- Вы звали, ард-Риден? – почтительно спросила экономка.
- Прибери тут, - приказал он.
- Сию минуту, ард - ответила она, и двинулась к опрокинутому во время моего отступления стулу.
Мегрет наклонилась, чтобы поднять его, но рука, протянутая к спинке, застыла в воздухе. Она увидела безжизненное тельце василиска. И вигор её затянула такая безнадёжно серая скорбь, что мне на мгновение даже стало неловко, что я выжила, а он нет.
- Вася, Васеееенька, - завыла Мегрет и, забыв обо всём, бросилась к ящерке. Рыдая, она упала перед ней на колени и, сорвав с себя белоснежный чепец, стала стирать кровь с истерзанного тельца.
Ард-Риден в растерянности смотрел на неё.
- Свидетельствую покушение на убийство с использованием особо опасного создания, - произнёс ард-Гельт, свободной рукой извлекая из кармана кристалл связи.
Взгляд его при этом был устремлён не на рыдавшую экономку, а на Ридена, словно это делирий натравил на меня василиска.
- Свидетельствую покушение на убийство и убийство, - повторил ард-Риден, и голос его был сух и безжизненен. – Покушение на убийство высоуровневой ак-Каи и её ребенка, находящегося под патронатом Совета по Наследию, и убийство высокоуровневой Тресы и её ребенка. Встаньте, Мегрет.
Рыдания стихли. Женщина подняла голову и посмотрела на меня. Флер безумия окутал её вигор.
-Ты! – столько ненависти было вложено в это слово, что мне в пору было начинать пугаться снова.
Но сил бояться у меня уже не было.
- Ты должна была спать!
Схватив фигурку оммака, всё ещё лежавшую на полу, Мегрет изо всех сил швырнула её в меня. И попала бы – кидала она куда лучше меня. Вот только орудие она выбрала неудачно. И оммак, перекувырнувшись в воздухе, мягко опустился на мою подставленную ладонь.
Рамка ещё одного портала вспыхнула, пропуская в комнату мужчину в пурпурном плаще блюстителя, накинутом поверх мантии персипта.
- Свидетельства почтенных членов Совета приняты, - произнёс он и положил руку на плечо экономки.
Мегрет застыла неподвижно – не камнем, но живой статуей. Персипт отвесил лёгкий поклон отцу, затем ард-Ридену, подхватил женщину, с лёгкостью, словно это был не живой человек, а пустотелый манекен, забросил её на плечо. И скрылся в портале, с шумом схлопнувшимся за ним.
Я в изнеможении откинулась на подушку и пересохшими губами попросила:
- Пить...
Ард-Риден, неподвижно стоявший посреди комнаты, - направился к подносу с полдником, но я покачала головой:
- Нет. Жёлтый…
О свойствах кольца-индикатора Риден знал, поэтому переспрашивать не стал. Только уточнил:
- Сок?
- Всё.
Не говоря ни слова, он повернулся и вышел в комнату, скрывавшуюся за элефантом. Судя по стойкам с кристаллами, тянувшимися вдоль стен, и массивному деревянному столу, видневшемуся сквозь приоткрытую дверь, это был кабинет. Но моё внимание привлекли не кристаллы, а небольшая шкатулка, стоявшая на заваленном кристаллами столе. Шкатулка, показавшаяся мне странно знакомой.
Тёплый ветерок, напоенный ароматом цветущих асций, ласково ерошил волосы, теребил лёгкие полотнища тента. Крохотные радуги плескались в нежно журчащих струйках фонтана. Все здесь дышало негой и покоем – как раз то, что было необходимо нам с малышкой больше всего.
Здесь – это во внутреннем садике на женской половине дворца эль-Джадида в Тан-а-хате.
Я перебралась в Тан-а-хат три дня назад, после памятной встречи с василиском. Воспользовалась кольцом и сбежала из Риденхоля, заявив, что не желаю слушать препирательства между отцом и ард-Риденом о том, где мне безопасней жить.
Почтенная Тамина, выслушав мою историю, строго посмотрела на меня и сухо спросила: «О дочери подумала?» Я подумала, потом ещё раз подумала и решила остаться на женской половине, на безопасном расстоянии от обоих мужчин. От женщин тут, правда, было не скрыться, и потому ко мне нет-нет да и наведывались обитательницы женской половины, желавшие из первых уст услышать о встрече с василиском. Паломничество прекратилось только тогда, когда Тамина запретила беспокоить меня.
