Аз повернул в другую сторону от костра. Лучше бабкиным окружным путём выбраться наверх. Посидеть там, в тишине, под ярким мерцанием звёзд.
Выбрался. Лёг в траву. Никого нет, уже хорошо.
И туда, куда с любопытством смотрела Ара сегодня днём, теперь устремил глаза её бывший жених. Но его мысли были далеки от тайн мироустройства.
Как жить дальше? Зага стала невыносимой. Разве такой она казалась, когда он ухлёстывал за ней? Да уж! Знал бы, обошёл дуру далёкой стороной.
Но раньше она виделась ласковой и нежной. И притягивал нестерпимо её тайный жар. И противиться этому жару не было сил. Тогда Ара стала казаться обычной. Скучноватой. А ему очень уж захотелось погреться. Погрелся. Чуть не сгорел, как уголёк.
И что дальше?
В голове привычно образовалась безответная тишина.
В этой тишине он и смотрел на звёзды, не замечая их.
Вдруг Аз насторожился... Что такое? Движение. И шагов почти не слышно. Почти. Но неясный шорох привлёк внимание.
Аз поднял голову. Кто-то идёт. Парень тут же забыл свои невзгоды. Через несколько мгновений он, неслышный и невидимый в высокой траве, чуть приблизился в сторону шума. Теперь можно разобрать.
Фу, ты! Ведь это же Лайя. Напугала-то как. Он уже подумал, что кто-то чужой.
Опять будет по росе кататься? Или сидеть на берегу под луной? Вот чудная.
Но Лайя быстро и деловито прошмыгнула мимо. Судя по всему, сегодня она не намерена была искать чудес. Или что она там обычно ищет? В руках её что-то тяжелилось. Аз не разобрал.
Странно как-то.
Он не поленился и решил дождаться возвращения девушки. Всё равно в свой шалаш не хотелось возвращаться. Но ждать пришлось долго. Лишь когда луна сделала широкий шаг, Лайя показалась вновь. Всё также быстро и деловито прошмыгнула мимо.
Ещё какая-то тайная история?
Аз лёг в траву, закрыл глаза, но больше о Лайе не думалось. Вскоре он уснул.
А на своих мягких шкурах Зага вертелась, словно на колючках. Уставшая голова искала на кого бы возложить вину за неудачную семейную жизнь. А зачем долго искать? Виновница рядом, сладко спит в своём шалаше, нагулялась сегодня вволюшку, клок травы на голове принесла. Улыбнулась чужому мужу, подразнила его. Вот тот и забесился.
Что же Зага? Так всё и оставит? Проглотит обиду и подарит своего Аза этот хитрожопой?
Вот уж нет!
С тех пор, как ребята ушли из племени, прошло несколько дней, и выглядели они - не очень.
Худющие лица обветрились и потемнели от загара. Под коричневой кожей отчётливей заребрились косточки. Сквозь густые слои пыли на ногах проглядывали синяки и ссадины.
Но и окрепшие мышцы уверенней разместились на плечах и спине.
Волосы у Лока совсем выгорели на солнце, да и у Гёры появился какой-то светлый оттенок.
Но себя в редких водоёмах не рассматривали. Умылись, да и ладно, что они, девки, что ли. Друг друга видели, конечно, но изменения наступали постепенно, а потому - не очень заметно.
Да и друг друга тоже не очень рассматривали. Встретились взглядом, блеснули белозубыми улыбками - вот и всё. А что там с волосами или рёбрами - не интересно.
Вот только с одеждой беда. После потери всего своего немногочисленного имущества на переправе пришлось сооружать повязки из широких листьев. Но те быстро вяли, теряли всё, ради чего каждое утро их старательно плели, приходилось на каждом привале вязать новые.
Хотя за весь путь не встретили никого. Если не считать пары селений, которые они обошли, из опаски, по широкой дуге. Так что по поводу одежды особо не переживали.
Другое дело - лапти. Как стопы не огрубели от бездорожья, но защитить их хотелось, поэтому плели лапти на скорую руку, и они тоже разваливались к концу дня. Словом, позаботиться о себе как-то не получалось.
Вот из-за этих лаптей, вернее из-за их отсутствия, они и попали в беду.
Змея...
