- А где управляющий?
Лютый редко пропускал наказания. Сам любил плетью помахать над несчастными спинами. Особенно над девичьими.
- Сказали, что вроде с крысами воюет.
- Где?
- Не знаю. Где-то, видать, обнаружил гнёзда.
- Начинай, - приказала помещица.
У Андрея дрогнуло сердце. А как руке не дрогнуть? Надо помнить, что бьёт, в основном, кончик плети. И туда направить внимание. Про остальное - забыть.
«Десять. Всё!»
Андрей опустил плеть.
Вместе с Лукьяном перенесли Ерину на телегу. Дед повёз её домой. Впервые за всё то время, что она прослужила в горничных. Дождалась.
Андрей бросил украдкой взгляд в окно. Успел увидеть, как помещица отворачивается, уходя вглубь комнаты.
Плеть. От неё надо избавиться. Бросил в навозную яму, ковырнул сверху солому. Пусть там пока. Ночью уберёт.
Проходя мимо амбара, ловко снял замок с двери. И здесь всё. Рано или поздно управляющего найдут.
Мелькнуло сомнение «случайно» самому обнаружить, но отмёл как глупое. Пусть поваляется. Пора заняться своими делами. Пошёл в конюшню.
После солнечного света ничего не видать. Но больше десяти лет уже здесь работает, все закоулки родные.
Поворачивая в своё помещение, где развешены по стенам хомуты, уздечки и прочее лошадиное снаряжение, успел заметить движение сбоку. Больше ничего не успел.
Удар по затылку взорвал в голове сонмы искр разной величины.
Теряя сознание, повернул голову и всё же… разглядел. Благо, к этому времени глаза привыкли к темноте.
- Ванятка-а-а...
- Получай и от меня гостинец.
Мальчик некоторое время смотрел на поверженного врага. Повернулся, вперевалку, копируя походку воображаемого воина-победителя, пошёл к выходу. Но на улице не выдержал, побежал. Дома девки, небось, ревут. Одна побитая, другая несчастная.
Управляющего так никто не обнаружил. Он сам освободился. Путём невероятных усилий смог ослабить узлы, а потом, как ужака, вывернулся из мешков. Красный, взъерошенный, густо припудренный мукой, он широко шагал в хозяйский дом для доклада, пугая своим видом дворню.
- На кого думаешь? - Глафире Никитичне не пришлось два раза объяснять, с первого прекрасно поняла.
- Андрей, - не задумался ни на мгновение управляющий. Давно нашёл виновного. Ещё в мешке.
- Пошли.
И вновь недоброе чувство отяжелило душу помещицы. Некая сила властвует в её хозяйстве, а вовсе не она. Впервые почуяла её у Марфушки. Казалось бы, ну какая сила может быть у этой полудурки. Но это только казалось. Была. И помещица не смогла её сломить. А вот теперь кто-то напал на управляющего. Это уже плохой знак. Так и до бунта недалеко. Надо пресечь.
Если и правда Андрей, то его срочно в рекруты забрить. Двадцать пять лет в солдатах. Пускай повоюет. Конечно, жалко, что молодой и сильный. Но... через жалко.
Несколько минут спустя в недоумении стояли над бесчувственным телом парня.
- Живой? - не выдержала Глафира Никитична.
Лютый повернул к свету липкие руки, которыми только что щупал голову Андрея. Красные от крови.
- Не пойму.
Андрей застонал.
- Живой, - сама себе ответила помещица. - Значит, не Андрей.
- Хто бы мог подумать?
Озадаченный Лютый хотел почесать затылок, но сдержался.
Соня не понадеялась на «авось Глафира Никитична отпустит Варю завтра на озеро», а сама с вечера приехала к помещице забрать подружку.
Но, оказалось, напрасно беспокоилась. Глафире Никитичне крестница в последнее время была совсем неинтересна. Поэтому махнула рукой:
- Езжайте куда хотите.
Вот и покатилась в скором времени коляска обратно в поместье Ночаевых, но уже с Варей.
По дороге подружки делились последними событиями.
Варя рассказала про наказание Ерины и своё участие в этой истории.
