Фигура отменная, все при ней. Не худая и не полная, ладненькая. Попа сочная, грудь налитая. Значит, не особо голодает. Волосы длинные, русые, в косу заплетены. Лицо нежное, а глаза… Глаза я пока не успел рассмотреть.
Пропадать мне уже некуда. Я уже пропавший. Но девушка не должна об этом узнать.
Страхом она, конечно, от моих вопросов пахнет. А еще начинает пахнуть сильнейшей симпатией. Я ей явно нравлюсь. И этим Истинная подписывает себе приговор.
Я снимаю свою рубаху, а она, похоже не отдает себе отчет, что начинает пахнуть сильнее. Втягиваю этот аромат и едва не умираю от наслаждения. Все чувства обострены, но я еще вполне себя контролирую.
— Смотри на меня, пока глаза есть. Без глазок-то хуже, — сообщаю доверительно.
Истинная жмурится. Боится меня сильнее, чем хочет? Хорошо, что боится. Я получу от нее все ответы, как и обещал.
Все, что я хочу прямо сейчас — ласкать ее, целовать и нежить. Дарить ей такое удовольствие, которое никто и никогда не дарил… Сорвать с нее все до единой тряпки. Слиться с ней полностью.
А вместо этого в висках гудит от безысходности: ради ее же безопасности я обязан всяческую чрезмерную приязнь к Истинной скрывать. Как же это совместить, когда сил сдерживаться уже никаких?
Никто и никогда… А это подсказка!
Судя по ее запаху, моя Истинная вообще понятия не имеет о том, что происходит между мужчиной и женщиной. То есть наверняка умом она что-то да знает, она ведь не благородная неграмотная девица, но сама ничего не пробовала. Значит, ничем от полнейшей, дурманящей разум невинности не отличается. Я воспользуюсь этим по полной.
* * *
Ночь проходит восхитительно. Настолько восхитительно, что мне хочется улыбаться во весь рот. А вот это как раз делать не стоит.
И у стен есть уши, кто-то в доме наверняка уже знает, что в дом проникла девка, и я провел с ней все время до рассвета. А если не знает — сейчас же сам и расскажу. Пусть посчитают, что она мой кратковременный любовный интерес, и не обижают ее. Иначе Истинной придется отвечать на неудобные вопросы, как и зачем она появилась в замке.
Слухи о том, что охрану стены перебили, естественно, уже бродят. Время сейчас неспокойное, вот-вот и грядет война. Но мне выгоднее, чтобы это нападение как раз связали с происками наших врагов, а не безрассудством одной слишком смелой девчонки.
Имя свое она не говорит, никаких требований мне не выставляет… но все же не верится, будто все так просто. Ее подельников я найду. Правду узнаю и у них. Уже отправил людей на поиски. А охрану дома стоит усилить в любом случае. Если даже реальные деревенщины справились, я что-то в обороне упустил.
Пора основательно заняться делами на сегодня, я совсем дурной. Все мысли о ней, о восхитительной моей. Не могу ее как врага воспринимать. Все против восстает. Пусть она сколько угодно орет, пусть в мыслях меня «убивает», все это глупости полнейшие. Думаю, ее тянет ко мне так же, как меня к ней, только она человек и всегда человеком будет. Она Истинность не понимает, не чует. Мне одному пока страдать.
Главное, самому не перейти черту после которой я уже не смогу остановиться. Не смогу Истинную отпустить. И что я тогда ей предложу?
Разумеется, я могу сбежать из своего дома. Запятнать честь рода. Начать скрываться. Этих жертв Истинная определенно стоит.
А дальше? Сколько мы с ней будем бегать? Внешность у меня, мягко говоря, приметная, и разных врагов с горкой. Да и при попытке что-то фамильное продать меня сразу засекут. А будет продавать Истинная — ее ограбят как минимум. В нашей стране всеми дорогими вещами владеют и распоряжаются в основном мужчины.
Если нам с Истинной чудом удастся добраться до противоположных границ страны и осесть там, где меня в лицо мало кто знает, места там в целом очень неспокойные.
Ну и не менее важный вопрос — за кого мне себя выдавать? Воином в деревеньке сильно не заработаешь. А на крестьянина я похож, как корова на коня. Я моментально и всюду буду вызывать подозрения.