Уже задумались о месте для ночлега. Закат давно горел розовым заревом, солнце готовилось уйти в другой мир, а они всё шли, надеясь добраться до реки или ручья. Пить хотелось.
Но ни реки, ни ручья не было. Лишь какое-то мелкое болотце со стоячей зелёной водой молча приглашало утолить жажду.
Поколебавшись немного, они и выпили из болотца, пошли дальше.
Стали рассуждать. Раз есть болотце, должен быть и какой-нибудь источник.
И пока поглядывали влево-вправо, под ноги почти не глядели. Вот и вскрикнул неожиданно Лок, запрыгал на одной ноге, а потом и повалился на землю. И увидел перепуганный Гёра, как запетлял в траве длинный чёрный хвост.
- Лок, ты что? Лок? Укусила?
- Да, - сквозь стиснутые зубы невнятно выговорил тот, раскачиваясь от боли взад-вперёд и изо всех сил сжимая раненую ногу.
- Где? Покажи.
Две головы склонились над пострадавшей стопой. Между пальцами образовался розовый бугорок, посреди которого краснели две кровоточины.
Лок застонал и повалился спиной на землю.
- Сейчас я... Яд надо высосать...
Гёра впился в рану, изо всех сил стараясь вернуть другу первоначальное здоровье...
Но здоровье не возвращалось.
Гёра не знал, чем ещё помочь другу. Он разжёг костёр, надеясь, что в тепле Локу хоть чуть станет легче.
Но Локу становилось хуже. Он лежал на земле с закрытыми глазами и тихо стонал.
«Помирает!», - мысль ужалила в самое сердце не хуже змеи.
Попытался вспомнить, как в племени старая Раха помогала таким же бедолагам. Но разве он тогда интересовался лечением? Да и гнали их, пацанов, от шалаша знахарки. Удалось в памяти вызвать лишь запах какого-то горького варева, которым потчевала бабка больных, да низко склонённую косматую голову, когда Раха шептала свои заклинания.
А он? Что он может?
- Пить! Гёра, принеси воды...
Вскочил. Воды... Где взять воду? Лока бросить нельзя. Но он пить хочет.
Гёра и сам страшно хотел пить.
Мальчик стал бегом исследовать окрестности, держа в поле зрения костёр.
Вот послышалось журчание. О, наконец. Только в чём принести воду?
Гёра бросился вновь к костру, схватил горящую с одного конца ветку и побежал к журчащей воде.
Действительно, ручеёк. Слабый, но какая разница? Им хватит. Огляделся в поисках подходящей посуды. Так... если сложить широкие листья один в другой?
Воткнул уже потухающую палку в землю, нашёл листья, набрал чуть. Ничего, можно несколько раз сбегать. О себе не подумал, побежал к другу.
Но... Лок был без сознания. Как ни уговаривал Гёра его сделать глоток, тому вода была уже не нужна. Гёра смочил его губы, а остатки выпил сам. Заплакал.
Долго плакал, а потом, когда слёзы иссякли, тупо смотрел на лицо друга.
«Я в племя один не вернусь...»
Посмотрел в сторону. Темнота. Куда он пойдёт? Огромен белый свет. И нет ему в нём места.
К богу? А зачем? Он для племени хотел... А для себя что просить?
Вскочил. Где штука? Куда он её бросил? Вот светится в темноте стрелочка. Взял в руки, поднёс к губам:
- Бог! Бог, ты меня слышишь? Ты слышишь? Что ты молчишь?
Но штука молчала. С досады он хотел влепить её в ствол дерева, но... сдержался. Сжал штуку изо всех сил, стал вертеть в руках, стучать в неё кулаком, орать:
- Что же ты не слышишь? Отвечай сейчас же!
И штука... ответила:
- Криз? Это ты? Ты нашёл свой пэмэушник?
Гёра от неожиданности подпрыгнул. Но не стал терять ни минуты, боясь, что бог снова куда-нибудь исчезнет.
- Мы с Локом не дошли. Ты слишком далеко. Лока укусила змея. Помоги...
И снова заплакал.
- Вы с Локом... Понял. Не отключайся. Сейчас определим, где вы...
Гёра ничего не понял. Лишь надежда, что бог всё-таки услышал, стала наполнять сердце, выдавливая из него все слёзы, что скопились за сегодняшний страшный вечер. А их оказалось немало.
