— Да, это мысль, — ухватился я за идею, раздумывая, какие вписать нюансы.
— Эй, Люц, ты что, помирать собрался?
Я хмыкнул.
— Так, страхуюсь, — уклонился от прямого ответа.
Джимми промолчал.
— Приходи завтра. Обсудим все моменты и составим завещание, — деловым тоном закончил он.
— Отлично. До завтра.
Я повесил трубку и закурил, вытравливая дымом отчаяние, помноженное на безысходность. Пытка жизнью — вот как я видел происходящее. И оно начинало сводить с ума, надоедая, утомляя, срывая с меня плоть до самых костей.
Маньяк. Начало апреля
Помешательство — такое определение приходило мне на ум, когда я рассуждал о своем существовании.
Я вырвался в светлое утро из налитого чугуном сна, полного путанных туманных образов, вспышками возникавших в сознании, затем уходящих в никуда. Кровь, блестящее серебром лезвие ножа, лента, туфли, размытые женские лица, словно плохая кинопленка. Возбуждение, кровь, отчетливое лицо Кейт, полицейские мигалки, мать, бьющая меня простынями. Разрозненные фрагменты жизни. Тончайшие нити, связующие меня и ее.
Тело покрылось холодным склизким потом, постельное белье прилипло к коже. Сознание, ломкое, балансирующее на краю пропасти, из последних сил пыталось склеить себя из осколков.
Моя жизнь сузила свои рамки до примитива «охота — бегство». Девушки — жалкие суррогаты одной единственной. Города от Флориды до Иллинойса. Кровавая дорожка, тянущаяся следом за мной. Дешевые, пахнущие сигаретами и по?том мотели. Подработка в вонючих забегаловках. Старая неприметная машина за наличку вместо своей, которую пришлось бросить возле Ист-Лэйк. Гнусные личности, продавшие мне поддельные документы. И крайняя осторожность в каждом действии.
Это все порядочно измотало меня и ни на шаг не приблизило к нахождению Кейт. Ее не было нигде. Это сводило с ума, убивало любые надежды на встречу. Наши узы ослабевали, не получая подпитки. Порой мне мерещилось, что она результат моего измученного жаждой сознания, что ее не существовало и не существует, я ищу призрак. Мое ощущение ее присутствия в мире ослабевало.
Она не появлялась в Чикаго, не выходила с ним на связь. Я обшарил весь его пустой, к моему изумлению, дом. Следил за ним в надежде на тайную встречу, но ничего. Бестолковая, пресная жизнь. Работа, ужины с какими-то девицами и той блондинкой.
Тотальное отсутствие Кейт.
Пустота.
Он отпустил ее, спрятал, принес в жертву свои желания. В какой-то мере я ему завидовал. Я не смог также легко отказаться от своей страсти. Не знаю, как я собирался ее найти, но я должен. Должен.
Удары влажными ладонями по голове до гула в ушах помогали собраться с силами, не бросить начатое.
Поднявшись с линялых влажных простыней, я направился в душ. В зеркале моя копия из мира живых мертвецов. Загнанный, бледный, неряшливый, раздраженный. Весь привычный уклад полетел к чертям, и я расклеился. Мозг плохо соображал, требуя отдыха, а сущность — пойманная в клетку птица — подпитки. Я ведь был осторожным, расчетливым. Умело насыщал свой голод, оставаясь невидимкой. И кем я теперь стал? Зверем, по следу которого рыскают ищейки.
Когда все пошло не так? Когда я начал мечтать о Кейт? Когда появился этот чертов хлыщ?
Я открыл кран и плеснул на лицо холодной воды, прочищая сумбурные мысли. Оперся руками о раковину, сжимая потрескавшуюся поверхность керамики. Прозрачные капли срывались с волос вниз, с тихим щелканьем падая на пол.
Моя жизнь направилась по скверному пути в самом начале. В момент зачатия. А после рождения, когда богобоязненный папаша отказался от любых связей, этот путь затянул меня окончательно. Моя мать мертва. Но вот отец…
Я стиснул зубы от злости. Ни вины, ни раскаяния в нем не было все годы, что я его встречал. Нам есть о чем потолковать.