Кроме того, как быть с моей второй ипостасью? Заметит кто крупное животное рядом с Истинной — меня могут попытаться пристрелить. Или ее ведьмой объявят. Сразу сказаться ведьмой и уйти в лес — Истинная меня и пошлет в этот лес. Ей-то все эти проблемы зачем нужны?
Я даже не представляю, как ей признаться, кто я на самом деле такой. Чаще всего жены в нашем роду узнавали о нашем маленьком семейном секрете после свадьбы. Не когда уже ждали ребенка, а пораньше, чтоб не перепугать. Но с новостями никто сильно не затягивал: то, что родной сыночек оборотень, от матери не скроешь.
Рождаемся мы обычными младенцами, а где-то в два-три года случается первый оборот. Мать этому помочь не в силах, мальчику все объясняют мужчины рода. Но бояться собственного сына она ни в коем случае не должна.
На самом деле в истории происходило всякое. Некоторые женщины от такого поворота событий, мягко говоря, не были счастливы. Но наследника они рождали, и род Аррингтонов продолжался.
А как быть мне, даже не знаю пока. Вот так оно выглядит, безвыходное положение. Жениться на Истинной не могу. Правду о своей сути рассказать ей не могу. Сбежать с ней не могу. Отпустить? Отпустить ее совсем тем более не могу. Мне жизненно нужна хотя бы еще одна ночь с ней. Снова ее увидеть. Вдохнуть ее запах. Ощутить, насколько гладкая у нее кожа… Она вся прекрасна, моя Истинная, с ног до головы. Я не все еще рассмотрел, но сомнений ноль. Моя Истинная безупречна.
Как теперь это скрывать? На других мне не хочется не то что смотреть, противно о них даже думать. А придется.
Утро привычно начинается с разбора писем. Я бегло проглядываю первое же, с королевской печатью в виде лилии, и оно подтверждает мои худшие опасения.
Король наш, сиятельный Рене Второй пишет, что в связи с необратимостью грядущей войны, в которой я непременно приму участие, поскольку мои земли приграничные, мне надлежит срочно явиться в столицу. В столице будет устроен смотр невест из влиятельных родов. Мне надлежит немедленно выбрать спутницу жизни и заделать ей наследника, чтобы род Аррингтонов продолжался.
Между строк ясно, что я не единственный Аррингтон на свете, но если хочу продолжать оставаться главным, отказываться нельзя. Ну а спешка затем, что война всяко планируется вот-вот, а пол ребенка мы наколдовывать не умеем. Возможно, понадобится несколько попыток, чтобы родился именно мальчик.
М-да. Было плохо, а стало еще хуже.
Вообще-то до встречи с Истинной я не собирался жениться на какой-то нелюбимой женщине. Из знатных девиц вполне можно выбрать ту, что максимально приглянется по сердцу. Но только не теперь. Теперь сердце мое повязано и в капкане у той, которая даже имя свое мне без боя не даст, не то что любовь.
У меня есть около пяти дней, чтобы подготовить людей к моему отсутствию, укрепить все, что можно укрепить, и решить, как мне жить без той, без которой уже не жизнь, а непроглядная тьма, полная боли и тоски.
* * *
На глаза мне попадается Хильда, довольно расторопная девка, распоряжается служанками. А еще смотрит мне в рот и мечтает согреть постель. Но я ее не хочу. В смысле не теперь не хочу, а и раньше тоже не хотел. Вроде и не уродина, но осчастливливать каждую замковую девку не с руки.
— Помой, выдай одежду и займи мою новую любовницу работой, Хильда. Степень сложности определи сама, где у вас там рук не хватает. Она ко всякому труду приучена. И внимательно слушай каждое слово, что она произнесет. Все в точности мне доложишь.
— Она опасна, господин?
Хильда слишком умная. Иногда это некстати, но другая не смогла бы руководить людьми.
— Она простая девка. Но я любопытен и хочу знать, какие толки ходят в моем народе. Исполняй.
ИЛОНА
Не хочу я на Альрика полуодетого смотреть! Зажмуриваюсь, а в теле творится какое-то предательство. Непередаваемые ощущения, словно... Я даже не знаю, с чем их сравнить.