Рача склонился над какими-то зелёными ростками. Наз раз поглядел на него, другой, самому любопытно стало, для чего тот битый час ковыряется в одном месте.
Подошёл. Тоже склонился. Оказывается - ничего интересного.
- Да ты понимаешь, - буркнул Рача, словно продолжая неозвученную мысль, - поздно слишком.
- Ага, - согласился Наз, едва сдерживая смех.
Что именно поздно - не стал уточнять. Решил постараться добраться до истины самостоятельно.
- Ты понял? Тут или ранней осенью надо сажать, или поздней весной, - продолжил так же непонятно Рача.
- А можно и так и этак, - подразнил Наз.
Но тот неожиданно обрадовался:
- Точно! Да ты соображаешь. Можно посадить в разное время - и осенью, и ранней весной, и в начале лета. Только приметить, где какое, чтобы не перепуталось, и посмотреть, что получится. Но это теперь на будущий год.
Назу стало стыдно. Стоит, дразнит умного человека, а сам дурак дураком.
- Ты, Рача, не сердись, но я не понял про что ты. Так, ляпнул наугад.
Рача не рассердился. Он не поверил, что Наз не разобрался, но на всякий случай стал объяснять.
- Вот посадил дней двадцать назад зёрна. И проклюнулись, гляди, как дружно. Думал, Фена залила их, всё воду тут выливает. Корове вымя помоет, а остатки воды льёт прямо сюда. Я уж и ругался с ней. Она пообещает другой раз не лить, да тут же забудет. А, видишь, не залила, оказывается.
Ситуация стала чуть проясняться.
- Может, и лучше, что водой поливала? - Наз в сомнениях посмотрел на стройные зелёные хвостики.
- Может, и лучше. Это тоже надо проверить следующий раз. Где шибче поливать, где поменьше, потом посмотреть, что получится.
Наз хотел ещё спросить, для чего Раче вздумалось с зёрнами возиться. Зачем специально сажать, поливать, если можно не заморачиваться, а пойти и готовые насобирать. Вон их сколько всюду растёт, бери - не хочу. Но не стал. Рача так увлёкся своей идеей, а недоверие может сбить задумку. Или настроение у того пропадёт. Пусть уж пробует.
- А почему ты сказал, что поздно?
- Да не успеют в этом году созреть. Лето в другую половину перевалилось... Скоро холодать начнёт.
От этих слов повеяло грустью. Наз отошёл к реке. Остановился у самой воды, поглядел на противоположный берег. Нет, не видны пока признаки уходящего лета. Есть ещё время. Немного.
Нахмурился. О чём это он?
Об Аре.
Он так мало её видит.
Назу неловко смотреть в её сторону, даже когда они рядом. Страшно, что взгляд может показаться навязчивым.
И уж совсем редко они разговаривают.
Так и проходят дни за днями, вроде рядом, но бесконечно далеко друг от друга. И каждый прожитый день словно потерянный. И лето потерянное. Во всяком случае, первая его половина.
Наз досадливо прищурил глаза. На себя досадовал. На свою трусость.
Ну уж вторую половину он постарается не упустить!
Фена привычным маршрутом торопилась в лес. Дед там с самого утра траву жнёт, она, как всегда, чуть позже приходит. Пока с коровой управишься, глядишь, солнце уже макушку припекает.
Как надумали сено сушить на зиму, нет покоя старческим ногам. Про руки и говорить нечего. У бабки с дедом они почти одинаковые - коричневые, скрюченные, жёсткие, ладони покрыты толстой мозолистой коркой.
Но им они кажутся нормальными. Руки, как руки. А какие ещё должны быть? Пальцы вот к старости стали плохо гнуться, работать ими неудобно, а так... послужат ещё.
Бабка в своих старых шкурах. Платье, что девки ей состряпали, она стала беречь. Распробовала - понравилось. И приятно, тонко, мягко. И не жарко. И прикрывает всю её до шеи, а бабке есть что прикрывать.
