Ее нарядили в легкое платье абрикосового цвета, заплели две косы и уложили их по бокам. Улучив момент, Эйслин вытащила из-под подушки ольховую подвеску, которую припрятала еще с бала, и надела на шею. Это случилось уже тогда, когда гости начали собираться.
– Эйслин, ты снова за старое? – процедила сквозь зубы Мойра, подловив дочь в коридоре и попытавшись снять с нее подвеску. – Далась тебе эта безделушка!
Затем она добавила тише:
– Ты что, не понимаешь? Это украшение может привлечь их…
Эйслин увернулась и убежала. Подвеска странным образом придавала ей сил. Она не чувствовала в ней угрозы, в отличие от предстоящего вечера.
На ужин собрались близкие друзья и родственники семьи. Среди них была тетя Эогана – престарелая миссис Нора о’Брайан. Она явилась, как всегда, в сопровождении своей маленькой болонки Сиси, похожей на комок белой шерсти, или на «снежного демона», как ее тайком прозвала Эйслин. Все потому, что Сиси всегда исступленно лаяла, едва завидев ее. Вот и сейчас, как только Эйслин попала в поле зрения собачки, та тут же вздыбила белоснежную шерсть, наморщила нос, зарычала, а потом и разразилась лаем, пытаясь ухватить Эйслин за край платья.
– Эйси, наверное, у тебя, как обычно, приторные духи! – скрипучим голосом предположила миссис Нора. – Сиси не любит сладкие запахи.
Эйслин не стала упоминать, что она не пользуется духами. Миссис Нора придирчиво оглядела ее, поднеся к глазам лорнет.
– Как ты выросла, деточка! Хороша, ой, хороша… Да еще такого богатого жениха отхватила. Поздравляю, голубушка! Твоя жизнь определенно удалась.
Она подмигнула и, тряхнув мелкими седыми кудряшками, удалилась в банкетный зал своей смешной пританцовывающей походкой. Упоминание о женихе вызвало новый приступ дурноты у Эйслин, и она тоже поспешила в зал, лишь бы не остаться с графом наедине. Он как раз недавно приехал.
Для этого ужина Мойра достала свой лучший сервиз, а Мэри украсила стол изящными подсвечниками и букетами сирени. Вначале объявили о свадьбе. Покрасневшая до корней волос Эйслин не знала, куда себя деть от направленных на нее взглядов и поздравлений. Потом, за ужином, разговор плавно перешел на политику. Эйслин стало невообразимо скучно и, вдобавок ко всему, неуютно от взгляда графа, который сидел напротив и буквально не сводил с нее глаз. Это был тяжелый и колющий взгляд. Казалось, он способен просверлить во лбу Эйслин дырку. Хоть она старалась не смотреть на графа, кусок все равно не шел в горло. Неприятные ощущения все усиливались. Воздух вокруг Эйслин будто густел, звуки теряли четкость. Она чувствовала себя так, словно ее голову опустили под воду.
Но, наконец, пытка закончилась. Мэри расставила на столе бутылки с бренди и портвейном, а женщинам пришло время удалиться, чтобы их спутники могли спокойно вести мужские разговоры за выпивкой. Мойра повела дам на террасу для легких светских бесед.
Эйслин, наконец, убежала в сад, чувствуя, как гудит в висках. Выход на улицу стал долгожданным освобождением. Солнце уже скрылось за лесом. В саду смешались ароматы цветущих яблонь, сирени, роз. Прогуливаясь между кустов шиповника, усыпанного нежными цветами, Эйслин мало-помалу выравнивала сбившееся дыхание и сердечный ритм. Она спрашивала себя, удастся ли ей хоть ненадолго забыть о жуткой участи, уготованной ей родителями?
– Скучаете, мисс?
Видимо, не удастся.
Та самая «жуткая участь» в лице ненавистного жениха настигла ее даже здесь. Под тяжелыми шагами графа де Линча хрустел гравий, когда он приблизился к ней.
– Извините, но я не расположена к разговорам, - не слишком скрывая недовольство в голосе, произнесла Эйслин. – Я устала и хотела немного подышать свежим воздухом, а потом пойти к себе.
