Алконост впервые заплакала. Она летала над озером и слёзы падали золотым дождём и, касаясь воды, превращались в прекрасные цветы. Алконост навсегда покинула эти края, и озеро стало мрачным. Лишь жёлтые кувшинки на его поверхности напоминают историю о влюблённости земного юноши и волшебной птицы, а тёмные воды до сих пор хранят заветное кольцо и его тайну.
Аганов замолчал. На несколько минут наступила тишина. Все впечатлились.
- Прекрасная история, - раздался весёлый голос Владимира Осиповича, и он зааплодировал.
Все зашумели, приходя в себя от очарования легенды.
- Друзья, - взяла слово госпожа Аганова. - Мы подготовили небольшой сюрприз. На одной из кувшинок лежит золотое колечко. Конечно, оно не настолько прекрасно, как в легенде, но мы с супругом надеемся, что оно принесёт счастье нашедшему.
Ах! Послышались радостные восклицания. Найти колечко на счастье было бы соблазнительно. Жаль, что лодок меньше, чем желающих попытать это счастье.
- Помните, - добавил господин Аганов, - что с наступлением сумерек цветы закроют свои лепестки и спрячутся под водой. Навсегда исчезнет и колечко.
Таня окинула взглядом поверхность озера. Цветом было много.
- Трудная задача.
Лодки теперь плавали не так медленно, как в начале праздника. Но шума, веселья и брызг прибавилось. Особенной популярностью пользовался дальний берег. Всем казалось, что колечко должно быть далеко.
- Да… счастье в руки просто так не даётся. Его надо заслужить.
- Всегда? - Таня посмотрела на Григория, и в её больших глазах мелькнула грусть.
- Думаю, всегда. Иначе человек не будет его ценить и легко потеряет.
Таня обвела взглядом окружающих. Кому из них удастся найти своё счастье? И кто удержит его?
Увидела сестру. И сердце её снова тревожно забилось. Маша что-то втолковывала Ливасову, тот слегка кивал, соглашаясь. Да что у них за секреты?
Время шло. Всё чаще лодки возвращались на берег ни с чем, а очереди к ним сокращались. Счастливое колечко не попадалось.
- Наверное, его уже и нет. Унесла неосторожная волна, - таково было мнение большинства, и господа обратили внимание на другие развлечения.
Лишь самые упорные продолжили скользить на лодках по тёмной воде.
- Письмо! - громко сказал Маша, привлекая общее внимание. В руке она держала белую бумагу. Помахала, демонстрируя всем.
«Это же то письмо Ливасова», - сразу поняла Таня и насторожилась, не понимая, что они задумали.
Теперь многие потянулись к Маше, желая знать, что ждёт общество на этот раз.
- Не знаю, - смеялась Маша. - Оно лежало здесь, за этим пнём. Но, может, это не розыгрыш, и его действительно кто-то потерял?
Маша оглядела присутствующий. Но дамы и господа отрицательно качали головой. Никто письмо не терял.
- Так значит, это новая тайна, и нам всем предстоит её отгадать, - Маша стала разворачивать листок.
«Опасно! Опасно!» - если бы тревога в душе Тани имела бы свойство кричать, она бы кричала так.
- «Дорогая моя возлюбленная Варвара Сергеевна! Варенька, как я часто зову Вас в ночной тишине...»
С каждым словом праздничное настроение сменялось неловкостью и смущением. Нет, это не новое развлечение. Это, похоже, действительно письмо.
Маша, казалось, и сама это поняла и теперь смущённо замолчала.
- Я видел, - раздался неуверенный голос Ливасова, - мне кажется... я видел, как оно выпало из складок платья... - он замолчал, но тяжёлый взгляд его был направлен на Варвару Палетову. Дамы и господа улавливали этот взгляд и следом переводили свои на перепуганную девушку.