- И с тех пор Глафира Никитична в недобром настроении. Говорят, опять не спит. Какие-то кошмары ей видятся. На сенных девушек страшно глянуть. Вот у кого жизнь - хуже не придумаешь. Ерина хорошо себя чувствует. Дома пока. На улицу опасается выходить, боится, что Глафире Никитичне кто-нибудь донесёт, что жива-здорова. А Марфуша... Потеряла она интерес к жизни. Лежит и не хочет вставать. Говорит, что внутри всё болит. И не поймёт она, то ли душа, то ли живот...
Долго молчали под впечатлением последних слов. Жаль было несчастную девушку до слёз.
- Варя, а теперь расскажи про Владимира Осиповича. Не бойся, говори как есть.
Варя сдержала тяжёлый вздох и начала:
- Помнишь, когда Владимир Осипович заболел, якобы с лошади упал? Так то Стёпка его ударил по голове. Он пытался защитить Лушу. Барин проявил к ней интерес, который, я уверена, не имеет право ни один мужчина проявлять к чужой девице, будь та даже его крепостная.
Соня молча кивнула.
- Но где они ищут правду, я не знаю.
- Я и сама догадываться стала, что в семье моей сестры всё плохо. Конечно, я многого не знаю, но вижу, что Ольга совсем перестала уважать своего мужа. А он... словно не замечает этого. Или ему всё равно. Поесть послаще да к Ливасову уехать - вот и вся его жизнь. А за горничными увивается так, что смотреть совестно. Такого раньше не было. Во всяком случае, я не замечала. Он словно стыд потерял. Знала бы маменька... Боюсь представить, как бы она всё это перенесла. Сегодня он с ночёвкой остался у Ливасова. Завтра они вместе приедут на озеро.
- А мы как? Я ничего не знаю.
- Все, кто пожелал ехать, встретятся недалеко от владений Глафиры Никитичны. Потом вместе отправимся в лес. Часть пути в колясках, затем пешком. Слуги подготовили на озере место, что-то там соорудили.
- Кто же будет?
- Точно не знаю. Желали многие. Вот только господин Думинский, сказали, задержится.
- Его не будет? - у Вари перехватило дыхание от разочарования.
- Сама толком не поняла. Он поехал по делам в Москву, его ждут со дня на день. Но, насколько я знаю, пока не вернулся.
Многолетняя выучка помогла Варе держать удар, не опуская голову, почти не изменяясь в лице. Но кому это надо, если на сердце легла тяжесть размером с мельничный жернов?
Следующим утром по лесным дорогам потянулись экипажи. Перед озером, на последней развилке, их оставляли, дальше дамы и господа шли пешком. Благо недалеко.
Такого количества нарядных пёстрых платьев лесные обитатели отродясь не видели. Такого весёлого шума - тоже не упомнить, поэтому уползали-ускакивали в стороны, давали дорогу.
Хотя, основная масса уползла-ускакала ещё раньше. Слуги из ближних поместий вот уже несколько дней здесь хлопотали. Вырубили-расширили подход, покосили траву около озера, расставили столы, лавки, раскинули навесы на случай непогоды и с самого утра разожгли костры, готовя мясо.
Глафира Никитична до последнего не собиралась в лес. Даже в бричку подниматься стало тяжело, а уж ехать по жаре не было никакого желания. Но жених настоял. Вот и полезла в коляску. Афанасий Петрович на месте возницы.
- Как ваш маслозавод? - поинтересовалась помещица.
Всё реже стали их дружеские беседы, а в последнее время вовсе сошли на нет.
- Маслоделие, - скромно поправил Овчаков. - К сентябрю, должно быть, пущу в работу. Уж не побрезгуйте, первый бочонок вашему столу.
- Буду ждать.
Глафира Никитична сдержала вздох. Только и ждёт. Но теперь всего лишь масло. Поехали.
Госпожу Горобец дома в такой день не удержишь. Втроём с дочерями уместились на одной стороне коляске - все стройные. Муж наотрез отказался ехать в лес. Он-де и в поместье едва терпит большое скопление людей, а в лесу ему и спрятаться будет негде.
«Спрятался бы, нашёл место», - не без сарказма ответила жена, но лишь мысленно. Для споров есть посерьёзнее темы, не стоило силы тратить на пустяки.