Внезапно граф сделал выпад в ее сторону и взял ее за руку. Это было так резко, что Эйслин вскрикнула и отступила на шаг, пытаясь освободить руку. Но граф держал ее крепко.
– Вы, конечно, дикарка… но мне нравятся упрямые, - своим привычным скрежетом прошептал он, снова неприятно прожигая Эйслин взглядом.
– Что вы делаете… отпустите! – вскрикнула Эйслин, все еще пытаясь освободиться. Пальцы графа сомкнулись на ее запястье, как стальные.
В это же время его вторая рука обхватила талию Эйслин. Омерзение и тревога захлестнули ее, но сопротивляться она толком не могла. Ее снова охватила слабость. А граф все ближе притягивал ее к себе.
Под ногами раздался сердитый лай, мелькнуло что-то белое. Эйслин с трудом сфокусировала взгляд. Болонка Сиси, вздыбив белую шерсть, поочередно то рычала, то звонко лаяла.
– Пошла вон, псина! – зло зашипел граф и мощным ударом ботинка отшвырнул Сиси в кусты роз.
Собачка заскулила и, поджав хвост, убежала. Еще одним резким движением де Линч притянул Эйслин к себе. Она едва не задохнулась от запаха табака и того самого парфюма, в котором ей чудилась плесень.
– Раз вы уже моя по праву… - раздался над самым ухом скрипучий голос, - то почему бы не подарить мне первый поцелуй? Прямо сейчас!
Не успела Эйслин и охнуть, как в ее рот впились влажные, как слизни, губы. Ей сделалось так дурно, что к горлу мигом подступила тошнота. Не в силах выдержать этот омерзительный поцелуй, Эйслин укусила графа за губу.
– Ай, паршивка! – вскрикнул де Линч и на миг разжал хватку. На его губе выступила кровь.
Несмотря на дрожь и головокружение, Эйслин собрала остатки сил и стрелой понеслась к выходу из сада – тому самому, из которого недавно в слезах убегала, когда впервые узнала о свадьбе с графом. После короткого замешательства де Линч пустился в погоню. Но тут со стороны дома донесся голос Мойры:
– Что-то случилось, милорд? Мне показалось, я слышала крики.
– Мисс Эйслин упала и ударилась, - раздался голос графа, в котором звучала притворная обеспокоенность. – Я помог ей, но, видимо, боль оказалась так сильна…
Что он там еще наплел, Эйслин не слышала, потому что уже выбежала из сада, устремляясь прямо в темный проем леса. Кажется, из дома кто-то позвал ее, но теперь это уже не имело значения.
Прочь! Дальше! Как можно дальше!
Она неслась, как раненая лань, не чувствуя страха перед темнотой сгущающихся сумерек. Кусты дикого шиповника и ежевики цеплялись за платье. Эйслин спотыкалась, едва не падала, но упорно бежала, хотя ее никто не преследовал. Остановилась она, лишь когда уже совсем выбилась из сил, оставив между собой и домом большое расстояние. Тогда она упала на землю, прислонившись спиной к дереву, закрыла глаза. Ее сотрясала дрожь, из глубины естества поднималась волна страха и отвращения.
То, что произошло в саду, оставило на душе Эйслин глубокий след. Прикосновения графа, его лицо, похожее на застывшую восковую маску, так близко от ее лица, скользкие губы… Все это вызывало желание взвизгнуть и броситься в холодную реку, чтобы отмыться. А ведь, став его женой, Эйслин придется делить с ним ночи…
«Никогда! Ни за что!»
Она поняла, что просто не вынесет этого. Сейчас ничто не казалось ужаснее участи стать женой графа – страшного и жестокого человека. Эйслин вспомнила, как грубо он пнул собачку. Может, и к своей жене он будет так же груб, наказывая пинком за малейшее сопротивление? Тот, кто проявляет жестокость к животным, обычно не останавливается на этом. Но весь ужас ее положения был в том, что отказаться от брака невозможно. Родители уже обо всем договорились. Похоже, их не волнует то, как граф будет относиться к их дочери. Если только…
Эйслин так и стояла у дерева, дрожа всем телом. Темнота уже почти полностью охватила лес. Сквозь тишину отовсюду пробивались звуки: уханье совы, карканье ворон, тихие шорохи. Понемногу делалось жутковато. Трясущейся рукой Эйслин обхватила ольховый кулон и крепко сжала. Его тепло придало решимости.