- Это моё! - Тане показался неприятным этот писклявый голос, и она только через мгновение поняла, что голос её. Девушку окутала тошнотворная волна нереальности происходящего. Таня обвела взглядом изумлённые лица знакомых, немного задержалась на потемневших от ужаса глазах матери. Мелькнуло: «Матушка, прости, родная. Я и сама не понимаю, что делаю. Наверное - глупость и позже пожалею. Но сейчас надо идти до конца». - Это моё, Машенька, - Таня попыталась улыбнуться. - Дело в том, - Таня объясняла уже всем, словно оправдываясь, - я пишу роман. Как мадам Сара Филдинг... - Таня замолчала, поражённая своими словами не меньше окружающих.
- Но тут упоминается имя, - глаза Маши метали молнии.
- Ах, главную героиню я сделала похожей на одну мою знакомую девушку и на время взяла её имя. Я его потом изменю. Отдай, - Таня подошла к сестре и почти вырвала у той из рук письмо.
Затем не выдержала всеобщего внимания и пошла прочь от людей.
- Это же надо, дамы и господа! Среди нас появилась писательница. Как это прекрасно! - добрый господин Аганов пытался исправить весь ужас ситуации.
- Да, но... Так же можно навредить репутации невинного человека.
- Рядом с романистками опасно находиться. Нет уверенности, что не окажешься в её рукописании в каком-нибудь неприглядном образе.
- А я бы не прочь оказаться в романе. Это был бы интересный опыт.
- Вы не годитесь...
Вот уже раздались смешки. Дамы и господа приходили в себя.
Всё это Таня слышала, спеша укрыться за деревьями.
- Соня, я ничего не понимаю. Таня написала обо мне роман?
- Я и сама не понимаю.
- Но почему этот роман выпал из складок моего платья? Так ведь господин Ливасов сказал?
Соня взглядом нашла в толпе Дмитрия Сергеевича. Он был весел, как всегда. Но она его знала чуть больше. И было понятно, что лёгкая краска на щеках вызвана то ли досадой, то ли сдерживаемой злостью.
- Не надо верить всей чуши, что несёт этот господин.
Соня держала ладони Вари в своих руках, чувствовала, как ту сотрясает крупная дрожь, и пыталась передать ей своё тепло и силу.
- Мне - нехорошо. Я страшно испугалась.
- Держись, родная. Сейчас всё пройдёт.
А между тем на дороге показались новые гости.
- Господин Думинский, - вдруг раздался чей-то голос.
Николай Кузьмич был не один. Рядом стояла миловидная женщина в скромном сером платье. За её руку держалась очаровательная малышка с куклой в другой руке. Сзади маячила унылая фигура пожилой дамы.
- Добрый день, дамы и господа.
Все обрадовались Николаю Кузьмичу, приветствовали его радостными возгласами, позабыв о незадачливой романистке.
- Позвольте представить моих спутниц.
Дамы и господа улыбнулись в вежливом ожидании, но внешний вид прибывших не впечатлил. Ничего интересного, решили все. И все ошиблись.
- Госпожа Анна Ливасова и её дочь.
- Ливасова? - все обернулись к Дмитрию Сергеевичу, ожидая объяснений.
- Анна! - несколько театрально завопил он и кинулся к руке дамы. - Моя малышка, - не менее радостно завопил он опять и прижался губами к пальчикам перепуганной девочки. - Дамы и господа, как я счастлив сегодня. Наконец меня отважилась навестить моя жена... И дочь.
Когда старшая дочь повела себя вызывающе и привлекла внимание всех этим злополучным письмом или рукописью - теперь не разберёшь, госпожа Горобец была неприятно поражена. Так в обществе молодым девушкам не следует себя вести. Девушки не должны забывать о скромности, и общественное мнение для них не пустой звук. Запросто можно навредить своей репутации, и тогда кто их замуж возьмёт?
Но по сравнению с тем, что последовало далее... Госпожа Горобец оценила это как позор. Ей стало дурно. У кого-то нашлись нюхательные соли, кто-то обмахивал её веером, но, к счастью, господин Думинский с дамами переключили всеобщее внимание, и госпожа Горобец получила возможность немного прийти в себя.
Все дальнейшие события, связанные с Ливасовым и его вновь обретённой семьёй, прошли мимо, лишь слегка касаясь её. Она искала своих дочерей.
- Маша, как это понять? То тебя никак не расшевелить, а сейчас ты так дерзко выступила... с этим... письмом. Разве можно так себя вести?
