— Закинь ногу на лавку, я посмотрю, — Валк подошёл и несколько мгновений изучал ступню Еремея. Женщина неподвижно ждала. — Да… Ты нашёлся.
Женщина вдруг вскрикнула, вскочила со стула, в большом волнении, быстро прошла по горнице, потом снова села на лавку, обхватила голову руками и закачалась из стороны в сторону. Такой реакцией Еремей невольно заинтересовался, но не настолько, чтобы забыть о главном.
— Так, Василиса пришла к вам?
— Да, пришла. Вчера стояла вот здесь, — Валк указал рукой. — Где сейчас — не знаю. И никто не знает. Но, чтобы тебе всё объяснить, надо начать с начала.
— Наше племя — племя хортов, проживает на этой земле уже много лет. Это сильные, храбрые, справедливые волки, готовые жизнь отдать за свою стаю. Так было испокон веков, так — правильно. И в стае должен быть строгий порядок — один вожак. Он в ответе за всех. Вожаком может быть не каждый, и волки это понимают. Сильный волк, не желающий подчиняться вожаку, должен уйти, создать свою стаю. Так правильно.
Валк помолчал. Еремей о волчьих порядках знал немало. Эти звери привлекали его своей строгостью, храбростью и благородством.
— Когда-то у совсем молодой пары, у вожака и его жены Валки, родились два сына. С самого начала было опасение, что между ними в будущем начнётся вражда за власть. И поэтому, решили пометить первенца. Так, чтобы памятка осталась на всю жизнь. Но с первых дней дети показали разные характеры. Первый — спокойный, ясноглазый, улыбчивый. Не волк, а телёнок. Второй больше походил на сына вожака. Характер был видел с самого начала жизни. И закралось сомнение, не ошиблись ли, помечая первенца. Так и начались споры о детях. И с каждым днём они усиливались, и со временем не утихали. Стало ясно, что раз отец с матерью не могут найти общий взгляд, но, подрастая, сыновья внесут раздор в племя. Одного надо было убрать.
Валк говорил это спокойным ровным голосом, но женщина всхлипнула при этих словах. Всё же она не волчица.
Еремей знал, как волки могут пожертвовать собой ради стаи. Раненый зверь уводит охотников за собой, чтобы другие волки смогли уйти. Щенком, ради интересов стаи, волки тоже жертвуют легко. А люди? Еремей с любопытством ждал продолжения рассказа.
— Но мать пошла наперекор воле вожака. Тайно передала младенца няньке и наказала спасти его. Та и ушла. Девятнадцать лет назад. Больше её не видели. Ни её, ни ребёнка, который так и не стал волком, — Валк замолчал, и Еремей понял, что настала его очередь продолжить рассказ.
— Тот ребёнок вырос, но волком действительно не стал. Остался, думаю, человеком. Лишь рисунок на ноге указывает на ту жизнь, для которой он был предназначен. А нянька проделала тогда большой путь. Если по прямой считать, наверное, сотню вёрст, да только где же они, эти прямые дороги? Две-три сотни, думаю. Чуть жива была, когда поздним вечером пришла в Берёзовый Кут. Младенца донесла. Правда, к этому времени он едва дышал… Передала его волхву, а тот потом отдал его той женщине, которую я называю своей матерью. Вот и конец истории. Могу ещё добавить, что не знаю, куда после подевалась нянька, жива ли. Больше её никто не видел, а волхв молчит.
Еремей по-новому взглянул на собеседников. Ведь, насколько он только что понял, перед ним его настоящие родители. Отец, который пожертвовал им, ради спокойствия в племени, и мать, которая сделала всё, чтобы сохранить ему жизнь. Посмотрел, прислушался к своим ощущениям. Не было обиды на так называемого отца, не было благодарности к той, что произвела его на свет. Его по-прежнему больше интересовала Василиса. Но Валк продолжил своё:
— Это была ошибка. Молодой вожак не смог предвидеть всё. Когда пришло время второму сыну умереть, чтобы переродиться в волка, было ясно, что вожак стаи из него не выйдет. Слишком часто выбирает своё, когда нужно своим жертвовать и думать о стае. Но Вулкаш о стае никогда не думал.