Запрет этот, разумеется, не распространялся на фери. В первый же день меня навестили и матушка, и аки-Маан, и Амаль.
Аки-Маан вместе с матушкой тщательнейшим образом осмотрели меня и с облегчением отметили, что перенесённый стресс не сказался на ребёнке. После чего отбыли заниматься делами, от которых их оторвало известие о покушении на меня.
Зато осталась Амаль, устроившая мне настоящий допрос. Её интересовали мельчайшие подробности произошедшего. И я рассказала ей всё, почти всё. Исключением стали приказ на языке Прежних – иначе я до конца жизни не выберусь из Дома Знаний – и шкатулка, увиденная мной на столе ард-Ридена. Квадратная шкатулка, обтянутая потёртой кожей. Та самая, которую эль-Фарх приобрёл в лавке старьёвщика в Машкупе за десять лиловых монет. Та самая, которая стала для меня последним кусочком головоломки. Теперь мне стали понятны и обмолвка ард-Ридена об уровне отца ребёнка, и его нежелание говорить об этом, и разговор Чернокрыла с незнакомцем, заявившем о своих правах на меня. Но делиться с вигортой своим открытием я не собиралась.
Вместо этого я спросила:
- И что ты обо всём этом думаешь?
- Что ты чудом осталась жива, - задумчиво ответила вигорта, - и чудом не потеряла ребёнка.
«Чудом», - мысленно подтвердила я, зная, что у этого чуда было имя – Чернокрыл. Я была бы бесконечно благодарна ему за наше с дочкой спасение, если бы не была уверена, что он же и втравил нас в неприятности.
- Кстати, - продолжала Амаль, - ты знаешь, что вигор малышки уже начал расцвечиваться эмоциями?
- Не рано? – удивилась я.
- Да нет, пора уже. Двенадцатая неделя.
- И какой он?
- Зелёненький.
Зелёненький. Значит, всем довольна. Я с нежностью погладила живот. Солнышко моё!
Амаль подмигнула мне.
- Ещё недель шесть, и ты почувствуешь, как она шевелится. Вот тогда и будешь гладить.
Целых шесть недель! Их надо ещё прожить – до ритуала осталось чуть больше недели. И от слов, которые я произнесу во время него зависит многое! А потому мне надо понимать их смысл. И я знаю, к кому обратиться!
Нежный ветерок, бродивший по саду, на мгновение стих, когда я вполголоса (адресат услышит, остальным и слышать не надо) произнесла:
- Страж Тан-а-хата, мне нужна твоя помощь!
Какое-то время ничего не происходило, только ветерок снова заерошил волосы. Потом зазвенели колокольчики на резных деревянных дверях, возвещая о появлении посетителя. Он выглядел стариком, но походка его была юношеской, упругой, стремительной при кажущейся неторопливости.
- Зачем ты звала меня, Кая? - спросил гость, глядя на меня пустыми глазами.
На мгновение я растерялась, но потом вспомнила слова Тамины о судьбе Гласа Памяти. И поняла, что передо мной Страж Тан-а-хата в теле Арена.
- Ритуал принятия в род. Слова клятвы. Что ты знаешь о них?
- Борс арт шолет Кве Архау, - произнёс он.
Из уст его знакомые уже слова звучали странно, я обратила внимание, что ударение он ставит по-другому. Не «шОлед», как учили меня, а «шолЕт».
- Что это значит?
- Прошу о покровительстве Белое крыло Архау.
- Вот как…
Я на мгновение задумалась, а потом спросила:
- А как будет Чёрное крыло Архау?
- Имг Архау, - последовал немедленный ответ. – Но неужели ты ищешь его покровительства?!
- И не искала, да нашла, - вздохнула я. – Благодарю за помощь, Страж.
- Я в долгу перед тобой, Кая, - ответил Страж. – Ты рисковала жизнью, поделившись со мной энергией. Я этого не забуду. И сделаю всё, о чём ты попросишь. Почти всё… Только не проси меня изменить цвет неба.
И он подмигнул мне.
