– Ты задумал что-то опасное?
– Прошу, не спрашивай ни о чём, – прошептал он, снова привлекая жену к себе. – Иначе я просто брошу всё и уеду с вами. А я не имею права бросить всё сейчас.
Элина крепко обняла его в ответ.
– Ну, хотя бы Лимкруфф будет стоять на месте, когда мы вернёмся? – улыбнулась она, заглядывая Ларунилю в глаза.
Тот рассмеялся:
– Очень постараюсь!
Справа, из-за далёких холмов, потянуло прохладой. Ларуниль оглянулся. Далеко-далеко из-за горизонта выползала пока тонкая тёмно-серая полоса с белоснежной оторочкой. Будет дождь. Как не вовремя!
Ларуниль и Элина рука в руке спустились по широким ступеням к повозке.
– Не позволяй детям ходить одним к морю. И когда доедете, напиши мне. Передай письмо с Беном – он планировал сразу возвращаться в Лимкруфф.
– Хорошо. Не волнуйся. И… я не знаю, что ты задумал, но что бы это ни было – береги себя.
Подошёл Бен.
– Мои ребята готовы. А что насчёт путешественников?
– Мы тоже готовы ехать, – заверила его Элина, устраиваясь на диванчике повозки.
– С Эрфара идут тучи, – сказал Ларуниль. – Если дождь застигнет до переправы, не рискуйте, останавливайтесь в «Цапле». Иногда во время шторма вода в Студёной поднимается очень быстро, так что перехлёстывает через мост.
– Само собой, дружище! Понапрасну рисковать не станем, – пообещал Бен.
Слуги распахнули ворота, и процессия медленно двинулась по дороге. Ларуниль стоял и смотрел вслед, пока последний воин охраны не скрылся за поворотом, и пыль начала оседать.
Во дворе воцарилась оглушительная тишина. Расплавленный воздух растекался по пожухлой притоптанной траве, пыльным камням и ступеням. Подувший было, ветерок застыл, словно затаился.
Ларуниль прошёл по опустевшему замку, объявил слугам внеочередной выходной, так что многие засобирались в Лимкруфф: кто семью навестить, кто на ярмарку – пока она не закончилась – или посмотреть выступление бродячих актёров.
Ларуниль направился к флигелю. У резной узкой двери он помедлил минуту, собираясь с духом, а затем шагнул в сумрачную прохладу лаборатории. Здесь он создавал то, что станет спасением Руфлории – или её погибелью.
Зилберлитовым грифелем Ларуниль обновил на столе магические знаки и Круг силы. Теперь они слабо светились, отчего сумрак лаборатории казался гуще. Огонь маг зажигать не стал. В центре круга установил колбу – поначалу вырастёнышу хватало совсем маленького количества, которое помещалось в колбу размером чуть больше спелой вишни. Последние несколько недель Ларуниль использовал самую большую колбу из комплекта – с крупный апельсин.
В маленькую фарфоровую чашку налил настой вегерихрилика и погрузил в него серебряную иглу. В такие моменты всегда одолевали сомнения. Что, если в расчётах ошибка? Что, если безумный А?ркрас что-то напутал? Всё-таки те, кто его судил, не глупее Ларуниля. Они тоже видели записи и вычисления. Ведь видели же? Не могли же они объявить ересью то, в чём даже не попытались разобраться? Ох, как же прав был этот безумец, когда сказал, что трудно поверить в разрушение Барьера, когда в небе так ярко светит солнце, почти круглый год цветут цветы, а о чудовищах лишь ходят невнятные слухи, больше похожие на сказки. То ли дело в Эрфаре, где снег лежит чуть не полгода, солнце зимой едва поднимается над горизонтом, а кровожадные лесные твари порой вырезают целые деревни. Тут волей-неволей начнёшь сомневаться в милосердии Светлых Владык и нерушимости Барьера.
И всё же безумный Аркрас оказался прав. Ларуниль тогда перепроверил его вычисления чуть не полдюжины раз. Ошибки быть не могло.
Ларуниль кожаным шнуром перетянул левую руку выше локтя, выловил из чашечки иглу, отряхнул от настоя и уверенным привычным движением воткнул её в уже набухшую синеватую жилку. Поднёс колбу к другому концу иглы, и густая тёмно-красная кровь медленно потекла вниз, наполняя стеклянный шар.
