Девушка огляделась по сторонам. Конечно, в конюшне всего нужного не найти. Надо идти в усадьбу.
Мимо туда-сюда проходил Андрей, бросал мельком взгляд на искалеченную девушку, но ничего не говорил, занимался своими делами.
- Андрей, - обратилась Варя к парню, - есть ли в деревне какая-нибудь лекарка?
- Есть. Но не пойдёт она сюда.
- Почему? - спросила Варя и тут же упрекнула себя в глупости. Конечно же боится. Глафира Никитична может и на неё разъяриться.
- А ночью? Тайком?
- Сычиха и ночью, думаю, не пойдёт. Эта не будет рисковать своим здоровьем. Да и толку от неё немного. - Андрей замолчал, и по образовавшейся паузе Варя поняла, что есть ещё кто-то.
- А кто пойдёт?
- Есть ещё Несупа... Только и он не пойдёт.
- Тоже боится?
- Да нет. Тот никого не боится. Его все боятся. Только он не пойдёт. К нему везти девку надо.
- Ты поможешь?
- Помогу.
Варя пошла в дом. До ночи далеко, надо подумать, что она может сделать сейчас.
Хорошо, что Глафира Никитична уехала с утра к своему племяннику. Как смотреть ей в лицо, Варя всегда затруднялась, а после таких выходок - тем более.
Девушка чувствовала, как её переполняет ненависть. И ненависть, и растерянность. Как она сама должна относиться к своей благодетельнице?
Как-то Варя написала любимой подружке по пансиону Сонечке. Рассказала про свою жизнь и про то, что невыносимо видеть жестокость своей крёстной. А вместо Сонечки ответ пришёл от Сонечкиной маменьки. И в своём письме она гневно упрекала саму Варю и в глупости, и в неблагодарности, и в отсутствии благородства. То письмо ужалило Варю своей несправедливостью, но и заставило сомневаться в себе.
На что имеет право нахлебница? Бедная родственница, которую приютили из милости? Наверное, ни на что. Поэтому свои чувства она теперь держала при себе. Делала всё, что подсказывала ей её совесть, но вслух выражать сомнения она больше не будет.
- До чего же хороша! - Глафира Никитична уже повторялась, но разве могут быть лишними слова в адрес девушки, вчерашней пансионерки, нынешней невесты.
Сонечка перебирала пальчиками на клавишах фортепиано и в разговор не вслушивалась, зато её мамаша забеспокоилась, как бы не сглазили дочку, поэтому перевела беседу в другое русло:
- А как Ваша крестница - Варвара Сергеевна?
- Уж больно чахлая, - пренебрежительно махнула рукой Глафира Никитична.
Себя считала она честным человеком, не боящимся сказать правду. И в глаза, и за глаза.
- Вот уж жаль, - промолвила Татьяна Владимировна. - Знавала я её родительницу. Очень добрая женщина. Были они с супругом, правда, небогаты, но вполне приличные люди.
- Её родительница, моя внучатая племянница, тоже была слаба характером. Но про покойных лучше никак, - тут Глафира Никитична сделала исключение в своих принципах. - А Варя совсем синий чулок. Сидит, целыми днями книжки читает. Я приучаю её к рукоделию. Вот она и чередует книги и шитьё с вязанием и вышиванием.
- Разумно. Но удастся ли ей выйти замуж?
- Не знаю. Польститься-то особо не на что. Может, вдовец какой-нибудь. В наших краях не вижу никого ей в мужья, а в других местах мы и не бываем.
- А она ведь училась с нашей Сонечкой. Соня, - позвала Татьяна Владимировна дочь. Та оставила клавиши и развернулась к женщинам. - Вот Глафира Никитична хвалит твою подружку, Вареньку Палетову, говорит, что рукодельница добрая.
- Ах, Глафира Никитична, - Соня подошла к женщинам, - как жаль, что сегодня она не приехала. Было бы так приятно увидеться.
