Несколько мгновений целиком в двоичном измерении. Да или нет? Плюс или минус? Импульс или отсутствие такового? Такая вот простейшая систем счисления. Простые числа, твоюцентурию.
Но благие всевидящие лары, как же велико искушение! Язык Квинта Марция от корня до кончика чесался приказать открыть огонь на поражение. Разом покончить с главным препятствием между ним и «Аквилой», причем сделать это законно, без последствий — какой соблазн!
Еще пару месяцев назад, да что там месяцы, еще суток не прошло с их последнего разговора. Вроде бы ни о чем таком важном не говорили. Об Антонии да про Фиделиса, и немного о сравнительной летучести Ливиев и Марциев, которая у последних однозначно хреновая.
Квинт Марций положил руку на нейро-панель, словно призывая в свидетели бирему.
- Торвенторы — отбой.
«Аквила» - это ведь не одна Ливия, верно?
- Астрогация, курс на планету.
«Аквила» — это не только Фабриция со своими техниками.
- Инженерный, полная готовность систем.
Глупо думать, что нет незаменимых. Наивно и даже опасно.
Скорее всего, обитатели мостика прекрасно догадались о буре, что бушевала в душе префекта, но каждый постарался как можно скорее вернуться к прямым обязанностям, словно бы ничего не произошло. Душа Квинта Марция Аквилина — сущие потемки, и он свой выбор сделал. На то он и Марций, чтобы принимать решения.
- Научим грязных варваров хорошим манерам, - мрачно фыркнул он. - С орбиты это будет проще сделать. Торвенторы, протокол 17 к исполнению.
До конца вахты еще есть время. Как раз хватит, чтобы как следует подумать. Не столько о наказании Вителлия и его подчиненных, сколько над внезапно возникшим чувством общности. «Аквила» - не Ливия Терция, не нейросеть, не Квинт Марций, не инженеры и реактор, и не Фабриция Секстия, она — это всё вместе. Живые и разные люди, полуразумная система управления, бездушные механизмы, чистая плазма и удивительные рат-двигатели — это и есть звездная бирема «Аквила». А корабль, в свою очередь, часть Республики, частица человечества...
- Вахтенный, принеси мне Фиделиса, - приказал Квинт.
Ему сейчас позарез требовались запасы самоуверенности. И наплевать, что и кто подумает!
Луций Антоний всегда и не без оснований считал себя человеком широких взглядов. Для психокорректора, конечно. То есть, в своей среде. Ну, хорошо, допустим, не таких уж широких, но насчет терпимости к различным отклонениям… Если они, эти отклонения, не касались профессиональной сферы.
В общем, говоря прямо – Антоний полагал, что ежели в Данайском Колониальном Союзе интимные отношения между гражданами одного пола не только допустимы, но и приветствуются, то это личные трудности граждан Данайского Колониального Союза. В благословенной Лацийской Республике милостью богов все оставалось более-менее традиционно. Несмотря на равноправие полов (или, если уж совсем честно – на равное бесправие плебеев, что мужчин, что женщин). Подобные отклонения выявлялись и исправлялись еще на стадии формирования личности, так что о существовании мужчин, предпочитающих секс с другими мужчинами, Антоний знал только из теории. Ничего странного, на самом деле. Странным было бы обратное. Бравый манипуларий, разыгрывающий гетеру перед другим бравым манипуларием… бр-р-р…
Но с данайцами прогресс сыграл поистине злобную шутку. Дорвавшись до репликаторов (к слову, именно в Колониальном Союзе их и придумали), обитатели Данайского сектора на радостях сократили поголовье особей женского пола до критического минимума. И если провести сравнительный анализ между республиканской гетерой и данайской женщиной, то у республиканских гетер прав на порядок больше.
Но теоретические знания – это хорошо, снисходительная терпимость к странностям изнеженных данайцев – еще лучше, а вот когда ты, весь такой образованный и толерантный, оказываешься похищен и заперт в одном боте с представителем Данайского Союза, начинаешь смотреть на жизнь под несколько другим углом. Особенно на половую жизнь, если быть совсем уж точным.