А говорили, что у Стражей нет чувства юмора!
Чем ближе подбирался ритуал, тем беспокойнее становилось у меня на душе. И если днём от этого беспокойства можно было спрятаться в повседневной рутине – в медитациях и уроках Тамины, в разговорах с Амаль и болтовне служанок, то ночью я оказывалась беззащитной перед ним. Как и перед мыслями о Ридене. Я скучала по нему, по нашим уютным вечерним посиделкам. И, что скрывать, тревожилась о нём. Шутка ли: человек, пятьдесят лет горбился под гнётом проклятия и неожиданно узнал, что проклятия как такового и не было. Сумеет ли он распрямиться и позволить себе быть счастливым? Или так и будет страшиться собственной тени и настоящего лица?
Я беспокоилась, и потому уснуть удавалось далеко не сразу. А в ночь перед ритуалом я и вовсе заснула почти под утро.
- Привет, Чернокрыл! – поздоровалась я с порога, входя в бар.
- Привет, красавица, - откликнулся бармен, окидывая меня изучающим взглядом. – Чем тебя сегодня порадовать?
- Покой ты мне навряд ли предложишь, - ответила я на предполагавшийся риторическим вопрос, - так что давай мудрость сердца.
- Зачем она тебе? – удивился Чернокрыл. – Ты на мой вкус и так слишком разумна для беременной женщины.
Я чуть пожала плечами:
- Пригодится.
- Как знаешь, - отзеркалил он мой жест. – Главное, не перемудри.
И потянулся к полке за бокалом. Выбрав высокий, похожий на раскрывающийся тюльпан на коротеньком стебельке-ножке, Чернокрыл принялся за дело. Но колдовали над «мудростью сердца» только руки, глаза же изучающе смотрели на меня.
- Волнуешься из-за ритуала? – спросил он.
- Да. Это ведь больше, чем думают шеклены.
- Куда больше, - усмехнулся Чернокрыл. – Они под Белым растеряли знания, полученные от предков, по крайней мере, львиную долю. Ты заметила, как отличается произношение в устах Стража и юного Гласа Памяти?!
Я кивнула, отметив про себя, что Чернокрыл, похоже, знает о каждом моём шаге.
- «ШОлед» и «шолЕт», - повторила я.
- Второе означает «покровительство», первое же «покраска».
Я хихикнула, представив себе, как прошу покрасить себя в белый. Или в чёрный. Или…
- Вот такая ты мне больше нравишься, - одобрительно усмехнулся бармен. – А то придумала себе какую-то ерунду. Будто не знаешь, что для тебя это - пустая формальность. Я тебя под крыло уже принял. Вот тому, кого ты знаешь под именем эль-Фарха, пришлось изрядно попотеть, чтобы доказать, что он достоин моего покровительства.
- Почему? – удивилась я.
- Он с лёгкостью менял маски, но не мог измениться сам. И пришёл ко мне за помощью. А ты сама преобразилась и лишь потом заглянула в бар.
Я задумалась, вспоминая события того дня. И решила, что он прав: я ведь тогда распустила не только волосы. Я в какой-то степени «распустила» себя. Ак-Кая, жившая и работавшая в Феррате, навряд ли бы смогла с такой лёгкостью заговорить с незнакомым мужчиной.
- И ты принял меня под покровительство только за красивые глаза? – спросила я с лёгкой усмешкой. – Не пытайся меня обманывать, Чернокрыл! Я же всё-таки инс, уж не знаю твоими стараниями или нет.
-Старания бывают разными, - глубокомысленно ответил он, - а глаза у тебя действительно красивые.
- Но, - поторопила я его, чувствуя, что моё время истекает, - но…
- Но это не единственное твоё достоинство. А мне как раз нужен был человек в Феррате. Подтолкнуть события, встряхнуть вашу милую долинку, медленно и верно превращающуюся в болото.
- Чем тебе плох Феррат? Лучшее место для исследований и изысканий, - возмутилась я.
- Он был таким, когда ваши предки, пройдя через горнило Отделения, пришли в него. А теперь… Сколько в нём короткорукавных, кичащихся своим уровнем и не желающих ничего делать? И с каждым годом их больше!
- Но…, - попыталась возразить я, однако Чернокрыл не дал мне договорить.