Валк некоторое время колебался, решая, насколько он может быть откровенным. Еремей понял это, но ему излишняя откровенность сейчас была не нужна. Не время. Основную мысль он уловил, сочувствием не проникся, и этого было достаточно. Валк продолжил:
— Казалось бы, это не беда. Не всякий волк может стать вожаком, это я говорил, и это правильно. Но у вожака больше не было детей. Кто бы мог подумать! Некому передать стаю, никто не может занять его место. И, хотя он ещё не старый, но пришло время задуматься о будущем. И будущее тревожило стаю. Лишь спустя годы родилась у вожака девочка Ачима. Храбрая и ловкая. Ей всё казалось, и до сих пор кажется, что в момент перерождения она сможет стать хортом. Но это не так. И ей придётся смириться с этим. Из неё выйдет хорошая жена вожака, но не вожак.
Еремей мысленно стонал. Ну зачем ему всё это знать? Это их дела, дела стаи и вожака. Его другое интересует. И лишь осознание того, что он гость и должен уважить хозяев, сдерживало его.
— Но Вулкаш видел себя только главным среди хортов. И рассчитывал занять место, которого он не достоин. А вожак совершил вторую ошибку. Вулкаша нужно было изгнать. Пусть ищет себе новое место и новую стаю. Я всё тянул, не решался, — Валк задумчиво посмотрел на жену. — Лишиться и второго сына было тяжело. А вчера всё и закрутилось. Пришла Василиса, рассказала, что ищет тебя, перепутала Вулкаша со своим женихом, тобой, получается, в точности описала рисунок на ноге. Поняли мы, что ты жив, но каждый расценил это по-своему. Вулкаш же решил, что ты по праву первородства захочешь претендовать на место, которое он облюбовал для себя и задумал переворот. Всё, что ты увидел: сожжённые хаты, погибшие хорты, всё случилось по недоброй воле Вулкаша. Мать, — Валк кивнул на женщину, — опасалась за жизнь твоей невесты, кто знает, на что решился бы Вулкаш ради своих интересов, поэтому наказала Ачиме увести Василису в надёжное место.
А вот это — другое дело! Еремей впервые почувствовал тёплую волну благодарности.
— Где же они?
— Они должны были уйти в тёмное логово, есть такое местечко, о котором почти никто не знал. Ачима знала.
— Они там?
— Нет. Я там уже побывал. Их там нет.
— Может, ночью заблудились, ещё не дошли?
— Они дошли. И были там. Но потом их куда-то увели. Хорты пытаются взять след. Но смогут они это сделать? Тот, кто их увёл, слишком хитёр.
— Вулкаш? Он остался жив?
— Да.
В провожатые Еремею дали того самого хорта, который у входа в землянку к Валку дружески толкнул его в плечо. Это был молодой крепкий парень по имени Серый. Еремею он понравился за чуть насмешливые искорки в глазах. А что может быть лучше весёлого да надёжного товарища в пути?
— Что это за место — тёмное логово?
— Ну, на нашей территории хватает тайных пристанищ. Если случится хорту заночевать далеко от дома, он ночует в таких местах. Но о тёмном логове знала только Ачима.
— И Вулкаш?
— Нет. Только Ачима. Вулкаш, видать, пошёл по их следам… девчонки и твоей невесты. А, может, и раньше как-то разведал. Могла Ачима ему проболтаться? Девочка она, конечно, душа нараспашку. Но и секреты хранить умеет.
— Но ты же ведь тоже знаешь дорогу к тёмному логову?
— Так нам только сегодня утром Валк показал это место. Да бестолку. Когда мы с Валком и хортами туда пришли, в логове никого уже не было. Валк тут же и послал хортов разыскивать Вулкаша.
— Найдут?
Серый замялся.
— Вулкаш хитёр. Не волк, а лис. Его найти будет нелегко. Но хорты разозлились.
— Что же их так разозлило?
— Да ты видел, что Вулкаш натворил?
— Ну, наверное же, не один?
— Не один. С дружками да с дураками. Все дружки его и дураки лежат. Готовятся к путешествию в Навь.
— Как же Вулкаш уцелел?
