- Оставь ребенка, у нее каникулы.
- В таком случае надзирателем станет Бузя, - решил он и девичьим голоском возвестил на всю харчевню: - Я ее вернула. Забирайте!
Щелчок пальцев, хлопок двери, и я осталась тет-а-тет с тишиной и раздражением, нарастающим из-за непонимания происходящего.
Именно поэтому спустившаяся по лестнице Гаммира получила тяжелый взгляд и молчание на вопрос о Таллике, Тороп удостоился молчаливого кивка вместо приветствия, а малышня – строгого указания не шуметь в ближайшие часы. Покорные моей воле, они собрались и наперегонки убежали во двор. Проклиная все и вся, я поднялась к себе, выбрала новую тетрадь для дневника, села на подоконник и… не смогла написать ни слова. Долго смотрела на белый лист, на дрожащее в моей руке перо, но так и не угомонила внутреннее возмущение. К чему писать, если все будет прочтено? А местами еще и выжжено, вычеркнуто?
- Ни к чему, - прошептала твердо и отложила обвинительное и отчасти плаксивое словоизлияние до поры до времени. А именно до встречи с обидчиками. – Уж им-то я все-все без утайки выскажу и не подумаю смутиться.
Придя к этому решению, я сбросила богатый наряд, облачилась в едва ли не последний любимый жилет, рубашку, штаны и пояс с иглами. Присела, чтобы обуться и едва не шарахнулась в сторону, когда ко мне из-под кровати выскочило нечто стремительное, большое, черное, звенящее сталью. Ткнулось носом в руку, проскочило между ног и впрыгнуло на подоконник, чтобы с тоской взглянуть на играющих во дворе Зои и Тимку.
Разглядев гостя, тихо опустилась на пол. Демон, не откладывая в долгий ящик, уже прислал надзор.
- Б-бу…бузя, - произнесла я с заминкой, едва обрела способность дышать. Он недоуменно покосился на меня из-за плеча. – Чтоб тебе хо-хо... рошо было, - добавила я через долгие несколько секунд, и зверек осознал свою ошибку. Спрыгнул на пол, посеменил ко мне.
- Не подходи, - попросила, с трудом сдерживая испуганный йик.
Но крот размером с кошку сделал еще один опасливый шажок.
- Н-не надо…
Еще шажок.
- Я боюсь, - пролепетала сипло, в надежде, что он услышит и поймет.
И он действительно услышал и понял, от чего его черные глаза бусинки стали большими и круглыми, нос нервно дернулся, а сам зверек растеряно сел.
- Спасибо, - пролепетала я и попыталась встать.
Но в следующий миг Бузя решил воевать с моим страхом самым радикальным образом, то есть понять-то понял, но не принял. Поэтому он показательно медленно перевоплотился в огромного черного монстра и, не скрывая удовольствия, лизнул меня в дернувшуюся от нервного тика щеку. Вид двухтонного кошмара, сплошь покрытого плоскими иглами длинной и шириной с мою ладонь, затмили его внушительные зубы и блеснувшие красным огоньком глаза. Все ужасы, страхи и страсти, что я пережила за этот недолгий день, многократно поблекли перед новыми ощущениями всепоглощающего ужаса. Я не смогла вымолвить ни слова и, будь моя воля, сорвалась бы на писк, как Алиссия Тюри.
Демонический питомец наклонил голову вправо, затем влево и вопросительно поднял брови, или что у него там было вместо бровей – черное и острое на вид. С досадой переступил лапами, отчего и я, и вся мебель спальни подпрыгнули под мой сдавленный йик. Именно этот ничтожный звук, послужил своеобразным сигналом к действию. Монстр насмешливо фыркнул, опалив меня жаром и опять лизнул. А затем еще бесчисленное количество раз. Уши, шея, нос, лоб, обе щеки, подбородок…
- Бузя, стой! Буз-зя, хватит. Все, все! Хорошо, я поняла, - закашлявшись, ответила и вытерла губы, которые он только что лизнул. - Ты не страшный, – монстр кивнул, – а очень даже миленький и хо-хорошенький. – Кивнул еще раз. – Особенно хорошенький, когда маленький, - просипела я и выразительно посмотрела на него.
