Шав нахмурилась, потом вздохнула.
— Даже не думай. Порталы на Землю больше пятнадцать лет как находятся под строжайшим контролем. Кроме того, я... Недавно я утратила связь с... Эви.
Уловив немой вопрос Кира, уточнила:
— Имя твоей матери — Эви. Эви Но-вот-на. — непривычное для элоимского уха имя она произнесла нараспев. — Я перестала её слышать и теперь не знаю, что с ней и где её искать.
Уткнув подбородок в сложенные в «замок» руки, Кир пытался навести в своих мыслях хоть какое-нибудь подобие порядка. Задавать новые вопросы, не объяснив для себя предыдущие, значило только умножать смятение. Однако он понимал, что ответы придут не сразу. Привычный мир рассыпался в одно мгновение, а сложить новый из осколков не так-то просто.
Пауза затянулась. Шав встала, изящно потянулась, разминая затёкшие ноги. Подошла к синтенту, привычно набила код и достала из камеры стакан с холодной водой. Вернулась к Киру, подала питьё, обняла его за плечи и сказала:
— Выпей. — И после, дублируя его мысли, добавила: — Потерпи, завтра тебе будет легче жить с этим. Не всё сразу, милый.
Он согласно кивнул. Сделал большой глоток — и поперхнулся от внезапно пришедшей мысли.
— Шааав... — из-за спазма голос звучал хрипло. — Как она... могла... с отцом — мать, в смысле?
— Откашляйся сперва, — ласково посоветовала Шав и влепила довольно увесистый шлепок между лопаток. — Знала, что спросишь. Прекрасно могла. Причём в любви и счастье — иначе бы ты не вышел таким... уникальным. Любила она его, очень любила.
Он едва не поперхнулся вторично.
— Да ну-у-у... Его — любить? За что?
— Глупый, — мягко укорила Шав и легонько щёлкнула его по макушке. Сделала несколько неслышных шагов — и села на пол прямо напротив него. — Любят не за что-то, а потому что. Потому что твой человек, до последней клеточки и вредной привычки твой, и всё тут.
Тут она задумчиво улыбнулась, и Кир ощутил мгновенный улов ревности.
— Твой отец, конечно, сложный... Да, и это ещё мягко сказано. Но, во-первых, он не всегда был таким. А во-вторых, Аш меняется. Пока что он находится в темноте, но я... Я очень надеюсь, что скоро он вернётся к себе.
Пожав плечами, Кир скептически хмыкнул, однако ничего не сказал. Какая разница, что в нём нашла мать (да и Шав, похоже, тоже), если отцу всё равно нет до него никакого дела?
Шав, до этого внимательно смотревшая на Кира, отвела взгляд. Наверняка опять догадалась, о чём он думает. Лицо её стало грустным.
— Да, моё упущение... — вторя своим мыслям, сказала она. — Я уловила момент, когда ты стал отходить от отца. Но не вмешалась, не объяснила, не уравновесила. Не могла, понимаешь? Но должна была что-то придумать. Ай, — она огорчённо взмахнула рукой, — что теперь говорить, упущено время. Душа твоя к нему очерствела. Но я хочу, чтобы ты понял: твой отец — это не только то, что ты о нём знаешь. Он намного больше то, чего ты не знаешь. И он любит тебя... как может.
Кир возмущённо фыркнул:
— Вот да, всегда подозревал, что любовь именно так и выражают — через пренебрежение! Тогда лучше пусть бы не любил, может, тогда я хотя бы интересовал его!
Шав поднесла палец к его губам.
— Погоди, не шуми. Ты же совсем ничего не знаешь. Молчи и слушай, — заметив, что Кир, реагируя на её тон, скривил недовольную гримасу, добавила мягче: — Пожалуйста, выслушай меня. Всё равно без начала истории я не смогу объяснить то, что происходит сейчас.
— Ладно, валяй! Всё равно ты меня не переубедишь. — Кир сплёл руки на груди. — Если только так я смогу наконец-то узнать, с какого шеда на меня ополчился Совет, — что ж, обещаю слушать терпеливо.
Объяснение растянулось надолго. К концу оба вымотались, Кир давно чувствовал голод, но не позволял себе отвлечься, опасаясь, что Шав собьётся с мысли.