— Я же говорю, хитрый, как лис. И всегда такой был. Мы с ним вместе росли. С ним лучше не связываться, ежели не желаешь неприятностей на свою голову. Ты на него похож.
Еремей промолчал.
— Лицом — вылитый Вулкаш. Так это правда, что ты старший сын вожака?
— Получается, да.
— Ты хорт?
— Нет. Я не стал хортом. Я вырос в селе, где рождаются людьми и перерождаются в мужчин в своё время.
Серый с сочувствием и некоторым пренебрежением посмотрел на спутника.
— Да, не повезло тебе.
Еремей с этим утверждением был совсем не согласен, но спорить не стал.
— А с чего все решили, что Ачима и моя невеста с Вулкашем?
— Ачима отцу знак оставила, что уходит не по своей воле из логова. А кто ещё волю Ачимы мог сломить? Чужих на нашей территории нет. Твоя невеста? Ты, конечно, не серчай, но твоя невеста и версты бы не прошла незамеченной. Это только Вулкаш мог знать, где расставлены сторожевые хорты, чтобы незаметно увести девчонок.
Еремей непроизвольно сжал кулаки. Если только волос упадёт…
— Зачем ему брать с собой Ачиму и Василису? Не проще одному уйти?
— Проще. Но что-то он, видать, задумал.
— Не к лицу мужчине или хорту прятаться за девичьими спинами.
Серый долго не отвечал на эти, обидные для его племени речи, затем со вздохом стал рассказывать:
— Правда твоя. Потому-то и ослабилось племя, что на такие вот проделки Вулкаша смотрели сквозь пальцы. Потому-то и переживают старые хорты, что не видят будущего вожака. Валк стар стал.
— Какой же он старый? С виду не уступит нам с тобой в крепости.
— Старики говорят, что его ослабили ошибки и промахи. А вожак, если он не может верное решение принять, должен уйти.
— Почему же не уходит?
— Нет нового вожака на смену, я же тебе про это в который раз говорю.
— Неужто среди хортов нет достойных?
Серый остановился. Еремей прошёл несколько шагов, потом тоже остановился, посмотрел на своего спутника. Серый тихо сказал:
— Запомни, Еремей, вряд ли среди людей ты найдёшь столько храбрости и преданности.
Еремей почувствовал холодок:
— Откуда ты можешь знать про людей? — произнеся эти слова, он и сам удивился, что непроизвольно выказал неприязнь. Видно, его всё же задел за живое рассказ Валка о первенце — телёнке, которого легко можно убрать. И забыть.
— Может, и могу знать. Были и у нас хорты, которые уходили из племени к людям. Потом возвращались. Рассказывали. Но сейчас не будет об этом спорить. Время покажет, прав я или нет. А вожаком надо родиться. Тут одной силы и храбрости мало.
— Понял, — Еремей пожалел, что не сдержался.
— Вот наши хорты сомневаются, не ты ли был предназначен для этого. Слухи такие давно ходят. Всё же, первенец. Не зря же тебя пометили. А вчера, как узнали, что ты жив и к нам возвращаешься, так все и взбудоражились. Вот Вулкаш и решил с ходу власть поменять. Да не получилось.
— Куда он мог направиться?
— Не знаю. Совсем никаких догадок. На месте будем думать.
Долго шли молча. Серый время от времени подавал почти незаметные сигналы.
— Ваши? — догадался Еремей.
— Да. И пока никаких новостей. Как сквозь землю провалились. Даже удивительно. Скорее всего они ушли из наших мест.
Агния бежала сквозь заросли не разбирая дороги, не замечая, как ветки больно стегают её по лицу и рукам. Ей казалось, что стоит скрыться от пронзительных глаз этой девчонки, ей станет легче. Не становилось. Ужас, охвативший её, бежал вместе с ней. Липкий и леденящий кровь, он проникал в самое сердце, заставляя его замирать, чтобы в следующее мгновение вместе с сильным ударом наполниться горячей тоской. Ужас проникал в горло, и Агния задыхалась от его удушливой горечи.
