Но пока я чувствую себя, как на Арене. Никогда там не была, но по слухам это место для разборок, словесных и магических. И расслабляться мне нельзя. Ренато прав.
Хотя я и так знаю, что он меня превосходит. У Двоюродных способности сильнее, чем у Троюродных, а воображение мощнее. Из свободной, разлитой повсюду энергии, мерцающей крохотными вспышками, они могут сотворить все, что угодно.
Мы выходим из дворика в крытую галерею — и я замираю. Пол устлан мягчайшими коврами — приятно, но не удивительно. А вот дальше… вдоль стен стоят и лежат на подставках такие бесценные артефакты и безделушки, что и Правителю станет завидно.
— Нравится? Не стесняйся, рассматривай. Все можно брать в руки, — в низком голосе Ренато слышится явная гордость хозяина своим детищем.
Хозяин. Это все его. Одного. Я задерживаю дыхание:
— Тут все твое?
— Да.
У моего клана, Троюродных, много богатства. Есть выставочные дома, но каждый наполняется общими усилиями. Мы владеем всем вместе. Как пляжем. И личных дворцов почти ни у кого нет. В моем доме я делю пространство с родней — пусть и с отдельными комнатами.
Да, я нашла бы куда пригласить Ренато, если бы захотела. У нас полно укромных уголков. Но личное богатство — это уже показатель высочайших умений. Того, что эльф сам достиг.
— Если я буду трогать каждую вещь, — смеюсь и не скрываю восхищения, — меня отсюда придется выносить. Их слишком много.
— Так и не выходи, — Ренато хищно улыбается. — Я скажу твоему начальнику, что похитил тебя.
Я нервно сглатываю. А если он не шутит?
— Эльфов нельзя похищать вне Арены, — пытаюсь вложить в голос игривость, хотя внутри все сжимается.
— Малыш, — голос Ренато становится мягким и опасным одновременно, — мне можно все.
И прежде чем я успеваю вдохнуть, его руки смыкаются вокруг меня. Он обнимает меня со спины, медленно, уверенно, будто запечатывая в объятиях. Его дыхание касается моего уха:
— Не думай, как мне понравиться. Ты мне уже нравишься. Очень. Расслабься.
Я будто погружаюсь в его тепло, в его запах, в его силу. Аура власти скользит по коже, как шелк, и мне трудно дышать. Нет, так не пойдет. Сама пришла — сама и выпутаюсь.
Разворачиваюсь в руках Ренато и прижимаюсь щекой к его груди. Слишком близко. Слишком горячо. Нагло кладу руки ему чуть ниже спины — жест интимный, вызывающий. Его мышцы под пальцами двигаются, и это ощущение обжигает.
— Я рада, что нравлюсь тебе, — воркую. — Покажи мне свою коллекцию сам. Она ведь твоя личная? И дворец тоже твой собственный?
Мое сердце бухает, как колокол, ну и пусть. Странно же обнимать такого страстного красавца равнодушно, плюс явно понимая, что он здесь и сейчас мной увлечен. Сильно увлечен. Ренато наклоняется так, что его губы почти касаются моего виска.
— Мои. И коллекция, и дворец, — его шепот ласкает уши. — Только вот ты, прекрасная девушка, не моя. Хочешь поиграть? Или я тебе не нравлюсь?
Спасибо большое, Двоюродный. Отличный вопрос. Сказать «да» — и он решит, что дело сделано. Сказать «нет» — и он отступит. А мне… не хочется, чтобы он отступал.
Я вжимаюсь в Ренато сильнее, будто бросаю вызов. Полуприкрываю глаза, позволяя голосу стать томным:
— Нравишься. Покажи мне свои любимые драгоценности…
— Хорошо, — ладони Ренато проходят по моей спине широкими движениями.
Отстраняться он не торопится, и мне приходится первой разорвать объятия. Ренато выдыхает едва слышно — то ли разочарованно, то ли еще почему. Он разворачивает меня, и мы идем бок о бок, почти обнявшись. Время словно теряет ход. За окнами поют птицы, но я их не слышу — только голос Ренато.
Где-то Ренато останавливается, берет вещицу с подставки и дает ее мне подержать. А сам обнимает мои ладони своими и восхитительным голосом рассказывает, в честь чего и как у него появилась та или иная штука. Некоторые он выиграл, что-то купил, а какие-то вещи создал сам на спор. Это такая типичная забава высшей знати — создавать совершенные в красоте вещи, чтобы посоревноваться друг с другом в мастерстве. Вещи переливаются огнями, но сияет в этот момент сам Ренато.