- Действительно, Глафира Никитична, - вмешалась тут в разговор молчавшая до этого Ольга Павловна. В присутствии тётки мужа она всегда робела, - привозите к нам Варю, мы будем рады…
Татьяна Владимировна была согласна с дочерями:
- Девушкам вместе будет веселее. Сонечке надо теперь набраться сил и здоровья. А доброе старое знакомство только на пользу будет. Дорогая, - обратилась вновь Татьяна Владимировна к своей младшей дочери, - что же ты сегодня от фортепиано не отходишь? Погуляла бы в саду, посмотри, какое солнце. А возле беседки расцвёл розовый куст. Такая прелесть.
Сонечка, накинув лёгкую шаль, послушно вышла.
- Такая худенькая и бледная после пансиона. Уж не знаю, чем её и подбодрить. А как поживают ваши добрые соседи? - Татьяна Владимировна спросила одновременно и Глафиру Никитичну, и свою старшую дочь, надеясь, что кто-нибудь невзначай доберётся до интересующего её молодого человека.
- Афанасий Петрович, как всегда, весь в делах. Поместье процветает, задумал маслозавод поставить.
Татьяна Владимировна задумалась. Хорош, конечно, но для Сонечки староват. Перевела взгляд на старшую дочь.
- У Александры Васильевны Горобец... Маменька, помните её? Удар был, сейчас лежит, никого не узнаёт. Страшно-то как! На прошлой неделе к нам заезжала, ничто не предвещало, и вот такое.
- Помню её, конечно. Но она ведь в преклонном возрасте. Что ж делать?
- Да… съехались родственники... Маменька, а Николай Кузьмич всё же решил оставить службу.
- Думинский? - на всякий случай уточнила Татьяна Владимировна и подалась к дочери, приготовившись слушать.
- Ну там такое огромное поместье, - видя живой интерес, подхватила последнюю новость Глафира Никитична. - Где же тут совмещать со службой? Теперь ему нужно в хозяйстве разбираться, да управлять.
«И жена ему добрая нужна. А кто может быть лучше Сонечки?»
- Значит, он сюда окончательно переехал?
- Ну, окончательно или нет, про то неведомо, но так скоро в дела наследства не вникнешь, времени много понадобиться. - Глафира Никитична наклонилась к Татьяне Владимировне, понизила голос, - чем не жених для Сонечки?
- Маменька, - тут же уловила всеобщее настроение Ольга Павловна, - на следующей неделе у меня именины, думаю пригласить к нам на вечер соседей.
Татьяна Владимировна поняла, что пришло время действовать.
Поздно вечером Варя подошла к конюшне. Одета она была в сарафан Агаши. В лесу всё же сарафан удобнее, решила она. Её платья, хоть и не отличаются пышностью, но сарафан и легче, и подол не будет цепляться за все встречные ветки. Андрей хмуро окинул взглядом новый образ Варвары Сергеевны и огорошил новостью:
- Не получается поездочка наша. Лютый, как почуял, меня сейчас с собой забирает.
- Куда? - сердце девушки болезненно заныло. Агаша и так весь день пролежала, ей лекарь нужен, а тут новая задержка.
- Откуда я знаю? - с досадой огрызнулся конюх. - Нам не объясняют. Сказал, чтобы через час к нему шёл, поедем куда-то. И куда его, чумного, на ночь глядя понесёт?
Варя задумалась. Значит, управляющий уезжает. Может, это ещё и лучше.
- Я тогда одна... Где этот Несупа живёт?
- В лесу... - Андрей как-то по-новому взглянул на Варю. - Может, хоть с дедом Перепёлкой поедете?
- Нет. Хватит. Это и так опасно. Ты лошадь в телегу запряг?
- Это я мигом. Не запряг, не думал, что Вы одни решитесь, - Андрей поспешил выполнить поручение.
Вскоре Агаша лежала на соломе, но уже на возу. Девушка была в забытьи. Лоб и щёки её горели.
- Как же Вы ночью дорогу отыщете не знаючи?
- А вот ты мне хорошо и подробно объясни.
- Ладно, слушайте...
Варя пыталась запомнить. В общем, не так уж и сложно, и не так уж далеко. Днём было бы сподручней, но завтра уже, может, поздно будет. Да и завтра наверняка хозяйка вернётся.
- Вы это... ещё… - Андрей замялся.
- Что такое? - удивилась Варя такому смущению парня, чья дерзость не раз вызывала у неё желание как следует его осадить. Останавливало лишь то, что положения их неравные. А родители показали ей пример мягкости и терпения к людям, которые от них зависят. А своих родителей Варя считала образцом, которым она будет подражать всегда.