- Запомни, Кая, движение – это жизнь, покой – растянутая во времени смерть, - наставительно произнёс он и протянул мне бокал с небесно-голубым коктейлем. - Держи!
Я поднесла его к губам и сделала большой глоток. Невероятный сладковато-горький вкус обжёг язык и нёбо. Ещё глоток – теперь горечь ощущалась ярче, явственнее. Ещё… Больше я выпить не успела.
Сливочно-белые, разрисованные чёрными бабочками, стены бара вдруг поплыли, растворились. Я обнаружила себя стоящей в белом зале. В безупречно белом. Белым здесь было всё: и пол, и стены, и массивные колонны, увенчанные строгими капителями (как любили Прежние, без всяких там завитушек и цветочков). И хозяин. Благообразный старец с белоснежными волосами, роскошной седой бородой, подстриженной в форме крыла бабочки, ничем, кроме причёски, внешне не напоминал старика-старьёвщика. Да и манеры его порядком отличались от прежних: вместо суетливости – неторопливость и вальяжность движений, вместо с трудом сдерживаемой неприязни – снисходительная улыбка.
- Здравствуй, Кая, - сказал он. – Понравились тебе мои подарки?
- Подарки? – Я с недоумением посмотрела на него.
- Ну, не думаешь же ты, что волчок упал тебе под ноги по собственной воле. Или что Страж выбрал тебя по собственной воле?! Или что их подарил тебе Черный?
Честно говоря, я так и думала, но благоразумно промолчала. Но если волчок и каменный оммак и вправду подарки старика, я перед ним в большом долгу!
- Чёрный, девочка, своим избранным ничего не дарит. Только поит своими дурацкими коктейлями.
- Тогда я должна поблагодарить вас, Белокрыл, - чуть смущённо сказала я. – Ваши подарки бесценны.
Белокрыл благосклонно кивнул.
- Но почему…
- Почему я сделал подарки избранной Чёрного? – договорил за меня старик. – Потому что ты не похожа на его обычных избранников. В тебе нет ни духа авантюризма, ни жажды славы, ни желания перекроить мир… Вот скажи, о чём ты думала, бросаясь спасать моих шекленов? О славе?
- Во всяком случае, не о посмертной, - рассмеялась я. И добавила уже серьёзней, - ни о чём не думала. Просто работала.
- Вот! – просиял Белокрыл. - Просто работала! Именно то, чего я хочу от своих избранных. Не двигать горы, не спасать мир, а просто работать, делать своё дело.
Он замолчал, любуясь удивлением, которое я не смогла скрыть.
- Обо мне говорят, что я консерватор, противник любых изменений. Это ложь!
Удивленное выражение прочно обосновалось на моём лице. Это заявление противоречило всему, что я прежде слышала о белом крыле.
- Я за изменения, но за изменения обоснованные! А не за изменения ради изменений! Взять, например, эту глупость с модой. Ну, станет ли человек счастливее от того, что у него не два кармана, а один, или шире рукав, или отделка не атласная, а бархатная?!
Человек человеку рознь, и я знала по Дому Целителей девиц, которых легко осчастливить асимметрией карманов и бархатной отделкой, совсем недавно вошедшими в моду. Но теперь я понимаю, почему традиционный наряд шекленов практически не изменился за последние тысячелетия.
- А знания?! – продолжал он. – Чем глубже и обширней знания, тем опасней они становятся в головах и руках безумцев и глупцов. Разве не знания стали причиной катастрофы, уничтожившей тагонов?
- Какие знания? – с любопытством спросила я, надеясь услышать из первых уст о том, что случилось с Прежними.
- Тебе это незачем знать, Кая. Вы пока не доросли до их уровня.
Белокрыл кивнул на пол. И я увидела, что тот выложен не просто мозаикой из белых камней, а заполненными кристаллами знаний. Да такими крупными, каких я никогда раньше не видела.
- Да, да, Кая. Не доросли. Да и к чему вам эти знания? Подумайте о потомках!
Он кивнул на мой живот.
- Да, к слову о потомках, - продолжал он. – Я подарил тебе стража, зная, что избранные Чёрного долго не живут. И, хотя ты благополучно выбралась из подстроенной им передряги, в следующий раз тебе может так не повезти.
