- Понял.
Санк не спешил. Чувствовал, что друг провожает его взглядом, поэтому побежал только после того, как скрылся в зарослях.
Вот уже несколько дней не видел Ушу. Вначале даже радовался, что не приходит. Не хотел ничего общего иметь с бешенными. Но от радости вскоре не осталась ничего. Да и радость ли эта была?
А память постепенно расставляла всё по другим местам. Может... может, зря он набросился так? Чем он лучше бешенного? А как она плакала... Какие глаза были умоляющие... несчастные. Серые. Большие и красивые. Ни у кого таких глаз не видел. Увидит ли ещё когда?
Вот и знакомое место. Много отсюда камней унесли, но кажется, что их не стало меньше. Санк подбежал к яме. Сверху накрыто ветками и травой. На всякий случай заглянул внутрь - никого. Мгновенное облегчение сменилось новой тревогой. Глупо было думать, что Уша второй раз попадёт в одну и ту же ловушку.
Сел на камень. Что дальше?
А дальше надо понять, как ему жить. С Ушей или без неё.
Без неё - невозможно. Без неё мир серый и неинтересный.
А отец?
И вновь всё в душе сжалось и перевернулось.
Но сначала надо найти её, убедиться, что всё в порядке.
Оглянулся кругом. Во дурак, даже не узнал, где она живёт. Поглядел на ловушку. А ведь это, скорее всего, Ушин отец её сооружал. И ветками припорошил он же. Не так давно, но трава успела чуть завянуть. Значит, рано или поздно придёт проверять улов. И проверяют такие вещи часто, иначе добыча станет непригодной. Это шанс.
Санк осмотрелся в поисках подходящего места для засады. Кусты, небольшая ямка - сойдёт. Приготовился ждать.
Бешенный появился, когда стало темнеть. Санк всё это время терпеливо лежал, хотя его и тревожила мысль о племени. Что решат люди, когда поймут, что он исчез. Но... ладно, потом объяснит как-нибудь.
Приземистая широкая фигура ступала почти бесшумно. Санк даже удивился, как ловко у него получается. Как у животного. Он так не мог.
Бешенный... Санк сделал усилие, чтобы по-другому его мысленно назвать. Отец Уши. Подошёл к ловушке, посмотрел сверху, под ветки не стал даже заглядывать, и так понятно, что не тронуто, пошёл дальше.
Санк чуть ли не на цыпочках следом. Стремительно наступающая темнота и помогала, и мешала. Несколько раз отец терялся из виду, и Санк пугался, что уже не увидит его. Хорошо, что тот шёл не остерегаясь.
Когда вошли в ельник, темнота стала почти полной. Лишь слух помогал определить направление. Но, хватит. Надо назад, здесь он может сам попасться. А завтра при свете дня найдёт. Теперь найдёт. Скорее бы завтра.
В новом племени Шиму многое удивляло.
Удивляла доброта и сплочённость. Удивляла забота друг о друге.
И ещё то, что у каждого было своё дело. И это дело не слишком бросалось в глаза. Казалось, что люди и сами не замечают своей особенности. А Шима, может, это увидела только потому, что пришла со стороны.
- Наз, у вас всегда так было?
- Ты про что?
- Вы и раньше жили так же?
Наз по-прежнему не понимал. Да и Шима затруднялась с объяснениями.
- Ну, вот у нас как в племени было... Мы тоже старались для всех, но всё же в первую очередь думали о себе и... своих детях. А у вас даже не сразу и поймёшь, кто чей ребёнок, всех одинаково любят. Может, только... - Шима осеклась.
Нехорошо осуждать Аза и Загу.
- Дружные вы какие-то, - добавила, чуть поколебавшись.
Наз усмехнулся:
- Наверное, всё из-за женщин. От них идёт добро.
И Шима не стала спорить. Но была не согласна. Добро шло не только от женщин. Но хватит приставать с глупостями. Лучше самой присмотреться, да и понять, что в этой новой жизни ей делать.
А дело никак не находилось. И не потому, что её сторонились и не подпускали к себе. Наоборот, почти каждый был к ней добр. Она сама не могла приспособиться. Не получалось.