Начало мая
Стараясь не топать на весь дом, я неслась по коридору. Жилье было хоть и небольшое, но на преодоление нужного расстояния спокойным шагом все равно нужно было время.
— Черт! Черт! Черт! — причитала я себе под нос.
На кухню я влетела, дополнительно ускоряясь. Вцепилась в прихватки и распахнула дверцу духовки. Изнутри вырвался горячий воздух, обдавая лицо и руки.
— Ну же-е-е, — все разговаривала я сама с собой, доставая яблочный пирог.
Он вполне аппетитно подрумянился и, кажется, не пригорел, пока я укладывала ребенка спать.
Совмещение быта и материнских обязанностей было той еще задачкой. Не просто со звездочкой, а с тремя звездочками. Хорошо, что здесь меня окружали приветливые южане, готовые прийти на помощь одинокой девушке с ребенком.
— С забором я закончил, — громыхнуло у входа на кухню.
— Т-ш-ш, — зашикала я на мужчину, махая в его сторону прихваткой. — Амели спит.
— Прости, — зашептал он.
Стив — мой сосед. По совместительству незаменимый помощник по хозяйству, ведь без мужской руки в доме весьма тяжело. Выглядел он как типичный южанин в моем представлении. Коренастый, загорелый, светлые волосы собраны в хвост, под белой футболкой отчетливо виднелась могучая мускулатура. Правда ковбойские сапоги и шляпу он не носил, ограничивался кепкой и кроссовками.
Он закрепил на поясе для инструментов молоток и вразвалочку пошел через кухню ко мне. Я вновь поймала себя на мысли, что Люцифер угадал с именем в своем письме.
— Ты наверное проголодался, — я извлекла пирог из формы. — Садись. Я приготовила рагу.
Мужчина просиял в ответ на мое гостеприимство, отстегнул пояс с инструментами и пошел к раковине мыть руки. Я суетилась, раскладывая приборы, наполняя тарелки из кастрюли, источающей аппетитные запахи.
— Давай помогу, — Стив принял тарелку из моих рук и водрузил ее на стол.
— Спасибо. Это меньшее, что я могу сделать за твою помощь, — я тепло улыбнулась, сопровождая слова, и повернулась, чтобы нарезать пирог.
Стив поставил вторую тарелку на стол. Я закончила с пирогом и развернулась, чтобы присоединиться, но, к своему удивлению, налетела прямиком на его широкую грудь.
— Ой, — я ухватилась за мужские плечи.
Крепкие руки стиснули мою талию, не позволяя быстро освободиться. Мы оказались очень близко. Интимно близко. Я открыла рот, лихорадочно подбирая слова.
— Ничего не говори, — остановил меня Стив.
Он наклонился и, бесцеремонно прижимаясь ближе, накрыл мои губы своими. Целовался Стив торопливо, грубо, с пылким напором человека, соскучившегося по ласке и любви. Он оттеснил меня назад, придавливая к столу, и принялся мягко, с осторожностью противоположной напору поцелуя, гладить спину.
Я поймала себя на мысли, что он целуется не так, как Люцифер. Не так обнимает, не так гладит. Приятно, но… не так. В памяти возник наш первый поцелуй. Совсем некстати.
Пресвятые дьяволята, что это был за поцелуй! Я почувствовала себя облаком сахарной ваты, которую дополнительно посыпали сахаром, полили самым сладким сиропом, а в конце еще и подожгли. Теперь тот, кто проделал все это действо, стоит и смотрит, как я растекаюсь по полу горячей, сладкой лужей.
— Достаточно пристойно? — хрипловато спросил он, размыкая наши губы.
Мне захотелось залезть на стойку и исполнить нижний брейк на радостях. Внизу живота скрутился тугой узел, настойчиво требующий продолжения. Я сбивчиво дышала, все еще держа руки на его шее.
— Вроде бы, — голос сел от волнения. Все слова улетучились из головы со свистом.
— Стив, постой, — я мягко толкнула настойчивого мужчину в грудь.
— Прости. Я наверное дал волю эмоциям, — он опустил взгляд, успокаивая дыхание. — Ты мне очень нравишься, — вдруг решил сделать признание Стив.
— Послушай, я не… я… — вывернувшись из объятий, я отступила на безопасное расстояние.
