Я принялась внимательно читать текст соглашения, держа в голове, что надёжно спрятанный телефон сейчас записывает на диктофон наш разговор.
— Скажите, пожалуйста. А в каком случае с меня могут удержать эту сумму? В каком случае может быть объявлено разглашение информации? Ведь, по сути, меня можно обвинить и просто так — и удержать всё, что я копила долгие годы?
— Ну, нет, это не так просто, — слегка улыбнулся начальник и откинулся на спинку стула. — Это ещё надо доказать, что вы разгласили информацию. А каким образом? Только если на компьютере вашей новой компании обнаружатся файлы, имеющие тот же цифровой след, что и компьютеры этой компании. Да и какую информацию вы можете разгласить?
— Вот и я не знаю, — я округлила глаза и пожала плечами.
Из памяти не выходили гневные крики Евы Швайн: “Ты не знаешь, что я с тобой сделаю!”
— Я же даже никаких названий программ не помню в точности, не то, чтобы тайны их разработки.
— Думаю, на вашей должности это рекламные контрагенты и бюджет, и всё.
Я кивнула, поставила подпись на двух экземплярах и откинулась на спинку стула так же, как и он. Он, в свою очередь, наоборот, наклонился в мою сторону.
— А куда уходите? Чем будете там заниматься? — вкрадчиво спросил он, неотрывно глядя мне в глаза.
Я больше не боялась и не смущалась этого взгляда — и в ответ смотрела на него в упор.
— Крупная айти-компания в Москве. Буду помогать выстраивать рекламную стратегию.
— Почему же не ушли в замечательную айти-компанию у нас, в Питере, на севере города? Туда все наши уходят.
— Нет, — я уверенно мотнула головой. — Я хочу в Москву, мне нравится этот город. Мы уже сняли там с подругой двухкомнатную квартиру.
— Вот как, — слегка ухмыльнулся он. — Что, сильно много денег предложили? Туда стекаются все финансы.
— А вот и нет! — абсолютно честно выпалила я и наклонилась над столом, подавшись ближе к нему. -—Предложили немного меньше, чем я получила здесь. Но меня это не волнует. Есть более веские причины уехать, — я слегка пожала плечами. — Стало сложно находиться здесь в эмоциональном плане.
— А что случилось?
Я отвернулась и посмотрела на город — над ним синело снова непривычно яркое небо.
— Не уверена, хочу жаловаться и посвящать вас в подробности…
— Ну что вы, Кира! — он примирительно поднял руки и улыбнулся одними уголками губ. — Я просто хочу быть в курсе - вдруг у вас в отделе невыносимая атмосфера, травля?
— О, нет, совсем нет, — я снова перевела взгляд на него. — Вы знаете нас, девушек. Дела сердечные. Я долго встречалась с одним человеком здесь, затем мы расстались, и я решила уехать. Вот и всё.
— Понимаю, — медленно кивнул он.
Я продолжала неотрывно смотреть ему в глаза. Почему-то была уверена, что он знает всё про нас с Лео.
— В таком случае, Кира, у меня больше нет вопросов. Вы можете быть свободны. Удачи!
— Благодарю! - кивнула я, и, осторожно собрав папку с бумагами, чтобы из неё не выпал телефон с диктофоном.
Уже когда я была в две, он окликнул меня:
— И ещё, Кира!
— Да? — обернулась я.
— Знаете, айти-компании общаются между собой, — медленно проговорил он, улыбаясь, но глаза его оставались холодными. — Мы всегда можем передать вашему новому работодателю информацию о вас…
— Ага, — кратко кивнула я и вышла из кабинета.
“А вот сейчас был блеф. Им незачем больше меня трогать”, — подсказала интуиция.
Я снова вернулась на рабочее место, открыла ноутбук. В лицо мне светился чёрный экран с надписью “учётная запись заблокирована”. Я пожала плечами: “Быстро они”.
И тут боковым зрением через стеклянную стену я заметила слишком знакомое движение в коридоре. Подняла глаза — к лифту изо всех сил бежал Лео.
Внутри всё сжалось. “Неужели его тоже решили допросить?”
