— Ты довольна? — и словно онемела. У тех, кто зашел в калитку, было время подумать, чтобы преподнести свою жизнь в самом приглядном свете, а бабка, с легкой руки ангелов, не успела опомниться. Она все еще не верила, что умерла, и стоит сейчас перед Богом.
— Так ответь Жатна, довольна ли ты своей жизнью? — после длинной паузы тот спросил еще раз. Он все знал о жизни этой старой женщины, но должен был услышать ее мнение.
— Не знаю, — растерянно ответила бабка, действительно не зная, довольна ли.
Жизнь Жатны пронеслась перед ее взором, но и после этого старушка не определилась с ответом. Ее жизнь была слишком пустой, чтобы быть довольной: серой, скучной и однообразной. У бабки не было талантов, она не была красивой, не совершила ничего необычного, не получила никакого образования, не имела больших денег, не сделала никаких открытий, не родила даже детей. Тихо бытуя со своим скромным мужем, скончавшимся двадцать лет назад, Жатна прожила неинтересную жизнь. Работала на не престижной работе за мизерную зарплату, заработала еще более микроскопическую пенсию, которой теперь катастрофически не хватало на жизнь. А будучи не слишком аккуратной, не создала домашнего уюта, нехватка которого сейчас, в глубокой старости, стала конкретным бедствием для нее.
Единственное, что было примечательного в ее жизни, это имя, оно было необычным - Жатна. Бабка родилась в период жатвы, и возможно оно было связано с уборкой урожая. Сама Жатна хоть и страдала от него, но не пыталась выяснить, почему оно было ей дано, или сменить.
А еще у нее было неплохое здоровье, поэтому она прожила так долго. Жатне было девяносто девять лет.
И все же, если заглянуть глубже, у Жатны была одна особенность, благодаря которой, она не ответила на вопрос Создателя.
Дело в том, что бабку совершенно не устраивала ее серая, пустая жизнь, и до глубокой старости она самозабвенно мечтала о чуде. Ей казалось, что с ней должно произойти что-то особенное и чудесное. И это «что-то» круто изменит ее унылое существование, и «настоящая» жизнь начнется после этого. Из-за некоторой инфантильности Жатна не знала, как улучшить скучную жизнь, поэтому, мечтала о чуде, ничего не предпринимая. Однако чуда не происходило, и под старость Жатна почти разуверилась в мечте. С годами, все хуже соображая, она забыла о ней, неожиданно вспомнив сегодня, в тот момент, когда увидела аквариум у подъезда. Вернее не вспомнив, (из-за проблем с памятью), а подсознательно ощутив, что это - то, чего она ждала всю жизнь. То, что это просто аквариум не разглядела и сослепу, он показался чем-то необычайным. Поэтому она так обрадовалась и вдохновилась, когда тащила его домой. Однако этот аквариум, сыграв с ней злую шутку, привел ее сюда. И теперь она не знала, что ответить Всевышнему на третий раз заданный вопрос.
— Довольна ли ты своей жизнью, Жатна? — вновь услышала она, вспоминая, что ее жизнь была тусклой, унылой и неприглядной.
Бабке стало стыдно. Она поняла, что исправить что-либо в жизни должна была сама. Поняла сейчас, когда все было кончено, и ничего исправить нельзя. Жатна не знала, что ответить, снова услышав вопрос:
— Ты должна ответить мне Жатна, довольна ли ты своей жизнью или нет? — поняв ход ее мыслей, и даже смущение, Творец продолжал настаивать.
Это не помогло и после сдавленного ответа старушки:
— Не знаю, — на светлом челе Создателя застыло выражение, которое у более приземленного господина можно было бы охарактеризовать как:
— И что тогда прикажите с вами делать сударыня?
Вопрос, заданный бабке был важный.
Всевышний задавал его каждому, и, услышав ответ, решал, как поступить с человеком: отправить в ад, или в рай, или на новое воплощение.