Еще никогда в жизни Антоний не был так напуган. Похабные смешки девиц-вигилий – не в счет. Все-таки это были женщины, и определенного рода неприкосновенности психокорректора ничто с их стороны не угрожало. А тут… Данаец был вежлив и предупредителен, насколько это возможно в такой ситуации, и Антоний подозревал, что для него лично это плохой знак.
Похищенный психокорректор так увлекся своими переживаниями, что на всё остальное ему было практически плевать. Даже на то, что беглые аборигены прихватили с собой не только его, но и наварха собственной персоной.
Кстати, Ливию беглецы, видимо, сочли более опасной: женщину не только оглушили, но еще и связали ей руки монтажной лентой. Да и обошлись с ней грубовато – небрежно бросили на палубу в грузовом отсеке, рядом со скамьей для десантников, а пуниец, уходя в носовую часть бота, еще и пнул ее. Не то чтобы Антоний так уж рвался оказать ей помощь, однако видеть, как голова Аквилины периодически ударяется о крепеж скамейки, было тяжело.
Психокорректор покосился на данайца. Тот сидел напротив, поигрывал энергоплетью, широко улыбался и – лары и маны! – подмигивал. По спине Антония пробежал холодок. Ливии стоило бы прийти в себя… хотя бы для того, чтобы отвлечь похитителей от его, Антония, скромной персоны.
- Я должен ей помочь, - медленно проговорил он, стараясь как можно четче артикулировать каждое слово и подкрепляя речь жестами.
Данаец потряс головой, дескать, не слышу.
Антоний вздохнул и попробовал еще раз.
- Ей надо помочь. Она – наварх, ценный заложник. Позволь хотя бы уложить ее поудобней.
Данаец задумчиво склонил голову, поморщился и преувеличенно громко, что неудивительно для человека, страдающего временной глухотой, ответил:
- Я за тобой слежу.
Психокорректор расценил это как разрешение и, ежесекундно ожидая удара плетью, подобрался к телу наварха. И осторожно ее потряс, а когда не помогло – хлестнул по щекам:
- Ливия! Очнись!
- Еще раз сделаешь так – и расстанешься с тем, что заменяет тебе яйца, - прошипела наварх, не открывая глаз, и Антоний замер, очумело хлопая глазами.
- А…
- Наклонись ниже. Да не трясись так: данаец слишком увлекся созерцанием твоей задницы.
Ягодицы психокорректора рефлекторно сжались.
Она казалась абсолютно спокойной и даже расслабленной, в то время как Антония прошиб холодный пот, едва он представил себе, что энергоплеть может сделать с нервной системой наварха звездного корабля. Но удивляться бесстрашию Ливии не следовало: генная инженерия давно уже вторглась в ту область мозга, что контролирует эмоции. Там, где у Марциев прописана лояльность, у Ливиев наблюдается крайне низкий уровень страха. Умом наварх, может, и понимает, насколько крупно они оба влипли, но осознавать и чувствовать – это очень разные вещи.
«Сейчас она сделает из меня проклятого героя», - догадался Антоний, со всей обреченностью знатока человеческих душ понимая, что противиться приказам Ливии он не сможет. Лучше уж энергоплеть.
- Отвлеки его, - шепнула Ливия. – Мне нужно секунд десять, не больше. Вперед.
«Отвлечь? Как?! Как я должен его отвлечь, чем? - хотелось заорать несчастному психокорректору. - Штаны снять?»
Боевые искусства не входили в обучающий курс Антониев. Кроме оздоровительной гимнастики, направленной на контроль внутренней энергии, никаких рукомашеств и ногодрыжеств. Предполагалось, что настоящий знаток человеческой психики никогда не попадает в ситуацию, когда от него потребуется умение крепко врезать в челюсть недругу.
Все естество Луция Антония противилось грядущему смертобийству. От простого тычка энергоплетью хочется на стенку лезть, а это всего лишь минимальный разряд.
- Ей срочно нужна помощь! - проорал Антоний данайцу, а для убедительности принялся жестами объяснять, насколько серьезно положение пленницы. И приблизился к охраннику на расстояние, которое не позволяло нанести удар, не задев самого себя.