…Именно такими колдунами матери пугают непослушных детей. Седые космы падали на плечи, закрывали почти всё лицо – только крючковатый нос видно, да безумно горящие глаза. Он был прикован в центре зала, но цепи – не более чем символ. Их длины было достаточно, чтобы безумец мог стоять и даже размахивать руками. Да и вознамерься он сбежать или сопротивляться – разве удержали бы цепи мага его уровня?
Двери громыхнули, затворяясь. Аркрас оглянулся на вошедшего, резким движением головы отбросил с лица седые нечёсаные пряди. На секунду их взгляды встретились. Безумный маг прошипел что-то себе под нос, дёрнул цепи руками, как будто пытаясь их разорвать. Ларуниль проигнорировал эту вспышку, поклонился Совету Мудрых и прошёл на своё место.
Несмотря на ясный солнечный день снаружи, в зале царил полумрак. Ни единый луч солнца не проникал через закрытые ставни и плотно задёрнутые чёрные шторы. Факелы на стенах чадили и потрескивали, с круглой железной люстры под потолком капал воск. На столах тоже горели светильники, чтобы все участники суда могли прочитать записи. В зале было душно, пахло чернилами, пылью и воском.
– Почему так темно? – вполголоса спросил он сидевшего рядом священника.
Тот брезгливо поджал губы и кивнул на женщину в тёмном капюшоне. Заметив алый блеск глаз над натянутым на лицо до самой переносицы баффом, Ларуниль понимающе кивнул. Затем взял листы и быстро пробежал их взглядом. Снова взглянул на женщину – теперь уже с сочувствием. Да уж, никому такого не пожелаешь! Даже скриггу.
– Иланта, – обратился он к женщине-скриггу, старательно глядя мимо неё. – В чём ты обвиняешь Ю?льнара Аркраса, наместника Эрфара?
Женщина исподлобья оглядела присутствующих, как будто ожидая чьей-нибудь поддержки. Одни смотрели на неё с любопытством, другие с жалостью, некоторые отворачивались. Не встретив ни одного ободряющего взгляда, она опустила бафф с лица и заговорила.
– Три столетия я служу капитаном стражи в замке Эрфарских наместников. Я всегда честно несла службу, никогда не пренебрегала своими обязанностями и всегда чтила Кодекс Крови. С моим отрядом мы защищали нумфские поселения от лесных тварей, я всегда делала всё возможное, чтобы сохранить чужие жизни…
– Ближе к делу, пожалуйста, – прервал её судья.
Иланта запнулась, недовольно посопела, после чего продолжила.
– У меня был сын, – голос её дрогнул.
После паузы она заговорила снова.
– Очень талантливый мальчик. У него были способности к магии, и Аркрас взялся его обучать. Он обучил Дерека всему, что знал. Но он хотел, чтобы Дерек стал ещё сильнее, чтобы он превзошёл всех ныне живущих магов. Он нарисовал Дереку на ладони магический знак. Такой круглый знак, который усиливает заклинания…
– Круг силы, – подсказал судья.
– Да. Круг силы, – подтвердила Иланта. – Первые несколько дней всё шло хорошо. Но Дерек почти не мог спать, потому что надо было всё время контролировать Круг. Он всё время читал защитное заклинание. Когда переставал – из Круга сочилась тёмная энергия, которая разрушала всё вокруг. А потом… – женщина судорожно вздохнула, – Потом он потерял контроль. И эта сила начала поглощать его. Дюйм за дюймом. Она пожирала его, а защитное заклинание больше не помогало… И Аркрас ничего не сделал, чтобы спасти моего сына! Он это затеял, а потом просто бросил своего ученика на произвол судьбы, запер его в подвале, чтобы обезумевший от боли Дерек никого не убил!
Лицо безумного мага исказила судорога.
– Илла, – простонал он. – Я пытался найти способ заблокировать круг… Придумать, как остановить это… Дерек был сильный. Он бы справился. Я просто не успел…
– Ты ничего не сделал! – припечатала Иланта. – Мне пришлось собственными руками убить сына, чтобы прекратить его мучения.
По залу прокатились возгласы изумления и ужаса. Да уж, чего ещё ожидать от скриггов!
