Долго скребла. Доска постепенно желтела от чистоты. Опять мокрой тряпкой смывала всю раскорябанную грязь, потом насухо. Всё, одна доска готова, можно переходить к следующей.
Нередко мытьё коридора Аришка заканчивала, когда на дворе наступала ночь.
Затем в душе у Аришки воцарялось умиротворение. Она наслаждалась уютом. За такое вот чувство не жаль было скрести несколько часов. Оно того стоило.
Её мир становился чуть лучше, чем был до этого.
Сколько Аришка помнит бабушку Ани Галдиной, столько она лежит.
Галдины, так же, как и Аришкина мама поменяли несколько домов для проживания. И Анина бабушка, соответственно, поменяла несколько комнат, в которых стояла её кровать. У бабушки парализована нижняя часть тела. А вот душа её, по Аришкиным понятиям, была здоровой.
Как можно быть лежачим больным и при этом умудряться помогать другим? Оказывается, можно.
Когда бы Аришка не заходила в гости к Галдиным, не проходила бы в комнату, где лежала эта бабушка, всегда видела, как на кровати и на бабушке бултыхается кто-нибудь из малышей. Чаще, самый маленький, который и ходить-то ещё не умеет.
И стоя некоторое время в дверях, Аришка наблюдала другой мир. Маленький. Первоначальный для малыша и завершающий для бабушки.
Небольшая комната, одно окно, простенькая занавеска, бежевые обои. А за окном – другой мир. Туда малыш ещё не добрался, а бабушке уже не добраться.
А их мир, тот, в котором буквально они находятся сейчас и вчера, и неделю назад – кровать полуторка, широкая и мягкая бабушка, укрытая лёгким одеялом, руки её, заботливые и надёжные, которые, как крылья ангела, трепещут всегда около малыша, бдительные и осторожные, сильные и работящие.
Малыш беспечен, где ему усидеть на месте, так и норовит кувырнуться туда, в направлении другого мира. Но руки-крылья на подхвате. Ни разу не подвели.
Бабушка раньше жила в самом старом домике в деревне. Крыша его лишь частично была покрыта шифером, остальное - солома. Когда-то таких домов было больше. Потом он остался один, потом и он сгорел.
А дело было так…
– Пойдём ко мне за яблоками, – предложила как-то Аня Галдина Аришке.
– Куда к тебе? Домой?
– Не, к бабушке.
– А успеем?
Была большая перемена, одна из тех нерегламентированных, когда Антонина Фёдоровна уходила домой по своим хозяйским делам.
– Да, мы бегом.
Побежали.
В какую бы сторону от школы не направиться, до конечной точки 10, ну для детей 15 минут пробежки. И всё, деревня заканчивалась. Анина бабушка жила не на окраине, но всё же не рядом. Поэтому поспешили.
Анька повела подружку не в сад, не в дом, а прямо по лестнице на чердак. Там, по соломе на четвереньках, они поползли в угол. Было темно, но Анька предусмотрительно захватила с собой спички.
Вот под руки и колени стали попадаться кругляши яблок. Всё, стоп.
– Сейчас я посвечу.
Аня чиркнула спичкой. Та потухла. Аня бросила её, вытащила на ощупь другую. Чиркнула. Чердак осветился дрожащим светом.
– Выбирай.
Аришка схватила парочку посимпатичней.
– А теперь ты свети, а я себе выберу.
Аришка отложила свои яблоки в колени и схватила коробок.
Всё это время её терзали смутные сомнения. Уж очень Анька смелая. Так с огнём не шутят.
Аришка в своей жизни пару раз уже обжигалась. Не в прямом смысле, в переносном. В прямом смысле обжигалась больше. А в переносном…
Раз лес ходили поджигать с Андреем и Вовкой. Тогда от мамки хорошей лупки получили.
Другой раз с Андреем кашеварили. На электрической плитке. Нагревалась она металлическими спиралями. Включаешь в розетку, и спирали тут же начинали раскаляться. Жар пошёл.
Аришка с Андреем поставили на неё сковороду и щедро полили сверху растительным маслом.
Замешкались с продуктами, долго искали нож, нарезали хлеб на гренки, потом решили ещё масла долить.