Она вспомнила слова человека в маске, сказанные ей напоследок. Лесная тропа… перекресток… куст бузины. Тревожно оглядываясь, Эйслин обогнула дерево и побрела вперед, пока глаза еще хоть что-то различали вокруг. Она почти сразу нашла место, где две тропинки пересекались. Сбоку одной из них рос куст с заостренными листьями. Эйслин вспомнила, как летом всегда гуляла тут, любуясь белыми цветками. Это точно бузина.
Она подошла к кусту и остановилась, заметив, что все звуки и шорохи исчезли. Казалось, лес затаил дыхание, выжидая и наблюдая за ней. Мысленно попросив у дерева прощение, Эйслин взяла тонкую ветку и отломила от нее кусочек – так, чтобы получился острый край. Она колебалась, поднося ветку к пальцу. Но тут перед глазами возникло лицо жениха, взгляд его рыбьих глаз, словно ощупывающих ее… и все сомнения пропали. Эйслин закрыла глаза и уколола палец об острый край ветки. Короткий миг боли, тихий вздох. Обломок ветки в том месте был сырым на ощупь, и Эйслин почудилось, как капля ее крови смешалась с соком дерева.
Затем, дрожащим голосом она произнесла, глядя в темноту:
– Белый Ворон! Я готова уйти с тобой…
Фейри не лгут. Они просто творят правду, которая вам не понравится.
(заметка на полях ветхой рукописи)
Темнота мгновенно сгустилась, как будто вокруг и не сумерки вовсе, а самая темная ночь. Исчез лес, исчезли все звуки. Эйслин слышала лишь гулкие удары собственного сердца, отмеряющие время. И вот, в этой темноте блеснул луч холодного тусклого света. В нем появился он. Белый Ворон. Он протянул Эйслин руку и сказал лишь:
– Пойдем.
На сей раз его лицо не скрывалось под маской, но темнота мешала разглядеть его черты. Эйслин протянула в ответ дрожащую ладонь. Другого выбора уже не было. Пальцы Белого Ворона оставались такими же холодными на ощупь, как и в тот вечер.
Луч тусклого света все разрастался ввысь. Кривым росчерком он будто расколол лес надвое, образовав в центре узкий серый проем. Белый Ворон увлек туда Эйслин. Она зажмурилась от ослепляющего странного света. Продвигаясь вслед за своим спутником, ей показалось, что она шагает сквозь застывшее в воздухе желе. Ноги Эйслин увязли в чем-то, напоминающем песок. Она открыла глаза и вздрогнула, выпустив руку Белого Ворона.
Перед ней раскинулся странный пейзаж. Темный купол неба над головой… или это своды пещеры? Сложно разобрать. А впереди – полотно черного озера, противоположный берег которого скрывался в сером тумане. Через озеро был перекинут мост – тоже серый. Тут везде преобладали разные оттенки серого, даже в воздухе. Глянув себе под ноги, Эйслин увидела песок, напоминающий пепел. Ее атласные кремовые туфли и подол платья вмиг испачкались, став такого же цвета.
Она подняла беспокойный взгляд на Белого Ворона и смогла, наконец, рассмотреть его. Он стоял, одной рукой опираясь на какой-то шест. Приглядевшись, Эйслин поняла, что это копье, воткнутое древком в песок. Темное лезвие сверкало над головой Белого Ворона. Сам же он выглядел иначе, чем на балу. Вместо элегантного серебристого костюма – черный кожаный доспех, местами потрепанный и украшенный свисающими с плеч серыми перьями. Доспех облегал его тело, точно вторая кожа. А лицо… вглядываясь в него, Эйслин почувствовала тревожный холодок, пробежавший по спине. Лицо оставалось таким же бледным, бесстрастным. Отчетливей всего выделялись на нем глаза, в которых сгустилась тьма. Черными были и зрачки, и веки, и странные узоры на коже, расползшиеся вокруг глаз, напоминающие щупальца. Еще Эйслин заметила шрамы, которые раньше скрывались под маской и за высоким воротником: один – на скуле, другой – на шее. Тот, что на скуле, походил на шрам от лезвия, а тот, что на шее, напоминал следы чьих-то зубов.