Девки обещали ещё сделать. Да только когда им. Едва успели женщин по разу одеть. А ещё хотят мужчинам попробовать. Лека согласился первым примерить. Вот они ему и стараются. Так за Лекой сейчас всем мужикам захочется. Знает она их. Это они попервости всё не могут решиться на что-то новое, а потом распробуют - не оторвёшь. Поэтому на другое платье надо рассчитывать не раньше следующего лета. А доживёт ли она до лета?
Фена задумалась, даже слегка замедлила шаги.
Оно не так уж и страшно уйти в другой мир. Там много у неё родственников и знакомых. По некоторым она крепко скучает. Хорошо бы увидеться, - вздохнула. Но... пока и здесь дел хватает, - снова ускорила шаг.
Теперь вот с дедом траву сушат. Строят даже шалаш для неё. Потому что, рассудили, если толк выйдет, то эту траву нужно не только от непогоды укрыть, но и от лесного зверя. Вот и приспосабливают помещение.
Другим пока не говорят. Фена и сама не очень понимала почему. Ну, наверное, потому, что пока неясно, что из их затеи получится, а на глупость отвлекать народ не хочется. Пусть пока тайком. А там видно будет.
А лето мчится. И никак его не зацепить, не приостановить. Лист жёлтый, нет-нет, да упадёт по ноги. Фена глянула по сторонам.
«Батюшки! - и замерла. - Что это? Никак...»
Фена крадучись свернула в сторону. На ветке дерева висела большая жёлтая капля, размером с её голову.
Мёд!
Вокруг этой капли деловито летало и жужжало пчелиное недружелюбное семейство. На бабку пока внимания не обращали, но было ясно, что не для бабки они тут стараются. Это Фена поняла. Но и пройти мимо не было сил.
«Ты глянь, какая капля тяжёлая, - обратилась сама к себе. - И как мы тут с дедом бегаем и не видим? И не высоко так. Можно за ветку внизу зацепиться, нагнуть...»
Вдруг глаза её страшно расширились: «Медведь!»
Да как же он ещё не учуял? Так учует, того и гляди.
Бабка огляделась. Каждый куст и шорох вызывал теперь неприятные подозрения, что не одна она обнаружила вот прямо тут, на невзрачном суку, несусветное богатство.
«Бегом!» - сказала сама себе и дробной рысью побежала на их с дедом поляночку.
Поляночка была недалеко, но без деда. Лишь костерок дымился, указывая, что тот где-то неподалёку. Но бабке каждое потерянное мгновение казалось катастрофой, из-за которой она навеки потеряет драгоценный мёд.
Поэтому схватила кувшин, в котором они с дедом держали воду, схватила дымящуюся головешку и поскакала той же дробной рысью назад.
Капля висела. Бабка выдохнула облегчённо и приступила к нелёгкой добыче.
Перво-наперво, обмотала голову шкурами, которые сняла с себя же, частично обнажая неприглядные участки своего тела. Но никто ведь не видит? Укутала и руки, сколько смогла.
Потом подошла с дымящейся головешкой под желанную каплю и стала держать. Дым сам всё сделает.
И пчёлы вскоре чуть притихли и даже стали куда-то улетать. Пора!
Бабка аккуратно воткнула головешку в рыхлую кротовую горку – вдруг ещё понадобится, примерила приблизительное место, куда поставить кувшин, чтобы в нужный момент он оказался под каплей и, трясущимися от предвкушения руками, стала наклонять ветку. Получалось! Правда, пчёл было по-прежнему многовато. Но после дыма они должны быть неповоротливыми и полусонными. Бабка надеялась на это.
Ветка наклонялась всё ниже, Фена проворно перебирала руками, приближаясь к цели, пчёлы заметили бабку. Всё шло, как и полагается.
Вот оно! Бабка схватила жадными руками тяжеленные соты и стала отрывать их от ветки, пчёлы поняли, что могут остаться без своих припасов и, превозмогая бессилие, напали на открытые неприглядные бабкины участки. Но бабка терпела.
Капля поддалась, оторвалась от ветки и, направляемая трясущимися руками, плюхнулась аккуратно в кувшин. Бабка схватила его и горящую головешку и начала отступление. Пчёлы за дымящейся бабкой летели совсем неохотно и вскоре смирились. Вернулись в разорённое гнездо оценивать ущерб. Вся искусанная Фена ликовала. Почти праздновала победу. Как вдруг...