– Но не это самое страшное, – женщина обвела зал алыми как горящие угли глазами. – Тело Дерека рассыпалось прахом, а его душу поглотила Тьма. Вы понимаете?! Душа моего мальчика досталась Тёмному! – в исступлении выкрикнула она. – Аркрас не позволил убить его раньше, пока душа Дерека принадлежала свету. Ты трус, Аркрас! Трус и ничтожество!
На некоторое время в зале повисла тишина.
– Разрешите дополнить? – поднял руку молодой маг из столичной Гильдии. – На момент гибели Дерек был уже не учеником, а состоявшимся магом, он сдал экзамены в Гильдии и получил все необходимые лицензии, в том числе разрешение на применение Круга силы первого уровня.
Ларуниль поднял руку.
– Возражаю. Для матери потеря ребёнка остаётся потерей ребёнка, сколько бы лет ему ни было.
Судья вполголоса посовещался с седобородым священником.
– Возражение принимается частично, – объявил он. – Смерть сына, безусловно, трагедия для матери. Для Гильдии безвременная гибель мага – также тяжёлая утрата. И самое прискорбное в этой ситуации, что душу сильного и талантливого мага забрала Тьма. Однако давайте поменьше эмоций. Дополнение принимается как смягчающее обстоятельство, но с оговоркой. Аркрас, можешь ли ты подтвердить, что Дерек согласился на эксперимент добровольно, находясь в здравом уме и твёрдой памяти?
Аркрас скривился:
– Он что, должен был расписку написать?
– В подобной ситуации это бы не помешало.
– Дерек полностью разделял мои взгляды. Он был уверен в правильности моей теории, и готов был отдать жизнь ради защиты Руфлории от сил Тьмы.
– Да ты просто запудрил ему мозги своей безумной выдумкой!
– Иланта, тебя мы уже выслушали.
– Извините.
Судья пошуршал бумагами и произнёс:
– Что ж, перейдём к главному вопросу. Аркрас, объясни, в чём была крайняя необходимость проведения смертельно опасного эксперимента?
– Ты что, не читал протокол допроса? За что же тогда ты меня судишь?
– Я просто пытаюсь дать тебе шанс отречься от этой безумной теории!
Аркрас хрипло расхохотался ему в лицо.
– Безумная теория? Отречься?! Это всё равно, что отречься от убеждения, что вслед за осенью приходит зима, а день сменяется ночью! Всё, что когда-либо было создано, однажды разрушится!
– Возражаю! – воскликнул священник, сидевший рядом в Ларунилем. – Это утверждение справедливо для созданного смертными. То, что сотворили Светлые Владыки – незыблемо и вечно!
– Возражаю! – откликнулся один из магов. – Что насчёт Хрустальных гротов Лекесса? Они были созданы Светлыми Владыками, но при землетрясении обрушились. От них остались только легенды.
– Значит, в них не было жизненной необходимости, – выкрутился священник. – Солнце сияет в небе с начала времён, океан за тысячу лет тоже никуда не делся! Это свидетельствует в пользу того, что…
В зале поднялся гвалт. Одни вспоминали, что из созданного Светлыми Владыками за тысячу лет разрушилось, другие находили убедительные доказательства, почему это не считается.
Седобородый священник за председательским столом только качал головой.
– Барьер падёт! – рявкнул Аркрас.
Все замолкли на полуслове.
– Барьер падёт, – повторил безумец. – И чем вы встретите орды Тьмы? Фейерверками? Мгновенными макаронами? Немнущимися штанами? Чем вы тут занимаетесь в своей Гильдии?! Что вы сможете противопоставить бессмертным чудовищам из Шатифье?на? Дерек мог бы стать идеальным магическим воином. Мог бы… Он был сильным… Если бы я успел, если бы придумал способ… – Аркраса затрясло от беззвучных рыданий.
– У кого-нибудь есть, что сказать в защиту обвиняемого или дополнить обвинение?
Один из магов робко поднял руку и неуверенно произнёс:
– Так может, оно и к лучшему? Помните то пророчество? «Дитя бессмертной женщины погубит наш мир»…
– Полегче! – шикнули на него. – Всё-таки матери такое слышать о погибшем сыне…
Но Иланта услышала.