– Что, ожидала увидеть красавчика-лорда? – насмешливо спросил Белый Ворон.
Из его голоса пропала учтивость, звучавшая во время прошлой их встречи. Да и сам он глядел на свою спутницу с некоторой снисходительностью. То, что они оба внезапно перешли на «ты», тоже обескураживало Эйслин. Но вокруг было слишком много странного, чтобы заострять внимание на такой детали. К тому же, этот переход казался естественным. Словно после прокола пальца между Эйслин и этим странным существом возникла незримая связь.
– Я… - она не нашлась, что ответить на вопрос Белого Ворона. Вместо этого боязливо огляделась. – Где мы?
– У границы, - сухо ответил он. – Пойдем. Здесь лучше не задерживаться.
Он крепче ухватился за копье и поманил Эйслин к мосту.
– Держись рядом и не отставай.
Он будто не шел, а скользил, как тень. Его шаги казались бесшумными, но быстрыми. Эйслин едва поспевала за ним. Вся кожа ее покрылась мурашками – воздух в этом месте источал холод. Подойдя ближе к озеру, Эйслин заметила, что вода в нем напоминает нерушимое черное стекло. Как завороженная, она вгляделась в обсидиановую гладь. Вдруг ей почудилось, что под поверхностью шевелятся тени.
– Не смотри в воду, - предупредил Белый Ворон, – иначе потеряешь свое отражение.
Эйслин отшатнулась, поспешив на мост за своим провожатым. Она решила не спрашивать, чем грозит «потеря отражения».
«До чего жуткое место!»
На этом сюрпризы не закончились. Мост казался крепким, но, проходя по нему, слышался неприятный скрип и хруст. Эйслин пригляделась, чтобы понять, из чего он сделан, и тут ее охватил ужас. Она поняла, что под ногами – сросшиеся друг с друга черепа и кости… Шаги ее сбились, сквозь сжатые губы вырвался короткий вскрик, и она медленно попятилась назад. Белый Ворон не обернулся, лишь бросил через плечо:
– Обратной дороги нет. Выбор сделан. И лучше здесь не шуметь.
Эйслин закусила губу, чувствуя подступающее к горлу отчаяние. Мысленно она сожалела о том, что, поддавшись эмоциям, решила уйти с Белым Вороном. Ведь можно же было просто сбежать из дома, уехать в глушь и напроситься в ученицы к какой-нибудь травнице. Эйслин неплохо разбиралась в растениях. А что ждет ее теперь?
Внезапно снизу раздался всплеск. Эйслин едва успела повернуть голову, чтобы заметить, как из воды высовывается черное щупальце. Уже в следующий миг оно обхватило ее за талию и потянуло за собой. Из горла Эйслин вырвался вопль, она упала и проехалась коленями по мосту. Но тут над головой что-то просвистело. Это Белый Ворон в каком-то немыслимом прыжке взвился в воздух, раскрутил копье и полоснул им по щупальцу. Снизу что-то загудело. Отрубленный отросток затянулся обратно в воду, а та часть, что держала Эйслин, превратилась в тень и рассеялась. Белый Ворон, приземляясь на самый край моста, успел подхватить свою спутницу, чтобы она не упала в воду. Все эти действия заняли несколько секунд.
Эйслин могла бы поразиться грациозности и скорости его движений, если бы не была так напугана. Содранная на коленях кожа горела, платье в тех местах протерлось.
– Все-таки привлекла ненужное внимание, - мрачно усмехнулся Белый Ворон, помогая ей подняться. – Этого стоило ожидать. Твои эмоции сильны…
Он внезапно приблизился и втянул носом воздух возле плеча Эйслин, словно принюхиваясь к чему-то. Можно было бы подумать, что к парфюму, но она им не пользовалась. При этом ей показалось, что на его, обычно не богатом на эмоции лице, промелькнул оттенок наслаждения. Затем он резко потянул ее за руку.
– Идем. Пока еще кто-нибудь не вылез.
– Что это было? – полуживая от страха, решилась подать голос Эйслин.
– Тени тех, кто сгинул в Черном броде.