Явно с ума схожу. Или это Альрик поганый меня околдовал. Не может мне нравиться лежать связанной и совершенно беззащитной, правда, одетой, при вооруженном хищнике и колдуне! При мерзавце, которого я взялась убить. А поди ж ты, нравится.
— Смотри на меня, пока глаза есть. Без глазок-то хуже, — Альрик сообщает вкрадчиво. Издевается.
Вот не буду смотреть. Не буду! Но и нарываться не хочу. Может, я все же покажусь ему сговорчивой, и он меня отпустит? Хотя какое там отпустит… Обещал же мной поиграть и крысам затем скормить. Колдун!
С улицы внезапно раздаются шум и крики. Сейчас Альрик на них отвлечется, или меня ждет еще больший кошмар? Банду нашу схватили? Но они уже далеко должны были убежать…
Или самое невероятное — кто-то пришел меня… спасать? Но кто отважится на такую практически глупость? Я замираю.
И слышу ужасно притягательный голос Альрика:
— Я не шучу. Открой глаза, девка. Ты целиком моя.
Его рука — горячая! — ложится на мое бедро. Распахиваю глаза.
— Это, — Альрик мотает головой в направлении подозрительного звука за окном, — пересменка караула. Они пришли и увидели тех идиотов, кто даже стену защитить не в состоянии, раз поддались деревенщинам.
Ох. А я уж глупо понадеялась. Никто мне не поможет и не спасет. Только сильные несносные ощущения поутихли. Правда, боюсь, что как только опять увижу мощную загорелую грудь и великолепный живот этого колдуна, все начнется опять. Потому я снова крепко зажмуриваюсь.
— Непокорная?
Не буду глаза открывать. Хотя понятия не имею, что Альрик собирается делать. Руку хотя бы с моего бедра убрал.
Резкий рывок — и тело обжигает потоком холодного воздуха. Я распахиваю глаза — Аррингтон просто рванул мою рубаху пополам, оголяя грудь, а я, связанная, не могу прикрыться.
Альрик фыркает, точно кот:
— Негоже девке носить такое уродство. И портки твои некрасивые, только фигурку портят. Не рассмотреть ничего толком. Так тебя учили мужчин привлекать?
Я бы ему дерзко ответила, но от его ужасного обращения со мной творится что-то невообразимое. Волны испепеляющего жара и лютого холода попеременно прокатываются по телу. Ощущения словно сжигают меня в живом огне. Дико хочется обо что-то потереться, чтобы избавиться от них. Но я связана. Не могу.
Альрик втягивает носом воздух, выглядит хищно и… притягательно. Невольно сжимаю ноги — буду драться за штаны до последнего. Пусть наши силы вообще не равны.
За кого меня этот колдун принимает?!
— Меня не учили... привлекать, — признаюсь. — Я честная непорочная девица!
Может, это я зря, но оно само вырвалось!
— Вот и славно. Не придется убивать какого-нибудь дурачка из-за тебя, — Альрик почти мурлычет. Наклоняется близко к моему лицу и вновь вдыхает что-то ведомое ему одному. До дрожи меня пугает. И, увы, совсем не тем, что он страшный. Все куда хуже. По телу бегут мурашки, я изнемогаю от его темной власти, а это мужское красивейшее лицо слишком близко… Лицо врага. Я же могу его укусить! Да и пнуть могу попытаться. Боли боюсь, или наместник как-то меня загипнотизировал?!
Я уже ничего не понимаю. Хочу лишь кататься по постели и тереться обо что-то твердое… Интересно, каковы мускулы врага на ощупь? Наверняка очень твердые! Вполне подходят потереться...
Альрик резко отстраняется:
— Жаль портить твое тело пытками, но придется. А сперва я тебя перевяжу.
Ох! Это что-то ненормальное! Такой скорости реакции не может быть у человека. Да он и не человек. Точно не человек, а колдун!
Альрик быстрее молнии развязывает одеяльный жгут, стягивающий мои запястья, пихает меня на спину, откуда-то достает еще жгут и привязывает мои несчастные онемевшие руки порознь. Распластывает меня на кровати. Грудь от этого совсем открывается, но неприятные ощущения в руках все затмевают. Их словно колет тысячами иголочек.
