Грон сел на край кровати, нежно погладил горячую щеку колдуньи и вздохнул. Рано или поздно Кейна сойдёт с ума – такова судьба всех тёмных магов. Но Иланта ошибается. Ещё слишком рано, у Кейны ещё есть время. Во всяком случае, Грону очень хотелось в это верить. Он вытянул наверх привинченные к кровати прочные кожаные ремни, обшитые мягким войлоком, и застегнул их вокруг тонких запястий колдуньи.
– Прости, сестрёнка, но так будет лучше для всех.
Он поправил одеяло, наклонился к спящей и поцеловал.
– Доброй ночи.
Пришла Марта.
– Присмотри за Кейной, – велел ей Грон. – Если ей станет хуже или если она будет странно себя вести – сразу зови меня.
– Хорошо, милорд, – кивнула сиделка и устроилась на сундуке с вязанием.
Марта прибежала посреди ночи.
– Беда, милорд! Госпожа Кейна не в себе! И у неё глаза светятся страшным светом.
В комнате царил полумрак, свет масляной лампы едва разгонял тени по углам. Марта тряслась от страха и переступать порог комнаты отказалась. Кейна дремала, но, услышав шаги, повернула голову. На несколько секунд её лицо исказилось от ярости, она попыталась сесть, но тут же, обессиленная, упала на подушки. Она дёрнула пристёгнутыми руками.
– Твоя идея? – почти спокойно спросила она. – Зачем?!
– Затем, что я слишком хорошо тебя знаю.
Грон поставил чашку с зельем на столик, сел на кровать и успокаивающе погладил руку колдуньи.
– Ты же побежишь на этот дурацкий турнир, даже если твоя несчастная нога будет отваливаться.
Кейна изумлённо вытаращилась на него.
– Какой турнир?
– Ты не помнишь, о чём говорила, когда вернулась?
– Я говорила о турнире?
Она громко фыркнула.
– Я так и знал, что ты просто бредила.
Он прикоснулся к её щеке.
– У тебя опять жар. Пить хочешь?
– Угу.
– Я как раз травушки заварил.
Он поудобнее устроил сестру на подушках и поднёс чашку к её губам.
– Может, развяжешь? Так будет проще, – спросила Кейна.
– Нет, – Грон покачал головой. – Пей.
Кейна послушно выпила зелье.
– Как нога?
– Вроде, лучше. Точно лучше, чем было днём. Спасибо.
Грон кивнул.
– И я не собираюсь ни на какой турнир. Так что, может, развяжешь?
Грон вздохнул и покачал головой. Лицо Кейны перекосилось от злости.
– Или ты думаешь, что я свихнулась и боишься, что я разнесу весь замок?!
– Что ты! Никто не считает тебя безумной. Просто я не хочу, чтобы ты навредила себе. Рана очень серьёзная. Яд почти дошёл до кости. Ещё немного, и ты бы умерла или осталась калекой. Тебе нельзя вставать. Хотя бы дня три, а лучше неделю, чтобы точно всё зажило.
Кейна засопела, лицо её сделалось жалобным.
– Я не знала. Всё настолько плохо?
– Хуже, чем хотелось бы. Ну, вот и что ты натворила? Напугала сиделку, она теперь к тебе подойти боится.
– Извини. И… знаешь, мне всё-таки надо будет пойти в Столицу. Или нет, наверно, в Храм трёх Стихий. Ты разрешишь?
Грон пощупал её лоб – даже сквозь покрытую магическими знаками ленту чувствовался жар. Кейна мотнула головой, пытаясь стряхнуть его ладонь.
– Сейчас я не брежу! Мне надо рассказать тебе очень важную вещь.
– Мне тоже надо с тобой поговорить. Но давай отложим все эти важные разговоры до утра. Сейчас мы оба слишком устали.
– Ладно. Развяжи меня, пожалуйста.
– Нет. И не злись. Марта останется здесь и поможет, если тебе что-нибудь понадобится.
Сиделка согласилась остаться, только когда Грон уверил её, что после сонного зелья Кейна спокойно проспит до утра.
– Ну так и о чём ты хотела поговорить? – спросил Грон утром.
Кейна сидела, опираясь на подушки. Руки её всё ещё были крепко пристёгнуты ремнями. Грон сел на край кровати и смотрел на Кейну в ожидании ответа. Пауза затянулась.
