-Всё складывается наилучшим образом, - Николя радостно улыбнулся. - Я перед вами в неоплатном долгу, сударыня.
-Не за что благодарить меня, сударь. Вы знаете, что я всегда готова помочь, - ответила та.
-А ты что скисла? - обратился Николя к хмурой Александре. - Ради приличия хоть сделала бы вид, что тебе радостно. Совестно перед мадам Добривской. Она так старалась для нас обоих.
-Не переубеждайте её, моншер, - мадам Добривская знала, что Николя очень любит это обращение. - Ваша дочь ещё толком не знает, какие возможности её ждут при дворе.
«Лишь бы Александра хоть когда-нибудь это поняла», - про себя посетовал Николя, а вслух сказал:
-Вы, как всегда, мудры, мадам. Девица ещё слишком мала, чтобы оценить все прелести придворной жизни.
-Мне уже осьмнадцать лет, - возмутилась Александра. Ей не нравилось, когда её называли маленькой.
-Ваш батюшка хотел сказать, что вы ещё слишком неопытны, - мадам Добривская отнеслась достаточно снисходительно к этому эмоциональному всплеску. Когда она была в возрасте Александры, то вела себя не лучше.
-Несмотря на всю свою строптивость моя дочь очень умная и способная. Во Франции училась с большим усердием и удовольствием, - не преминул похвастаться успехами Александры Николя.
-Что ж, мне нравятся образованные девушки. Если вы не возражаете, то я проэкзаменую мадемуазель Беспалову и расскажу, как вести себя при дворе, - предложила мадам Добривская. Разумеется, Николя согласился.
-Вижу, дорогая, вы неплохо владеете французским и немного знаете латинский. Вполне неплохая основа для чего-то большего, - заключила мадам Добривская, закончив свои расспросы.
-А где я смогу получить это большее? Я не слышала, чтобы девицам разрешали учиться в университетах, - с интересом спросила она.
-При дворе, конечно. Там есть умные и образованные дамы. У них есть чему поучиться. Например, княгиня Дашкова. Вам было бы о чём поговорить с ней. - Мадам Добривской показалось, что она сумела найти подход к Александре и изменить её отношение к своему возможному будущему.
-Значит, придворная жизнь не так плоха, раз в ней есть место книгам и умным женщинам! - Её глаза загорелись. Александра любила образованных людей, в особенности тех, кто знал больше неё.
-Придворная жизнь вам придётся по вкусу, только ко всему, как известно, надобно привыкнуть, - заметила мадам Добривская. - Мне сначала было ужасно неуютно при дворе, а потом я полюбила такую жизнь, и даже стала находить в ней удовольствие. Ни дня без какого-нибудь интересного происшествия, которое можно было бы обсудить с подругами.
-А как закончился тот инцидент с маркизом? - вдруг ни с того ни с сего спросила Александра.
-У меня от сердца отлегло, когда посла из-за его глупых интриг выслали из России. Поговаривали, что Елизавета Петровна потребовала вернуть свой портрет, украшенный бриллиантами, который подарила ему в знак своего расположения. Портрет-то маркиз отдал, а бриллианты себе оставил, - и мадам Добривская хихикнула. Вероятно, она была неравнодушна к сплетням.
-Вот я и толкую своему батюшке, что не нужен мне муж француз. Нету средь них такого идеала, о котором он размечтался, а Николя всё отрицает. Дескать, глупа я и ничего не смыслю, - сетовала Александра. Этот рассказ убедил её в мелочности, восхваляемых батюшкой французов.
Вновь сделавшись серьёзной, мадам Добривская сказала:
-Государыня крайне строги. Зазнайства и нескромного внешнего вида вам не простят. Помните же, что с Натальей Лопухиной приключилось?
Александра где-то слышала эту фамилию, но, к своему стыду, ничего не знала об участи её обладательницы.
-Буду рада, если вы напомните мне эту историю, мадам, - сказала она. Александре не хотелось показаться некомпетентной.
