— Какая любовь!.. Ты подумай только, Тиша, пойти за своим суженым на край света. Чтобы сказать ему, что верит… Ой, а я же знаю, что Еремей не виновен. Я слышала, не помню когда, но давно уже, как тётка Пыря ругалась на Агнию, что та подвела брата, что из-за её дури Еремею пришлось уйти, чтобы «спасти тебя, дуру». Она так и сказала. Что она навлекла позор на весь их род… и что-то там ещё.
— Так, получается, Василиса узнала, что Еремей у князя и пошла за ним в город. Так что ли?..
Но тут ворота заскрипели. Девочки замолчали и перепугано стали смотреть. Вот показалась Кисеиха, следом за ней Кисей. Они что-то обсуждали и ворчали друг на друга. Тиша задрожала от волнения. Она чувствовала себя почти воровкой и готова была провалиться сквозь землю. Залезть в чужой дом через плетень. Это, наверное, страшное преступление.
Кисеиха первая увидела нежданную гостью и остановилась, разинув рот. Кисей, наткнувшись на жену, поднял привычно опущенную голову и тоже застыл в изумлении. Воцарилось неловкое молчание. Первым его нарушил Кисей удивительно ровным и доброжелательным голосом:
— Ты, девонька, не дочка ли Ивара Видборича?
— Да, — еле выдавила из себя Тиша. Уж не нажалуются ли отцу? Это было бы совсем скверно.
— Как же ты попала в наш двор? Ведь ворота мы запираем.
Тиша рассказала.
— Ну что же, дочке Ивара завсегда рады в этом доме. И не нужно ей следующий раз перелезать через плетень. Больше мы запирать двор не будем, Хыля уже большая, думаю, в лес не убежит.
Хылины прозрачно-голубые глаза наполнились тревогой:
— Нет, тятенька, я не пойду больше в лес.
О том, что она провела несколько дней в лесу, Хыля знала, но ничего не помнила. И лес боялась больше всего на свете.
— Да, дочка, не будем, значит, ворота запирать. Поэтому, следующий раз, детонька, — обратился Кисей теперь уже к Тише, — проходи через ворота. Мы завсегда будем рада, — вновь повторил он неловкое приглашение.
Кисеиха молча кивала, кривя рот в подобии улыбке.
…Через несколько минут Тиша вприпрыжку бежала к колодцу. Какой сегодня хороший день! Первое, это нашёлся Еремей, значит Василиса больше горевать не будет; второе — Василиса пошла в город. Это не так уж и страшно. А то Тиша ломала голову, где она. И, напоследок познакомилась с Тишиными родителями, и теперь им можно дружить не скрываясь. Ура!
Ярине не терпелось выйти на улицу. Засиделась дома, хочется на волюшку. Но праздно ходить днём, когда все должны работать, было стыдно. Поэтому она огляделась в поисках подходящего дела там, за забором. В хорошем хозяйстве, обычно, занятий хватает на любой вкус, и Ярина быстро нашла, что искала. Крапивкой поросят неплохо бы побаловать.
Девушка взяла плетушку, серп, специальную руковицу для работы — накулачник и шагнула за ворота.
Обычно Тиша ревностно следила, чтобы вся посильная работа, связанная с животными ей доставалась, но сегодня сестру почти и не видать. Так увлеклась водоношением, что уж вторая кадка наполнена до половины. Так что Ярина здраво рассудила, что, когда Тиша вспомнит про Хрюню, то будет уставшая, и на этот раз посмотрит более благосклонно на помощь старшей сестры.
Выйдя на улицу, Ярина вдохнула полной грудью воздух начинающего лета, окинула взглядом родные просторы, и почувствовала, как безграничная радость наполняет душу. Какая она счастливица, что живёт на свете. Как ей повезло, что вокруг такие добрые люди. Сколько радости вокруг — черпай, не вычерпаешь!