И это бесспорно умное и хитрое чудовище ухмыльнулось не хуже демона, потерлось об меня носом и, обернувшись маленьким пушистым, оказалось на том самом месте, где его настигло мое признание в боязни. Весело фыркнул, не спеша преодолел разделявшее нас расстояние и забрался на руки. Взгляд на меня, мах лапой в сторону окна – неси. Я продолжила сидеть, а крот упорствовать, меня удостоили еще одного взгляда и маха, а затем и сердитого сопения.
- Бузя, а я тут вспомнила, что у меня есть дела… - произнесла самым нейтральным тоном и предложила: – Так что, будь добр, сам у окна посиди, а лучше сходи к Зои. – Сопение стало обиженным, но я внимания не обратила, сняла негодника с колен. – Она тебя давно не видела, Тим тоже давно не видел… А я уже насмотрелась. Все, иди.
Я поднялась на еще немного трясущихся ногах, выпрямилась и с высоты своего роста поторопила маленькое чудовище:
- Иди-иди,– помотав головой, крот попытался возразить, но был остановлен строгим: - Я хочу побыть одна. – Он сник, шаркнул лапкой по полу. – Ладно… Можешь временами заглядывать. Но только давай без выпрыгивания из-под кроватей и темных углов, я знаю, ты можешь.
Обдумав мои слова, он наконец-то кивнул и выбежал из спальни.
Весь день прошел в тишине и незыблемом спокойствии. После двух встрясок за утро я впала в тотальную отрешенность и перестала чему-либо удивляться, спорить или объяснять. А следом прекратила остро реагировать на раздражители, будь это недовольство Гаммиры, разбитое детьми окно или явление ополовиненного демона.
Хран пришел ближе к ночи бесшумно, как всегда подкрался со спины и, опустив на мое плечо ладонь, зашептал у самого уха:
- Тора, смотри, что я нашел. – На стол передо мной опустилась тетрадь, а демон самым невинным голосом продолжил: - Представляешь, зашел я через твою спальню, чтобы проверить Инваго, и вдруг вижу, в камине тлеет это.
Интересно. В комнате тарийца было по крайней мере три выхода, но для прохода к нему демон воспользовался смежной спальней. И надо же, разглядел в пепле мое «нечаянно» забытое имущество.
- И? – вопросила я, продолжая разделять внушительный список покупок на товары, которые можно приобрести в Тарии и те, что можно найти на заставе.
- И я ее восстановил! – обрадовал он и подсунул мне дневник, явно ожидая слов благодарности. Но не дождался.
- Ясно.
- И это все, что ты хочешь сказать? - Демон присев за стол.
- Нет, не все… Спали ее. Как ты сам выразился, это не дневник, и как я сама понимаю, это уже и не личная тетрадь - ее читали.
- Кто? – искренне удивился ополовиненный демоняка. – Кто тот идиот, что решился читать записи самой Волчицы? Укажи мне на этого остолопа, я его побью.
- Начни с себя, а затем возьмись за Инваго, - усмехнулась я с заметной горечью и отвернулась.
- То есть я и… - значительная заминка, а затем не менее искреннее возмущение: - Как это, мы? Мы всего-то обсудили твой список. – Мой укоризненный взгляд его не приструнил, наоборот распылил еще больше. – Да, потом я прочитал немного, но при тебе же, а это не считается. Правда, Тора, там же не было ничего такого…
- Хран, уйди с глаз моих, - оборвала его на полуслове и вновь осталась в тишине. В относительной тишине, не успел демон исчезнуть, на его месте появился печально вздыхающий Бузя.
И вздыхал он так тяжело и печально, что через пять минут мое терпение лопнуло:
- Оставь меня в покое. – Крот не сдвинулся с места. – Бузя… - прошипела я и вдруг услышала:
- Иди, я с ней посижу.
Подъем, резкий разворот, и вот я уже смотрю в пронзительно синие глаза му-ж-жа, который устало произнес:
- Скалку, сковороду, пару метательный игл или арбалет и колчан с болтами? Хотя, нет, его не надо, – кривоватая улыбка и новое абсурдное предложение от явно бредящего воина: - Конечно, можно использовать и твой кинжал, но после него, я вряд ли смогу поддерживать разговор. Одолевает дикая вялость, - пояснил он на мое удивленное «Что?»