История Аш-Шера и Эви поразила его. Ещё недавно мать, являвшаяся некой абстрактной персоной, через слова Шав обрела притягательный облик и характер. Кир осознал, что хотел бы встретиться с ней, узнать её, если бы это было возможно. То, что отец оказался способен на глубокие чувства и к совершенно не ожидаемые от него поступки, заставило увидеть его иными глазами. Даже обида на него, так долго не дававшая покоя, заметно поубавилась. Но не прошла совсем — да и вряд ли могла: слишком уж давно трамбовалась эта почва, чтобы на ней в одночасье пробились ростки понимания и прощения. Однако горячее сочувствие к Аш-Шеру, прошедшему через психокоррекцию, вспыхнуло неожиданно для Кира — и в его свете многие поступки отца обрели объяснение.
— ...в общем, только года через три после процедуры в нём стали просыпаться отрывочные воспоминания о прошлом. Точнее, даже не воспоминания — так, разрозненные картинки.
Шав очевидно устала, её глаза немного запали, но она была настроена закончить.
— Аш-Шер — хороший аналитик, всегда таким был. По сути, не помня себя, но осознавая, что с ним происходит что-то неправильное, он сумел свести эти странные образы, своё очевидно агрессивное поведение и факт психокоррекции воедино.
Кир почесал переносицу, потёр глаза, пытаясь сконцентрироваться.
— Хорошо, положим, он что-то понял. Но почему же тогда не изменился и столько лет тиранил тебя и меня?
Шав грустно усмехнулась.
— Потому что защищал.
— Что-о-о?! — Кир вскочил на ноги и заходил по кабинету, гнев гнал его. — Защищал? Ничего себе защитничек! Спасибо, что не убил, да? И от кого же, позволь узнать, он нас так доблестно закрывал?
— Опять ты кипятишься, толком не вникнув. Сядь, пожалуйста, мне неудобно рассказывать, когда ты бегаешь туда-сюда. — В голосе Шав прорезались нотки раздражения.
Кир демонстративно плюхнулся в соседнее с ней кресло.
— Ну? Я слушаю!
Она сделала глоток энерготоника (было заметно, через какое усилие ей это далось) и заговорила:
— Представь ситуацию: за тобой ведут круглосуточное наблюдение, каждый твой жест, каждое слово анализируются специалистами. Зачем — неважно, достаточно того, что ты об этом знаешь. Ладно, пусть будет ради твоего же блага. В один прекрасный день ты осознаёшь, что начал меняться, и твоё прежнее поведение тебе уже не нравится. Но показать это никак нельзя, ты подставишь других людей. Что ты предпримешь?
— Хах! Да проще простого: буду вести себя так, как раньше! — Кир довольно ухмыльнулся: детское задание, тоже мне, нашла, чем озадачить!
Шав лукаво улыбнулась и ничего не ответила. В ту же секунду он всё понял сам.
— Ты хочешь сказать... Мы под наблюдением, что ли?
— Да. Под круглосуточным наблюдением с того момента, как в доме появился ты. Конечно, в последнее время оно осуществляется в автоматическом режиме, но на знаковые изменения программа наверняка настроена. Теперь понимаешь, что отца не было другого выхода? Иначе тебя отобрали бы. И не спрашивай, что с тобой могли бы сделать, я не хочу об этом думать. Аш-Шеру же наверняка светила бы вторая психокоррекция. Вряд ли после неё он остался бы разумным.
Кир ощутил ком в горле.
— Шав... Отец в курсе, что я здесь? Да? Поэтому меня до сих пор не ищут?
— Да. Он знает, что ты где-то в трущобах. Знает, что ты в относительной безопасности. Знать больше ему нельзя: не исключена вероятность, что его могут подвергнуть ментал-допросу, если возникнет хоть малейшее подозрение в его причастности к твоему побегу.
— Ничего себе... Но... Ладно, потом. Но как он позволил тебе прилететь сюда?