- Вы осторожнее с Несупой... Непростой он... Колдун. Если осерчает - беда будет.
Ещё не легче. Хотя, какие колдуны? Варя, воспитанная в светском обществе, не очень-то верила в мистику. Особенно днём. Ночью, правда, верилось больше. Мистика сама заползала в голову и хозяйничала в воображении.
- Хорошо, буду осторожней, - пообещала Варя, но сама не представляла, как с колдунами быть осторожней.
- Всё, пора к Лютому, - заторопился Андрей.
- Иди.
Варя стала ждать. Вскоре послышались голоса. Девушка затаилась за деревом, и когда повозка с управляющим унеслась в неведомую тёмную даль, подошла к истерзанной девушке:
- Агаша, потерпи ещё немного, - сказала тихо. Слышит ли она её? Может, и слышит. Варя погладила ладонью горячую щёку. - Прости меня, милая, что не уберегла я тебя.
Пора. Подошла к лошади, неловко взяла за уздцы, потянула:
- Но-о, пойдём, - лошадка послушно тронулась.
«Эх, не спросила, как её зовут. Не кусается?» - с подозрением покосилась на длинную морду.
С конями Варе не доводилось иметь дело. И верхом не пробовала ездить, хотя всегда хотелось. Но теперь, наверное, уже ни к чему учиться. И некому учить.
Телега заскрипела по пустынным улицам. В некоторых хатах светился огонь, но, в основном, уже все спали. Завтра рано солнышко встанет, и вместе с солнышком, а то и раньше, нужно и людям вставать, приниматься за работу.
Вот и деревня позади. Теперь дорога идёт полями, а там и лес.
Варя со страхом всматривалась в тёмную полосу, что постепенно приближалась, нависая и угрожая. Варя не только с конями не умела, она и лес толком не знала. И если бы не крайняя нужда...
Вот и первые деревья уже по сторонам. Варино воображение тут же включилось. Нет! Не время! Русалки и прочая нечисть сейчас не должны завладеть сознанием, иначе она может запаниковать. Надо думать о чём-то хорошем. О солнце. О матушке. Надо вспоминать дорогу.
Так... Версту или две прямо, потом свернуть вбок. В какой бок? В правый? Или в левый?
У Вари со сторонами и боками всегда были проблемы, путала она их и среди бела дня. А тут в ночи и в лесу в голове вовсе каша образовалась.
«Ладно, буду смотреть по сторонам. Когда поворот будет, тогда и подумаю».
Вот только в тёмном лесу поворот увидеть тоже не просто. Но луна светит. Правда, уже не такая яркая, как несколько дней назад, когда Агаша ещё была цела. Цела, но в постоянной опасности. Нападки старой помещицы становились всё агрессивней. Что могла сделать Варя? Девушка не знала, как её уберечь...
Агаша и дед Перепёлка, вот и всё, что осталось у Вари от прежней жизни. От той жизни, в которой Варя ещё не была нахлебницей, а была любимой дочкой...
Варя нахмурилась. Что-то поворота долго нет. Версту она уже точно прошла. Но Андрей сказал одна или две. Ладно, пойдём дальше.
Варя продолжила путь, но шаги её стали неуверенней.
Неожиданно впереди послушался быстрый топот копыт. Сердце девушки часто забилось от страха.
По-настоящему Николай не встревожился, даже когда стало темнеть. Ситуация забавляла и мысленно он ею уже делился со своим приятелем, от которого, кстати, возвращался.
Нет, то что он заблудился, в этом ничего удивительного не было, края эти ему почти незнакомые, бывал он здесь в совсем юные годы, но в то время, от усадьбы своей бабушки добираясь до усадеб соседей, не очень внимательно разглядывал окрестные просторы, а если и разглядывал, то уже подзабыл.
Забавляла его мысль вот так глупо пропасть сразу же после того, как унаследовал огромное состояние.
«Это будет самое стремительное обретение и потеря богатства».
Но вскоре усталость прогнала неуместную весёлость, на её смену пришла досада. Да когда же, наконец, этот лес закончится?
