Я таю и плавлюсь, меня всю трясет, опять трясет! Рука Альрика, давившая мне на талию, вдруг устремляется прямо в пекло, в пожарище, в кузницу проклятых мурашек! Я горю, схваченная со всех сторон. Второй рукой Альрик делает что-то невообразимое с моей грудью. Он пообещал сжечь меня заживо, и я горю, с каждым мгновением разгораясь все пуще! Это пламя невозможно погасить.
Альрик что-то спрашивает прямо мне в полыхающее от его магии ухо. Зря я вызвалась. Зря в банде согласились! Проклятый колдун побеждает!
— Имя… — он требует хрипло. Так, будто сам горит в одном со мной костре.
Перед глазами плывут звезды, а все мое тело сжимается и выгибается. Пламя поглотило меня, выплескиваясь наружу.
Имя?!
— Альрик! А-а-альрик, проклятый, А-а-арррингтон! — выкрикиваю.
Он вдруг отпускает меня и словно откатывается прочь. Я не вижу точно, вся обессиленная и задыхающаяся.
Хлопает дверь в комнату.
Надо вскочить. Встать и бежать через окно... Нет... Ни руки, ни ноги меня не удержат. Они так и дрожат, обессиленные невероятным пламенем. Кошмарный колдун показал мне свою власть. Разделался со мной и без печи… Но раз я все еще жива, я не сдамся. Отомщу ему.
Опять хлопает дверь.
Это Альрик. Его невыносимо обольстительный голос:
— Вообще-то я спрашивал твое, а не свое имя, девка. Не скажешь его, да?
Силы говорить громко у меня совсем не осталось:
— Не скажу, проклятый колдун... Ты сжег меня, а потом взорвал… Загубил мою душу, так зачем тебе еще мое имя?! Какое еще мерзкое колдовство ты хочешь со мной сотворить?!
Внезапно Альрик громко и как-то очень обидно смеется:
— Скажешь имя завтра. Надеюсь, ты стала поумнее и сможешь усну…
Я не слышу больше ничего и не понимаю, над чем он смеялся, погружаясь в бархатное марево тихой пустоты.
Выспаться мне удается редко. Работа все-таки сама не переделается, а хочешь кушать — работай. Временами я чувствую щекой что-то теплое. Даже горячее. И оно смешно бьет мне в ухо: тук, тук, тук. Под мерный стук я вновь и вновь проваливаюсь в пушистое облако, где ничего нет. Только радость и покой.
А потом просыпаюсь потому, что стало как-то пусто и холодно. Словно кто-то большой и важный ушел, и я грущу от непривычного одиночества. Ох, что за морок! Я уже давно сплю сама по себе. Брат следит, чтобы меня не обижали и не лезли ко мне.
Сон окончательно сходит, уступая место страшному осознанию: я влипла. Очень влипла. Моя былая жизнь кончилась, а после вчерашнего горения заживо я даже не уверена, принадлежит ли мне моя душа или уже нет. Спрашивать Альрика Аррингтона об этом я точно не буду.
Где он вообще?
* * *
АЛЬРИК
Для решения хозяйственных вопросов мне, к счастью, задумываться не нужно: не настолько безнадежен. Что же такое Истинность, которая на меня свалилась?
Идеальность. Тончайшее совпадение потребностей и вкусов.
Бывают какие-то надуманные соревнования. Как вот спор, какая из знатных девиц красивее и шикарнее. «Ценителям» и ревнителям «красот» не жаль продумать какие-то мельчайшие нюансы, которым девица якобы обязана соответствовать, чтобы прослыть стоящей. Но это все вздор.
Люди рады обманываться, а оборотень на такую глупость не ведется. Душой чует, что предназначено для него. Кто ему подойдет идеально. Самая настоящая, подлинная женственность, когда каждый крохотный кусочек тела, завиток, черточка, каждая нотка характера отзываются именно тебе.
Людям, к сожалению, эту сладость не уловить. Они чувствуют грубее. Они сомневаются. Они тратят время на бесполезные выборы и разочаровываются. Решают умом. Не нюхом. Не сердцем.