Шав усмехнулась:
— А я и не прилетала. Прошла через портал, который сама открыла, — и так же вернусь через... — она активировала внутренние часы, — полчаса. Аккурат к тому моменту, когда в доме появятся дознаватели. Аш как мог затягивал пребывание на инспекции, но сейчас он уже дома и наверняка отправляет заявление о твоей пропаже. Ребята-интели подчистили «картинки» за три прошедших дня, только вот дальше тянуть нельзя, подлог скоро раскроют. У твоего отца, конечно, есть свои информаторы, именно поэтому мы узнали о решении закрытого заседания Совета. Однако никаких рычагов воздействия на ситуацию нет. Консерваторы слишком заинтересованы в том, чтобы тебя не стало.
Очередной, уже неизвестно какой по счёту удар не пришиб. К этому моменту происходящее воспринималось как будто сквозь слой ваты.
— Но... зачем? Зачем им устранять меня?
— Потому что ты слишком не похож. Ты обладаешь уникальными возможностями. Серые боятся уникальных. А они — серые во всех смыслах. Ты — угроза их представлениям о стабильности и мироустройстве.
Она тряхнула копной густых волос.
— Видишь ли... Дело в том, что... Помнишь, как долго и тщательно тебя обследовали после воздействия «минус-поля»?
Кир согласно кивнул.
— А что назначили еженедельные контрольные обследования и от инициации отвод дали, помнишь?
Он пожал плечами, всё ещё не понимая, при чём здесь обследования.
— Ну конечно, помню. И что?
— А то, — Шав сделала паузу, — что у тебя был выявлен коэффициент Творца, аналогов которому нет и не было. Коэффициент Аш-Шера — пятнадцать единиц. Предел нормы. Ты знаешь, что может твой отец. Таких демиургов, как он, всего пятеро. У всех мальчиков, якобы не прошедших инициацию, коэффициенты превышали норму всего на несколько единиц. Этого оказывалось достаточно, чтобы выкинуть их из социума. Представляешь, шестнадцать-двадцать — и всё, в трущобы. А у тебя, — она снова прервалась, чтобы сделать глоток воды, — у тебя, Кир, сто. Сто единиц. Я не представляю, на что ты способен.
Вот здесь, фигурально выражаясь, небо обрушилось на Кира. И — раскололось об его макушку. Вероятно, количество невероятных новостей превысило порог его возможности удивляться, поэтому последнюю сенсацию он принял спокойно. Сто так сто. Освоим. Разберёмся с этим позже, пока же есть вопросы поважнее.
— Шав... Ответь мне на один вопрос.
Кир взглянул на неё пристально.
Шав смотрела открыто, лицо её не выражало ничего, кроме готовности слушать.
— Какова твоя роль во всей этой истории? Что ты не обычная галма, уже очевидно.
Она улыбнулась с пониманием.
— Резонно. Ожидаемый вопрос. Прости, но пока не могу сказать. Ответ на него ты получишь только после инициации. Вернее, ты всё поймёшь сам.
— Я так и думал. Хорошо. А отец знает, кто ты на самом деле?
Он ощущал, что ступает на опасную территорию, но останавливаться не хотел.
— Да, — произнесла Шав твёрдо и посмотрела на него в упор. — Он знает. Уже лет семь как знает. Единственное место в доме, где нет всевидящего ока Совета, это его спальня. Мы там не всегда занимаемся тем, о чём ты так много думаешь.
Кровь бросилась в голову. Киру показалось, что в комнате разом закончился воздух. Удара под дых — и от кого, от Шав! — он не ожидал.
— Зачем ты так... Я же... я же люблю тебя!
Она резко поднялась и встала напротив сидящего Кира. Вся её поза — сложенные на груди руки, отклонённое назад туловище, взгляд сверху вниз — демонстрировала дистанцию. Он поёжился. Такая Шав — чужая, закрытая — вызывала в нём отторжение. Однако когда она заговорила, голос её звучал мягко и немного устало:
— Я знаю, что ты чувствуешь ко мне. И, поверь, мне больно тебя обижать. Но ты должен понять, что я никогда не буду с тобой в том смысле, которого ты хочешь. Да, ты мой мальчик, и очень дорог мне. Я до сих пор помню, как твоя макушка пахла в младенчестве. Я люблю тебя. Люблю как мать, понимаешь?
Кир сидел, низко опустив голову и бессильно свесив между колен руки. Блаженное отупение пришло и приглушило звуки и краски. «Как мать, — мерно тикало в голове. — Как мать. Надо же, какое везение: то ни одной матери, то сразу две. Что ж, так тому и быть. Спасибо за щедрость».