- Маменька, было весело, и я совершила ошибку, - но в тоне старшей дочери не было раскаяния, в нём сквозила досада.
- Дома поговорим. И я всё доложу отцу. Возможно, следует принять меры, если вы с Таней забыли себя. Где она?
- Не знаю! - теперь досада была ничем не прикрыта.
Госпожа Горобец огляделась.
- Сбежала куда-то, - Маша не желая даже предположить у младшей сестры в такой сложный момент серьёзные переживания.
- Действительно - не видать. Что за детская выходка? Какой роман в её возрасте? И вот теперь ушла.
- Прячется наверняка за кустами и за нами наблюдает. Привыкла подглядывать и...
- А кто это дама? Жена Ливасова? Ничего не понимаю. Я прослушала. Ты что-нибудь разобрала?
Таня шла быстрым шагом всё дальше и дальше в лес. Не думая, не глядя по сторонам, не замечая дороги и времени. Скорее бы уйти от людей - это желание гнало её в неизвестность. Она понимала, что нарушила все мыслимые и немыслимые правила поведения в обществе, но насколько ужасен её поступок - не могла сообразить.
Она себя пыталась успокоить тем, что есть дамы - романистки, и ничего в этом плохого нет. Но представляла ошеломлённое состояние бедной Вари и стонала от стыда.
Она вспоминала фразы ненавистного письма - и не могла вспомнить детально. Что-то ужасное. Но развернуть листок и прочитать было ещё страшнее. Она всё ещё держала его в руке.
Григорий Миланов шёл следом. Он не знал, как окликнуть девушку. Ему неловко было. Получалось, будто он следит за ней. Но время шло, и он стал понимать, что уже не чётко представляет, где они находятся. Таня огибала кусты, сворачивала то в одну сторону, то в другую, не заботясь о том, чтобы держаться каких-нибудь ориентиров. Пора было дать знать о себе. Но девушка может ещё больше напугаться. И он ждал подходящего случая.
Вдруг раздался пронзительный лесной звук, и Таня резко остановилась. Замер и Миланов. Таня тревожно стала оглядываться по сторонам. Пора выходить.
- Татьяна Александровна, - Григорий постарался произнести эти слова спокойно.
Таня резко обернулась, секунду смотрела не узнавая, готовая бежать. Потом немного расслабилась.
- Вы?
- Да, я.
- Вы преследуете меня?
Миланов промолчал.
- Зачем вы за мной шли?
- Я боялся... за вас. Вы могли заблудиться... Сдаётся мне, что так оно и случилось.
Таня резко вздохнула и снова огляделась по сторонам.
- Обратно на озеро я ни за что не вернусь.
- Не судите себя строго. Вы писали роман... Не надо было вашей сестре читать его вслух.
- Не писала я роман. - Таня вытянула руку и разжала пальцы. Письмо упало в заросли черники. - Эта гадость не имеет ко мне никакого отношения.
Григорий подошёл ближе.
- Почему же вы тогда...
- Ах, я, кажется, совершила ужасную ошибку.
Миланов молча смотрел на девушку, не понимая, имеет ли он право её расспрашивать. Таня долго думала. Слёзы покатились по её щекам.
- Я это сочинила на ходу. Не знала, что сказать, вот и ляпнула первое, что пришло в голову.
- Но тогда получается, что письмо настоящее? И оно адресовано Варваре Палетовой?
- Нет! - Таня почти крикнула. - Даже не смейте думать так.
Миланов ничего не понимал. Таня подняла заплаканные глаза на молодого человека, посмотрела в его лицо.
- Вам я скажу. Но только вам.
Девушка отвернулась, ей было стыдно.
- Это всё Маша... Маша и Ливасов. Не знаю, кто из них придумал... Не знаю, чем Ливасову не угодила Варя... Почему сестричка зла на Палетову, я знаю. Но такую чудовищную клевету не ожидала. Я видела, как сегодня эти двое шушукались. Видела и это письмо. Ливасов показывал его Маше, - горько усмехнувшись, Таня добавила, - в кустах.