Споткнувшись о поваленный ствол какого-то дерева, Агния упала животом и грудью, не успев защититься руками. Боль от падения на время заслонила Агнию от кошмара. Девушка сгоряча хотела встать, но сил не было. Она заплакала. Плакала и удивлялась своим слезам. Когда это было с ней? В детстве? Может быть, но она не помнит. Плачут слабые. Такие, как её мать. А она сильная. Она твёрдая, как дуб. Её не сломить. Но слёзы не останавливались, они словно жили своей жизнью и не знали про её силу и твёрдость.
Много позже она сидела, прислонившись спиной к клёну, и пыталась понять, что произошло. Почему её так напугала эта девка. Она не могла произнести её имя даже про себя. Голова плохо соображала, мысли разлетались как перепуганные курицы, и не в Агниной власти было их уловить.
А потом вспомнила…
- Погадай мне… Хочу знать свою судьбу.
Власа бросила хищный взгляд. Даже для Агнии в нём не было теплоты.
- А не забоишься?
- А чего боятся? – храбро спросила девушка, а потом засомневалась.
Но было уже поздно. Ведьма усмехнулась и потянула к себе руку Агнии. Отказаться теперь, значит признать свою трусость. Агния смолчала.
Острая боль, и в чарку потекла её кровь. В свете лучин она показалась почти чёрной.
- Хватит, - Власа небрежно толкнула руку, склонилась над чаркой.
Сердце Агнии заколотилось. Внезапно поняла, что совсем-совсем не хочет ничего про себя знать.
- Иш-шь… ты, - зашипела змеюкой старая ведьма, – под себя много гребёшь. Себе, себе, до других и дела нет. Только не загрести всего. Другие тоже хваткие. А сердце-то – камень. Не пробиться, не достучаться. Два раза человеки стукнут в него, потом затвердеет оно окончательно… Голубка… раненая. Невеличка… Крылья сломаны. Но вернётся в них сила, взмахнёт она ими, и ударит тебя…
- Скажи хорошее, - не выдержала Агния.
- Полетит та голубка, а ты на земле останешься. В своём дерме, - Власа захохотала.
Агнии захотелось брызнуть чем-нибудь острым в чёрные глаза старой колдунье.
- Врёшь, - брызнула злобой.
- Может, и вру, - неожиданно легко согласилась ведьма.
Не врала, поняла теперь Агния. И голубка эта израненная – Хыля.
Потом ахнула. Так это она пробралась тогда к ней в лачугу. Это она всё перемешала, испортила.
- Так кто – она?
Голова, казалось, лопнет от натуги. И единственное облегчение — это понимание того, что в село она больше не вернётся.
Агния тяжело встала и пошла. У бабки Власы поживёт некоторое время, а потом подумает, куда дальше.
К убогой землянке Агния подошла, когда солнечные лучи бросали последние оранжево-розовыми приветы в этот мир. Но, готовясь толкнуть низкую дверь, замерла. И тут что-то неладное творится. Из землянки доносились приглушённые неприятные звуки. Агния прислушалась. Рычание, рыдание, стоны… Кто там у бабки? Вот кто-то закричал истошным голосом. Агния попыталась разобрать слова. Уходи, уходи… Остальное непонятно. Крик сменился глухим бормотанием.
Девушка отошла немного от двери. У бабки всегда нескучно, но сейчас что-то чересчур. А состояние Агнии такое, что новые потрясения ей не нужны.
Она отошла на несколько шагов, села за густыми кустами и оттуда стала наблюдать за входом в бабкино логово. Подождёт.
Но время шло, а из землянки никто не выходил. Крики изредка доносились до того места, где сидела девушка. Стало темнеть. И что делать?
Агния вновь подошла к двери. Какое-то бу-бу-бу, снова крики, грохот чего-то тяжёлого.
Но больше томиться в неизвестности девушка не могла. Она толкнула дверь. Низкая мрачная горница была освещена довольно ярко несколькими лучинами. Агния со страхом оглядела страшный беспорядок. Казалось, кто-то специально разбил горшки и перевернул лавки. Власы нигде не было видно.
— Уходи-и-и!
Агния оторопела. Это ей? Пошла на голос. В углу за печкой съёжившись сидела прямо на полу старая ведьма. Чёрно-седые волосы дыбом торчали в разные стороны. Увидев Агнию, она завизжала.