- Так ты ради этого сюда пришел? Чтобы я тебя побила?
- Чтобы простила и перестала злиться, - поправил он. - Ты не спишь, хотя уже три часа ночи, ничего не ешь с самого пробуждения и всех избегаешь, чтобы ни с кем из домочадцев не поругаться. Так что вот он я, причина твоего расстройства, снимай злость, а потом поговорим… если я останусь в живых.
Я прошлась по нему взглядом с головы до ног, подмечая и бледность кожи, нездоровый блеск впалых глаз и шрамы от ожогов, что из-за рубашки виднелись на шее и руках. А хуже всего то, что Инваго не стоял, он раскачивался.
- Калекой останешься, бестолочь, - произнесла я с полной уверенностью в том, что тариец сейчас свалится на пол.
- Нет, я умный. Я знал, что сказать, дабы ты, очнувшись в воске, не уснула и не растворилась в небытие. Я знал, когда прийти за прощением, чтобы не получить кинжалом в сердце. Более того, я четыре дня тебя прождал и даже не соблазнился…
- Было бы на что, - фыркнула я, вспомнив толстую корку воска на моем теле.
- Было, - уверенно заявил он и шагнул ближе. – Поэтому я заслуживаю…
Чего негодяй хотел в награду, я не услышала. Он стал заваливаться на бок, в попытке уберечь его от падения я ухватила его за грудки, а в итоге мы оба оказались на… кровати.
- Чтоб тебя! - я поднялась на локте, недобро поглядывая на обнаглевшую тарийскую сволочь, вольготно расположившуюся на моих подушках и прижимающую меня к себе.
- На полу было бы жестко, - объяснил Инваго наше перемещение, - на кровати удобнее. Ко всему прочему, я на нее имею такие же права, как и ты. Поэтому… - не успела я рявкнуть «Дори, выметайся отсюда!», как вдруг он спросил: - Поговорим сейчас или утром?
- Утром? - прошипела, удивляясь его наглости.
- Согласен. Спи.
3.
Мой сон был сладким и чувственным. Я ощущала столь ценные для меня умиротворенность и защиту, медленные поглаживания спины и мерное биение чужого сердца под ухом. Но стоило пошевелиться и протяжно вздохнуть, как тепло и нега исчезли, словно их и небывало. Зажмурившись, попыталась вернуть видение полное ощущений, но была грубо возвращена в реальность чуть хриплым:
- Уже проснулась?
- Да чтоб тебя!.. – пробурчала я в подушку.
- И тебя с добрым утром. Хотя правильнее сказать с добрым днем, - Инваго вошел в комнату, неся перед собой поднос, заставленный тарелками. – Вставай, поешь. И если не уснешь, так и быть поговорим.
- Так и быть? – повторила я и усмехнулась. – Ты сам предложил все перенести.
- Я забыл, что ты у нас соня. Дай тебе волю, все проспишь… и даже не узнаешь, как обряд прошел, - пауза и многозначительное: - и что нас дальше ожидает.
- А что нас ожидает?.. - спросила я и была остановлена решительным:
- Позже. Садись есть.
Я безропотно поднялась и присела за столик и только после этого заметила, что жилета и пояса на мне нет, рубашка расстегнута на несколько верхних пуговиц, а штаны аккуратно сложенными лежат на прикроватной тумбе. Мой мрачный взгляд Инваго расценил правильно и тут же сделал невероятный по наглости выпад.
- Как муж я должен был подумать о твоем комфорте. Извини, если перестарался.
И как с ним теперь ругаться? Никак. Кивнув своим мыслям, попыталась встать и одеться, но мне на ноги тут же упал тонкий плед.
- Держи, если тебя моя компания стесняет.
И опять не придерешься.
- Спасибо, ты сама обходительность. - Я расправила плед, прикрыла ноги и вместо ожидаемых слов «я же муж», услышала:
- Пытаюсь загладить вину. На обряде ты должна была симулировать боль, а не испытывать ее, - признался он, накладывая на мою тарелку тушеную картошку, куриную грудку в сметано-чесночном соусе и салат с зеленой петрушкой. – Мы с Горным предусмотрели многое и просчитались, как два…
- Оболтуса, - предположила я.