Хозяин! Морда здоровенная, шерсть торчит линяющими клоками, идёт прямо на бабку.
Выбрался. Лёг в траву. Никого нет, уже хорошо.
И туда, куда с любопытством смотрела Ара сегодня днём, теперь устремил глаза её бывший жених. Но его мысли были далеки от тайн мироустройства.
Как жить дальше? Зага стала невыносимой. Разве такой она казалась, когда он ухлёстывал за ней? Да уж! Знал бы, обошёл дуру далёкой стороной.
Но раньше она виделась ласковой и нежной. И притягивал нестерпимо её тайный жар. И противиться этому жару не было сил. Тогда Ара стала казаться обычной. Скучноватой. А ему очень уж захотелось погреться. Погрелся. Чуть не сгорел, как уголёк.
И что дальше?
В голове привычно образовалась безответная тишина.
В этой тишине он и смотрел на звёзды, не замечая их.
Вдруг Аз насторожился... Что такое? Движение. И шагов почти не слышно. Почти. Но неясный шорох привлёк внимание.
Аз поднял голову. Кто-то идёт. Парень тут же забыл свои невзгоды. Через несколько мгновений он, неслышный и невидимый в высокой траве, чуть приблизился в сторону шума. Теперь можно разобрать.
Фу, ты! Ведь это же Лайя. Напугала-то как. Он уже подумал, что кто-то чужой.
Опять будет по росе кататься? Или сидеть на берегу под луной? Вот чудная.
Но Лайя быстро и деловито прошмыгнула мимо. Судя по всему, сегодня она не намерена была искать чудес. Или что она там обычно ищет? В руках её что-то тяжелилось. Аз не разобрал.
Странно как-то.
Он не поленился и решил дождаться возвращения девушки. Всё равно в свой шалаш не хотелось возвращаться. Но ждать пришлось долго. Лишь когда луна сделала широкий шаг, Лайя показалась вновь. Всё также быстро и деловито прошмыгнула мимо.
Ещё какая-то тайная история?
Аз лёг в траву, закрыл глаза, но больше о Лайе не думалось. Вскоре он уснул.
А на своих мягких шкурах Зага вертелась, словно на колючках. Уставшая голова искала на кого бы возложить вину за неудачную семейную жизнь. А зачем долго искать? Виновница рядом, сладко спит в своём шалаше, нагулялась сегодня вволюшку, клок травы на голове принесла. Улыбнулась чужому мужу, подразнила его. Вот тот и забесился.
Что же Зага? Так всё и оставит? Проглотит обиду и подарит своего Аза этот хитрожопой?
Вот уж нет!
Глава 57
С тех пор, как ребята ушли из племени, прошло несколько дней, и выглядели они - не очень.
Худющие лица обветрились и потемнели от загара. Под коричневой кожей отчётливей заребрились косточки. Сквозь густые слои пыли на ногах проглядывали синяки и ссадины.
Но и окрепшие мышцы уверенней разместились на плечах и спине.
Волосы у Лока совсем выгорели на солнце, да и у Гёры появился какой-то светлый оттенок.
Но себя в редких водоёмах не рассматривали. Умылись, да и ладно, что они, девки, что ли. Друг друга видели, конечно, но изменения наступали постепенно, а потому - не очень заметно.
Да и друг друга тоже не очень рассматривали. Встретились взглядом, блеснули белозубыми улыбками - вот и всё. А что там с волосами или рёбрами - не интересно.
Вот только с одеждой беда. После потери всего своего немногочисленного имущества на переправе пришлось сооружать повязки из широких листьев. Но те быстро вяли, теряли всё, ради чего каждое утро их старательно плели, приходилось на каждом привале вязать новые.
Хотя за весь путь не встретили никого. Если не считать пары селений, которые они обошли, из опаски, по широкой дуге. Так что по поводу одежды особо не переживали.
Другое дело - лапти. Как стопы не огрубели от бездорожья, но защитить их хотелось, поэтому плели лапти на скорую руку, и они тоже разваливались к концу дня. Словом, позаботиться о себе как-то не получалось.
Вот из-за этих лаптей, вернее из-за их отсутствия, они и попали в беду.
Змея...
Уже задумались о месте для ночлега. Закат давно горел розовым заревом, солнце готовилось уйти в другой мир, а они всё шли, надеясь добраться до реки или ручья. Пить хотелось.