– Ну?
– Я не знаю с чего начать.
– Начни уже хоть с чего-нибудь. Или будем так сидеть до вечера?
Кейна несколько минут молчала, кусала губы, а потом спросила:
– Когда ты нашёл мою семью… Они… То есть, я знаю, ты говорил, что они тогда уже умерли, но ведь было понятно, как они выглядели, когда были живыми? Я хочу сказать: как думаешь, я на них похожа?
Такого вопроса Грон не ожидал.
Он помнил тот день очень хорошо. Много раз думал о том, что они могли бы успеть, что кто-нибудь бы выжил. Но из ориентиров были только мостки на речке и большое дерево у поворота дороги, а ближайшим от хутора посёлком маленькая Кейна считала Бобрыкино. Как после выяснилось, это просто было единственное известное ей поселение, да и то лишь потому, что однажды она побывала там на ярмарке. Но чего ожидать от пятилетнего несмышлёныша!
Аркрас велел сыну отыскать родителей найденной в лесу девочки, чтобы они дали своё согласие на удочерение. И отвезти им припасов, раз ситуация настолько плачевная, что им пришлось отвести одну из дочерей в лес и бросить на съедение диким тварям. Но поиски затянулись. За это время голод и болотная лихорадка убили семью. Сначала Грон с Сэмом увидели дерево на повороте дороги – двенадцатое или пятнадцатое за время поисков. А потом – на опушке, за припорошенным снегом полем – пепел прощального костра. И только потом избу, справа за полем. Это было самое страшное для Грона тогда: увидеть дом, из трубы которого не поднимается дымок. Всё стало ясно сразу, с первого взгляда в ту сторону. Он ещё надеялся что, может, выжил кто-то из детей, настолько маленький, что не может растопить печь. Надежда оказалась напрасной.
Грон медленно покачал головой.
– Я не знаю, как выглядела твоя мама. Но на отца, брата и сестру ты не похожа. Почему ты об этом спросила?
– Я встретила моего брата. Нет, нет, старшего брата! Он тогда уже не жил с нами. Его ещё летом отправили к дяде на мельницу, помогать. Он был самый старший из нас… Он теперь совсем взрослый! Я его и не узнала. Представляешь, у него борода! А он меня узнал.
– Ну, так это же замечательно, что хоть кто-то из твоей родни выжил!
Но радости на лице Кейны не было. Она выглядела испуганной.
– Знаешь, что он сказал? Что я приёмная. Нет, не здесь! В моей прежней семье. И что они все умерли из-за меня, – Кейна всхлипнула, по её щекам побежали слёзы.
Грон обнял сестру.
– Он сказал это со злости. Как ты можешь быть виновата? Ты же была совсем малышкой. Это они пытались от тебя избавиться.
– Неправда. Я сама заблудилась. Мы ушли собирать хворост, и матушка велела мне оставаться на месте, а я ушла, – Кейна хлюпала носом, уткнувшись Грону в грудь.
Грон гладил её по спине, пытаясь утешить.
– Ну, теперь понятно, почему тебя бросили в лесу. Я думал, потому, что их пугал твой дар. А всё гораздо проще.
Кейна отстранилась и сердито поглядела ему в лицо.
– Я же говорила – никто меня не бросал! Я ушла собирать жёлуди и не нашла обратную дорогу. Если бы я не ушла…
– То умерла бы, как остальные.
Он вытер слёзы на её щеках.
– Ты разрешишь мне пойти в Храм?
– Зачем?
– Чтобы узнать что-нибудь о моей настоящей семье.
– Почему ты думаешь, что?…
– А! Да, я же не досказала. Он сказал, что это был священник из Храма трёх Стихий. Тот, кто принёс меня к ним домой. Лилечке тогда было полгода, и матушка сказала, что сможет кормить нас обеих. Поэтому тот старик оставил меня у них. Он сказал, что вернётся через пару лет, когда я подрасту, но не вернулся. Думаю, его дневники должны храниться в архиве Храма.
– Всё равно не понимаю, зачем тебе это нужно, – покачал головой Грон. – У тебя есть семья. У тебя есть я!
– Я хочу знать, почему меня отдали священнику!
Грон задумался.
– Двадцать лет назад? Тогда ведь была война.
– Но не здесь!