Ада бабка явно не заслуживала. У нее не было грехов, кроме разве что мимолетной зависти к тем, кто казался ей успешнее. Однако это чувство не было осознанно старушкой. Но главное, Жатна не причиняла не малейшего вреда тому, кому позавидовала, а всего лишь начинала мечтать о чуде, которое должно было сделать ее счастливой.
Основной причиной неблагополучия, Жатна считала непривлекательную внешность, и находила это фатальным. «Если бы я была красивой!», — мечтала она, оценивая свою наружность как безнадежную, не достойную счастья и любви. Она ненавидела свою нескладную, угловатую, плоскую фигуру, невзрачное лицо и кривые зубы. Однако от сетования, внешность не менялась. А поскольку Жатна стеснялась своей внешности и не умела себя подать, то продолжала выглядеть серой, неприметной и невзрачной.
Если бы она догадалась заняться обликом, то с помощью тренажеров и стилистов, косметики и нарядов, смогла бы выглядеть более-менее привлекательно, но она не понимала что делать. Хотя и денег у нее было немного, да и во времена первых пятилеток, все это было малодоступно. Поэтому она просто очень хотела, чтобы все изменилось само.
Создатель, прикидывая что-то, разглядывал старушку: «Мечтать, конечно, не возбраняется, но…».
Он знал, что у старухи неплохое воображение, поскольку в мечтах она видела себя красивой обворожительной богатой и счастливой. Надо было немного постараться, и она бы приблизилась к мечте, но она этого так и не сделала, тем самым поставив Творца в недоумение. Зависть, конечно, грех, но в случае с Жатной зависть была толчком к воображению, к мечтам и все. Жатна никому никогда не сделала ничего плохого. Она переносила свою жизнь с должным смирением, просто в глубине души мечтала о лучшей. Грех ли это или нет - вопрос спорный. Человек, конечно, должен работать над самосовершенствованием, но только в случае, если видит возможность для этого. Жатна такой возможности не видела. Виновата ли она в этом? Даже если да, этого не достаточно, чтобы отправить ее в ад.
— Хорошо! — приняв бабкино «не знаю», Создатель продолжал раздумывать. «Так может отправить ее в рай?» — спросил себя он, понимая, что это тоже не получиться. Для этого старуха должна была быть довольна жизнью, и благодарить за нее Бога. А она даже сейчас перед Всевышним не смогла определить, довольна ли, жалобно выдавив унылое «не знаю».
«Отправить на следующие воплощение?» — продолжал прикидывать Творец. Но и здесь все было не просто. Здесь было три варианта.
Первый: отправить бабушку в условия лучшие, чем те, в которых она прожила свою жизнь. Но бабка проявила редкую инфантильность, не попытавшись изменить то, что не устраивало. Это возможно не помешало бы, если бы при этом она была полностью удовлетворена своей жизнью.
Второй вариант: отправить в условия худшие, чем она жила до сих пор. «Но за что?» — не удовлетворился вариантом, Создатель.
Значит, оставался третий вариант: отправить в такие же условия. Всевышний покачал головой, отрицая: «А что толку? Жатна проживет так же, и снова ничего не поймет!». Можно было слегка изменить условия, поставив перед Жатной равноценную задачу, но это тоже не устроило Творца, ему было важно, чтобы Жатна осмыслила именно эту проблему своей жизни. «К тому же она мечтала о лучшем, а я так и не дал ей шанса», — прикидывал он, пытаясь вспомнить, почему не удостоил старушку милости. — «Может она, мечтая, была слишком неуверенна в себе, или в том, что я могу исполнить ее мечту?» — спрашивал себя он. — «Что ж в любом случае, ее неуверенность компенсируется тем, что ангелы открыли ей ворота, пропустив как особенную, поэтому, я сделаю…, — принял, наконец, решение Творец. На секунду он задумался, словно просчитывая сложный ход. Он знал что есть одно условие того исключения которое собрался сделать для Жатны, - серьезное и важное, и совсем не испытанное. Подобных шансов он никому не давал. Это было условие исключительности шанса. Как оно сработает, предугадать сложно, и можно ожидать всякого. Это зависело от ситуации, которая сложится, характера Жатны, да и много от чего. Оттенок этого условия исключительности, налагался теперь на Жатну, хотела она этого или нет. Отступать Творец не захотел и серьезно сообщил старухе:
— Что ж, я дам тебе еще один шанс, — произнес он. — Ты будешь пользоваться им до тех пор, пока я не определюсь с решением. Ступай, я пока не принимаю тебя! Я прощу тебя десять раз! — присматриваясь к ней, неожиданно добавил он.