– Но… - она растерянно оглянулась на воду. – Брод – это ведь часть воды, которую можно перейти пешком. А здесь… как будто и дна нет вовсе. Мне так кажется.
– Эйслин, ты снова за старое? – процедила сквозь зубы Мойра, подловив дочь в коридоре и попытавшись снять с нее подвеску. – Далась тебе эта безделушка!
Затем она добавила тише:
– Ты что, не понимаешь? Это украшение может привлечь их…
Эйслин увернулась и убежала. Подвеска странным образом придавала ей сил. Она не чувствовала в ней угрозы, в отличие от предстоящего вечера.
На ужин собрались близкие друзья и родственники семьи. Среди них была тетя Эогана – престарелая миссис Нора о’Брайан. Она явилась, как всегда, в сопровождении своей маленькой болонки Сиси, похожей на комок белой шерсти, или на «снежного демона», как ее тайком прозвала Эйслин. Все потому, что Сиси всегда исступленно лаяла, едва завидев ее. Вот и сейчас, как только Эйслин попала в поле зрения собачки, та тут же вздыбила белоснежную шерсть, наморщила нос, зарычала, а потом и разразилась лаем, пытаясь ухватить Эйслин за край платья.
– Эйси, наверное, у тебя, как обычно, приторные духи! – скрипучим голосом предположила миссис Нора. – Сиси не любит сладкие запахи.
Эйслин не стала упоминать, что она не пользуется духами. Миссис Нора придирчиво оглядела ее, поднеся к глазам лорнет.
– Как ты выросла, деточка! Хороша, ой, хороша… Да еще такого богатого жениха отхватила. Поздравляю, голубушка! Твоя жизнь определенно удалась.
Она подмигнула и, тряхнув мелкими седыми кудряшками, удалилась в банкетный зал своей смешной пританцовывающей походкой. Упоминание о женихе вызвало новый приступ дурноты у Эйслин, и она тоже поспешила в зал, лишь бы не остаться с графом наедине. Он как раз недавно приехал.
Для этого ужина Мойра достала свой лучший сервиз, а Мэри украсила стол изящными подсвечниками и букетами сирени. Вначале объявили о свадьбе. Покрасневшая до корней волос Эйслин не знала, куда себя деть от направленных на нее взглядов и поздравлений. Потом, за ужином, разговор плавно перешел на политику. Эйслин стало невообразимо скучно и, вдобавок ко всему, неуютно от взгляда графа, который сидел напротив и буквально не сводил с нее глаз. Это был тяжелый и колющий взгляд. Казалось, он способен просверлить во лбу Эйслин дырку. Хоть она старалась не смотреть на графа, кусок все равно не шел в горло. Неприятные ощущения все усиливались. Воздух вокруг Эйслин будто густел, звуки теряли четкость. Она чувствовала себя так, словно ее голову опустили под воду.
Но, наконец, пытка закончилась. Мэри расставила на столе бутылки с бренди и портвейном, а женщинам пришло время удалиться, чтобы их спутники могли спокойно вести мужские разговоры за выпивкой. Мойра повела дам на террасу для легких светских бесед.
Эйслин, наконец, убежала в сад, чувствуя, как гудит в висках. Выход на улицу стал долгожданным освобождением. Солнце уже скрылось за лесом. В саду смешались ароматы цветущих яблонь, сирени, роз. Прогуливаясь между кустов шиповника, усыпанного нежными цветами, Эйслин мало-помалу выравнивала сбившееся дыхание и сердечный ритм. Она спрашивала себя, удастся ли ей хоть ненадолго забыть о жуткой участи, уготованной ей родителями?
– Скучаете, мисс?
Видимо, не удастся.
Та самая «жуткая участь» в лице ненавистного жениха настигла ее даже здесь. Под тяжелыми шагами графа де Линча хрустел гравий, когда он приблизился к ней.
– Извините, но я не расположена к разговорам, - не слишком скрывая недовольство в голосе, произнесла Эйслин. – Я устала и хотела немного подышать свежим воздухом, а потом пойти к себе.
Внезапно граф сделал выпад в ее сторону и взял ее за руку. Это было так резко, что Эйслин вскрикнула и отступила на шаг, пытаясь освободить руку. Но граф держал ее крепко.