Альрик изгибает красивую бровь:
— Больно? Страшно? А чем ты думала, девка, когда сюда лезла?
— Я... Я тебя ненавижу!! — признаюсь.
Не могу в лицо назвать этого гада на «вы». Пусть он меня даже запытает. Мне и так за себя саму стыдно, что он мне чем-то нравится. Та еще народная мстительница нашлась.
— Возненавидишь еще сильнее. Прямо сейчас.
Что он делает со мной?! Наклоняется — распростертая, я ничем не могу ему помешать — и я вдруг чувствую жар и влажность, и что-то еще, от чего мое тело само выгибается прямо навстречу Альрику!
— Имя.
Я и так схожу с ума, куда уж сильнее!
— Не…
И вновь меня охватывают эти странные невыносимо приятные ощущения, а пламя во мне сходит с ума.
Ладони Альрика ложатся поверх пояса моих штанов.
— Имя. Чтобы тебе было понятно, девка. Ты не выйдешь отсюда сегодня. Не выйдешь из этой башни никогда, если продолжишь так глупо себя вести. Твои подельники расплатились тобой за свою свободу, а ты все своевольничаешь.
Никогда я не поверю в предательство брата!
— Они придут за мной... Отомстят тебе, — шепчу.
— Если они совсем идиоты, то конечно придут. Но это вряд ли. В любом случае я просто скажу им, что ты моя подстилка. Если к тому времени от тебя что-то вообще останется. А потом я вышвырну их вон, не обязательно живыми.
От постоянной смены ощущений мое тело в самом деле начинает болеть. Мне то безумно хочется обо что-то или о кого-то потереться, а то этот проклятый Альрик словно выливает на меня кадку ледяной воды, отчего все съеживается и ноет.
А его горящий непристойный взгляд… Альрик так и разговаривает, нависая над моим бедным телом. Его лицо напротив моей груди.
— Они придут… — упрямо повторяю. Не прощу себе, что молча стерпела оскорбления от врага.
Бросок — и Аррингтон слегка сжимает мне горло ладонью:
— Если бы я хотел убить тебя, это заняло бы миг. Едва ты встала около этой постели. Не заставляй меня передумать.
Он так же мгновенно убирает ладонь, а я пытаюсь отдышаться. Даже шептать теперь страшно — вдруг гад опять накинется и меня придушит?!
Глазам своим не верю: вместо того, чтобы меня раздавить, он молча отвязывает жгуты с моих запястий. Правда я всяко ничем даже пошевелить не могу. Все совсем затекло.
— Уже глубокая ночь, а у меня завтра полно дел, безымянная девка. Завтра... Хотя ты не заслужила знать про свое завтра. Сейчас будешь спать здесь.
В одной постели с ним?! Почти без одежды?! Как мне замуж-то потом выходить?! Он с ума сошел?!
— Я убью тебя... Во сне, — обещаю.
Альрик хмыкает:
— И не мечтай.
После такого ужасного провала конечно он не воспринимает меня всерьез. Но это меньшее из зол, надеюсь.
Альрик бесцеремонно переворачивает меня на бок. И ложится на кровать сам, нагло прижав меня спиной и попой к себе. Я вдавлена во что-то твердое. Очень болезненно твердое и горячее. Потому что лежать так не меньшая пытка.
Сна ни в одном глазу. Тело продолжает приносить странные ощущения. Проклятый Альрик будто чувствует это:
— Настолько непокорная, что не можешь даже тихо уснуть? Ну, напросилась. Я сожгу тебя заживо.
У него в комнате нет никакой печи. Да и ничего нет. Просто летняя спальня на свежем воздухе. Зато сам он горячий, дичайше горячий, как нагретый котел. Он же магией меня расплавит! Убьет страшно, как колдун, и моя душа даже не найдет покоя после смерти, а окажется в его пекле!
Первым страдает мое ухо. Дыхание Альрика обжигает его, а затем ухо попадает в его наглый горячий рот! Альрик решил сожрать меня заживо! Я невольно дергаюсь, и ухо пронзает боль. Но гад его не выпускает, сжимает мочку и раковинку губами, и мое тело простреливает сонмом обжигающих мурашек.