Миланов поднял бумагу, перечитал первые строки:
- «Дорогая моя возлюбленная Варвара Сергеевна! Варенька, как я часто зову Вас в ночной тишине...» Это письмо способно погубить... И тогда вы...
Постепенно всё становилось на свои места.
- Смело! - восхищённо одобрил молодой человек.
- Правда? - робко улыбнулась Таня. - А я всё иду и пытаюсь понять, как самой расценить свою выходку, и что подумают окружающие.
- Ну... Окружающие подумают... разное. Но вас это не должно беспокоить. Вы знаете, что сделали доброе дело.
- А Варя?
- Варе, думаю, надо всё рассказать. Ей нужно знать своих недругов, чтобы остеречься.
Тане стало легче.
- Но как ловко и быстро вы сообразили, - удивился Миланов.
- Я... Честно говоря... Ах, вам и это скажу. Я же давно думаю... писать. Попробовать. Наверное, это глупо, и у меня ничего не получится...
- Пока не попробуете - не узнаете.
- Вы думаете, надо начать?
- Я уверен, что надо начать.
Таня задумалась. Интересные истории ей давно нашёптывало воображение. Может, действительно стоит их перенести на бумагу?
- Спасибо вам.
Посмотрела вокруг. Где дом? В какой стороне?
- Надо двигаться в обратном направлении, - неуверенно предложила, надеясь, что Миланов и в этом разбирается лучше неё.
- К озеру?
- Нет! Только не туда. Домой.
- Но одолеете вы этот путь пешком?
Таня почувствовала тяжесть в ногах. Голова болела.
- Не знаю. Но другого выхода нет.
Миланов протянул ладонь, и Таня подала свою руку. Их пальцы переплелись. И здесь, в лесу, далеко от осуждающих глаз, это касание казалось естественным и правильным. И очень нежно-приятным. И как-то вдруг голова перестала болеть.
Праздничное настроение стремительно угасало.
- Жена... Жена Ливасова... И дочь... Так он, оказывается женат? Как это возможно?
Но сила воли, выработанная неукоснительным соблюдением светских правил, взяла верх. Вскоре все с фальшивыми жизнерадостными улыбками приветствовали новоиспечённую супругу и испуганную девочку.
Госпоже Горобец вновь стало плохо. На этот раз её опекала старшая дочь.
- Неслыханно! Бедная Таня. Не удивительно, что она себя так странно вела. А я ещё стремилась... О, теперь уж лучше об этом забыть...
Соня и Варя с интересом смотрели на госпожу Ливасову. Та стояла несмело, теребя в руках платочек, и мучительно-напряжённо кивала в ответ на приветствия.
- Мне её жаль, - Варя на время позабыла свои потрясения.
Соня согласилась. Эта женщина не привыкла находиться в светском обществе. А с таким мужем и в обществе, и без общества невыносимо.
- Добрый день, барышни.
Варя чуть вздрогнула. Думинский.
Соня пошла к столам выпить стакан лимонада…
Поздоровались.
- Вы всё же сдержали обещание.
- Да. Мне удалось.
- Сегодняшний праздник полон драматизма. И вы его на порядок увеличили.
- Каюсь, я сделал это намеренно. Варвара Сергеевна, давайте оставим все драмы позади. Пусть разбираются те, кто их изначально затевал. Я приглашаю вас на прогулку.
- На прогулку?
- Выберите сами, что вам по душе.
- На лодке. Я никогда не плавала.
- Прошу! - Думинский протянул руку, и под перекрёстными взглядами любопытных и шокированных глаз Варя и Николай Кузьмич направились к озеру.
Теперь и Глафира Никитична почувствовала себя нехорошо. Выдать свою крестницу за старенького вдовца - то, что надо. В этом случае она и в глазах соседей выглядела бы доброй наставницей, и в собственных - неплохо. Пристроила! Смогла! Бесприданницу! Но Думинский! Да ещё в обход её! Не жирно ли для этой бедной родственницы?
И когда это они успели снюхаться? Не иначе, как у Ночаевых.
Ах, вот для чего ему девка понадобилась! Агашка! Поэтому он и увивался всё лето, продай да продай небалованную. Для Варьки старался!