— Почему нет, Кэти?
Я вздрогнула, услышав новое имя, к которому так и не привыкла за полтора года.
Откровенно говоря, оно мне совсем не шло. Я чувствовала себя Кейт. Пусть и другой, новой, повзрослевшей. А в одинокие темные вечера, когда Амели уже спала, и я сидела одна на веранде, попивая свой обычный вечерний чай, позволяла себе совсем ненадолго окунуться в забытое ощущение хрупкой, уязвимой птички. Такой, какой я была рядом с самым лучшим мужчиной на свете.
— Это сложно, — уклончивый ответ был адресован тарелке с рагу.
Я села за стол, принимаясь ковырять еду. Стив печально расположился напротив, не притрагиваясь к еде.
— Лиза говорила, что у тебя сложное прошлое. Она не уточняла, что именно произошло, — мужчина подождал, пока я перестану разглядывать овощи в тарелке и посмотрю на него. — Даже боюсь предполагать, что случилось, учитывая, что ты переехала в этот богом забытый город. Одна, беременная, — он немного наклонился над столом. — Не думай, что все мужчины плохие. Я ни за что не оставил бы тебя одну.
— Он не плохой, — резко бросила я в ответ. — Так сложились обстоятельства.
Стив поджал губы, раздосадованный моей резкостью, и приступил к обеду, желая замять неловкую беседу.
Лиза — мой психиатр, выделенный по программе защиты. Она долгое время сотрудничала с бюро, живя в крупном городе, и зарекомендовала себя с лучшей стороны. Затем ей захотелось жизни в более размеренном темпе. Тогда она перенесла свою практику в соседний город, рядом с родным. Хоть и приходилось тратить время на дорогу, зато можно было брать меньше пациентов и больше времени уделять хозяйству. А мое ведение как пациента, оказалось для нее весьма кстати. Ей было удобно, что не нужно ехать далеко, да и платили за помощь мне хорошо. А мне было комфортно, что женщина приходила прямиком ко мне домой. Все в плюсе.
— Очень вкусно, — похвалил Стив мою стряпню.
— Спасибо, — я налила нам чай и поставила дымящуюся кружку перед мужчиной. — Прости за такую реакцию. Это… — я шумно выдохнула. — Все очень непросто. Слишком непросто, чтобы я могла объяснить.
— Понимаю. Не буду на тебя давить, — Стив виновато улыбнулся. — Просто буду рядом, помогать, поддерживать. Ты ведь совсем одна, быт, ребенок. Это тяжело.
— Я пытаюсь справляться. Вроде пока получается.
Пирог мы ели в неловкой тишине. У меня категорически не было желания вести беседу. Я чувствовала себя не в своей тарелке. Изменщицей и предательницей. Хотя отрицать факт того, что Стив отличный вариант не могла. Мужчина, по-моему, вообще мечтал провалиться сквозь землю после того порыва эмоций в виде поцелуя. Мое отвержение явно сильно расстроило его.
После обеда мы сухо попрощались. Я с облегчением проводила помощника и отправилась мыть посуду. К окончанию наведения порядка как раз подоспела Лиза.
Женщина невероятной красоты, читающейся даже в ее годы. Загорелая блондинка с волосами до плеч, великолепной фигурой и суровым южным характером. Готова поспорить, в молодости у нее не было отбоя от поклонников.
— Кэти, как малышка? — хоть она и была в курсе моего участия в программе, для помощи с адаптацией к новой личности, старого имени не знала.
— Хорошо. Умоталась. Спит без задних ног.
Я опять заварила чай и поставила тарелки с пирогом на стол, теперь для нового гостя. Здесь вообще очень любили пить чай по поводу и без.
— Как дела со Стивом? — с хитрым прищуром поинтересовалась женщина.
— Ох, — я издала мученический вздох, следующие полминуты сосредоточенно мешая сахар в кружке. — Я не могу, — наконец призналась, когда от последней белой крупицы не осталось и следа.
— Почему? Он ведь хороший парень, правда, — Лиза изучала меня, чуть склонив голову. — Ты ведь знаешь, что он один потому, что его бывшая жена умерла. Стив только недавно оправился. Хочет начать жизнь заново. С хорошей девушкой.