- Молокососа, - не согласился он. – Мы были уверены в том, что маг нарушит ход обряда, призовет внешние силы или голыми руками попытается тебя придушить, но он поступил проще и хитрее.
Мне протянули тарелку и вилку, предложили начать с салата, но я отложила приборы в сторону и спросила:
- Как поступил? Что он сделал?
- Всего лишь воспользовался нашей глупостью и разозлил Златогривого, – как на духу выдал Дори, затем передвинул приборы ближе ко мне.
- Очень коротко. А теперь с пояснениями, пожалуйста.
- Наши законы жестоки. Каждый обряд это, по сути своей, проверка исключительно женской верности… и наказание. Провинностью могут стать не только тайные встречи на стороне, но и первый законный брак. И чем больше «провинность», тем страшнее возмездие. Именно поэтому вторые браки у нас очень редки, а если и случаются, то лишь с бездетными дамами. – Воин с сожалением посмотрел на реликвию, украшавшую мою руку и глухо произнес: – По мнению Мэнога и всех присутствовавших на обряде, ты прошла через наказание за прошлое с Уросом. Не вынесла боли, призвала Златогривого и натравила его на меня, едва обряд моего вызова сработал.
Теперь у родственничков есть еще один повод меня презирать. Грязная вдовийка – зверя натравила, но мужа не убила, вот же тварь!
- А на самом деле? – прохрипела я.
- В действительности... Вместо трех связей с хранителем, родом и мужем у тебя есть только две. Второй тебя лишали, поэтому первая не справилась с защитой. Отсюда боль. Следом пробуждение Златогривого и его нападение.
- Но я его не натравливала! Я вообще ничего сделать не могла.
- Тебе и не потребовалось, я не совсем человек, если помнишь. И посчитав меня причиной твоих мучений, он разобрался со мной как с демоном.
- Съел? – я с сомнением покосилась на еду. Чувствую, вот теперь мой аппетит совсем перебит.
- Всего лишь поджарил, - Инваго криво улыбнулся, – мне не привыкать, а вот тебе досталось.
Я сглотнула горький ком и, заставляя себя расслабиться, произнесла почти небрежно:
- Что ж, не умерла…
- Плюс, твою завесу воспоминаний потревожило, - добавил воин словно бы нехотя.
- Калекой не стала… и на том спасибо, - вновь попыталась взять себя в руки и не пырнуть му-ж-жа вилкой.
- И усыпило на несколько дней, - завершил мерзавец Дори и забрал у меня вилку. - Но! Это единственная плохая новость. А хороших намного больше. Первая – глубокий сон способствовал полному заживлению твоих ожогов, вторая – я тебя не упустил и не дал забыться на куда более долгий срок, третья – все видели, как я явился во время обряда, бросился на помощь родной жене и получил огненное крещение.
Я решительно не понимала его радости.
- И что хорошего? Теперь все думают, что я несостоявшаяся убийца.
- Пустяк, в нашем роду каждый третий мечтает убить супруга, ты не исключение.
– Действительно, не зря же в борьбе за реликвию у вас вырезают всех первенцев.
- И не только первенцев, - воин разлил по чашкам кофе и, прихлебнув из своей, заявил: - К слову, не у вас, а у нас. Согласно бумагам ты не первый год Дори, пора бы уже привыкнуть, – не давая мне возразить, продолжил: - А плюс нападения в том, что мне не придется прятать изменения во внешности, называть себя Талликом и показывать метку имени на спине. Я умер на их глазах под огнем Златогривого. И возродился, став Инваго.
Я покивала, во всем с ним соглашаясь.
- Да-да, отрадно слышать, но, - значительная пауза и укол: - Ничего из вышеперечисленного не объясняет твое пятилетнее молчание. Ты ведь ни одного письма не отправил домой.