Глафира Никитична очень не любила оставаться в дурах. А в последнее время что-то зачастила. Но ничего! Смеётся тот, кто смеётся последним.
Маша кусала губы. Невыносимо.
Аганов замолчал. На несколько минут наступила тишина. Все впечатлились.
- Прекрасная история, - раздался весёлый голос Владимира Осиповича, и он зааплодировал.
Все зашумели, приходя в себя от очарования легенды.
- Друзья, - взяла слово госпожа Аганова. - Мы подготовили небольшой сюрприз. На одной из кувшинок лежит золотое колечко. Конечно, оно не настолько прекрасно, как в легенде, но мы с супругом надеемся, что оно принесёт счастье нашедшему.
Ах! Послышались радостные восклицания. Найти колечко на счастье было бы соблазнительно. Жаль, что лодок меньше, чем желающих попытать это счастье.
- Помните, - добавил господин Аганов, - что с наступлением сумерек цветы закроют свои лепестки и спрячутся под водой. Навсегда исчезнет и колечко.
Таня окинула взглядом поверхность озера. Цветом было много.
- Трудная задача.
Лодки теперь плавали не так медленно, как в начале праздника. Но шума, веселья и брызг прибавилось. Особенной популярностью пользовался дальний берег. Всем казалось, что колечко должно быть далеко.
- Да… счастье в руки просто так не даётся. Его надо заслужить.
- Всегда? - Таня посмотрела на Григория, и в её больших глазах мелькнула грусть.
- Думаю, всегда. Иначе человек не будет его ценить и легко потеряет.
Таня обвела взглядом окружающих. Кому из них удастся найти своё счастье? И кто удержит его?
Увидела сестру. И сердце её снова тревожно забилось. Маша что-то втолковывала Ливасову, тот слегка кивал, соглашаясь. Да что у них за секреты?
Глава 123
Время шло. Всё чаще лодки возвращались на берег ни с чем, а очереди к ним сокращались. Счастливое колечко не попадалось.
- Наверное, его уже и нет. Унесла неосторожная волна, - таково было мнение большинства, и господа обратили внимание на другие развлечения.
Лишь самые упорные продолжили скользить на лодках по тёмной воде.
- Письмо! - громко сказал Маша, привлекая общее внимание. В руке она держала белую бумагу. Помахала, демонстрируя всем.
«Это же то письмо Ливасова», - сразу поняла Таня и насторожилась, не понимая, что они задумали.
Теперь многие потянулись к Маше, желая знать, что ждёт общество на этот раз.
- Не знаю, - смеялась Маша. - Оно лежало здесь, за этим пнём. Но, может, это не розыгрыш, и его действительно кто-то потерял?
Маша оглядела присутствующий. Но дамы и господа отрицательно качали головой. Никто письмо не терял.
- Так значит, это новая тайна, и нам всем предстоит её отгадать, - Маша стала разворачивать листок.
«Опасно! Опасно!» - если бы тревога в душе Тани имела бы свойство кричать, она бы кричала так.
- «Дорогая моя возлюбленная Варвара Сергеевна! Варенька, как я часто зову Вас в ночной тишине...»
С каждым словом праздничное настроение сменялось неловкостью и смущением. Нет, это не новое развлечение. Это, похоже, действительно письмо.
Маша, казалось, и сама это поняла и теперь смущённо замолчала.
- Я видел, - раздался неуверенный голос Ливасова, - мне кажется... я видел, как оно выпало из складок платья... - он замолчал, но тяжёлый взгляд его был направлен на Варвару Палетову. Дамы и господа улавливали этот взгляд и следом переводили свои на перепуганную девушку.
- Это моё! - Тане показался неприятным этот писклявый голос, и она только через мгновение поняла, что голос её. Девушку окутала тошнотворная волна нереальности происходящего. Таня обвела взглядом изумлённые лица знакомых, немного задержалась на потемневших от ужаса глазах матери. Мелькнуло: «Матушка, прости, родная. Я и сама не понимаю, что делаю. Наверное - глупость и позже пожалею. Но сейчас надо идти до конца». - Это моё, Машенька, - Таня попыталась улыбнуться. - Дело в том, - Таня объясняла уже всем, словно оправдываясь, - я пишу роман. Как мадам Сара Филдинг... - Таня замолчала, поражённая своими словами не меньше окружающих.