Я раздосадованно заныла.
— Почему из всего города именно я? Нет, я не жалуюсь на мужское внимание, просто… — повисла пауза, в которой Лиза покорно ждала ответа. — Не могу представить никого рядом с собой, кроме отца Амели.
— Неужели он настолько хорош?
— Он, — я сделала паузу, — идеален. Правда. Это не преувеличение. Его никто не сможет заменить.
— Кэти, — мое имя, произнесенное ей, было полно печали, — Ты не должна пытаться найти замену. Стив — совершенно другой человек.
— Но я не могу. Не знаю, я… — запыхтев, я взмахнула руками, усталая от собственных эмоций. — Я все равно пытаюсь в каждом разглядеть его черты, привычки, хоть что-нибудь. Несознательно.
Лиза хмыкнула, но не насмешливо, скорее обреченно. Она помогла мне справиться с многими проблемами и переменами в жизни. Победить панические атаки, осознать и принять статус матери, к которому я оказалась категорически не готова. Научила уверенности, помогла обрести стойкость. Единственное, что ей никак не удавалось, это внушить мне — Люцифер не вернется в мою жизнь. Не найдется другого такого. И больше нет вариантов, кроме как дать дорогу переменам на личном фронте.
Проблема заключалась в том, что я все еще его любила. Слишком сильно, чтобы вырвать из сердца. К тому же рядом со мной каждый день было маленькое напоминание о нем — наша дочь. От отца она унаследовала упертый характер и темные карие глаза, глядя в которые я каждый раз видела Люцифера. Разве можно полюбить другого с таким напоминанием рядом? Зная, что тот самый лучший мужчина в твоей жизни существует. Он жив, он где-то там. И пока этот факт неизменен, ты ничего не можешь поделать с собой. К тому же тебе приходится делать выбор не в пользу своих чувств, а безопасности.
Я почувствовала давящее отчаяние, нависшее надо мной тяжким грузом. Подвешенной в воздухе, на перепутье миров. И у меня никак не получалось сделать выбор.
Я взяла телефон и после короткого колебания открыла диалог со Стивом. Курсор задорно мигал, призывая сделать шаг вперед. Я смотрела на него, раздумывая, решаясь. В итоге заблокировала экран и убрала телефон, так и не набрав сообщение.
Лиза вопросительно подняла брови.
— Хотела написать Стиву, что мы можем попробовать. Не знаю, может стоило себя заставить.
— Кэти, не нужно себя заставлять, — с печалью в голосе произнесла она. — Дай себе время. Сколько потребуется. Год, два, хоть десять. Не нужно насиловать свою душу. Просто однажды ты поймешь, что готова. Тогда не придется себя мучать.
Скрип тормозов почтового фургона ворвался в нашу беседу. Почтальон опустил стопку корреспонденции в мой ящик и махнул нам рукой.
— Пойду заберу, — я вскочила со стула, обрадованная тем, что появился шанс избежать дальнейшего развития диалога.
В ящике обнаружились местные газеты, счета и плотный белый конверт с официальным штемпелем и мои новым именем. Я удивленно покрутила его в руке, размышляя, что за информацию понадобилось сообщить мне. Вернувшись в дом, торопливо вскрыла письмо, спешно поглощая строки одну за одной. Желудок скрутило в узел, сердце забилось в ускоренном ритме. Обстановка подернулась мутной пеленой, в голове противно зазвенело, будто я сейчас упаду в обморок.
Я приложила руку ко рту, чувствуя, как по щекам текут слезы, и вот-вот я разрыдаюсь во весь голос. Информация, указанная в письме, оказалась, без преувеличения, вводящей в полное оцепенение.
— Что случилось? — Лиза обеспокоенно подошла ближе.
— Его… — слова не находились.
Преодолевая слабость шока, я устремилась в спальню, открыла небольшой ящик, где хранила документы, и нашла маленькую, металлическую коробочку из-под печенья. Внутри лежали два потертых листа. Я взяла тот, что побольше, развернула, приглаживая измятую в порыве эмоций поверхность. Надписи хоть и пострадали, но читались довольно легко. Пусть я помнила текст наизусть, мне было критически важно увидеть своими глазами эти строки.