Но ни реки, ни ручья не было. Лишь какое-то мелкое болотце со стоячей зелёной водой молча приглашало утолить жажду.
Поколебавшись немного, они и выпили из болотца, пошли дальше.
Стали рассуждать. Раз есть болотце, должен быть и какой-нибудь источник.
И пока поглядывали влево-вправо, под ноги почти не глядели. Вот и вскрикнул неожиданно Лок, запрыгал на одной ноге, а потом и повалился на землю. И увидел перепуганный Гёра, как запетлял в траве длинный чёрный хвост.
- Лок, ты что? Лок? Укусила?
- Да, - сквозь стиснутые зубы невнятно выговорил тот, раскачиваясь от боли взад-вперёд и изо всех сил сжимая раненую ногу.
- Где? Покажи.
Две головы склонились над пострадавшей стопой. Между пальцами образовался розовый бугорок, посреди которого краснели две кровоточины.
Лок застонал и повалился спиной на землю.
- Сейчас я... Яд надо высосать...
Гёра впился в рану, изо всех сил стараясь вернуть другу первоначальное здоровье...
Но здоровье не возвращалось.
Гёра не знал, чем ещё помочь другу. Он разжёг костёр, надеясь, что в тепле Локу хоть чуть станет легче.
Но Локу становилось хуже. Он лежал на земле с закрытыми глазами и тихо стонал.
«Помирает!», - мысль ужалила в самое сердце не хуже змеи.
Попытался вспомнить, как в племени старая Раха помогала таким же бедолагам. Но разве он тогда интересовался лечением? Да и гнали их, пацанов, от шалаша знахарки. Удалось в памяти вызвать лишь запах какого-то горького варева, которым потчевала бабка больных, да низко склонённую косматую голову, когда Раха шептала свои заклинания.
А он? Что он может?
- Пить! Гёра, принеси воды...
Вскочил. Воды... Где взять воду? Лока бросить нельзя. Но он пить хочет.
Гёра и сам страшно хотел пить.
Мальчик стал бегом исследовать окрестности, держа в поле зрения костёр.
Вот послышалось журчание. О, наконец. Только в чём принести воду?
Гёра бросился вновь к костру, схватил горящую с одного конца ветку и побежал к журчащей воде.
Действительно, ручеёк. Слабый, но какая разница? Им хватит. Огляделся в поисках подходящей посуды. Так... если сложить широкие листья один в другой?
Воткнул уже потухающую палку в землю, нашёл листья, набрал чуть. Ничего, можно несколько раз сбегать. О себе не подумал, побежал к другу.
Но... Лок был без сознания. Как ни уговаривал Гёра его сделать глоток, тому вода была уже не нужна. Гёра смочил его губы, а остатки выпил сам. Заплакал.
Долго плакал, а потом, когда слёзы иссякли, тупо смотрел на лицо друга.
«Я в племя один не вернусь...»
Посмотрел в сторону. Темнота. Куда он пойдёт? Огромен белый свет. И нет ему в нём места.
К богу? А зачем? Он для племени хотел... А для себя что просить?
Вскочил. Где штука? Куда он её бросил? Вот светится в темноте стрелочка. Взял в руки, поднёс к губам:
- Бог! Бог, ты меня слышишь? Ты слышишь? Что ты молчишь?
Но штука молчала. С досады он хотел влепить её в ствол дерева, но... сдержался. Сжал штуку изо всех сил, стал вертеть в руках, стучать в неё кулаком, орать:
- Что же ты не слышишь? Отвечай сейчас же!
И штука... ответила:
- Криз? Это ты? Ты нашёл свой пэмэушник?
Гёра от неожиданности подпрыгнул. Но не стал терять ни минуты, боясь, что бог снова куда-нибудь исчезнет.
- Мы с Локом не дошли. Ты слишком далеко. Лока укусила змея. Помоги...
И снова заплакал.
- Вы с Локом... Понял. Не отключайся. Сейчас определим, где вы...
Гёра ничего не понял. Лишь надежда, что бог всё-таки услышал, стала наполнять сердце, выдавливая из него все слёзы, что скопились за сегодняшний страшный вечер. А их оказалось немало.