- Но тут упоминается имя, - глаза Маши метали молнии.
- Ах, главную героиню я сделала похожей на одну мою знакомую девушку и на время взяла её имя. Я его потом изменю. Отдай, - Таня подошла к сестре и почти вырвала у той из рук письмо.
Затем не выдержала всеобщего внимания и пошла прочь от людей.
- Это же надо, дамы и господа! Среди нас появилась писательница. Как это прекрасно! - добрый господин Аганов пытался исправить весь ужас ситуации.
- Да, но... Так же можно навредить репутации невинного человека.
- Рядом с романистками опасно находиться. Нет уверенности, что не окажешься в её рукописании в каком-нибудь неприглядном образе.
- А я бы не прочь оказаться в романе. Это был бы интересный опыт.
- Вы не годитесь...
Вот уже раздались смешки. Дамы и господа приходили в себя.
Всё это Таня слышала, спеша укрыться за деревьями.
- Соня, я ничего не понимаю. Таня написала обо мне роман?
- Я и сама не понимаю.
- Но почему этот роман выпал из складок моего платья? Так ведь господин Ливасов сказал?
Соня взглядом нашла в толпе Дмитрия Сергеевича. Он был весел, как всегда. Но она его знала чуть больше. И было понятно, что лёгкая краска на щеках вызвана то ли досадой, то ли сдерживаемой злостью.
- Не надо верить всей чуши, что несёт этот господин.
Соня держала ладони Вари в своих руках, чувствовала, как ту сотрясает крупная дрожь, и пыталась передать ей своё тепло и силу.
- Мне - нехорошо. Я страшно испугалась.
- Держись, родная. Сейчас всё пройдёт.
А между тем на дороге показались новые гости.
- Господин Думинский, - вдруг раздался чей-то голос.
Николай Кузьмич был не один. Рядом стояла миловидная женщина в скромном сером платье. За её руку держалась очаровательная малышка с куклой в другой руке. Сзади маячила унылая фигура пожилой дамы.
- Добрый день, дамы и господа.
Все обрадовались Николаю Кузьмичу, приветствовали его радостными возгласами, позабыв о незадачливой романистке.
- Позвольте представить моих спутниц.
Дамы и господа улыбнулись в вежливом ожидании, но внешний вид прибывших не впечатлил. Ничего интересного, решили все. И все ошиблись.
- Госпожа Анна Ливасова и её дочь.
- Ливасова? - все обернулись к Дмитрию Сергеевичу, ожидая объяснений.
- Анна! - несколько театрально завопил он и кинулся к руке дамы. - Моя малышка, - не менее радостно завопил он опять и прижался губами к пальчикам перепуганной девочки. - Дамы и господа, как я счастлив сегодня. Наконец меня отважилась навестить моя жена... И дочь.
Глава 124
Когда старшая дочь повела себя вызывающе и привлекла внимание всех этим злополучным письмом или рукописью - теперь не разберёшь, госпожа Горобец была неприятно поражена. Так в обществе молодым девушкам не следует себя вести. Девушки не должны забывать о скромности, и общественное мнение для них не пустой звук. Запросто можно навредить своей репутации, и тогда кто их замуж возьмёт?
Но по сравнению с тем, что последовало далее... Госпожа Горобец оценила это как позор. Ей стало дурно. У кого-то нашлись нюхательные соли, кто-то обмахивал её веером, но, к счастью, господин Думинский с дамами переключили всеобщее внимание, и госпожа Горобец получила возможность немного прийти в себя.
Все дальнейшие события, связанные с Ливасовым и его вновь обретённой семьёй, прошли мимо, лишь слегка касаясь её. Она искала своих дочерей.
- Маша, как это понять? То тебя никак не расшевелить, а сейчас ты так дерзко выступила... с этим... письмом. Разве можно так себя вести?
- Маменька, было весело, и я совершила ошибку, - но в тоне старшей дочери не было раскаяния, в нём сквозила досада.