Оборотень не человек и не зверь. Сплав лучших качеств того и другого. Наша другая форма — это не какая-то конкретная живность, хотя она очень на нее похожа. «Меня» не найти ни в одном справочнике, хотя на беглый взгляд похожий вид там есть, и это позволяет оборотням скрываться. На нас не объявляют усиленную охоту. Не ставят капканы, не преследуют, если только кто-то не потеряет осторожность и не начнет вести себя странно. Не как «справочный» зверь.
К слову о грустном: если оборотня в другой форме убить, он так в ней и останется. Другая форма — такая же наша родная, то же отражение душевных качеств в зримом теле.
Уж не знаю, какая магия это определяет, но материя перестраивается полностью по воле оборотня. Никаких специальных условий не надо: просто захотеть. Но и контролировать себя нужно жестко, а то внезапно вылезут клыки, когти или еще что-то такое, что позволит людям считать тебя опаснейшим колдуном.
С Истинной я не прокололся. Намеренно ей глаза и зубы показал. Ничто больше в голову и не приходит, как открываться ей постепенно, шаг за шагом, чтобы она каждую мою черту приняла. Чтобы полюбила, как я полюбил ее. Только я ее всю и сразу.
Хотя о чем это я? Времени у меня нет. Женитьба на заранее постылой девке на носу. Разрыв с Истинной. Хватит.
Шокировать Истинную, разом показав ей, кто я — нет. Вообще не соблазнительно. Как только она скажет кому, что страшного зверя видела, в зверя такого не поверит никто. А в то, что она ведьма и привечает «всякое» — запросто.
Наступает время приема посетителей. Отвлекусь хоть.
* * *
Что-то в посетительнице меня настораживает.
Ее запах. Она выглядит точно, как человек, но человеком не пахнет. Пахнет… женщиной похожего на мой вида. Оборотница, значит.
Формальная причина ее визита незначительна, а реальную я смогу выяснить только с глазу на глаз. Где-то, где нас не подслушают. Ведь большинство жителей этого замка свято уверены, что я человек.
Я смотрю в зеленоватые глаза оборотницы. Ее зовут Юлиана. Вижу едва заметный кивок в ответ. Значит, в ее роду как минимум есть и девочки. Или те и те. Что они могут хотеть от меня? Боюсь, ответ мне не сильно понравится.
Так или иначе, оборотни, встретившие Истинную, не начинают пахнуть как-то иначе. Да и по человеческой женщине не определить, что она чья-то Истинная. Моей строптивой милой, которая сейчас занята с Хильдой, пока особо ничего не грозит.
— Встретимся в лесу за замком, — я назначаю место и время, говоря на грани слышимости, со стороны только губы шевелятся.
Так оно для людей. Юлиана слышит. Кивает.
Никаких особых навыков общения в другой форме у оборотней нет. Она не для светских разговоров. Обмен информацией простейший.
Я покину замок как обычный человек, обращусь и по лесу доберусь до места встречи. Оно в чаще. Надеюсь, Юлиана никого туда не позовет? Проследить нет формальной возможности: на каком основании я приставляю к девушке, которая покидает замок, своих слуг?
* * *
Остальные посещения проходят без сюрпризов. Приключений и так на сегодня слишком много. Я с наслаждением вдыхаю ароматы леса — в другой ипостаси их ощущается намного больше и сами они, разумеется, острее. Неприятные, впрочем, прямо по носу бьют.
Знать, что в других родах оборотней не все однозначно с полом, я всегда знал. Но таких женщин видел мало. Так-то мы не стремимся кучковаться, это нецелесообразно. Мы же скрываем свою суть от людей. Если один мужчина зачем-то отправился в лес, а потом там «растворился», это не сильно подозрительно. Ну, мало ли он заядлый грибник и грибов решил насобирать. Или просто хочет погулять голышом — одежда при обороте на нас не сохраняется, рвется. Так что если не хочется где-то появиться без одежды, ее нужно с собой нести. Лучше в пасти, но можно и в особой сумке, когда не страшно раскрыться. А то животное, которое с деловым видом тащит сумку — явно монстр.