Вот Саха. С утра до вечера хлопочет над котлами и чугунками. Шима сунулась сначала к ней. Но разве она сможет когда-нибудь приготовить так же вкусно? Конечно, сварить мясо или рыбу у неё получится, как и у любой женщины. И всё. А Саха что-то пробует, добавляет, придумывает, и запах с утра до вечера такой приятный, но настроение само собой поднимается, а ноги так и норовят пройти лишний раз около костра, чтобы глазу мимоходом заглянуть в горшок - что там сегодня на ужин.
А Кида? Кида - это мать. И не только для Ланчика, а для всех детей племени. И туда лучше не лезть. Если только не желаешь получить порцию материнской ласки. У Киды, кажется, на всех хватит.
Направилась Шима и к Фене, попробовала там поискать себе подходящее занятие, но в бабкиных делах не очень разобралась. Удивило только, как она сама в них ещё не запуталась. Почти каждый день новая история. И, на взгляд Шимы, не всегда безопасная.
Однажды решила помочь ей с коровой. Всё же, старческие руки не такие сильные, чтобы каждый день по два раза вытягивать из Пеструхи молоко. Вот и отважилась себя испытать в новом деле. Подошла с большой крынкой и ещё большей опаской к этому рогатому чудовищу, которую бабка называла кормилицей, милочкой и деточкой.
Так эта деточка в первое мгновение залепила Шиме хвостом по глазам, во второе - звезданула копытом по крынке и разбила её вдребезги, а потом повернула рогатую морду и уставилась круглыми глазами, и в них явно блеснул недобрый огонёк. Шима и отошла тихонько. Не её это. И от бабки отошла. Хорошая бабка, добрая, но как она дожила до седых волос - вот это удивительно.
Ещё одна загадка в племени - Лайя. Со временем Шима стала понимать, что она влюблена в Наза. И любовь эта безответная. Она и сама была готова влюбиться в него, но очень скоро узнала, в сердце его живёт другая. Переболела немного и оставила. Нельзя. Сердце - не кусок рыбы, чтобы разделить его на двоих. В мужском сердце должна быть только одна, как и в женском. Как это было у самых первых людей. Про них рассказывали старики в их племени. И когда-нибудь она и здесь расскажет эту историю.
А кого Шима не понимала, так это Ару. Как умная девушка не могла по достоинству оценить самого привлекательного юношу, и всё оглядываться на его брата, который, может, и был хорош, но... не то - это тоже загадка. Но отгадывать её не хотелось.
От мужчин Шима держалась чуть дальше. Кроме Наза почти ни с кем не общалась, хотя от них тоже чувствовала исходящее добродушие. Может, только один её немного пугал. Рача. Поначалу ловила на себе его взгляды, хмурые и пристальные, и что они значили - не понимала. Поразмыслив немного, махнула рукой. Тем более Наз её предупредил, что Рача хмурый только с виду.
А вот с дедом Шима даже подружилась. Он часто оставался на целый день с женщинами, так как всех нужно было обуть - осень не за горами, вот и плёл лапти. И не только. Мастерил ловушки для рыб и зверей, делал ножи, топоры, словом, не скучал.
Вот и теперь, наловив с Моткой полную корзину рыбы и быстро почистив её тут же на берегу, Шима с девочкой разошлись по разным сторонам.
Мотка пошла к Сахе, проверить, что там у неё так булькает в горшке, а Шима села к деду. Тот плёл верёвку.
- Может, помочь? - спросила она.
- Не, сам приспособился. А ты посиди, потешь меня старика каким-нибудь разговором.
Но Шиме нечего было сказать. Она смотрела.
Дед в широкой кости от какого-то крупного животного проделал четыре круглых дырки, и теперь протягивал через них волокна растений и, вращая костью, скручивал их. Получалось гибкая и крепкая бечёвка.
Шима залюбовалась, как ловко выходило у деда.
Рядом так же молча стоял Мика и тоже наблюдал за процессом.
«Для него это равносильно чуду», - улыбнулась Шима.
Сливовая косточка каталась у Мики во рту без видимой пользы, но он про неё забыл. Язык помнил, елозил косточкой то за одну щёку, то за другую, а всё внимание мальчика было направлено на дедовы руки.