- Сядь на место! - тот пригрозил рукоятью, направленной в живот героя.
- Плохо! Ей плохо! Умрет! - не унимался психокорректор, до предела напрягая пресс. К слову, внутренние органы ему эти усилия не спасли бы, но разве у героев спрашивают, как им понравится некроз тканей печени.
Тем временем, Ливия подкатилась ближе, и как только данаец отвел взгляд, подсекла ему ноги, швырнув захватчика на пол. Со всего роста это больно, особенно голове.
- Лови энергоплеть! - рявкнула наварх.
И прежде, чем Антоний сумел осмыслить происходящее, рука без участия воли перехватила падающее оружие и направила его в солнечное сплетение поверженного данайца.
- Да ты прямо зверь, - ухмыльнулась Ливия. - Развяжи меня быстрее.
Как только героический мозговед сумел отодрать намертво приклеившуюся к запястьям наварха ленту, Ливия подскочила к двери, отделяющей грузовой отсек от командной рубки, и закрыла ее. А потом прямо ногтями содрала крышку панели замка и ласково попросила:
- Луций, радость моя, а теперь дай мне плеточку.
- Зачем? - спросил он растерянно, продолжая мертвой хваткой держать их единственное оружие.
- Так надо, - мурлыкнула Ливия. - Давай ее сюда... вот, молодец, умничка. Теперь отойди.
Заполучив плеть, она выставила мощность разряда на максимум и ткнула прямо в развороченное нутро замка, разом пережигая все схемы. И тут же поморщилась от пронзительного писка сигнализации.
- Это еще что за хрень?! - заорал Дагон.
- Рубка, - Марк сделал широкий жест. - Заблокирована. - Он сложил руки крест-накрест.
Взбешенный Дагон сорвался со своего места и живой торпедой врезался в наглухо закрытый люк.
Не следовало Клейта оставлять наедине с пленниками. Слишком бестолковый он во всем, кроме связи и флирта.
- Сделай что-нибудь! Страви воздух! Убей их!
Пуниец не мог смириться с поражением. Да еще и от кого? От какого-то ученого хлюпика и бабы. Еще один упертый варвар!
- Ну вот, теперь они к нам пролезть не смогут. И не помешают, - наварх деловито огляделась. - Данаец еще жив?
Антоний осторожно пощупал пульс на шее у парня.
- Живой и будет жить. Сердце сильное.
- Будет, но недолго... - тихо пробурчала себе под нос Ливия. Для того, что она намеревалась проделать, не нужно было находиться в рубке. Здесь, в отсеке для грузов (или десантников) тоже имелась управляющая панель. Но прежде надо устранить возможные помехи. - Так. Открой вон тот ящик, возьми моток ленты и прикрути его к сиденью, да покрепче. Не хотелось бы, чтобы он повторил мой фокус.
Отдав команду Антонию, наварх принялась колдовать над терминалом ввода данных. Командные коды Ливии распространялись на все системы «Аквилы», даже на десантные «гарпаго». К счастью. Или к несчастью – зависит от точки зрения. Она на мгновение замерла над панелью и нахмурилась:
- 1-2-8 или 1-8-2? Все время забываю...
Бесчувственное тело худощавого данайца весило, будто того из свинца отлили, но Антоний неплохо справился с поставленной задачей. Привязывал аккуратно, чтобы не нарушить кровообращение в тканях, а лишь зафиксировать на одном месте.
- Ну, вот и ладненько. Сидит ровно, дышит размеренно и признаков активности не подает. А какой код ты вводишь? - спросил героический психокорректор, чтобы отвлечься от тяжелых дум.
- Мне нужен доступ к энергосистемам... - не глядя, отозвалась Ливия. - Отсюда я могу добраться только до контроля реактора, но большего не требуется... Ага! 8-2-1! И-и... готово!
Писк тревоги превратился в навязчивый рев, а затем включилось оповещение:
- Внимание! Инициирована перегрузка реактора! Давление плазмы превышает критическую отметку. Всему персоналу начать срочную эвакуацию. Внимание! Перегрузка реактора...