– Вы, конечно, дикарка… но мне нравятся упрямые, - своим привычным скрежетом прошептал он, снова неприятно прожигая Эйслин взглядом.
– Что вы делаете… отпустите! – вскрикнула Эйслин, все еще пытаясь освободиться. Пальцы графа сомкнулись на ее запястье, как стальные.
В это же время его вторая рука обхватила талию Эйслин. Омерзение и тревога захлестнули ее, но сопротивляться она толком не могла. Ее снова охватила слабость. А граф все ближе притягивал ее к себе.
Под ногами раздался сердитый лай, мелькнуло что-то белое. Эйслин с трудом сфокусировала взгляд. Болонка Сиси, вздыбив белую шерсть, поочередно то рычала, то звонко лаяла.
– Пошла вон, псина! – зло зашипел граф и мощным ударом ботинка отшвырнул Сиси в кусты роз.
Собачка заскулила и, поджав хвост, убежала. Еще одним резким движением де Линч притянул Эйслин к себе. Она едва не задохнулась от запаха табака и того самого парфюма, в котором ей чудилась плесень.
– Раз вы уже моя по праву… - раздался над самым ухом скрипучий голос, - то почему бы не подарить мне первый поцелуй? Прямо сейчас!
Не успела Эйслин и охнуть, как в ее рот впились влажные, как слизни, губы. Ей сделалось так дурно, что к горлу мигом подступила тошнота. Не в силах выдержать этот омерзительный поцелуй, Эйслин укусила графа за губу.
– Ай, паршивка! – вскрикнул де Линч и на миг разжал хватку. На его губе выступила кровь.
Несмотря на дрожь и головокружение, Эйслин собрала остатки сил и стрелой понеслась к выходу из сада – тому самому, из которого недавно в слезах убегала, когда впервые узнала о свадьбе с графом. После короткого замешательства де Линч пустился в погоню. Но тут со стороны дома донесся голос Мойры:
– Что-то случилось, милорд? Мне показалось, я слышала крики.
– Мисс Эйслин упала и ударилась, - раздался голос графа, в котором звучала притворная обеспокоенность. – Я помог ей, но, видимо, боль оказалась так сильна…
Что он там еще наплел, Эйслин не слышала, потому что уже выбежала из сада, устремляясь прямо в темный проем леса. Кажется, из дома кто-то позвал ее, но теперь это уже не имело значения.
Прочь! Дальше! Как можно дальше!
Она неслась, как раненая лань, не чувствуя страха перед темнотой сгущающихся сумерек. Кусты дикого шиповника и ежевики цеплялись за платье. Эйслин спотыкалась, едва не падала, но упорно бежала, хотя ее никто не преследовал. Остановилась она, лишь когда уже совсем выбилась из сил, оставив между собой и домом большое расстояние. Тогда она упала на землю, прислонившись спиной к дереву, закрыла глаза. Ее сотрясала дрожь, из глубины естества поднималась волна страха и отвращения.
То, что произошло в саду, оставило на душе Эйслин глубокий след. Прикосновения графа, его лицо, похожее на застывшую восковую маску, так близко от ее лица, скользкие губы… Все это вызывало желание взвизгнуть и броситься в холодную реку, чтобы отмыться. А ведь, став его женой, Эйслин придется делить с ним ночи…
«Никогда! Ни за что!»
Она поняла, что просто не вынесет этого. Сейчас ничто не казалось ужаснее участи стать женой графа – страшного и жестокого человека. Эйслин вспомнила, как грубо он пнул собачку. Может, и к своей жене он будет так же груб, наказывая пинком за малейшее сопротивление? Тот, кто проявляет жестокость к животным, обычно не останавливается на этом. Но весь ужас ее положения был в том, что отказаться от брака невозможно. Родители уже обо всем договорились. Похоже, их не волнует то, как граф будет относиться к их дочери. Если только…
Эйслин так и стояла у дерева, дрожа всем телом. Темнота уже почти полностью охватила лес. Сквозь тишину отовсюду пробивались звуки: уханье совы, карканье ворон, тихие шорохи. Понемногу делалось жутковато. Трясущейся рукой Эйслин обхватила ольховый кулон и крепко сжала. Его тепло придало решимости.