Долили частично в сковороду, частично мимо. Как вспыхнуло всё синим пламенем. А рядом окно. А на окне тюль. Как вспыхнул и он синим пламенем. Как ещё дом не вспыхнул синим пламенем?
Кстати, та плитка билась током. Не понятно, сколькими вольтами, но, наверное, не двести двадцатью. Потому что в таком случае никто бы, из тех, кто имел с нею дело, не выжил бы.
Билась она противно, тряско и больновато. Так, что потом ложку в раздражении бросаешь в сторону.
Поэтому, чтобы помешать что-то там готовящееся, приходилось или её выключать, или ту же ложку обматывать тряпкой. Через тряпку она не билась.
А тогда эта плитка, кроме своей подлянки в виде тока, ещё и дом чуть не сожгла.
Так что Аришка знала, насколько коварен огонь. Но ей казалось, что и все знают. Ровно столько, сколько и она. А предостеречь в таком случае подругу в голову не пришло.
На этот раз всё закончилось хорошо.
Прошло несколько месяцев. Наступила зима.
Аришка этот морозный денёк проводила на озере. И на пузе. В прямом смысле этого слова. Лежала на животе, отталкивалась руками и ногами и «плыла» по льду. Время от времени останавливалась и любовалась завораживающим зрелищем снизу.
В ледяной бело-серой прозрачной неподвижности застыли разные картины, и, медленно передвигаясь, Аришка поочерёдно рассматривала то одну, то другую.
Рядом точно так же ползала другая посетительница этой ледяной галереи – Тамара.
Вдруг они услышали со стороны деревенских домов крики. Взглянули в ту сторону и увидели страшный чёрный столб дыма. Пожар!
Такого в деревни на их памяти ещё не было. Подобрав полы повыше и сверкая валенками, девчонки побежали туда, боясь опоздать. Успели. Зрелище только разворачивалось. Перед их восхищёнными глазами бушевала стихия. Вдруг что-то затрещало.
– Шифер стреляет. А ну дальше отходите, – заорали на девочек мужики.
Девчонки отошли, постарались в толпе зевак спрятаться от злых мужиков.
Было весело и страшно.
А потом Аришка узнала, что пока она веселилась, творились вовсе невесёлые дела.
Не скоро приедут в глухую деревню спасатели – пожарные. Дом был обречён. Но в нём осталась бабушка парализованная.
Деревенские мужики отчаянно бросились внутрь. Среди них был молоденький парень Миша, один из членов рябиновской хоккейной команды. Позже он рассказывал, что, когда они с мужиками ворвались в помещение, бабушка на своих руках доползла почти до самых дверей. Мишка про свой подвиг даже не думал, он восхищался мужеством бабушки, переживал, что ей было больно.
Осколок шифера ударил Мишку около глаза. Шрам остался, но все посчитали, что ему повезло.
В сарае визжали запертые животные, звали на помощь людей, но их спасти было уже невозможно.
Аришка обо всём этом не знала. Она с восторгом наблюдала за невиданным доселе зрелищем, а потом, когда всё закончилось, купила в магазине кукурузные палочки, зашла в гости к Тамарке и поделилась с ней своими впечатлениями и палочками.
То, что пожар – большое человеческое потрясение и горе, она поняла гораздо позже.
А потом выяснилась и причина этого события. Нарисовалась, так сказать, скромная фигура виновницы этого происшествия.
Анька. Захотелось ей полакомиться яблочками. Может, в соломе осталось какое-нибудь завалящее? Надо посветить поярче и покопаться поглубже. Пока копалась – солома загорелась. Она давай её тушить, но не тут-то было, не получилось.
Она с чердака, да в хату. Уселась на стульчик и молчит. Понимает, конечно, что сейчас начнётся, но сказать так и не решилась. Вскоре всё и началось.
А потом бабушка на новой своей кровати выходила ещё много Анькиных братиков. К тому времени, когда пошли сестрички, она уже умерла.
Время и обстоятельства дают возможность взглянуть по-другому на, казалось бы, незыблемые вещи.
Вот и Аришка, с высоты своего зрелого возраста пересмотрела некоторые свои представления о том времени и о жизни бабушки.