— Ну-ка, покажи своё соглашение, — подошёл ко мне Рома и жестом потребовал бумагу.
После чего пробежался по ней глазами и резким движением отшвырнул на стол.
— Можешь этим подтереться. Никакой силы это не имеет. Мне на прошлом месте пытались вручить такую же, очень долго от меня избавлялись. Я и сейчас мог бы их засудить, но не стану заморачиваться. Не переживай.
— Ром, завтра мой последний день, — я растеряно опустила глаза, только сейчас понимая масштаб происходящего. — Значит, сегодня мне нужно освободить служебную квартиру и сдать ключи. А я даже не начинала собирать вещи!
Он опустился на стул рядом и посмотрел мне в глаза.
— Сегодня после работы сразу едем к тебе, вместе собираем вещи, и ты до отлёта в Москву живёшь у меня. Когда у тебя самолёт, кстати?
— Пока не купила билет, надо заняться.
Открыла приложение, выбрала билет на утро среды и оплатила одним движением. “Счастливый, в один конец”, — наконец, впервые за слишком сумбурное утро улыбнулась я, предвкушая новый эпизод жизни.
Через несколько минут Рому вызвала к себе Ева Швайн — и больше я его не видела до конца дня. “Наверное, его будут допрашивать, ведь он мой друг. Через него можно узнать информацию или даже воздействовать на меня. Надеюсь, всё будет хорошо”, — передёрнула я плечами.
Сразу после работы мы с ним отправились на остановку служебного автобуса и, как всегда, встали в отдалении, закурив.
— Зато, по крайней мере, мы точно знаем, что Лео не уйдёт в ту же айти-компанию, что и я, — выпалила я после долгого молчания.
— Лучшая шутка за сегодня! — рассмеялся он.
Я немного помялась, и, наконец, решившись, затронула важную тему:
— Лео попадёт, да?
— Он получит достаточно. Почувствует, — кратко ответил Рома и затянулся.
Я помимо воли повернулась и посмотрела на компанию его коллег, о чём-то непринуждённо болтающих. Лео среди них не было, хотя в это время он выходил с проходной.
Не появился он, и когда подъехали автобусы.
“Кажется, сегодня он задержался надолго. Наверное, его снова вызвала Ева Швайн. С одной стороны, мне больно за него. С другой, он заслужил”, - подумала я, заходя в автобус и в последний раз оглянувшись на наполненную людьми остановку. Несмотря на всё происходящее вокруг, интуиция продолжала работать в полную силу.
Ехали до моего района молча. Наконец, вышли и отправились домой. В лицо бил холодный ветер. На весну не было и намёка, несмотря на то, что в марте обычно уже начинает таять снег и пробуждается природа.
— Кира, — после долгого молчания кратко выпалил Рома. — Я сегодня несколько часов провёл у Евы Швайн, и лучше бы я этого не слышал. Про тебя там было по-минимуму, мне рассказывали все истории, когда кто-то пострадал в нашей айти-компании из-за отношений и несчастной любви. Кого-то даже из петли вытаскивали… — он поморщился. — Ты была права. Все переписки сотрудников читаются. У руководства есть список, кто с кем спит и в каких позах.
— Фу! Что? — я округлила глаза от крайнего удивления, хотя до этого интуитивно всё это предчувствовала. — Руководству что, больше нечем заняться? Может быть, вместо того, чтобы читать переписки сотрудников, попытаться вывести предприятие из кризиса, чтобы не сокращать людей пачками?
Я с содроганием вспомнила события начала лета, когда у всех сотрудников урезали зарплату и мне пришлось переехать на окраине, так как не хватало денег на съём квартиры на Васильевском острове.
“За мной следят!” — я вспомнила это настойчивое ощущение. Но чтение переписок? Об этом перешёптывались на всех этажах компании, но никто не знал, правда ли это.
Однажды мы с Лео обсуждали этот вопрос. Он бросил: “Подключаешься к вай-фаю компании — и всё, доступ дан!” Тогда я твёрдо решила пользоваться только мобильным интернетом, да и узнать пароль от вай-фая было слишком хлопотным делом.