Вымотался. С утра объезжал свои поля, заехал на минутку к Григорию Миланову - тот давно приглашал, да засиделись с ним допоздна, всё вспоминали беззаботные юные годы. А на обратном пути решил срезать крюк, вернуться через лес.
Лес незнакомый, но, думалось, хоженый-перехоженный, дорога в родную усадьбу найдётся.
Да вот дорог оказалось слишком много, и все кружили какими-то безумными кругами, так, что, когда потемнело, он совсем потерял представление о сторонах горизонта.
Пытался вспомнить, где была накануне в это же время луна относительно его дома, чтобы попробовать по этому небесному светилу что-нибудь понять, но не понял ничего. Вот и скакал по дороге, надеясь на то, что лес всё же не бесконечный.
Потом долго плутал по бугристому и кочковатому высохшему болоту, чувствуя, что забрёл уже почти на край света, и, когда вновь обнаружил хорошо наезженную колею, обрадовался ей, как доброму другу. Да только вот к этому времени наступила тёмная ночь.
Луна освещала кусты и деревья, но сама дорога почти вся была в тени, поэтому Николай коня не сильно гнал, пытаясь соблюдать баланс между скоростью и осторожностью, но больше надеялся на природное чутьё животного. И всё же чуть не столкнулись с возницей.
- Стой, - Николай резко натянул поводья, и конь поднялся на дыбы. Уф-ф, не столкнулись!
Варя с ужасом наблюдала, как прямо на неё налетела огромная тёмная тень, а потом перед её ошеломлёнными глазами взметнулись копыта.
Её лошадка так дёрнула назад, что вырвала из ослабевших пальцев уздцы. И лишь беспокойство за Агашу заставило девушку выйти из ступора и кинуться вновь к кобыле, пока та не убежала куда глядят её лошадиные глаза.
- Любезный, постой, - закричал обрадованный неожиданной встречей Николай. Ему показалось, что человек его испугался и пытается убежать. - Не бойся, тебе нечего опасаться. Я лишь заблудившийся путник, а не разбойник.
Николай и сам поморщился, почувствовав, как пафосно прозвучала его речь. Излишняя витиеватость, может быть, была бы одобрена его французом-гувернёром, но теперь это неуместно, и Николай понизил тональность к более привычному и естественному градусу.
- Добрый человек, прости, что мой конь тебя напугал.
Варя едва усмирила свою лошадку, и теперь пыталась понять, что за встречу ей приготовила судьба. Мужчина на коне. Бормочет что-то про разбойников и заблудившихся путников. Может, чудак какой? Девушка беспомощно стала озираться по сторонам. Совсем они с Агашей беззащитны сейчас.
Николай, видя, что с ним не очень-то хотят вступать в диалог, спешился и подошёл ближе. Нет уж, каким бы пугливым не был встречный, пока он не выяснит, как выбраться из этого странного леса, он его не отпустит.
Но встречной оказалась девица. Она пыталась хоть немного скрыться за свою лошадку, поэтому только подойдя ближе Николай понял это.
- Ты чья же будешь? - теперь Николай разглядел и крестьянскую одежду.
- Варя... Палетова... Я из усадьбы Глафиры Никитичны Гружевой.
- Поместье Гружевой? Эк, куда я попал. Не зря мне показалось, что я забрёл на край света. Но видать тебя само небо послало за всё хорошее, что я когда-то, может быть, сделал. Скажи, мой ангел, как же добраться мне хоть… до усадьбы госпожи Гружевой?
Варя объяснила. Да что там объяснять. Езжайте по этой дороге никуда не сворачивая, мили через три будет поместье.
Варя так и не обнаружила искомый поворот.
- Благодарю, милая девушка, - обрадовался Николай и вскочил на коня. И уже тронулся с места. А потом резко натянул уздечку. Да что это с ним? Или от усталости у него совсем голова не соображает?
Николай спрыгнул с седла, бросил уздечку и подошёл к девушке:
- Почему ты одна ночью в лесу?
Доброе участие воспитанного молодого человека вызвало у Вари сильные эмоции. Девушка почувствовала, как огромное напряжение, в котором она находилась в последнее время, а в последние часы особенно, готово прорваться горькими-горькими рыданиями. Лишь огромным усилием воли она сдержалась, но слёзы всё же нашли выход.