Зарослями крапивы родные просторы не изобиловали, там-сям кустики не считались за порядочные угодья, но на краю леса, по соседству с кустами малины, было местечко, где это добро водилось, туда, обычно, и ходили сельчане, если случалась нужда поросят подкормить. Туда и Ярина направилась, не спеша, наслаждаясь каждой минуточкой молодости, здоровья и лета, делая крюк, чтобы пройтись по селению, повстречаться-поздороваться с людьми. Издали увидела Тишу. Та едва плелась, согнувшись под тяжестью коромысла с вёдрами, и выглядела уставшей. «Вот всегда так Тиша, увлечётся чем-нибудь, и все силы отдаёт, не посидит, не отдохнёт» — пожалела Ярина младшую сестру. Но, когда встретились, Тиша наотрез отказалась от помощи.
— Вёдра сама донесу, а ты, так и быть, сходи за крапивой для Хрюни… У меня больше нету сил.
Придя на нужное место, полюбовалась тёмно-зелёными зарослями, и вновь жалость тронула её сердце, на этот раз по отношению к растениям. Им тоже жить хочется. Но с этой жалостью она научилась справляться. Так устроен этот мир. И об этом лучше не думать. Иначе кому-то другому придётся делать всю неприятную работу, а это уже нечестно.
Крапива её не пожалела, и сразу обожгла все незащищённые участки рук и ног. «Ого, — нахмурилась Ярина, — что это я так неосторожно!» Девушка почесала нежную кожу, вмиг покрывшуюся волдырями, и снова наклонилась над растениями.
Плетушка была уж почти наполнена, когда Ярина услышала чьи-то лёгкие шаги. Оглянулась — Агния. Конечно, Агния не самый дружелюбный человек на свете, а после происшествия с Еремеем, Агния ей была немного неприятна. Правда, Ярина так и не захотела вникать толком в ту историю, поняла только, что бабка Косуха со слепа не разобралась, подняла напрасную тревогу, в результате пострадал невинный Еремей. Другое Ярина решительно отвергала. А вот насчёт Агнии она не была уже столь уверена. Но та не должна об этом догадаться, это было бы несправедливо, и поэтому Ярина успела преодолеть первое чувство неприязни и принять приветливый вид.
— Ой, а я думаю, кто это здесь кустами шевелит, а это ты. Здрава буди, Ярина!
От Агнии приветливые речи Ярина почти никогда не слыхала, поэтому удивилась, обычно та смотрела мимо неё и здоровалась сухо. В ответ тоже пожелала здоровья.
Агния не пошла далее.
— Я тоже тут около тебя остановлюсь. Матушка послала за крапивой, вот и будем рядышком рвать. Как твои родители, в добром ли они здравии? Как сёстры?
Агния задавала вопросы, внимательно и с сочувствием выслушала ответы, и казалась такой приятной собеседницей, что спустя некоторое время, Ярина никак не могла вспомнить, почему раньше девушка ей не нравилась.
Агния была приветливой и весёлой, рвала крапиву с задором и прибаутками, и Ярина сначала с некоторым удивлением поглядывала на неё, а потом расслабилась и стала смеяться шуткам. Чтобы про Агнию не говорили, но её красота и остроумие были необычны. В какой-то момент Ярина так развеселилась, что сделала неосторожное движение и поранила руку о серп. Агния тут же стала серьёзной, ловко и быстро вытянула из своей косы ленту и обмотала рану. Ярина пыталась протестовать, в конце концов, и у неё лента есть, зачем же чужую вещь портить, но Агния не приняла возражений. Она посчитала себя виноватой — сама забыла про дела и подругу отвлекла.
В селение возвращались с полными плетушками крапивы. Агния и тут хотела помочь Ярине, но девушка запротестовала.
— Что ты, Агния, не так уж сильно я поранилась. Теперь совсем прошло.
Агния заинтересовалась «насколько прошло», осторожно размотали ленту. Рана действительно перестала кровоточить.
— Ну, тогда я ленту заберу. Хорошо?
— Ой, Агния, давай я её постираю и верну потом. Нехорошо, она вся в красных пятнах.
— Что ты. Сама постираю. Разве это труд?
Домой Ярина шла домой с улыбкой на губах. До чего же приятная эта девица-красавица Агния!
Расставшись с Яриной, Агния, чуть ускорив шаг, завернула за первую же изгородь. Огляделась — никого. Скинула с плеча плетушку, задрала сарафан и безжалостно оторвала широкий лоскут нарядно вышитой рубахи. Затем аккуратно завернула ленту в лоскут и заколебалась, куда сунуть сверток. За пазуху класть было противно, всё в душе сопротивлялось этому, но Агния пересилила себя. Почувствовав, как ткань касается её кожи, она напомнила себе, что между пятнами крови этой дурочки и её телом — кусок рубахи, до дома можно и потерпеть. Пошла дальше.