И мне досталась широкая уверенная и весьма ироничная улыбка, с которой тариец медленно произнес:
- Я - Инваго Дори, глава рода Дори, восставший из огня и вынесший из него жену,
- В таком случае надзирателем станет Бузя, - решил он и девичьим голоском возвестил на всю харчевню: - Я ее вернула. Забирайте!
Щелчок пальцев, хлопок двери, и я осталась тет-а-тет с тишиной и раздражением, нарастающим из-за непонимания происходящего.
Именно поэтому спустившаяся по лестнице Гаммира получила тяжелый взгляд и молчание на вопрос о Таллике, Тороп удостоился молчаливого кивка вместо приветствия, а малышня – строгого указания не шуметь в ближайшие часы. Покорные моей воле, они собрались и наперегонки убежали во двор. Проклиная все и вся, я поднялась к себе, выбрала новую тетрадь для дневника, села на подоконник и… не смогла написать ни слова. Долго смотрела на белый лист, на дрожащее в моей руке перо, но так и не угомонила внутреннее возмущение. К чему писать, если все будет прочтено? А местами еще и выжжено, вычеркнуто?
- Ни к чему, - прошептала твердо и отложила обвинительное и отчасти плаксивое словоизлияние до поры до времени. А именно до встречи с обидчиками. – Уж им-то я все-все без утайки выскажу и не подумаю смутиться.
Придя к этому решению, я сбросила богатый наряд, облачилась в едва ли не последний любимый жилет, рубашку, штаны и пояс с иглами. Присела, чтобы обуться и едва не шарахнулась в сторону, когда ко мне из-под кровати выскочило нечто стремительное, большое, черное, звенящее сталью. Ткнулось носом в руку, проскочило между ног и впрыгнуло на подоконник, чтобы с тоской взглянуть на играющих во дворе Зои и Тимку.
Разглядев гостя, тихо опустилась на пол. Демон, не откладывая в долгий ящик, уже прислал надзор.
- Б-бу…бузя, - произнесла я с заминкой, едва обрела способность дышать. Он недоуменно покосился на меня из-за плеча. – Чтоб тебе хо-хо... рошо было, - добавила я через долгие несколько секунд, и зверек осознал свою ошибку. Спрыгнул на пол, посеменил ко мне.
- Не подходи, - попросила, с трудом сдерживая испуганный йик.
Но крот размером с кошку сделал еще один опасливый шажок.
- Н-не надо…
Еще шажок.
- Я боюсь, - пролепетала сипло, в надежде, что он услышит и поймет.
И он действительно услышал и понял, от чего его черные глаза бусинки стали большими и круглыми, нос нервно дернулся, а сам зверек растеряно сел.
- Спасибо, - пролепетала я и попыталась встать.
Но в следующий миг Бузя решил воевать с моим страхом самым радикальным образом, то есть понять-то понял, но не принял. Поэтому он показательно медленно перевоплотился в огромного черного монстра и, не скрывая удовольствия, лизнул меня в дернувшуюся от нервного тика щеку. Вид двухтонного кошмара, сплошь покрытого плоскими иглами длинной и шириной с мою ладонь, затмили его внушительные зубы и блеснувшие красным огоньком глаза. Все ужасы, страхи и страсти, что я пережила за этот недолгий день, многократно поблекли перед новыми ощущениями всепоглощающего ужаса. Я не смогла вымолвить ни слова и, будь моя воля, сорвалась бы на писк, как Алиссия Тюри.
Демонический питомец наклонил голову вправо, затем влево и вопросительно поднял брови, или что у него там было вместо бровей – черное и острое на вид. С досадой переступил лапами, отчего и я, и вся мебель спальни подпрыгнули под мой сдавленный йик. Именно этот ничтожный звук, послужил своеобразным сигналом к действию. Монстр насмешливо фыркнул, опалив меня жаром и опять лизнул. А затем еще бесчисленное количество раз. Уши, шея, нос, лоб, обе щеки, подбородок…
- Бузя, стой! Буз-зя, хватит. Все, все! Хорошо, я поняла, - закашлявшись, ответила и вытерла губы, которые он только что лизнул. - Ты не страшный, – монстр кивнул, – а очень даже миленький и хо-хорошенький. – Кивнул еще раз. – Особенно хорошенький, когда маленький, - просипела я и выразительно посмотрела на него.