Оглядела дочерей.
Таня свежа и весела. С потерей Ливасова, как потенциального зятя, госпожа Горобец смирилась. Ладно, младшую можно выдать и за небогатого помещика. Хотя ещё время есть, и всё может измениться. Надо только держать глаза открытыми и не упускать подходящих случаев.
А вот Маша стала беспокоить. Всё в каких-то думках. И они явно нерадостные. Вот и плечи опустила, взгляд вниз. Так недолго потерять надежду и веру в себя.
Подъехали к назначенному месту. Таня с некоторым удивлением оглядела экипажи и публику. Не таких масштабов прогулку они замышляли.
При таком количестве народа трудно ожидать того милого, почти домашнего уюта, который она испытала на земляничной поляне.
Ну и что? Значит, сегодня будет по-другому. Увидела вдалеке Миланова... Но тоже хорошо.
И тут же приятное ожидание сменилось досадой. К их остановившемуся экипажу бросились Ливасов и Ночаев. Не самые лучшие спутники, но теперь так просто от них не избавиться. Таня сухо поздоровалась и отвернулась.
- Где же Ольга? - госпожа Горобец огляделась, желая её поприветствовать.
- Нездоровится ей нынче, - весело усмехнулся Владимир Осипович. В последнее время он был неизменно в хорошем настроении.
- Вот и я сегодня без супруга по той же причине.
- Позвольте предложить вам опереться на мою руку. Лесные тропы бывают не так безопасны, как садовые дорожки.
Госпожа Горобец благодарно кивнула.
- Девочки, не отставайте, - бросила она дочерям и наклонилась к своему спутнику:
- Скажите, дорогой Владимир Осипович, как здоровье вашей тётушки? Я так рада, что она решила устроить своё счастье. Не многие в этом возрасте решаются...
Таня отстала. Слушать это было невмоготу. Ну какое счастье может быть в столь пожилом возрасте? Да им на двоих, наверное, за сто лет.
«Нет, - категорично решила она, - если уж меня и угораздит остаться без жениха в молодости, то в старости он и подавно будет не нужен».
Не знала ещё Таня, как юность бывает недальновидной и наивной в своей категоричности.
В размышлениях об этом событии девушка не сразу заметила отсутствие Маши. Оглянулась.
Та с Ливасовым. С места не сдвинулись. И теперь их от Тани разделяли ветки каких-то кустов.
Таня остановилась, стала наблюдать.
Негромко разговаривают, и вид у них... Таня нахмурилась. Вид у них, как у заговорщиков. Светская беседа не подразумевает такой физической близости и... Они что, шепчутся? Этого только не хватало. Неужели Ливасов решил теперь бросить весь свой пыл на очарование её сестры? Третья девушка за столь короткое время - это уже чересчур и для холостого молодого человека. А про женатого и говорить не приходится... Хотя в данном случае приходится.
Бумага. На секунду Ливасов вытащил из кармана какое-то письмо, показал Маше и вновь его спрятал.
Быть того не может! Таня подошла ближе. Ничего не слышно.
Ну ничего, она теперь с них глаз не спустит. Чтобы они не замышляли, хорошего в этом нет.
И её глупая самолюбивая сестричка запросто может угодит в капкан.
Таня задумчиво побрела далее.
- Ого, как здесь многолюдно, - удивилась Соня, подъезжая.
Варя тоже смотрела по сторонам. Думинского не видать.
К остановившейся коляске подошёл Миланов.
- Где же ваш друг? - с улыбкой поинтересовалась Соня, зная, что этот вопрос занимает подругу сегодня больше всего, но спросить она не решится.
- Жду его сам. Но он, вероятно, задержится. Позвольте составить вам компанию.
- Конечно, мы рады вашей компании. А отчего же господин Думинский задерживается? Мы слышали, что он был в Москве. Вернулся ли он из поездки?
- Да, вернулся вчера поздно вечером. И не один. С дамами.
- С дамами? - удивилась Соня.
Варя внимательно слушала, не участвуя в разговоре. Последняя новость опечалила.