Увидела впереди Глеба. Тот верхом направлялся навстречу, её пока не заметил. Агния торопливо закинула свою плетуху в кусты бузины. Ещё не хватало, чтобы Глеб увидел её перекошенной от тяжёлого груза. Нет уж, пусть увидит во всей красе. Девушка выпрямила тонкий стан, подняла немного голову, откинула плечи назад, почувствовала, что походка стала лёгкой, ноги, казалось, лишь слегка касаются земли. «Словно лебёдушка плыву!», сама себя оценила.
Тут и Глеб её заметил, приблизился, спешился, заулыбался.
Глебу Агния была симпатична. Немного путанная, конечно, но — распутается, так добродушно считал он. А после того, как он, получается, спас её год назад, симпатия только возросла. Агния проявила тогда незаурядное мужество, а это достойно уважения.
Он помнил безумный бег её неуправляемой кобылы, и свою отчаянную гонку наперерез; тяжелый удар коней по касательной, когда девушка едва удержалась верхом. Он помнил, как всю дрожащую снял её, с полубезумной, но уже немного успокоившейся лошади, а Агния не заплакала, как на её месте сделала бы любая девица, а попросила лишь, чтобы он сам повёл дальше её кобылу, а она рядом пойдёт. Он тогда и повёл в одной руке за уздцы своего коня, в другой — её. А она шла нетвёрдой походкой, спотыкалась, едва не падала. Он предложил ей сесть на его спокойного Рыжика. Агния тогда невесело усмехнулась и возразила, что на сегодняшний день никаких больше коней.
С тех пор, случайно встречаясь на улице, они непременно останавливались, чтобы перекинуться несколькими приветливыми словами, и настроение Глеба после таких встреч неизменно поднималось.
Отец недавно подметил эти нечаянные встречи и не одобрил их. «Путанная девка, негоже с нею заигрыши вести». Глеб тогда долго возмущался, мол, какие заигрыши. Просто приятно поговорить с весёлой девушкой. Нет здесь никаких игр. Но отец недовольно покачал головой.
Вот так батя! То всё соображает, а то никак не может понять, что два человека могут спокойно поговорить, без всяких там непонятно чего. Но батю так и не удалось убедить.
Вот и теперь, поздоровавшись, они остановились на несколько минут, и минуты эти Глебу были, как всегда, приятны, а дурного ничего в этой встрече не было. Не прав батя.
…Вечером Пыре в ворота долго стучали чьи-то настойчивые кулачки. Встревоженная, она выбежала из хлева, где в этот час управлялась со скотиной, и открыла ворота. Двое мальцов, улыбаясь щербатыми ртами, держали с двух сторон за верёвку плетушку полную увядшей крапивы. Пыря узнала внуков бабки Крыпочки.
— Тётка Пыря, вот ваша Агня потеряла…
Мальцы кинули под ноги Пыре плетушку, и побежали по дороге, поднимая босыми ногами пыль до небес.
Пыря в недоумении подняла плетушку. Вроде их. Да, верёвку она узнала, точно их. Агния её где-то потеряла? Пыря долго стояла, перебирая пальцами шнур, и смотрела невидящим взглядом прямо перед собой. Потом со вздохом села на лавку, которая стояла тут же, у ворот.
— Ох, чует моё сердце, что снова ты что-то задумала, доченька.
Хмурая Домна ходила взад-вперёд по двору, и всё валилось у неё из рук. То, что Василисы так долго нет, заставляло её холодеть от дурных мыслей. Временами её охватывал гнев, как дочь могла так забыть о матери. Не предупредила, ничего не сказала накануне. Потом она себя успокаивала тем, что девка выросла, что управляет оружием почище иных мужиков, что не раз ночевала в лесу. Но предупредить мать надо же! И вновь мысли бежали по тому же кругу, не давая рукам работать.