Каково же было моё удивление, когда в один из октябрьских дней я увидела, что мой телефон подключён к этой сети! Ведь я не вводила пароль и намеренно избегала её. Снова и снова я отключала её, но она вновь высвечивалась на моём телефоне как подключённая. Учитывая, что никто, кроме меня, не держал устройство в руках! Может быть, у них есть доступ по номеру телефона сотрудника?..
— И ещё. Кира, — он остановился и повернулся, глядя мне в глаза. — Про твои гадания всё известно.
Я застыла, как вкопанная. Сердце начало бешено колотиться, отдаваясь стуком в висках. Спрятав лицо в ладони, я покачала головой.
Над нами свистел пронизывающий ветер.
Они всё мониторят. Они прочитали мой мессенджер… Лео ещё в декабре успел удалить наш диалог. Но они прочитали переписку, где я от отчаяния обращалась к одному тарологу с вопросом о нашем с Лео будущем, и отправила ему фото, где мы с ним слились в страстном поцелуе.
Они всё знают.
— Ева Швайн… — запнулся Рома, — сказала, что ты шизофреничка.
Перед глазами промелькнули воспоминания такого же холодного зимнего дня большего года назад, когда я узнала новость о беременности Кристины, разбившую мне сердце. За несколько часов до этого мы сидели на собрании перед защитой проектов, где Лео впервые публично встал на мою защиту. Но до этого было кое-что ещё — Ева Швайн рассказывала, что один из участников проекта на самом деле — социопат. Не имея психиатрического образования!
— Рома, мне что, ставит диагнозы человек, который не имеет для этого образования и квалификации? Ну, раз она имеет такие познания, то должна смотреть глубже и понимать психологические механизмы происходящего. Даже если предположить, что таро — это бред… Так вот, у людей происходит откат к магическому мышлению, они перестают мыслить критически, когда их захватывают эмоции — отчаяние, боль. Они пытаются найти ответы, надеются на любую помощь. И когда идти больше некуда, негде они не могут найти утешения, то обращаются к Таро, астрологии. Это их способ справиться с невыносимым — можем ли мы их за это осуждать? Я раньше очень часто гадала, так как находилась в состоянии крайней неопределённости: уеду ли я в Москву, получится ли найти там работу, любит ли меня Лео на самом деле, а если да, то когда уйдёт ко мне и как я могу это ускорить? Теперь в моей жизни нет этого подвешенного состояния — и я почти не гадаю. Только всё равно иногда ощущаю нашу с ним связь — будто он здесь, совсем рядом.
Я плотнее запахнула полы пальто и отвернулась, бросив:
— Идём скорее собирать вещи.
Но в голове крутились невысказанные вопросы. “Мы ведь говорили с ней о магии. Она писала в своём блоге про праздник ведьм - Бельтайн. Советовала мне книги о том, как сила подсознания и мысли может влиять на реальность. А теперь я резко стала шизофреничкой?”
Чувствовала, как стремительно теряю уважение и любовь к той, кого раньше считала наставницей.
Мы зашли в квартиру и принялись торопливо кидать в коробки вещи, не прерываясь ни на минуту и кратко переговариваясь лишь по делу.
Когда, наконец, в прихожей стояли четыре набитых доверху коробки, чемодан и сумка, Ром устало выдохнул и опустился на диван.
— Сейчас я закажу каршеринг, и поедем ко мне. Уже почти десять вечера.
Я с сочувствием поглядела на него — потухший взгляд и сгорбленная спина выдавали, что за сегодня он действительно устал. Скорее морально, чем физически.
Когда он заказал машину, мы вместе погрузили коробки, полностью забив багажник и заднее сидение, и отправились обратно за город, в глухой посёлок, где располагалась его квартира в старой пятиэтажке.
— На самом деле, — он прерывал многочасовое молчание, уверенно ведя машину по пустынным ночным улицам, — из твоей новой айти-компании Еве Швайн позвонили раньше, чем до неё успела дойти начальница с заявлением. Позвонили лично на её номер и спросили о тебе. Это привело её в ярость. Если бы о твоём уходе сообщили мы, её реакция была бы не такой жёсткой.