- Прибери тут, - приказал он.
- Сию минуту, ард - ответила она, и двинулась к опрокинутому во время моего отступления стулу.
Мегрет наклонилась, чтобы поднять его, но рука, протянутая к спинке, застыла в воздухе. Она увидела безжизненное тельце василиска. И вигор её затянула такая безнадёжно серая скорбь, что мне на мгновение даже стало неловко, что я выжила, а он нет.
- Вася, Васеееенька, - завыла Мегрет и, забыв обо всём, бросилась к ящерке. Рыдая, она упала перед ней на колени и, сорвав с себя белоснежный чепец, стала стирать кровь с истерзанного тельца.
Ард-Риден в растерянности смотрел на неё.
- Свидетельствую покушение на убийство с использованием особо опасного создания, - произнёс ард-Гельт, свободной рукой извлекая из кармана кристалл связи.
Взгляд его при этом был устремлён не на рыдавшую экономку, а на Ридена, словно это делирий натравил на меня василиска.
- Свидетельствую покушение на убийство и убийство, - повторил ард-Риден, и голос его был сух и безжизненен. – Покушение на убийство высоуровневой ак-Каи и её ребенка, находящегося под патронатом Совета по Наследию, и убийство высокоуровневой Тресы и её ребенка. Встаньте, Мегрет.
Рыдания стихли. Женщина подняла голову и посмотрела на меня. Флер безумия окутал её вигор.
-Ты! – столько ненависти было вложено в это слово, что мне в пору было начинать пугаться снова.
Но сил бояться у меня уже не было.
- Ты должна была спать!
Схватив фигурку оммака, всё ещё лежавшую на полу, Мегрет изо всех сил швырнула её в меня. И попала бы – кидала она куда лучше меня. Вот только орудие она выбрала неудачно. И оммак, перекувырнувшись в воздухе, мягко опустился на мою подставленную ладонь.
Рамка ещё одного портала вспыхнула, пропуская в комнату мужчину в пурпурном плаще блюстителя, накинутом поверх мантии персипта.
- Свидетельства почтенных членов Совета приняты, - произнёс он и положил руку на плечо экономки.
Мегрет застыла неподвижно – не камнем, но живой статуей. Персипт отвесил лёгкий поклон отцу, затем ард-Ридену, подхватил женщину, с лёгкостью, словно это был не живой человек, а пустотелый манекен, забросил её на плечо. И скрылся в портале, с шумом схлопнувшимся за ним.
Я в изнеможении откинулась на подушку и пересохшими губами попросила:
- Пить...
Ард-Риден, неподвижно стоявший посреди комнаты, - направился к подносу с полдником, но я покачала головой:
- Нет. Жёлтый…
О свойствах кольца-индикатора Риден знал, поэтому переспрашивать не стал. Только уточнил:
- Сок?
- Всё.
Не говоря ни слова, он повернулся и вышел в комнату, скрывавшуюся за элефантом. Судя по стойкам с кристаллами, тянувшимися вдоль стен, и массивному деревянному столу, видневшемуся сквозь приоткрытую дверь, это был кабинет. Но моё внимание привлекли не кристаллы, а небольшая шкатулка, стоявшая на заваленном кристаллами столе. Шкатулка, показавшаяся мне странно знакомой.
Глава 17
Тёплый ветерок, напоенный ароматом цветущих асций, ласково ерошил волосы, теребил лёгкие полотнища тента. Крохотные радуги плескались в нежно журчащих струйках фонтана. Все здесь дышало негой и покоем – как раз то, что было необходимо нам с малышкой больше всего.
Здесь – это во внутреннем садике на женской половине дворца эль-Джадида в Тан-а-хате.
Я перебралась в Тан-а-хат три дня назад, после памятной встречи с василиском. Воспользовалась кольцом и сбежала из Риденхоля, заявив, что не желаю слушать препирательства между отцом и ард-Риденом о том, где мне безопасней жить.
Почтенная Тамина, выслушав мою историю, строго посмотрела на меня и сухо спросила: «О дочери подумала?» Я подумала, потом ещё раз подумала и решила остаться на женской половине, на безопасном расстоянии от обоих мужчин. От женщин тут, правда, было не скрыться, и потому ко мне нет-нет да и наведывались обитательницы женской половины, желавшие из первых уст услышать о встрече с василиском. Паломничество прекратилось только тогда, когда Тамина запретила беспокоить меня.