И не сразу заметили - и дед, и Шима, как мальчик покраснел и перестал дышать, глаза его закатились. А когда заметили...
Шима вскочила, схватила Мику, перевернула его вверх ногами, крепко держа босые ступни в одной руке, с силой ударила мальчика ладонью по спине.
Косточка выскочила.
Вернувшийся в обычное положение, Мика постоял чуть, соображая, а когда сообразил, обижено заревел на всю округу и побежал к Киде.
А дед... За это короткое время он успел только рот перепугано раскрыть да глазами похлопать.
- Ну... ты... девка... даёшь, - изумлению старика не было предела. - Как ты так? Откуда знаешь?
Только теперь к девушке пришли страх и напряжение.
- Не знаю. Само как-то получилось.
Шима почувствовала, как задрожали её руки. Но и руки старика тоже заходили ходуном, ему пришлось на некоторое время отложить свою верёвку. И мысли у девушки и деда в ответ на доносившийся плач Мики были приблизительно одинаковые: «Какое счастье, что ревёт!»
- Лу мне такую историю забавную рассказала.
Лека присел на пенёк напротив Сахи. Та чистила какие-то корешки, в котле варилось мясо - остатки недавней охоты. Удачной, а потому приходилось объедаться, пока не пропало. Корешки хоть немного разнообразили чуть-чуть утомивший вкус говядины.
Саха подняла голову, с интересом посмотрела на Леку:
- Про собаку?
- Ну да. Что думаешь?
Саха удивилась:
- А что тут думать?
- Догадывался, что ты примерно так и скажешь. Самому сначала показалось это детскими сказками. Но меня смутило одно... - Лека задумался. - Вот скажи, как выглядит наш край с высоты. Как его видят птицы?
Саха улыбнулась. Лека всегда был особенный. Такие вопросы ей ещё никто не задавал.
- Понятия не имею. Может... не знаю. Как и отсюда, только с другой стороны. Наверное.
- Вот и я понятия не имею. И никто не смог бы подробно описать то, чего никогда не видел. А Лу смогла. Я же у неё допытывался о деталях. А собака эта... Почему такая огромная, почему каменная? Лежит посреди леса, но лес не такой как у нас, а... Дальше она, в основном, не словами рассказывала, а руками и восторгом. Что это за лес, для которого слов не придумано? Во всяком случае, Лу их точно не знает.
Саха нервно оглянулась.
- Ты меня напугал.
- Да... Мне и самому не по себе. Тем более, в рассказах Лу были и люди.
Сахе стало чуть стыдно. Действительно, Лу что-то лепетала и про дядей, и про тётю, а она обращала на это внимание чуть больше, чем на жужжащую перед носом муху.
- И ребята всё не возвращаются... - глаза Сахи затуманились печалью. - Вот где они бродят?
- А с ребятами вообще странная история. Лу рассказала, что дяди потеряли какую-то чёрную штучку. А эта штучка умела разговаривать. Сначала дяди с ней разговаривали, со штучкой этой. Когда летели. А потом Лок и Гёра нашли её и забрали себе.
- А ты что думаешь? - Саха почувствовала, что голова у неё пошла кругом.
- Я думаю, что за Лу нужно следить.
Саха побледнела, бросила корешки, вскочила, стала глазами искать девочку.
- Она сейчас у Киды под боком, - успокоил Лека. - Когда я с вами, я глаз с неё стараюсь не спускать. Только ведь я не всегда с вами.
- Я... кажется, поняла. Я буду смотреть за Лу, когда тебя не будет.
- Как ты думаешь, нужно ли Аре говорить?
Саха задумалась. Долго молчала.
- Страх поселится в её сердце. Ещё больший, чем у нас. И это не принесёт пользы. Я думаю, что не надо. Но Киде, наверное, надо сказать. Она с Лу часто остаётся. Хотя, нет, напугаем и Киду. Пусть лучше это будет между нами. Пока...
На следующее утро Санк отправился в ельник. Нашёл место, где накануне он пробирался за Ушиным отцом. Теперь, согнувшись в три погибели, медленно пошёл под густыми деревьями. Темно - и это в разгар яркого солнечного утра. Глухо и жутковато. Как тут жить? Вдали от людей, от света. Здесь только прятаться от тех же людей и от света. Неужели они прячутся?