С дамами. Конечно, у Николая Кузьмича много знакомых. И дам в том числе. И вполне вероятно, что одна из них имеет особое значение. Это вполне естественно. Более естественно, чем если бы её глупая пустая мечта сбылась, и место в его сердце заняла она. На что она вправе рассчитывать? Только лишь на его доброе участие. И только потому, что его щедрая душа изливает приязнь на всех окружающих. Вот и ей досталось. И ей, и Агаше.
- Да, сегодня с утра он прислал мне весточку, что приедет, как только дамы отдохнут после утомительной дороги. Поэтому задержится.
Варя пыталась вступить в разговор, чтобы по её молчанию господин Миланов не угадал причины этого самого молчания. Но подходящие слова куда-то запрятались. Соня выручала.
- Он приедет с дамами?
- Да, я так понял.
- Дамы знакомые нашему обществу?
- Не знаю. Это для меня тоже неожиданность... Варвара Сергеевна, сдаётся мне, мы несколько иначе представляли прогулку на Сонное озеро.
- Да, это верно, - благодарно улыбнулась Миланову.
- Но кто бы мог подумать, что всех дам в округе так увлечёт наша идея, и они организуют грандиозное лесное гулянье.
Впереди послышалась музыка.
- О, это действительно впечатляет.
- Но мне немного жаль, - улыбнулся Миланов. - Нет, скажу честно, мне очень жаль. Ваши земляничные поляны гораздо милее моему сердцу.
- Земляничные поляны? - улыбнулась Соня и удивлённо посмотрела на подругу.
- Ну знаю я парочку таких, - засмеялась Варя.
Ну и что, если Николай Кузьмич будет с дамами. Это ещё ничего не значит. Может, это его родственницы.
Выходя из лесной чащи к озеру, дамы невольно задерживали дыхание. Ах. Как красиво! Множество жёлтых кувшинок создавали яркую раму, в середине вода чернела без цветов и казалось бездонной. Говорят, глубина в ней и в самом деле немеряна.
Но сегодня это место изменилось. Теперь от берега к воде протянулись мостки, и по их шатким доскам гуляли самые отважные. Несколько лодок уже плавало между кувшинками, и дамы ласкали пальчиками упругие лепестки.
Ливасов и Маша, наконец, разошлись в разные стороны, и Таня немного расслабилась. Она стояла на берегу и любовалась.
- Я рад вас видеть в добром здравии.
Миланов.
- Я тоже, - улыбнулась Таня.
- Вот оно и есть, наше самое загадочное озеро.
- Мне представлялось это место более мрачным.
- В обычное время так оно и есть...
- Дамы и господа! Прошу минуту внимания.
Музыка смолкла, все потянулись к говорившему. Это был немолодой помещик Аганов. Вместе с супругой они тоже приняли участие в подготовке праздника.
- Пойдёмте, - позвала Таня своего собеседника. - Похоже, начинается что-то интересное.
Миланов кивнул. Но идти ему не хотелось. Самое интересное было рядом с этой юной девушкой.
- Дамы и господа, позвольте мне напомнить одну из легенд, связанных с этим местом.
Со всех сторон раздались ободряющие голоса.
- Когда-то в древние времена вода в этом озере казалась голубой, место светлое, и прекрасная женщина-птица Алконост часто сюда прилетала. Она садилась на ветке этого дуба, - Аганов указал рукой на могучее дерево, - и пела свои песни о счастье, добре и любви. Однажды богатый юноша, охотясь в лесу, услышал чарующие звуки и вышел на этот берег. Прекрасное женское лицо Алконоста поразило его, и он остался. К вечеру птица устала, взмахнула золотыми крыльями и улетела домой, в свой сказочный сад. Отправился и юноша к себе, но с тех пор стал приходить сюда каждый день. И каждый день Алконост пела ему свои песни. Юноша хотел чем-то отблагодарить женщину-птицу за то наслаждение, которое она ему дарила. И в один из дней он пришёл с кольцом. Но прилетела не Алконост, а её печальная сестра Сирин. И смертоносная песня, которую она спела, погубила юношу. Его душа покинула тело. А когда прилетела Алконост, на берегу лежал бездыханный молодой человек, в его раскрытой ладони сверкало кольцо. Алконост поняла, что оно предназначено ей и хотела забрать на память, но крылья не смогли удержать его, оно упало в озеро.