Когда Шав, присев перед ним на корточки, попыталась приподнять его за подбородок, чтобы посмотреть в глаза, он, избегая её прикосновения, проговорил сухо:
— Не трогай меня, пожалуйста. Я всё понял. Не лезь мне в душу.
Она огорчённо вздохнула: что же тут скажешь?
После встала — прямая, собранная, целиком сосредоточенная на деле.
— Мне пора уходить. Дома будет много хлопот. После расследования Аш-Шера наверняка заставят меня уничтожить — так что я скоро вернусь, чтобы остаться надолго. Начну, так сказать, новую жизнь.
Она коротко рассмеялась, но Кир не поддержал её шутку, просто внимательно слушал, отключив ненужные эмоции.
Шав продолжила:
— Максимум дня три — и здесь всё вверх дном перевернут электронные «ищейки». Прятать тебя больше негде, да и смысла не вижу. Они не остановятся, пока не найдут.
Шав сделала паузу, готовясь озвучить своё решение.
— У нас нет другого выхода. Нужно предвосхитить функционалов и сделать то, чего так боятся консерваторы. Ты пройдёшь инициацию здесь.
Простились достаточно сухо, ограничившись рукопожатием. Шав, провесив арку портала, оглянулась, но Кир, старавшийся максимально закрыться что снаружи, что изнутри, ничем не выдал своих чувств, и она молча шагнула в тёмный переход, который сразу же схлопнулся за её спиной. Он оценил изящное решение одной из формулировок переноса, над освоением которой бился как минимум три учебные декады — и тут же поймал себя на мысли, что его совсем не удивляет умение Шав. То, что прежде по определению считалось доступным только для элоимов, только что с лёгкостью продемонстрировала галма. Ох, только вот галма ли? Похоже, сегодняшний день, щедрый на невероятные новости, преподнёс ещё один сюрприз, способный на корню подорвать основополагающие принципы Зимара, — а он, Кир, принял это как должное. Впрочем, после вороха известий, одно другого поразительнее, на возможности Шав можно смело закрыть глаза. Тем более что её история вряд ли будет рассказана в ближайшее время, Шав явно дала понять, что откроется только после инициации.
«Инициация... — мысли завертелись вокруг насущных проблем. — Коэффициент Творца... Сто единиц... Сто! Но как? Почему прежде ничем не проявлялось?»
Кир растрепал волосы, как всегда делал в минуты раздумий, но тут же хмыкнул и решительно шагнул к двери. Пора бы уже сотворить что-нибудь предельно героическое, раз угораздило вляпаться в сто полновесных единиц неизвестно чего сулящего дара. Но для начала — подкрепиться бы, а? Кого бы в провожатые заполучить?
Вопрос, заданный в пустоту, получил незамедлительный ответ, стоило только выйти из кабинета.
Лучезарно улыбающаяся Тали, в очередной раз сменившая наряд, предстала перед ним в чём-то сугубо деловом, но при этом весьма выгодно подчёркивавшем все достоинства её фигуры. Открываемые юбкой стройные ноги стали выглядеть ещё длиннее, талия, схваченная прилегающим пиджачком, стремилась к идеалу, а мерно вздымаемая в ритме дыхания грудь...
Кир нервно сглотнул и отвёл глаза.
Вероятно, стоило бы сделать комплимент, говорят, галмам приятно внимание, но как назло, в голове не осталось ни одной умной мысли.
Решив, что дальнейшее молчание лишь усугубляет неловкость, Кир сказал то, что думал в эту минуту:
— Ты потрясно выглядишь!
Тали буквально расцвела — хотя, казалось бы, куда уж лучезарнее можно было улыбнуться?
Он незаметно для себя рассиялся в ответной улыбке.
— Какими судьбами тут? — спросил, уже предвидя ответ.
И не ошибся.
— Поскольку Хард по уши занят, а у Эрин дел всегда по горло, мне, как лицу, уже представленному, поручено сопровождать тебя сегодня. Ну, и не только сегодня, если захочешь. Вплоть до... инициации, — она отчего-то запнулась, но тут же продолжила, — можешь считать меня персональным гидом по нашим лабиринтам.