Труженица. Ни минуты безделья, никакой дрёмы в послеобеденное время. Столько работы и всё успевала. За хворостом в лес ходила - на спине вязанку таскала, за крапивой для поросят, попутно коз пасла. Огород огромный. Конечно, дети изредка помогали. Но, в основном, сама.
И внуки-правнуки на каникулы со всех концов едут. Аришка с Андреем вовсе жили у неё полдетства.
И никто не поинтересовался, а нужно ли ей всё это? То, что она себе такой вопрос не задавала, это ясно, но другие должны были как-то спросить. Должны, но, похоже, не спрашивали... Нагружали на неё многое.
И чувства бабушки не принимались в расчёт. Вернее считалось, что она, как мать-земля, всё стерпит.
А сама бабушка? Понимала ли она, что так бесцеремонно нельзя было пользоваться её добротой? Что иногда не мешало бы её согласия спросить и желание узнать. Что можно было бы ей отплатить чем-то, у кого что есть.
Хотя, ей и платили… любовью.
Эх, и пожалела впоследствии Аришка, что направлены были почти все её интересы на удовлетворение своих собственных удовольствий: поспать побольше и нагуляться вволюшку. Пожалела, что не облегчила, хоть немного, жизнь бабушке и совсем мало радости принесла ей.
На колхозных полях созрел урожай. И, пока пацаны работали объездчиками, объезжали на конях эти самые поля, охраняя их от варварских набегов, девчонки тоже поглядывали в ту степь, размышляя, а не пора ли что-нибудь позаимствовать для себя, то бишь, осуществить тот самый варварский набег.
Взять без разрешения в колхозе не считалось воровством. Колхоз чей? Советский. А мы чьи? Советские. Ну и где тут что-то незаконное? К тому же, та капля, которая перельётся в девичью сумку, никак не могла истощить море.
Девочки интересовались, прежде всего, кукурузой и подсолнухами. Сии овощи росли и на своём участке. Вон, Аришка чуть ли не каждое утро выходила в огород, проверяла початки, причёски всякие сооружала из их блондинистых и коричневых волосьев. Так что, всё было. Но своё есть полагалось скромно, так как не настолько велик урожай. А колхозное – другое дело, ешь, сколько влезет, а потом ещё немного.
Итак, Аришка с Наткой сообщили бабушкам о планах на сегодня, выбрали подходящие сумки и пошли.
Погода великолепная, идти не близко. В колхозе начальство тоже не дураки, понимали, что можно сажать у самой деревни, а что лучше посадить подальше. Потому что деревенский народ такой, может по капельке море вычерпать.
Шагать с подружкой по живописной местности – одно удовольствие. Сумки, правда, мешали. Рукам хотелось свободы, как крыльям птицы, поэтому на ходу решали, куда эти мешалки деть.
Натка первая сообразила. Ручки у её сумки длинные, а головка маленькая, вот и нацепила её себе на шею, а потом закинула назад. Получилось, словно плащ за спиной болтается.
Аришкины ручки от сумки залезли только на лоб и тут застряли. Получилось, словно длинные волосы болтаются. Тоже сойдёт.
За этим занятием их и нагнала рыжая лошадка с мужиком на телеге.
– Эй, девчонки, садитесь, подвезу.
Девочки вгляделись в лицо. Глаза добрые, ласковые. Сели.
– Куда путь держите?
Девочки рассказали.
– Хорошее дело, – похвалил дядька, – но сначала давайте ко мне заедем, у меня малина поспела, угоститесь, чайку попьём.
– А где вы живёте?
– А вон моя хата от краю виднеется, – мужик указал кнутом в сторону Болушево.
Девочки неохотно согласились. Созревшей малиной их не удивишь, чаю вообще не хотелось, но обидеть дяденьку нельзя.
Не успели войти во двор, как следом за ними и женщина какая-то вошла, по видимости его мама. Отвлекла дяденьку своим разговором.
Девочки подошли к малиновым кустам, стали есть эту малину. Долго ели. Чаю не предлагали. Да и дяденька, казалось, утратил к ним интерес.
