Сэм вспомнил о своих эмоциональных мучениях из-за того что он чувствует себя двумя личностями в одном теле. И понял что на самом деле сейчас главный вопрос не в том, какое решение нужно принять а в том, кто это решение примет. Сэм или Денис. Кто из них завладеет главным рычагом. Сэм и Денис оба любили маму из России, конечно их любовь было невозможно сравнить. Но она была, и отношение к любви было разное. Денис из-за любви готов был прикрыть глаза самому близкому для себя человеку и водить его в мире иллюзий до конца дней. Сэм же с самого детства привык говорить правду, какая бы она не была. В этих двух позициях не было ни хорошей, ни плохой. Они просто были разные.
Что выбрать, отпустить человека в неведенье? Или же в последние дни сказать человеку всю правду, не тая ничего? Сэм посмотрел в зеркало и принял решение.
– Где она живет? – проговорил он, ели шевеля губами.
– В Подмосковье. – Отчеканил Вадим, который догадывался о чем так долго размышлял Денис. – Полетишь в Беларусь, тебя встретит моя сестра, будет тебе и проводником и переводчиком. Проедите границу по лесу, а дальше разберетесь. Полетел бы с тобой, ну ты сам понимаешь.
– Понимаю. – Пробубнил Сэм.
– Ты полностью уверен в своем решении?
– Я, да.
– Хорошо, мне пора по делам, напишешь мне, во сколько прилетает твой самолет. Тебя там уже встретят. Только не затягивай, она писала, что ей уже совсем плохо.
Вадим ушел, не попрощавшись, оставив Сэма вновь одного. Тот еще какое-то время просидел недвижимо. Потом поднялся на ноги, и поехал в аэропорт.
В РОССИИ.
Прилетев в Беларусь, Сэм разблокировал телефон и увидел безграничное множество пропущенных звонков и сообщений. Он не стал говорить своей жене на прямую почему его не будет на свадьбе. Ограничился лишь тем, что рано утром написал ей огромное сообщение о том, как он сильно ее любит, и о том что он не по своей вине должен отлучиться в такой замечательный день. И если она его простит и даст ему объяснится, то она его обязательно поймет.
Он не стал ей говорить все и сразу, потому что знал, что их разговор затянется на очень долгий срок, и он потеряет из-за этого слишком много времени.
В аэропорту его действительно встретила сестра Вадима. Звали ее Алина, дородная женщина лет сорока, которая не переставая курила, особенно когда они проезжали границу и пост ГИБДД. За всю поездку их остановили единожды, но она сказала ему уткнуться в телефон и у Сэма даже ничего не спросили.
С каждым километром, который они преодолевали, ему становилось все больше не по себе. Вновь его атаковали мысли о правильности принятого решения. Но деваться было некуда, поэтому он попросил включить радио по громче. И шутки ради, пытался разобраться, что же поется в песнях на русском.
Наконец они приехали. Это была глубинка, поэтому вид обшарпанных домов его ничуть не удивил. Они потратили еще час, пока искали ту клинику в которой лежит мама Дениса. Наконец, они приехали к самой что ни на есть хорошей клинике этого города. Она выделялась из общего пейзажа своими мозаиками, которые красовались практически на каждой стене, все они были в очень плохом состоянии и Сэм так и не смог сообразить, что на них было изображено.
Сэм со своей новой «подружкой» пришли в не приемные часы. Около входа сидела старая медсестра, у которой глаза были раза в два больше очков. По началу она совершенно не хотела их пускать, но когда они сказали к кому приехали, та несколько раз огляделась, что-то пробормотала и попросила их, ее подождать здесь.
– Что она сказала? – шепотом спросил Сэм, когда медсестра отошла за угол.
– Она сказала, что Теть Наде очень плохо, и если она уговорит дежурную медсестру, то нас пропустят на минут десять.
Сэм не стал уточнять кто такая «Тетя Надя», он конечно до этого никогда не слышал имя матери Дениса, но догадаться было не так сложно. От абсурдности той мысли, что он только сейчас узнал ее имя, ему почему-то стало очень смешно. И как он не пытался подавить нервный смешок, все-таки улыбка пробежала по его лицу. Алина это заметила, но никак не прокомментировала.
Через некоторое время из-за угла выглянула старушка медсестра. Она несколько огляделась вокруг и резкими движениями поманила Сэма с Алиной пойти за ней. Они прошли пешком четыре лестничных пролетов, кое-как поспевая за старушкой.
Та же в свою очередь всю дорогу что-то бормотала и когда поворачивала голову, что бы посмотреть на их реакцию, Алина кивала головой.