Мимо туда-сюда проходил Андрей, бросал мельком взгляд на искалеченную девушку, но ничего не говорил, занимался своими делами.
- Андрей, - обратилась Варя к парню, - есть ли в деревне какая-нибудь лекарка?
- Есть. Но не пойдёт она сюда.
- Почему? - спросила Варя и тут же упрекнула себя в глупости. Конечно же боится. Глафира Никитична может и на неё разъяриться.
- А ночью? Тайком?
- Сычиха и ночью, думаю, не пойдёт. Эта не будет рисковать своим здоровьем. Да и толку от неё немного. - Андрей замолчал, и по образовавшейся паузе Варя поняла, что есть ещё кто-то.
- А кто пойдёт?
- Есть ещё Несупа... Только и он не пойдёт.
- Тоже боится?
- Да нет. Тот никого не боится. Его все боятся. Только он не пойдёт. К нему везти девку надо.
- Ты поможешь?
- Помогу.
Варя пошла в дом. До ночи далеко, надо подумать, что она может сделать сейчас.
Хорошо, что Глафира Никитична уехала с утра к своему племяннику. Как смотреть ей в лицо, Варя всегда затруднялась, а после таких выходок - тем более.
Девушка чувствовала, как её переполняет ненависть. И ненависть, и растерянность. Как она сама должна относиться к своей благодетельнице?
Как-то Варя написала любимой подружке по пансиону Сонечке. Рассказала про свою жизнь и про то, что невыносимо видеть жестокость своей крёстной. А вместо Сонечки ответ пришёл от Сонечкиной маменьки. И в своём письме она гневно упрекала саму Варю и в глупости, и в неблагодарности, и в отсутствии благородства. То письмо ужалило Варю своей несправедливостью, но и заставило сомневаться в себе.
На что имеет право нахлебница? Бедная родственница, которую приютили из милости? Наверное, ни на что. Поэтому свои чувства она теперь держала при себе. Делала всё, что подсказывала ей её совесть, но вслух выражать сомнения она больше не будет.
Глава 13
- До чего же хороша! - Глафира Никитична уже повторялась, но разве могут быть лишними слова в адрес девушки, вчерашней пансионерки, нынешней невесты.
Сонечка перебирала пальчиками на клавишах фортепиано и в разговор не вслушивалась, зато её мамаша забеспокоилась, как бы не сглазили дочку, поэтому перевела беседу в другое русло:
- А как Ваша крестница - Варвара Сергеевна?
- Уж больно чахлая, - пренебрежительно махнула рукой Глафира Никитична.
Себя считала она честным человеком, не боящимся сказать правду. И в глаза, и за глаза.
- Вот уж жаль, - промолвила Татьяна Владимировна. - Знавала я её родительницу. Очень добрая женщина. Были они с супругом, правда, небогаты, но вполне приличные люди.
- Её родительница, моя внучатая племянница, тоже была слаба характером. Но про покойных лучше никак, - тут Глафира Никитична сделала исключение в своих принципах. - А Варя совсем синий чулок. Сидит, целыми днями книжки читает. Я приучаю её к рукоделию. Вот она и чередует книги и шитьё с вязанием и вышиванием.
- Разумно. Но удастся ли ей выйти замуж?
- Не знаю. Польститься-то особо не на что. Может, вдовец какой-нибудь. В наших краях не вижу никого ей в мужья, а в других местах мы и не бываем.
- А она ведь училась с нашей Сонечкой. Соня, - позвала Татьяна Владимировна дочь. Та оставила клавиши и развернулась к женщинам. - Вот Глафира Никитична хвалит твою подружку, Вареньку Палетову, говорит, что рукодельница добрая.
- Ах, Глафира Никитична, - Соня подошла к женщинам, - как жаль, что сегодня она не приехала. Было бы так приятно увидеться.
- Действительно, Глафира Никитична, - вмешалась тут в разговор молчавшая до этого Ольга Павловна. В присутствии тётки мужа она всегда робела, - привозите к нам Варю, мы будем рады…
Татьяна Владимировна была согласна с дочерями:
- Девушкам вместе будет веселее. Сонечке надо теперь набраться сил и здоровья. А доброе старое знакомство только на пользу будет. Дорогая, - обратилась вновь Татьяна Владимировна к своей младшей дочери, - что же ты сегодня от фортепиано не отходишь? Погуляла бы в саду, посмотри, какое солнце. А возле беседки расцвёл розовый куст. Такая прелесть.