Сколько можно есть малину? Пора бы и путь продолжить. Неловко попрощались, пошли.
По дороге Аришка свернула разговор на изумляющую её тему.
– Нат, ты только подумай, ведь когда-то нас не было!
– Угу, – бормотнула она, не понимая, что Аришка пытается вот уже не в первый раз ей втолковать.
– Я не понимаю, как это, нас не было? Небо было, Рябинки были, люди были, всё было, а нас не было.
– Угу, – Натка слушала уже вполуха.
– Где мы были? Вот где?
– Угу.
– Вот и я так думаю. И никак не пойму. А, если бы мы не родились, нас вообще не было.
– Пришли, – Натка остановилась, остановилась и Аришка.
Перед ними длинными рядами начинались кукурузные великаны и уходили вдаль, сверкая на солнце зелёными саблями.
Девочки решительно вошли в соседние ряды и двинулись параллельно, чтобы быть рядом, но и не мешать друг другу.
Разговор прервался, началось дело. Нужно было проверять на спелость подходящие початки. Подходящие, это те, у которых чубчики засохли. А проверять – отковыривать ногтем их зелёные шубки, добираясь до зёрнышек. Если зёрнышки жёлтые, можно срывать, очищать и в сумку.
Дело не хитрое, но и не слишком скорое. Плоды старались брать переспевшие, чтобы, когда они сварятся, зёрнышки лопнули бы от тучности. Такие – самые вкусные, но они и не висят на каждом стебле.
Высокие растения скрывали девочек от всего мира, а между тем мир готовил для них сюрприз.
Сумки были уже практически наполнены, осталось ещё прихватить парочку самых спелых, прямо оранжевых кукурузин для полноты счастья, когда резкий порыв ветра пригнул кукурузные стебли почти до самой земли. Девчонки от неожиданности и сами едва удержались на ногах. Оглянулись. Мама дорогая, над их головами нависла прямо-таки фиолетовая туча. Донеслись раскаты грома.
– Гроза, – выдохнули перепугано обе и повернули в обратную сторону.
Но и торопясь убраться восвояси, они умудрялись на ходу проверять самые пузатые початки на предмет спелости. Всё-таки, счастье должно быть полным, а сумки тем более.
Началась гроза. Первые крупные тяжёлые капли сменились холодным душем, а потом просто лило сверху, как из ведра. Такая канонада гремела, что девочки не слышали ни друг друга, ни себя.
Взявшись за руки, они брели, согнувшись и от тяжёлой ноши, и от мощи страшной стихии.
При самых трескучих раскатах они с писком приседали, хотя Аришка знала, что это бесполезно, потому что поздно.
Сначала молния ударит, а гром уже следом. Причём, по длине паузы между молнией и громом можно узнать, далеко ли она сверкнула. Чем меньше пауза, тем молния ближе.
Она хотела проорать эту информацию Натке в ухо, но потом передумала, всё равно не доорёшься. Да и пауз почти не было. Молнии сверкали, гром гремел без перерыва. Попробуй тут разберись, какой конкретно гром относится к какой молнии.
Только когда дошли до деревни, гроза ушла вдаль, сердито бормоча что-то напоследок.
– Хорошо что мы были без зонтов. – сказала Натка.
– Почему?
– А я слышала, что одна тётка шла под зонтиком, и молния ударила в зонтиковый металлический стержень и тётку убило.
– Жуть, – прокомментировала Аришка и порадовалась своему и Наткиному везению, – хорошо, что мы без зонтов.
Через пару часов чистые и сухие подружки вновь приветствовали друг друга на всё ещё мокрой деревенской улице. И у каждой в руке дымилась только что сваренная кукурузина с самыми оранжевыми, растрескавшимися от спелости зёрнами.
– Бабуш, а я красивая?
Рано или поздно каждая девочка пытается уяснить один из самых важных в её жизни фактов. Ведь ответ, первоначально, не найдёшь в зеркале, хоть и ищешь там его частенько с малых лет. Здесь нужно слово от авторитетного человека. Чаще мамы. Или бабушки, как в случае с Аришкой. А потом уже зеркало согласится и подтвердит.