– Скригги смертны, – негромко сказала она. – И пророчество звучит иначе.
– У кого-нибудь ещё есть, что сказать? – повторил вопрос Глава Гильдии.
В зале повисла тягостная тишина. Кто-то переглядывался, кто-то листал копии протоколов, но никто не высказался.
– Что ж, объявляю голосование.
Молодой маг, который до этого сидел в уголке и старательно записывал все реплики присутствующих в свиток, подошёл к столу судьи, взял мешочек с жетонами и деревянный ящичек с прорезью сверху.
– Если вы согласны с тем, что Юльнар Аркрас не достоин более состоять в Гильдии, бросьте белый жетон. В противном случае – бросьте чёрный, – говорил судья, пока писарь обходил зал по кругу, выдавая каждому по жетону, а после – с ящичком, чтобы все могли проголосовать.
Ларуниль подержал жетон в сомкнутых ладонях, посмотрел на Аркраса, на Иланту, прошептал заклинание и, помедлив полминуты, опустил жетон в ящичек.
Писарь передал ящичек судье, тот снял крышку и высыпал на стол горку белоснежных жетонов. Разворошил их рукой, чтобы стало видно все сразу.
– Единогласно. Юльнар Аркрас, наместник Эрфара! Ты обвиняешься в проведении чудовищного эксперимента над разумным живым существом, повлёкшего смерть подопытного. Кроме того, ты обвиняешься в ереси и распространении ложных и губительных теорий. Посему отныне ты отлучён от Гильдии магов. Тебе запрещается использовать какие бы то ни было накопители силы и обучать магии кого бы то ни было, кроме твоих собственных детей, если у них проявятся способности к магии. Решение окончательное и обжалованию не подлежит.
Большой опал – накопитель силы в браслете Аркраса – тревожно замерцал, по стенам зала побежали разноцветные блики, а потом громыхнуло, и камень пыльным облачком осыпался на пол. Безумец рухнул на колени, его лицо исказила гримаса ярости и ненависти. А потом сник и сгорбился, будто на плечи ему упал огромный груз. Цепи, звякнув, упали с его запястий – нужды в них больше не было.
На этом собрание закончилось. Двери распахнулись, маги и священники потянулись прочь. Иланта подняла бафф до самых глаз, поглубже натянула капюшон и вышла вслед за остальными. На убийцу своего сына она даже не взглянула. Зал опустел. Ларуниль подошёл к Аркрасу.
– Юльн? – позвал он. – Ю?льнар!
Тот поднял голову, но глядел куда-то мимо невидящим взглядом.
– Я бы никогда не причинил вреда моему ученику… – прохрипел он.
– Всё закончилось. Как ты?
Аркрас с трудом сфокусировал взгляд на Ларуниле.
– Сам как думаешь? – вдруг лицо безумца перекосилось от ярости. – Во Тьму всё! Сегодня же уеду домой!
– В таком состоянии? Дорога тебя убьёт. Поедем ко мне. Отдохнёшь, придёшь в себя. Дерека не вернуть и это твоя вина. Но надо как-то жить дальше. Иначе – зачем это всё?
Аркрас угрюмо кивнул.
По дороге к Лимкруффу Ларуниль спросил:
– Ты позволишь взглянуть на твои расчёты?
Аркрас расхохотался безумным каркающим смехом:
– Так ты участвовал в этом балагане, даже не имея представления, о чём речь?
– Меня позвали в последний момент, как понимаю – для количества. Но того, что я услышал, было достаточно, чтобы принять решение.
Аркрас хмыкнул.
– Смотри, конечно. Можешь даже копию для себя переписать.
– А кто-нибудь вообще их читал?
– Глава Гильдии, – скривился Аркрас. – Он их видел, но читал или нет – не знаю.
Аркрас гостил в замке почти месяц. Бродил по саду или сидел на скамейке, подставляя лицо солнечным лучам. Ларуниль забрал из Гильдии толстую тетрадь в кожаном переплёте с расчётами и формулами. Он готов был согласиться с Аркрасом, что глава Гильдии на сами тексты даже не взглянул: достаточно просто пролистать страницы, чтобы увидеть, как рассудок покидал автора.