Тиша весь вечер ходила за матерью по пятам, не решаясь сказать правду. Несколько раз она уже открывала рот для признания, но слова застревали где-то там и не хотели выходить наружу. А мать в волнении не обращала на Тишу никакого внимания.
Наконец, Домна резко остановилась перед мужем:
— Ивар, да делать что будем?
И Тиша, не рассчитав свои шаги и действия матери, ткнулась ей в спину. Домна в раздражении уже хотела накинуться на неё за то, что та спит на ходу, но Ивар удержал жену.
— А ну, дочка, глянь-ка на отца.
Тиша не смогла поднять взгляд выше отцова подбородка, как ни старалась.
— Давай-ка, милая, расскажи, что знаешь.
Тиша почувствовала, как из глубины её тела вместо слов вырываются рыдания, и теперь уже молчала, чтобы удержать их внутри. Но рыдания — не слова, и они прорвали Тишины преграды и вырвались на свободу.
Домна охнула, увидев реакцию дочери, схватилась за грудь и села на подвернувшееся кстати полено. А Тиша поняла, что она ещё хуже сделала, напугав мать до полусмерти, тут уж стала поспешно рассказывать:
— Матушка, не волнуйся только. Василиса пошла к Еремею в город. Он там у князя служит. Она пошла к нему, потому что она без него всё время печалится и не может утешиться. Они помирятся, и всё будет хорошо. А Еремей ни в чём не виноват, это всё Агния дура, так тётка Пыря сказала.
— Куда она пошла?
…Долго ещё Ивар и Домна выясняли у дочери все подробности и их источник. Тиша рассказала всё.
— А откуда Василиса могла узнать, что Еремей в городе? — задумчиво произнёс отец.
— Да как же теперь узнаешь? Мне об этом ещё позавчера Лябзя сказала.
— И ты знала?
— Знала, тебе всё хотела сказать.
— Вот и сказала.
— Что ж теперь делать, Ивар?
— Так. Прежде выяснить, по какой дороге она путешествует. Лан!
Баушка и дети потихоньку уж собрались вокруг, пока длилось дознание. Кто раньше, кто позже подошёл, но суть проблемы уловили все, даже маленький Айка понял, что сейчас не время шуметь, и стоял тихо, ковыряясь в носу.
— Что, бать, — тут же отозвался старший сын.
— Сбегай, посмотри, чёлн на месте.
— Сейчас.
Пока Лан проверял, Ивар рассуждал вслух.
— Дорога до города через лес малохоженая, но есть. Сейчас сухо, пройти можно. Думаю, если она лесом пошла, дня три ей пути.
Вскоре вернулся Лан:
— На месте.
— Ну, значит, она пешком ушла. Кони тоже все на месте. Завтра, Лан, выезжаем и мы с тобой. Давай рассудим: по реке нам удобнее или на лошадях вслед за Василисой. Догнать я её не рассчитываю, она, если нас учует, уйдёт с дороги, а в городе мы её уж попробуем поискать. Что думаешь, сын?
— Давай по реке. Этак мы через два дня там будем?
— Ну, давай по реке. Мать, подготовь нам что надо. Завтра тогда отправляемся. А ты, Тиша, перестань шмыгать носом. Похвалить тебя — не похвалю, но и ругать не буду. Всё, пошли в хату. И, да, Малой, дай-ка свою штуку.
— Какую, тять?
— Ну, что вы с Ёрой нашли на дороге. Или ты её опять потерял?
— Не, у меня она.
— В городе спрошу у знающих людей, что это за цацка такая.
— Сейчас, тять.
На лесной небольшой полянке неярко светился костерок. Дрова в нём уже догорали, теперь будут тлеть долго, но пару раз за ночь нужно будет подбросить ещё.
Василиса лежала неподалёку, чувствуя жар одним боком, но отодвигаться было лень. Устала, шла большую часть светлого времени суток. То, что загадывалось на этот день — сделала: добралась до невидимой границы знакомого участка леса. До этих мест они с дедом хаживали, завтра пойдёт дальше и уже по неизвестным тропам.
Постаралась прогнать навязчивую тревогу. Напомнила себе, что сейчас лето, звери лесные наименее опасны в это время, у неё хорошее оружие, меткий глаз, твёрдая рука. Запасы хлеба ещё есть, еды кругом в изобилии, чистые ручьи попадаются часто — нечего страшиться.