Бабушка вздохнула и помолчала. И эта пауза тяжёлой догадкой легла в сердце.
Нередко мытьё коридора Аришка заканчивала, когда на дворе наступала ночь.
Затем в душе у Аришки воцарялось умиротворение. Она наслаждалась уютом. За такое вот чувство не жаль было скрести несколько часов. Оно того стоило.
Её мир становился чуть лучше, чем был до этого.
Глава 138
Сколько Аришка помнит бабушку Ани Галдиной, столько она лежит.
Галдины, так же, как и Аришкина мама поменяли несколько домов для проживания. И Анина бабушка, соответственно, поменяла несколько комнат, в которых стояла её кровать. У бабушки парализована нижняя часть тела. А вот душа её, по Аришкиным понятиям, была здоровой.
Как можно быть лежачим больным и при этом умудряться помогать другим? Оказывается, можно.
Когда бы Аришка не заходила в гости к Галдиным, не проходила бы в комнату, где лежала эта бабушка, всегда видела, как на кровати и на бабушке бултыхается кто-нибудь из малышей. Чаще, самый маленький, который и ходить-то ещё не умеет.
И стоя некоторое время в дверях, Аришка наблюдала другой мир. Маленький. Первоначальный для малыша и завершающий для бабушки.
Небольшая комната, одно окно, простенькая занавеска, бежевые обои. А за окном – другой мир. Туда малыш ещё не добрался, а бабушке уже не добраться.
А их мир, тот, в котором буквально они находятся сейчас и вчера, и неделю назад – кровать полуторка, широкая и мягкая бабушка, укрытая лёгким одеялом, руки её, заботливые и надёжные, которые, как крылья ангела, трепещут всегда около малыша, бдительные и осторожные, сильные и работящие.
Малыш беспечен, где ему усидеть на месте, так и норовит кувырнуться туда, в направлении другого мира. Но руки-крылья на подхвате. Ни разу не подвели.
Бабушка раньше жила в самом старом домике в деревне. Крыша его лишь частично была покрыта шифером, остальное - солома. Когда-то таких домов было больше. Потом он остался один, потом и он сгорел.
А дело было так…
Глава 139
– Пойдём ко мне за яблоками, – предложила как-то Аня Галдина Аришке.
– Куда к тебе? Домой?
– Не, к бабушке.
– А успеем?
Была большая перемена, одна из тех нерегламентированных, когда Антонина Фёдоровна уходила домой по своим хозяйским делам.
– Да, мы бегом.
Побежали.
В какую бы сторону от школы не направиться, до конечной точки 10, ну для детей 15 минут пробежки. И всё, деревня заканчивалась. Анина бабушка жила не на окраине, но всё же не рядом. Поэтому поспешили.
Анька повела подружку не в сад, не в дом, а прямо по лестнице на чердак. Там, по соломе на четвереньках, они поползли в угол. Было темно, но Анька предусмотрительно захватила с собой спички.
Вот под руки и колени стали попадаться кругляши яблок. Всё, стоп.
– Сейчас я посвечу.
Аня чиркнула спичкой. Та потухла. Аня бросила её, вытащила на ощупь другую. Чиркнула. Чердак осветился дрожащим светом.
– Выбирай.
Аришка схватила парочку посимпатичней.
– А теперь ты свети, а я себе выберу.
Аришка отложила свои яблоки в колени и схватила коробок.
Всё это время её терзали смутные сомнения. Уж очень Анька смелая. Так с огнём не шутят.
Аришка в своей жизни пару раз уже обжигалась. Не в прямом смысле, в переносном. В прямом смысле обжигалась больше. А в переносном…
Раз лес ходили поджигать с Андреем и Вовкой. Тогда от мамки хорошей лупки получили.
Другой раз с Андреем кашеварили. На электрической плитке. Нагревалась она металлическими спиралями. Включаешь в розетку, и спирали тут же начинали раскаляться. Жар пошёл.
Аришка с Андреем поставили на неё сковороду и щедро полили сверху растительным маслом.
Замешкались с продуктами, долго искали нож, нарезали хлеб на гренки, потом решили ещё масла долить.