— Эй, Люц, ты что, помирать собрался?
Я хмыкнул.
— Так, страхуюсь, — уклонился от прямого ответа.
Джимми промолчал.
— Приходи завтра. Обсудим все моменты и составим завещание, — деловым тоном закончил он.
— Отлично. До завтра.
Я повесил трубку и закурил, вытравливая дымом отчаяние, помноженное на безысходность. Пытка жизнью — вот как я видел происходящее. И оно начинало сводить с ума, надоедая, утомляя, срывая с меня плоть до самых костей.
Маньяк. Начало апреля
Помешательство — такое определение приходило мне на ум, когда я рассуждал о своем существовании.
Я вырвался в светлое утро из налитого чугуном сна, полного путанных туманных образов, вспышками возникавших в сознании, затем уходящих в никуда. Кровь, блестящее серебром лезвие ножа, лента, туфли, размытые женские лица, словно плохая кинопленка. Возбуждение, кровь, отчетливое лицо Кейт, полицейские мигалки, мать, бьющая меня простынями. Разрозненные фрагменты жизни. Тончайшие нити, связующие меня и ее.
Тело покрылось холодным склизким потом, постельное белье прилипло к коже. Сознание, ломкое, балансирующее на краю пропасти, из последних сил пыталось склеить себя из осколков.
Моя жизнь сузила свои рамки до примитива «охота — бегство». Девушки — жалкие суррогаты одной единственной. Города от Флориды до Иллинойса. Кровавая дорожка, тянущаяся следом за мной. Дешевые, пахнущие сигаретами и по?том мотели. Подработка в вонючих забегаловках. Старая неприметная машина за наличку вместо своей, которую пришлось бросить возле Ист-Лэйк. Гнусные личности, продавшие мне поддельные документы. И крайняя осторожность в каждом действии.
Это все порядочно измотало меня и ни на шаг не приблизило к нахождению Кейт. Ее не было нигде. Это сводило с ума, убивало любые надежды на встречу. Наши узы ослабевали, не получая подпитки. Порой мне мерещилось, что она результат моего измученного жаждой сознания, что ее не существовало и не существует, я ищу призрак. Мое ощущение ее присутствия в мире ослабевало.
Она не появлялась в Чикаго, не выходила с ним на связь. Я обшарил весь его пустой, к моему изумлению, дом. Следил за ним в надежде на тайную встречу, но ничего. Бестолковая, пресная жизнь. Работа, ужины с какими-то девицами и той блондинкой.
Тотальное отсутствие Кейт.
Пустота.
Он отпустил ее, спрятал, принес в жертву свои желания. В какой-то мере я ему завидовал. Я не смог также легко отказаться от своей страсти. Не знаю, как я собирался ее найти, но я должен. Должен.
Удары влажными ладонями по голове до гула в ушах помогали собраться с силами, не бросить начатое.
Поднявшись с линялых влажных простыней, я направился в душ. В зеркале моя копия из мира живых мертвецов. Загнанный, бледный, неряшливый, раздраженный. Весь привычный уклад полетел к чертям, и я расклеился. Мозг плохо соображал, требуя отдыха, а сущность — пойманная в клетку птица — подпитки. Я ведь был осторожным, расчетливым. Умело насыщал свой голод, оставаясь невидимкой. И кем я теперь стал? Зверем, по следу которого рыскают ищейки.
Когда все пошло не так? Когда я начал мечтать о Кейт? Когда появился этот чертов хлыщ?
Я открыл кран и плеснул на лицо холодной воды, прочищая сумбурные мысли. Оперся руками о раковину, сжимая потрескавшуюся поверхность керамики. Прозрачные капли срывались с волос вниз, с тихим щелканьем падая на пол.
Моя жизнь направилась по скверному пути в самом начале. В момент зачатия. А после рождения, когда богобоязненный папаша отказался от любых связей, этот путь затянул меня окончательно. Моя мать мертва. Но вот отец…
Я стиснул зубы от злости. Ни вины, ни раскаяния в нем не было все годы, что я его встречал. Нам есть о чем потолковать.