Услышав вердикт, бабушка растерялась. — «Бог не принимает меня?» — обеспокоилась она. — И куда мне теперь?», — но ангелочки, внимательно слушавшие разговор, подскочили к ней.
— Пойдемте бабушка, вам туда! — указав на ворота, пояснили они. — Пойдем! Пойдем! — чуть взлетев, они подхватили Жатну под локти, и повели к выходу. Ведомая ангелами она послушно шла, не владея собой от изумления.
Выведя за ворота, ангелочки отпустили ее, посоветовав следовать вперед, и остановились, наблюдая, как она пошла.
— Папа дал ей еще один шанс! В таком возрасте! — изумлялись они, вследствие своей ангельской сути зная, что задумал Создатель. — Удивительно! Трудно даже вспомнить когда такое было!
— А вдруг теперь согрешит? — заподозрил один ангелок.
— Да, теперь ей будет труднее удержаться, согрешит, как пить дать! — раздумывая, согласился другой.
— Лучше бы мы поставили ее в очередь! — волнуясь за бабушку, в унисон воскликнули они, глядя вслед удаляющейся Жатне.
Проснулась Жатна в холодном поту, но комнату освещало ласковое апрельское солнышко, и бабка вскоре пришла в себя. Необычно быстро поднялась, так же быстро прошла по комнате. С удивлением отметила неприглядную, нищенскую обстановку, которая не понравилась. Однако Жатна была не в себе, или после странного сна, а скорее после вчерашнего отравления, поэтому не придала значения перемене восприятия. Не осознала и быструю, не свойственную поступь, и резвое нетипичное вставание с постели. Жатна ощущала необыкновенную легкость, и у нее впервые ничего не болело, но пребывала в странном моральном ступоре, и субъективно воспринимала реальность. Она лишь явственно чувствовала, как ее трясет от слабости, и ужасно хочется есть. Однако кушать было нечего. Бабка прошла на кухню, и, увидев остатки вчерашнего обеда, брезгливо поморщилась и проглотила слюну. Зная где можно найти еду, решила отправиться к овощному магазину, чтобы попросить немного картошки. Сунула ноги в старые растоптанные боты, бессознательно отметив, что они как будто стали тяжелее и больше. Надела грязное пальто зеленого цвета, с яркими заплатами из бежевой в коричневую клетку ткани, и направилась к магазину.
В магазине все тоже было не как обычно. Когда Жатна подошла к известному ящику с отходами овощей, знакомая продавщица смерила ее холодным и подозрительным взглядом. Жатна содрогнулась, не ожидая отчуждения, и, ощутив что-то неладное, прошептала одними губами:
— Наберу немного картошечки, дочка? — чувствуя, что от голода нет сил, даже говорить.
— А работать ты не пробовала?
Бабка опешила, удивляясь, что сегодня все не нормально, но… чувствуя себя на гране голодного обморока, с мольбой посмотрела на «дочку» и жалостно прошептала:
— Что ты милая, мне ведь уже девяносто девять годков….
Глаза продавщицы округлились, но почти сразу в них промелькнула определенная догадка сменившаяся жалостью, и, поджав губы, она кивнула на ящик возле прилавка.