И вдруг он говорит:
— Знаешь, Мари... Я просто обязан тебе что-нибудь подарить. Выбери из этой коллекции, или у меня есть идея получше...
— Давай свою идею, — отвечаю, улыбаясь.
С ним сейчас удивительно спокойно. Он не толкает, не напирает — и я дышу свободно.
— Твой личный гарнитур... Серьги, ожерелье, браслеты. Хочешь?
Хочу. Еще как хочу! Такой гарнитур — заявление миру, что я знакома с кем-то из Двоюродных очень близко. Мне даже не надо будет выдумывать яркие подробности вечера, а то «ходили смотрели цацки с параллельным заманиванием меня на ложе» звучит не очень интересно. Только с чего эта щедрость? Я замираю.
Ренато улыбается:
— А ты тоже подари мне что-нибудь личное в ответ...
Угу, в ответ... Гарнитур я сделать смогу, недаром сама знатная и училась этому, но моя ювелирка и близко стоять не будет с блестящими возможностями Ренато.
— Например? — спрашиваю осторожно.
Я почти уверена, что он намекнет на ложе. Но Ренато медленно наклоняется ближе:
— У меня есть широкий балкон, выходит на море. Если ты потанцуешь для меня там, мне понравится. И… перед танцем ты можешь поцеловать меня здесь, если хочешь.
Сердце замирает. Предложение честно, справедливо и… заманчиво. Мне хочется узнать вкус губ Ренато. Очень. Но не хочется оказаться у него в спальне раньше времени.
— Хочу… — выдыхаю. — И танцевать хочу…
Все же у него есть «свое» море, ах! Я тянусь к нему, поднимаю руки, чтобы обвить его шею…
— Как мило… Кажется, я вам помешал, — звучит чужой голос, и я не улавливаю в нем ни капли раскаяния.
Ренато мгновенно притягивает меня к себе — не властно, а будто закрывает собой, заслоняет от чужого взгляда. Кто там такой?!
— Не кажется. Иди, куда шел, — Ренато отвечает ему через плечо, не оборачиваясь. А следом спрашивает меня. — Малыш, пойдем на балкон?
— Так я сюда шел. Реликвиями полюбоваться, взять себе в пример как образцы… — судя по звуку, незнакомец переместился и стоит уже за моей спиной. Лицом к Ренато. Но Ренато обнимает меня так, что я незнакомца не вижу.
Всяко, раз незнакомец оказался в сокровищнице, это родственник Ренато. Или друг. Хотя нет, на дружеское их общение не тянет.
— Любуйся, — в голосе Ренато лед. — А мы пойдем.
— Может, я потом тоже выйду на балкон подышать свежим воздухом, — незнакомец тихо усмехается. Голос у него вполне приятный, но какого монстра он вмешивается? Я не успеваю обернуться — Ренато резко втягивает меня в портал.
* * *
На балконе красивая синяя с белым плитка пола, узорчатые перила и вид, от которого захватывает дух. Но настроение сбито. Внутри смятение: будем ли мы теперь целоваться или нет? Ренато точно не откажется, а я…
— Кто это такой наглый был? — спрашиваю, оглядываясь на Двоюродного.
На фоне темнеющего закатного неба и сверкающих в воздухе россыпей огоньков свободной энергии он стоит, хмурый, раздраженный, словно только что всадил себе занозу.
— Давиде. Мой брат. Мы не ладим.
Он говорит резко, словно проглатывает что-то неприятное. И становится ясно: то, что они не ладят, очень мягко сказано.
— Твой родной брат?
— Да. Потому он и может зайти в дом. Глупо ставить защиту, правда?
— И он сейчас сюда придет?
— Если придет, очнется на Арене, я так не оставлю... Малыш, не бери в голову. Ты хотела полюбоваться морем?
Мне становится неуютно. С одной стороны, мы с Ренато пока никто друг другу, и некрасиво тревожить его больное место. Я даже не знаю, из-за чего у них с Давиде такая война, что тот нарочно сорвал свидание. Как Двоюродный, Давиде маг слишком высокого уровня, чтобы «случайно» оказаться не там. С другой, если я сейчас не поддержу и не отвлеку Ренато, между нами так и останется дистанция. Даже легкая интрижка не вспыхнет.
