыбой, не трогали его внимания. Но вдруг рука его пришла в движение, пальцы раскрылись, и ненавидящий взгляд сосредоточился на фотокарточке.
— Эндрю… – прошипел подполковник сквозь зубы.
Тотчас рука его сжалась в кулак, превратив фотокарточку в бесформенный комок бумаги.
Девять месяцев назад
Они плыли бок о бок, касаясь время от времени тел друг друга кожей и металлическими деталями, покрывающими её. Разумы двоих слились воедино, потоки их жизненной энергии перетекали друг в друга в невидимом и неосязаемом, но ощутимом обоими, сопряжении. Они плыли бок о бок в кромешной темноте и думали о том, что предстоит им совершить вместе.
Как только приблизилась суша, и впереди забрезжили огни береговых укреплений, эльксаримы высунули головы из воды и осмотрелись. До рассвета оставалось не более часа. Лучшее время для нападения. Тёмное время суток давало преимущество органокиборгам, способным ориентироваться в бою при помощи восприятия волнового эфира. Но это было преимущество перед людьми – не перед техникой. Они знали: все современные автоматические турели снабжены системами ночного прицеливания.
Подробную карту острова, который им предстояло штурмовать, каждый держал в памяти. Её генерал получил в своё распоряжение от одного из научных работников острова Крон, который, узнав от специально подосланного человека