Опустившись на колени бабка достала из кармана грязный скомканный пакет и начала набирать провиант. Удивляясь необычному состоянию голодухи, пыталась захватить как можно больше, не очень отделяя гнилую картошку от более или менее сносной. Обычно она отбирала картошку тщательно, но сегодня, чувствуя, как желудок сводит судорога, было не до этого. Она давно не испытывала таких острых приступов голода, и ей овладела настоящая жадность. Наполнив полпакета, не могла оторваться, и, рискуя не поднять поклажу, докладывала картошку, не обращая внимания на грязь и гниль, в которой вся перепачкалась. Внезапно услышала противоестественную фразу:
— Больно смотреть, как такая красавица… роется в грязи….
Бабка дернулась, неожиданно ощутив, что фраза про нее, и собралась было взглянуть на говорившего, но передумала. Он стоял сзади, и Жатна решила, что это просто несерьезный хохмач, а ей слишком некогда, чтобы вступать в пустой разговор. Жрать хотелось невыносимо, к тому же старуха не помнила, чтобы ее даже в молодости кто-нибудь называл красавицей. И все же тон говорившего был такой постановочный и четкий, что приостановил в Жатне рвение, с которым она нагребала провизию. Бабка напряглась, вслушиваясь, и «несерьезный хохмач» не заставив себя ждать, предложил:
— Может быть я смогу помощь?
Обращение было направлено к ней, бабулька встрепенулась, - помощь была ой как нужна - до следующей пенсионной выплаты денег не было ни копейки, и, повернув голову, искоса взглянула на филантропа. Она иногда попрошайничала, не то чтобы серьезно, но могла попросить у респектабельного прохожего «рублик». Это бывало крайне редко, бабушка не увлекалась этим, но радовалась, когда ей подавали, а сейчас счастье пришло само.
— Так что, помощь нужна? — почувствовав ее интерес, переспросил незнакомец.
— Помощь…? — держа картошку в руках, Жатна неожиданно резво поднялась с колен и уставилась на благодетеля. — В каком смысле? — ей показалось, что ее голос прозвучал неестественно.
— Ну… не в том, чтобы собирать эту…— немного улыбаясь, благодетель проникновенно смотрел на старуху. Это был симпатичный молодой зеленоглазый шатен, с длинными, собранными в хвост темно-русыми волосами. На нем был дорогой элегантный костюм, на ногах лаковые начищенные ботинки.
— …То есть я…— глядя Жатне в глаза незнакомец, был чуточку смущен и немного путался в словах.
Бабка остолбенела, с ней никогда в жизни не заговаривали такие импозантные привлекательные мужчины, а последние лет пятьдесят не смотрели вообще никакие, тем более с таким интересом. А этот, похоже, был даже чуточку смущен. Бабка с недоумением заметила его смущение. Она хоть и была далеко не молодой, но женщина в любом возрасте способна почувствовать заинтересованное отношение к себе.
— ….Я имею в виду эту гниль… — незнакомец показал взглядом на картошку в руках Жатны.
Поддавшись его настроению, Жатна почувствовала себя неловко, и машинально, следуя взгляду незнакомца, взглянула на картошку в своих руках.
— Такие хорошенькие ручки не должны собирать отбросы…— вслед взгляду услышала чуть вкрадчивые заискивающие слова незнакомца и тут… ее заколотило. Затрясло так, что перекрыло дыхание и зубы стали отбивать отчетливую дробь. Жатна увидела свои руки. Еще вчера они были иссохшие и морщинистые, со скрюченными заскорузлыми пальцами, а теперь - белые нежные бархатные и молодые, такие, каких у нее не было даже в молодости. Изысканные великолепные ручки, от которых невозможно оторвать глаз, несмотря на то, что были выпачканы в земле. Картошка выпала из рук. Бабке показалось, что у нее галлюцинация из-за голода. Всматриваясь в руки, Жатна заподозрила, что на ней нет очков, что она с утра видит все четко, и на ней нет очков, — дрожащей рукой потянулась к лицу, желая нащупать их.