Пропадать мне уже некуда. Я уже пропавший. Но девушка не должна об этом узнать.
Страхом она, конечно, от моих вопросов пахнет. А еще начинает пахнуть сильнейшей симпатией. Я ей явно нравлюсь. И этим Истинная подписывает себе приговор.
Я снимаю свою рубаху, а она, похоже не отдает себе отчет, что начинает пахнуть сильнее. Втягиваю этот аромат и едва не умираю от наслаждения. Все чувства обострены, но я еще вполне себя контролирую.
— Смотри на меня, пока глаза есть. Без глазок-то хуже, — сообщаю доверительно.
Истинная жмурится. Боится меня сильнее, чем хочет? Хорошо, что боится. Я получу от нее все ответы, как и обещал.
Все, что я хочу прямо сейчас — ласкать ее, целовать и нежить. Дарить ей такое удовольствие, которое никто и никогда не дарил… Сорвать с нее все до единой тряпки. Слиться с ней полностью.
А вместо этого в висках гудит от безысходности: ради ее же безопасности я обязан всяческую чрезмерную приязнь к Истинной скрывать. Как же это совместить, когда сил сдерживаться уже никаких?
Никто и никогда… А это подсказка!
Судя по ее запаху, моя Истинная вообще понятия не имеет о том, что происходит между мужчиной и женщиной. То есть наверняка умом она что-то да знает, она ведь не благородная неграмотная девица, но сама ничего не пробовала. Значит, ничем от полнейшей, дурманящей разум невинности не отличается. Я воспользуюсь этим по полной.
* * *
Ночь проходит восхитительно. Настолько восхитительно, что мне хочется улыбаться во весь рот. А вот это как раз делать не стоит.
И у стен есть уши, кто-то в доме наверняка уже знает, что в дом проникла девка, и я провел с ней все время до рассвета. А если не знает — сейчас же сам и расскажу. Пусть посчитают, что она мой кратковременный любовный интерес, и не обижают ее. Иначе Истинной придется отвечать на неудобные вопросы, как и зачем она появилась в замке.
Слухи о том, что охрану стены перебили, естественно, уже бродят. Время сейчас неспокойное, вот-вот и грядет война. Но мне выгоднее, чтобы это нападение как раз связали с происками наших врагов, а не безрассудством одной слишком смелой девчонки.
Имя свое она не говорит, никаких требований мне не выставляет… но все же не верится, будто все так просто. Ее подельников я найду. Правду узнаю и у них. Уже отправил людей на поиски. А охрану дома стоит усилить в любом случае. Если даже реальные деревенщины справились, я что-то в обороне упустил.
Пора основательно заняться делами на сегодня, я совсем дурной. Все мысли о ней, о восхитительной моей. Не могу ее как врага воспринимать. Все против восстает. Пусть она сколько угодно орет, пусть в мыслях меня «убивает», все это глупости полнейшие. Думаю, ее тянет ко мне так же, как меня к ней, только она человек и всегда человеком будет. Она Истинность не понимает, не чует. Мне одному пока страдать.
Главное, самому не перейти черту после которой я уже не смогу остановиться. Не смогу Истинную отпустить. И что я тогда ей предложу?
Разумеется, я могу сбежать из своего дома. Запятнать честь рода. Начать скрываться. Этих жертв Истинная определенно стоит.
А дальше? Сколько мы с ней будем бегать? Внешность у меня, мягко говоря, приметная, и разных врагов с горкой. Да и при попытке что-то фамильное продать меня сразу засекут. А будет продавать Истинная — ее ограбят как минимум. В нашей стране всеми дорогими вещами владеют и распоряжаются в основном мужчины.
Если нам с Истинной чудом удастся добраться до противоположных границ страны и осесть там, где меня в лицо мало кто знает, места там в целом очень неспокойные.
Ну и не менее важный вопрос — за кого мне себя выдавать? Воином в деревеньке сильно не заработаешь. А на крестьянина я похож, как корова на коня. Я моментально и всюду буду вызывать подозрения.