Конечно, родным она доставила неприятные переживания. Но другого выхода не видела. Надо надеяться, что она ещё попросит у них прощения, и они её простят.
— Так, получается, Василиса узнала, что Еремей у князя и пошла за ним в город. Так что ли?..
Но тут ворота заскрипели. Девочки замолчали и перепугано стали смотреть. Вот показалась Кисеиха, следом за ней Кисей. Они что-то обсуждали и ворчали друг на друга. Тиша задрожала от волнения. Она чувствовала себя почти воровкой и готова была провалиться сквозь землю. Залезть в чужой дом через плетень. Это, наверное, страшное преступление.
Кисеиха первая увидела нежданную гостью и остановилась, разинув рот. Кисей, наткнувшись на жену, поднял привычно опущенную голову и тоже застыл в изумлении. Воцарилось неловкое молчание. Первым его нарушил Кисей удивительно ровным и доброжелательным голосом:
— Ты, девонька, не дочка ли Ивара Видборича?
— Да, — еле выдавила из себя Тиша. Уж не нажалуются ли отцу? Это было бы совсем скверно.
— Как же ты попала в наш двор? Ведь ворота мы запираем.
Тиша рассказала.
— Ну что же, дочке Ивара завсегда рады в этом доме. И не нужно ей следующий раз перелезать через плетень. Больше мы запирать двор не будем, Хыля уже большая, думаю, в лес не убежит.
Хылины прозрачно-голубые глаза наполнились тревогой:
— Нет, тятенька, я не пойду больше в лес.
О том, что она провела несколько дней в лесу, Хыля знала, но ничего не помнила. И лес боялась больше всего на свете.
— Да, дочка, не будем, значит, ворота запирать. Поэтому, следующий раз, детонька, — обратился Кисей теперь уже к Тише, — проходи через ворота. Мы завсегда будем рада, — вновь повторил он неловкое приглашение.
Кисеиха молча кивала, кривя рот в подобии улыбке.
…Через несколько минут Тиша вприпрыжку бежала к колодцу. Какой сегодня хороший день! Первое, это нашёлся Еремей, значит Василиса больше горевать не будет; второе — Василиса пошла в город. Это не так уж и страшно. А то Тиша ломала голову, где она. И, напоследок познакомилась с Тишиными родителями, и теперь им можно дружить не скрываясь. Ура!
Глава 36
Ярине не терпелось выйти на улицу. Засиделась дома, хочется на волюшку. Но праздно ходить днём, когда все должны работать, было стыдно. Поэтому она огляделась в поисках подходящего дела там, за забором. В хорошем хозяйстве, обычно, занятий хватает на любой вкус, и Ярина быстро нашла, что искала. Крапивкой поросят неплохо бы побаловать.
Девушка взяла плетушку, серп, специальную руковицу для работы — накулачник и шагнула за ворота.
Обычно Тиша ревностно следила, чтобы вся посильная работа, связанная с животными ей доставалась, но сегодня сестру почти и не видать. Так увлеклась водоношением, что уж вторая кадка наполнена до половины. Так что Ярина здраво рассудила, что, когда Тиша вспомнит про Хрюню, то будет уставшая, и на этот раз посмотрит более благосклонно на помощь старшей сестры.
Выйдя на улицу, Ярина вдохнула полной грудью воздух начинающего лета, окинула взглядом родные просторы, и почувствовала, как безграничная радость наполняет душу. Какая она счастливица, что живёт на свете. Как ей повезло, что вокруг такие добрые люди. Сколько радости вокруг — черпай, не вычерпаешь!
Зарослями крапивы родные просторы не изобиловали, там-сям кустики не считались за порядочные угодья, но на краю леса, по соседству с кустами малины, было местечко, где это добро водилось, туда, обычно, и ходили сельчане, если случалась нужда поросят подкормить. Туда и Ярина направилась, не спеша, наслаждаясь каждой минуточкой молодости, здоровья и лета, делая крюк, чтобы пройтись по селению, повстречаться-поздороваться с людьми. Издали увидела Тишу. Та едва плелась, согнувшись под тяжестью коромысла с вёдрами, и выглядела уставшей. «Вот всегда так Тиша, увлечётся чем-нибудь, и все силы отдаёт, не посидит, не отдохнёт» — пожалела Ярина младшую сестру. Но, когда встретились, Тиша наотрез отказалась от помощи.