— Даже не думай. Порталы на Землю больше пятнадцать лет как находятся под строжайшим контролем. Кроме того, я... Недавно я утратила связь с... Эви.
Уловив немой вопрос Кира, уточнила:
— Имя твоей матери — Эви. Эви Но-вот-на. — непривычное для элоимского уха имя она произнесла нараспев. — Я перестала её слышать и теперь не знаю, что с ней и где её искать.
Уткнув подбородок в сложенные в «замок» руки, Кир пытался навести в своих мыслях хоть какое-нибудь подобие порядка. Задавать новые вопросы, не объяснив для себя предыдущие, значило только умножать смятение. Однако он понимал, что ответы придут не сразу. Привычный мир рассыпался в одно мгновение, а сложить новый из осколков не так-то просто.
Пауза затянулась. Шав встала, изящно потянулась, разминая затёкшие ноги. Подошла к синтенту, привычно набила код и достала из камеры стакан с холодной водой. Вернулась к Киру, подала питьё, обняла его за плечи и сказала:
— Выпей. — И после, дублируя его мысли, добавила: — Потерпи, завтра тебе будет легче жить с этим. Не всё сразу, милый.
Он согласно кивнул. Сделал большой глоток — и поперхнулся от внезапно пришедшей мысли.
— Шааав... — из-за спазма голос звучал хрипло. — Как она... могла... с отцом — мать, в смысле?
— Откашляйся сперва, — ласково посоветовала Шав и влепила довольно увесистый шлепок между лопаток. — Знала, что спросишь. Прекрасно могла. Причём в любви и счастье — иначе бы ты не вышел таким... уникальным. Любила она его, очень любила.
Он едва не поперхнулся вторично.
— Да ну-у-у... Его — любить? За что?
— Глупый, — мягко укорила Шав и легонько щёлкнула его по макушке. Сделала несколько неслышных шагов — и села на пол прямо напротив него. — Любят не за что-то, а потому что. Потому что твой человек, до последней клеточки и вредной привычки твой, и всё тут.
Тут она задумчиво улыбнулась, и Кир ощутил мгновенный улов ревности.
— Твой отец, конечно, сложный... Да, и это ещё мягко сказано. Но, во-первых, он не всегда был таким. А во-вторых, Аш меняется. Пока что он находится в темноте, но я... Я очень надеюсь, что скоро он вернётся к себе.
Пожав плечами, Кир скептически хмыкнул, однако ничего не сказал. Какая разница, что в нём нашла мать (да и Шав, похоже, тоже), если отцу всё равно нет до него никакого дела?
Шав, до этого внимательно смотревшая на Кира, отвела взгляд. Наверняка опять догадалась, о чём он думает. Лицо её стало грустным.
— Да, моё упущение... — вторя своим мыслям, сказала она. — Я уловила момент, когда ты стал отходить от отца. Но не вмешалась, не объяснила, не уравновесила. Не могла, понимаешь? Но должна была что-то придумать. Ай, — она огорчённо взмахнула рукой, — что теперь говорить, упущено время. Душа твоя к нему очерствела. Но я хочу, чтобы ты понял: твой отец — это не только то, что ты о нём знаешь. Он намного больше то, чего ты не знаешь. И он любит тебя... как может.
Кир возмущённо фыркнул:
— Вот да, всегда подозревал, что любовь именно так и выражают — через пренебрежение! Тогда лучше пусть бы не любил, может, тогда я хотя бы интересовал его!
Шав поднесла палец к его губам.
— Погоди, не шуми. Ты же совсем ничего не знаешь. Молчи и слушай, — заметив, что Кир, реагируя на её тон, скривил недовольную гримасу, добавила мягче: — Пожалуйста, выслушай меня. Всё равно без начала истории я не смогу объяснить то, что происходит сейчас.
— Ладно, валяй! Всё равно ты меня не переубедишь. — Кир сплёл руки на груди. — Если только так я смогу наконец-то узнать, с какого шеда на меня ополчился Совет, — что ж, обещаю слушать терпеливо.
Объяснение растянулось надолго. К концу оба вымотались, Кир давно чувствовал голод, но не позволял себе отвлечься, опасаясь, что Шав собьётся с мысли.