И это бесспорно умное и хитрое чудовище ухмыльнулось не хуже демона, потерлось об меня носом и, обернувшись маленьким пушистым, оказалось на том самом месте, где его настигло мое признание в боязни. Весело фыркнул, не спеша преодолел разделявшее нас расстояние и забрался на руки. Взгляд на меня, мах лапой в сторону окна – неси. Я продолжила сидеть, а крот упорствовать, меня удостоили еще одного взгляда и маха, а затем и сердитого сопения.
- Бузя, а я тут вспомнила, что у меня есть дела… - произнесла самым нейтральным тоном и предложила: – Так что, будь добр, сам у окна посиди, а лучше сходи к Зои. – Сопение стало обиженным, но я внимания не обратила, сняла негодника с колен. – Она тебя давно не видела, Тим тоже давно не видел… А я уже насмотрелась. Все, иди.
Я поднялась на еще немного трясущихся ногах, выпрямилась и с высоты своего роста поторопила маленькое чудовище:
- Иди-иди,– помотав головой, крот попытался возразить, но был остановлен строгим: - Я хочу побыть одна. – Он сник, шаркнул лапкой по полу. – Ладно… Можешь временами заглядывать. Но только давай без выпрыгивания из-под кроватей и темных углов, я знаю, ты можешь.
Обдумав мои слова, он наконец-то кивнул и выбежал из спальни.
Весь день прошел в тишине и незыблемом спокойствии. После двух встрясок за утро я впала в тотальную отрешенность и перестала чему-либо удивляться, спорить или объяснять. А следом прекратила остро реагировать на раздражители, будь это недовольство Гаммиры, разбитое детьми окно или явление ополовиненного демона.
Хран пришел ближе к ночи бесшумно, как всегда подкрался со спины и, опустив на мое плечо ладонь, зашептал у самого уха:
- Тора, смотри, что я нашел. – На стол передо мной опустилась тетрадь, а демон самым невинным голосом продолжил: - Представляешь, зашел я через твою спальню, чтобы проверить Инваго, и вдруг вижу, в камине тлеет это.
Интересно. В комнате тарийца было по крайней мере три выхода, но для прохода к нему демон воспользовался смежной спальней. И надо же, разглядел в пепле мое «нечаянно» забытое имущество.
- И? – вопросила я, продолжая разделять внушительный список покупок на товары, которые можно приобрести в Тарии и те, что можно найти на заставе.
- И я ее восстановил! – обрадовал он и подсунул мне дневник, явно ожидая слов благодарности. Но не дождался.
- Ясно.
- И это все, что ты хочешь сказать? - Демон присев за стол.
- Нет, не все… Спали ее. Как ты сам выразился, это не дневник, и как я сама понимаю, это уже и не личная тетрадь - ее читали.
- Кто? – искренне удивился ополовиненный демоняка. – Кто тот идиот, что решился читать записи самой Волчицы? Укажи мне на этого остолопа, я его побью.
- Начни с себя, а затем возьмись за Инваго, - усмехнулась я с заметной горечью и отвернулась.
- То есть я и… - значительная заминка, а затем не менее искреннее возмущение: - Как это, мы? Мы всего-то обсудили твой список. – Мой укоризненный взгляд его не приструнил, наоборот распылил еще больше. – Да, потом я прочитал немного, но при тебе же, а это не считается. Правда, Тора, там же не было ничего такого…
- Хран, уйди с глаз моих, - оборвала его на полуслове и вновь осталась в тишине. В относительной тишине, не успел демон исчезнуть, на его месте появился печально вздыхающий Бузя.
И вздыхал он так тяжело и печально, что через пять минут мое терпение лопнуло:
- Оставь меня в покое. – Крот не сдвинулся с места. – Бузя… - прошипела я и вдруг услышала:
- Иди, я с ней посижу.
Подъем, резкий разворот, и вот я уже смотрю в пронзительно синие глаза му-ж-жа, который устало произнес:
- Скалку, сковороду, пару метательный игл или арбалет и колчан с болтами? Хотя, нет, его не надо, – кривоватая улыбка и новое абсурдное предложение от явно бредящего воина: - Конечно, можно использовать и твой кинжал, но после него, я вряд ли смогу поддерживать разговор. Одолевает дикая вялость, - пояснил он на мое удивленное «Что?»