Я воочию представила чувства Евы Швайн. Обычное утро понедельника, и тут — звонок на личный телефон с вопросом “Расскажите о Кире? Она устраивается к нам на работу”. С её точки зрения — настоящий нож в спину! Учитывая, что моя новая айти-компания — её “личный враги”, этот звонок вполне мог быть и попыткой позлорадствовать?
— Мы с начальницей успокаивали Швайн, как могли. Она была убеждена, что ты сначала получила предложение о работе, а потом решила уволиться. Ведь ты подала на подписание договор на практику в университете.
— Чёрт! — я спрятала руки в ладони. — Я ведь хотела подписать этот договор на практику, думала, перетерплю, возьму себя в руки и продолжу работать здесь. Он был для меня своего рода якорем, который побудил бы остаться в Петербурге. Но не вышло обмануть себя — на следующий день я всё же решила уволиться, и после этого тут же предложили работу. Со мной вечно происходят такие удивительные вещи, что это не просто совпадение — но никто не верит. С другой стороны, я и только я знаю, что со мной происходило — как другие люди вообще могут судить, правда это или нет?
— Да, мы рассказали Еве Швайн, как ты показывала нам переписки с подругой, Кейт. Где ты в пять вечера пишешь о том, что уезжаешь в Москву искать работу. А через полтора часа сообщаешь о том, что тебя пригласили в эту айти-компанию. Вроде как мы смягчили её гнев.
Мы припарковались у подъезда его старенького кирпичного дома на окраине. Дальше было только поле — сплошь чёрное. Наступила холодная мартовская ночь.
Мы вышли из машины и угодили прямо в глубокую лужу.
— Ах, зараза! — выругался Рома. — Хорошо, что у меня резиновые сапоги! Вот тебе и весна!
— Тебе помочь таскать коробки? — участливо спросила я, семеня следом за ним к багажнику.
— Какие тебе коробки? - строго повернулся он ко мне. — Ты итак помогла их погрузить. Достаточно. Выражусь, как наши бабушки: “Тебе ещё детей рожать!”
— Ну Ром! — я в шутку хлопнула его по плечу. — А знаешь, когда я переезжала в свою предыдущую квартиру, я таскала коробки наравне с грузчиками. Лео сказал, что не будет мне помогать…
— Ну и придурок. Ссыкло, — как всегда, чуть резче обычного выпалил Рома.
Я оглянулась и увидела маленький продуктовый магазин, одиноко стоящий в конце двора с мерцающей красной вывеской.
— Я так и не успела ничего купить завтра на чаепитие! Надо угостить коллег! Ведь это мой последний день. Я быстро сбегаю в магазин и вернусь, — бросила я Роме.
Но в магазине не обнаружилось ничего из сладкого, кроме последней небольшой пачки шоколадного печенья. “Этого мало, но лучше, чем ничего. Я и подарки не успела никому купить… Потом передам через Рому”, — думала я, возвращаясь в его квартиру.
Этот день, казалось, тянулся вечно. Часы показывали половину двенадцатого. Но, по ощущениям, с того момента, как утром я вручила начальнице заявление, прошло несколько суток. Несмотря на усталость, нам не спалось.
Мы сели на маленькой кухне, освещаемой лишь тусклой настенной лампой. Рома откупорил вино и разлил по гранённым стаканам.
Я жадно сделала крупный глоток. Багряная жидкость обожгла горло и желудок.
Внезапно с меня будто спал панцирь, в котором я проходила весь день, стараясь отгородиться от происходящего.
Гнев Евы Швайн. Допрос. Соглашение о неразглашении на крупную сумму. Рекордно быстрые сборы вещей — за один вечер.
Я зажмурила глаза и сделала ещё один глоток.
— Я хочу, чтобы ты кое-что ещё знала про Лео, — осторожно начал Рома, внимательно глядя на меня.
— Да? — я встрепенулась, услышав это имя.
— Мы объяснили Еве Швайн, что ты действительно сначала захотела уйти, а потом тебе пришло предложение. Она заставила нас выдать настоящую причину. Мы рассказали ей про всю эту… ситуацию.