Впереди показалась мрачная приземистая фигура. Санк тихо скользнул в сторону, залёг за кучей наваленных веток, затаился. Отец прошёл рядом. Санк успел рассмотреть его лохматую чёрно-седую голову и лицо. Густые нависшие брови, покатый низкий лоб, крупный нос. Усы, борода. Слишком много растительности, чтобы чётко рассмотреть, но... злобы и жестокости оно не выражало. Скорее было наивным и жалким. Может, беззащитным? Если, конечно, на некоторое время забыть огромную силищу в могучих руках. Но ведь сила далеко не всегда означает жестокость. Санк задумался. Если бы ему самому не пришлось столкнуться с бешенными, он бы посчитал, что Уша была права, когда плакала об отце.
Вот только... Санк и сам не мог определить чётко свои чувства... Только что-то объяснять этому человеку не желалось. В душе зрела уверенность, что не поймёт. Какой-то он всё равно не такой.
Проводил глазами сутулую фигуру, пока та не скрылась, пошёл дальше. Теперь надо смотреть в оба.
Вышел на небольшую поляну. Хорошо! После мрачноватого ельника светлая лужайка казалась особенно уютной. Впереди... берлога? Вот только присутствие медведя не угадывалось. Сбоку кострище, чуть стелился дымок. В груди что-то дрогнуло. Неужели нашёл?
Потоптался неуверенно у низкого входа, наконец решился, нагнул голову, шагнул и чуть не столкнулся с такой же нагнутой головой. Женщина от неожиданности вскрикнула, перепугано дёрнулась и уставилась на незваного гостя.
«Ушина мать» - сразу догадался Санк. Похожи.
- Не пугайся, добрая женщина. Я Санк. Я ищу девушку. Думаю, она здесь живёт.
- За..чем?
- Я обидел её. Хочу помириться. Не гони меня. Я уйду, но прежде дай мне её увидеть.
Мать опустила глаза. Страх исчез. Так вот откуда то небесное яичко. Но... поздно.
- Поздно, - вслух повторила свои печальные мысли. - Не сможет тебя Уша простить. Но ты не горюй. Она добрая девочка, долго зло не помнила никогда.
У Санка всё внутри сжалось. О чём она? Почему такая тоска в голосе? Неужели?.. Нет... Едва сдержался, чтобы не оттолкнуть бедную женщину за то, что она смирилась с каким-то неведомым злом.
- Где она? - спросил, и сам подивился, как грубо получилось.
- Там, - женщина вяло махнула рукой в берлогу.
И это «там» принесло несказанное облегчение. Жива. А он-то уже подумал...
Залез кое-как. Внутри шире, но всё равно не развернуться. Глаза долго привыкали к темноте. Особо не привыкли. Свет из открытого входа и из дыры сверху освещал лишь часть берлоги. По углам было темно.
Санк оглянулся: куда дальше? Женщина указала в боковое углубление.
Санк прошёл туда, опустился на корточки, потом сел.
- Уша, - позвал тихо, понимая, что девушка тяжело больна.
Мать принесла зажжённую лучину.
Казалось, что девушка спит. Глубоко. Щёки покраснели.
Но вот она застонала, и голова беспокойно заметалась по тёмному изголовью. Санк взял руку. Какая горячая. Какая любимая. Как ему дальше жить, если не будет возможности держать эту руку? Поднёс к своим губам. И долго сидел не шевелясь. Было столько боли, но и какое-то наслаждение и облегчение. Теперь он знал, что эта девушка его. Теперь всё стало на свои места.
- Как тебя зовут?
- Кама.
- Ты не можешь её излечить?
- Я перепробовала всё, что знаю.
- Я забираю Ушу в племя... Пойдём со мной и ты... У нас не осталось лекаря, но, может, женщины что-нибудь попробуют сделать.
В темноте Санк ощутил долгий пристальный взгляд. Наконец послышался вздох.
- Уша - это всё, что есть у меня... Неси её в своё племя... И... Я буду надеяться и ждать... Её... и тебя...
Мужчины племени всё чаще возвращались домой в обеденное время.