– И что? Многих мужчин забрали в королевское войско. Возможно, твоя родная мать спасла тебя от голодной смерти, отдав священнику. Или – гораздо вероятнее – она умерла.
– Вот я и хочу это узнать. Ты же разрешишь мне пойти в Храм? Уже почти лето, самые опасные твари ушли в Каменный лес.
Какое-то время Грон молчал и смотрел в сторону.
– Хорошо, – ответил он наконец. – Но только когда твоя нога полностью заживёт. И у меня будет просьба. По пути ты отнесёшь письмо в столичную Гильдию магов. Чтобы они прислали тебе помощников.
Кейна обиженно засопела.
– Вообще-то, я самая сильная колдунья Руфлории…
– Знаю. И нисколько не сомневаюсь в твоём могуществе. Но ты не можешь успеть всюду сразу. Ты же не хочешь, чтобы из-за твоей гордыни пострадали невинные поселяне?
– Нет! Конечно, нет. Я отнесу письмо.
– Вот и прекрасно, – он помолчал с минуту. – Я хотел с тобой очень серьёзно поговорить. Если ты сейчас в состоянии меня выслушать.
Кейна состроила озадаченное лицо, словно пыталась припомнить, в чём она успела проштрафиться.
– Я тебя слушаю.
Грон извлёк из кармана круглый синий флакон, наполовину пустой, и показал сестре.
– Сколько капель за раз ты пьёшь?
– Три.
Грон шумно выдохнул.
– Разве я не говорил тебе, что это очень опасное зелье, и больше одной капли пить нельзя?
– Но от одной никакого толку! – возмутилась Кейна.
– Послушай, я не хотел тебе раньше говорить, чтобы не пугать. Но, видимо, придётся. Это зелье – не для смертных. Меня научил его готовить один эвит, а его научил бессмертный из Шатифьена. Это зелье слишком сильное. Даже если разводить по капле на стакан воды. Если увеличить концентрацию или пить его слишком часто, последствия будут необратимыми. Сначала перепады настроения, беспричинные вспышки гнева, потом навязчивые идеи, потеря связи с реальностью, а после – полное безумие. Отцу такого флакона хватало на три года. А этот я тебе выдал в середине зимы.
Кейна испуганно вытаращилась на него.
– Я не знала, – пробормотала она. – Не знала, что оно настолько опасное… Думаешь, оно повлияло на меня?
– Навязчивая идея у тебя уже есть…
Кейна не сразу поняла, о чём он говорит. Вдруг лицо её перекосилось от злости.
– Это не навязчивая идея! Я просто хочу знать, кто были мои родители и почему они меня бросили! Тебе-то проще! Ты знал своих отца и мать, тебя никто не отдавал бродячему священнику!
– …вспышки ярости – тоже, – невозмутимо заметил Грон.
Кейна поперхнулась воздухом, невысказанные слова застряли в горле, лицо снова стало испуганным.
– Но меньше трёх уже не помогает…
– Значит, старайся пить его пореже. Только в самых экстренных случаях. Хорошо?
– Да.
На этом разговор закончился. Грон убрал лишние подушки и уложил Кейну. Просьбу расстегнуть ремни, сказанную самым жалобным тоном, он вновь проигнорировал.
Он поднялся в свой рабочий кабинет, достал бумагу и чернила. Неужели действительно придётся пойти на это? Ведь это же Кейна! Та самая Кейна, которая прятала под подушку ломтики хлеба, чтобы отнести сестрёнке и брату. Грон бросил перо и подошёл к окну. Поля зеленели, сады цвели, даже строгие ели выпустили светлые лапки, как будто на ветвях расселись солнечные зайчики. Но Грон ничего этого не видел: мыслями он вернулся в тот хмурый ноябрьский день.
Отец сказал, что в магическую ловушку недалеко от Кукушкина болота кто-то попал: кристалл-индикатор тревожно пульсировал. «Поедешь со мной, – велел он Грону. – В ловушку угодил не монстр. Если этот бедолага ещё жив, твоя помощь понадобится». Скарлока всю дорогу подгоняли, но путь занял целую ночь. Отец оказался прав. Посреди фигуры из магических лучей в куче листьев сидела маленькая девочка. Худющая, растрёпанная, испуганная, но живая. Она вскочила им навстречу, но отец прикрикнул, чтобы она не двигалась:
– Иначе силовые нити разрежут тебя на кусочки!