Я мечтательно закатываю глаза:
— Хочу полюбоваться морем, потанцевать с тобой, примерить новые сережки...
— Хорошо, малыш. Посмотри на море, а я пока их сделаю. Потом потанцуем, — Ренато пытается звучать безмятежно, но его напряженность никуда не ушла.
Этот Давиде реально может сюда припереться? Я ему покажу, что такое женская ярость! Он мешает не только Ренато — он рушит мои тщательно продуманные планы по обольщению.
— Отсюда особенно красивый вид, — Ренато подводит меня к перилам.
А вид и правда потрясающий. Захватывает дыхание, сжимает грудь. Сколько хватает глаз — а балкон на приличной высоте — тянется сине-лилово-малиновое небо, усыпанное звездами. Небо сливается с таким же морем цвета фуксии и мечты. Песок пляжа темно-розовый, а пальмы и другие деревья сине-черные. Пляж пустынен — совсем не как наш в такое время. И всюду искры, вспышки света: где-то свободно рассеянная магическая энергия, где-то гирлянды или одиночные фонарики, рукотворная красота. Я застываю, забывая, как дышать. Сверху видны и фонтаны сада — чаши, подсвеченные мягким голубым, выделяются на темном фоне листвы.
Ренато не слышно — вероятно, он отошел доделывать гарнитур. Но оставлять его без внимания надолго не стоит. Он такой... мало ли куда ускачет мыслями.
Я поворачиваюсь, чтобы увидеть, где Двоюродный, и только в этот момент осознаю, что все это время стояла, сильно наклонившись вперед, разглядывая парк. Наверняка еще и попу выпятила не нарочно. И понимаю это ровно в тот миг, когда лечу вниз с балкона. Лицом вперед, раскинув руки, словно обнимаю прохладный воздух.
Эльфы умеют летать. Некоторые. Специально обученные. Те, кто знает, как управлять магической энергией так, чтобы воздух подчинялся телу. Остальные не летают — в основном телепортируются. Частные владения повсюду, не развернешься, разве что над полями, ближе к окраинам, где живет простой народ. Но я там не живу. И летать меня не учили.
И я па-а-а-да-ю-ю-ю вниз, как камень!
Ветер рвет дыхание, волосы хлещут по лицу, а в животе все обмирает. Я бы с удовольствием телепортнулась, но для этого надо уметь телепортироваться в полете. Ох...Я же не обученный реагировать в экстремальных условиях боец. Я актриса, у которой планы стать ведущей в стране. Ой!
Я врезаюсь во что-то мягкое и прозрачное, как огромное теплое одеяло. Оно подхватывает меня, гасит скорость падения, и я только издаю глухой смешок — удар-то несильный — прежде чем осознаю, что магическое одеяло поднимает меня обратно наверх.
Ура! Меня спасают! Я жива. Я не размазалась о землю. Чудо.
Это Ренато? Или кто-то другой? Кто бы ни был — я теперь этому кому-то обязана всем.
Пытаюсь перевернуться на спину, чтобы понять, куда меня несут, но одеяло выплясывает так неустойчиво, что я только плюхаюсь обратно. Юбки спутались, задрались — и плевать. Я только что падала с балкона. Захочет Ренато увидеть мои ноги — да пожалуйста. Даже если их Давиде увидит — ну и что? Я пока свободная девушка, а ревность в микродозах полезна.
Одеяло переносит меня через перила, и… исчезает. Вместо него я оказываюсь в крепких мужских руках. Ренато поднимает меня, ставит на ноги и так резко, так отчаянно вжимает в себя, что у меня дыхание перехватывает. Лицом я утыкаюсь в его грудь, но голос слышу прекрасно — в нем не только дикое беспокойство, но и что-то вроде ярости.
— Сумасшедшая! Полоумная! Если ты хотела от меня сбежать, то зачем так?!
Сбежать? Я?! Он серьезно думает, что я испугалась поцелуя? Или танца? Да он меня за полную идиотку держит?!
— Как это сбежать? Ты понял, что вообще произошло?
Я благодарить Ренато должна, а я возмущаюсь. Но я поблагодарю позже. Обязательно. А сейчас пусть объяснит.