Санк не спешил. Чувствовал, что друг провожает его взглядом, поэтому побежал только после того, как скрылся в зарослях.
Вот уже несколько дней не видел Ушу. Вначале даже радовался, что не приходит. Не хотел ничего общего иметь с бешенными. Но от радости вскоре не осталась ничего. Да и радость ли эта была?
А память постепенно расставляла всё по другим местам. Может... может, зря он набросился так? Чем он лучше бешенного? А как она плакала... Какие глаза были умоляющие... несчастные. Серые. Большие и красивые. Ни у кого таких глаз не видел. Увидит ли ещё когда?
Вот и знакомое место. Много отсюда камней унесли, но кажется, что их не стало меньше. Санк подбежал к яме. Сверху накрыто ветками и травой. На всякий случай заглянул внутрь - никого. Мгновенное облегчение сменилось новой тревогой. Глупо было думать, что Уша второй раз попадёт в одну и ту же ловушку.
Сел на камень. Что дальше?
А дальше надо понять, как ему жить. С Ушей или без неё.
Без неё - невозможно. Без неё мир серый и неинтересный.
А отец?
И вновь всё в душе сжалось и перевернулось.
Но сначала надо найти её, убедиться, что всё в порядке.
Оглянулся кругом. Во дурак, даже не узнал, где она живёт. Поглядел на ловушку. А ведь это, скорее всего, Ушин отец её сооружал. И ветками припорошил он же. Не так давно, но трава успела чуть завянуть. Значит, рано или поздно придёт проверять улов. И проверяют такие вещи часто, иначе добыча станет непригодной. Это шанс.
Санк осмотрелся в поисках подходящего места для засады. Кусты, небольшая ямка - сойдёт. Приготовился ждать.
Бешенный появился, когда стало темнеть. Санк всё это время терпеливо лежал, хотя его и тревожила мысль о племени. Что решат люди, когда поймут, что он исчез. Но... ладно, потом объяснит как-нибудь.
Приземистая широкая фигура ступала почти бесшумно. Санк даже удивился, как ловко у него получается. Как у животного. Он так не мог.
Бешенный... Санк сделал усилие, чтобы по-другому его мысленно назвать. Отец Уши. Подошёл к ловушке, посмотрел сверху, под ветки не стал даже заглядывать, и так понятно, что не тронуто, пошёл дальше.
Санк чуть ли не на цыпочках следом. Стремительно наступающая темнота и помогала, и мешала. Несколько раз отец терялся из виду, и Санк пугался, что уже не увидит его. Хорошо, что тот шёл не остерегаясь.
Когда вошли в ельник, темнота стала почти полной. Лишь слух помогал определить направление. Но, хватит. Надо назад, здесь он может сам попасться. А завтра при свете дня найдёт. Теперь найдёт. Скорее бы завтра.
Глава 49
В новом племени Шиму многое удивляло.
Удивляла доброта и сплочённость. Удивляла забота друг о друге.
И ещё то, что у каждого было своё дело. И это дело не слишком бросалось в глаза. Казалось, что люди и сами не замечают своей особенности. А Шима, может, это увидела только потому, что пришла со стороны.
- Наз, у вас всегда так было?
- Ты про что?
- Вы и раньше жили так же?
Наз по-прежнему не понимал. Да и Шима затруднялась с объяснениями.
- Ну, вот у нас как в племени было... Мы тоже старались для всех, но всё же в первую очередь думали о себе и... своих детях. А у вас даже не сразу и поймёшь, кто чей ребёнок, всех одинаково любят. Может, только... - Шима осеклась.
Нехорошо осуждать Аза и Загу.
- Дружные вы какие-то, - добавила, чуть поколебавшись.
Наз усмехнулся:
- Наверное, всё из-за женщин. От них идёт добро.
И Шима не стала спорить. Но была не согласна. Добро шло не только от женщин. Но хватит приставать с глупостями. Лучше самой присмотреться, да и понять, что в этой новой жизни ей делать.
А дело никак не находилось. И не потому, что её сторонились и не подпускали к себе. Наоборот, почти каждый был к ней добр. Она сама не могла приспособиться. Не получалось.