— Скажите, пожалуйста. А в каком случае с меня могут удержать эту сумму? В каком случае может быть объявлено разглашение информации? Ведь, по сути, меня можно обвинить и просто так — и удержать всё, что я копила долгие годы?
— Ну, нет, это не так просто, — слегка улыбнулся начальник и откинулся на спинку стула. — Это ещё надо доказать, что вы разгласили информацию. А каким образом? Только если на компьютере вашей новой компании обнаружатся файлы, имеющие тот же цифровой след, что и компьютеры этой компании. Да и какую информацию вы можете разгласить?
— Вот и я не знаю, — я округлила глаза и пожала плечами.
Из памяти не выходили гневные крики Евы Швайн: “Ты не знаешь, что я с тобой сделаю!”
— Я же даже никаких названий программ не помню в точности, не то, чтобы тайны их разработки.
— Думаю, на вашей должности это рекламные контрагенты и бюджет, и всё.
Я кивнула, поставила подпись на двух экземплярах и откинулась на спинку стула так же, как и он. Он, в свою очередь, наоборот, наклонился в мою сторону.
— А куда уходите? Чем будете там заниматься? — вкрадчиво спросил он, неотрывно глядя мне в глаза.
Я больше не боялась и не смущалась этого взгляда — и в ответ смотрела на него в упор.
— Крупная айти-компания в Москве. Буду помогать выстраивать рекламную стратегию.
— Почему же не ушли в замечательную айти-компанию у нас, в Питере, на севере города? Туда все наши уходят.
— Нет, — я уверенно мотнула головой. — Я хочу в Москву, мне нравится этот город. Мы уже сняли там с подругой двухкомнатную квартиру.
— Вот как, — слегка ухмыльнулся он. — Что, сильно много денег предложили? Туда стекаются все финансы.
— А вот и нет! — абсолютно честно выпалила я и наклонилась над столом, подавшись ближе к нему. -—Предложили немного меньше, чем я получила здесь. Но меня это не волнует. Есть более веские причины уехать, — я слегка пожала плечами. — Стало сложно находиться здесь в эмоциональном плане.
— А что случилось?
Я отвернулась и посмотрела на город — над ним синело снова непривычно яркое небо.
— Не уверена, хочу жаловаться и посвящать вас в подробности…
— Ну что вы, Кира! — он примирительно поднял руки и улыбнулся одними уголками губ. — Я просто хочу быть в курсе - вдруг у вас в отделе невыносимая атмосфера, травля?
— О, нет, совсем нет, — я снова перевела взгляд на него. — Вы знаете нас, девушек. Дела сердечные. Я долго встречалась с одним человеком здесь, затем мы расстались, и я решила уехать. Вот и всё.
— Понимаю, — медленно кивнул он.
Я продолжала неотрывно смотреть ему в глаза. Почему-то была уверена, что он знает всё про нас с Лео.
— В таком случае, Кира, у меня больше нет вопросов. Вы можете быть свободны. Удачи!
— Благодарю! - кивнула я, и, осторожно собрав папку с бумагами, чтобы из неё не выпал телефон с диктофоном.
Уже когда я была в две, он окликнул меня:
— И ещё, Кира!
— Да? — обернулась я.
— Знаете, айти-компании общаются между собой, — медленно проговорил он, улыбаясь, но глаза его оставались холодными. — Мы всегда можем передать вашему новому работодателю информацию о вас…
— Ага, — кратко кивнула я и вышла из кабинета.
“А вот сейчас был блеф. Им незачем больше меня трогать”, — подсказала интуиция.
Я снова вернулась на рабочее место, открыла ноутбук. В лицо мне светился чёрный экран с надписью “учётная запись заблокирована”. Я пожала плечами: “Быстро они”.
И тут боковым зрением через стеклянную стену я заметила слишком знакомое движение в коридоре. Подняла глаза — к лифту изо всех сил бежал Лео.
Внутри всё сжалось. “Неужели его тоже решили допросить?”
— Ну-ка, покажи своё соглашение, — подошёл ко мне Рома и жестом потребовал бумагу.