Сонечка, накинув лёгкую шаль, послушно вышла.
- Такая худенькая и бледная после пансиона. Уж не знаю, чем её и подбодрить. А как поживают ваши добрые соседи? - Татьяна Владимировна спросила одновременно и Глафиру Никитичну, и свою старшую дочь, надеясь, что кто-нибудь невзначай доберётся до интересующего её молодого человека.
- Афанасий Петрович, как всегда, весь в делах. Поместье процветает, задумал маслозавод поставить.
Татьяна Владимировна задумалась. Хорош, конечно, но для Сонечки староват. Перевела взгляд на старшую дочь.
- У Александры Васильевны Горобец... Маменька, помните её? Удар был, сейчас лежит, никого не узнаёт. Страшно-то как! На прошлой неделе к нам заезжала, ничто не предвещало, и вот такое.
- Помню её, конечно. Но она ведь в преклонном возрасте. Что ж делать?
- Да… съехались родственники... Маменька, а Николай Кузьмич всё же решил оставить службу.
- Думинский? - на всякий случай уточнила Татьяна Владимировна и подалась к дочери, приготовившись слушать.
- Ну там такое огромное поместье, - видя живой интерес, подхватила последнюю новость Глафира Никитична. - Где же тут совмещать со службой? Теперь ему нужно в хозяйстве разбираться, да управлять.
«И жена ему добрая нужна. А кто может быть лучше Сонечки?»
- Значит, он сюда окончательно переехал?
- Ну, окончательно или нет, про то неведомо, но так скоро в дела наследства не вникнешь, времени много понадобиться. - Глафира Никитична наклонилась к Татьяне Владимировне, понизила голос, - чем не жених для Сонечки?
- Маменька, - тут же уловила всеобщее настроение Ольга Павловна, - на следующей неделе у меня именины, думаю пригласить к нам на вечер соседей.
Татьяна Владимировна поняла, что пришло время действовать.
Глава 14
Поздно вечером Варя подошла к конюшне. Одета она была в сарафан Агаши. В лесу всё же сарафан удобнее, решила она. Её платья, хоть и не отличаются пышностью, но сарафан и легче, и подол не будет цепляться за все встречные ветки. Андрей хмуро окинул взглядом новый образ Варвары Сергеевны и огорошил новостью:
- Не получается поездочка наша. Лютый, как почуял, меня сейчас с собой забирает.
- Куда? - сердце девушки болезненно заныло. Агаша и так весь день пролежала, ей лекарь нужен, а тут новая задержка.
- Откуда я знаю? - с досадой огрызнулся конюх. - Нам не объясняют. Сказал, чтобы через час к нему шёл, поедем куда-то. И куда его, чумного, на ночь глядя понесёт?
Варя задумалась. Значит, управляющий уезжает. Может, это ещё и лучше.
- Я тогда одна... Где этот Несупа живёт?
- В лесу... - Андрей как-то по-новому взглянул на Варю. - Может, хоть с дедом Перепёлкой поедете?
- Нет. Хватит. Это и так опасно. Ты лошадь в телегу запряг?
- Это я мигом. Не запряг, не думал, что Вы одни решитесь, - Андрей поспешил выполнить поручение.
Вскоре Агаша лежала на соломе, но уже на возу. Девушка была в забытьи. Лоб и щёки её горели.
- Как же Вы ночью дорогу отыщете не знаючи?
- А вот ты мне хорошо и подробно объясни.
- Ладно, слушайте...
Варя пыталась запомнить. В общем, не так уж и сложно, и не так уж далеко. Днём было бы сподручней, но завтра уже, может, поздно будет. Да и завтра наверняка хозяйка вернётся.
- Вы это... ещё… - Андрей замялся.
- Что такое? - удивилась Варя такому смущению парня, чья дерзость не раз вызывала у неё желание как следует его осадить. Останавливало лишь то, что положения их неравные. А родители показали ей пример мягкости и терпения к людям, которые от них зависят. А своих родителей Варя считала образцом, которым она будет подражать всегда.