— Так ответь Жатна, довольна ли ты своей жизнью? — после длинной паузы тот спросил еще раз. Он все знал о жизни этой старой женщины, но должен был услышать ее мнение.
— Не знаю, — растерянно ответила бабка, действительно не зная, довольна ли.
Жизнь Жатны пронеслась перед ее взором, но и после этого старушка не определилась с ответом. Ее жизнь была слишком пустой, чтобы быть довольной: серой, скучной и однообразной. У бабки не было талантов, она не была красивой, не совершила ничего необычного, не получила никакого образования, не имела больших денег, не сделала никаких открытий, не родила даже детей. Тихо бытуя со своим скромным мужем, скончавшимся двадцать лет назад, Жатна прожила неинтересную жизнь. Работала на не престижной работе за мизерную зарплату, заработала еще более микроскопическую пенсию, которой теперь катастрофически не хватало на жизнь. А будучи не слишком аккуратной, не создала домашнего уюта, нехватка которого сейчас, в глубокой старости, стала конкретным бедствием для нее.
Единственное, что было примечательного в ее жизни, это имя, оно было необычным - Жатна. Бабка родилась в период жатвы, и возможно оно было связано с уборкой урожая. Сама Жатна хоть и страдала от него, но не пыталась выяснить, почему оно было ей дано, или сменить.
А еще у нее было неплохое здоровье, поэтому она прожила так долго. Жатне было девяносто девять лет.
И все же, если заглянуть глубже, у Жатны была одна особенность, благодаря которой, она не ответила на вопрос Создателя.
Дело в том, что бабку совершенно не устраивала ее серая, пустая жизнь, и до глубокой старости она самозабвенно мечтала о чуде. Ей казалось, что с ней должно произойти что-то особенное и чудесное. И это «что-то» круто изменит ее унылое существование, и «настоящая» жизнь начнется после этого. Из-за некоторой инфантильности Жатна не знала, как улучшить скучную жизнь, поэтому, мечтала о чуде, ничего не предпринимая. Однако чуда не происходило, и под старость Жатна почти разуверилась в мечте. С годами, все хуже соображая, она забыла о ней, неожиданно вспомнив сегодня, в тот момент, когда увидела аквариум у подъезда. Вернее не вспомнив, (из-за проблем с памятью), а подсознательно ощутив, что это - то, чего она ждала всю жизнь. То, что это просто аквариум не разглядела и сослепу, он показался чем-то необычайным. Поэтому она так обрадовалась и вдохновилась, когда тащила его домой. Однако этот аквариум, сыграв с ней злую шутку, привел ее сюда. И теперь она не знала, что ответить Всевышнему на третий раз заданный вопрос.
— Довольна ли ты своей жизнью, Жатна? — вновь услышала она, вспоминая, что ее жизнь была тусклой, унылой и неприглядной.
Бабке стало стыдно. Она поняла, что исправить что-либо в жизни должна была сама. Поняла сейчас, когда все было кончено, и ничего исправить нельзя. Жатна не знала, что ответить, снова услышав вопрос:
— Ты должна ответить мне Жатна, довольна ли ты своей жизнью или нет? — поняв ход ее мыслей, и даже смущение, Творец продолжал настаивать.
Это не помогло и после сдавленного ответа старушки:
— Не знаю, — на светлом челе Создателя застыло выражение, которое у более приземленного господина можно было бы охарактеризовать как:
— И что тогда прикажите с вами делать сударыня?
Вопрос, заданный бабке был важный.
Всевышний задавал его каждому, и, услышав ответ, решал, как поступить с человеком: отправить в ад, или в рай, или на новое воплощение.
Ада бабка явно не заслуживала. У нее не было грехов, кроме разве что мимолетной зависти к тем, кто казался ей успешнее. Однако это чувство не было осознанно старушкой. Но главное, Жатна не причиняла не малейшего вреда тому, кому позавидовала, а всего лишь начинала мечтать о чуде, которое должно было сделать ее счастливой.