В любом случае, если ты голый ходишь по лесу, это ладно. А если в лес отправляется целая смешанная мужская и женская компания, да еще на лошадях, и тут все куда-то пропадают — это же самые ужасы только предполагать. Особенно, если окажется, что вся эта компания без одежки ходит. Жуть! Разврат! В общем, наши совместные потенциальные выходы людям сложно понять и объяснить, вот мы их и не практикуем.
У Аррингтонов заведено, что какие-то родственники-мужчины временно живут в замке, когда мальчик рождается и растет. А потом они отправляются восвояси, как только ребенок освоит оборот и прочие нюансы нашей оборотницкой жизни. Так Аррингтоны помогают друг другу и остаются в курсе важных новостей рода. В письмах-то все не опишешь.
К слову, некая магия защищает нас и от страха обычных животных: лошади, собаки и прочая живность, может, слегка побольше насторожены с нами, но и только. Никто никуда не шарахается, и этим нас не выдает.
Я передвигаюсь большими прыжками, достигаю места встречи с Юлианой и вижу любопытную картину.
Замираю и наблюдаю, как оборотница медленно надевает длинную белую рубаху, которую носят под платьем. Ткань мягко соскальзывает с красивой спины на округлые гладкие ягодицы.
Она не успела одеться до того, как я приду? Дудки. Это специально для меня представление. Приглашение. Намек, который очень некстати. Ведь уважительных причин для отказа у меня просто нет. Показать женщине, что не хочешь ее — оскорбление.
А ведь мне самому надо одеться, совсем с этим зрелищем забыл! Аккуратно, не дыша, отступаю назад, стараясь, чтобы ни одна ветка не шелохнулась подо мной. Ситуация глупейшая. Впрочем, вероятно Юлиана не планировала, чтобы я вышел к ней голым. Раз уж мы живем, как люди, такие молниеносные сближения не в духе людей.
Значит, Юлиана наверняка хочет, чтобы я лишь посмотрел на нее и оценил. Мы не идем до конца, но нравы у нас реально проще. Кажется мне или нет — на губах Юлианы мелькает едва заметная улыбка и сразу пропадает.
Не стоит заставлять ее ждать в любом случае. Я нахожу ближайшую укромную полянку, оборачиваюсь и одеваюсь. Наблюдения за мной нет — это точно. Зато Юлиана сама опасна и ведет какую-то свою игру. То, что ее клан послал ее вместо какого-то мужчины — уже показательно. Как и показательно, что я не знаю ее настоящую фамилию, а значит, репутацию ее рода.
Настало время нам поговорить.
* * *
Юлиана делает вид, что любуется небом и густо разросшимися деревьями. Я специально выбрал малодоступную для людей глухомань.
Неслышно подхожу к Юлиане — ступаем мы легче людей в любом виде:
— Сегодня прекрасная погода.
Она оборачивается ко мне и мягко улыбается:
— Обожаю запах хвои! А ты любишь людей, Альрик Аррингтон?
Это какая-то головоломка? Лес и правда частично хвойный, а люди… Это метафора или что? Рискну:
— Люблю. Особенно своих людей, Юлиана…
— И они никогда не кажутся тебе недостаточно… — она смотрит мне в глаза и слегка прикусывает нижнюю губу удлиненными клычками.
Скверно. Женщина пытается аккуратно меня соблазнить, а я практически ничего к ней не чувствую. Только совершенно невинный интерес. В такие моменты я даже завидую людям — люди запах влечения не ощущают. Зато Юлиана четко понимает, что возбуждения у меня ноль. Я стремительно наживаю врагиню.
— Говори прямо, — прошу, — не люблю разгадывать загадки даже от восхитительных женщин.
Хотя… Пусть увидит, что я вполне уважаю ее за ум и характер, которые прекрасно ощущаю. Иногда это даже лучше, чем хотеть тело.
— Хорошо, Альрик Аррингтон, скажу. Мы знаем, что и года не пройдет, как начнется война. В ней погибнут многие. Слабые люди, которые не чувствуют опасность и не могут укрыться от нее…
Кривая какая-то логика, но я не перебиваю, слушаю. Оборотница продолжает:
— Разве не странно, что такие, как мы, сильные и совершенные, глупо и нелогично все еще подражаем людям, а не наоборот? Скрываемся, когда могли бы жить открыто. Могли бы взять себе все.