Начало мая
Стараясь не топать на весь дом, я неслась по коридору. Жилье было хоть и небольшое, но на преодоление нужного расстояния спокойным шагом все равно нужно было время.
— Черт! Черт! Черт! — причитала я себе под нос.
На кухню я влетела, дополнительно ускоряясь. Вцепилась в прихватки и распахнула дверцу духовки. Изнутри вырвался горячий воздух, обдавая лицо и руки.
— Ну же-е-е, — все разговаривала я сама с собой, доставая яблочный пирог.
Он вполне аппетитно подрумянился и, кажется, не пригорел, пока я укладывала ребенка спать.
Совмещение быта и материнских обязанностей было той еще задачкой. Не просто со звездочкой, а с тремя звездочками. Хорошо, что здесь меня окружали приветливые южане, готовые прийти на помощь одинокой девушке с ребенком.
— С забором я закончил, — громыхнуло у входа на кухню.
— Т-ш-ш, — зашикала я на мужчину, махая в его сторону прихваткой. — Амели спит.
— Прости, — зашептал он.
Стив — мой сосед. По совместительству незаменимый помощник по хозяйству, ведь без мужской руки в доме весьма тяжело. Выглядел он как типичный южанин в моем представлении. Коренастый, загорелый, светлые волосы собраны в хвост, под белой футболкой отчетливо виднелась могучая мускулатура. Правда ковбойские сапоги и шляпу он не носил, ограничивался кепкой и кроссовками.
Он закрепил на поясе для инструментов молоток и вразвалочку пошел через кухню ко мне. Я вновь поймала себя на мысли, что Люцифер угадал с именем в своем письме.
— Ты наверное проголодался, — я извлекла пирог из формы. — Садись. Я приготовила рагу.
Мужчина просиял в ответ на мое гостеприимство, отстегнул пояс с инструментами и пошел к раковине мыть руки. Я суетилась, раскладывая приборы, наполняя тарелки из кастрюли, источающей аппетитные запахи.
— Давай помогу, — Стив принял тарелку из моих рук и водрузил ее на стол.
— Спасибо. Это меньшее, что я могу сделать за твою помощь, — я тепло улыбнулась, сопровождая слова, и повернулась, чтобы нарезать пирог.
Стив поставил вторую тарелку на стол. Я закончила с пирогом и развернулась, чтобы присоединиться, но, к своему удивлению, налетела прямиком на его широкую грудь.
— Ой, — я ухватилась за мужские плечи.
Крепкие руки стиснули мою талию, не позволяя быстро освободиться. Мы оказались очень близко. Интимно близко. Я открыла рот, лихорадочно подбирая слова.
— Ничего не говори, — остановил меня Стив.
Он наклонился и, бесцеремонно прижимаясь ближе, накрыл мои губы своими. Целовался Стив торопливо, грубо, с пылким напором человека, соскучившегося по ласке и любви. Он оттеснил меня назад, придавливая к столу, и принялся мягко, с осторожностью противоположной напору поцелуя, гладить спину.
Я поймала себя на мысли, что он целуется не так, как Люцифер. Не так обнимает, не так гладит. Приятно, но… не так. В памяти возник наш первый поцелуй. Совсем некстати.
Пресвятые дьяволята, что это был за поцелуй! Я почувствовала себя облаком сахарной ваты, которую дополнительно посыпали сахаром, полили самым сладким сиропом, а в конце еще и подожгли. Теперь тот, кто проделал все это действо, стоит и смотрит, как я растекаюсь по полу горячей, сладкой лужей.
— Достаточно пристойно? — хрипловато спросил он, размыкая наши губы.
Мне захотелось залезть на стойку и исполнить нижний брейк на радостях. Внизу живота скрутился тугой узел, настойчиво требующий продолжения. Я сбивчиво дышала, все еще держа руки на его шее.
— Вроде бы, — голос сел от волнения. Все слова улетучились из головы со свистом.
— Стив, постой, — я мягко толкнула настойчивого мужчину в грудь.
— Прости. Я наверное дал волю эмоциям, — он опустил взгляд, успокаивая дыхание. — Ты мне очень нравишься, — вдруг решил сделать признание Стив.
— Послушай, я не… я… — вывернувшись из объятий, я отступила на безопасное расстояние.