— Вёдра сама донесу, а ты, так и быть, сходи за крапивой для Хрюни… У меня больше нету сил.
Придя на нужное место, полюбовалась тёмно-зелёными зарослями, и вновь жалость тронула её сердце, на этот раз по отношению к растениям. Им тоже жить хочется. Но с этой жалостью она научилась справляться. Так устроен этот мир. И об этом лучше не думать. Иначе кому-то другому придётся делать всю неприятную работу, а это уже нечестно.
Крапива её не пожалела, и сразу обожгла все незащищённые участки рук и ног. «Ого, — нахмурилась Ярина, — что это я так неосторожно!» Девушка почесала нежную кожу, вмиг покрывшуюся волдырями, и снова наклонилась над растениями.
Плетушка была уж почти наполнена, когда Ярина услышала чьи-то лёгкие шаги. Оглянулась — Агния. Конечно, Агния не самый дружелюбный человек на свете, а после происшествия с Еремеем, Агния ей была немного неприятна. Правда, Ярина так и не захотела вникать толком в ту историю, поняла только, что бабка Косуха со слепа не разобралась, подняла напрасную тревогу, в результате пострадал невинный Еремей. Другое Ярина решительно отвергала. А вот насчёт Агнии она не была уже столь уверена. Но та не должна об этом догадаться, это было бы несправедливо, и поэтому Ярина успела преодолеть первое чувство неприязни и принять приветливый вид.
— Ой, а я думаю, кто это здесь кустами шевелит, а это ты. Здрава буди, Ярина!
От Агнии приветливые речи Ярина почти никогда не слыхала, поэтому удивилась, обычно та смотрела мимо неё и здоровалась сухо. В ответ тоже пожелала здоровья.
Агния не пошла далее.
— Я тоже тут около тебя остановлюсь. Матушка послала за крапивой, вот и будем рядышком рвать. Как твои родители, в добром ли они здравии? Как сёстры?
Агния задавала вопросы, внимательно и с сочувствием выслушала ответы, и казалась такой приятной собеседницей, что спустя некоторое время, Ярина никак не могла вспомнить, почему раньше девушка ей не нравилась.
Агния была приветливой и весёлой, рвала крапиву с задором и прибаутками, и Ярина сначала с некоторым удивлением поглядывала на неё, а потом расслабилась и стала смеяться шуткам. Чтобы про Агнию не говорили, но её красота и остроумие были необычны. В какой-то момент Ярина так развеселилась, что сделала неосторожное движение и поранила руку о серп. Агния тут же стала серьёзной, ловко и быстро вытянула из своей косы ленту и обмотала рану. Ярина пыталась протестовать, в конце концов, и у неё лента есть, зачем же чужую вещь портить, но Агния не приняла возражений. Она посчитала себя виноватой — сама забыла про дела и подругу отвлекла.
В селение возвращались с полными плетушками крапивы. Агния и тут хотела помочь Ярине, но девушка запротестовала.
— Что ты, Агния, не так уж сильно я поранилась. Теперь совсем прошло.
Агния заинтересовалась «насколько прошло», осторожно размотали ленту. Рана действительно перестала кровоточить.
— Ну, тогда я ленту заберу. Хорошо?
— Ой, Агния, давай я её постираю и верну потом. Нехорошо, она вся в красных пятнах.
— Что ты. Сама постираю. Разве это труд?
Домой Ярина шла домой с улыбкой на губах. До чего же приятная эта девица-красавица Агния!
Глава 37
Расставшись с Яриной, Агния, чуть ускорив шаг, завернула за первую же изгородь. Огляделась — никого. Скинула с плеча плетушку, задрала сарафан и безжалостно оторвала широкий лоскут нарядно вышитой рубахи. Затем аккуратно завернула ленту в лоскут и заколебалась, куда сунуть сверток. За пазуху класть было противно, всё в душе сопротивлялось этому, но Агния пересилила себя. Почувствовав, как ткань касается её кожи, она напомнила себе, что между пятнами крови этой дурочки и её телом — кусок рубахи, до дома можно и потерпеть. Пошла дальше.