— Уходи-и-и!
— Власа, это я, ты не узнаёшь меня?
Женщина вдруг вскрикнула, вскочила со стула, в большом волнении, быстро прошла по горнице, потом снова села на лавку, обхватила голову руками и закачалась из стороны в сторону. Такой реакцией Еремей невольно заинтересовался, но не настолько, чтобы забыть о главном.
— Так, Василиса пришла к вам?
— Да, пришла. Вчера стояла вот здесь, — Валк указал рукой. — Где сейчас — не знаю. И никто не знает. Но, чтобы тебе всё объяснить, надо начать с начала.
Глава 97
— Наше племя — племя хортов, проживает на этой земле уже много лет. Это сильные, храбрые, справедливые волки, готовые жизнь отдать за свою стаю. Так было испокон веков, так — правильно. И в стае должен быть строгий порядок — один вожак. Он в ответе за всех. Вожаком может быть не каждый, и волки это понимают. Сильный волк, не желающий подчиняться вожаку, должен уйти, создать свою стаю. Так правильно.
Валк помолчал. Еремей о волчьих порядках знал немало. Эти звери привлекали его своей строгостью, храбростью и благородством.
— Когда-то у совсем молодой пары, у вожака и его жены Валки, родились два сына. С самого начала было опасение, что между ними в будущем начнётся вражда за власть. И поэтому, решили пометить первенца. Так, чтобы памятка осталась на всю жизнь. Но с первых дней дети показали разные характеры. Первый — спокойный, ясноглазый, улыбчивый. Не волк, а телёнок. Второй больше походил на сына вожака. Характер был видел с самого начала жизни. И закралось сомнение, не ошиблись ли, помечая первенца. Так и начались споры о детях. И с каждым днём они усиливались, и со временем не утихали. Стало ясно, что раз отец с матерью не могут найти общий взгляд, но, подрастая, сыновья внесут раздор в племя. Одного надо было убрать.
Валк говорил это спокойным ровным голосом, но женщина всхлипнула при этих словах. Всё же она не волчица.
Еремей знал, как волки могут пожертвовать собой ради стаи. Раненый зверь уводит охотников за собой, чтобы другие волки смогли уйти. Щенком, ради интересов стаи, волки тоже жертвуют легко. А люди? Еремей с любопытством ждал продолжения рассказа.
— Но мать пошла наперекор воле вожака. Тайно передала младенца няньке и наказала спасти его. Та и ушла. Девятнадцать лет назад. Больше её не видели. Ни её, ни ребёнка, который так и не стал волком, — Валк замолчал, и Еремей понял, что настала его очередь продолжить рассказ.
— Тот ребёнок вырос, но волком действительно не стал. Остался, думаю, человеком. Лишь рисунок на ноге указывает на ту жизнь, для которой он был предназначен. А нянька проделала тогда большой путь. Если по прямой считать, наверное, сотню вёрст, да только где же они, эти прямые дороги? Две-три сотни, думаю. Чуть жива была, когда поздним вечером пришла в Берёзовый Кут. Младенца донесла. Правда, к этому времени он едва дышал… Передала его волхву, а тот потом отдал его той женщине, которую я называю своей матерью. Вот и конец истории. Могу ещё добавить, что не знаю, куда после подевалась нянька, жива ли. Больше её никто не видел, а волхв молчит.
Еремей по-новому взглянул на собеседников. Ведь, насколько он только что понял, перед ним его настоящие родители. Отец, который пожертвовал им, ради спокойствия в племени, и мать, которая сделала всё, чтобы сохранить ему жизнь. Посмотрел, прислушался к своим ощущениям. Не было обиды на так называемого отца, не было благодарности к той, что произвела его на свет. Его по-прежнему больше интересовала Василиса. Но Валк продолжил своё:
— Это была ошибка. Молодой вожак не смог предвидеть всё. Когда пришло время второму сыну умереть, чтобы переродиться в волка, было ясно, что вожак стаи из него не выйдет. Слишком часто выбирает своё, когда нужно своим жертвовать и думать о стае. Но Вулкаш о стае никогда не думал.