История Аш-Шера и Эви поразила его. Ещё недавно мать, являвшаяся некой абстрактной персоной, через слова Шав обрела притягательный облик и характер. Кир осознал, что хотел бы встретиться с ней, узнать её, если бы это было возможно. То, что отец оказался способен на глубокие чувства и к совершенно не ожидаемые от него поступки, заставило увидеть его иными глазами. Даже обида на него, так долго не дававшая покоя, заметно поубавилась. Но не прошла совсем — да и вряд ли могла: слишком уж давно трамбовалась эта почва, чтобы на ней в одночасье пробились ростки понимания и прощения. Однако горячее сочувствие к Аш-Шеру, прошедшему через психокоррекцию, вспыхнуло неожиданно для Кира — и в его свете многие поступки отца обрели объяснение.
— ...в общем, только года через три после процедуры в нём стали просыпаться отрывочные воспоминания о прошлом. Точнее, даже не воспоминания — так, разрозненные картинки.
Шав очевидно устала, её глаза немного запали, но она была настроена закончить.
— Аш-Шер — хороший аналитик, всегда таким был. По сути, не помня себя, но осознавая, что с ним происходит что-то неправильное, он сумел свести эти странные образы, своё очевидно агрессивное поведение и факт психокоррекции воедино.
Кир почесал переносицу, потёр глаза, пытаясь сконцентрироваться.
— Хорошо, положим, он что-то понял. Но почему же тогда не изменился и столько лет тиранил тебя и меня?
Шав грустно усмехнулась.
— Потому что защищал.
— Что-о-о?! — Кир вскочил на ноги и заходил по кабинету, гнев гнал его. — Защищал? Ничего себе защитничек! Спасибо, что не убил, да? И от кого же, позволь узнать, он нас так доблестно закрывал?
— Опять ты кипятишься, толком не вникнув. Сядь, пожалуйста, мне неудобно рассказывать, когда ты бегаешь туда-сюда. — В голосе Шав прорезались нотки раздражения.
Кир демонстративно плюхнулся в соседнее с ней кресло.
— Ну? Я слушаю!
Она сделала глоток энерготоника (было заметно, через какое усилие ей это далось) и заговорила:
— Представь ситуацию: за тобой ведут круглосуточное наблюдение, каждый твой жест, каждое слово анализируются специалистами. Зачем — неважно, достаточно того, что ты об этом знаешь. Ладно, пусть будет ради твоего же блага. В один прекрасный день ты осознаёшь, что начал меняться, и твоё прежнее поведение тебе уже не нравится. Но показать это никак нельзя, ты подставишь других людей. Что ты предпримешь?
— Хах! Да проще простого: буду вести себя так, как раньше! — Кир довольно ухмыльнулся: детское задание, тоже мне, нашла, чем озадачить!
Шав лукаво улыбнулась и ничего не ответила. В ту же секунду он всё понял сам.
— Ты хочешь сказать... Мы под наблюдением, что ли?
— Да. Под круглосуточным наблюдением с того момента, как в доме появился ты. Конечно, в последнее время оно осуществляется в автоматическом режиме, но на знаковые изменения программа наверняка настроена. Теперь понимаешь, что отца не было другого выхода? Иначе тебя отобрали бы. И не спрашивай, что с тобой могли бы сделать, я не хочу об этом думать. Аш-Шеру же наверняка светила бы вторая психокоррекция. Вряд ли после неё он остался бы разумным.
Кир ощутил ком в горле.
— Шав... Отец в курсе, что я здесь? Да? Поэтому меня до сих пор не ищут?
— Да. Он знает, что ты где-то в трущобах. Знает, что ты в относительной безопасности. Знать больше ему нельзя: не исключена вероятность, что его могут подвергнуть ментал-допросу, если возникнет хоть малейшее подозрение в его причастности к твоему побегу.
— Ничего себе... Но... Ладно, потом. Но как он позволил тебе прилететь сюда?