Кроме того, как быть с моей второй ипостасью? Заметит кто крупное животное рядом с Истинной — меня могут попытаться пристрелить. Или ее ведьмой объявят. Сразу сказаться ведьмой и уйти в лес — Истинная меня и пошлет в этот лес. Ей-то все эти проблемы зачем нужны?
Я даже не представляю, как ей признаться, кто я на самом деле такой. Чаще всего жены в нашем роду узнавали о нашем маленьком семейном секрете после свадьбы. Не когда уже ждали ребенка, а пораньше, чтоб не перепугать. Но с новостями никто сильно не затягивал: то, что родной сыночек оборотень, от матери не скроешь.
Рождаемся мы обычными младенцами, а где-то в два-три года случается первый оборот. Мать этому помочь не в силах, мальчику все объясняют мужчины рода. Но бояться собственного сына она ни в коем случае не должна.
На самом деле в истории происходило всякое. Некоторые женщины от такого поворота событий, мягко говоря, не были счастливы. Но наследника они рождали, и род Аррингтонов продолжался.
А как быть мне, даже не знаю пока. Вот так оно выглядит, безвыходное положение. Жениться на Истинной не могу. Правду о своей сути рассказать ей не могу. Сбежать с ней не могу. Отпустить? Отпустить ее совсем тем более не могу. Мне жизненно нужна хотя бы еще одна ночь с ней. Снова ее увидеть. Вдохнуть ее запах. Ощутить, насколько гладкая у нее кожа… Она вся прекрасна, моя Истинная, с ног до головы. Я не все еще рассмотрел, но сомнений ноль. Моя Истинная безупречна.
Как теперь это скрывать? На других мне не хочется не то что смотреть, противно о них даже думать. А придется.
Утро привычно начинается с разбора писем. Я бегло проглядываю первое же, с королевской печатью в виде лилии, и оно подтверждает мои худшие опасения.
Король наш, сиятельный Рене Второй пишет, что в связи с необратимостью грядущей войны, в которой я непременно приму участие, поскольку мои земли приграничные, мне надлежит срочно явиться в столицу. В столице будет устроен смотр невест из влиятельных родов. Мне надлежит немедленно выбрать спутницу жизни и заделать ей наследника, чтобы род Аррингтонов продолжался.
Между строк ясно, что я не единственный Аррингтон на свете, но если хочу продолжать оставаться главным, отказываться нельзя. Ну а спешка затем, что война всяко планируется вот-вот, а пол ребенка мы наколдовывать не умеем. Возможно, понадобится несколько попыток, чтобы родился именно мальчик.
М-да. Было плохо, а стало еще хуже.
Вообще-то до встречи с Истинной я не собирался жениться на какой-то нелюбимой женщине. Из знатных девиц вполне можно выбрать ту, что максимально приглянется по сердцу. Но только не теперь. Теперь сердце мое повязано и в капкане у той, которая даже имя свое мне без боя не даст, не то что любовь.
У меня есть около пяти дней, чтобы подготовить людей к моему отсутствию, укрепить все, что можно укрепить, и решить, как мне жить без той, без которой уже не жизнь, а непроглядная тьма, полная боли и тоски.
* * *
На глаза мне попадается Хильда, довольно расторопная девка, распоряжается служанками. А еще смотрит мне в рот и мечтает согреть постель. Но я ее не хочу. В смысле не теперь не хочу, а и раньше тоже не хотел. Вроде и не уродина, но осчастливливать каждую замковую девку не с руки.
— Помой, выдай одежду и займи мою новую любовницу работой, Хильда. Степень сложности определи сама, где у вас там рук не хватает. Она ко всякому труду приучена. И внимательно слушай каждое слово, что она произнесет. Все в точности мне доложишь.
— Она опасна, господин?
Хильда слишком умная. Иногда это некстати, но другая не смогла бы руководить людьми.
— Она простая девка. Но я любопытен и хочу знать, какие толки ходят в моем народе. Исполняй.
Глава 2. Живой огонь
ИЛОНА
Не хочу я на Альрика полуодетого смотреть! Зажмуриваюсь, а в теле творится какое-то предательство. Непередаваемые ощущения, словно... Я даже не знаю, с чем их сравнить.