-На один из балов Лопухина пришла с точно такой же розой в причёске, что и у Государыни нашей. Елизавета Петровна разгневалась так, что приказала подать ножницы и самолично срезала розу вместе с прядью волос негодницы. Я своими глазами это видела, потому знаю, о чём говорю.
От рассказа мадам Добривской Александре стало не по себе. Выходит, вот она какая Елизавета Петровна. Если не угодишь ей, себе же хуже сделаешь.
-Что вы побледнели, сударыня? - строго спросила мадам Добривская. - Коли оденетесь скромно и глаза будете долу держать, так Императрица ничего дурного и не подумает вам сделать. Ложитесь сегодня пораньше, так как завтра вставать на заре придётся. Государыня не терпят, когда задерживаются.
В эту ночь Александра еле заснула. Настолько она волновалась перед встречей с Елизаветой Петровной. Лишь бы не слишком понравиться ей, чтобы её во фрейлины не взяли, но и не вызвать гнева, как бедная Лопухина. С другой стороны, её привлекала перспектива пообщаться с такими умными женщинами, как княгиня Дашкова. А что касается замужества, то, может, при дворе всё-таки отыщется образованный кавалер, с которым ей будет приятно побеседовать. А папенька, узнав о его богатстве, откажется от своих мечтаний о французском муже. Успокоенная этими мыслями, Александра погрузилась в мир снов.
Словарик:
1.Гороховая улица тогда называлась Гороховым проспектом.
2. История про портрет Государыни и бриллианты взята из книги Роберта К. Мэсси “Екатерина Великая. Портрет женщины”.
3. История с розой взята из книги К. Валишевского “Дщерь Петра Великого”.
ГЛАВА 13
Минхерц, минхерц, в чашу вина!
Натюрлих, мой друг!
Пейте до дна.
Веселы, счастливы тут все вокруг.
В чём же секрет?
Пить - наш досуг!
В чашу, минхерц, в чашу вина!
Что ж, господа,
Будем пить допьяна.
Застольная песенка в исполнении Рези Лефорт невероятно понравилась великому князю и его окружению. Солдаты, которых наследник престола потребовал прислать себе из Голштинии, были неизменными участниками разных беспорядков и пирушек. Карл-Петер-Ульрих, при переходе в православие названный Петром, был смазливым мужчиной лет тридцати двух. Его лицо казалось глуповатым, а вёл он себя не как будущий российский император, а как немецкий военный. Рядом с ним сидел Фридрих Шильдкраут - внебрачный сын Карла Альбрехта Бранденбург-Шведтского и графини Шильдкраут, родственницы великого князя. На своё счастье, он был признан законнорожденым и ему позволили носить титул маркграфа.Подтянутый и статный, он казался вполне привлекательным молодым человеком. На лице Шильдкраута неизменно читалась наглость. Его голос был красив, но слова, которые он произносил, редко радовали слух. Он был уверен в своей безнаказанности и считал, что может делать всё что угодно.
- Рези душа нашей компании, - заметил маркграф, в мгновении ока опустошив бокал. - Я бы продал душу дьяволу, лишь бы он позволил мне каждую ночь проводить только с ней.
-Сударь, - возмутилась Рези, - не принимайте
внучку Франца Лефорта за die Dirne(уличную девку. нем.)
-Сегодня Фридрих явно выпил слишком много. Не даром я упрекаю его в том, что бутылку он любит так же сильно, как женщин, - глупо улыбнувшись, сказал великий князь.
-У вас прекрасное чувство юмора, Петер. Я всегда благодарю судьбу за то, что она свела нас вместе, - Рези улыбнулась ему.
-Вы прекрасно понимаете меня, сударыня. Вы - голштинка, моя соотечественница, тогда как я устал от этих русских. Вечно диктуют мне, как жить, - великий князь в порыве эмоций стукнул кулаком по столу. - Когда моя тётка отправится к праотцам, я сделаю вас своей официальной фавориткой, а супругу отправлю в монастырь. Она уже порядком мне надоела.