— Почему нет, Кэти?
Я вздрогнула, услышав новое имя, к которому так и не привыкла за полтора года.
Откровенно говоря, оно мне совсем не шло. Я чувствовала себя Кейт. Пусть и другой, новой, повзрослевшей. А в одинокие темные вечера, когда Амели уже спала, и я сидела одна на веранде, попивая свой обычный вечерний чай, позволяла себе совсем ненадолго окунуться в забытое ощущение хрупкой, уязвимой птички. Такой, какой я была рядом с самым лучшим мужчиной на свете.
— Это сложно, — уклончивый ответ был адресован тарелке с рагу.
Я села за стол, принимаясь ковырять еду. Стив печально расположился напротив, не притрагиваясь к еде.
— Лиза говорила, что у тебя сложное прошлое. Она не уточняла, что именно произошло, — мужчина подождал, пока я перестану разглядывать овощи в тарелке и посмотрю на него. — Даже боюсь предполагать, что случилось, учитывая, что ты переехала в этот богом забытый город. Одна, беременная, — он немного наклонился над столом. — Не думай, что все мужчины плохие. Я ни за что не оставил бы тебя одну.
— Он не плохой, — резко бросила я в ответ. — Так сложились обстоятельства.
Стив поджал губы, раздосадованный моей резкостью, и приступил к обеду, желая замять неловкую беседу.
Лиза — мой психиатр, выделенный по программе защиты. Она долгое время сотрудничала с бюро, живя в крупном городе, и зарекомендовала себя с лучшей стороны. Затем ей захотелось жизни в более размеренном темпе. Тогда она перенесла свою практику в соседний город, рядом с родным. Хоть и приходилось тратить время на дорогу, зато можно было брать меньше пациентов и больше времени уделять хозяйству. А мое ведение как пациента, оказалось для нее весьма кстати. Ей было удобно, что не нужно ехать далеко, да и платили за помощь мне хорошо. А мне было комфортно, что женщина приходила прямиком ко мне домой. Все в плюсе.
— Очень вкусно, — похвалил Стив мою стряпню.
— Спасибо, — я налила нам чай и поставила дымящуюся кружку перед мужчиной. — Прости за такую реакцию. Это… — я шумно выдохнула. — Все очень непросто. Слишком непросто, чтобы я могла объяснить.
— Понимаю. Не буду на тебя давить, — Стив виновато улыбнулся. — Просто буду рядом, помогать, поддерживать. Ты ведь совсем одна, быт, ребенок. Это тяжело.
— Я пытаюсь справляться. Вроде пока получается.
Пирог мы ели в неловкой тишине. У меня категорически не было желания вести беседу. Я чувствовала себя не в своей тарелке. Изменщицей и предательницей. Хотя отрицать факт того, что Стив отличный вариант не могла. Мужчина, по-моему, вообще мечтал провалиться сквозь землю после того порыва эмоций в виде поцелуя. Мое отвержение явно сильно расстроило его.
После обеда мы сухо попрощались. Я с облегчением проводила помощника и отправилась мыть посуду. К окончанию наведения порядка как раз подоспела Лиза.
Женщина невероятной красоты, читающейся даже в ее годы. Загорелая блондинка с волосами до плеч, великолепной фигурой и суровым южным характером. Готова поспорить, в молодости у нее не было отбоя от поклонников.
— Кэти, как малышка? — хоть она и была в курсе моего участия в программе, для помощи с адаптацией к новой личности, старого имени не знала.
— Хорошо. Умоталась. Спит без задних ног.
Я опять заварила чай и поставила тарелки с пирогом на стол, теперь для нового гостя. Здесь вообще очень любили пить чай по поводу и без.
— Как дела со Стивом? — с хитрым прищуром поинтересовалась женщина.
— Ох, — я издала мученический вздох, следующие полминуты сосредоточенно мешая сахар в кружке. — Я не могу, — наконец призналась, когда от последней белой крупицы не осталось и следа.
— Почему? Он ведь хороший парень, правда, — Лиза изучала меня, чуть склонив голову. — Ты ведь знаешь, что он один потому, что его бывшая жена умерла. Стив только недавно оправился. Хочет начать жизнь заново. С хорошей девушкой.