Валк некоторое время колебался, решая, насколько он может быть откровенным. Еремей понял это, но ему излишняя откровенность сейчас была не нужна. Не время. Основную мысль он уловил, сочувствием не проникся, и этого было достаточно. Валк продолжил:
— Казалось бы, это не беда. Не всякий волк может стать вожаком, это я говорил, и это правильно. Но у вожака больше не было детей. Кто бы мог подумать! Некому передать стаю, никто не может занять его место. И, хотя он ещё не старый, но пришло время задуматься о будущем. И будущее тревожило стаю. Лишь спустя годы родилась у вожака девочка Ачима. Храбрая и ловкая. Ей всё казалось, и до сих пор кажется, что в момент перерождения она сможет стать хортом. Но это не так. И ей придётся смириться с этим. Из неё выйдет хорошая жена вожака, но не вожак.
Еремей мысленно стонал. Ну зачем ему всё это знать? Это их дела, дела стаи и вожака. Его другое интересует. И лишь осознание того, что он гость и должен уважить хозяев, сдерживало его.
— Но Вулкаш видел себя только главным среди хортов. И рассчитывал занять место, которого он не достоин. А вожак совершил вторую ошибку. Вулкаша нужно было изгнать. Пусть ищет себе новое место и новую стаю. Я всё тянул, не решался, — Валк задумчиво посмотрел на жену. — Лишиться и второго сына было тяжело. А вчера всё и закрутилось. Пришла Василиса, рассказала, что ищет тебя, перепутала Вулкаша со своим женихом, тобой, получается, в точности описала рисунок на ноге. Поняли мы, что ты жив, но каждый расценил это по-своему. Вулкаш же решил, что ты по праву первородства захочешь претендовать на место, которое он облюбовал для себя и задумал переворот. Всё, что ты увидел: сожжённые хаты, погибшие хорты, всё случилось по недоброй воле Вулкаша. Мать, — Валк кивнул на женщину, — опасалась за жизнь твоей невесты, кто знает, на что решился бы Вулкаш ради своих интересов, поэтому наказала Ачиме увести Василису в надёжное место.
А вот это — другое дело! Еремей впервые почувствовал тёплую волну благодарности.
— Где же они?
— Они должны были уйти в тёмное логово, есть такое местечко, о котором почти никто не знал. Ачима знала.
— Они там?
— Нет. Я там уже побывал. Их там нет.
— Может, ночью заблудились, ещё не дошли?
— Они дошли. И были там. Но потом их куда-то увели. Хорты пытаются взять след. Но смогут они это сделать? Тот, кто их увёл, слишком хитёр.
— Вулкаш? Он остался жив?
— Да.
Глава 98
В провожатые Еремею дали того самого хорта, который у входа в землянку к Валку дружески толкнул его в плечо. Это был молодой крепкий парень по имени Серый. Еремею он понравился за чуть насмешливые искорки в глазах. А что может быть лучше весёлого да надёжного товарища в пути?
— Что это за место — тёмное логово?
— Ну, на нашей территории хватает тайных пристанищ. Если случится хорту заночевать далеко от дома, он ночует в таких местах. Но о тёмном логове знала только Ачима.
— И Вулкаш?
— Нет. Только Ачима. Вулкаш, видать, пошёл по их следам… девчонки и твоей невесты. А, может, и раньше как-то разведал. Могла Ачима ему проболтаться? Девочка она, конечно, душа нараспашку. Но и секреты хранить умеет.
— Но ты же ведь тоже знаешь дорогу к тёмному логову?
— Так нам только сегодня утром Валк показал это место. Да бестолку. Когда мы с Валком и хортами туда пришли, в логове никого уже не было. Валк тут же и послал хортов разыскивать Вулкаша.
— Найдут?
Серый замялся.
— Вулкаш хитёр. Не волк, а лис. Его найти будет нелегко. Но хорты разозлились.
— Что же их так разозлило?
— Да ты видел, что Вулкаш натворил?
— Ну, наверное же, не один?
— Не один. С дружками да с дураками. Все дружки его и дураки лежат. Готовятся к путешествию в Навь.
— Как же Вулкаш уцелел?
— Я же говорю, хитрый, как лис. И всегда такой был. Мы с ним вместе росли. С ним лучше не связываться, ежели не желаешь неприятностей на свою голову. Ты на него похож.