Увидела впереди Глеба. Тот верхом направлялся навстречу, её пока не заметил. Агния торопливо закинула свою плетуху в кусты бузины. Ещё не хватало, чтобы Глеб увидел её перекошенной от тяжёлого груза. Нет уж, пусть увидит во всей красе. Девушка выпрямила тонкий стан, подняла немного голову, откинула плечи назад, почувствовала, что походка стала лёгкой, ноги, казалось, лишь слегка касаются земли. «Словно лебёдушка плыву!», сама себя оценила.
Тут и Глеб её заметил, приблизился, спешился, заулыбался.
Глебу Агния была симпатична. Немного путанная, конечно, но — распутается, так добродушно считал он. А после того, как он, получается, спас её год назад, симпатия только возросла. Агния проявила тогда незаурядное мужество, а это достойно уважения.
Он помнил безумный бег её неуправляемой кобылы, и свою отчаянную гонку наперерез; тяжелый удар коней по касательной, когда девушка едва удержалась верхом. Он помнил, как всю дрожащую снял её, с полубезумной, но уже немного успокоившейся лошади, а Агния не заплакала, как на её месте сделала бы любая девица, а попросила лишь, чтобы он сам повёл дальше её кобылу, а она рядом пойдёт. Он тогда и повёл в одной руке за уздцы своего коня, в другой — её. А она шла нетвёрдой походкой, спотыкалась, едва не падала. Он предложил ей сесть на его спокойного Рыжика. Агния тогда невесело усмехнулась и возразила, что на сегодняшний день никаких больше коней.
С тех пор, случайно встречаясь на улице, они непременно останавливались, чтобы перекинуться несколькими приветливыми словами, и настроение Глеба после таких встреч неизменно поднималось.
Отец недавно подметил эти нечаянные встречи и не одобрил их. «Путанная девка, негоже с нею заигрыши вести». Глеб тогда долго возмущался, мол, какие заигрыши. Просто приятно поговорить с весёлой девушкой. Нет здесь никаких игр. Но отец недовольно покачал головой.
Вот так батя! То всё соображает, а то никак не может понять, что два человека могут спокойно поговорить, без всяких там непонятно чего. Но батю так и не удалось убедить.
Вот и теперь, поздоровавшись, они остановились на несколько минут, и минуты эти Глебу были, как всегда, приятны, а дурного ничего в этой встрече не было. Не прав батя.
…Вечером Пыре в ворота долго стучали чьи-то настойчивые кулачки. Встревоженная, она выбежала из хлева, где в этот час управлялась со скотиной, и открыла ворота. Двое мальцов, улыбаясь щербатыми ртами, держали с двух сторон за верёвку плетушку полную увядшей крапивы. Пыря узнала внуков бабки Крыпочки.
— Тётка Пыря, вот ваша Агня потеряла…
Мальцы кинули под ноги Пыре плетушку, и побежали по дороге, поднимая босыми ногами пыль до небес.
Пыря в недоумении подняла плетушку. Вроде их. Да, верёвку она узнала, точно их. Агния её где-то потеряла? Пыря долго стояла, перебирая пальцами шнур, и смотрела невидящим взглядом прямо перед собой. Потом со вздохом села на лавку, которая стояла тут же, у ворот.
— Ох, чует моё сердце, что снова ты что-то задумала, доченька.
Глава 38
Хмурая Домна ходила взад-вперёд по двору, и всё валилось у неё из рук. То, что Василисы так долго нет, заставляло её холодеть от дурных мыслей. Временами её охватывал гнев, как дочь могла так забыть о матери. Не предупредила, ничего не сказала накануне. Потом она себя успокаивала тем, что девка выросла, что управляет оружием почище иных мужиков, что не раз ночевала в лесу. Но предупредить мать надо же! И вновь мысли бежали по тому же кругу, не давая рукам работать.
Тиша весь вечер ходила за матерью по пятам, не решаясь сказать правду. Несколько раз она уже открывала рот для признания, но слова застревали где-то там и не хотели выходить наружу. А мать в волнении не обращала на Тишу никакого внимания.
Наконец, Домна резко остановилась перед мужем:
— Ивар, да делать что будем?