«Какой все-таки мерзкий голос у меня на записи», - самокритично подумала наварх и еще одним тычком энергоплети превратила панель доступа в бесполезный кусок синтепластика.
Дагон бесновался, точно дикий траянский бык в клетке. Разве только не бился рогами... то бишь, лбом, о все твердые поверхности.
- Марк! Охренеть! Ты тоже слышал?
Его вопли перекрывали сообщение об опасности.
- Слышал, - отрубил Марк. Его барабанные перепонки и внутреннее ухо быстро регенерировали. - Она всё правильно делает.
- Что? Что ты говоришь? Громче, я не слышу нихрена!
- Протокол 13-82! Наварх! Не должен! Попасть! В плен!
- Останови это! Заставь её!
«Да что ж ты так орешь, идиот?» - огрызнулся Марк.
Заставить наварха нарушить протокол 13-82? Интересно, как это возможно? Голову оторвать?
Хотя... Тот, кто находился на мостике «Аквилы» вместо наварха, только что подписал себе смертный приговор. Глава службы вигилов уже составляет доклад руководству, потом будет расследование, и правда всплывет. Кто-то не хотел убивать своего наварха. Не промазал, нет, а вообще не стал стрелять по беглому «гарпаго».
«Что, вороны подери, происходит на борту этой биремы?»
- Заткнись! Я попробую что-нибудь сделать! - пообещал Марк. В конце концов, он тоже знал, что делать, если началась перегрузка реактора. Выход имелся, но, к сожалению, только один-единственный.
- Хех! - удовлетворенно хохотнула Ливия, разве что руки не потирая по-злодейски. - Вот теперь станет жарко, ребятки.
- Ливия, объясни мне, что ты делаешь? - спросил Антоний, холодея всем телом от нехорошего подозрения.
- Исполняю протокол 13-82, конечно, - как ни в чем ни бывало, озвучила она очевидное: - А ты что подумал? - а потом, вглядевшись в потрясенную гримасу, перекосившую лицо психокорректора, недоуменно выгнула бровь: - Антоний, ты что, забыл? Я - наварх. Я не могу попасть в плен. Раз мы до сих пор летим, значит, Квинт Марций не стал сбивать бот. Следовательно, я должна сделать все сама, - и добавила, на ее взгляд, утешительное: - Не бойся. Взрыв реактора - это не самая страшная смерть. Быстро и чисто. Плен у варваров - гораздо хуже. Сейчас, минуты три еще - и все.
Психокорректор судорожно вздохнул, выравнивая дыхание. Оставалось пожалеть лишь о том, что его собственная генетическая линия не предполагала столь явное усекновение чувства самосохранения. Чтобы вот так задорно глядеть на часы, отсчитывая последние секунды жизни, и говорить "Пока все идет хорошо!" Для этого нужно быть Ливием.
- Я жить хочу, вообще-то, - сказал он почти спокойно. - Возможно, я зря помог тебе освободиться? Верни всё, как было.
Странное это было чувство. Наверное, так выглядит абсолютная свобода. От всего. От обязательств и обязанностей.
- Сказала бы, я бы воткнул в тебя энергоплеть.
Наварх посмотрела на него с неприятным и брезгливым удивлением, словно на траянскую блоху, обнаруженную в белье. В глазах любого солдата Республики трусость – порок едва ли не страшнее, чем… Самый страшный порок, на самом деле. Хуже трусости нет ничего. Слабость – мать предательства.
- Антоний, вот именно поэтому я и не могу допустить, чтобы ты тоже попал в плен. Ты же сдашь нас всех, предашь, не задумываясь. Ты пинка под зад не выдержишь, не говоря уж о пытках. Ты слишком много знаешь, Антоний, о нас, об «Аквиле» и о Республике. И ты слишком хочешь жить. В этом-то и беда, - она пожала плечами. - Перегрузку реактора остановить нельзя. Смирись.
- Теперь ты меня оскорбляешь напоследок. Неблагодарная, - скорбно улыбнулся мужчина. Как же это в духе безумных пилотов! Обвинить в предательстве того, в ком еще осталось что-то человеческое.