– Прошу, не спрашивай ни о чём, – прошептал он, снова привлекая жену к себе. – Иначе я просто брошу всё и уеду с вами. А я не имею права бросить всё сейчас.
Элина крепко обняла его в ответ.
– Ну, хотя бы Лимкруфф будет стоять на месте, когда мы вернёмся? – улыбнулась она, заглядывая Ларунилю в глаза.
Тот рассмеялся:
– Очень постараюсь!
Справа, из-за далёких холмов, потянуло прохладой. Ларуниль оглянулся. Далеко-далеко из-за горизонта выползала пока тонкая тёмно-серая полоса с белоснежной оторочкой. Будет дождь. Как не вовремя!
Ларуниль и Элина рука в руке спустились по широким ступеням к повозке.
– Не позволяй детям ходить одним к морю. И когда доедете, напиши мне. Передай письмо с Беном – он планировал сразу возвращаться в Лимкруфф.
– Хорошо. Не волнуйся. И… я не знаю, что ты задумал, но что бы это ни было – береги себя.
Подошёл Бен.
– Мои ребята готовы. А что насчёт путешественников?
– Мы тоже готовы ехать, – заверила его Элина, устраиваясь на диванчике повозки.
– С Эрфара идут тучи, – сказал Ларуниль. – Если дождь застигнет до переправы, не рискуйте, останавливайтесь в «Цапле». Иногда во время шторма вода в Студёной поднимается очень быстро, так что перехлёстывает через мост.
– Само собой, дружище! Понапрасну рисковать не станем, – пообещал Бен.
Слуги распахнули ворота, и процессия медленно двинулась по дороге. Ларуниль стоял и смотрел вслед, пока последний воин охраны не скрылся за поворотом, и пыль начала оседать.
Во дворе воцарилась оглушительная тишина. Расплавленный воздух растекался по пожухлой притоптанной траве, пыльным камням и ступеням. Подувший было, ветерок застыл, словно затаился.
Ларуниль прошёл по опустевшему замку, объявил слугам внеочередной выходной, так что многие засобирались в Лимкруфф: кто семью навестить, кто на ярмарку – пока она не закончилась – или посмотреть выступление бродячих актёров.
Ларуниль направился к флигелю. У резной узкой двери он помедлил минуту, собираясь с духом, а затем шагнул в сумрачную прохладу лаборатории. Здесь он создавал то, что станет спасением Руфлории – или её погибелью.
Зилберлитовым грифелем Ларуниль обновил на столе магические знаки и Круг силы. Теперь они слабо светились, отчего сумрак лаборатории казался гуще. Огонь маг зажигать не стал. В центре круга установил колбу – поначалу вырастёнышу хватало совсем маленького количества, которое помещалось в колбу размером чуть больше спелой вишни. Последние несколько недель Ларуниль использовал самую большую колбу из комплекта – с крупный апельсин.
В маленькую фарфоровую чашку налил настой вегерихрилика и погрузил в него серебряную иглу. В такие моменты всегда одолевали сомнения. Что, если в расчётах ошибка? Что, если безумный А?ркрас что-то напутал? Всё-таки те, кто его судил, не глупее Ларуниля. Они тоже видели записи и вычисления. Ведь видели же? Не могли же они объявить ересью то, в чём даже не попытались разобраться? Ох, как же прав был этот безумец, когда сказал, что трудно поверить в разрушение Барьера, когда в небе так ярко светит солнце, почти круглый год цветут цветы, а о чудовищах лишь ходят невнятные слухи, больше похожие на сказки. То ли дело в Эрфаре, где снег лежит чуть не полгода, солнце зимой едва поднимается над горизонтом, а кровожадные лесные твари порой вырезают целые деревни. Тут волей-неволей начнёшь сомневаться в милосердии Светлых Владык и нерушимости Барьера.
И всё же безумный Аркрас оказался прав. Ларуниль тогда перепроверил его вычисления чуть не полдюжины раз. Ошибки быть не могло.
Ларуниль кожаным шнуром перетянул левую руку выше локтя, выловил из чашечки иглу, отряхнул от настоя и уверенным привычным движением воткнул её в уже набухшую синеватую жилку. Поднёс колбу к другому концу иглы, и густая тёмно-красная кровь медленно потекла вниз, наполняя стеклянный шар.