Вот Саха. С утра до вечера хлопочет над котлами и чугунками. Шима сунулась сначала к ней. Но разве она сможет когда-нибудь приготовить так же вкусно? Конечно, сварить мясо или рыбу у неё получится, как и у любой женщины. И всё. А Саха что-то пробует, добавляет, придумывает, и запах с утра до вечера такой приятный, но настроение само собой поднимается, а ноги так и норовят пройти лишний раз около костра, чтобы глазу мимоходом заглянуть в горшок - что там сегодня на ужин.
А Кида? Кида - это мать. И не только для Ланчика, а для всех детей племени. И туда лучше не лезть. Если только не желаешь получить порцию материнской ласки. У Киды, кажется, на всех хватит.
Направилась Шима и к Фене, попробовала там поискать себе подходящее занятие, но в бабкиных делах не очень разобралась. Удивило только, как она сама в них ещё не запуталась. Почти каждый день новая история. И, на взгляд Шимы, не всегда безопасная.
Однажды решила помочь ей с коровой. Всё же, старческие руки не такие сильные, чтобы каждый день по два раза вытягивать из Пеструхи молоко. Вот и отважилась себя испытать в новом деле. Подошла с большой крынкой и ещё большей опаской к этому рогатому чудовищу, которую бабка называла кормилицей, милочкой и деточкой.
Так эта деточка в первое мгновение залепила Шиме хвостом по глазам, во второе - звезданула копытом по крынке и разбила её вдребезги, а потом повернула рогатую морду и уставилась круглыми глазами, и в них явно блеснул недобрый огонёк. Шима и отошла тихонько. Не её это. И от бабки отошла. Хорошая бабка, добрая, но как она дожила до седых волос - вот это удивительно.
Ещё одна загадка в племени - Лайя. Со временем Шима стала понимать, что она влюблена в Наза. И любовь эта безответная. Она и сама была готова влюбиться в него, но очень скоро узнала, в сердце его живёт другая. Переболела немного и оставила. Нельзя. Сердце - не кусок рыбы, чтобы разделить его на двоих. В мужском сердце должна быть только одна, как и в женском. Как это было у самых первых людей. Про них рассказывали старики в их племени. И когда-нибудь она и здесь расскажет эту историю.
А кого Шима не понимала, так это Ару. Как умная девушка не могла по достоинству оценить самого привлекательного юношу, и всё оглядываться на его брата, который, может, и был хорош, но... не то - это тоже загадка. Но отгадывать её не хотелось.
От мужчин Шима держалась чуть дальше. Кроме Наза почти ни с кем не общалась, хотя от них тоже чувствовала исходящее добродушие. Может, только один её немного пугал. Рача. Поначалу ловила на себе его взгляды, хмурые и пристальные, и что они значили - не понимала. Поразмыслив немного, махнула рукой. Тем более Наз её предупредил, что Рача хмурый только с виду.
А вот с дедом Шима даже подружилась. Он часто оставался на целый день с женщинами, так как всех нужно было обуть - осень не за горами, вот и плёл лапти. И не только. Мастерил ловушки для рыб и зверей, делал ножи, топоры, словом, не скучал.
Вот и теперь, наловив с Моткой полную корзину рыбы и быстро почистив её тут же на берегу, Шима с девочкой разошлись по разным сторонам.
Мотка пошла к Сахе, проверить, что там у неё так булькает в горшке, а Шима села к деду. Тот плёл верёвку.
- Может, помочь? - спросила она.
- Не, сам приспособился. А ты посиди, потешь меня старика каким-нибудь разговором.
Но Шиме нечего было сказать. Она смотрела.
Дед в широкой кости от какого-то крупного животного проделал четыре круглых дырки, и теперь протягивал через них волокна растений и, вращая костью, скручивал их. Получалось гибкая и крепкая бечёвка.
Шима залюбовалась, как ловко выходило у деда.
Рядом так же молча стоял Мика и тоже наблюдал за процессом.
«Для него это равносильно чуду», - улыбнулась Шима.
Сливовая косточка каталась у Мики во рту без видимой пользы, но он про неё забыл. Язык помнил, елозил косточкой то за одну щёку, то за другую, а всё внимание мальчика было направлено на дедовы руки.