Я раздосадованно заныла.
— Почему из всего города именно я? Нет, я не жалуюсь на мужское внимание, просто… — повисла пауза, в которой Лиза покорно ждала ответа. — Не могу представить никого рядом с собой, кроме отца Амели.
— Неужели он настолько хорош?
— Он, — я сделала паузу, — идеален. Правда. Это не преувеличение. Его никто не сможет заменить.
— Кэти, — мое имя, произнесенное ей, было полно печали, — Ты не должна пытаться найти замену. Стив — совершенно другой человек.
— Но я не могу. Не знаю, я… — запыхтев, я взмахнула руками, усталая от собственных эмоций. — Я все равно пытаюсь в каждом разглядеть его черты, привычки, хоть что-нибудь. Несознательно.
Лиза хмыкнула, но не насмешливо, скорее обреченно. Она помогла мне справиться с многими проблемами и переменами в жизни. Победить панические атаки, осознать и принять статус матери, к которому я оказалась категорически не готова. Научила уверенности, помогла обрести стойкость. Единственное, что ей никак не удавалось, это внушить мне — Люцифер не вернется в мою жизнь. Не найдется другого такого. И больше нет вариантов, кроме как дать дорогу переменам на личном фронте.
Проблема заключалась в том, что я все еще его любила. Слишком сильно, чтобы вырвать из сердца. К тому же рядом со мной каждый день было маленькое напоминание о нем — наша дочь. От отца она унаследовала упертый характер и темные карие глаза, глядя в которые я каждый раз видела Люцифера. Разве можно полюбить другого с таким напоминанием рядом? Зная, что тот самый лучший мужчина в твоей жизни существует. Он жив, он где-то там. И пока этот факт неизменен, ты ничего не можешь поделать с собой. К тому же тебе приходится делать выбор не в пользу своих чувств, а безопасности.
Я почувствовала давящее отчаяние, нависшее надо мной тяжким грузом. Подвешенной в воздухе, на перепутье миров. И у меня никак не получалось сделать выбор.
Я взяла телефон и после короткого колебания открыла диалог со Стивом. Курсор задорно мигал, призывая сделать шаг вперед. Я смотрела на него, раздумывая, решаясь. В итоге заблокировала экран и убрала телефон, так и не набрав сообщение.
Лиза вопросительно подняла брови.
— Хотела написать Стиву, что мы можем попробовать. Не знаю, может стоило себя заставить.
— Кэти, не нужно себя заставлять, — с печалью в голосе произнесла она. — Дай себе время. Сколько потребуется. Год, два, хоть десять. Не нужно насиловать свою душу. Просто однажды ты поймешь, что готова. Тогда не придется себя мучать.
Скрип тормозов почтового фургона ворвался в нашу беседу. Почтальон опустил стопку корреспонденции в мой ящик и махнул нам рукой.
— Пойду заберу, — я вскочила со стула, обрадованная тем, что появился шанс избежать дальнейшего развития диалога.
В ящике обнаружились местные газеты, счета и плотный белый конверт с официальным штемпелем и мои новым именем. Я удивленно покрутила его в руке, размышляя, что за информацию понадобилось сообщить мне. Вернувшись в дом, торопливо вскрыла письмо, спешно поглощая строки одну за одной. Желудок скрутило в узел, сердце забилось в ускоренном ритме. Обстановка подернулась мутной пеленой, в голове противно зазвенело, будто я сейчас упаду в обморок.
Я приложила руку ко рту, чувствуя, как по щекам текут слезы, и вот-вот я разрыдаюсь во весь голос. Информация, указанная в письме, оказалась, без преувеличения, вводящей в полное оцепенение.
— Что случилось? — Лиза обеспокоенно подошла ближе.
— Его… — слова не находились.
Преодолевая слабость шока, я устремилась в спальню, открыла небольшой ящик, где хранила документы, и нашла маленькую, металлическую коробочку из-под печенья. Внутри лежали два потертых листа. Я взяла тот, что побольше, развернула, приглаживая измятую в порыве эмоций поверхность. Надписи хоть и пострадали, но читались довольно легко. Пусть я помнила текст наизусть, мне было критически важно увидеть своими глазами эти строки.