Долили частично в сковороду, частично мимо. Как вспыхнуло всё синим пламенем. А рядом окно. А на окне тюль. Как вспыхнул и он синим пламенем. Как ещё дом не вспыхнул синим пламенем?
Кстати, та плитка билась током. Не понятно, сколькими вольтами, но, наверное, не двести двадцатью. Потому что в таком случае никто бы, из тех, кто имел с нею дело, не выжил бы.
Билась она противно, тряско и больновато. Так, что потом ложку в раздражении бросаешь в сторону.
Поэтому, чтобы помешать что-то там готовящееся, приходилось или её выключать, или ту же ложку обматывать тряпкой. Через тряпку она не билась.
А тогда эта плитка, кроме своей подлянки в виде тока, ещё и дом чуть не сожгла.
Так что Аришка знала, насколько коварен огонь. Но ей казалось, что и все знают. Ровно столько, сколько и она. А предостеречь в таком случае подругу в голову не пришло.
На этот раз всё закончилось хорошо.
Прошло несколько месяцев. Наступила зима.
Аришка этот морозный денёк проводила на озере. И на пузе. В прямом смысле этого слова. Лежала на животе, отталкивалась руками и ногами и «плыла» по льду. Время от времени останавливалась и любовалась завораживающим зрелищем снизу.
В ледяной бело-серой прозрачной неподвижности застыли разные картины, и, медленно передвигаясь, Аришка поочерёдно рассматривала то одну, то другую.
Рядом точно так же ползала другая посетительница этой ледяной галереи – Тамара.
Вдруг они услышали со стороны деревенских домов крики. Взглянули в ту сторону и увидели страшный чёрный столб дыма. Пожар!
Такого в деревни на их памяти ещё не было. Подобрав полы повыше и сверкая валенками, девчонки побежали туда, боясь опоздать. Успели. Зрелище только разворачивалось. Перед их восхищёнными глазами бушевала стихия. Вдруг что-то затрещало.
– Шифер стреляет. А ну дальше отходите, – заорали на девочек мужики.
Девчонки отошли, постарались в толпе зевак спрятаться от злых мужиков.
Было весело и страшно.
А потом Аришка узнала, что пока она веселилась, творились вовсе невесёлые дела.
Не скоро приедут в глухую деревню спасатели – пожарные. Дом был обречён. Но в нём осталась бабушка парализованная.
Деревенские мужики отчаянно бросились внутрь. Среди них был молоденький парень Миша, один из членов рябиновской хоккейной команды. Позже он рассказывал, что, когда они с мужиками ворвались в помещение, бабушка на своих руках доползла почти до самых дверей. Мишка про свой подвиг даже не думал, он восхищался мужеством бабушки, переживал, что ей было больно.
Осколок шифера ударил Мишку около глаза. Шрам остался, но все посчитали, что ему повезло.
В сарае визжали запертые животные, звали на помощь людей, но их спасти было уже невозможно.
Аришка обо всём этом не знала. Она с восторгом наблюдала за невиданным доселе зрелищем, а потом, когда всё закончилось, купила в магазине кукурузные палочки, зашла в гости к Тамарке и поделилась с ней своими впечатлениями и палочками.
То, что пожар – большое человеческое потрясение и горе, она поняла гораздо позже.
А потом выяснилась и причина этого события. Нарисовалась, так сказать, скромная фигура виновницы этого происшествия.
Анька. Захотелось ей полакомиться яблочками. Может, в соломе осталось какое-нибудь завалящее? Надо посветить поярче и покопаться поглубже. Пока копалась – солома загорелась. Она давай её тушить, но не тут-то было, не получилось.
Она с чердака, да в хату. Уселась на стульчик и молчит. Понимает, конечно, что сейчас начнётся, но сказать так и не решилась. Вскоре всё и началось.
А потом бабушка на новой своей кровати выходила ещё много Анькиных братиков. К тому времени, когда пошли сестрички, она уже умерла.
Глава 140
Время и обстоятельства дают возможность взглянуть по-другому на, казалось бы, незыблемые вещи.
Вот и Аришка, с высоты своего зрелого возраста пересмотрела некоторые свои представления о том времени и о жизни бабушки.