- Дома поговорим. И я всё доложу отцу. Возможно, следует принять меры, если вы с Таней забыли себя. Где она?
- Не знаю! - теперь досада была ничем не прикрыта.
Госпожа Горобец огляделась.
- Сбежала куда-то, - Маша не желая даже предположить у младшей сестры в такой сложный момент серьёзные переживания.
- Действительно - не видать. Что за детская выходка? Какой роман в её возрасте? И вот теперь ушла.
- Прячется наверняка за кустами и за нами наблюдает. Привыкла подглядывать и...
- А кто это дама? Жена Ливасова? Ничего не понимаю. Я прослушала. Ты что-нибудь разобрала?
Таня шла быстрым шагом всё дальше и дальше в лес. Не думая, не глядя по сторонам, не замечая дороги и времени. Скорее бы уйти от людей - это желание гнало её в неизвестность. Она понимала, что нарушила все мыслимые и немыслимые правила поведения в обществе, но насколько ужасен её поступок - не могла сообразить.
Она себя пыталась успокоить тем, что есть дамы - романистки, и ничего в этом плохого нет. Но представляла ошеломлённое состояние бедной Вари и стонала от стыда.
Она вспоминала фразы ненавистного письма - и не могла вспомнить детально. Что-то ужасное. Но развернуть листок и прочитать было ещё страшнее. Она всё ещё держала его в руке.
Григорий Миланов шёл следом. Он не знал, как окликнуть девушку. Ему неловко было. Получалось, будто он следит за ней. Но время шло, и он стал понимать, что уже не чётко представляет, где они находятся. Таня огибала кусты, сворачивала то в одну сторону, то в другую, не заботясь о том, чтобы держаться каких-нибудь ориентиров. Пора было дать знать о себе. Но девушка может ещё больше напугаться. И он ждал подходящего случая.
Вдруг раздался пронзительный лесной звук, и Таня резко остановилась. Замер и Миланов. Таня тревожно стала оглядываться по сторонам. Пора выходить.
- Татьяна Александровна, - Григорий постарался произнести эти слова спокойно.
Таня резко обернулась, секунду смотрела не узнавая, готовая бежать. Потом немного расслабилась.
- Вы?
- Да, я.
- Вы преследуете меня?
Миланов промолчал.
- Зачем вы за мной шли?
- Я боялся... за вас. Вы могли заблудиться... Сдаётся мне, что так оно и случилось.
Таня резко вздохнула и снова огляделась по сторонам.
- Обратно на озеро я ни за что не вернусь.
- Не судите себя строго. Вы писали роман... Не надо было вашей сестре читать его вслух.
- Не писала я роман. - Таня вытянула руку и разжала пальцы. Письмо упало в заросли черники. - Эта гадость не имеет ко мне никакого отношения.
Григорий подошёл ближе.
- Почему же вы тогда...
- Ах, я, кажется, совершила ужасную ошибку.
Миланов молча смотрел на девушку, не понимая, имеет ли он право её расспрашивать. Таня долго думала. Слёзы покатились по её щекам.
- Я это сочинила на ходу. Не знала, что сказать, вот и ляпнула первое, что пришло в голову.
- Но тогда получается, что письмо настоящее? И оно адресовано Варваре Палетовой?
- Нет! - Таня почти крикнула. - Даже не смейте думать так.
Миланов ничего не понимал. Таня подняла заплаканные глаза на молодого человека, посмотрела в его лицо.
- Вам я скажу. Но только вам.
Девушка отвернулась, ей было стыдно.
- Это всё Маша... Маша и Ливасов. Не знаю, кто из них придумал... Не знаю, чем Ливасову не угодила Варя... Почему сестричка зла на Палетову, я знаю. Но такую чудовищную клевету не ожидала. Я видела, как сегодня эти двое шушукались. Видела и это письмо. Ливасов показывал его Маше, - горько усмехнувшись, Таня добавила, - в кустах.
Миланов поднял бумагу, перечитал первые строки:
- «Дорогая моя возлюбленная Варвара Сергеевна! Варенька, как я часто зову Вас в ночной тишине...» Это письмо способно погубить... И тогда вы...
Постепенно всё становилось на свои места.