— Еще как понял, — Ренато тяжело дышит. — Ты стояла ко мне спиной, пока я проектировал тебе украшения. А потом взяла и нырнула вниз, как в бассейн.
Я фыркаю:
— Прям-таки нырнула? Или ты только попу мою видел, а остальное проигнорировал? Скажи честно, я что, решила от шикарных украшений сбежать? Быстрее ветра?
Ренато хмыкает, а потом раскатисто смеется от облегчения. И все продолжает меня сжимать. Пожалуй, танцев сегодня не будет. Мне пора домой. Спрашиваю невпопад:
— Меня никто скинуть не мог? По неосторожности... Я ведь просто нагнулась фонтаны поглядеть. И упала... — то, что я говорю, предельно серьезно. Покушение на убийство. За это казнят. По правде я сомневаюсь, что Давиде мог на такое пойти, да и не видно его нигде, и мотивов у него никаких. Но пусть Ренато весь вечер думает обо мне. Я-то точно буду думать о нем.
— Малыш… — голос Ренато дрожит. Как будто он еще не отошел от того, как я сорвалась вниз. — Сядь рядом, пока я доделаю гарнитур. К перилам не подходи. Умоляю.
— Ты ничего не попросишь в благодарность за мое спасение?
Ренато отпускает меня и смотрит в глаза:
— Не сейчас. Ты будешь мне должна. Исполнишь то, что я скажу. Потом, когда скажу. Устроит?
Отказываться нельзя. Я вляпалась. Просто киваю, то есть бодаю Ренато лбом, потому что стою слишком близко.
— Давай тебя нарядим... — Ренато меня отпускает. А то я бы всю ночь стояла и грелась в его руках. Так уютно... м-м-м.
Жаль, у нас еще даже не интрижка. Просто непонятная хрупкая связь. И Давиде мне тоже непонятен: что он имеет против меня? Он мешает не только Ренато, но и мне.
Мы садимся на скамейку подальше от перил. Ренато вытягивает ладонь, и над столиком начинают появляться предметы: серьги, ожерелье, браслеты. Роскошные, с сияющими гранями, в которых пляшут искры света. Серебряно-белые с зеленым.
У меня глаза цвета серебра и белоснежные волосы, довольно редкое сочетание для эльфийки-анамаорэ. Символизм понятен... А зеленый... это же цвет глаз самого Ренато.
Ренато как бы... во мне? Двусмысленно, но поэтично. Увяз. Влип. Эх. Если бы. Так просто сердце Двоюродного не завоюешь. Возможно, как только мы сегодня расстанемся, он позовет другую девушку...
Ренато изучает украшения и меня темными глазами по очереди, словно прикидывает, как именно я буду выглядеть. Могу сказать сразу — неотразимо. Идеально.
Идиллию не хочется нарушать, вопрос вертится на языке, но я послушно жду, когда Ренато закончит магию. А сама любуюсь им. Его темнющими и сравнительно длинными волосами, формой аккуратных ушей, мужественными чертами лица. На губы его особенно залипаю.
Давиде, зараза... Чтоб его… Такое испортил!
Ренато внезапно хмурится:
— Мари... Почему ты думаешь о моем брате?
Ах так. Он ревнует? Я слишком громко подумала. Ну ладно.
Нагибаюсь ближе, занижаю голос до почти интимного шепота:
— Я не понимаю, почему он нам помешал. Он всегда мешает твоим романтическим свиданиям с девушками?
Теперь официально у нас «свидание». Отлично. Даже если Ренато больше не шутит про ложе. Не мог же он расхотеть...
Ренато серьезен:
— Не знаю, что на него нашло. Малыш… Я понимаю, силы у вас с ним неравные. Если Давиде появится рядом, а меня не будет, тебе может быть сложно сбежать. За это я тебя ругать не стану. Но... постарайся не общаться с ним, хорошо?
Ох. Ренато что, собирается мне мягонько запретить общаться с другими мужчинами? Даже не будучи моим парнем? Да он обалдел. Еще не хватало, чтобы он мне выступать в театре запретил!
— Надеюсь, это не то, что ты потребуешь за спасение? — смотрю прямо в темно-зеленые глаза.
Ренато ревнивец? Или я фантазирую, а он реально волнуется о моей безопасности? Репутация Давиде, может, хуже, чем у брата. Надо Орнелу спросить — если после этого вечера она со мной заговорит. С другой стороны, будь Орнела прям такой праведницей, не стала бы она актрисой. Сама наша судьба притворяться.