Запрет этот, разумеется, не распространялся на фери. В первый же день меня навестили и матушка, и аки-Маан, и Амаль.
Аки-Маан вместе с матушкой тщательнейшим образом осмотрели меня и с облегчением отметили, что перенесённый стресс не сказался на ребёнке. После чего отбыли заниматься делами, от которых их оторвало известие о покушении на меня.
Зато осталась Амаль, устроившая мне настоящий допрос. Её интересовали мельчайшие подробности произошедшего. И я рассказала ей всё, почти всё. Исключением стали приказ на языке Прежних – иначе я до конца жизни не выберусь из Дома Знаний – и шкатулка, увиденная мной на столе ард-Ридена. Квадратная шкатулка, обтянутая потёртой кожей. Та самая, которую эль-Фарх приобрёл в лавке старьёвщика в Машкупе за десять лиловых монет. Та самая, которая стала для меня последним кусочком головоломки. Теперь мне стали понятны и обмолвка ард-Ридена об уровне отца ребёнка, и его нежелание говорить об этом, и разговор Чернокрыла с незнакомцем, заявившем о своих правах на меня. Но делиться с вигортой своим открытием я не собиралась.
Вместо этого я спросила:
- И что ты обо всём этом думаешь?
- Что ты чудом осталась жива, - задумчиво ответила вигорта, - и чудом не потеряла ребёнка.
«Чудом», - мысленно подтвердила я, зная, что у этого чуда было имя – Чернокрыл. Я была бы бесконечно благодарна ему за наше с дочкой спасение, если бы не была уверена, что он же и втравил нас в неприятности.
- Кстати, - продолжала Амаль, - ты знаешь, что вигор малышки уже начал расцвечиваться эмоциями?
- Не рано? – удивилась я.
- Да нет, пора уже. Двенадцатая неделя.
- И какой он?
- Зелёненький.
Зелёненький. Значит, всем довольна. Я с нежностью погладила живот. Солнышко моё!
Амаль подмигнула мне.
- Ещё недель шесть, и ты почувствуешь, как она шевелится. Вот тогда и будешь гладить.
Целых шесть недель! Их надо ещё прожить – до ритуала осталось чуть больше недели. И от слов, которые я произнесу во время него зависит многое! А потому мне надо понимать их смысл. И я знаю, к кому обратиться!
Нежный ветерок, бродивший по саду, на мгновение стих, когда я вполголоса (адресат услышит, остальным и слышать не надо) произнесла:
- Страж Тан-а-хата, мне нужна твоя помощь!
Какое-то время ничего не происходило, только ветерок снова заерошил волосы. Потом зазвенели колокольчики на резных деревянных дверях, возвещая о появлении посетителя. Он выглядел стариком, но походка его была юношеской, упругой, стремительной при кажущейся неторопливости.
- Зачем ты звала меня, Кая? - спросил гость, глядя на меня пустыми глазами.
На мгновение я растерялась, но потом вспомнила слова Тамины о судьбе Гласа Памяти. И поняла, что передо мной Страж Тан-а-хата в теле Арена.
- Ритуал принятия в род. Слова клятвы. Что ты знаешь о них?
- Борс арт шолет Кве Архау, - произнёс он.
Из уст его знакомые уже слова звучали странно, я обратила внимание, что ударение он ставит по-другому. Не «шОлед», как учили меня, а «шолЕт».
- Что это значит?
- Прошу о покровительстве Белое крыло Архау.
- Вот как…
Я на мгновение задумалась, а потом спросила:
- А как будет Чёрное крыло Архау?
- Имг Архау, - последовал немедленный ответ. – Но неужели ты ищешь его покровительства?!
- И не искала, да нашла, - вздохнула я. – Благодарю за помощь, Страж.
- Я в долгу перед тобой, Кая, - ответил Страж. – Ты рисковала жизнью, поделившись со мной энергией. Я этого не забуду. И сделаю всё, о чём ты попросишь. Почти всё… Только не проси меня изменить цвет неба.
И он подмигнул мне.
А говорили, что у Стражей нет чувства юмора!