И не сразу заметили - и дед, и Шима, как мальчик покраснел и перестал дышать, глаза его закатились. А когда заметили...
Шима вскочила, схватила Мику, перевернула его вверх ногами, крепко держа босые ступни в одной руке, с силой ударила мальчика ладонью по спине.
Косточка выскочила.
Вернувшийся в обычное положение, Мика постоял чуть, соображая, а когда сообразил, обижено заревел на всю округу и побежал к Киде.
А дед... За это короткое время он успел только рот перепугано раскрыть да глазами похлопать.
- Ну... ты... девка... даёшь, - изумлению старика не было предела. - Как ты так? Откуда знаешь?
Только теперь к девушке пришли страх и напряжение.
- Не знаю. Само как-то получилось.
Шима почувствовала, как задрожали её руки. Но и руки старика тоже заходили ходуном, ему пришлось на некоторое время отложить свою верёвку. И мысли у девушки и деда в ответ на доносившийся плач Мики были приблизительно одинаковые: «Какое счастье, что ревёт!»
Глава 50
- Лу мне такую историю забавную рассказала.
Лека присел на пенёк напротив Сахи. Та чистила какие-то корешки, в котле варилось мясо - остатки недавней охоты. Удачной, а потому приходилось объедаться, пока не пропало. Корешки хоть немного разнообразили чуть-чуть утомивший вкус говядины.
Саха подняла голову, с интересом посмотрела на Леку:
- Про собаку?
- Ну да. Что думаешь?
Саха удивилась:
- А что тут думать?
- Догадывался, что ты примерно так и скажешь. Самому сначала показалось это детскими сказками. Но меня смутило одно... - Лека задумался. - Вот скажи, как выглядит наш край с высоты. Как его видят птицы?
Саха улыбнулась. Лека всегда был особенный. Такие вопросы ей ещё никто не задавал.
- Понятия не имею. Может... не знаю. Как и отсюда, только с другой стороны. Наверное.
- Вот и я понятия не имею. И никто не смог бы подробно описать то, чего никогда не видел. А Лу смогла. Я же у неё допытывался о деталях. А собака эта... Почему такая огромная, почему каменная? Лежит посреди леса, но лес не такой как у нас, а... Дальше она, в основном, не словами рассказывала, а руками и восторгом. Что это за лес, для которого слов не придумано? Во всяком случае, Лу их точно не знает.
Саха нервно оглянулась.
- Ты меня напугал.
- Да... Мне и самому не по себе. Тем более, в рассказах Лу были и люди.
Сахе стало чуть стыдно. Действительно, Лу что-то лепетала и про дядей, и про тётю, а она обращала на это внимание чуть больше, чем на жужжащую перед носом муху.
- И ребята всё не возвращаются... - глаза Сахи затуманились печалью. - Вот где они бродят?
- А с ребятами вообще странная история. Лу рассказала, что дяди потеряли какую-то чёрную штучку. А эта штучка умела разговаривать. Сначала дяди с ней разговаривали, со штучкой этой. Когда летели. А потом Лок и Гёра нашли её и забрали себе.
- А ты что думаешь? - Саха почувствовала, что голова у неё пошла кругом.
- Я думаю, что за Лу нужно следить.
Саха побледнела, бросила корешки, вскочила, стала глазами искать девочку.
- Она сейчас у Киды под боком, - успокоил Лека. - Когда я с вами, я глаз с неё стараюсь не спускать. Только ведь я не всегда с вами.
- Я... кажется, поняла. Я буду смотреть за Лу, когда тебя не будет.
- Как ты думаешь, нужно ли Аре говорить?
Саха задумалась. Долго молчала.
- Страх поселится в её сердце. Ещё больший, чем у нас. И это не принесёт пользы. Я думаю, что не надо. Но Киде, наверное, надо сказать. Она с Лу часто остаётся. Хотя, нет, напугаем и Киду. Пусть лучше это будет между нами. Пока...
Глава 51
На следующее утро Санк отправился в ельник. Нашёл место, где накануне он пробирался за Ушиным отцом. Теперь, согнувшись в три погибели, медленно пошёл под густыми деревьями. Темно - и это в разгар яркого солнечного утра. Глухо и жутковато. Как тут жить? Вдали от людей, от света. Здесь только прятаться от тех же людей и от света. Неужели они прячутся?