Сэм думал что, медсестра говорит что-то очень важное. Но нисколько не обращал на это внимание. Сердце его билось в бешеном темпе, голова пульсировала, и каждый шаг ему давался с некоторой болью в суставах. Мысли, которые буравили его голову всю дорогу, на этот раз хлынули огромным потоком. И он начинал думать, что даже в эту минуту можно развернуться и побежать в низ, забыть о всем как о страшном сне. Выбежать на улицу, вдохнуть прохладный воздух, и отвергнуть из тела всю муку, которая томится в его груди.
Но если ты начал идти по какому-то пути, сложней уже вернуться назад или хотя бы остановиться. Только кирпичная стена разочарования и страха может заставить тебя повернуть назад. Ты бьешься об нее головой, и либо продолжаешь идти дальше, либо с чернотой в сердце, клянешься себе никогда не ступать на эту тропу.
Сэм даже не заметил, как очутился в просторной палате, которая своим интерьером разительно отличалась от всего, что он видел до этого. Вместо обветшавших стен и ржавых труб, перед ним была вполне приятная комната, с крашенными в бледно голубой цвет стенами и новыми батареями. Перед кроватью красовался плазменный телевизор, а окно было не с деревянной, а с пластмассовой рамой. А на большой кровати... Лежала женщина, она была небольшого роста, все тело было недвижимо, лишь полузакрытые глаза перемещались с одной вещи на другую, и зрачки изредка, закрывались на секунд десять, а потом вновь открывались, что бы без эмоционально осматривать одну вещь, за другой
Рядом с кроватью стояла женщина, которая аккуратно вытащила иглу с лекарством из руки женщины, что-то проговорила, и ушла в коридор, при этом закрыв за собой дверь.
– Она сказала у нас пять минут, пока она в сознании и пока боль не стала нестерпимой. – Проговорила Алина быстро и четко. – Давай, говори, я буду переводить.
Ноги были ватные, но Сэм все-таки сделал несколько шагов и встал у подножья кровати. Он смотрел на человека, который лежал перед ним. И молчал, пока она не перевела свой взгляд с Алины, и не взглянула на него. Её глаза были пустые, и выражали одновременно все, что она прожила, и одновременно ничто, которое обязательно приходит после.
– Спроси у неё, она нас понимает?
Алина проговорила несколько фраз, женщина на кровати ели заметно кивнула головой.
– Вы понимаете, - сказал Сэм, и тут же, ему начала вторить на русском Алина. – Денис не смог приехать, потому что он… потому что он… – Но тут женщина немного подняла свою руку, из-за чего Сэм осекся.
Посмотрев на Алину, он понял, что-то нужно сделать. Отойдя от подножья кровати, он подошел к ее изголовью. И очень аккуратно взял ее руку в свою. Она начала медленно, ели заметно поглаживать его ладонь своим большим пальцем. И посмотрев ему в глаза, сказала что-то, ели шевеля губами.
– Ты слышала, что она сказала? – Спросил Сэм, повернув голову.
– Да, она сказала «сынок». – Говорила Алина шепотом. – Бредит, наверное.
Это не бред. Он был более чем уверен, что это далеко не бред. Это была самая ясная мысль, которую она могла произнести. Только теперь ему стало все понятно, только теперь он наконец осознал всю абсурдность идеи, с самого начала. С самого начала они оба играли в игру, в которой мама Дениса всеми силами старалась проиграть.
Она просто на просто не могла бы поверить, что все это время, после смерти Дениса с ней общается её сын. Она бы в любом случае почувствовала, что это совершенно не так, что это все огромная фальшь и ее водят за нос. Если бы не одно НО. Она сама хотела в это верить. Наконец Сэм ощутил, с какой слепой любовью она цеплялась за этот обман, стараясь не разбить свое сердце.
Как долго наши матери не могут поверить в то, что мы уже выросли, как долго закрывают на наши глупые и плохие поступки глаза. Сколько матерей питают себя иллюзиями «Мой ребенок очень хороший, у него скоро все получится, просто ему сейчас не везет» Хотя ребенку уже лет под сорок.
И вот она лежит перед Сэмом, смотрит ему прямо в глаза, благодарит его за весь этот обман, который он совершал с самого начала. И он не может сделать ничего другого как… соврать. В последний раз, окунуть её в пучину блаженного неведенья.
– Вы знаете, у Дениса все замечательно, просто превосходно. – Слова лились как вода, а Сэм чувствовал необычайную легкость. – Он тысячу раз извиняется перед вами что не приехал самостоятельно. Он приедет завтра, просто вы понимаете, у него рождается сегодня дочка. Он не хотел писать о беременности, мало ли что произойдет. Он сюда приедет завтра, с фотографиями новорожденной дочки, что бы показать вам. А потом, они все приедут сюда и сыграют свадьбу. О, она замечательная девушка, умница, красавица, тоже приехала из России, у них настоящая идиллия. А после свадьбы…
Сэм продолжал и продолжал говорить, а мама просто гладила его по руке и улыбалась, впитывая каждое слово о ее, мертвом сыне.