Явно с ума схожу. Или это Альрик поганый меня околдовал. Не может мне нравиться лежать связанной и совершенно беззащитной, правда, одетой, при вооруженном хищнике и колдуне! При мерзавце, которого я взялась убить. А поди ж ты, нравится.
— Смотри на меня, пока глаза есть. Без глазок-то хуже, — Альрик сообщает вкрадчиво. Издевается.
Вот не буду смотреть. Не буду! Но и нарываться не хочу. Может, я все же покажусь ему сговорчивой, и он меня отпустит? Хотя какое там отпустит… Обещал же мной поиграть и крысам затем скормить. Колдун!
С улицы внезапно раздаются шум и крики. Сейчас Альрик на них отвлечется, или меня ждет еще больший кошмар? Банду нашу схватили? Но они уже далеко должны были убежать…
Или самое невероятное — кто-то пришел меня… спасать? Но кто отважится на такую практически глупость? Я замираю.
И слышу ужасно притягательный голос Альрика:
— Я не шучу. Открой глаза, девка. Ты целиком моя.
Его рука — горячая! — ложится на мое бедро. Распахиваю глаза.
— Это, — Альрик мотает головой в направлении подозрительного звука за окном, — пересменка караула. Они пришли и увидели тех идиотов, кто даже стену защитить не в состоянии, раз поддались деревенщинам.
Ох. А я уж глупо понадеялась. Никто мне не поможет и не спасет. Только сильные несносные ощущения поутихли. Правда, боюсь, что как только опять увижу мощную загорелую грудь и великолепный живот этого колдуна, все начнется опять. Потому я снова крепко зажмуриваюсь.
— Непокорная?
Не буду глаза открывать. Хотя понятия не имею, что Альрик собирается делать. Руку хотя бы с моего бедра убрал.
Резкий рывок — и тело обжигает потоком холодного воздуха. Я распахиваю глаза — Аррингтон просто рванул мою рубаху пополам, оголяя грудь, а я, связанная, не могу прикрыться.
Альрик фыркает, точно кот:
— Негоже девке носить такое уродство. И портки твои некрасивые, только фигурку портят. Не рассмотреть ничего толком. Так тебя учили мужчин привлекать?
Я бы ему дерзко ответила, но от его ужасного обращения со мной творится что-то невообразимое. Волны испепеляющего жара и лютого холода попеременно прокатываются по телу. Ощущения словно сжигают меня в живом огне. Дико хочется обо что-то потереться, чтобы избавиться от них. Но я связана. Не могу.
Альрик втягивает носом воздух, выглядит хищно и… притягательно. Невольно сжимаю ноги — буду драться за штаны до последнего. Пусть наши силы вообще не равны.
За кого меня этот колдун принимает?!
— Меня не учили... привлекать, — признаюсь. — Я честная непорочная девица!
Может, это я зря, но оно само вырвалось!
— Вот и славно. Не придется убивать какого-нибудь дурачка из-за тебя, — Альрик почти мурлычет. Наклоняется близко к моему лицу и вновь вдыхает что-то ведомое ему одному. До дрожи меня пугает. И, увы, совсем не тем, что он страшный. Все куда хуже. По телу бегут мурашки, я изнемогаю от его темной власти, а это мужское красивейшее лицо слишком близко… Лицо врага. Я же могу его укусить! Да и пнуть могу попытаться. Боли боюсь, или наместник как-то меня загипнотизировал?!
Я уже ничего не понимаю. Хочу лишь кататься по постели и тереться обо что-то твердое… Интересно, каковы мускулы врага на ощупь? Наверняка очень твердые! Вполне подходят потереться...
Альрик резко отстраняется:
— Жаль портить твое тело пытками, но придется. А сперва я тебя перевяжу.
Ох! Это что-то ненормальное! Такой скорости реакции не может быть у человека. Да он и не человек. Точно не человек, а колдун!
Альрик быстрее молнии развязывает одеяльный жгут, стягивающий мои запястья, пихает меня на спину, откуда-то достает еще жгут и привязывает мои несчастные онемевшие руки порознь. Распластывает меня на кровати. Грудь от этого совсем открывается, но неприятные ощущения в руках все затмевают. Их словно колет тысячами иголочек.