Девочка замерла. Она так и стояла на месте и тряслась от холода, пока отец обезвреживал ловушку.
– Не поранилась? – спросил он уже ласковее, когда закончил.
– Нет. Я от большой собачки пряталась. Она такая ужасная! Но через ниточки перешагивать боится. Поэтому я тут спряталась.
– Так значит, ты их видишь?
– Да, – кивнула девочка. – Они волшебные?
– Точно, – рассмеялся отец и потрепал её по голове. – Волшебные ниточки от страшных собачек.
Он передал малышку на руки Грону.
В этот момент за деревьями хрустнул сухой листок и на поляну вышел заглот на тонких костяных ногах и вздыбленным багряным гребнем по хребту. Грон с девочкой на руках отступил под защиту мощных когтей скарлока.
– Это та собачка, – шепнула ему девочка.
– Закрой глаза. Тебе не надо на это смотреть, – сказал Грон и заслонил её глаза ладонью.
Без накопителей силы отец не мог использовать мощные заклинания, но и того, что было в его распоряжении, хватило, чтобы в несколько ударов разметать тварь по поляне.
После этого он вновь активировал магическую ловушку.
– Вот и всё. Возвращаемся, – сказал отец.
– Ты отведёшь меня домой? – спросила Грона девочка.
– А где твой дом?
Девочка подняла на него огромные в пол-лица глазищи и разрыдалась:
– Я не зна-а-а-ю!
Девочку отвезли в замок. Когда выяснилось, что её родные умерли, отец съездил в Храм Огня на перевале, чтобы просить благословение на удочерение у отца-настоятеля. Тот, хоть и знал о случае с Дереком, благословение своё дал. Едва Кейна подросла, отец начал обучать её магии. «Я знаю, мне недолго осталось, – говорил он. – Я должен успеть научить её всему, что знаю сам». Возможно, не спеши он так, и сам бы прожил дольше. Он сошёл с ума, когда дал Кейне Третий круг силы. Ей тогда было пятнадцать.
Грон тогда был в отъезде. Отец всегда проводил самые жуткие эксперименты, когда Грон уезжал, чтобы сын не мог его остановить. Вернувшись, Грон обнаружил отца в каминном зале. Тот бродил вдоль стен и бормотал что-то невнятное себе под нос. Он грыз ногти, глаза его безумно вращались, с уголка рта капала слюна.
– Где Кейна? – спросил Грон.
Несколько минут отец смотрел на него, не узнавая.
– Тёмный пришёл за ней. Твоей сестры больше нет.
– Что ты с ней сделал?! Где она? В твоей лаборатории?
– Нет, нет, – отец замотал седыми космами. – Не ходи туда! Ты ей не поможешь. Кейны больше нет.
Грон бросился в лабораторию. Кейны там действительно не было. Грон обыскал весь замок, расспросил всех, но никто не смог ничего ответить – отец провёл эксперимент рано утром, когда нумфы ещё спали, а скригги уже ложились спать. Он отвёл отца в его покои и напоил сонным зельем, чтобы тот ещё чего-нибудь не натворил. А после, обессиленный бесплодными поисками, задремал в кресле у камина. Он проснулся внезапно, объятый ужасом: ему явился Тёмный владыка. Не сам, лишь слабая тень смутного отражения: сияющий венец из звёзд, скованные цепями запястья и укоризненная улыбка. Но теперь Грон знал, где искать Кейну. Тёмный заботится о тех, кого наделил своей силой, но эта забота слишком дорого обходится.
В дальнем подвале за потайной дверью – всё, как во сне – Грон нашёл вторую отцовскую лабораторию. Из начерченного на полу круга вырывался столб пурпурного света, а в нём, раскинув крестом руки и запрокинув голову, в двух локтях от пола парила Кейна. Глаза её были закрыты, лицо спокойно, а на лбу светился Круг Силы, который отец нарисовал ей сегодня. Грон огляделся, отыскал увиденную во сне ленту с защитными знаками – вроде тех, что были нарисованы на перчатках Кейны – и шагнул в столб света. Сестра упала ему на руки, окружавший их свет сжался до размеров круга на её лбу. Грон поспешно обвязал ей голову лентой. В лаборатории стало темно. Масляный фонарь, который он принёс с собой, едва разгонял мрак – глаза привыкли к пурпурному сиянию. Некоторое время он сидел на каменных плитах пола, обнимая сестру. В её длинных густых волосах то и дело пробегали искры, похожие на звёздочки – при колдовстве её косы всегда сами собой расплетались.