Лютый редко пропускал наказания. Сам любил плетью помахать над несчастными спинами. Особенно над девичьими.
- Сказали, что вроде с крысами воюет.
- Где?
- Не знаю. Где-то, видать, обнаружил гнёзда.
- Начинай, - приказала помещица.
У Андрея дрогнуло сердце. А как руке не дрогнуть? Надо помнить, что бьёт, в основном, кончик плети. И туда направить внимание. Про остальное - забыть.
Глава 119
«Десять. Всё!»
Андрей опустил плеть.
Вместе с Лукьяном перенесли Ерину на телегу. Дед повёз её домой. Впервые за всё то время, что она прослужила в горничных. Дождалась.
Андрей бросил украдкой взгляд в окно. Успел увидеть, как помещица отворачивается, уходя вглубь комнаты.
Плеть. От неё надо избавиться. Бросил в навозную яму, ковырнул сверху солому. Пусть там пока. Ночью уберёт.
Проходя мимо амбара, ловко снял замок с двери. И здесь всё. Рано или поздно управляющего найдут.
Мелькнуло сомнение «случайно» самому обнаружить, но отмёл как глупое. Пусть поваляется. Пора заняться своими делами. Пошёл в конюшню.
После солнечного света ничего не видать. Но больше десяти лет уже здесь работает, все закоулки родные.
Поворачивая в своё помещение, где развешены по стенам хомуты, уздечки и прочее лошадиное снаряжение, успел заметить движение сбоку. Больше ничего не успел.
Удар по затылку взорвал в голове сонмы искр разной величины.
Теряя сознание, повернул голову и всё же… разглядел. Благо, к этому времени глаза привыкли к темноте.
- Ванятка-а-а...
- Получай и от меня гостинец.
Мальчик некоторое время смотрел на поверженного врага. Повернулся, вперевалку, копируя походку воображаемого воина-победителя, пошёл к выходу. Но на улице не выдержал, побежал. Дома девки, небось, ревут. Одна побитая, другая несчастная.
Управляющего так никто не обнаружил. Он сам освободился. Путём невероятных усилий смог ослабить узлы, а потом, как ужака, вывернулся из мешков. Красный, взъерошенный, густо припудренный мукой, он широко шагал в хозяйский дом для доклада, пугая своим видом дворню.
- На кого думаешь? - Глафире Никитичне не пришлось два раза объяснять, с первого прекрасно поняла.
- Андрей, - не задумался ни на мгновение управляющий. Давно нашёл виновного. Ещё в мешке.
- Пошли.
И вновь недоброе чувство отяжелило душу помещицы. Некая сила властвует в её хозяйстве, а вовсе не она. Впервые почуяла её у Марфушки. Казалось бы, ну какая сила может быть у этой полудурки. Но это только казалось. Была. И помещица не смогла её сломить. А вот теперь кто-то напал на управляющего. Это уже плохой знак. Так и до бунта недалеко. Надо пресечь.
Если и правда Андрей, то его срочно в рекруты забрить. Двадцать пять лет в солдатах. Пускай повоюет. Конечно, жалко, что молодой и сильный. Но... через жалко.
Несколько минут спустя в недоумении стояли над бесчувственным телом парня.
- Живой? - не выдержала Глафира Никитична.
Лютый повернул к свету липкие руки, которыми только что щупал голову Андрея. Красные от крови.
- Не пойму.
Андрей застонал.
- Живой, - сама себе ответила помещица. - Значит, не Андрей.
- Хто бы мог подумать?
Озадаченный Лютый хотел почесать затылок, но сдержался.
Глава 120
Соня не понадеялась на «авось Глафира Никитична отпустит Варю завтра на озеро», а сама с вечера приехала к помещице забрать подружку.
Но, оказалось, напрасно беспокоилась. Глафире Никитичне крестница в последнее время была совсем неинтересна. Поэтому махнула рукой:
- Езжайте куда хотите.
Вот и покатилась в скором времени коляска обратно в поместье Ночаевых, но уже с Варей.
По дороге подружки делились последними событиями.
Варя рассказала про наказание Ерины и своё участие в этой истории.