Потом вошла медсестра и попросила их уйти. Они стукнули дверью. И бороться со смертью она перестала в эту же секунду. Потому что боялась, что «лекарство» данное Сэмом, на следующий день, перестанет действовать.
Что выбрать, отпустить человека в неведенье? Или же в последние дни сказать человеку всю правду, не тая ничего? Сэм посмотрел в зеркало и принял решение.
– Где она живет? – проговорил он, ели шевеля губами.
– В Подмосковье. – Отчеканил Вадим, который догадывался о чем так долго размышлял Денис. – Полетишь в Беларусь, тебя встретит моя сестра, будет тебе и проводником и переводчиком. Проедите границу по лесу, а дальше разберетесь. Полетел бы с тобой, ну ты сам понимаешь.
– Понимаю. – Пробубнил Сэм.
– Ты полностью уверен в своем решении?
– Я, да.
– Хорошо, мне пора по делам, напишешь мне, во сколько прилетает твой самолет. Тебя там уже встретят. Только не затягивай, она писала, что ей уже совсем плохо.
Вадим ушел, не попрощавшись, оставив Сэма вновь одного. Тот еще какое-то время просидел недвижимо. Потом поднялся на ноги, и поехал в аэропорт.
В РОССИИ.
Прилетев в Беларусь, Сэм разблокировал телефон и увидел безграничное множество пропущенных звонков и сообщений. Он не стал говорить своей жене на прямую почему его не будет на свадьбе. Ограничился лишь тем, что рано утром написал ей огромное сообщение о том, как он сильно ее любит, и о том что он не по своей вине должен отлучиться в такой замечательный день. И если она его простит и даст ему объяснится, то она его обязательно поймет.
Он не стал ей говорить все и сразу, потому что знал, что их разговор затянется на очень долгий срок, и он потеряет из-за этого слишком много времени.
В аэропорту его действительно встретила сестра Вадима. Звали ее Алина, дородная женщина лет сорока, которая не переставая курила, особенно когда они проезжали границу и пост ГИБДД. За всю поездку их остановили единожды, но она сказала ему уткнуться в телефон и у Сэма даже ничего не спросили.
С каждым километром, который они преодолевали, ему становилось все больше не по себе. Вновь его атаковали мысли о правильности принятого решения. Но деваться было некуда, поэтому он попросил включить радио по громче. И шутки ради, пытался разобраться, что же поется в песнях на русском.
Наконец они приехали. Это была глубинка, поэтому вид обшарпанных домов его ничуть не удивил. Они потратили еще час, пока искали ту клинику в которой лежит мама Дениса. Наконец, они приехали к самой что ни на есть хорошей клинике этого города. Она выделялась из общего пейзажа своими мозаиками, которые красовались практически на каждой стене, все они были в очень плохом состоянии и Сэм так и не смог сообразить, что на них было изображено.
Сэм со своей новой «подружкой» пришли в не приемные часы. Около входа сидела старая медсестра, у которой глаза были раза в два больше очков. По началу она совершенно не хотела их пускать, но когда они сказали к кому приехали, та несколько раз огляделась, что-то пробормотала и попросила их, ее подождать здесь.
– Что она сказала? – шепотом спросил Сэм, когда медсестра отошла за угол.
– Она сказала, что Теть Наде очень плохо, и если она уговорит дежурную медсестру, то нас пропустят на минут десять.
Сэм не стал уточнять кто такая «Тетя Надя», он конечно до этого никогда не слышал имя матери Дениса, но догадаться было не так сложно. От абсурдности той мысли, что он только сейчас узнал ее имя, ему почему-то стало очень смешно. И как он не пытался подавить нервный смешок, все-таки улыбка пробежала по его лицу. Алина это заметила, но никак не прокомментировала.
Через некоторое время из-за угла выглянула старушка медсестра. Она несколько огляделась вокруг и резкими движениями поманила Сэма с Алиной пойти за ней. Они прошли пешком четыре лестничных пролетов, кое-как поспевая за старушкой.
Та же в свою очередь всю дорогу что-то бормотала и когда поворачивала голову, что бы посмотреть на их реакцию, Алина кивала головой.
Сэм думал что, медсестра говорит что-то очень важное. Но нисколько не обращал на это внимание. Сердце его билось в бешеном темпе, голова пульсировала, и каждый шаг ему давался с некоторой болью в суставах. Мысли, которые буравили его голову всю дорогу, на этот раз хлынули огромным потоком. И он начинал думать, что даже в эту минуту можно развернуться и побежать в низ, забыть о всем как о страшном сне. Выбежать на улицу, вдохнуть прохладный воздух, и отвергнуть из тела всю муку, которая томится в его груди.