Еремей промолчал.
— Лицом — вылитый Вулкаш. Так это правда, что ты старший сын вожака?
— Получается, да.
— Ты хорт?
— Нет. Я не стал хортом. Я вырос в селе, где рождаются людьми и перерождаются в мужчин в своё время.
Серый с сочувствием и некоторым пренебрежением посмотрел на спутника.
— Да, не повезло тебе.
Еремей с этим утверждением был совсем не согласен, но спорить не стал.
— А с чего все решили, что Ачима и моя невеста с Вулкашем?
— Ачима отцу знак оставила, что уходит не по своей воле из логова. А кто ещё волю Ачимы мог сломить? Чужих на нашей территории нет. Твоя невеста? Ты, конечно, не серчай, но твоя невеста и версты бы не прошла незамеченной. Это только Вулкаш мог знать, где расставлены сторожевые хорты, чтобы незаметно увести девчонок.
Еремей непроизвольно сжал кулаки. Если только волос упадёт…
— Зачем ему брать с собой Ачиму и Василису? Не проще одному уйти?
— Проще. Но что-то он, видать, задумал.
— Не к лицу мужчине или хорту прятаться за девичьими спинами.
Серый долго не отвечал на эти, обидные для его племени речи, затем со вздохом стал рассказывать:
— Правда твоя. Потому-то и ослабилось племя, что на такие вот проделки Вулкаша смотрели сквозь пальцы. Потому-то и переживают старые хорты, что не видят будущего вожака. Валк стар стал.
— Какой же он старый? С виду не уступит нам с тобой в крепости.
— Старики говорят, что его ослабили ошибки и промахи. А вожак, если он не может верное решение принять, должен уйти.
— Почему же не уходит?
— Нет нового вожака на смену, я же тебе про это в который раз говорю.
— Неужто среди хортов нет достойных?
Серый остановился. Еремей прошёл несколько шагов, потом тоже остановился, посмотрел на своего спутника. Серый тихо сказал:
— Запомни, Еремей, вряд ли среди людей ты найдёшь столько храбрости и преданности.
Еремей почувствовал холодок:
— Откуда ты можешь знать про людей? — произнеся эти слова, он и сам удивился, что непроизвольно выказал неприязнь. Видно, его всё же задел за живое рассказ Валка о первенце — телёнке, которого легко можно убрать. И забыть.
— Может, и могу знать. Были и у нас хорты, которые уходили из племени к людям. Потом возвращались. Рассказывали. Но сейчас не будет об этом спорить. Время покажет, прав я или нет. А вожаком надо родиться. Тут одной силы и храбрости мало.
— Понял, — Еремей пожалел, что не сдержался.
— Вот наши хорты сомневаются, не ты ли был предназначен для этого. Слухи такие давно ходят. Всё же, первенец. Не зря же тебя пометили. А вчера, как узнали, что ты жив и к нам возвращаешься, так все и взбудоражились. Вот Вулкаш и решил с ходу власть поменять. Да не получилось.
— Куда он мог направиться?
— Не знаю. Совсем никаких догадок. На месте будем думать.
Долго шли молча. Серый время от времени подавал почти незаметные сигналы.
— Ваши? — догадался Еремей.
— Да. И пока никаких новостей. Как сквозь землю провалились. Даже удивительно. Скорее всего они ушли из наших мест.
Глава 99
Агния бежала сквозь заросли не разбирая дороги, не замечая, как ветки больно стегают её по лицу и рукам. Ей казалось, что стоит скрыться от пронзительных глаз этой девчонки, ей станет легче. Не становилось. Ужас, охвативший её, бежал вместе с ней. Липкий и леденящий кровь, он проникал в самое сердце, заставляя его замирать, чтобы в следующее мгновение вместе с сильным ударом наполниться горячей тоской. Ужас проникал в горло, и Агния задыхалась от его удушливой горечи.