-А кто же тогда будет вашей императрицей? - Рези задала этот вопрос для поддержания разговора. Ответ был ей хорошо известен.
-Фройлян Воронцова, - ответил тот и выпил ещё. - Пусть при дворе болтают, что она страшна, для меня она самая красивая.
-У Вашего Императорского Высочества прекрасный вкус, - непринужденно говорила Рези. - Не стоит верить сплетням и слухам. Лучше выбирать жену по вкусу, а не ту, которую навязывают.
-Вы так правдиво говорите, - великий князь посмотрел на Рези взглядом, полным благодарности. - Мне становится легче от наших с вами разговоров.
-Я всегда радуюсь возможности помочь вам, минхерц, - Рези весело улыбнулась.
-Премного благодарен вам. - Рези почувствовала на своих губах грубый поцелуй великого князя. Сейчас ей меньше всего хотелось проводить с ним время, поскольку от него пахло выпивкой. Однако выбора не было: её положение при дворе во многом зависело от этого человека, чьим капризам приходилось потакать самой Елизавете Петровне. Ведь он был единственным наследником русского престола. Когда великий князь удовлетворил своё желание, Рези с облегчением вздохнула. Она по-человечески сочувствовала ему, оказавшемуся не на своём месте, в чужой стране, она относилась к нему с некой симпатией, но не могла полюбить. Перед её мысленным взором предстал Луи д’Эсте. Он вёл себя с ней как настоящий кавалер, никогда ни на чём не настаивал, тогда как наследник престола частенько бывал грубым и безапелляционным. Д’Эсте отличался умом, с ним было интересно беседовать, тогда как великий князь не интересовался теми вещами, которые нравились ей. Рези подыгрывала ему, делая вид, будто с удовольствием слушает его рассказы про Голштинию, муштру солдат, романы про разбойников с большой дороги etc.
“А ведь скоро приедет Посольство. На приёме в его честь я снова увижу д’Эсте. По крайней мере, мы с ним договорились встретиться там, “ - подумала Рези, и её настроение поднялось. Она никогда не любила никакого мужчину - ни покойного мужа, за которого вышла замуж ради положения в обществе, ни своих поклонников. Возможно, их встреча с д’Эсте была не случайна. Во многом он напоминал ей её саму. Такой же рассудительный, такой же свободолюбивый….
-Слушайте, Рези, я задумал в сей вечер устроить кукольный спектакль. - Голос великого князя заставил её отвлечься от собственных раздумий. - Пьеска уже написана. Я предложил билеты на неё продавать, маркграф против. Дескать, не стоит брать деньги с придворных. А что думаете вы?
-А чего плохого можно найти в продаже билетов? Вы трудитесь, занимаетесь сочинительством, ставите пьески и ни гроша с этого не получаете, - сказали Рези. Её развлекали подобные просьбы великого князя.
-А что, если они покупать не будут, и останемся мы без зрителей? - буркнул маркграф. Увидев недовольство на лицах великого князя и Рези, он продолжил: - Правда, платить по-всякому можно. Они могут вам крыс ловить, а не деньги давать.
Рези едва удержалась от смеха, вспомнив любимое развлечение Шильдкраута и великого князя. Они любили устраивать процессы над несчастными крысами и вешать их, обвиняя в военных преступлениях. Например, в том, что животное проникло на территорию их крепости и уничтожило много солдат. (Разумеется, игрушечных, в которых любил играть наследник престола.)
-Прекрасное предложение, - великий князь рассмеялся. - Тот, кто не хочет платить за билет пять копеек, должен поймать мне крысу. Я посмотрю, как он полезет в дворцовый подвал.
Все участники застолья засмеялись. Рези не стала исключением. Она приучила себя смеяться даже над самыми глупыми шутками великого князя.