- И с тех пор Глафира Никитична в недобром настроении. Говорят, опять не спит. Какие-то кошмары ей видятся. На сенных девушек страшно глянуть. Вот у кого жизнь - хуже не придумаешь. Ерина хорошо себя чувствует. Дома пока. На улицу опасается выходить, боится, что Глафире Никитичне кто-нибудь донесёт, что жива-здорова. А Марфуша... Потеряла она интерес к жизни. Лежит и не хочет вставать. Говорит, что внутри всё болит. И не поймёт она, то ли душа, то ли живот...
Долго молчали под впечатлением последних слов. Жаль было несчастную девушку до слёз.
- Варя, а теперь расскажи про Владимира Осиповича. Не бойся, говори как есть.
Варя сдержала тяжёлый вздох и начала:
- Помнишь, когда Владимир Осипович заболел, якобы с лошади упал? Так то Стёпка его ударил по голове. Он пытался защитить Лушу. Барин проявил к ней интерес, который, я уверена, не имеет право ни один мужчина проявлять к чужой девице, будь та даже его крепостная.
Соня молча кивнула.
- Но где они ищут правду, я не знаю.
- Я и сама догадываться стала, что в семье моей сестры всё плохо. Конечно, я многого не знаю, но вижу, что Ольга совсем перестала уважать своего мужа. А он... словно не замечает этого. Или ему всё равно. Поесть послаще да к Ливасову уехать - вот и вся его жизнь. А за горничными увивается так, что смотреть совестно. Такого раньше не было. Во всяком случае, я не замечала. Он словно стыд потерял. Знала бы маменька... Боюсь представить, как бы она всё это перенесла. Сегодня он с ночёвкой остался у Ливасова. Завтра они вместе приедут на озеро.
- А мы как? Я ничего не знаю.
- Все, кто пожелал ехать, встретятся недалеко от владений Глафиры Никитичны. Потом вместе отправимся в лес. Часть пути в колясках, затем пешком. Слуги подготовили на озере место, что-то там соорудили.
- Кто же будет?
- Точно не знаю. Желали многие. Вот только господин Думинский, сказали, задержится.
- Его не будет? - у Вари перехватило дыхание от разочарования.
- Сама толком не поняла. Он поехал по делам в Москву, его ждут со дня на день. Но, насколько я знаю, пока не вернулся.
Многолетняя выучка помогла Варе держать удар, не опуская голову, почти не изменяясь в лице. Но кому это надо, если на сердце легла тяжесть размером с мельничный жернов?
Глава 121
Следующим утром по лесным дорогам потянулись экипажи. Перед озером, на последней развилке, их оставляли, дальше дамы и господа шли пешком. Благо недалеко.
Такого количества нарядных пёстрых платьев лесные обитатели отродясь не видели. Такого весёлого шума - тоже не упомнить, поэтому уползали-ускакивали в стороны, давали дорогу.
Хотя, основная масса уползла-ускакала ещё раньше. Слуги из ближних поместий вот уже несколько дней здесь хлопотали. Вырубили-расширили подход, покосили траву около озера, расставили столы, лавки, раскинули навесы на случай непогоды и с самого утра разожгли костры, готовя мясо.
Глафира Никитична до последнего не собиралась в лес. Даже в бричку подниматься стало тяжело, а уж ехать по жаре не было никакого желания. Но жених настоял. Вот и полезла в коляску. Афанасий Петрович на месте возницы.
- Как ваш маслозавод? - поинтересовалась помещица.
Всё реже стали их дружеские беседы, а в последнее время вовсе сошли на нет.
- Маслоделие, - скромно поправил Овчаков. - К сентябрю, должно быть, пущу в работу. Уж не побрезгуйте, первый бочонок вашему столу.
- Буду ждать.
Глафира Никитична сдержала вздох. Только и ждёт. Но теперь всего лишь масло. Поехали.
Госпожу Горобец дома в такой день не удержишь. Втроём с дочерями уместились на одной стороне коляске - все стройные. Муж наотрез отказался ехать в лес. Он-де и в поместье едва терпит большое скопление людей, а в лесу ему и спрятаться будет негде.
«Спрятался бы, нашёл место», - не без сарказма ответила жена, но лишь мысленно. Для споров есть посерьёзнее темы, не стоило силы тратить на пустяки.