Основной причиной неблагополучия, Жатна считала непривлекательную внешность, и находила это фатальным. «Если бы я была красивой!», — мечтала она, оценивая свою наружность как безнадежную, не достойную счастья и любви. Она ненавидела свою нескладную, угловатую, плоскую фигуру, невзрачное лицо и кривые зубы. Однако от сетования, внешность не менялась. А поскольку Жатна стеснялась своей внешности и не умела себя подать, то продолжала выглядеть серой, неприметной и невзрачной.
Если бы она догадалась заняться обликом, то с помощью тренажеров и стилистов, косметики и нарядов, смогла бы выглядеть более-менее привлекательно, но она не понимала что делать. Хотя и денег у нее было немного, да и во времена первых пятилеток, все это было малодоступно. Поэтому она просто очень хотела, чтобы все изменилось само.
Создатель, прикидывая что-то, разглядывал старушку: «Мечтать, конечно, не возбраняется, но…».
Он знал, что у старухи неплохое воображение, поскольку в мечтах она видела себя красивой обворожительной богатой и счастливой. Надо было немного постараться, и она бы приблизилась к мечте, но она этого так и не сделала, тем самым поставив Творца в недоумение. Зависть, конечно, грех, но в случае с Жатной зависть была толчком к воображению, к мечтам и все. Жатна никому никогда не сделала ничего плохого. Она переносила свою жизнь с должным смирением, просто в глубине души мечтала о лучшей. Грех ли это или нет - вопрос спорный. Человек, конечно, должен работать над самосовершенствованием, но только в случае, если видит возможность для этого. Жатна такой возможности не видела. Виновата ли она в этом? Даже если да, этого не достаточно, чтобы отправить ее в ад.
— Хорошо! — приняв бабкино «не знаю», Создатель продолжал раздумывать. «Так может отправить ее в рай?» — спросил себя он, понимая, что это тоже не получиться. Для этого старуха должна была быть довольна жизнью, и благодарить за нее Бога. А она даже сейчас перед Всевышним не смогла определить, довольна ли, жалобно выдавив унылое «не знаю».
«Отправить на следующие воплощение?» — продолжал прикидывать Творец. Но и здесь все было не просто. Здесь было три варианта.
Первый: отправить бабушку в условия лучшие, чем те, в которых она прожила свою жизнь. Но бабка проявила редкую инфантильность, не попытавшись изменить то, что не устраивало. Это возможно не помешало бы, если бы при этом она была полностью удовлетворена своей жизнью.
Второй вариант: отправить в условия худшие, чем она жила до сих пор. «Но за что?» — не удовлетворился вариантом, Создатель.
Значит, оставался третий вариант: отправить в такие же условия. Всевышний покачал головой, отрицая: «А что толку? Жатна проживет так же, и снова ничего не поймет!». Можно было слегка изменить условия, поставив перед Жатной равноценную задачу, но это тоже не устроило Творца, ему было важно, чтобы Жатна осмыслила именно эту проблему своей жизни. «К тому же она мечтала о лучшем, а я так и не дал ей шанса», — прикидывал он, пытаясь вспомнить, почему не удостоил старушку милости. — «Может она, мечтая, была слишком неуверенна в себе, или в том, что я могу исполнить ее мечту?» — спрашивал себя он. — «Что ж в любом случае, ее неуверенность компенсируется тем, что ангелы открыли ей ворота, пропустив как особенную, поэтому, я сделаю…, — принял, наконец, решение Творец. На секунду он задумался, словно просчитывая сложный ход. Он знал что есть одно условие того исключения которое собрался сделать для Жатны, - серьезное и важное, и совсем не испытанное. Подобных шансов он никому не давал. Это было условие исключительности шанса. Как оно сработает, предугадать сложно, и можно ожидать всякого. Это зависело от ситуации, которая сложится, характера Жатны, да и много от чего. Оттенок этого условия исключительности, налагался теперь на Жатну, хотела она этого или нет. Отступать Творец не захотел и серьезно сообщил старухе:
— Что ж, я дам тебе еще один шанс, — произнес он. — Ты будешь пользоваться им до тех пор, пока я не определюсь с решением. Ступай, я пока не принимаю тебя! Я прощу тебя десять раз! — присматриваясь к ней, неожиданно добавил он.