Труженица. Ни минуты безделья, никакой дрёмы в послеобеденное время. Столько работы и всё успевала. За хворостом в лес ходила - на спине вязанку таскала, за крапивой для поросят, попутно коз пасла. Огород огромный. Конечно, дети изредка помогали. Но, в основном, сама.
И внуки-правнуки на каникулы со всех концов едут. Аришка с Андреем вовсе жили у неё полдетства.
И никто не поинтересовался, а нужно ли ей всё это? То, что она себе такой вопрос не задавала, это ясно, но другие должны были как-то спросить. Должны, но, похоже, не спрашивали... Нагружали на неё многое.
И чувства бабушки не принимались в расчёт. Вернее считалось, что она, как мать-земля, всё стерпит.
А сама бабушка? Понимала ли она, что так бесцеремонно нельзя было пользоваться её добротой? Что иногда не мешало бы её согласия спросить и желание узнать. Что можно было бы ей отплатить чем-то, у кого что есть.
Хотя, ей и платили… любовью.
Эх, и пожалела впоследствии Аришка, что направлены были почти все её интересы на удовлетворение своих собственных удовольствий: поспать побольше и нагуляться вволюшку. Пожалела, что не облегчила, хоть немного, жизнь бабушке и совсем мало радости принесла ей.
Глава 141
На колхозных полях созрел урожай. И, пока пацаны работали объездчиками, объезжали на конях эти самые поля, охраняя их от варварских набегов, девчонки тоже поглядывали в ту степь, размышляя, а не пора ли что-нибудь позаимствовать для себя, то бишь, осуществить тот самый варварский набег.
Взять без разрешения в колхозе не считалось воровством. Колхоз чей? Советский. А мы чьи? Советские. Ну и где тут что-то незаконное? К тому же, та капля, которая перельётся в девичью сумку, никак не могла истощить море.
Девочки интересовались, прежде всего, кукурузой и подсолнухами. Сии овощи росли и на своём участке. Вон, Аришка чуть ли не каждое утро выходила в огород, проверяла початки, причёски всякие сооружала из их блондинистых и коричневых волосьев. Так что, всё было. Но своё есть полагалось скромно, так как не настолько велик урожай. А колхозное – другое дело, ешь, сколько влезет, а потом ещё немного.
Итак, Аришка с Наткой сообщили бабушкам о планах на сегодня, выбрали подходящие сумки и пошли.
Погода великолепная, идти не близко. В колхозе начальство тоже не дураки, понимали, что можно сажать у самой деревни, а что лучше посадить подальше. Потому что деревенский народ такой, может по капельке море вычерпать.
Шагать с подружкой по живописной местности – одно удовольствие. Сумки, правда, мешали. Рукам хотелось свободы, как крыльям птицы, поэтому на ходу решали, куда эти мешалки деть.
Натка первая сообразила. Ручки у её сумки длинные, а головка маленькая, вот и нацепила её себе на шею, а потом закинула назад. Получилось, словно плащ за спиной болтается.
Аришкины ручки от сумки залезли только на лоб и тут застряли. Получилось, словно длинные волосы болтаются. Тоже сойдёт.
За этим занятием их и нагнала рыжая лошадка с мужиком на телеге.
– Эй, девчонки, садитесь, подвезу.
Девочки вгляделись в лицо. Глаза добрые, ласковые. Сели.
– Куда путь держите?
Девочки рассказали.
– Хорошее дело, – похвалил дядька, – но сначала давайте ко мне заедем, у меня малина поспела, угоститесь, чайку попьём.
– А где вы живёте?
– А вон моя хата от краю виднеется, – мужик указал кнутом в сторону Болушево.
Девочки неохотно согласились. Созревшей малиной их не удивишь, чаю вообще не хотелось, но обидеть дяденьку нельзя.
Не успели войти во двор, как следом за ними и женщина какая-то вошла, по видимости его мама. Отвлекла дяденьку своим разговором.
Девочки подошли к малиновым кустам, стали есть эту малину. Долго ели. Чаю не предлагали. Да и дяденька, казалось, утратил к ним интерес.
Сколько можно есть малину? Пора бы и путь продолжить. Неловко попрощались, пошли.