– Прости, сестрёнка, но так будет лучше для всех.
Он поправил одеяло, наклонился к спящей и поцеловал.
– Доброй ночи.
Пришла Марта.
– Присмотри за Кейной, – велел ей Грон. – Если ей станет хуже или если она будет странно себя вести – сразу зови меня.
– Хорошо, милорд, – кивнула сиделка и устроилась на сундуке с вязанием.
Марта прибежала посреди ночи.
– Беда, милорд! Госпожа Кейна не в себе! И у неё глаза светятся страшным светом.
В комнате царил полумрак, свет масляной лампы едва разгонял тени по углам. Марта тряслась от страха и переступать порог комнаты отказалась. Кейна дремала, но, услышав шаги, повернула голову. На несколько секунд её лицо исказилось от ярости, она попыталась сесть, но тут же, обессиленная, упала на подушки. Она дёрнула пристёгнутыми руками.
– Твоя идея? – почти спокойно спросила она. – Зачем?!
– Затем, что я слишком хорошо тебя знаю.
Грон поставил чашку с зельем на столик, сел на кровать и успокаивающе погладил руку колдуньи.
– Ты же побежишь на этот дурацкий турнир, даже если твоя несчастная нога будет отваливаться.
Кейна изумлённо вытаращилась на него.
– Какой турнир?
– Ты не помнишь, о чём говорила, когда вернулась?
– Я говорила о турнире?
Она громко фыркнула.
– Я так и знал, что ты просто бредила.
Он прикоснулся к её щеке.
– У тебя опять жар. Пить хочешь?
– Угу.
– Я как раз травушки заварил.
Он поудобнее устроил сестру на подушках и поднёс чашку к её губам.
– Может, развяжешь? Так будет проще, – спросила Кейна.
– Нет, – Грон покачал головой. – Пей.
Кейна послушно выпила зелье.
– Как нога?
– Вроде, лучше. Точно лучше, чем было днём. Спасибо.
Грон кивнул.
– И я не собираюсь ни на какой турнир. Так что, может, развяжешь?
Грон вздохнул и покачал головой. Лицо Кейны перекосилось от злости.
– Или ты думаешь, что я свихнулась и боишься, что я разнесу весь замок?!
– Что ты! Никто не считает тебя безумной. Просто я не хочу, чтобы ты навредила себе. Рана очень серьёзная. Яд почти дошёл до кости. Ещё немного, и ты бы умерла или осталась калекой. Тебе нельзя вставать. Хотя бы дня три, а лучше неделю, чтобы точно всё зажило.
Кейна засопела, лицо её сделалось жалобным.
– Я не знала. Всё настолько плохо?
– Хуже, чем хотелось бы. Ну, вот и что ты натворила? Напугала сиделку, она теперь к тебе подойти боится.
– Извини. И… знаешь, мне всё-таки надо будет пойти в Столицу. Или нет, наверно, в Храм трёх Стихий. Ты разрешишь?
Грон пощупал её лоб – даже сквозь покрытую магическими знаками ленту чувствовался жар. Кейна мотнула головой, пытаясь стряхнуть его ладонь.
– Сейчас я не брежу! Мне надо рассказать тебе очень важную вещь.
– Мне тоже надо с тобой поговорить. Но давай отложим все эти важные разговоры до утра. Сейчас мы оба слишком устали.
– Ладно. Развяжи меня, пожалуйста.
– Нет. И не злись. Марта останется здесь и поможет, если тебе что-нибудь понадобится.
Сиделка согласилась остаться, только когда Грон уверил её, что после сонного зелья Кейна спокойно проспит до утра.
– Ну так и о чём ты хотела поговорить? – спросил Грон утром.
Кейна сидела, опираясь на подушки. Руки её всё ещё были крепко пристёгнуты ремнями. Грон сел на край кровати и смотрел на Кейну в ожидании ответа. Пауза затянулась.
– Ну?
– Я не знаю с чего начать.
– Начни уже хоть с чего-нибудь. Или будем так сидеть до вечера?