Шав усмехнулась:
— А я и не прилетала. Прошла через портал, который сама открыла, — и так же вернусь через... — она активировала внутренние часы, — полчаса. Аккурат к тому моменту, когда в доме появятся дознаватели. Аш как мог затягивал пребывание на инспекции, но сейчас он уже дома и наверняка отправляет заявление о твоей пропаже. Ребята-интели подчистили «картинки» за три прошедших дня, только вот дальше тянуть нельзя, подлог скоро раскроют. У твоего отца, конечно, есть свои информаторы, именно поэтому мы узнали о решении закрытого заседания Совета. Однако никаких рычагов воздействия на ситуацию нет. Консерваторы слишком заинтересованы в том, чтобы тебя не стало.
Очередной, уже неизвестно какой по счёту удар не пришиб. К этому моменту происходящее воспринималось как будто сквозь слой ваты.
— Но... зачем? Зачем им устранять меня?
— Потому что ты слишком не похож. Ты обладаешь уникальными возможностями. Серые боятся уникальных. А они — серые во всех смыслах. Ты — угроза их представлениям о стабильности и мироустройстве.
Она тряхнула копной густых волос.
— Видишь ли... Дело в том, что... Помнишь, как долго и тщательно тебя обследовали после воздействия «минус-поля»?
Кир согласно кивнул.
— А что назначили еженедельные контрольные обследования и от инициации отвод дали, помнишь?
Он пожал плечами, всё ещё не понимая, при чём здесь обследования.
— Ну конечно, помню. И что?
— А то, — Шав сделала паузу, — что у тебя был выявлен коэффициент Творца, аналогов которому нет и не было. Коэффициент Аш-Шера — пятнадцать единиц. Предел нормы. Ты знаешь, что может твой отец. Таких демиургов, как он, всего пятеро. У всех мальчиков, якобы не прошедших инициацию, коэффициенты превышали норму всего на несколько единиц. Этого оказывалось достаточно, чтобы выкинуть их из социума. Представляешь, шестнадцать-двадцать — и всё, в трущобы. А у тебя, — она снова прервалась, чтобы сделать глоток воды, — у тебя, Кир, сто. Сто единиц. Я не представляю, на что ты способен.
Вот здесь, фигурально выражаясь, небо обрушилось на Кира. И — раскололось об его макушку. Вероятно, количество невероятных новостей превысило порог его возможности удивляться, поэтому последнюю сенсацию он принял спокойно. Сто так сто. Освоим. Разберёмся с этим позже, пока же есть вопросы поважнее.
— Шав... Ответь мне на один вопрос.
Кир взглянул на неё пристально.
Шав смотрела открыто, лицо её не выражало ничего, кроме готовности слушать.
— Какова твоя роль во всей этой истории? Что ты не обычная галма, уже очевидно.
Она улыбнулась с пониманием.
— Резонно. Ожидаемый вопрос. Прости, но пока не могу сказать. Ответ на него ты получишь только после инициации. Вернее, ты всё поймёшь сам.
— Я так и думал. Хорошо. А отец знает, кто ты на самом деле?
Он ощущал, что ступает на опасную территорию, но останавливаться не хотел.
— Да, — произнесла Шав твёрдо и посмотрела на него в упор. — Он знает. Уже лет семь как знает. Единственное место в доме, где нет всевидящего ока Совета, это его спальня. Мы там не всегда занимаемся тем, о чём ты так много думаешь.
Кровь бросилась в голову. Киру показалось, что в комнате разом закончился воздух. Удара под дых — и от кого, от Шав! — он не ожидал.
— Зачем ты так... Я же... я же люблю тебя!
Она резко поднялась и встала напротив сидящего Кира. Вся её поза — сложенные на груди руки, отклонённое назад туловище, взгляд сверху вниз — демонстрировала дистанцию. Он поёжился. Такая Шав — чужая, закрытая — вызывала в нём отторжение. Однако когда она заговорила, голос её звучал мягко и немного устало:
— Я знаю, что ты чувствуешь ко мне. И, поверь, мне больно тебя обижать. Но ты должен понять, что я никогда не буду с тобой в том смысле, которого ты хочешь. Да, ты мой мальчик, и очень дорог мне. Я до сих пор помню, как твоя макушка пахла в младенчестве. Я люблю тебя. Люблю как мать, понимаешь?
Кир сидел, низко опустив голову и бессильно свесив между колен руки. Блаженное отупение пришло и приглушило звуки и краски. «Как мать, — мерно тикало в голове. — Как мать. Надо же, какое везение: то ни одной матери, то сразу две. Что ж, так тому и быть. Спасибо за щедрость».