Хотя я и так знаю, что он меня превосходит. У Двоюродных способности сильнее, чем у Троюродных, а воображение мощнее. Из свободной, разлитой повсюду энергии, мерцающей крохотными вспышками, они могут сотворить все, что угодно.
Мы выходим из дворика в крытую галерею — и я замираю. Пол устлан мягчайшими коврами — приятно, но не удивительно. А вот дальше… вдоль стен стоят и лежат на подставках такие бесценные артефакты и безделушки, что и Правителю станет завидно.
— Нравится? Не стесняйся, рассматривай. Все можно брать в руки, — в низком голосе Ренато слышится явная гордость хозяина своим детищем.
Хозяин. Это все его. Одного. Я задерживаю дыхание:
— Тут все твое?
— Да.
У моего клана, Троюродных, много богатства. Есть выставочные дома, но каждый наполняется общими усилиями. Мы владеем всем вместе. Как пляжем. И личных дворцов почти ни у кого нет. В моем доме я делю пространство с родней — пусть и с отдельными комнатами.
Да, я нашла бы куда пригласить Ренато, если бы захотела. У нас полно укромных уголков. Но личное богатство — это уже показатель высочайших умений. Того, что эльф сам достиг.
— Если я буду трогать каждую вещь, — смеюсь и не скрываю восхищения, — меня отсюда придется выносить. Их слишком много.
— Так и не выходи, — Ренато хищно улыбается. — Я скажу твоему начальнику, что похитил тебя.
Я нервно сглатываю. А если он не шутит?
— Эльфов нельзя похищать вне Арены, — пытаюсь вложить в голос игривость, хотя внутри все сжимается.
— Малыш, — голос Ренато становится мягким и опасным одновременно, — мне можно все.
И прежде чем я успеваю вдохнуть, его руки смыкаются вокруг меня. Он обнимает меня со спины, медленно, уверенно, будто запечатывая в объятиях. Его дыхание касается моего уха:
— Не думай, как мне понравиться. Ты мне уже нравишься. Очень. Расслабься.
Я будто погружаюсь в его тепло, в его запах, в его силу. Аура власти скользит по коже, как шелк, и мне трудно дышать. Нет, так не пойдет. Сама пришла — сама и выпутаюсь.
Разворачиваюсь в руках Ренато и прижимаюсь щекой к его груди. Слишком близко. Слишком горячо. Нагло кладу руки ему чуть ниже спины — жест интимный, вызывающий. Его мышцы под пальцами двигаются, и это ощущение обжигает.
— Я рада, что нравлюсь тебе, — воркую. — Покажи мне свою коллекцию сам. Она ведь твоя личная? И дворец тоже твой собственный?
Мое сердце бухает, как колокол, ну и пусть. Странно же обнимать такого страстного красавца равнодушно, плюс явно понимая, что он здесь и сейчас мной увлечен. Сильно увлечен. Ренато наклоняется так, что его губы почти касаются моего виска.
— Мои. И коллекция, и дворец, — его шепот ласкает уши. — Только вот ты, прекрасная девушка, не моя. Хочешь поиграть? Или я тебе не нравлюсь?
Спасибо большое, Двоюродный. Отличный вопрос. Сказать «да» — и он решит, что дело сделано. Сказать «нет» — и он отступит. А мне… не хочется, чтобы он отступал.
Я вжимаюсь в Ренато сильнее, будто бросаю вызов. Полуприкрываю глаза, позволяя голосу стать томным:
— Нравишься. Покажи мне свои любимые драгоценности…
— Хорошо, — ладони Ренато проходят по моей спине широкими движениями.
Отстраняться он не торопится, и мне приходится первой разорвать объятия. Ренато выдыхает едва слышно — то ли разочарованно, то ли еще почему. Он разворачивает меня, и мы идем бок о бок, почти обнявшись. Время словно теряет ход. За окнами поют птицы, но я их не слышу — только голос Ренато.
Где-то Ренато останавливается, берет вещицу с подставки и дает ее мне подержать. А сам обнимает мои ладони своими и восхитительным голосом рассказывает, в честь чего и как у него появилась та или иная штука. Некоторые он выиграл, что-то купил, а какие-то вещи создал сам на спор. Это такая типичная забава высшей знати — создавать совершенные в красоте вещи, чтобы посоревноваться друг с другом в мастерстве. Вещи переливаются огнями, но сияет в этот момент сам Ренато.