Кейна несколько минут молчала, кусала губы, а потом спросила:
– Когда ты нашёл мою семью… Они… То есть, я знаю, ты говорил, что они тогда уже умерли, но ведь было понятно, как они выглядели, когда были живыми? Я хочу сказать: как думаешь, я на них похожа?
Такого вопроса Грон не ожидал.
Он помнил тот день очень хорошо. Много раз думал о том, что они могли бы успеть, что кто-нибудь бы выжил. Но из ориентиров были только мостки на речке и большое дерево у поворота дороги, а ближайшим от хутора посёлком маленькая Кейна считала Бобрыкино. Как после выяснилось, это просто было единственное известное ей поселение, да и то лишь потому, что однажды она побывала там на ярмарке. Но чего ожидать от пятилетнего несмышлёныша!
Аркрас велел сыну отыскать родителей найденной в лесу девочки, чтобы они дали своё согласие на удочерение. И отвезти им припасов, раз ситуация настолько плачевная, что им пришлось отвести одну из дочерей в лес и бросить на съедение диким тварям. Но поиски затянулись. За это время голод и болотная лихорадка убили семью. Сначала Грон с Сэмом увидели дерево на повороте дороги – двенадцатое или пятнадцатое за время поисков. А потом – на опушке, за припорошенным снегом полем – пепел прощального костра. И только потом избу, справа за полем. Это было самое страшное для Грона тогда: увидеть дом, из трубы которого не поднимается дымок. Всё стало ясно сразу, с первого взгляда в ту сторону. Он ещё надеялся что, может, выжил кто-то из детей, настолько маленький, что не может растопить печь. Надежда оказалась напрасной.
Грон медленно покачал головой.
– Я не знаю, как выглядела твоя мама. Но на отца, брата и сестру ты не похожа. Почему ты об этом спросила?
– Я встретила моего брата. Нет, нет, старшего брата! Он тогда уже не жил с нами. Его ещё летом отправили к дяде на мельницу, помогать. Он был самый старший из нас… Он теперь совсем взрослый! Я его и не узнала. Представляешь, у него борода! А он меня узнал.
– Ну, так это же замечательно, что хоть кто-то из твоей родни выжил!
Но радости на лице Кейны не было. Она выглядела испуганной.
– Знаешь, что он сказал? Что я приёмная. Нет, не здесь! В моей прежней семье. И что они все умерли из-за меня, – Кейна всхлипнула, по её щекам побежали слёзы.
Грон обнял сестру.
– Он сказал это со злости. Как ты можешь быть виновата? Ты же была совсем малышкой. Это они пытались от тебя избавиться.
– Неправда. Я сама заблудилась. Мы ушли собирать хворост, и матушка велела мне оставаться на месте, а я ушла, – Кейна хлюпала носом, уткнувшись Грону в грудь.
Грон гладил её по спине, пытаясь утешить.
– Ну, теперь понятно, почему тебя бросили в лесу. Я думал, потому, что их пугал твой дар. А всё гораздо проще.
Кейна отстранилась и сердито поглядела ему в лицо.
– Я же говорила – никто меня не бросал! Я ушла собирать жёлуди и не нашла обратную дорогу. Если бы я не ушла…
– То умерла бы, как остальные.
Он вытер слёзы на её щеках.
– Ты разрешишь мне пойти в Храм?
– Зачем?
– Чтобы узнать что-нибудь о моей настоящей семье.
– Почему ты думаешь, что?…
– А! Да, я же не досказала. Он сказал, что это был священник из Храма трёх Стихий. Тот, кто принёс меня к ним домой. Лилечке тогда было полгода, и матушка сказала, что сможет кормить нас обеих. Поэтому тот старик оставил меня у них. Он сказал, что вернётся через пару лет, когда я подрасту, но не вернулся. Думаю, его дневники должны храниться в архиве Храма.
– Всё равно не понимаю, зачем тебе это нужно, – покачал головой Грон. – У тебя есть семья. У тебя есть я!
– Я хочу знать, почему меня отдали священнику!
Грон задумался.
– Двадцать лет назад? Тогда ведь была война.
– Но не здесь!
– И что? Многих мужчин забрали в королевское войско. Возможно, твоя родная мать спасла тебя от голодной смерти, отдав священнику. Или – гораздо вероятнее – она умерла.
– Вот я и хочу это узнать. Ты же разрешишь мне пойти в Храм? Уже почти лето, самые опасные твари ушли в Каменный лес.