Оглядела дочерей.
Таня свежа и весела. С потерей Ливасова, как потенциального зятя, госпожа Горобец смирилась. Ладно, младшую можно выдать и за небогатого помещика. Хотя ещё время есть, и всё может измениться. Надо только держать глаза открытыми и не упускать подходящих случаев.
А вот Маша стала беспокоить. Всё в каких-то думках. И они явно нерадостные. Вот и плечи опустила, взгляд вниз. Так недолго потерять надежду и веру в себя.
Подъехали к назначенному месту. Таня с некоторым удивлением оглядела экипажи и публику. Не таких масштабов прогулку они замышляли.
При таком количестве народа трудно ожидать того милого, почти домашнего уюта, который она испытала на земляничной поляне.
Ну и что? Значит, сегодня будет по-другому. Увидела вдалеке Миланова... Но тоже хорошо.
И тут же приятное ожидание сменилось досадой. К их остановившемуся экипажу бросились Ливасов и Ночаев. Не самые лучшие спутники, но теперь так просто от них не избавиться. Таня сухо поздоровалась и отвернулась.
- Где же Ольга? - госпожа Горобец огляделась, желая её поприветствовать.
- Нездоровится ей нынче, - весело усмехнулся Владимир Осипович. В последнее время он был неизменно в хорошем настроении.
- Вот и я сегодня без супруга по той же причине.
- Позвольте предложить вам опереться на мою руку. Лесные тропы бывают не так безопасны, как садовые дорожки.
Госпожа Горобец благодарно кивнула.
- Девочки, не отставайте, - бросила она дочерям и наклонилась к своему спутнику:
- Скажите, дорогой Владимир Осипович, как здоровье вашей тётушки? Я так рада, что она решила устроить своё счастье. Не многие в этом возрасте решаются...
Таня отстала. Слушать это было невмоготу. Ну какое счастье может быть в столь пожилом возрасте? Да им на двоих, наверное, за сто лет.
«Нет, - категорично решила она, - если уж меня и угораздит остаться без жениха в молодости, то в старости он и подавно будет не нужен».
Не знала ещё Таня, как юность бывает недальновидной и наивной в своей категоричности.
В размышлениях об этом событии девушка не сразу заметила отсутствие Маши. Оглянулась.
Та с Ливасовым. С места не сдвинулись. И теперь их от Тани разделяли ветки каких-то кустов.
Таня остановилась, стала наблюдать.
Негромко разговаривают, и вид у них... Таня нахмурилась. Вид у них, как у заговорщиков. Светская беседа не подразумевает такой физической близости и... Они что, шепчутся? Этого только не хватало. Неужели Ливасов решил теперь бросить весь свой пыл на очарование её сестры? Третья девушка за столь короткое время - это уже чересчур и для холостого молодого человека. А про женатого и говорить не приходится... Хотя в данном случае приходится.
Бумага. На секунду Ливасов вытащил из кармана какое-то письмо, показал Маше и вновь его спрятал.
Быть того не может! Таня подошла ближе. Ничего не слышно.
Ну ничего, она теперь с них глаз не спустит. Чтобы они не замышляли, хорошего в этом нет.
И её глупая самолюбивая сестричка запросто может угодит в капкан.
Таня задумчиво побрела далее.
- Ого, как здесь многолюдно, - удивилась Соня, подъезжая.
Варя тоже смотрела по сторонам. Думинского не видать.
К остановившейся коляске подошёл Миланов.
- Где же ваш друг? - с улыбкой поинтересовалась Соня, зная, что этот вопрос занимает подругу сегодня больше всего, но спросить она не решится.
- Жду его сам. Но он, вероятно, задержится. Позвольте составить вам компанию.
- Конечно, мы рады вашей компании. А отчего же господин Думинский задерживается? Мы слышали, что он был в Москве. Вернулся ли он из поездки?
- Да, вернулся вчера поздно вечером. И не один. С дамами.
- С дамами? - удивилась Соня.
Варя внимательно слушала, не участвуя в разговоре. Последняя новость опечалила.