- Смело! - восхищённо одобрил молодой человек.
- Правда? - робко улыбнулась Таня. - А я всё иду и пытаюсь понять, как самой расценить свою выходку, и что подумают окружающие.
- Ну... Окружающие подумают... разное. Но вас это не должно беспокоить. Вы знаете, что сделали доброе дело.
- А Варя?
- Варе, думаю, надо всё рассказать. Ей нужно знать своих недругов, чтобы остеречься.
Тане стало легче.
- Но как ловко и быстро вы сообразили, - удивился Миланов.
- Я... Честно говоря... Ах, вам и это скажу. Я же давно думаю... писать. Попробовать. Наверное, это глупо, и у меня ничего не получится...
- Пока не попробуете - не узнаете.
- Вы думаете, надо начать?
- Я уверен, что надо начать.
Таня задумалась. Интересные истории ей давно нашёптывало воображение. Может, действительно стоит их перенести на бумагу?
- Спасибо вам.
Посмотрела вокруг. Где дом? В какой стороне?
- Надо двигаться в обратном направлении, - неуверенно предложила, надеясь, что Миланов и в этом разбирается лучше неё.
- К озеру?
- Нет! Только не туда. Домой.
- Но одолеете вы этот путь пешком?
Таня почувствовала тяжесть в ногах. Голова болела.
- Не знаю. Но другого выхода нет.
Миланов протянул ладонь, и Таня подала свою руку. Их пальцы переплелись. И здесь, в лесу, далеко от осуждающих глаз, это касание казалось естественным и правильным. И очень нежно-приятным. И как-то вдруг голова перестала болеть.
Глава 125
Праздничное настроение стремительно угасало.
- Жена... Жена Ливасова... И дочь... Так он, оказывается женат? Как это возможно?
Но сила воли, выработанная неукоснительным соблюдением светских правил, взяла верх. Вскоре все с фальшивыми жизнерадостными улыбками приветствовали новоиспечённую супругу и испуганную девочку.
Госпоже Горобец вновь стало плохо. На этот раз её опекала старшая дочь.
- Неслыханно! Бедная Таня. Не удивительно, что она себя так странно вела. А я ещё стремилась... О, теперь уж лучше об этом забыть...
Соня и Варя с интересом смотрели на госпожу Ливасову. Та стояла несмело, теребя в руках платочек, и мучительно-напряжённо кивала в ответ на приветствия.
- Мне её жаль, - Варя на время позабыла свои потрясения.
Соня согласилась. Эта женщина не привыкла находиться в светском обществе. А с таким мужем и в обществе, и без общества невыносимо.
- Добрый день, барышни.
Варя чуть вздрогнула. Думинский.
Соня пошла к столам выпить стакан лимонада…
Поздоровались.
- Вы всё же сдержали обещание.
- Да. Мне удалось.
- Сегодняшний праздник полон драматизма. И вы его на порядок увеличили.
- Каюсь, я сделал это намеренно. Варвара Сергеевна, давайте оставим все драмы позади. Пусть разбираются те, кто их изначально затевал. Я приглашаю вас на прогулку.
- На прогулку?
- Выберите сами, что вам по душе.
- На лодке. Я никогда не плавала.
- Прошу! - Думинский протянул руку, и под перекрёстными взглядами любопытных и шокированных глаз Варя и Николай Кузьмич направились к озеру.
Теперь и Глафира Никитична почувствовала себя нехорошо. Выдать свою крестницу за старенького вдовца - то, что надо. В этом случае она и в глазах соседей выглядела бы доброй наставницей, и в собственных - неплохо. Пристроила! Смогла! Бесприданницу! Но Думинский! Да ещё в обход её! Не жирно ли для этой бедной родственницы?
И когда это они успели снюхаться? Не иначе, как у Ночаевых.
Ах, вот для чего ему девка понадобилась! Агашка! Поэтому он и увивался всё лето, продай да продай небалованную. Для Варьки старался!
Глафира Никитична очень не любила оставаться в дурах. А в последнее время что-то зачастила. Но ничего! Смеётся тот, кто смеётся последним.
Маша кусала губы. Невыносимо.