Альрик изгибает красивую бровь:
— Больно? Страшно? А чем ты думала, девка, когда сюда лезла?
— Я... Я тебя ненавижу!! — признаюсь.
Не могу в лицо назвать этого гада на «вы». Пусть он меня даже запытает. Мне и так за себя саму стыдно, что он мне чем-то нравится. Та еще народная мстительница нашлась.
— Возненавидишь еще сильнее. Прямо сейчас.
Что он делает со мной?! Наклоняется — распростертая, я ничем не могу ему помешать — и я вдруг чувствую жар и влажность, и что-то еще, от чего мое тело само выгибается прямо навстречу Альрику!
— Имя.
Я и так схожу с ума, куда уж сильнее!
— Не…
И вновь меня охватывают эти странные невыносимо приятные ощущения, а пламя во мне сходит с ума.
Ладони Альрика ложатся поверх пояса моих штанов.
— Имя. Чтобы тебе было понятно, девка. Ты не выйдешь отсюда сегодня. Не выйдешь из этой башни никогда, если продолжишь так глупо себя вести. Твои подельники расплатились тобой за свою свободу, а ты все своевольничаешь.
Никогда я не поверю в предательство брата!
— Они придут за мной... Отомстят тебе, — шепчу.
— Если они совсем идиоты, то конечно придут. Но это вряд ли. В любом случае я просто скажу им, что ты моя подстилка. Если к тому времени от тебя что-то вообще останется. А потом я вышвырну их вон, не обязательно живыми.
От постоянной смены ощущений мое тело в самом деле начинает болеть. Мне то безумно хочется обо что-то или о кого-то потереться, а то этот проклятый Альрик словно выливает на меня кадку ледяной воды, отчего все съеживается и ноет.
А его горящий непристойный взгляд… Альрик так и разговаривает, нависая над моим бедным телом. Его лицо напротив моей груди.
— Они придут… — упрямо повторяю. Не прощу себе, что молча стерпела оскорбления от врага.
Бросок — и Аррингтон слегка сжимает мне горло ладонью:
— Если бы я хотел убить тебя, это заняло бы миг. Едва ты встала около этой постели. Не заставляй меня передумать.
Он так же мгновенно убирает ладонь, а я пытаюсь отдышаться. Даже шептать теперь страшно — вдруг гад опять накинется и меня придушит?!
Глазам своим не верю: вместо того, чтобы меня раздавить, он молча отвязывает жгуты с моих запястий. Правда я всяко ничем даже пошевелить не могу. Все совсем затекло.
— Уже глубокая ночь, а у меня завтра полно дел, безымянная девка. Завтра... Хотя ты не заслужила знать про свое завтра. Сейчас будешь спать здесь.
В одной постели с ним?! Почти без одежды?! Как мне замуж-то потом выходить?! Он с ума сошел?!
— Я убью тебя... Во сне, — обещаю.
Альрик хмыкает:
— И не мечтай.
После такого ужасного провала конечно он не воспринимает меня всерьез. Но это меньшее из зол, надеюсь.
Альрик бесцеремонно переворачивает меня на бок. И ложится на кровать сам, нагло прижав меня спиной и попой к себе. Я вдавлена во что-то твердое. Очень болезненно твердое и горячее. Потому что лежать так не меньшая пытка.
Сна ни в одном глазу. Тело продолжает приносить странные ощущения. Проклятый Альрик будто чувствует это:
— Настолько непокорная, что не можешь даже тихо уснуть? Ну, напросилась. Я сожгу тебя заживо.
У него в комнате нет никакой печи. Да и ничего нет. Просто летняя спальня на свежем воздухе. Зато сам он горячий, дичайше горячий, как нагретый котел. Он же магией меня расплавит! Убьет страшно, как колдун, и моя душа даже не найдет покоя после смерти, а окажется в его пекле!
Первым страдает мое ухо. Дыхание Альрика обжигает его, а затем ухо попадает в его наглый горячий рот! Альрик решил сожрать меня заживо! Я невольно дергаюсь, и ухо пронзает боль. Но гад его не выпускает, сжимает мочку и раковинку губами, и мое тело простреливает сонмом обжигающих мурашек.