Но благие всевидящие лары, как же велико искушение! Язык Квинта Марция от корня до кончика чесался приказать открыть огонь на поражение. Разом покончить с главным препятствием между ним и «Аквилой», причем сделать это законно, без последствий — какой соблазн!
Еще пару месяцев назад, да что там месяцы, еще суток не прошло с их последнего разговора. Вроде бы ни о чем таком важном не говорили. Об Антонии да про Фиделиса, и немного о сравнительной летучести Ливиев и Марциев, которая у последних однозначно хреновая.
Квинт Марций положил руку на нейро-панель, словно призывая в свидетели бирему.
- Торвенторы — отбой.
«Аквила» - это ведь не одна Ливия, верно?
- Астрогация, курс на планету.
«Аквила» — это не только Фабриция со своими техниками.
- Инженерный, полная готовность систем.
Глупо думать, что нет незаменимых. Наивно и даже опасно.
Скорее всего, обитатели мостика прекрасно догадались о буре, что бушевала в душе префекта, но каждый постарался как можно скорее вернуться к прямым обязанностям, словно бы ничего не произошло. Душа Квинта Марция Аквилина — сущие потемки, и он свой выбор сделал. На то он и Марций, чтобы принимать решения.
- Научим грязных варваров хорошим манерам, - мрачно фыркнул он. - С орбиты это будет проще сделать. Торвенторы, протокол 17 к исполнению.
До конца вахты еще есть время. Как раз хватит, чтобы как следует подумать. Не столько о наказании Вителлия и его подчиненных, сколько над внезапно возникшим чувством общности. «Аквила» - не Ливия Терция, не нейросеть, не Квинт Марций, не инженеры и реактор, и не Фабриция Секстия, она — это всё вместе. Живые и разные люди, полуразумная система управления, бездушные механизмы, чистая плазма и удивительные рат-двигатели — это и есть звездная бирема «Аквила». А корабль, в свою очередь, часть Республики, частица человечества...
- Вахтенный, принеси мне Фиделиса, - приказал Квинт.
Ему сейчас позарез требовались запасы самоуверенности. И наплевать, что и кто подумает!
Луций Антоний всегда и не без оснований считал себя человеком широких взглядов. Для психокорректора, конечно. То есть, в своей среде. Ну, хорошо, допустим, не таких уж широких, но насчет терпимости к различным отклонениям… Если они, эти отклонения, не касались профессиональной сферы.
В общем, говоря прямо – Антоний полагал, что ежели в Данайском Колониальном Союзе интимные отношения между гражданами одного пола не только допустимы, но и приветствуются, то это личные трудности граждан Данайского Колониального Союза. В благословенной Лацийской Республике милостью богов все оставалось более-менее традиционно. Несмотря на равноправие полов (или, если уж совсем честно – на равное бесправие плебеев, что мужчин, что женщин). Подобные отклонения выявлялись и исправлялись еще на стадии формирования личности, так что о существовании мужчин, предпочитающих секс с другими мужчинами, Антоний знал только из теории. Ничего странного, на самом деле. Странным было бы обратное. Бравый манипуларий, разыгрывающий гетеру перед другим бравым манипуларием… бр-р-р…
Но с данайцами прогресс сыграл поистине злобную шутку. Дорвавшись до репликаторов (к слову, именно в Колониальном Союзе их и придумали), обитатели Данайского сектора на радостях сократили поголовье особей женского пола до критического минимума. И если провести сравнительный анализ между республиканской гетерой и данайской женщиной, то у республиканских гетер прав на порядок больше.
Но теоретические знания – это хорошо, снисходительная терпимость к странностям изнеженных данайцев – еще лучше, а вот когда ты, весь такой образованный и толерантный, оказываешься похищен и заперт в одном боте с представителем Данайского Союза, начинаешь смотреть на жизнь под несколько другим углом. Особенно на половую жизнь, если быть совсем уж точным.