И вдруг он говорит:
— Знаешь, Мари... Я просто обязан тебе что-нибудь подарить. Выбери из этой коллекции, или у меня есть идея получше...
— Давай свою идею, — отвечаю, улыбаясь.
С ним сейчас удивительно спокойно. Он не толкает, не напирает — и я дышу свободно.
— Твой личный гарнитур... Серьги, ожерелье, браслеты. Хочешь?
Хочу. Еще как хочу! Такой гарнитур — заявление миру, что я знакома с кем-то из Двоюродных очень близко. Мне даже не надо будет выдумывать яркие подробности вечера, а то «ходили смотрели цацки с параллельным заманиванием меня на ложе» звучит не очень интересно. Только с чего эта щедрость? Я замираю.
Ренато улыбается:
— А ты тоже подари мне что-нибудь личное в ответ...
Угу, в ответ... Гарнитур я сделать смогу, недаром сама знатная и училась этому, но моя ювелирка и близко стоять не будет с блестящими возможностями Ренато.
— Например? — спрашиваю осторожно.
Я почти уверена, что он намекнет на ложе. Но Ренато медленно наклоняется ближе:
— У меня есть широкий балкон, выходит на море. Если ты потанцуешь для меня там, мне понравится. И… перед танцем ты можешь поцеловать меня здесь, если хочешь.
Сердце замирает. Предложение честно, справедливо и… заманчиво. Мне хочется узнать вкус губ Ренато. Очень. Но не хочется оказаться у него в спальне раньше времени.
— Хочу… — выдыхаю. — И танцевать хочу…
Все же у него есть «свое» море, ах! Я тянусь к нему, поднимаю руки, чтобы обвить его шею…
— Как мило… Кажется, я вам помешал, — звучит чужой голос, и я не улавливаю в нем ни капли раскаяния.
Ренато мгновенно притягивает меня к себе — не властно, а будто закрывает собой, заслоняет от чужого взгляда. Кто там такой?!
— Не кажется. Иди, куда шел, — Ренато отвечает ему через плечо, не оборачиваясь. А следом спрашивает меня. — Малыш, пойдем на балкон?
— Так я сюда шел. Реликвиями полюбоваться, взять себе в пример как образцы… — судя по звуку, незнакомец переместился и стоит уже за моей спиной. Лицом к Ренато. Но Ренато обнимает меня так, что я незнакомца не вижу.
Всяко, раз незнакомец оказался в сокровищнице, это родственник Ренато. Или друг. Хотя нет, на дружеское их общение не тянет.
— Любуйся, — в голосе Ренато лед. — А мы пойдем.
— Может, я потом тоже выйду на балкон подышать свежим воздухом, — незнакомец тихо усмехается. Голос у него вполне приятный, но какого монстра он вмешивается? Я не успеваю обернуться — Ренато резко втягивает меня в портал.
* * *
На балконе красивая синяя с белым плитка пола, узорчатые перила и вид, от которого захватывает дух. Но настроение сбито. Внутри смятение: будем ли мы теперь целоваться или нет? Ренато точно не откажется, а я…
— Кто это такой наглый был? — спрашиваю, оглядываясь на Двоюродного.
На фоне темнеющего закатного неба и сверкающих в воздухе россыпей огоньков свободной энергии он стоит, хмурый, раздраженный, словно только что всадил себе занозу.
— Давиде. Мой брат. Мы не ладим.
Он говорит резко, словно проглатывает что-то неприятное. И становится ясно: то, что они не ладят, очень мягко сказано.
— Твой родной брат?
— Да. Потому он и может зайти в дом. Глупо ставить защиту, правда?
— И он сейчас сюда придет?
— Если придет, очнется на Арене, я так не оставлю... Малыш, не бери в голову. Ты хотела полюбоваться морем?
Мне становится неуютно. С одной стороны, мы с Ренато пока никто друг другу, и некрасиво тревожить его больное место. Я даже не знаю, из-за чего у них с Давиде такая война, что тот нарочно сорвал свидание. Как Двоюродный, Давиде маг слишком высокого уровня, чтобы «случайно» оказаться не там. С другой, если я сейчас не поддержу и не отвлеку Ренато, между нами так и останется дистанция. Даже легкая интрижка не вспыхнет.