Ой-ей, а ведь это речи даже не против короны. Это речи в целом против человечества.
— Говори еще прямее, Юлиана, — я блефую, соблазняюще улыбаясь. Улыбка настолько отработана, что будь Юлиана человеком, она точно поверила бы в мой искренний интерес.
Объективно она очень красивая женщина: статная, с выраженными округлыми формами, эффектная. Светловолосая, светлоглазая… Изящная и одновременно очень выносливая. Такую не измотают часы изощренных страстных ласк. Она могла бы мне понравиться… Раньше. До встречи с Истинной.
Значит, вести себя стоит максимально непринужденно. Улыбаться. Флиртовать. Намекать. Это я все понимаю.
— Какая бы сторона ни выиграла, Альр-р-рик — Юлиана мурлычет мое имя, — ты прекрасно знаешь, что один из человеческих королей умрет.
О да, внезапная жестокая правда. Обычно бывает так.
— И? — я приподнимаю бровь и осознаю, что блефую тут один я.
Этой женщине я нравлюсь. Даже слишком. И она явно женщина-воин. Одна из тех, кто не сдается, если мужчина сразу же не поддался на ее чары. Особенно наделенный властью и избалованный женским вниманием мужчина. Такие воительницы не любят и не умеют отступать, а меня совсем не прельщает драка с женщиной.
И она это знает. А еще знает: что бы она ни сказала, никому я ее не сдам. Своих мы прикрываем максимально, это правда.
Юлиана делает шаг вперед и внезапно обнимает меня. Никакого кинжала у нее нет, зато сила приличная — невольно думаю, что человеческая женщина меня так точно не стиснет.
— Тебе хватает роли жалкого наместника, Альрик? — Юлиана прижимается ко мне всем телом и горячо шепчет, заглядывая в глаза. — Ты не хочешь стать полновластным королем, выведя наш народ из тени и создав новое государство, где править будем мы? Твои любимые люди ведь даже не пострадают от этого, подумай…
— И королю нужна будет королева?
ИЛОНА
Я просыпаюсь в своей подранной надвое Альриком рубахе, штанах и в коконе из одеяла. Шапка сиротливо валяется около постели.
Дико хочется есть, как-то умыться и причесаться. И еще многое хочется. Пописать — ужасно! Никакого подобия горшка вокруг я не вижу. Наверное, Альрик справляет нужду где-то еще. В башенке и правда не сподручно. Или он вообще ее не справляет? Настолько колдун, что не надо ему? Клянусь, если я ничего не найду, то безыскусно описаю ему ступеньки. Или пол. Иначе я просто не выдержу.
Зачем он меня тут вообще одну оставил? Чтобы с голода умерла от постепенного истощения? К ночи я точно еще больше ослабну, и он опять сможет творить пытки. Сожжет меня окончательно.
А если Альрик Аррингтон поднесет к моему носу свежий только испеченный хлебушек… м-м-м… я ведь и свое имя ему этак сдам. Ничего я, идиотина такая, не спланировала. К заточению не готовилась. Думала, пырну — и все. Похоже, не мое это дело — думать. Эх.
Я кутаюсь в одеяло и подхожу к окну. И невольно жмурюсь: башенка на самом деле значительно высокая. Это ночью я лезть не боялась, поскольку высоту не видела и пьяная была. Сейчас обратно точно не слезу.
По стене ходят воины, у них смешные шапки. Они воины, а кто теперь я? Служанка колдуна? Подстилка, как он сказал? Даже если я сбегу, в банде меня обратно не примут. Воспользуются по очереди да и отправят в бордель. Бэзила они не то что не послушают, а даже могут убить, чтобы он «потехе» не мешал. Я зажимаю рот рукой. Нам с братом уже опасно видеться. Но… я буду надеяться на встречу.
Раз терять мне особо нечего, надо проверить, можно ли из комнаты выйти. Я же не проверила, заперта она или нет.
Снимаю порванную рубаху, оборачиваюсь в одеяло наподобие платья и связываю его в узел на груди. Штаны в порядке, и то радость.