Глава 18
Чем ближе подбирался ритуал, тем беспокойнее становилось у меня на душе. И если днём от этого беспокойства можно было спрятаться в повседневной рутине – в медитациях и уроках Тамины, в разговорах с Амаль и болтовне служанок, то ночью я оказывалась беззащитной перед ним. Как и перед мыслями о Ридене. Я скучала по нему, по нашим уютным вечерним посиделкам. И, что скрывать, тревожилась о нём. Шутка ли: человек, пятьдесят лет горбился под гнётом проклятия и неожиданно узнал, что проклятия как такового и не было. Сумеет ли он распрямиться и позволить себе быть счастливым? Или так и будет страшиться собственной тени и настоящего лица?
Я беспокоилась, и потому уснуть удавалось далеко не сразу. А в ночь перед ритуалом я и вовсе заснула почти под утро.
- Привет, Чернокрыл! – поздоровалась я с порога, входя в бар.
- Привет, красавица, - откликнулся бармен, окидывая меня изучающим взглядом. – Чем тебя сегодня порадовать?
- Покой ты мне навряд ли предложишь, - ответила я на предполагавшийся риторическим вопрос, - так что давай мудрость сердца.
- Зачем она тебе? – удивился Чернокрыл. – Ты на мой вкус и так слишком разумна для беременной женщины.
Я чуть пожала плечами:
- Пригодится.
- Как знаешь, - отзеркалил он мой жест. – Главное, не перемудри.
И потянулся к полке за бокалом. Выбрав высокий, похожий на раскрывающийся тюльпан на коротеньком стебельке-ножке, Чернокрыл принялся за дело. Но колдовали над «мудростью сердца» только руки, глаза же изучающе смотрели на меня.
- Волнуешься из-за ритуала? – спросил он.
- Да. Это ведь больше, чем думают шеклены.
- Куда больше, - усмехнулся Чернокрыл. – Они под Белым растеряли знания, полученные от предков, по крайней мере, львиную долю. Ты заметила, как отличается произношение в устах Стража и юного Гласа Памяти?!
Я кивнула, отметив про себя, что Чернокрыл, похоже, знает о каждом моём шаге.
- «ШОлед» и «шолЕт», - повторила я.
- Второе означает «покровительство», первое же «покраска».
Я хихикнула, представив себе, как прошу покрасить себя в белый. Или в чёрный. Или…
- Вот такая ты мне больше нравишься, - одобрительно усмехнулся бармен. – А то придумала себе какую-то ерунду. Будто не знаешь, что для тебя это - пустая формальность. Я тебя под крыло уже принял. Вот тому, кого ты знаешь под именем эль-Фарха, пришлось изрядно попотеть, чтобы доказать, что он достоин моего покровительства.
- Почему? – удивилась я.
- Он с лёгкостью менял маски, но не мог измениться сам. И пришёл ко мне за помощью. А ты сама преобразилась и лишь потом заглянула в бар.
Я задумалась, вспоминая события того дня. И решила, что он прав: я ведь тогда распустила не только волосы. Я в какой-то степени «распустила» себя. Ак-Кая, жившая и работавшая в Феррате, навряд ли бы смогла с такой лёгкостью заговорить с незнакомым мужчиной.
- И ты принял меня под покровительство только за красивые глаза? – спросила я с лёгкой усмешкой. – Не пытайся меня обманывать, Чернокрыл! Я же всё-таки инс, уж не знаю твоими стараниями или нет.
-Старания бывают разными, - глубокомысленно ответил он, - а глаза у тебя действительно красивые.
- Но, - поторопила я его, чувствуя, что моё время истекает, - но…
- Но это не единственное твоё достоинство. А мне как раз нужен был человек в Феррате. Подтолкнуть события, встряхнуть вашу милую долинку, медленно и верно превращающуюся в болото.
- Чем тебе плох Феррат? Лучшее место для исследований и изысканий, - возмутилась я.
- Он был таким, когда ваши предки, пройдя через горнило Отделения, пришли в него. А теперь… Сколько в нём короткорукавных, кичащихся своим уровнем и не желающих ничего делать? И с каждым годом их больше!
- Но…, - попыталась возразить я, однако Чернокрыл не дал мне договорить.