- Так ты ради этого сюда пришел? Чтобы я тебя побила?
- Чтобы простила и перестала злиться, - поправил он. - Ты не спишь, хотя уже три часа ночи, ничего не ешь с самого пробуждения и всех избегаешь, чтобы ни с кем из домочадцев не поругаться. Так что вот он я, причина твоего расстройства, снимай злость, а потом поговорим… если я останусь в живых.
Я прошлась по нему взглядом с головы до ног, подмечая и бледность кожи, нездоровый блеск впалых глаз и шрамы от ожогов, что из-за рубашки виднелись на шее и руках. А хуже всего то, что Инваго не стоял, он раскачивался.
- Калекой останешься, бестолочь, - произнесла я с полной уверенностью в том, что тариец сейчас свалится на пол.
- Нет, я умный. Я знал, что сказать, дабы ты, очнувшись в воске, не уснула и не растворилась в небытие. Я знал, когда прийти за прощением, чтобы не получить кинжалом в сердце. Более того, я четыре дня тебя прождал и даже не соблазнился…
- Было бы на что, - фыркнула я, вспомнив толстую корку воска на моем теле.
- Было, - уверенно заявил он и шагнул ближе. – Поэтому я заслуживаю…
Чего негодяй хотел в награду, я не услышала. Он стал заваливаться на бок, в попытке уберечь его от падения я ухватила его за грудки, а в итоге мы оба оказались на… кровати.
- Чтоб тебя! - я поднялась на локте, недобро поглядывая на обнаглевшую тарийскую сволочь, вольготно расположившуюся на моих подушках и прижимающую меня к себе.
- На полу было бы жестко, - объяснил Инваго наше перемещение, - на кровати удобнее. Ко всему прочему, я на нее имею такие же права, как и ты. Поэтому… - не успела я рявкнуть «Дори, выметайся отсюда!», как вдруг он спросил: - Поговорим сейчас или утром?
- Утром? - прошипела, удивляясь его наглости.
- Согласен. Спи.
3.
Мой сон был сладким и чувственным. Я ощущала столь ценные для меня умиротворенность и защиту, медленные поглаживания спины и мерное биение чужого сердца под ухом. Но стоило пошевелиться и протяжно вздохнуть, как тепло и нега исчезли, словно их и небывало. Зажмурившись, попыталась вернуть видение полное ощущений, но была грубо возвращена в реальность чуть хриплым:
- Уже проснулась?
- Да чтоб тебя!.. – пробурчала я в подушку.
- И тебя с добрым утром. Хотя правильнее сказать с добрым днем, - Инваго вошел в комнату, неся перед собой поднос, заставленный тарелками. – Вставай, поешь. И если не уснешь, так и быть поговорим.
- Так и быть? – повторила я и усмехнулась. – Ты сам предложил все перенести.
- Я забыл, что ты у нас соня. Дай тебе волю, все проспишь… и даже не узнаешь, как обряд прошел, - пауза и многозначительное: - и что нас дальше ожидает.
- А что нас ожидает?.. - спросила я и была остановлена решительным:
- Позже. Садись есть.
Я безропотно поднялась и присела за столик и только после этого заметила, что жилета и пояса на мне нет, рубашка расстегнута на несколько верхних пуговиц, а штаны аккуратно сложенными лежат на прикроватной тумбе. Мой мрачный взгляд Инваго расценил правильно и тут же сделал невероятный по наглости выпад.
- Как муж я должен был подумать о твоем комфорте. Извини, если перестарался.
И как с ним теперь ругаться? Никак. Кивнув своим мыслям, попыталась встать и одеться, но мне на ноги тут же упал тонкий плед.
- Держи, если тебя моя компания стесняет.
И опять не придерешься.
- Спасибо, ты сама обходительность. - Я расправила плед, прикрыла ноги и вместо ожидаемых слов «я же муж», услышала:
- Пытаюсь загладить вину. На обряде ты должна была симулировать боль, а не испытывать ее, - признался он, накладывая на мою тарелку тушеную картошку, куриную грудку в сметано-чесночном соусе и салат с зеленой петрушкой. – Мы с Горным предусмотрели многое и просчитались, как два…
- Оболтуса, - предположила я.