- Вы осторожнее с Несупой... Непростой он... Колдун. Если осерчает - беда будет.
Ещё не легче. Хотя, какие колдуны? Варя, воспитанная в светском обществе, не очень-то верила в мистику. Особенно днём. Ночью, правда, верилось больше. Мистика сама заползала в голову и хозяйничала в воображении.
- Хорошо, буду осторожней, - пообещала Варя, но сама не представляла, как с колдунами быть осторожней.
- Всё, пора к Лютому, - заторопился Андрей.
- Иди.
Варя стала ждать. Вскоре послышались голоса. Девушка затаилась за деревом, и когда повозка с управляющим унеслась в неведомую тёмную даль, подошла к истерзанной девушке:
- Агаша, потерпи ещё немного, - сказала тихо. Слышит ли она её? Может, и слышит. Варя погладила ладонью горячую щёку. - Прости меня, милая, что не уберегла я тебя.
Пора. Подошла к лошади, неловко взяла за уздцы, потянула:
- Но-о, пойдём, - лошадка послушно тронулась.
«Эх, не спросила, как её зовут. Не кусается?» - с подозрением покосилась на длинную морду.
С конями Варе не доводилось иметь дело. И верхом не пробовала ездить, хотя всегда хотелось. Но теперь, наверное, уже ни к чему учиться. И некому учить.
Телега заскрипела по пустынным улицам. В некоторых хатах светился огонь, но, в основном, уже все спали. Завтра рано солнышко встанет, и вместе с солнышком, а то и раньше, нужно и людям вставать, приниматься за работу.
Вот и деревня позади. Теперь дорога идёт полями, а там и лес.
Варя со страхом всматривалась в тёмную полосу, что постепенно приближалась, нависая и угрожая. Варя не только с конями не умела, она и лес толком не знала. И если бы не крайняя нужда...
Вот и первые деревья уже по сторонам. Варино воображение тут же включилось. Нет! Не время! Русалки и прочая нечисть сейчас не должны завладеть сознанием, иначе она может запаниковать. Надо думать о чём-то хорошем. О солнце. О матушке. Надо вспоминать дорогу.
Так... Версту или две прямо, потом свернуть вбок. В какой бок? В правый? Или в левый?
У Вари со сторонами и боками всегда были проблемы, путала она их и среди бела дня. А тут в ночи и в лесу в голове вовсе каша образовалась.
«Ладно, буду смотреть по сторонам. Когда поворот будет, тогда и подумаю».
Вот только в тёмном лесу поворот увидеть тоже не просто. Но луна светит. Правда, уже не такая яркая, как несколько дней назад, когда Агаша ещё была цела. Цела, но в постоянной опасности. Нападки старой помещицы становились всё агрессивней. Что могла сделать Варя? Девушка не знала, как её уберечь...
Агаша и дед Перепёлка, вот и всё, что осталось у Вари от прежней жизни. От той жизни, в которой Варя ещё не была нахлебницей, а была любимой дочкой...
Варя нахмурилась. Что-то поворота долго нет. Версту она уже точно прошла. Но Андрей сказал одна или две. Ладно, пойдём дальше.
Варя продолжила путь, но шаги её стали неуверенней.
Неожиданно впереди послушался быстрый топот копыт. Сердце девушки часто забилось от страха.
Глава 15
По-настоящему Николай не встревожился, даже когда стало темнеть. Ситуация забавляла и мысленно он ею уже делился со своим приятелем, от которого, кстати, возвращался.
Нет, то что он заблудился, в этом ничего удивительного не было, края эти ему почти незнакомые, бывал он здесь в совсем юные годы, но в то время, от усадьбы своей бабушки добираясь до усадеб соседей, не очень внимательно разглядывал окрестные просторы, а если и разглядывал, то уже подзабыл.
Забавляла его мысль вот так глупо пропасть сразу же после того, как унаследовал огромное состояние.
«Это будет самое стремительное обретение и потеря богатства».
Но вскоре усталость прогнала неуместную весёлость, на её смену пришла досада. Да когда же, наконец, этот лес закончится?