- Запомни, Кая, движение – это жизнь, покой – растянутая во времени смерть, - наставительно произнёс он и протянул мне бокал с небесно-голубым коктейлем. - Держи!
Я поднесла его к губам и сделала большой глоток. Невероятный сладковато-горький вкус обжёг язык и нёбо. Ещё глоток – теперь горечь ощущалась ярче, явственнее. Ещё… Больше я выпить не успела.
Сливочно-белые, разрисованные чёрными бабочками, стены бара вдруг поплыли, растворились. Я обнаружила себя стоящей в белом зале. В безупречно белом. Белым здесь было всё: и пол, и стены, и массивные колонны, увенчанные строгими капителями (как любили Прежние, без всяких там завитушек и цветочков). И хозяин. Благообразный старец с белоснежными волосами, роскошной седой бородой, подстриженной в форме крыла бабочки, ничем, кроме причёски, внешне не напоминал старика-старьёвщика. Да и манеры его порядком отличались от прежних: вместо суетливости – неторопливость и вальяжность движений, вместо с трудом сдерживаемой неприязни – снисходительная улыбка.
- Здравствуй, Кая, - сказал он. – Понравились тебе мои подарки?
- Подарки? – Я с недоумением посмотрела на него.
- Ну, не думаешь же ты, что волчок упал тебе под ноги по собственной воле. Или что Страж выбрал тебя по собственной воле?! Или что их подарил тебе Черный?
Честно говоря, я так и думала, но благоразумно промолчала. Но если волчок и каменный оммак и вправду подарки старика, я перед ним в большом долгу!
- Чёрный, девочка, своим избранным ничего не дарит. Только поит своими дурацкими коктейлями.
- Тогда я должна поблагодарить вас, Белокрыл, - чуть смущённо сказала я. – Ваши подарки бесценны.
Белокрыл благосклонно кивнул.
- Но почему…
- Почему я сделал подарки избранной Чёрного? – договорил за меня старик. – Потому что ты не похожа на его обычных избранников. В тебе нет ни духа авантюризма, ни жажды славы, ни желания перекроить мир… Вот скажи, о чём ты думала, бросаясь спасать моих шекленов? О славе?
- Во всяком случае, не о посмертной, - рассмеялась я. И добавила уже серьёзней, - ни о чём не думала. Просто работала.
- Вот! – просиял Белокрыл. - Просто работала! Именно то, чего я хочу от своих избранных. Не двигать горы, не спасать мир, а просто работать, делать своё дело.
Он замолчал, любуясь удивлением, которое я не смогла скрыть.
- Обо мне говорят, что я консерватор, противник любых изменений. Это ложь!
Удивленное выражение прочно обосновалось на моём лице. Это заявление противоречило всему, что я прежде слышала о белом крыле.
- Я за изменения, но за изменения обоснованные! А не за изменения ради изменений! Взять, например, эту глупость с модой. Ну, станет ли человек счастливее от того, что у него не два кармана, а один, или шире рукав, или отделка не атласная, а бархатная?!
Человек человеку рознь, и я знала по Дому Целителей девиц, которых легко осчастливить асимметрией карманов и бархатной отделкой, совсем недавно вошедшими в моду. Но теперь я понимаю, почему традиционный наряд шекленов практически не изменился за последние тысячелетия.
- А знания?! – продолжал он. – Чем глубже и обширней знания, тем опасней они становятся в головах и руках безумцев и глупцов. Разве не знания стали причиной катастрофы, уничтожившей тагонов?
- Какие знания? – с любопытством спросила я, надеясь услышать из первых уст о том, что случилось с Прежними.
- Тебе это незачем знать, Кая. Вы пока не доросли до их уровня.
Белокрыл кивнул на пол. И я увидела, что тот выложен не просто мозаикой из белых камней, а заполненными кристаллами знаний. Да такими крупными, каких я никогда раньше не видела.
- Да, да, Кая. Не доросли. Да и к чему вам эти знания? Подумайте о потомках!
Он кивнул на мой живот.
- Да, к слову о потомках, - продолжал он. – Я подарил тебе стража, зная, что избранные Чёрного долго не живут. И, хотя ты благополучно выбралась из подстроенной им передряги, в следующий раз тебе может так не повезти.