В тот вечер в комнате наследника престола было достаточно многолюдно. Придворные не поскупились потратить пять копеек на билет. Только Шильдкраут предпочёл заплатить крысой. Пьеска, которую они все смотрели, была скабрезной. Размалеванная марионетка в пышном платье изображала Елизавету Петровну, так же нелепо выглядел её фаворит Разумовский. Периодически придворные хихикали над глупыми шуточками В
великого князя и маркграфа. Первый говорил за Елизавету, второй - за Разумовского.
-О нет, не сегодня, мой друг. В сей день я крайне набожна! - подражая голосу Елизаветы, говорил великий князь.
-Но лишь в сей день я тебя желаю, голубушка, - стоял на своём Шильдкраут.
Придворные не знали, смеяться им сейчас или это грешно. Княгиня Наталья Петровна Немолочнова - обер-гофмейстерина лет 35 поняла, что следует делать. Она должна немедленно доложить об этих непристойностях государыне.
-Вы опять обнаружили что-то подозрительное у великой княгини? - устало спросила Елизавета Петровна, когда Немолочнова вошла в её покои. Императрице было около 50 лет, её здоровье ухудшилось, и она часто чувствовала себя неважно. Оттого становилась мнительной и раздражительной. Немолочнова, чей отец помог Государыне занять престол, была представлена ко двору Великой Княгини, чтобы следить за ней и обо всех странностей докладывать лично Елизавете Петровне.
-О нет, матушка, дело не в ней, а в вашем племяннике, - и она с удовольствием рассказала о той скабрезной пьеске, которую они ставили.
-Насколько он глуп! Ставить подобные пьески про свою Государыню и родную тётку. А придворные…. Отчего они-то пошли глазеть на этот срам? - Елизавета Петровна чувствовала, что начинает вскипать. Великий князь слишком часто расстраивал её. Ну ничего. В этот раз она отчитает своего племянника так, что он всю неделю будет краснеть от стыда.
-Ваше Императорское Величество, придворные пошли интереса ради. Я говорила вам, что Князю вздумалось брать плату за входной билет? Всего лишь пять копеек. - Наталья Петровна уже представляла, как государыня отчитают своего племянника. Всё-таки её дело борьбы за высокую нравственность должно одержать победу.
-А вы, мадам, пошли, чтобы следить за великим князем. Или тоже интереса ради? - Императрица холодно сощурила свои глаза. Наталья Петровна почувствовала, что волнуется. Нет, гнев государыни не должен коснуться её.
-Конечно же, матушка. Я краснела, пока лицезрела этот срам, - взяв себя в руки, сказала она. Елизавета Петровна, кажется, поверила Немолочновой:
-Что ж, хорошо, когда есть такие поборники нравственности. От вас, как от Цербера, ничто не ускользнет.
Наталья Петровна поблагодарила государыню и присела в глубоком реверансе.
-Ваше Величество, прикажите мадам Лефорт покинуть двор. Она толкает Его Императрское Высочество на блуд. - Немолочнова не любила Рези и думала, что сейчас у неё появилась прекрасная возможность избавиться от этой резкой на язык особы.
-Придумаете тоже, - ворчливо сказала Елизавета Петровна. - С чего мне удалять Рези от двора, раз она помогает мне следить за моим непутевым племянником. Кабы не она, не было бы у меня внука Павла Петровича, который после своего отца престол унаследует.
-Я слышала, как Рези убедила великого князя решиться на небольшую и весьма интимную операцию. Однако вам не кажется…. - Наталья Петровна осеклась, почувствовав на себе тяжёлый взгляд государыни. Она едко заметила:
-Вы слышали, что сказал Шекспир?
“Грехи других судить
Вы так усердно рвётесь,
Начните со своих -
И до чужих не доберётесь.”
Наталья Петровна виновато притихла и, сделав ещё один глубокий реверанс, удалилась из покоев Елизаветы Петровны.
Когда государыня пожаловала в комнату своего племянника, тот продолжал развлекаться с марионетками. Увидев императрицу, изумленные придворные дамы сделали реверанс, кавалеры низко поклонились. По виду Елизаветы Петровны можно было предположить, что она разгневана, и сейчас грянет буря.