…Именно такими колдунами матери пугают непослушных детей. Седые космы падали на плечи, закрывали почти всё лицо – только крючковатый нос видно, да безумно горящие глаза. Он был прикован в центре зала, но цепи – не более чем символ. Их длины было достаточно, чтобы безумец мог стоять и даже размахивать руками. Да и вознамерься он сбежать или сопротивляться – разве удержали бы цепи мага его уровня?
Двери громыхнули, затворяясь. Аркрас оглянулся на вошедшего, резким движением головы отбросил с лица седые нечёсаные пряди. На секунду их взгляды встретились. Безумный маг прошипел что-то себе под нос, дёрнул цепи руками, как будто пытаясь их разорвать. Ларуниль проигнорировал эту вспышку, поклонился Совету Мудрых и прошёл на своё место.
Несмотря на ясный солнечный день снаружи, в зале царил полумрак. Ни единый луч солнца не проникал через закрытые ставни и плотно задёрнутые чёрные шторы. Факелы на стенах чадили и потрескивали, с круглой железной люстры под потолком капал воск. На столах тоже горели светильники, чтобы все участники суда могли прочитать записи. В зале было душно, пахло чернилами, пылью и воском.
– Почему так темно? – вполголоса спросил он сидевшего рядом священника.
Тот брезгливо поджал губы и кивнул на женщину в тёмном капюшоне. Заметив алый блеск глаз над натянутым на лицо до самой переносицы баффом, Ларуниль понимающе кивнул. Затем взял листы и быстро пробежал их взглядом. Снова взглянул на женщину – теперь уже с сочувствием. Да уж, никому такого не пожелаешь! Даже скриггу.
Глава Гильдии магов объявил начало судебного заседания.
– Иланта, – обратился он к женщине-скриггу, старательно глядя мимо неё. – В чём ты обвиняешь Ю?льнара Аркраса, наместника Эрфара?
Женщина исподлобья оглядела присутствующих, как будто ожидая чьей-нибудь поддержки. Одни смотрели на неё с любопытством, другие с жалостью, некоторые отворачивались. Не встретив ни одного ободряющего взгляда, она опустила бафф с лица и заговорила.
– Три столетия я служу капитаном стражи в замке Эрфарских наместников. Я всегда честно несла службу, никогда не пренебрегала своими обязанностями и всегда чтила Кодекс Крови. С моим отрядом мы защищали нумфские поселения от лесных тварей, я всегда делала всё возможное, чтобы сохранить чужие жизни…
– Ближе к делу, пожалуйста, – прервал её судья.
Иланта запнулась, недовольно посопела, после чего продолжила.
– У меня был сын, – голос её дрогнул.
После паузы она заговорила снова.
– Очень талантливый мальчик. У него были способности к магии, и Аркрас взялся его обучать. Он обучил Дерека всему, что знал. Но он хотел, чтобы Дерек стал ещё сильнее, чтобы он превзошёл всех ныне живущих магов. Он нарисовал Дереку на ладони магический знак. Такой круглый знак, который усиливает заклинания…
– Круг силы, – подсказал судья.
– Да. Круг силы, – подтвердила Иланта. – Первые несколько дней всё шло хорошо. Но Дерек почти не мог спать, потому что надо было всё время контролировать Круг. Он всё время читал защитное заклинание. Когда переставал – из Круга сочилась тёмная энергия, которая разрушала всё вокруг. А потом… – женщина судорожно вздохнула, – Потом он потерял контроль. И эта сила начала поглощать его. Дюйм за дюймом. Она пожирала его, а защитное заклинание больше не помогало… И Аркрас ничего не сделал, чтобы спасти моего сына! Он это затеял, а потом просто бросил своего ученика на произвол судьбы, запер его в подвале, чтобы обезумевший от боли Дерек никого не убил!
Лицо безумного мага исказила судорога.
– Илла, – простонал он. – Я пытался найти способ заблокировать круг… Придумать, как остановить это… Дерек был сильный. Он бы справился. Я просто не успел…
– Ты ничего не сделал! – припечатала Иланта. – Мне пришлось собственными руками убить сына, чтобы прекратить его мучения.
По залу прокатились возгласы изумления и ужаса. Да уж, чего ещё ожидать от скриггов!