Услышав вердикт, бабушка растерялась. — «Бог не принимает меня?» — обеспокоилась она. — И куда мне теперь?», — но ангелочки, внимательно слушавшие разговор, подскочили к ней.
— Пойдемте бабушка, вам туда! — указав на ворота, пояснили они. — Пойдем! Пойдем! — чуть взлетев, они подхватили Жатну под локти, и повели к выходу. Ведомая ангелами она послушно шла, не владея собой от изумления.
Выведя за ворота, ангелочки отпустили ее, посоветовав следовать вперед, и остановились, наблюдая, как она пошла.
— Папа дал ей еще один шанс! В таком возрасте! — изумлялись они, вследствие своей ангельской сути зная, что задумал Создатель. — Удивительно! Трудно даже вспомнить когда такое было!
— А вдруг теперь согрешит? — заподозрил один ангелок.
— Да, теперь ей будет труднее удержаться, согрешит, как пить дать! — раздумывая, согласился другой.
— Лучше бы мы поставили ее в очередь! — волнуясь за бабушку, в унисон воскликнули они, глядя вслед удаляющейся Жатне.
глава 3
Проснулась Жатна в холодном поту, но комнату освещало ласковое апрельское солнышко, и бабка вскоре пришла в себя. Необычно быстро поднялась, так же быстро прошла по комнате. С удивлением отметила неприглядную, нищенскую обстановку, которая не понравилась. Однако Жатна была не в себе, или после странного сна, а скорее после вчерашнего отравления, поэтому не придала значения перемене восприятия. Не осознала и быструю, не свойственную поступь, и резвое нетипичное вставание с постели. Жатна ощущала необыкновенную легкость, и у нее впервые ничего не болело, но пребывала в странном моральном ступоре, и субъективно воспринимала реальность. Она лишь явственно чувствовала, как ее трясет от слабости, и ужасно хочется есть. Однако кушать было нечего. Бабка прошла на кухню, и, увидев остатки вчерашнего обеда, брезгливо поморщилась и проглотила слюну. Зная где можно найти еду, решила отправиться к овощному магазину, чтобы попросить немного картошки. Сунула ноги в старые растоптанные боты, бессознательно отметив, что они как будто стали тяжелее и больше. Надела грязное пальто зеленого цвета, с яркими заплатами из бежевой в коричневую клетку ткани, и направилась к магазину.
В магазине все тоже было не как обычно. Когда Жатна подошла к известному ящику с отходами овощей, знакомая продавщица смерила ее холодным и подозрительным взглядом. Жатна содрогнулась, не ожидая отчуждения, и, ощутив что-то неладное, прошептала одними губами:
— Наберу немного картошечки, дочка? — чувствуя, что от голода нет сил, даже говорить.
Продавщица остолбенела, приоткрыв рот, на ее грубовато накрашенном лице, появилось напряжение и недоумение, которое вылилось в странный вопрос:
— А работать ты не пробовала?
Бабка опешила, удивляясь, что сегодня все не нормально, но… чувствуя себя на гране голодного обморока, с мольбой посмотрела на «дочку» и жалостно прошептала:
— Что ты милая, мне ведь уже девяносто девять годков….
Глаза продавщицы округлились, но почти сразу в них промелькнула определенная догадка сменившаяся жалостью, и, поджав губы, она кивнула на ящик возле прилавка.