Еще никогда в жизни Антоний не был так напуган. Похабные смешки девиц-вигилий – не в счет. Все-таки это были женщины, и определенного рода неприкосновенности психокорректора ничто с их стороны не угрожало. А тут… Данаец был вежлив и предупредителен, насколько это возможно в такой ситуации, и Антоний подозревал, что для него лично это плохой знак.
Похищенный психокорректор так увлекся своими переживаниями, что на всё остальное ему было практически плевать. Даже на то, что беглые аборигены прихватили с собой не только его, но и наварха собственной персоной.
Кстати, Ливию беглецы, видимо, сочли более опасной: женщину не только оглушили, но еще и связали ей руки монтажной лентой. Да и обошлись с ней грубовато – небрежно бросили на палубу в грузовом отсеке, рядом со скамьей для десантников, а пуниец, уходя в носовую часть бота, еще и пнул ее. Не то чтобы Антоний так уж рвался оказать ей помощь, однако видеть, как голова Аквилины периодически ударяется о крепеж скамейки, было тяжело.
Психокорректор покосился на данайца. Тот сидел напротив, поигрывал энергоплетью, широко улыбался и – лары и маны! – подмигивал. По спине Антония пробежал холодок. Ливии стоило бы прийти в себя… хотя бы для того, чтобы отвлечь похитителей от его, Антония, скромной персоны.
- Я должен ей помочь, - медленно проговорил он, стараясь как можно четче артикулировать каждое слово и подкрепляя речь жестами.
Данаец потряс головой, дескать, не слышу.
Антоний вздохнул и попробовал еще раз.
- Ей надо помочь. Она – наварх, ценный заложник. Позволь хотя бы уложить ее поудобней.
Данаец задумчиво склонил голову, поморщился и преувеличенно громко, что неудивительно для человека, страдающего временной глухотой, ответил:
- Я за тобой слежу.
Психокорректор расценил это как разрешение и, ежесекундно ожидая удара плетью, подобрался к телу наварха. И осторожно ее потряс, а когда не помогло – хлестнул по щекам:
- Ливия! Очнись!
- Еще раз сделаешь так – и расстанешься с тем, что заменяет тебе яйца, - прошипела наварх, не открывая глаз, и Антоний замер, очумело хлопая глазами.
- А…
- Наклонись ниже. Да не трясись так: данаец слишком увлекся созерцанием твоей задницы.
Ягодицы психокорректора рефлекторно сжались.
Она казалась абсолютно спокойной и даже расслабленной, в то время как Антония прошиб холодный пот, едва он представил себе, что энергоплеть может сделать с нервной системой наварха звездного корабля. Но удивляться бесстрашию Ливии не следовало: генная инженерия давно уже вторглась в ту область мозга, что контролирует эмоции. Там, где у Марциев прописана лояльность, у Ливиев наблюдается крайне низкий уровень страха. Умом наварх, может, и понимает, насколько крупно они оба влипли, но осознавать и чувствовать – это очень разные вещи.
«Сейчас она сделает из меня проклятого героя», - догадался Антоний, со всей обреченностью знатока человеческих душ понимая, что противиться приказам Ливии он не сможет. Лучше уж энергоплеть.
- Отвлеки его, - шепнула Ливия. – Мне нужно секунд десять, не больше. Вперед.
«Отвлечь? Как?! Как я должен его отвлечь, чем? - хотелось заорать несчастному психокорректору. - Штаны снять?»
Боевые искусства не входили в обучающий курс Антониев. Кроме оздоровительной гимнастики, направленной на контроль внутренней энергии, никаких рукомашеств и ногодрыжеств. Предполагалось, что настоящий знаток человеческой психики никогда не попадает в ситуацию, когда от него потребуется умение крепко врезать в челюсть недругу.
Все естество Луция Антония противилось грядущему смертобийству. От простого тычка энергоплетью хочется на стенку лезть, а это всего лишь минимальный разряд.
- Ей срочно нужна помощь! - проорал Антоний данайцу, а для убедительности принялся жестами объяснять, насколько серьезно положение пленницы. И приблизился к охраннику на расстояние, которое не позволяло нанести удар, не задев самого себя.