Я мечтательно закатываю глаза:
— Хочу полюбоваться морем, потанцевать с тобой, примерить новые сережки...
— Хорошо, малыш. Посмотри на море, а я пока их сделаю. Потом потанцуем, — Ренато пытается звучать безмятежно, но его напряженность никуда не ушла.
Этот Давиде реально может сюда припереться? Я ему покажу, что такое женская ярость! Он мешает не только Ренато — он рушит мои тщательно продуманные планы по обольщению.
— Отсюда особенно красивый вид, — Ренато подводит меня к перилам.
А вид и правда потрясающий. Захватывает дыхание, сжимает грудь. Сколько хватает глаз — а балкон на приличной высоте — тянется сине-лилово-малиновое небо, усыпанное звездами. Небо сливается с таким же морем цвета фуксии и мечты. Песок пляжа темно-розовый, а пальмы и другие деревья сине-черные. Пляж пустынен — совсем не как наш в такое время. И всюду искры, вспышки света: где-то свободно рассеянная магическая энергия, где-то гирлянды или одиночные фонарики, рукотворная красота. Я застываю, забывая, как дышать. Сверху видны и фонтаны сада — чаши, подсвеченные мягким голубым, выделяются на темном фоне листвы.
Ренато не слышно — вероятно, он отошел доделывать гарнитур. Но оставлять его без внимания надолго не стоит. Он такой... мало ли куда ускачет мыслями.
Я поворачиваюсь, чтобы увидеть, где Двоюродный, и только в этот момент осознаю, что все это время стояла, сильно наклонившись вперед, разглядывая парк. Наверняка еще и попу выпятила не нарочно. И понимаю это ровно в тот миг, когда лечу вниз с балкона. Лицом вперед, раскинув руки, словно обнимаю прохладный воздух.
Глава 3. Подарок
Эльфы умеют летать. Некоторые. Специально обученные. Те, кто знает, как управлять магической энергией так, чтобы воздух подчинялся телу. Остальные не летают — в основном телепортируются. Частные владения повсюду, не развернешься, разве что над полями, ближе к окраинам, где живет простой народ. Но я там не живу. И летать меня не учили.
И я па-а-а-да-ю-ю-ю вниз, как камень!
Ветер рвет дыхание, волосы хлещут по лицу, а в животе все обмирает. Я бы с удовольствием телепортнулась, но для этого надо уметь телепортироваться в полете. Ох...Я же не обученный реагировать в экстремальных условиях боец. Я актриса, у которой планы стать ведущей в стране. Ой!
Я врезаюсь во что-то мягкое и прозрачное, как огромное теплое одеяло. Оно подхватывает меня, гасит скорость падения, и я только издаю глухой смешок — удар-то несильный — прежде чем осознаю, что магическое одеяло поднимает меня обратно наверх.
Ура! Меня спасают! Я жива. Я не размазалась о землю. Чудо.
Это Ренато? Или кто-то другой? Кто бы ни был — я теперь этому кому-то обязана всем.
Пытаюсь перевернуться на спину, чтобы понять, куда меня несут, но одеяло выплясывает так неустойчиво, что я только плюхаюсь обратно. Юбки спутались, задрались — и плевать. Я только что падала с балкона. Захочет Ренато увидеть мои ноги — да пожалуйста. Даже если их Давиде увидит — ну и что? Я пока свободная девушка, а ревность в микродозах полезна.
Одеяло переносит меня через перила, и… исчезает. Вместо него я оказываюсь в крепких мужских руках. Ренато поднимает меня, ставит на ноги и так резко, так отчаянно вжимает в себя, что у меня дыхание перехватывает. Лицом я утыкаюсь в его грудь, но голос слышу прекрасно — в нем не только дикое беспокойство, но и что-то вроде ярости.
— Сумасшедшая! Полоумная! Если ты хотела от меня сбежать, то зачем так?!
Сбежать? Я?! Он серьезно думает, что я испугалась поцелуя? Или танца? Да он меня за полную идиотку держит?!
— Как это сбежать? Ты понял, что вообще произошло?
Я благодарить Ренато должна, а я возмущаюсь. Но я поблагодарю позже. Обязательно. А сейчас пусть объяснит.
— Еще как понял, — Ренато тяжело дышит. — Ты стояла ко мне спиной, пока я проектировал тебе украшения. А потом взяла и нырнула вниз, как в бассейн.