– Но не это самое страшное, – женщина обвела зал алыми как горящие угли глазами. – Тело Дерека рассыпалось прахом, а его душу поглотила Тьма. Вы понимаете?! Душа моего мальчика досталась Тёмному! – в исступлении выкрикнула она. – Аркрас не позволил убить его раньше, пока душа Дерека принадлежала свету. Ты трус, Аркрас! Трус и ничтожество!
На некоторое время в зале повисла тишина.
– Разрешите дополнить? – поднял руку молодой маг из столичной Гильдии. – На момент гибели Дерек был уже не учеником, а состоявшимся магом, он сдал экзамены в Гильдии и получил все необходимые лицензии, в том числе разрешение на применение Круга силы первого уровня.
Ларуниль поднял руку.
– Возражаю. Для матери потеря ребёнка остаётся потерей ребёнка, сколько бы лет ему ни было.
Судья вполголоса посовещался с седобородым священником.
– Возражение принимается частично, – объявил он. – Смерть сына, безусловно, трагедия для матери. Для Гильдии безвременная гибель мага – также тяжёлая утрата. И самое прискорбное в этой ситуации, что душу сильного и талантливого мага забрала Тьма. Однако давайте поменьше эмоций. Дополнение принимается как смягчающее обстоятельство, но с оговоркой. Аркрас, можешь ли ты подтвердить, что Дерек согласился на эксперимент добровольно, находясь в здравом уме и твёрдой памяти?
Аркрас скривился:
– Он что, должен был расписку написать?
– В подобной ситуации это бы не помешало.
– Дерек полностью разделял мои взгляды. Он был уверен в правильности моей теории, и готов был отдать жизнь ради защиты Руфлории от сил Тьмы.
– Да ты просто запудрил ему мозги своей безумной выдумкой!
– Иланта, тебя мы уже выслушали.
– Извините.
Судья пошуршал бумагами и произнёс:
– Что ж, перейдём к главному вопросу. Аркрас, объясни, в чём была крайняя необходимость проведения смертельно опасного эксперимента?
– Ты что, не читал протокол допроса? За что же тогда ты меня судишь?
– Я просто пытаюсь дать тебе шанс отречься от этой безумной теории!
Аркрас хрипло расхохотался ему в лицо.
– Безумная теория? Отречься?! Это всё равно, что отречься от убеждения, что вслед за осенью приходит зима, а день сменяется ночью! Всё, что когда-либо было создано, однажды разрушится!
– Возражаю! – воскликнул священник, сидевший рядом в Ларунилем. – Это утверждение справедливо для созданного смертными. То, что сотворили Светлые Владыки – незыблемо и вечно!
– Возражаю! – откликнулся один из магов. – Что насчёт Хрустальных гротов Лекесса? Они были созданы Светлыми Владыками, но при землетрясении обрушились. От них остались только легенды.
– Значит, в них не было жизненной необходимости, – выкрутился священник. – Солнце сияет в небе с начала времён, океан за тысячу лет тоже никуда не делся! Это свидетельствует в пользу того, что…
В зале поднялся гвалт. Одни вспоминали, что из созданного Светлыми Владыками за тысячу лет разрушилось, другие находили убедительные доказательства, почему это не считается.
Седобородый священник за председательским столом только качал головой.
– Барьер падёт! – рявкнул Аркрас.
Все замолкли на полуслове.
– Барьер падёт, – повторил безумец. – И чем вы встретите орды Тьмы? Фейерверками? Мгновенными макаронами? Немнущимися штанами? Чем вы тут занимаетесь в своей Гильдии?! Что вы сможете противопоставить бессмертным чудовищам из Шатифье?на? Дерек мог бы стать идеальным магическим воином. Мог бы… Он был сильным… Если бы я успел, если бы придумал способ… – Аркраса затрясло от беззвучных рыданий.
Глава Гильдии магов отвёл взгляд, побарабанил пальцами по столу. Затем спросил:
– У кого-нибудь есть, что сказать в защиту обвиняемого или дополнить обвинение?
Один из магов робко поднял руку и неуверенно произнёс:
– Так может, оно и к лучшему? Помните то пророчество? «Дитя бессмертной женщины погубит наш мир»…
– Полегче! – шикнули на него. – Всё-таки матери такое слышать о погибшем сыне…
Но Иланта услышала.