Опустившись на колени бабка достала из кармана грязный скомканный пакет и начала набирать провиант. Удивляясь необычному состоянию голодухи, пыталась захватить как можно больше, не очень отделяя гнилую картошку от более или менее сносной. Обычно она отбирала картошку тщательно, но сегодня, чувствуя, как желудок сводит судорога, было не до этого. Она давно не испытывала таких острых приступов голода, и ей овладела настоящая жадность. Наполнив полпакета, не могла оторваться, и, рискуя не поднять поклажу, докладывала картошку, не обращая внимания на грязь и гниль, в которой вся перепачкалась. Внезапно услышала противоестественную фразу:
— Больно смотреть, как такая красавица… роется в грязи….
Бабка дернулась, неожиданно ощутив, что фраза про нее, и собралась было взглянуть на говорившего, но передумала. Он стоял сзади, и Жатна решила, что это просто несерьезный хохмач, а ей слишком некогда, чтобы вступать в пустой разговор. Жрать хотелось невыносимо, к тому же старуха не помнила, чтобы ее даже в молодости кто-нибудь называл красавицей. И все же тон говорившего был такой постановочный и четкий, что приостановил в Жатне рвение, с которым она нагребала провизию. Бабка напряглась, вслушиваясь, и «несерьезный хохмач» не заставив себя ждать, предложил:
— Может быть я смогу помощь?
Обращение было направлено к ней, бабулька встрепенулась, - помощь была ой как нужна - до следующей пенсионной выплаты денег не было ни копейки, и, повернув голову, искоса взглянула на филантропа. Она иногда попрошайничала, не то чтобы серьезно, но могла попросить у респектабельного прохожего «рублик». Это бывало крайне редко, бабушка не увлекалась этим, но радовалась, когда ей подавали, а сейчас счастье пришло само.
— Так что, помощь нужна? — почувствовав ее интерес, переспросил незнакомец.
— Помощь…? — держа картошку в руках, Жатна неожиданно резво поднялась с колен и уставилась на благодетеля. — В каком смысле? — ей показалось, что ее голос прозвучал неестественно.
— Ну… не в том, чтобы собирать эту…— немного улыбаясь, благодетель проникновенно смотрел на старуху. Это был симпатичный молодой зеленоглазый шатен, с длинными, собранными в хвост темно-русыми волосами. На нем был дорогой элегантный костюм, на ногах лаковые начищенные ботинки.
— …То есть я…— глядя Жатне в глаза незнакомец, был чуточку смущен и немного путался в словах.
Бабка остолбенела, с ней никогда в жизни не заговаривали такие импозантные привлекательные мужчины, а последние лет пятьдесят не смотрели вообще никакие, тем более с таким интересом. А этот, похоже, был даже чуточку смущен. Бабка с недоумением заметила его смущение. Она хоть и была далеко не молодой, но женщина в любом возрасте способна почувствовать заинтересованное отношение к себе.
— ….Я имею в виду эту гниль… — незнакомец показал взглядом на картошку в руках Жатны.
Поддавшись его настроению, Жатна почувствовала себя неловко, и машинально, следуя взгляду незнакомца, взглянула на картошку в своих руках.
— Такие хорошенькие ручки не должны собирать отбросы…— вслед взгляду услышала чуть вкрадчивые заискивающие слова незнакомца и тут… ее заколотило. Затрясло так, что перекрыло дыхание и зубы стали отбивать отчетливую дробь. Жатна увидела свои руки. Еще вчера они были иссохшие и морщинистые, со скрюченными заскорузлыми пальцами, а теперь - белые нежные бархатные и молодые, такие, каких у нее не было даже в молодости. Изысканные великолепные ручки, от которых невозможно оторвать глаз, несмотря на то, что были выпачканы в земле. Картошка выпала из рук. Бабке показалось, что у нее галлюцинация из-за голода. Всматриваясь в руки, Жатна заподозрила, что на ней нет очков, что она с утра видит все четко, и на ней нет очков, — дрожащей рукой потянулась к лицу, желая нащупать их.