Какое-то время Грон молчал и смотрел в сторону.
– Хорошо, – ответил он наконец. – Но только когда твоя нога полностью заживёт. И у меня будет просьба. По пути ты отнесёшь письмо в столичную Гильдию магов. Чтобы они прислали тебе помощников.
Кейна обиженно засопела.
– Вообще-то, я самая сильная колдунья Руфлории…
– Знаю. И нисколько не сомневаюсь в твоём могуществе. Но ты не можешь успеть всюду сразу. Ты же не хочешь, чтобы из-за твоей гордыни пострадали невинные поселяне?
– Нет! Конечно, нет. Я отнесу письмо.
– Вот и прекрасно, – он помолчал с минуту. – Я хотел с тобой очень серьёзно поговорить. Если ты сейчас в состоянии меня выслушать.
Кейна состроила озадаченное лицо, словно пыталась припомнить, в чём она успела проштрафиться.
– Я тебя слушаю.
Грон извлёк из кармана круглый синий флакон, наполовину пустой, и показал сестре.
– Сколько капель за раз ты пьёшь?
– Три.
Грон шумно выдохнул.
– Разве я не говорил тебе, что это очень опасное зелье, и больше одной капли пить нельзя?
– Но от одной никакого толку! – возмутилась Кейна.
– Послушай, я не хотел тебе раньше говорить, чтобы не пугать. Но, видимо, придётся. Это зелье – не для смертных. Меня научил его готовить один эвит, а его научил бессмертный из Шатифьена. Это зелье слишком сильное. Даже если разводить по капле на стакан воды. Если увеличить концентрацию или пить его слишком часто, последствия будут необратимыми. Сначала перепады настроения, беспричинные вспышки гнева, потом навязчивые идеи, потеря связи с реальностью, а после – полное безумие. Отцу такого флакона хватало на три года. А этот я тебе выдал в середине зимы.
Кейна испуганно вытаращилась на него.
– Я не знала, – пробормотала она. – Не знала, что оно настолько опасное… Думаешь, оно повлияло на меня?
– Навязчивая идея у тебя уже есть…
Кейна не сразу поняла, о чём он говорит. Вдруг лицо её перекосилось от злости.
– Это не навязчивая идея! Я просто хочу знать, кто были мои родители и почему они меня бросили! Тебе-то проще! Ты знал своих отца и мать, тебя никто не отдавал бродячему священнику!
– …вспышки ярости – тоже, – невозмутимо заметил Грон.
Кейна поперхнулась воздухом, невысказанные слова застряли в горле, лицо снова стало испуганным.
– Но меньше трёх уже не помогает…
– Значит, старайся пить его пореже. Только в самых экстренных случаях. Хорошо?
– Да.
На этом разговор закончился. Грон убрал лишние подушки и уложил Кейну. Просьбу расстегнуть ремни, сказанную самым жалобным тоном, он вновь проигнорировал.
Он поднялся в свой рабочий кабинет, достал бумагу и чернила. Неужели действительно придётся пойти на это? Ведь это же Кейна! Та самая Кейна, которая прятала под подушку ломтики хлеба, чтобы отнести сестрёнке и брату. Грон бросил перо и подошёл к окну. Поля зеленели, сады цвели, даже строгие ели выпустили светлые лапки, как будто на ветвях расселись солнечные зайчики. Но Грон ничего этого не видел: мыслями он вернулся в тот хмурый ноябрьский день.
Отец сказал, что в магическую ловушку недалеко от Кукушкина болота кто-то попал: кристалл-индикатор тревожно пульсировал. «Поедешь со мной, – велел он Грону. – В ловушку угодил не монстр. Если этот бедолага ещё жив, твоя помощь понадобится». Скарлока всю дорогу подгоняли, но путь занял целую ночь. Отец оказался прав. Посреди фигуры из магических лучей в куче листьев сидела маленькая девочка. Худющая, растрёпанная, испуганная, но живая. Она вскочила им навстречу, но отец прикрикнул, чтобы она не двигалась:
– Иначе силовые нити разрежут тебя на кусочки!
Девочка замерла. Она так и стояла на месте и тряслась от холода, пока отец обезвреживал ловушку.
– Не поранилась? – спросил он уже ласковее, когда закончил.