С дамами. Конечно, у Николая Кузьмича много знакомых. И дам в том числе. И вполне вероятно, что одна из них имеет особое значение. Это вполне естественно. Более естественно, чем если бы её глупая пустая мечта сбылась, и место в его сердце заняла она. На что она вправе рассчитывать? Только лишь на его доброе участие. И только потому, что его щедрая душа изливает приязнь на всех окружающих. Вот и ей досталось. И ей, и Агаше.
- Да, сегодня с утра он прислал мне весточку, что приедет, как только дамы отдохнут после утомительной дороги. Поэтому задержится.
Варя пыталась вступить в разговор, чтобы по её молчанию господин Миланов не угадал причины этого самого молчания. Но подходящие слова куда-то запрятались. Соня выручала.
- Он приедет с дамами?
- Да, я так понял.
- Дамы знакомые нашему обществу?
- Не знаю. Это для меня тоже неожиданность... Варвара Сергеевна, сдаётся мне, мы несколько иначе представляли прогулку на Сонное озеро.
- Да, это верно, - благодарно улыбнулась Миланову.
- Но кто бы мог подумать, что всех дам в округе так увлечёт наша идея, и они организуют грандиозное лесное гулянье.
Впереди послышалась музыка.
- О, это действительно впечатляет.
- Но мне немного жаль, - улыбнулся Миланов. - Нет, скажу честно, мне очень жаль. Ваши земляничные поляны гораздо милее моему сердцу.
- Земляничные поляны? - улыбнулась Соня и удивлённо посмотрела на подругу.
- Ну знаю я парочку таких, - засмеялась Варя.
Ну и что, если Николай Кузьмич будет с дамами. Это ещё ничего не значит. Может, это его родственницы.
Глава 122
Выходя из лесной чащи к озеру, дамы невольно задерживали дыхание. Ах. Как красиво! Множество жёлтых кувшинок создавали яркую раму, в середине вода чернела без цветов и казалось бездонной. Говорят, глубина в ней и в самом деле немеряна.
Но сегодня это место изменилось. Теперь от берега к воде протянулись мостки, и по их шатким доскам гуляли самые отважные. Несколько лодок уже плавало между кувшинками, и дамы ласкали пальчиками упругие лепестки.
Ливасов и Маша, наконец, разошлись в разные стороны, и Таня немного расслабилась. Она стояла на берегу и любовалась.
- Я рад вас видеть в добром здравии.
Миланов.
- Я тоже, - улыбнулась Таня.
- Вот оно и есть, наше самое загадочное озеро.
- Мне представлялось это место более мрачным.
- В обычное время так оно и есть...
- Дамы и господа! Прошу минуту внимания.
Музыка смолкла, все потянулись к говорившему. Это был немолодой помещик Аганов. Вместе с супругой они тоже приняли участие в подготовке праздника.
- Пойдёмте, - позвала Таня своего собеседника. - Похоже, начинается что-то интересное.
Миланов кивнул. Но идти ему не хотелось. Самое интересное было рядом с этой юной девушкой.
- Дамы и господа, позвольте мне напомнить одну из легенд, связанных с этим местом.
Со всех сторон раздались ободряющие голоса.
- Когда-то в древние времена вода в этом озере казалась голубой, место светлое, и прекрасная женщина-птица Алконост часто сюда прилетала. Она садилась на ветке этого дуба, - Аганов указал рукой на могучее дерево, - и пела свои песни о счастье, добре и любви. Однажды богатый юноша, охотясь в лесу, услышал чарующие звуки и вышел на этот берег. Прекрасное женское лицо Алконоста поразило его, и он остался. К вечеру птица устала, взмахнула золотыми крыльями и улетела домой, в свой сказочный сад. Отправился и юноша к себе, но с тех пор стал приходить сюда каждый день. И каждый день Алконост пела ему свои песни. Юноша хотел чем-то отблагодарить женщину-птицу за то наслаждение, которое она ему дарила. И в один из дней он пришёл с кольцом. Но прилетела не Алконост, а её печальная сестра Сирин. И смертоносная песня, которую она спела, погубила юношу. Его душа покинула тело. А когда прилетела Алконост, на берегу лежал бездыханный молодой человек, в его раскрытой ладони сверкало кольцо. Алконост поняла, что оно предназначено ей и хотела забрать на память, но крылья не смогли удержать его, оно упало в озеро.