Когда Шав, присев перед ним на корточки, попыталась приподнять его за подбородок, чтобы посмотреть в глаза, он, избегая её прикосновения, проговорил сухо:
— Не трогай меня, пожалуйста. Я всё понял. Не лезь мне в душу.
Она огорчённо вздохнула: что же тут скажешь?
После встала — прямая, собранная, целиком сосредоточенная на деле.
— Мне пора уходить. Дома будет много хлопот. После расследования Аш-Шера наверняка заставят меня уничтожить — так что я скоро вернусь, чтобы остаться надолго. Начну, так сказать, новую жизнь.
Она коротко рассмеялась, но Кир не поддержал её шутку, просто внимательно слушал, отключив ненужные эмоции.
Шав продолжила:
— Максимум дня три — и здесь всё вверх дном перевернут электронные «ищейки». Прятать тебя больше негде, да и смысла не вижу. Они не остановятся, пока не найдут.
Шав сделала паузу, готовясь озвучить своё решение.
— У нас нет другого выхода. Нужно предвосхитить функционалов и сделать то, чего так боятся консерваторы. Ты пройдёшь инициацию здесь.
ГЛАВА 4. НА ПОРОГЕ
Простились достаточно сухо, ограничившись рукопожатием. Шав, провесив арку портала, оглянулась, но Кир, старавшийся максимально закрыться что снаружи, что изнутри, ничем не выдал своих чувств, и она молча шагнула в тёмный переход, который сразу же схлопнулся за её спиной. Он оценил изящное решение одной из формулировок переноса, над освоением которой бился как минимум три учебные декады — и тут же поймал себя на мысли, что его совсем не удивляет умение Шав. То, что прежде по определению считалось доступным только для элоимов, только что с лёгкостью продемонстрировала галма. Ох, только вот галма ли? Похоже, сегодняшний день, щедрый на невероятные новости, преподнёс ещё один сюрприз, способный на корню подорвать основополагающие принципы Зимара, — а он, Кир, принял это как должное. Впрочем, после вороха известий, одно другого поразительнее, на возможности Шав можно смело закрыть глаза. Тем более что её история вряд ли будет рассказана в ближайшее время, Шав явно дала понять, что откроется только после инициации.
«Инициация... — мысли завертелись вокруг насущных проблем. — Коэффициент Творца... Сто единиц... Сто! Но как? Почему прежде ничем не проявлялось?»
Кир растрепал волосы, как всегда делал в минуты раздумий, но тут же хмыкнул и решительно шагнул к двери. Пора бы уже сотворить что-нибудь предельно героическое, раз угораздило вляпаться в сто полновесных единиц неизвестно чего сулящего дара. Но для начала — подкрепиться бы, а? Кого бы в провожатые заполучить?
Вопрос, заданный в пустоту, получил незамедлительный ответ, стоило только выйти из кабинета.
Лучезарно улыбающаяся Тали, в очередной раз сменившая наряд, предстала перед ним в чём-то сугубо деловом, но при этом весьма выгодно подчёркивавшем все достоинства её фигуры. Открываемые юбкой стройные ноги стали выглядеть ещё длиннее, талия, схваченная прилегающим пиджачком, стремилась к идеалу, а мерно вздымаемая в ритме дыхания грудь...
Кир нервно сглотнул и отвёл глаза.
Вероятно, стоило бы сделать комплимент, говорят, галмам приятно внимание, но как назло, в голове не осталось ни одной умной мысли.
Решив, что дальнейшее молчание лишь усугубляет неловкость, Кир сказал то, что думал в эту минуту:
— Ты потрясно выглядишь!
Тали буквально расцвела — хотя, казалось бы, куда уж лучезарнее можно было улыбнуться?
Он незаметно для себя рассиялся в ответной улыбке.
— Какими судьбами тут? — спросил, уже предвидя ответ.
И не ошибся.
— Поскольку Хард по уши занят, а у Эрин дел всегда по горло, мне, как лицу, уже представленному, поручено сопровождать тебя сегодня. Ну, и не только сегодня, если захочешь. Вплоть до... инициации, — она отчего-то запнулась, но тут же продолжила, — можешь считать меня персональным гидом по нашим лабиринтам.