– Нет. Я от большой собачки пряталась. Она такая ужасная! Но через ниточки перешагивать боится. Поэтому я тут спряталась.
– Так значит, ты их видишь?
– Да, – кивнула девочка. – Они волшебные?
– Точно, – рассмеялся отец и потрепал её по голове. – Волшебные ниточки от страшных собачек.
Он передал малышку на руки Грону.
В этот момент за деревьями хрустнул сухой листок и на поляну вышел заглот на тонких костяных ногах и вздыбленным багряным гребнем по хребту. Грон с девочкой на руках отступил под защиту мощных когтей скарлока.
– Это та собачка, – шепнула ему девочка.
– Закрой глаза. Тебе не надо на это смотреть, – сказал Грон и заслонил её глаза ладонью.
Без накопителей силы отец не мог использовать мощные заклинания, но и того, что было в его распоряжении, хватило, чтобы в несколько ударов разметать тварь по поляне.
После этого он вновь активировал магическую ловушку.
– Вот и всё. Возвращаемся, – сказал отец.
– Ты отведёшь меня домой? – спросила Грона девочка.
– А где твой дом?
Девочка подняла на него огромные в пол-лица глазищи и разрыдалась:
– Я не зна-а-а-ю!
Девочку отвезли в замок. Когда выяснилось, что её родные умерли, отец съездил в Храм Огня на перевале, чтобы просить благословение на удочерение у отца-настоятеля. Тот, хоть и знал о случае с Дереком, благословение своё дал. Едва Кейна подросла, отец начал обучать её магии. «Я знаю, мне недолго осталось, – говорил он. – Я должен успеть научить её всему, что знаю сам». Возможно, не спеши он так, и сам бы прожил дольше. Он сошёл с ума, когда дал Кейне Третий круг силы. Ей тогда было пятнадцать.
Грон тогда был в отъезде. Отец всегда проводил самые жуткие эксперименты, когда Грон уезжал, чтобы сын не мог его остановить. Вернувшись, Грон обнаружил отца в каминном зале. Тот бродил вдоль стен и бормотал что-то невнятное себе под нос. Он грыз ногти, глаза его безумно вращались, с уголка рта капала слюна.
– Где Кейна? – спросил Грон.
Несколько минут отец смотрел на него, не узнавая.
– Тёмный пришёл за ней. Твоей сестры больше нет.
– Что ты с ней сделал?! Где она? В твоей лаборатории?
– Нет, нет, – отец замотал седыми космами. – Не ходи туда! Ты ей не поможешь. Кейны больше нет.
Грон бросился в лабораторию. Кейны там действительно не было. Грон обыскал весь замок, расспросил всех, но никто не смог ничего ответить – отец провёл эксперимент рано утром, когда нумфы ещё спали, а скригги уже ложились спать. Он отвёл отца в его покои и напоил сонным зельем, чтобы тот ещё чего-нибудь не натворил. А после, обессиленный бесплодными поисками, задремал в кресле у камина. Он проснулся внезапно, объятый ужасом: ему явился Тёмный владыка. Не сам, лишь слабая тень смутного отражения: сияющий венец из звёзд, скованные цепями запястья и укоризненная улыбка. Но теперь Грон знал, где искать Кейну. Тёмный заботится о тех, кого наделил своей силой, но эта забота слишком дорого обходится.
В дальнем подвале за потайной дверью – всё, как во сне – Грон нашёл вторую отцовскую лабораторию. Из начерченного на полу круга вырывался столб пурпурного света, а в нём, раскинув крестом руки и запрокинув голову, в двух локтях от пола парила Кейна. Глаза её были закрыты, лицо спокойно, а на лбу светился Круг Силы, который отец нарисовал ей сегодня. Грон огляделся, отыскал увиденную во сне ленту с защитными знаками – вроде тех, что были нарисованы на перчатках Кейны – и шагнул в столб света. Сестра упала ему на руки, окружавший их свет сжался до размеров круга на её лбу. Грон поспешно обвязал ей голову лентой. В лаборатории стало темно. Масляный фонарь, который он принёс с собой, едва разгонял мрак – глаза привыкли к пурпурному сиянию. Некоторое время он сидел на каменных плитах пола, обнимая сестру. В её длинных густых волосах то и дело пробегали искры, похожие на звёздочки – при колдовстве её косы всегда сами собой расплетались.