Она вспомнила слова человека в маске, сказанные ей напоследок. Лесная тропа… перекресток… куст бузины. Тревожно оглядываясь, Эйслин обогнула дерево и побрела вперед, пока глаза еще хоть что-то различали вокруг. Она почти сразу нашла место, где две тропинки пересекались. Сбоку одной из них рос куст с заостренными листьями. Эйслин вспомнила, как летом всегда гуляла тут, любуясь белыми цветками. Это точно бузина.
Она подошла к кусту и остановилась, заметив, что все звуки и шорохи исчезли. Казалось, лес затаил дыхание, выжидая и наблюдая за ней. Мысленно попросив у дерева прощение, Эйслин взяла тонкую ветку и отломила от нее кусочек – так, чтобы получился острый край. Она колебалась, поднося ветку к пальцу. Но тут перед глазами возникло лицо жениха, взгляд его рыбьих глаз, словно ощупывающих ее… и все сомнения пропали. Эйслин закрыла глаза и уколола палец об острый край ветки. Короткий миг боли, тихий вздох. Обломок ветки в том месте был сырым на ощупь, и Эйслин почудилось, как капля ее крови смешалась с соком дерева.
Затем, дрожащим голосом она произнесла, глядя в темноту:
– Белый Ворон! Я готова уйти с тобой…
Глава 3. Приграничье
Фейри не лгут. Они просто творят правду, которая вам не понравится.
(заметка на полях ветхой рукописи)
Темнота мгновенно сгустилась, как будто вокруг и не сумерки вовсе, а самая темная ночь. Исчез лес, исчезли все звуки. Эйслин слышала лишь гулкие удары собственного сердца, отмеряющие время. И вот, в этой темноте блеснул луч холодного тусклого света. В нем появился он. Белый Ворон. Он протянул Эйслин руку и сказал лишь:
– Пойдем.
На сей раз его лицо не скрывалось под маской, но темнота мешала разглядеть его черты. Эйслин протянула в ответ дрожащую ладонь. Другого выбора уже не было. Пальцы Белого Ворона оставались такими же холодными на ощупь, как и в тот вечер.
Луч тусклого света все разрастался ввысь. Кривым росчерком он будто расколол лес надвое, образовав в центре узкий серый проем. Белый Ворон увлек туда Эйслин. Она зажмурилась от ослепляющего странного света. Продвигаясь вслед за своим спутником, ей показалось, что она шагает сквозь застывшее в воздухе желе. Ноги Эйслин увязли в чем-то, напоминающем песок. Она открыла глаза и вздрогнула, выпустив руку Белого Ворона.
Перед ней раскинулся странный пейзаж. Темный купол неба над головой… или это своды пещеры? Сложно разобрать. А впереди – полотно черного озера, противоположный берег которого скрывался в сером тумане. Через озеро был перекинут мост – тоже серый. Тут везде преобладали разные оттенки серого, даже в воздухе. Глянув себе под ноги, Эйслин увидела песок, напоминающий пепел. Ее атласные кремовые туфли и подол платья вмиг испачкались, став такого же цвета.
Она подняла беспокойный взгляд на Белого Ворона и смогла, наконец, рассмотреть его. Он стоял, одной рукой опираясь на какой-то шест. Приглядевшись, Эйслин поняла, что это копье, воткнутое древком в песок. Темное лезвие сверкало над головой Белого Ворона. Сам же он выглядел иначе, чем на балу. Вместо элегантного серебристого костюма – черный кожаный доспех, местами потрепанный и украшенный свисающими с плеч серыми перьями. Доспех облегал его тело, точно вторая кожа. А лицо… вглядываясь в него, Эйслин почувствовала тревожный холодок, пробежавший по спине. Лицо оставалось таким же бледным, бесстрастным. Отчетливей всего выделялись на нем глаза, в которых сгустилась тьма. Черными были и зрачки, и веки, и странные узоры на коже, расползшиеся вокруг глаз, напоминающие щупальца. Еще Эйслин заметила шрамы, которые раньше скрывались под маской и за высоким воротником: один – на скуле, другой – на шее. Тот, что на скуле, походил на шрам от лезвия, а тот, что на шее, напоминал следы чьих-то зубов.