После чего пробежался по ней глазами и резким движением отшвырнул на стол.
— Можешь этим подтереться. Никакой силы это не имеет. Мне на прошлом месте пытались вручить такую же, очень долго от меня избавлялись. Я и сейчас мог бы их засудить, но не стану заморачиваться. Не переживай.
— Ром, завтра мой последний день, — я растеряно опустила глаза, только сейчас понимая масштаб происходящего. — Значит, сегодня мне нужно освободить служебную квартиру и сдать ключи. А я даже не начинала собирать вещи!
Он опустился на стул рядом и посмотрел мне в глаза.
— Сегодня после работы сразу едем к тебе, вместе собираем вещи, и ты до отлёта в Москву живёшь у меня. Когда у тебя самолёт, кстати?
— Пока не купила билет, надо заняться.
Открыла приложение, выбрала билет на утро среды и оплатила одним движением. “Счастливый, в один конец”, — наконец, впервые за слишком сумбурное утро улыбнулась я, предвкушая новый эпизод жизни.
Через несколько минут Рому вызвала к себе Ева Швайн — и больше я его не видела до конца дня. “Наверное, его будут допрашивать, ведь он мой друг. Через него можно узнать информацию или даже воздействовать на меня. Надеюсь, всё будет хорошо”, — передёрнула я плечами.
Сразу после работы мы с ним отправились на остановку служебного автобуса и, как всегда, встали в отдалении, закурив.
— Зато, по крайней мере, мы точно знаем, что Лео не уйдёт в ту же айти-компанию, что и я, — выпалила я после долгого молчания.
— Лучшая шутка за сегодня! — рассмеялся он.
Я немного помялась, и, наконец, решившись, затронула важную тему:
— Лео попадёт, да?
— Он получит достаточно. Почувствует, — кратко ответил Рома и затянулся.
Я помимо воли повернулась и посмотрела на компанию его коллег, о чём-то непринуждённо болтающих. Лео среди них не было, хотя в это время он выходил с проходной.
Не появился он, и когда подъехали автобусы.
“Кажется, сегодня он задержался надолго. Наверное, его снова вызвала Ева Швайн. С одной стороны, мне больно за него. С другой, он заслужил”, - подумала я, заходя в автобус и в последний раз оглянувшись на наполненную людьми остановку. Несмотря на всё происходящее вокруг, интуиция продолжала работать в полную силу.
Ехали до моего района молча. Наконец, вышли и отправились домой. В лицо бил холодный ветер. На весну не было и намёка, несмотря на то, что в марте обычно уже начинает таять снег и пробуждается природа.
— Кира, — после долгого молчания кратко выпалил Рома. — Я сегодня несколько часов провёл у Евы Швайн, и лучше бы я этого не слышал. Про тебя там было по-минимуму, мне рассказывали все истории, когда кто-то пострадал в нашей айти-компании из-за отношений и несчастной любви. Кого-то даже из петли вытаскивали… — он поморщился. — Ты была права. Все переписки сотрудников читаются. У руководства есть список, кто с кем спит и в каких позах.
— Фу! Что? — я округлила глаза от крайнего удивления, хотя до этого интуитивно всё это предчувствовала. — Руководству что, больше нечем заняться? Может быть, вместо того, чтобы читать переписки сотрудников, попытаться вывести предприятие из кризиса, чтобы не сокращать людей пачками?
Я с содроганием вспомнила события начала лета, когда у всех сотрудников урезали зарплату и мне пришлось переехать на окраине, так как не хватало денег на съём квартиры на Васильевском острове.
“За мной следят!” — я вспомнила это настойчивое ощущение. Но чтение переписок? Об этом перешёптывались на всех этажах компании, но никто не знал, правда ли это.
Однажды мы с Лео обсуждали этот вопрос. Он бросил: “Подключаешься к вай-фаю компании — и всё, доступ дан!” Тогда я твёрдо решила пользоваться только мобильным интернетом, да и узнать пароль от вай-фая было слишком хлопотным делом.