Толкаю дверь и невольно вжимаю голову в плечи — звон ужасный. Поднимаю глаза — это дверь толкнулась о подвешенный колоколец. Но когда Альрик за порог выскакивал, никакого звона же не было... Или он колдун такой, или он сейчас для меня эту хреновину подвесил. Чтоб знать, что я вышла.
Альрик что-то спрашивает прямо мне в полыхающее от его магии ухо. Зря я вызвалась. Зря в банде согласились! Проклятый колдун побеждает!
— Имя… — он требует хрипло. Так, будто сам горит в одном со мной костре.
Перед глазами плывут звезды, а все мое тело сжимается и выгибается. Пламя поглотило меня, выплескиваясь наружу.
Имя?!
— Альрик! А-а-альрик, проклятый, А-а-арррингтон! — выкрикиваю.
Он вдруг отпускает меня и словно откатывается прочь. Я не вижу точно, вся обессиленная и задыхающаяся.
Хлопает дверь в комнату.
Надо вскочить. Встать и бежать через окно... Нет... Ни руки, ни ноги меня не удержат. Они так и дрожат, обессиленные невероятным пламенем. Кошмарный колдун показал мне свою власть. Разделался со мной и без печи… Но раз я все еще жива, я не сдамся. Отомщу ему.
Опять хлопает дверь.
Это Альрик. Его невыносимо обольстительный голос:
— Вообще-то я спрашивал твое, а не свое имя, девка. Не скажешь его, да?
Силы говорить громко у меня совсем не осталось:
— Не скажу, проклятый колдун... Ты сжег меня, а потом взорвал… Загубил мою душу, так зачем тебе еще мое имя?! Какое еще мерзкое колдовство ты хочешь со мной сотворить?!
Внезапно Альрик громко и как-то очень обидно смеется:
— Скажешь имя завтра. Надеюсь, ты стала поумнее и сможешь усну…
Я не слышу больше ничего и не понимаю, над чем он смеялся, погружаясь в бархатное марево тихой пустоты.
Выспаться мне удается редко. Работа все-таки сама не переделается, а хочешь кушать — работай. Временами я чувствую щекой что-то теплое. Даже горячее. И оно смешно бьет мне в ухо: тук, тук, тук. Под мерный стук я вновь и вновь проваливаюсь в пушистое облако, где ничего нет. Только радость и покой.
А потом просыпаюсь потому, что стало как-то пусто и холодно. Словно кто-то большой и важный ушел, и я грущу от непривычного одиночества. Ох, что за морок! Я уже давно сплю сама по себе. Брат следит, чтобы меня не обижали и не лезли ко мне.
Сон окончательно сходит, уступая место страшному осознанию: я влипла. Очень влипла. Моя былая жизнь кончилась, а после вчерашнего горения заживо я даже не уверена, принадлежит ли мне моя душа или уже нет. Спрашивать Альрика Аррингтона об этом я точно не буду.
Где он вообще?
* * *
АЛЬРИК
Для решения хозяйственных вопросов мне, к счастью, задумываться не нужно: не настолько безнадежен. Что же такое Истинность, которая на меня свалилась?
Идеальность. Тончайшее совпадение потребностей и вкусов.
Бывают какие-то надуманные соревнования. Как вот спор, какая из знатных девиц красивее и шикарнее. «Ценителям» и ревнителям «красот» не жаль продумать какие-то мельчайшие нюансы, которым девица якобы обязана соответствовать, чтобы прослыть стоящей. Но это все вздор.
Люди рады обманываться, а оборотень на такую глупость не ведется. Душой чует, что предназначено для него. Кто ему подойдет идеально. Самая настоящая, подлинная женственность, когда каждый крохотный кусочек тела, завиток, черточка, каждая нотка характера отзываются именно тебе.
Людям, к сожалению, эту сладость не уловить. Они чувствуют грубее. Они сомневаются. Они тратят время на бесполезные выборы и разочаровываются. Решают умом. Не нюхом. Не сердцем.
Оборотень не человек и не зверь. Сплав лучших качеств того и другого. Наша другая форма — это не какая-то конкретная живность, хотя она очень на нее похожа. «Меня» не найти ни в одном справочнике, хотя на беглый взгляд похожий вид там есть, и это позволяет оборотням скрываться. На нас не объявляют усиленную охоту. Не ставят капканы, не преследуют, если только кто-то не потеряет осторожность и не начнет вести себя странно. Не как «справочный» зверь.