Впереди показалась мрачная приземистая фигура. Санк тихо скользнул в сторону, залёг за кучей наваленных веток, затаился. Отец прошёл рядом. Санк успел рассмотреть его лохматую чёрно-седую голову и лицо. Густые нависшие брови, покатый низкий лоб, крупный нос. Усы, борода. Слишком много растительности, чтобы чётко рассмотреть, но... злобы и жестокости оно не выражало. Скорее было наивным и жалким. Может, беззащитным? Если, конечно, на некоторое время забыть огромную силищу в могучих руках. Но ведь сила далеко не всегда означает жестокость. Санк задумался. Если бы ему самому не пришлось столкнуться с бешенными, он бы посчитал, что Уша была права, когда плакала об отце.
Вот только... Санк и сам не мог определить чётко свои чувства... Только что-то объяснять этому человеку не желалось. В душе зрела уверенность, что не поймёт. Какой-то он всё равно не такой.
Проводил глазами сутулую фигуру, пока та не скрылась, пошёл дальше. Теперь надо смотреть в оба.
Вышел на небольшую поляну. Хорошо! После мрачноватого ельника светлая лужайка казалась особенно уютной. Впереди... берлога? Вот только присутствие медведя не угадывалось. Сбоку кострище, чуть стелился дымок. В груди что-то дрогнуло. Неужели нашёл?
Потоптался неуверенно у низкого входа, наконец решился, нагнул голову, шагнул и чуть не столкнулся с такой же нагнутой головой. Женщина от неожиданности вскрикнула, перепугано дёрнулась и уставилась на незваного гостя.
«Ушина мать» - сразу догадался Санк. Похожи.
- Не пугайся, добрая женщина. Я Санк. Я ищу девушку. Думаю, она здесь живёт.
- За..чем?
- Я обидел её. Хочу помириться. Не гони меня. Я уйду, но прежде дай мне её увидеть.
Мать опустила глаза. Страх исчез. Так вот откуда то небесное яичко. Но... поздно.
- Поздно, - вслух повторила свои печальные мысли. - Не сможет тебя Уша простить. Но ты не горюй. Она добрая девочка, долго зло не помнила никогда.
У Санка всё внутри сжалось. О чём она? Почему такая тоска в голосе? Неужели?.. Нет... Едва сдержался, чтобы не оттолкнуть бедную женщину за то, что она смирилась с каким-то неведомым злом.
- Где она? - спросил, и сам подивился, как грубо получилось.
- Там, - женщина вяло махнула рукой в берлогу.
И это «там» принесло несказанное облегчение. Жива. А он-то уже подумал...
Залез кое-как. Внутри шире, но всё равно не развернуться. Глаза долго привыкали к темноте. Особо не привыкли. Свет из открытого входа и из дыры сверху освещал лишь часть берлоги. По углам было темно.
Санк оглянулся: куда дальше? Женщина указала в боковое углубление.
Санк прошёл туда, опустился на корточки, потом сел.
- Уша, - позвал тихо, понимая, что девушка тяжело больна.
Мать принесла зажжённую лучину.
Казалось, что девушка спит. Глубоко. Щёки покраснели.
Но вот она застонала, и голова беспокойно заметалась по тёмному изголовью. Санк взял руку. Какая горячая. Какая любимая. Как ему дальше жить, если не будет возможности держать эту руку? Поднёс к своим губам. И долго сидел не шевелясь. Было столько боли, но и какое-то наслаждение и облегчение. Теперь он знал, что эта девушка его. Теперь всё стало на свои места.
- Как тебя зовут?
- Кама.
- Ты не можешь её излечить?
- Я перепробовала всё, что знаю.
- Я забираю Ушу в племя... Пойдём со мной и ты... У нас не осталось лекаря, но, может, женщины что-нибудь попробуют сделать.
В темноте Санк ощутил долгий пристальный взгляд. Наконец послышался вздох.
- Уша - это всё, что есть у меня... Неси её в своё племя... И... Я буду надеяться и ждать... Её... и тебя...
Глава 52
Мужчины племени всё чаще возвращались домой в обеденное время.