– Скригги смертны, – негромко сказала она. – И пророчество звучит иначе.
– У кого-нибудь ещё есть, что сказать? – повторил вопрос Глава Гильдии.
В зале повисла тягостная тишина. Кто-то переглядывался, кто-то листал копии протоколов, но никто не высказался.
– Что ж, объявляю голосование.
Молодой маг, который до этого сидел в уголке и старательно записывал все реплики присутствующих в свиток, подошёл к столу судьи, взял мешочек с жетонами и деревянный ящичек с прорезью сверху.
– Если вы согласны с тем, что Юльнар Аркрас не достоин более состоять в Гильдии, бросьте белый жетон. В противном случае – бросьте чёрный, – говорил судья, пока писарь обходил зал по кругу, выдавая каждому по жетону, а после – с ящичком, чтобы все могли проголосовать.
Ларуниль подержал жетон в сомкнутых ладонях, посмотрел на Аркраса, на Иланту, прошептал заклинание и, помедлив полминуты, опустил жетон в ящичек.
Писарь передал ящичек судье, тот снял крышку и высыпал на стол горку белоснежных жетонов. Разворошил их рукой, чтобы стало видно все сразу.
– Единогласно. Юльнар Аркрас, наместник Эрфара! Ты обвиняешься в проведении чудовищного эксперимента над разумным живым существом, повлёкшего смерть подопытного. Кроме того, ты обвиняешься в ереси и распространении ложных и губительных теорий. Посему отныне ты отлучён от Гильдии магов. Тебе запрещается использовать какие бы то ни было накопители силы и обучать магии кого бы то ни было, кроме твоих собственных детей, если у них проявятся способности к магии. Решение окончательное и обжалованию не подлежит.
Большой опал – накопитель силы в браслете Аркраса – тревожно замерцал, по стенам зала побежали разноцветные блики, а потом громыхнуло, и камень пыльным облачком осыпался на пол. Безумец рухнул на колени, его лицо исказила гримаса ярости и ненависти. А потом сник и сгорбился, будто на плечи ему упал огромный груз. Цепи, звякнув, упали с его запястий – нужды в них больше не было.
На этом собрание закончилось. Двери распахнулись, маги и священники потянулись прочь. Иланта подняла бафф до самых глаз, поглубже натянула капюшон и вышла вслед за остальными. На убийцу своего сына она даже не взглянула. Зал опустел. Ларуниль подошёл к Аркрасу.
– Юльн? – позвал он. – Ю?льнар!
Тот поднял голову, но глядел куда-то мимо невидящим взглядом.
– Я бы никогда не причинил вреда моему ученику… – прохрипел он.
– Всё закончилось. Как ты?
Аркрас с трудом сфокусировал взгляд на Ларуниле.
– Сам как думаешь? – вдруг лицо безумца перекосилось от ярости. – Во Тьму всё! Сегодня же уеду домой!
– В таком состоянии? Дорога тебя убьёт. Поедем ко мне. Отдохнёшь, придёшь в себя. Дерека не вернуть и это твоя вина. Но надо как-то жить дальше. Иначе – зачем это всё?
Аркрас угрюмо кивнул.
По дороге к Лимкруффу Ларуниль спросил:
– Ты позволишь взглянуть на твои расчёты?
Аркрас расхохотался безумным каркающим смехом:
– Так ты участвовал в этом балагане, даже не имея представления, о чём речь?
– Меня позвали в последний момент, как понимаю – для количества. Но того, что я услышал, было достаточно, чтобы принять решение.
Аркрас хмыкнул.
– Смотри, конечно. Можешь даже копию для себя переписать.
– А кто-нибудь вообще их читал?
– Глава Гильдии, – скривился Аркрас. – Он их видел, но читал или нет – не знаю.
Аркрас гостил в замке почти месяц. Бродил по саду или сидел на скамейке, подставляя лицо солнечным лучам. Ларуниль забрал из Гильдии толстую тетрадь в кожаном переплёте с расчётами и формулами. Он готов был согласиться с Аркрасом, что глава Гильдии на сами тексты даже не взглянул: достаточно просто пролистать страницы, чтобы увидеть, как рассудок покидал автора.