К слову о грустном: если оборотня в другой форме убить, он так в ней и останется. Другая форма — такая же наша родная, то же отражение душевных качеств в зримом теле.
Уж не знаю, какая магия это определяет, но материя перестраивается полностью по воле оборотня. Никаких специальных условий не надо: просто захотеть. Но и контролировать себя нужно жестко, а то внезапно вылезут клыки, когти или еще что-то такое, что позволит людям считать тебя опаснейшим колдуном.
С Истинной я не прокололся. Намеренно ей глаза и зубы показал. Ничто больше в голову и не приходит, как открываться ей постепенно, шаг за шагом, чтобы она каждую мою черту приняла. Чтобы полюбила, как я полюбил ее. Только я ее всю и сразу.
Хотя о чем это я? Времени у меня нет. Женитьба на заранее постылой девке на носу. Разрыв с Истинной. Хватит.
Шокировать Истинную, разом показав ей, кто я — нет. Вообще не соблазнительно. Как только она скажет кому, что страшного зверя видела, в зверя такого не поверит никто. А в то, что она ведьма и привечает «всякое» — запросто.
Наступает время приема посетителей. Отвлекусь хоть.
* * *
Что-то в посетительнице меня настораживает.
Ее запах. Она выглядит точно, как человек, но человеком не пахнет. Пахнет… женщиной похожего на мой вида. Оборотница, значит.
Формальная причина ее визита незначительна, а реальную я смогу выяснить только с глазу на глаз. Где-то, где нас не подслушают. Ведь большинство жителей этого замка свято уверены, что я человек.
Я смотрю в зеленоватые глаза оборотницы. Ее зовут Юлиана. Вижу едва заметный кивок в ответ. Значит, в ее роду как минимум есть и девочки. Или те и те. Что они могут хотеть от меня? Боюсь, ответ мне не сильно понравится.
Так или иначе, оборотни, встретившие Истинную, не начинают пахнуть как-то иначе. Да и по человеческой женщине не определить, что она чья-то Истинная. Моей строптивой милой, которая сейчас занята с Хильдой, пока особо ничего не грозит.
— Встретимся в лесу за замком, — я назначаю место и время, говоря на грани слышимости, со стороны только губы шевелятся.
Так оно для людей. Юлиана слышит. Кивает.
Никаких особых навыков общения в другой форме у оборотней нет. Она не для светских разговоров. Обмен информацией простейший.
Я покину замок как обычный человек, обращусь и по лесу доберусь до места встречи. Оно в чаще. Надеюсь, Юлиана никого туда не позовет? Проследить нет формальной возможности: на каком основании я приставляю к девушке, которая покидает замок, своих слуг?
* * *
Остальные посещения проходят без сюрпризов. Приключений и так на сегодня слишком много. Я с наслаждением вдыхаю ароматы леса — в другой ипостаси их ощущается намного больше и сами они, разумеется, острее. Неприятные, впрочем, прямо по носу бьют.
Знать, что в других родах оборотней не все однозначно с полом, я всегда знал. Но таких женщин видел мало. Так-то мы не стремимся кучковаться, это нецелесообразно. Мы же скрываем свою суть от людей. Если один мужчина зачем-то отправился в лес, а потом там «растворился», это не сильно подозрительно. Ну, мало ли он заядлый грибник и грибов решил насобирать. Или просто хочет погулять голышом — одежда при обороте на нас не сохраняется, рвется. Так что если не хочется где-то появиться без одежды, ее нужно с собой нести. Лучше в пасти, но можно и в особой сумке, когда не страшно раскрыться. А то животное, которое с деловым видом тащит сумку — явно монстр.
В любом случае, если ты голый ходишь по лесу, это ладно. А если в лес отправляется целая смешанная мужская и женская компания, да еще на лошадях, и тут все куда-то пропадают — это же самые ужасы только предполагать. Особенно, если окажется, что вся эта компания без одежки ходит. Жуть! Разврат! В общем, наши совместные потенциальные выходы людям сложно понять и объяснить, вот мы их и не практикуем.