Но если ты начал идти по какому-то пути, сложней уже вернуться назад или хотя бы остановиться. Только кирпичная стена разочарования и страха может заставить тебя повернуть назад. Ты бьешься об нее головой, и либо продолжаешь идти дальше, либо с чернотой в сердце, клянешься себе никогда не ступать на эту тропу.
Сэм даже не заметил, как очутился в просторной палате, которая своим интерьером разительно отличалась от всего, что он видел до этого. Вместо обветшавших стен и ржавых труб, перед ним была вполне приятная комната, с крашенными в бледно голубой цвет стенами и новыми батареями. Перед кроватью красовался плазменный телевизор, а окно было не с деревянной, а с пластмассовой рамой. А на большой кровати... Лежала женщина, она была небольшого роста, все тело было недвижимо, лишь полузакрытые глаза перемещались с одной вещи на другую, и зрачки изредка, закрывались на секунд десять, а потом вновь открывались, что бы без эмоционально осматривать одну вещь, за другой
Рядом с кроватью стояла женщина, которая аккуратно вытащила иглу с лекарством из руки женщины, что-то проговорила, и ушла в коридор, при этом закрыв за собой дверь.
– Она сказала у нас пять минут, пока она в сознании и пока боль не стала нестерпимой. – Проговорила Алина быстро и четко. – Давай, говори, я буду переводить.
Ноги были ватные, но Сэм все-таки сделал несколько шагов и встал у подножья кровати. Он смотрел на человека, который лежал перед ним. И молчал, пока она не перевела свой взгляд с Алины, и не взглянула на него. Её глаза были пустые, и выражали одновременно все, что она прожила, и одновременно ничто, которое обязательно приходит после.
– Спроси у неё, она нас понимает?
Алина проговорила несколько фраз, женщина на кровати ели заметно кивнула головой.
– Вы понимаете, - сказал Сэм, и тут же, ему начала вторить на русском Алина. – Денис не смог приехать, потому что он… потому что он… – Но тут женщина немного подняла свою руку, из-за чего Сэм осекся.
Посмотрев на Алину, он понял, что-то нужно сделать. Отойдя от подножья кровати, он подошел к ее изголовью. И очень аккуратно взял ее руку в свою. Она начала медленно, ели заметно поглаживать его ладонь своим большим пальцем. И посмотрев ему в глаза, сказала что-то, ели шевеля губами.
– Ты слышала, что она сказала? – Спросил Сэм, повернув голову.
– Да, она сказала «сынок». – Говорила Алина шепотом. – Бредит, наверное.
Это не бред. Он был более чем уверен, что это далеко не бред. Это была самая ясная мысль, которую она могла произнести. Только теперь ему стало все понятно, только теперь он наконец осознал всю абсурдность идеи, с самого начала. С самого начала они оба играли в игру, в которой мама Дениса всеми силами старалась проиграть.
Она просто на просто не могла бы поверить, что все это время, после смерти Дениса с ней общается её сын. Она бы в любом случае почувствовала, что это совершенно не так, что это все огромная фальшь и ее водят за нос. Если бы не одно НО. Она сама хотела в это верить. Наконец Сэм ощутил, с какой слепой любовью она цеплялась за этот обман, стараясь не разбить свое сердце.
Как долго наши матери не могут поверить в то, что мы уже выросли, как долго закрывают на наши глупые и плохие поступки глаза. Сколько матерей питают себя иллюзиями «Мой ребенок очень хороший, у него скоро все получится, просто ему сейчас не везет» Хотя ребенку уже лет под сорок.
И вот она лежит перед Сэмом, смотрит ему прямо в глаза, благодарит его за весь этот обман, который он совершал с самого начала. И он не может сделать ничего другого как… соврать. В последний раз, окунуть её в пучину блаженного неведенья.
– Вы знаете, у Дениса все замечательно, просто превосходно. – Слова лились как вода, а Сэм чувствовал необычайную легкость. – Он тысячу раз извиняется перед вами что не приехал самостоятельно. Он приедет завтра, просто вы понимаете, у него рождается сегодня дочка. Он не хотел писать о беременности, мало ли что произойдет. Он сюда приедет завтра, с фотографиями новорожденной дочки, что бы показать вам. А потом, они все приедут сюда и сыграют свадьбу. О, она замечательная девушка, умница, красавица, тоже приехала из России, у них настоящая идиллия. А после свадьбы…
Сэм продолжал и продолжал говорить, а мама просто гладила его по руке и улыбалась, впитывая каждое слово о ее, мертвом сыне.
Потом вошла медсестра и попросила их уйти. Они стукнули дверью. И бороться со смертью она перестала в эту же секунду. Потому что боялась, что «лекарство» данное Сэмом, на следующий день, перестанет действовать.