Я фыркаю:
— Прям-таки нырнула? Или ты только попу мою видел, а остальное проигнорировал? Скажи честно, я что, решила от шикарных украшений сбежать? Быстрее ветра?
Ренато хмыкает, а потом раскатисто смеется от облегчения. И все продолжает меня сжимать. Пожалуй, танцев сегодня не будет. Мне пора домой. Спрашиваю невпопад:
— Меня никто скинуть не мог? По неосторожности... Я ведь просто нагнулась фонтаны поглядеть. И упала... — то, что я говорю, предельно серьезно. Покушение на убийство. За это казнят. По правде я сомневаюсь, что Давиде мог на такое пойти, да и не видно его нигде, и мотивов у него никаких. Но пусть Ренато весь вечер думает обо мне. Я-то точно буду думать о нем.
— Малыш… — голос Ренато дрожит. Как будто он еще не отошел от того, как я сорвалась вниз. — Сядь рядом, пока я доделаю гарнитур. К перилам не подходи. Умоляю.
— Ты ничего не попросишь в благодарность за мое спасение?
Ренато отпускает меня и смотрит в глаза:
— Не сейчас. Ты будешь мне должна. Исполнишь то, что я скажу. Потом, когда скажу. Устроит?
Отказываться нельзя. Я вляпалась. Просто киваю, то есть бодаю Ренато лбом, потому что стою слишком близко.
— Давай тебя нарядим... — Ренато меня отпускает. А то я бы всю ночь стояла и грелась в его руках. Так уютно... м-м-м.
Жаль, у нас еще даже не интрижка. Просто непонятная хрупкая связь. И Давиде мне тоже непонятен: что он имеет против меня? Он мешает не только Ренато, но и мне.
Мы садимся на скамейку подальше от перил. Ренато вытягивает ладонь, и над столиком начинают появляться предметы: серьги, ожерелье, браслеты. Роскошные, с сияющими гранями, в которых пляшут искры света. Серебряно-белые с зеленым.
У меня глаза цвета серебра и белоснежные волосы, довольно редкое сочетание для эльфийки-анамаорэ. Символизм понятен... А зеленый... это же цвет глаз самого Ренато.
Ренато как бы... во мне? Двусмысленно, но поэтично. Увяз. Влип. Эх. Если бы. Так просто сердце Двоюродного не завоюешь. Возможно, как только мы сегодня расстанемся, он позовет другую девушку...
Ренато изучает украшения и меня темными глазами по очереди, словно прикидывает, как именно я буду выглядеть. Могу сказать сразу — неотразимо. Идеально.
Идиллию не хочется нарушать, вопрос вертится на языке, но я послушно жду, когда Ренато закончит магию. А сама любуюсь им. Его темнющими и сравнительно длинными волосами, формой аккуратных ушей, мужественными чертами лица. На губы его особенно залипаю.
Давиде, зараза... Чтоб его… Такое испортил!
Ренато внезапно хмурится:
— Мари... Почему ты думаешь о моем брате?
Ах так. Он ревнует? Я слишком громко подумала. Ну ладно.
Нагибаюсь ближе, занижаю голос до почти интимного шепота:
— Я не понимаю, почему он нам помешал. Он всегда мешает твоим романтическим свиданиям с девушками?
Теперь официально у нас «свидание». Отлично. Даже если Ренато больше не шутит про ложе. Не мог же он расхотеть...
Ренато серьезен:
— Не знаю, что на него нашло. Малыш… Я понимаю, силы у вас с ним неравные. Если Давиде появится рядом, а меня не будет, тебе может быть сложно сбежать. За это я тебя ругать не стану. Но... постарайся не общаться с ним, хорошо?
Ох. Ренато что, собирается мне мягонько запретить общаться с другими мужчинами? Даже не будучи моим парнем? Да он обалдел. Еще не хватало, чтобы он мне выступать в театре запретил!
— Надеюсь, это не то, что ты потребуешь за спасение? — смотрю прямо в темно-зеленые глаза.
Ренато ревнивец? Или я фантазирую, а он реально волнуется о моей безопасности? Репутация Давиде, может, хуже, чем у брата. Надо Орнелу спросить — если после этого вечера она со мной заговорит. С другой стороны, будь Орнела прям такой праведницей, не стала бы она актрисой. Сама наша судьба притворяться.