У Аррингтонов заведено, что какие-то родственники-мужчины временно живут в замке, когда мальчик рождается и растет. А потом они отправляются восвояси, как только ребенок освоит оборот и прочие нюансы нашей оборотницкой жизни. Так Аррингтоны помогают друг другу и остаются в курсе важных новостей рода. В письмах-то все не опишешь.
К слову, некая магия защищает нас и от страха обычных животных: лошади, собаки и прочая живность, может, слегка побольше насторожены с нами, но и только. Никто никуда не шарахается, и этим нас не выдает.
Я передвигаюсь большими прыжками, достигаю места встречи с Юлианой и вижу любопытную картину.
Замираю и наблюдаю, как оборотница медленно надевает длинную белую рубаху, которую носят под платьем. Ткань мягко соскальзывает с красивой спины на округлые гладкие ягодицы.
Она не успела одеться до того, как я приду? Дудки. Это специально для меня представление. Приглашение. Намек, который очень некстати. Ведь уважительных причин для отказа у меня просто нет. Показать женщине, что не хочешь ее — оскорбление.
А ведь мне самому надо одеться, совсем с этим зрелищем забыл! Аккуратно, не дыша, отступаю назад, стараясь, чтобы ни одна ветка не шелохнулась подо мной. Ситуация глупейшая. Впрочем, вероятно Юлиана не планировала, чтобы я вышел к ней голым. Раз уж мы живем, как люди, такие молниеносные сближения не в духе людей.
Значит, Юлиана наверняка хочет, чтобы я лишь посмотрел на нее и оценил. Мы не идем до конца, но нравы у нас реально проще. Кажется мне или нет — на губах Юлианы мелькает едва заметная улыбка и сразу пропадает.
Не стоит заставлять ее ждать в любом случае. Я нахожу ближайшую укромную полянку, оборачиваюсь и одеваюсь. Наблюдения за мной нет — это точно. Зато Юлиана сама опасна и ведет какую-то свою игру. То, что ее клан послал ее вместо какого-то мужчины — уже показательно. Как и показательно, что я не знаю ее настоящую фамилию, а значит, репутацию ее рода.
Настало время нам поговорить.
* * *
Юлиана делает вид, что любуется небом и густо разросшимися деревьями. Я специально выбрал малодоступную для людей глухомань.
Неслышно подхожу к Юлиане — ступаем мы легче людей в любом виде:
— Сегодня прекрасная погода.
Она оборачивается ко мне и мягко улыбается:
— Обожаю запах хвои! А ты любишь людей, Альрик Аррингтон?
Это какая-то головоломка? Лес и правда частично хвойный, а люди… Это метафора или что? Рискну:
— Люблю. Особенно своих людей, Юлиана…
— И они никогда не кажутся тебе недостаточно… — она смотрит мне в глаза и слегка прикусывает нижнюю губу удлиненными клычками.
Скверно. Женщина пытается аккуратно меня соблазнить, а я практически ничего к ней не чувствую. Только совершенно невинный интерес. В такие моменты я даже завидую людям — люди запах влечения не ощущают. Зато Юлиана четко понимает, что возбуждения у меня ноль. Я стремительно наживаю врагиню.
— Говори прямо, — прошу, — не люблю разгадывать загадки даже от восхитительных женщин.
Хотя… Пусть увидит, что я вполне уважаю ее за ум и характер, которые прекрасно ощущаю. Иногда это даже лучше, чем хотеть тело.
— Хорошо, Альрик Аррингтон, скажу. Мы знаем, что и года не пройдет, как начнется война. В ней погибнут многие. Слабые люди, которые не чувствуют опасность и не могут укрыться от нее…
Кривая какая-то логика, но я не перебиваю, слушаю. Оборотница продолжает:
— Разве не странно, что такие, как мы, сильные и совершенные, глупо и нелогично все еще подражаем людям, а не наоборот? Скрываемся, когда могли бы жить открыто. Могли бы взять себе все.
Ой-ей, а ведь это речи даже не против короны. Это речи в целом против человечества.
— Говори еще прямее, Юлиана, — я блефую, соблазняюще улыбаясь. Улыбка настолько отработана, что будь Юлиана человеком, она точно поверила бы в мой искренний интерес.