– Что, ожидала увидеть красавчика-лорда? – насмешливо спросил Белый Ворон.
Из его голоса пропала учтивость, звучавшая во время прошлой их встречи. Да и сам он глядел на свою спутницу с некоторой снисходительностью. То, что они оба внезапно перешли на «ты», тоже обескураживало Эйслин. Но вокруг было слишком много странного, чтобы заострять внимание на такой детали. К тому же, этот переход казался естественным. Словно после прокола пальца между Эйслин и этим странным существом возникла незримая связь.
– Я… - она не нашлась, что ответить на вопрос Белого Ворона. Вместо этого боязливо огляделась. – Где мы?
– У границы, - сухо ответил он. – Пойдем. Здесь лучше не задерживаться.
Он крепче ухватился за копье и поманил Эйслин к мосту.
– Держись рядом и не отставай.
Он будто не шел, а скользил, как тень. Его шаги казались бесшумными, но быстрыми. Эйслин едва поспевала за ним. Вся кожа ее покрылась мурашками – воздух в этом месте источал холод. Подойдя ближе к озеру, Эйслин заметила, что вода в нем напоминает нерушимое черное стекло. Как завороженная, она вгляделась в обсидиановую гладь. Вдруг ей почудилось, что под поверхностью шевелятся тени.
– Не смотри в воду, - предупредил Белый Ворон, – иначе потеряешь свое отражение.
Эйслин отшатнулась, поспешив на мост за своим провожатым. Она решила не спрашивать, чем грозит «потеря отражения».
«До чего жуткое место!»
На этом сюрпризы не закончились. Мост казался крепким, но, проходя по нему, слышался неприятный скрип и хруст. Эйслин пригляделась, чтобы понять, из чего он сделан, и тут ее охватил ужас. Она поняла, что под ногами – сросшиеся друг с друга черепа и кости… Шаги ее сбились, сквозь сжатые губы вырвался короткий вскрик, и она медленно попятилась назад. Белый Ворон не обернулся, лишь бросил через плечо:
– Обратной дороги нет. Выбор сделан. И лучше здесь не шуметь.
Эйслин закусила губу, чувствуя подступающее к горлу отчаяние. Мысленно она сожалела о том, что, поддавшись эмоциям, решила уйти с Белым Вороном. Ведь можно же было просто сбежать из дома, уехать в глушь и напроситься в ученицы к какой-нибудь травнице. Эйслин неплохо разбиралась в растениях. А что ждет ее теперь?
Внезапно снизу раздался всплеск. Эйслин едва успела повернуть голову, чтобы заметить, как из воды высовывается черное щупальце. Уже в следующий миг оно обхватило ее за талию и потянуло за собой. Из горла Эйслин вырвался вопль, она упала и проехалась коленями по мосту. Но тут над головой что-то просвистело. Это Белый Ворон в каком-то немыслимом прыжке взвился в воздух, раскрутил копье и полоснул им по щупальцу. Снизу что-то загудело. Отрубленный отросток затянулся обратно в воду, а та часть, что держала Эйслин, превратилась в тень и рассеялась. Белый Ворон, приземляясь на самый край моста, успел подхватить свою спутницу, чтобы она не упала в воду. Все эти действия заняли несколько секунд.
Эйслин могла бы поразиться грациозности и скорости его движений, если бы не была так напугана. Содранная на коленях кожа горела, платье в тех местах протерлось.
– Все-таки привлекла ненужное внимание, - мрачно усмехнулся Белый Ворон, помогая ей подняться. – Этого стоило ожидать. Твои эмоции сильны…
Он внезапно приблизился и втянул носом воздух возле плеча Эйслин, словно принюхиваясь к чему-то. Можно было бы подумать, что к парфюму, но она им не пользовалась. При этом ей показалось, что на его, обычно не богатом на эмоции лице, промелькнул оттенок наслаждения. Затем он резко потянул ее за руку.
– Идем. Пока еще кто-нибудь не вылез.
– Что это было? – полуживая от страха, решилась подать голос Эйслин.
– Тени тех, кто сгинул в Черном броде.
– Но… - она растерянно оглянулась на воду. – Брод – это ведь часть воды, которую можно перейти пешком. А здесь… как будто и дна нет вовсе. Мне так кажется.