Вымотался. С утра объезжал свои поля, заехал на минутку к Григорию Миланову - тот давно приглашал, да засиделись с ним допоздна, всё вспоминали беззаботные юные годы. А на обратном пути решил срезать крюк, вернуться через лес.
Лес незнакомый, но, думалось, хоженый-перехоженный, дорога в родную усадьбу найдётся.
Да вот дорог оказалось слишком много, и все кружили какими-то безумными кругами, так, что, когда потемнело, он совсем потерял представление о сторонах горизонта.
Пытался вспомнить, где была накануне в это же время луна относительно его дома, чтобы попробовать по этому небесному светилу что-нибудь понять, но не понял ничего. Вот и скакал по дороге, надеясь на то, что лес всё же не бесконечный.
Потом долго плутал по бугристому и кочковатому высохшему болоту, чувствуя, что забрёл уже почти на край света, и, когда вновь обнаружил хорошо наезженную колею, обрадовался ей, как доброму другу. Да только вот к этому времени наступила тёмная ночь.
Луна освещала кусты и деревья, но сама дорога почти вся была в тени, поэтому Николай коня не сильно гнал, пытаясь соблюдать баланс между скоростью и осторожностью, но больше надеялся на природное чутьё животного. И всё же чуть не столкнулись с возницей.
- Стой, - Николай резко натянул поводья, и конь поднялся на дыбы. Уф-ф, не столкнулись!
Варя с ужасом наблюдала, как прямо на неё налетела огромная тёмная тень, а потом перед её ошеломлёнными глазами взметнулись копыта.
Её лошадка так дёрнула назад, что вырвала из ослабевших пальцев уздцы. И лишь беспокойство за Агашу заставило девушку выйти из ступора и кинуться вновь к кобыле, пока та не убежала куда глядят её лошадиные глаза.
- Любезный, постой, - закричал обрадованный неожиданной встречей Николай. Ему показалось, что человек его испугался и пытается убежать. - Не бойся, тебе нечего опасаться. Я лишь заблудившийся путник, а не разбойник.
Николай и сам поморщился, почувствовав, как пафосно прозвучала его речь. Излишняя витиеватость, может быть, была бы одобрена его французом-гувернёром, но теперь это неуместно, и Николай понизил тональность к более привычному и естественному градусу.
- Добрый человек, прости, что мой конь тебя напугал.
Варя едва усмирила свою лошадку, и теперь пыталась понять, что за встречу ей приготовила судьба. Мужчина на коне. Бормочет что-то про разбойников и заблудившихся путников. Может, чудак какой? Девушка беспомощно стала озираться по сторонам. Совсем они с Агашей беззащитны сейчас.
Николай, видя, что с ним не очень-то хотят вступать в диалог, спешился и подошёл ближе. Нет уж, каким бы пугливым не был встречный, пока он не выяснит, как выбраться из этого странного леса, он его не отпустит.
Но встречной оказалась девица. Она пыталась хоть немного скрыться за свою лошадку, поэтому только подойдя ближе Николай понял это.
- Ты чья же будешь? - теперь Николай разглядел и крестьянскую одежду.
- Варя... Палетова... Я из усадьбы Глафиры Никитичны Гружевой.
- Поместье Гружевой? Эк, куда я попал. Не зря мне показалось, что я забрёл на край света. Но видать тебя само небо послало за всё хорошее, что я когда-то, может быть, сделал. Скажи, мой ангел, как же добраться мне хоть… до усадьбы госпожи Гружевой?
Варя объяснила. Да что там объяснять. Езжайте по этой дороге никуда не сворачивая, мили через три будет поместье.
Варя так и не обнаружила искомый поворот.
- Благодарю, милая девушка, - обрадовался Николай и вскочил на коня. И уже тронулся с места. А потом резко натянул уздечку. Да что это с ним? Или от усталости у него совсем голова не соображает?
Николай спрыгнул с седла, бросил уздечку и подошёл к девушке:
- Почему ты одна ночью в лесу?
Глава 16
Доброе участие воспитанного молодого человека вызвало у Вари сильные эмоции. Девушка почувствовала, как огромное напряжение, в котором она находилась в последнее время, а в последние часы особенно, готово прорваться горькими-горькими рыданиями. Лишь огромным усилием воли она сдержалась, но слёзы всё же нашли выход.