- Молокососа, - не согласился он. – Мы были уверены в том, что маг нарушит ход обряда, призовет внешние силы или голыми руками попытается тебя придушить, но он поступил проще и хитрее.
Мне протянули тарелку и вилку, предложили начать с салата, но я отложила приборы в сторону и спросила:
- Как поступил? Что он сделал?
- Всего лишь воспользовался нашей глупостью и разозлил Златогривого, – как на духу выдал Дори, затем передвинул приборы ближе ко мне.
- Очень коротко. А теперь с пояснениями, пожалуйста.
- Наши законы жестоки. Каждый обряд это, по сути своей, проверка исключительно женской верности… и наказание. Провинностью могут стать не только тайные встречи на стороне, но и первый законный брак. И чем больше «провинность», тем страшнее возмездие. Именно поэтому вторые браки у нас очень редки, а если и случаются, то лишь с бездетными дамами. – Воин с сожалением посмотрел на реликвию, украшавшую мою руку и глухо произнес: – По мнению Мэнога и всех присутствовавших на обряде, ты прошла через наказание за прошлое с Уросом. Не вынесла боли, призвала Златогривого и натравила его на меня, едва обряд моего вызова сработал.
Теперь у родственничков есть еще один повод меня презирать. Грязная вдовийка – зверя натравила, но мужа не убила, вот же тварь!
- А на самом деле? – прохрипела я.
- В действительности... Вместо трех связей с хранителем, родом и мужем у тебя есть только две. Второй тебя лишали, поэтому первая не справилась с защитой. Отсюда боль. Следом пробуждение Златогривого и его нападение.
- Но я его не натравливала! Я вообще ничего сделать не могла.
- Тебе и не потребовалось, я не совсем человек, если помнишь. И посчитав меня причиной твоих мучений, он разобрался со мной как с демоном.
- Съел? – я с сомнением покосилась на еду. Чувствую, вот теперь мой аппетит совсем перебит.
- Всего лишь поджарил, - Инваго криво улыбнулся, – мне не привыкать, а вот тебе досталось.
Я сглотнула горький ком и, заставляя себя расслабиться, произнесла почти небрежно:
- Что ж, не умерла…
- Плюс, твою завесу воспоминаний потревожило, - добавил воин словно бы нехотя.
- Калекой не стала… и на том спасибо, - вновь попыталась взять себя в руки и не пырнуть му-ж-жа вилкой.
- И усыпило на несколько дней, - завершил мерзавец Дори и забрал у меня вилку. - Но! Это единственная плохая новость. А хороших намного больше. Первая – глубокий сон способствовал полному заживлению твоих ожогов, вторая – я тебя не упустил и не дал забыться на куда более долгий срок, третья – все видели, как я явился во время обряда, бросился на помощь родной жене и получил огненное крещение.
Я решительно не понимала его радости.
- И что хорошего? Теперь все думают, что я несостоявшаяся убийца.
- Пустяк, в нашем роду каждый третий мечтает убить супруга, ты не исключение.
– Действительно, не зря же в борьбе за реликвию у вас вырезают всех первенцев.
- И не только первенцев, - воин разлил по чашкам кофе и, прихлебнув из своей, заявил: - К слову, не у вас, а у нас. Согласно бумагам ты не первый год Дори, пора бы уже привыкнуть, – не давая мне возразить, продолжил: - А плюс нападения в том, что мне не придется прятать изменения во внешности, называть себя Талликом и показывать метку имени на спине. Я умер на их глазах под огнем Златогривого. И возродился, став Инваго.
Я покивала, во всем с ним соглашаясь.
- Да-да, отрадно слышать, но, - значительная пауза и укол: - Ничего из вышеперечисленного не объясняет твое пятилетнее молчание. Ты ведь ни одного письма не отправил домой.
И мне досталась широкая уверенная и весьма ироничная улыбка, с которой тариец медленно произнес:
- Я - Инваго Дори, глава рода Дори, восставший из огня и вынесший из него жену,