Каково же было моё удивление, когда в один из октябрьских дней я увидела, что мой телефон подключён к этой сети! Ведь я не вводила пароль и намеренно избегала её. Снова и снова я отключала её, но она вновь высвечивалась на моём телефоне как подключённая. Учитывая, что никто, кроме меня, не держал устройство в руках! Может быть, у них есть доступ по номеру телефона сотрудника?..
— И ещё. Кира, — он остановился и повернулся, глядя мне в глаза. — Про твои гадания всё известно.
Я застыла, как вкопанная. Сердце начало бешено колотиться, отдаваясь стуком в висках. Спрятав лицо в ладони, я покачала головой.
Над нами свистел пронизывающий ветер.
Они всё мониторят. Они прочитали мой мессенджер… Лео ещё в декабре успел удалить наш диалог. Но они прочитали переписку, где я от отчаяния обращалась к одному тарологу с вопросом о нашем с Лео будущем, и отправила ему фото, где мы с ним слились в страстном поцелуе.
Они всё знают.
— Ева Швайн… — запнулся Рома, — сказала, что ты шизофреничка.
Перед глазами промелькнули воспоминания такого же холодного зимнего дня большего года назад, когда я узнала новость о беременности Кристины, разбившую мне сердце. За несколько часов до этого мы сидели на собрании перед защитой проектов, где Лео впервые публично встал на мою защиту. Но до этого было кое-что ещё — Ева Швайн рассказывала, что один из участников проекта на самом деле — социопат. Не имея психиатрического образования!
— Рома, мне что, ставит диагнозы человек, который не имеет для этого образования и квалификации? Ну, раз она имеет такие познания, то должна смотреть глубже и понимать психологические механизмы происходящего. Даже если предположить, что таро — это бред… Так вот, у людей происходит откат к магическому мышлению, они перестают мыслить критически, когда их захватывают эмоции — отчаяние, боль. Они пытаются найти ответы, надеются на любую помощь. И когда идти больше некуда, негде они не могут найти утешения, то обращаются к Таро, астрологии. Это их способ справиться с невыносимым — можем ли мы их за это осуждать? Я раньше очень часто гадала, так как находилась в состоянии крайней неопределённости: уеду ли я в Москву, получится ли найти там работу, любит ли меня Лео на самом деле, а если да, то когда уйдёт ко мне и как я могу это ускорить? Теперь в моей жизни нет этого подвешенного состояния — и я почти не гадаю. Только всё равно иногда ощущаю нашу с ним связь — будто он здесь, совсем рядом.
Я плотнее запахнула полы пальто и отвернулась, бросив:
— Идём скорее собирать вещи.
Но в голове крутились невысказанные вопросы. “Мы ведь говорили с ней о магии. Она писала в своём блоге про праздник ведьм - Бельтайн. Советовала мне книги о том, как сила подсознания и мысли может влиять на реальность. А теперь я резко стала шизофреничкой?”
Чувствовала, как стремительно теряю уважение и любовь к той, кого раньше считала наставницей.
Мы зашли в квартиру и принялись торопливо кидать в коробки вещи, не прерываясь ни на минуту и кратко переговариваясь лишь по делу.
Когда, наконец, в прихожей стояли четыре набитых доверху коробки, чемодан и сумка, Ром устало выдохнул и опустился на диван.
— Сейчас я закажу каршеринг, и поедем ко мне. Уже почти десять вечера.
Я с сочувствием поглядела на него — потухший взгляд и сгорбленная спина выдавали, что за сегодня он действительно устал. Скорее морально, чем физически.
Когда он заказал машину, мы вместе погрузили коробки, полностью забив багажник и заднее сидение, и отправились обратно за город, в глухой посёлок, где располагалась его квартира в старой пятиэтажке.
— На самом деле, — он прерывал многочасовое молчание, уверенно ведя машину по пустынным ночным улицам, — из твоей новой айти-компании Еве Швайн позвонили раньше, чем до неё успела дойти начальница с заявлением. Позвонили лично на её номер и спросили о тебе. Это привело её в ярость. Если бы о твоём уходе сообщили мы, её реакция была бы не такой жёсткой.