Глава 58
Рача склонился над какими-то зелёными ростками. Наз раз поглядел на него, другой, самому любопытно стало, для чего тот битый час ковыряется в одном месте.
Подошёл. Тоже склонился. Оказывается - ничего интересного.
- Да ты понимаешь, - буркнул Рача, словно продолжая неозвученную мысль, - поздно слишком.
- Ага, - согласился Наз, едва сдерживая смех.
Что именно поздно - не стал уточнять. Решил постараться добраться до истины самостоятельно.
- Ты понял? Тут или ранней осенью надо сажать, или поздней весной, - продолжил так же непонятно Рача.
- А можно и так и этак, - подразнил Наз.
Но тот неожиданно обрадовался:
- Точно! Да ты соображаешь. Можно посадить в разное время - и осенью, и ранней весной, и в начале лета. Только приметить, где какое, чтобы не перепуталось, и посмотреть, что получится. Но это теперь на будущий год.
Назу стало стыдно. Стоит, дразнит умного человека, а сам дурак дураком.
- Ты, Рача, не сердись, но я не понял про что ты. Так, ляпнул наугад.
Рача не рассердился. Он не поверил, что Наз не разобрался, но на всякий случай стал объяснять.
- Вот посадил дней двадцать назад зёрна. И проклюнулись, гляди, как дружно. Думал, Фена залила их, всё воду тут выливает. Корове вымя помоет, а остатки воды льёт прямо сюда. Я уж и ругался с ней. Она пообещает другой раз не лить, да тут же забудет. А, видишь, не залила, оказывается.
Ситуация стала чуть проясняться.
- Может, и лучше, что водой поливала? - Наз в сомнениях посмотрел на стройные зелёные хвостики.
- Может, и лучше. Это тоже надо проверить следующий раз. Где шибче поливать, где поменьше, потом посмотреть, что получится.
Наз хотел ещё спросить, для чего Раче вздумалось с зёрнами возиться. Зачем специально сажать, поливать, если можно не заморачиваться, а пойти и готовые насобирать. Вон их сколько всюду растёт, бери - не хочу. Но не стал. Рача так увлёкся своей идеей, а недоверие может сбить задумку. Или настроение у того пропадёт. Пусть уж пробует.
- А почему ты сказал, что поздно?
- Да не успеют в этом году созреть. Лето в другую половину перевалилось... Скоро холодать начнёт.
От этих слов повеяло грустью. Наз отошёл к реке. Остановился у самой воды, поглядел на противоположный берег. Нет, не видны пока признаки уходящего лета. Есть ещё время. Немного.
Нахмурился. О чём это он?
Об Аре.
Он так мало её видит.
Назу неловко смотреть в её сторону, даже когда они рядом. Страшно, что взгляд может показаться навязчивым.
И уж совсем редко они разговаривают.
Так и проходят дни за днями, вроде рядом, но бесконечно далеко друг от друга. И каждый прожитый день словно потерянный. И лето потерянное. Во всяком случае, первая его половина.
Наз досадливо прищурил глаза. На себя досадовал. На свою трусость.
Ну уж вторую половину он постарается не упустить!
Глава 59
Фена привычным маршрутом торопилась в лес. Дед там с самого утра траву жнёт, она, как всегда, чуть позже приходит. Пока с коровой управишься, глядишь, солнце уже макушку припекает.
Как надумали сено сушить на зиму, нет покоя старческим ногам. Про руки и говорить нечего. У бабки с дедом они почти одинаковые - коричневые, скрюченные, жёсткие, ладони покрыты толстой мозолистой коркой.
Но им они кажутся нормальными. Руки, как руки. А какие ещё должны быть? Пальцы вот к старости стали плохо гнуться, работать ими неудобно, а так... послужат ещё.
Бабка в своих старых шкурах. Платье, что девки ей состряпали, она стала беречь. Распробовала - понравилось. И приятно, тонко, мягко. И не жарко. И прикрывает всю её до шеи, а бабке есть что прикрывать.
Девки обещали ещё сделать. Да только когда им. Едва успели женщин по разу одеть. А ещё хотят мужчинам попробовать. Лека согласился первым примерить. Вот они ему и стараются. Так за Лекой сейчас всем мужикам захочется. Знает она их. Это они попервости всё не могут решиться на что-то новое, а потом распробуют - не оторвёшь. Поэтому на другое платье надо рассчитывать не раньше следующего лета. А доживёт ли она до лета?