- Сядь на место! - тот пригрозил рукоятью, направленной в живот героя.
- Плохо! Ей плохо! Умрет! - не унимался психокорректор, до предела напрягая пресс. К слову, внутренние органы ему эти усилия не спасли бы, но разве у героев спрашивают, как им понравится некроз тканей печени.
Тем временем, Ливия подкатилась ближе, и как только данаец отвел взгляд, подсекла ему ноги, швырнув захватчика на пол. Со всего роста это больно, особенно голове.
- Лови энергоплеть! - рявкнула наварх.
И прежде, чем Антоний сумел осмыслить происходящее, рука без участия воли перехватила падающее оружие и направила его в солнечное сплетение поверженного данайца.
- Да ты прямо зверь, - ухмыльнулась Ливия. - Развяжи меня быстрее.
Как только героический мозговед сумел отодрать намертво приклеившуюся к запястьям наварха ленту, Ливия подскочила к двери, отделяющей грузовой отсек от командной рубки, и закрыла ее. А потом прямо ногтями содрала крышку панели замка и ласково попросила:
- Луций, радость моя, а теперь дай мне плеточку.
- Зачем? - спросил он растерянно, продолжая мертвой хваткой держать их единственное оружие.
- Так надо, - мурлыкнула Ливия. - Давай ее сюда... вот, молодец, умничка. Теперь отойди.
Заполучив плеть, она выставила мощность разряда на максимум и ткнула прямо в развороченное нутро замка, разом пережигая все схемы. И тут же поморщилась от пронзительного писка сигнализации.
- Это еще что за хрень?! - заорал Дагон.
- Рубка, - Марк сделал широкий жест. - Заблокирована. - Он сложил руки крест-накрест.
Взбешенный Дагон сорвался со своего места и живой торпедой врезался в наглухо закрытый люк.
Не следовало Клейта оставлять наедине с пленниками. Слишком бестолковый он во всем, кроме связи и флирта.
- Сделай что-нибудь! Страви воздух! Убей их!
Пуниец не мог смириться с поражением. Да еще и от кого? От какого-то ученого хлюпика и бабы. Еще один упертый варвар!
- Ну вот, теперь они к нам пролезть не смогут. И не помешают, - наварх деловито огляделась. - Данаец еще жив?
Антоний осторожно пощупал пульс на шее у парня.
- Живой и будет жить. Сердце сильное.
- Будет, но недолго... - тихо пробурчала себе под нос Ливия. Для того, что она намеревалась проделать, не нужно было находиться в рубке. Здесь, в отсеке для грузов (или десантников) тоже имелась управляющая панель. Но прежде надо устранить возможные помехи. - Так. Открой вон тот ящик, возьми моток ленты и прикрути его к сиденью, да покрепче. Не хотелось бы, чтобы он повторил мой фокус.
Отдав команду Антонию, наварх принялась колдовать над терминалом ввода данных. Командные коды Ливии распространялись на все системы «Аквилы», даже на десантные «гарпаго». К счастью. Или к несчастью – зависит от точки зрения. Она на мгновение замерла над панелью и нахмурилась:
- 1-2-8 или 1-8-2? Все время забываю...
Бесчувственное тело худощавого данайца весило, будто того из свинца отлили, но Антоний неплохо справился с поставленной задачей. Привязывал аккуратно, чтобы не нарушить кровообращение в тканях, а лишь зафиксировать на одном месте.
- Ну, вот и ладненько. Сидит ровно, дышит размеренно и признаков активности не подает. А какой код ты вводишь? - спросил героический психокорректор, чтобы отвлечься от тяжелых дум.
- Мне нужен доступ к энергосистемам... - не глядя, отозвалась Ливия. - Отсюда я могу добраться только до контроля реактора, но большего не требуется... Ага! 8-2-1! И-и... готово!
Писк тревоги превратился в навязчивый рев, а затем включилось оповещение:
- Внимание! Инициирована перегрузка реактора! Давление плазмы превышает критическую отметку. Всему персоналу начать срочную эвакуацию. Внимание! Перегрузка реактора...