По дороге Аришка свернула разговор на изумляющую её тему.
– Нат, ты только подумай, ведь когда-то нас не было!
– Угу, – бормотнула она, не понимая, что Аришка пытается вот уже не в первый раз ей втолковать.
– Я не понимаю, как это, нас не было? Небо было, Рябинки были, люди были, всё было, а нас не было.
– Угу, – Натка слушала уже вполуха.
– Где мы были? Вот где?
– Угу.
– Вот и я так думаю. И никак не пойму. А, если бы мы не родились, нас вообще не было.
– Пришли, – Натка остановилась, остановилась и Аришка.
Перед ними длинными рядами начинались кукурузные великаны и уходили вдаль, сверкая на солнце зелёными саблями.
Девочки решительно вошли в соседние ряды и двинулись параллельно, чтобы быть рядом, но и не мешать друг другу.
Разговор прервался, началось дело. Нужно было проверять на спелость подходящие початки. Подходящие, это те, у которых чубчики засохли. А проверять – отковыривать ногтем их зелёные шубки, добираясь до зёрнышек. Если зёрнышки жёлтые, можно срывать, очищать и в сумку.
Дело не хитрое, но и не слишком скорое. Плоды старались брать переспевшие, чтобы, когда они сварятся, зёрнышки лопнули бы от тучности. Такие – самые вкусные, но они и не висят на каждом стебле.
Высокие растения скрывали девочек от всего мира, а между тем мир готовил для них сюрприз.
Сумки были уже практически наполнены, осталось ещё прихватить парочку самых спелых, прямо оранжевых кукурузин для полноты счастья, когда резкий порыв ветра пригнул кукурузные стебли почти до самой земли. Девчонки от неожиданности и сами едва удержались на ногах. Оглянулись. Мама дорогая, над их головами нависла прямо-таки фиолетовая туча. Донеслись раскаты грома.
– Гроза, – выдохнули перепугано обе и повернули в обратную сторону.
Но и торопясь убраться восвояси, они умудрялись на ходу проверять самые пузатые початки на предмет спелости. Всё-таки, счастье должно быть полным, а сумки тем более.
Началась гроза. Первые крупные тяжёлые капли сменились холодным душем, а потом просто лило сверху, как из ведра. Такая канонада гремела, что девочки не слышали ни друг друга, ни себя.
Взявшись за руки, они брели, согнувшись и от тяжёлой ноши, и от мощи страшной стихии.
При самых трескучих раскатах они с писком приседали, хотя Аришка знала, что это бесполезно, потому что поздно.
Сначала молния ударит, а гром уже следом. Причём, по длине паузы между молнией и громом можно узнать, далеко ли она сверкнула. Чем меньше пауза, тем молния ближе.
Она хотела проорать эту информацию Натке в ухо, но потом передумала, всё равно не доорёшься. Да и пауз почти не было. Молнии сверкали, гром гремел без перерыва. Попробуй тут разберись, какой конкретно гром относится к какой молнии.
Только когда дошли до деревни, гроза ушла вдаль, сердито бормоча что-то напоследок.
– Хорошо что мы были без зонтов. – сказала Натка.
– Почему?
– А я слышала, что одна тётка шла под зонтиком, и молния ударила в зонтиковый металлический стержень и тётку убило.
– Жуть, – прокомментировала Аришка и порадовалась своему и Наткиному везению, – хорошо, что мы без зонтов.
Через пару часов чистые и сухие подружки вновь приветствовали друг друга на всё ещё мокрой деревенской улице. И у каждой в руке дымилась только что сваренная кукурузина с самыми оранжевыми, растрескавшимися от спелости зёрнами.
Глава 142
– Бабуш, а я красивая?
Рано или поздно каждая девочка пытается уяснить один из самых важных в её жизни фактов. Ведь ответ, первоначально, не найдёшь в зеркале, хоть и ищешь там его частенько с малых лет. Здесь нужно слово от авторитетного человека. Чаще мамы. Или бабушки, как в случае с Аришкой. А потом уже зеркало согласится и подтвердит.
Бабушка вздохнула и помолчала. И эта пауза тяжёлой догадкой легла в сердце.