Споткнувшись о поваленный ствол какого-то дерева, Агния упала животом и грудью, не успев защититься руками. Боль от падения на время заслонила Агнию от кошмара. Девушка сгоряча хотела встать, но сил не было. Она заплакала. Плакала и удивлялась своим слезам. Когда это было с ней? В детстве? Может быть, но она не помнит. Плачут слабые. Такие, как её мать. А она сильная. Она твёрдая, как дуб. Её не сломить. Но слёзы не останавливались, они словно жили своей жизнью и не знали про её силу и твёрдость.
Много позже она сидела, прислонившись спиной к клёну, и пыталась понять, что произошло. Почему её так напугала эта девка. Она не могла произнести её имя даже про себя. Голова плохо соображала, мысли разлетались как перепуганные курицы, и не в Агниной власти было их уловить.
А потом вспомнила…
- Погадай мне… Хочу знать свою судьбу.
Власа бросила хищный взгляд. Даже для Агнии в нём не было теплоты.
- А не забоишься?
- А чего боятся? – храбро спросила девушка, а потом засомневалась.
Но было уже поздно. Ведьма усмехнулась и потянула к себе руку Агнии. Отказаться теперь, значит признать свою трусость. Агния смолчала.
Острая боль, и в чарку потекла её кровь. В свете лучин она показалась почти чёрной.
- Хватит, - Власа небрежно толкнула руку, склонилась над чаркой.
Сердце Агнии заколотилось. Внезапно поняла, что совсем-совсем не хочет ничего про себя знать.
- Иш-шь… ты, - зашипела змеюкой старая ведьма, – под себя много гребёшь. Себе, себе, до других и дела нет. Только не загрести всего. Другие тоже хваткие. А сердце-то – камень. Не пробиться, не достучаться. Два раза человеки стукнут в него, потом затвердеет оно окончательно… Голубка… раненая. Невеличка… Крылья сломаны. Но вернётся в них сила, взмахнёт она ими, и ударит тебя…
- Скажи хорошее, - не выдержала Агния.
- Полетит та голубка, а ты на земле останешься. В своём дерме, - Власа захохотала.
Агнии захотелось брызнуть чем-нибудь острым в чёрные глаза старой колдунье.
- Врёшь, - брызнула злобой.
- Может, и вру, - неожиданно легко согласилась ведьма.
Не врала, поняла теперь Агния. И голубка эта израненная – Хыля.
Потом ахнула. Так это она пробралась тогда к ней в лачугу. Это она всё перемешала, испортила.
- Так кто – она?
Голова, казалось, лопнет от натуги. И единственное облегчение — это понимание того, что в село она больше не вернётся.
Агния тяжело встала и пошла. У бабки Власы поживёт некоторое время, а потом подумает, куда дальше.
К убогой землянке Агния подошла, когда солнечные лучи бросали последние оранжево-розовыми приветы в этот мир. Но, готовясь толкнуть низкую дверь, замерла. И тут что-то неладное творится. Из землянки доносились приглушённые неприятные звуки. Агния прислушалась. Рычание, рыдание, стоны… Кто там у бабки? Вот кто-то закричал истошным голосом. Агния попыталась разобрать слова. Уходи, уходи… Остальное непонятно. Крик сменился глухим бормотанием.
Девушка отошла немного от двери. У бабки всегда нескучно, но сейчас что-то чересчур. А состояние Агнии такое, что новые потрясения ей не нужны.
Она отошла на несколько шагов, села за густыми кустами и оттуда стала наблюдать за входом в бабкино логово. Подождёт.
Но время шло, а из землянки никто не выходил. Крики изредка доносились до того места, где сидела девушка. Стало темнеть. И что делать?
Агния вновь подошла к двери. Какое-то бу-бу-бу, снова крики, грохот чего-то тяжёлого.
Но больше томиться в неизвестности девушка не могла. Она толкнула дверь. Низкая мрачная горница была освещена довольно ярко несколькими лучинами. Агния со страхом оглядела страшный беспорядок. Казалось, кто-то специально разбил горшки и перевернул лавки. Власы нигде не было видно.
— Уходи-и-и!
Агния оторопела. Это ей? Пошла на голос. В углу за печкой съёжившись сидела прямо на полу старая ведьма. Чёрно-седые волосы дыбом торчали в разные стороны. Увидев Агнию, она завизжала.
— Уходи-и-и!
— Власа, это я, ты не узнаёшь меня?