Фена задумалась, даже слегка замедлила шаги.
Оно не так уж и страшно уйти в другой мир. Там много у неё родственников и знакомых. По некоторым она крепко скучает. Хорошо бы увидеться, - вздохнула. Но... пока и здесь дел хватает, - снова ускорила шаг.
Теперь вот с дедом траву сушат. Строят даже шалаш для неё. Потому что, рассудили, если толк выйдет, то эту траву нужно не только от непогоды укрыть, но и от лесного зверя. Вот и приспосабливают помещение.
Другим пока не говорят. Фена и сама не очень понимала почему. Ну, наверное, потому, что пока неясно, что из их затеи получится, а на глупость отвлекать народ не хочется. Пусть пока тайком. А там видно будет.
А лето мчится. И никак его не зацепить, не приостановить. Лист жёлтый, нет-нет, да упадёт по ноги. Фена глянула по сторонам.
«Батюшки! - и замерла. - Что это? Никак...»
Фена крадучись свернула в сторону. На ветке дерева висела большая жёлтая капля, размером с её голову.
Мёд!
Вокруг этой капли деловито летало и жужжало пчелиное недружелюбное семейство. На бабку пока внимания не обращали, но было ясно, что не для бабки они тут стараются. Это Фена поняла. Но и пройти мимо не было сил.
«Ты глянь, какая капля тяжёлая, - обратилась сама к себе. - И как мы тут с дедом бегаем и не видим? И не высоко так. Можно за ветку внизу зацепиться, нагнуть...»
Вдруг глаза её страшно расширились: «Медведь!»
Да как же он ещё не учуял? Так учует, того и гляди.
Бабка огляделась. Каждый куст и шорох вызывал теперь неприятные подозрения, что не одна она обнаружила вот прямо тут, на невзрачном суку, несусветное богатство.
«Бегом!» - сказала сама себе и дробной рысью побежала на их с дедом поляночку.
Поляночка была недалеко, но без деда. Лишь костерок дымился, указывая, что тот где-то неподалёку. Но бабке каждое потерянное мгновение казалось катастрофой, из-за которой она навеки потеряет драгоценный мёд.
Поэтому схватила кувшин, в котором они с дедом держали воду, схватила дымящуюся головешку и поскакала той же дробной рысью назад.
Капля висела. Бабка выдохнула облегчённо и приступила к нелёгкой добыче.
Перво-наперво, обмотала голову шкурами, которые сняла с себя же, частично обнажая неприглядные участки своего тела. Но никто ведь не видит? Укутала и руки, сколько смогла.
Потом подошла с дымящейся головешкой под желанную каплю и стала держать. Дым сам всё сделает.
И пчёлы вскоре чуть притихли и даже стали куда-то улетать. Пора!
Бабка аккуратно воткнула головешку в рыхлую кротовую горку – вдруг ещё понадобится, примерила приблизительное место, куда поставить кувшин, чтобы в нужный момент он оказался под каплей и, трясущимися от предвкушения руками, стала наклонять ветку. Получалось! Правда, пчёл было по-прежнему многовато. Но после дыма они должны быть неповоротливыми и полусонными. Бабка надеялась на это.
Ветка наклонялась всё ниже, Фена проворно перебирала руками, приближаясь к цели, пчёлы заметили бабку. Всё шло, как и полагается.
Вот оно! Бабка схватила жадными руками тяжеленные соты и стала отрывать их от ветки, пчёлы поняли, что могут остаться без своих припасов и, превозмогая бессилие, напали на открытые неприглядные бабкины участки. Но бабка терпела.
Капля поддалась, оторвалась от ветки и, направляемая трясущимися руками, плюхнулась аккуратно в кувшин. Бабка схватила его и горящую головешку и начала отступление. Пчёлы за дымящейся бабкой летели совсем неохотно и вскоре смирились. Вернулись в разорённое гнездо оценивать ущерб. Вся искусанная Фена ликовала. Почти праздновала победу. Как вдруг...
Хозяин! Морда здоровенная, шерсть торчит линяющими клоками, идёт прямо на бабку.