«Какой все-таки мерзкий голос у меня на записи», - самокритично подумала наварх и еще одним тычком энергоплети превратила панель доступа в бесполезный кусок синтепластика.
Дагон бесновался, точно дикий траянский бык в клетке. Разве только не бился рогами... то бишь, лбом, о все твердые поверхности.
- Марк! Охренеть! Ты тоже слышал?
Его вопли перекрывали сообщение об опасности.
- Слышал, - отрубил Марк. Его барабанные перепонки и внутреннее ухо быстро регенерировали. - Она всё правильно делает.
- Что? Что ты говоришь? Громче, я не слышу нихрена!
- Протокол 13-82! Наварх! Не должен! Попасть! В плен!
- Останови это! Заставь её!
«Да что ж ты так орешь, идиот?» - огрызнулся Марк.
Заставить наварха нарушить протокол 13-82? Интересно, как это возможно? Голову оторвать?
Хотя... Тот, кто находился на мостике «Аквилы» вместо наварха, только что подписал себе смертный приговор. Глава службы вигилов уже составляет доклад руководству, потом будет расследование, и правда всплывет. Кто-то не хотел убивать своего наварха. Не промазал, нет, а вообще не стал стрелять по беглому «гарпаго».
«Что, вороны подери, происходит на борту этой биремы?»
- Заткнись! Я попробую что-нибудь сделать! - пообещал Марк. В конце концов, он тоже знал, что делать, если началась перегрузка реактора. Выход имелся, но, к сожалению, только один-единственный.
- Хех! - удовлетворенно хохотнула Ливия, разве что руки не потирая по-злодейски. - Вот теперь станет жарко, ребятки.
- Ливия, объясни мне, что ты делаешь? - спросил Антоний, холодея всем телом от нехорошего подозрения.
- Исполняю протокол 13-82, конечно, - как ни в чем ни бывало, озвучила она очевидное: - А ты что подумал? - а потом, вглядевшись в потрясенную гримасу, перекосившую лицо психокорректора, недоуменно выгнула бровь: - Антоний, ты что, забыл? Я - наварх. Я не могу попасть в плен. Раз мы до сих пор летим, значит, Квинт Марций не стал сбивать бот. Следовательно, я должна сделать все сама, - и добавила, на ее взгляд, утешительное: - Не бойся. Взрыв реактора - это не самая страшная смерть. Быстро и чисто. Плен у варваров - гораздо хуже. Сейчас, минуты три еще - и все.
Психокорректор судорожно вздохнул, выравнивая дыхание. Оставалось пожалеть лишь о том, что его собственная генетическая линия не предполагала столь явное усекновение чувства самосохранения. Чтобы вот так задорно глядеть на часы, отсчитывая последние секунды жизни, и говорить "Пока все идет хорошо!" Для этого нужно быть Ливием.
- Я жить хочу, вообще-то, - сказал он почти спокойно. - Возможно, я зря помог тебе освободиться? Верни всё, как было.
Странное это было чувство. Наверное, так выглядит абсолютная свобода. От всего. От обязательств и обязанностей.
- Сказала бы, я бы воткнул в тебя энергоплеть.
Наварх посмотрела на него с неприятным и брезгливым удивлением, словно на траянскую блоху, обнаруженную в белье. В глазах любого солдата Республики трусость – порок едва ли не страшнее, чем… Самый страшный порок, на самом деле. Хуже трусости нет ничего. Слабость – мать предательства.
- Антоний, вот именно поэтому я и не могу допустить, чтобы ты тоже попал в плен. Ты же сдашь нас всех, предашь, не задумываясь. Ты пинка под зад не выдержишь, не говоря уж о пытках. Ты слишком много знаешь, Антоний, о нас, об «Аквиле» и о Республике. И ты слишком хочешь жить. В этом-то и беда, - она пожала плечами. - Перегрузку реактора остановить нельзя. Смирись.
- Теперь ты меня оскорбляешь напоследок. Неблагодарная, - скорбно улыбнулся мужчина. Как же это в духе безумных пилотов! Обвинить в предательстве того, в ком еще осталось что-то человеческое.