Я воочию представила чувства Евы Швайн. Обычное утро понедельника, и тут — звонок на личный телефон с вопросом “Расскажите о Кире? Она устраивается к нам на работу”. С её точки зрения — настоящий нож в спину! Учитывая, что моя новая айти-компания — её “личный враги”, этот звонок вполне мог быть и попыткой позлорадствовать?
— Мы с начальницей успокаивали Швайн, как могли. Она была убеждена, что ты сначала получила предложение о работе, а потом решила уволиться. Ведь ты подала на подписание договор на практику в университете.
— Чёрт! — я спрятала руки в ладони. — Я ведь хотела подписать этот договор на практику, думала, перетерплю, возьму себя в руки и продолжу работать здесь. Он был для меня своего рода якорем, который побудил бы остаться в Петербурге. Но не вышло обмануть себя — на следующий день я всё же решила уволиться, и после этого тут же предложили работу. Со мной вечно происходят такие удивительные вещи, что это не просто совпадение — но никто не верит. С другой стороны, я и только я знаю, что со мной происходило — как другие люди вообще могут судить, правда это или нет?
— Да, мы рассказали Еве Швайн, как ты показывала нам переписки с подругой, Кейт. Где ты в пять вечера пишешь о том, что уезжаешь в Москву искать работу. А через полтора часа сообщаешь о том, что тебя пригласили в эту айти-компанию. Вроде как мы смягчили её гнев.
Мы припарковались у подъезда его старенького кирпичного дома на окраине. Дальше было только поле — сплошь чёрное. Наступила холодная мартовская ночь.
Мы вышли из машины и угодили прямо в глубокую лужу.
— Ах, зараза! — выругался Рома. — Хорошо, что у меня резиновые сапоги! Вот тебе и весна!
— Тебе помочь таскать коробки? — участливо спросила я, семеня следом за ним к багажнику.
— Какие тебе коробки? - строго повернулся он ко мне. — Ты итак помогла их погрузить. Достаточно. Выражусь, как наши бабушки: “Тебе ещё детей рожать!”
— Ну Ром! — я в шутку хлопнула его по плечу. — А знаешь, когда я переезжала в свою предыдущую квартиру, я таскала коробки наравне с грузчиками. Лео сказал, что не будет мне помогать…
— Ну и придурок. Ссыкло, — как всегда, чуть резче обычного выпалил Рома.
Я оглянулась и увидела маленький продуктовый магазин, одиноко стоящий в конце двора с мерцающей красной вывеской.
— Я так и не успела ничего купить завтра на чаепитие! Надо угостить коллег! Ведь это мой последний день. Я быстро сбегаю в магазин и вернусь, — бросила я Роме.
Но в магазине не обнаружилось ничего из сладкого, кроме последней небольшой пачки шоколадного печенья. “Этого мало, но лучше, чем ничего. Я и подарки не успела никому купить… Потом передам через Рому”, — думала я, возвращаясь в его квартиру.
Этот день, казалось, тянулся вечно. Часы показывали половину двенадцатого. Но, по ощущениям, с того момента, как утром я вручила начальнице заявление, прошло несколько суток. Несмотря на усталость, нам не спалось.
Мы сели на маленькой кухне, освещаемой лишь тусклой настенной лампой. Рома откупорил вино и разлил по гранённым стаканам.
Я жадно сделала крупный глоток. Багряная жидкость обожгла горло и желудок.
Внезапно с меня будто спал панцирь, в котором я проходила весь день, стараясь отгородиться от происходящего.
Гнев Евы Швайн. Допрос. Соглашение о неразглашении на крупную сумму. Рекордно быстрые сборы вещей — за один вечер.
Я зажмурила глаза и сделала ещё один глоток.
— Я хочу, чтобы ты кое-что ещё знала про Лео, — осторожно начал Рома, внимательно глядя на меня.
— Да? — я встрепенулась, услышав это имя.
— Мы объяснили Еве Швайн, что ты действительно сначала захотела уйти, а потом тебе пришло предложение. Она заставила нас выдать настоящую причину. Мы рассказали ей про всю эту… ситуацию.