Объективно она очень красивая женщина: статная, с выраженными округлыми формами, эффектная. Светловолосая, светлоглазая… Изящная и одновременно очень выносливая. Такую не измотают часы изощренных страстных ласк. Она могла бы мне понравиться… Раньше. До встречи с Истинной.
Значит, вести себя стоит максимально непринужденно. Улыбаться. Флиртовать. Намекать. Это я все понимаю.
— Какая бы сторона ни выиграла, Альр-р-рик — Юлиана мурлычет мое имя, — ты прекрасно знаешь, что один из человеческих королей умрет.
О да, внезапная жестокая правда. Обычно бывает так.
— И? — я приподнимаю бровь и осознаю, что блефую тут один я.
Этой женщине я нравлюсь. Даже слишком. И она явно женщина-воин. Одна из тех, кто не сдается, если мужчина сразу же не поддался на ее чары. Особенно наделенный властью и избалованный женским вниманием мужчина. Такие воительницы не любят и не умеют отступать, а меня совсем не прельщает драка с женщиной.
И она это знает. А еще знает: что бы она ни сказала, никому я ее не сдам. Своих мы прикрываем максимально, это правда.
Юлиана делает шаг вперед и внезапно обнимает меня. Никакого кинжала у нее нет, зато сила приличная — невольно думаю, что человеческая женщина меня так точно не стиснет.
— Тебе хватает роли жалкого наместника, Альрик? — Юлиана прижимается ко мне всем телом и горячо шепчет, заглядывая в глаза. — Ты не хочешь стать полновластным королем, выведя наш народ из тени и создав новое государство, где править будем мы? Твои любимые люди ведь даже не пострадают от этого, подумай…
— И королю нужна будет королева?
Глава 3. Кухня
ИЛОНА
Я просыпаюсь в своей подранной надвое Альриком рубахе, штанах и в коконе из одеяла. Шапка сиротливо валяется около постели.
Дико хочется есть, как-то умыться и причесаться. И еще многое хочется. Пописать — ужасно! Никакого подобия горшка вокруг я не вижу. Наверное, Альрик справляет нужду где-то еще. В башенке и правда не сподручно. Или он вообще ее не справляет? Настолько колдун, что не надо ему? Клянусь, если я ничего не найду, то безыскусно описаю ему ступеньки. Или пол. Иначе я просто не выдержу.
Зачем он меня тут вообще одну оставил? Чтобы с голода умерла от постепенного истощения? К ночи я точно еще больше ослабну, и он опять сможет творить пытки. Сожжет меня окончательно.
А если Альрик Аррингтон поднесет к моему носу свежий только испеченный хлебушек… м-м-м… я ведь и свое имя ему этак сдам. Ничего я, идиотина такая, не спланировала. К заточению не готовилась. Думала, пырну — и все. Похоже, не мое это дело — думать. Эх.
Я кутаюсь в одеяло и подхожу к окну. И невольно жмурюсь: башенка на самом деле значительно высокая. Это ночью я лезть не боялась, поскольку высоту не видела и пьяная была. Сейчас обратно точно не слезу.
По стене ходят воины, у них смешные шапки. Они воины, а кто теперь я? Служанка колдуна? Подстилка, как он сказал? Даже если я сбегу, в банде меня обратно не примут. Воспользуются по очереди да и отправят в бордель. Бэзила они не то что не послушают, а даже могут убить, чтобы он «потехе» не мешал. Я зажимаю рот рукой. Нам с братом уже опасно видеться. Но… я буду надеяться на встречу.
Раз терять мне особо нечего, надо проверить, можно ли из комнаты выйти. Я же не проверила, заперта она или нет.
Снимаю порванную рубаху, оборачиваюсь в одеяло наподобие платья и связываю его в узел на груди. Штаны в порядке, и то радость.
Толкаю дверь и невольно вжимаю голову в плечи — звон ужасный. Поднимаю глаза — это дверь толкнулась о подвешенный колоколец. Но когда Альрик за порог выскакивал, никакого звона же не было... Или он колдун такой, или он сейчас для меня эту хреновину подвесил. Чтоб знать, что я вышла.