И Тиша, не рассчитав свои шаги и действия матери, ткнулась ей в спину. Домна в раздражении уже хотела накинуться на неё за то, что та спит на ходу, но Ивар удержал жену.
— А ну, дочка, глянь-ка на отца.
Тиша не смогла поднять взгляд выше отцова подбородка, как ни старалась.
— Давай-ка, милая, расскажи, что знаешь.
Тиша почувствовала, как из глубины её тела вместо слов вырываются рыдания, и теперь уже молчала, чтобы удержать их внутри. Но рыдания — не слова, и они прорвали Тишины преграды и вырвались на свободу.
Домна охнула, увидев реакцию дочери, схватилась за грудь и села на подвернувшееся кстати полено. А Тиша поняла, что она ещё хуже сделала, напугав мать до полусмерти, тут уж стала поспешно рассказывать:
— Матушка, не волнуйся только. Василиса пошла к Еремею в город. Он там у князя служит. Она пошла к нему, потому что она без него всё время печалится и не может утешиться. Они помирятся, и всё будет хорошо. А Еремей ни в чём не виноват, это всё Агния дура, так тётка Пыря сказала.
— Куда она пошла?
…Долго ещё Ивар и Домна выясняли у дочери все подробности и их источник. Тиша рассказала всё.
— А откуда Василиса могла узнать, что Еремей в городе? — задумчиво произнёс отец.
— Да как же теперь узнаешь? Мне об этом ещё позавчера Лябзя сказала.
— И ты знала?
— Знала, тебе всё хотела сказать.
— Вот и сказала.
— Что ж теперь делать, Ивар?
— Так. Прежде выяснить, по какой дороге она путешествует. Лан!
Баушка и дети потихоньку уж собрались вокруг, пока длилось дознание. Кто раньше, кто позже подошёл, но суть проблемы уловили все, даже маленький Айка понял, что сейчас не время шуметь, и стоял тихо, ковыряясь в носу.
— Что, бать, — тут же отозвался старший сын.
— Сбегай, посмотри, чёлн на месте.
— Сейчас.
Пока Лан проверял, Ивар рассуждал вслух.
— Дорога до города через лес малохоженая, но есть. Сейчас сухо, пройти можно. Думаю, если она лесом пошла, дня три ей пути.
Вскоре вернулся Лан:
— На месте.
— Ну, значит, она пешком ушла. Кони тоже все на месте. Завтра, Лан, выезжаем и мы с тобой. Давай рассудим: по реке нам удобнее или на лошадях вслед за Василисой. Догнать я её не рассчитываю, она, если нас учует, уйдёт с дороги, а в городе мы её уж попробуем поискать. Что думаешь, сын?
— Давай по реке. Этак мы через два дня там будем?
— Ну, давай по реке. Мать, подготовь нам что надо. Завтра тогда отправляемся. А ты, Тиша, перестань шмыгать носом. Похвалить тебя — не похвалю, но и ругать не буду. Всё, пошли в хату. И, да, Малой, дай-ка свою штуку.
— Какую, тять?
— Ну, что вы с Ёрой нашли на дороге. Или ты её опять потерял?
— Не, у меня она.
— В городе спрошу у знающих людей, что это за цацка такая.
— Сейчас, тять.
Глава 39
На лесной небольшой полянке неярко светился костерок. Дрова в нём уже догорали, теперь будут тлеть долго, но пару раз за ночь нужно будет подбросить ещё.
Василиса лежала неподалёку, чувствуя жар одним боком, но отодвигаться было лень. Устала, шла большую часть светлого времени суток. То, что загадывалось на этот день — сделала: добралась до невидимой границы знакомого участка леса. До этих мест они с дедом хаживали, завтра пойдёт дальше и уже по неизвестным тропам.
Постаралась прогнать навязчивую тревогу. Напомнила себе, что сейчас лето, звери лесные наименее опасны в это время, у неё хорошее оружие, меткий глаз, твёрдая рука. Запасы хлеба ещё есть, еды кругом в изобилии, чистые ручьи попадаются часто — нечего страшиться.
Конечно, родным она доставила неприятные переживания. Но другого выхода не видела. Надо надеяться, что она ещё попросит у них прощения, и они её простят.
