– Дорогая, а ты почему не ешь? – удивленно спрашивает Таня – погладив Таисию по голове.
Девочка даже не шелохнулась. Я помню этот взгляд – затравленного зверька. «Доброта или издевательство?» – «похоже, она в смятении, не может разобраться»
– Милая – сейчас голос Маши, звучит так искренне, что мне хочется прослезиться. – Давай и тебе, положу. – Не стесняйся! Вот голубцов хочешь – произносит соседка, зачерпывая половником, из самых недр кастрюли. Аромат, становится все сильней. Таисия уже не может противиться ему, и набрасывается на кушанье. Но неожиданно останавливается. Глаза широко распахнуты! Пытается что-то сказать… Подавилась? Нет все гораздо хуже. Не голубцы – перцы. «Зеленый фаршированный» – и не удивлюсь если внутри – «красный стручковый». Вообще-то это моё любимое блюдо, необычайно острое. Помню, как дед, накормил меня им в первый раз. Я даже вздохнуть не мог. Каково же сейчас Таисии. Задыхается! Левая рука тянется к горлу. Правой, девочка пытается нашарить на столе хоть, что-то способное остудить обожженные связки. Маша пользуется этим, услужливо – протягивая «подруге» стакан…
Как ловко. Вроде случайно, но вот, мы все трое, пригубили из одного сосуда. Если у Тани до этого и были сомнения, то теперь… Ещё бы! Её сестра проявила такую искреннюю заботу, о нас обоих. Все факторы дружбы налицо. Такие искренние, нежные чувства. Но не слишком ли правдоподобно. Либо Маша хорошая актриса, либо настолько заигралась, что сама поверила в свою роль.
– Дорогая, будь осторожней – Шепчет Таня, разминая Тасе плечи – «чтоб, улучшить кровообращение» – полагаю. – «Уф, обошлось, но почему, на душе так – паршиво? Пытаюсь оправдаться? Мог ведь сказать – но промолчал. Доказательств никаких. Маша, легко всё опровергнет – я окажусь в дураках. Но, нет, так нельзя. Сейчас встану и выскажу всё, что думаю»
Ага, как же! Если Катя использовала –«щенячьи глазки», то Маша – взгляд – «Медузы Горгоны».
Открытый, прямой. Словно сканер. Кажется, девочка видела – все ваши слабости, заставляя сомневаться в действиях и поступках. А ещё, её безграничная уверенность в себе – подкупала, а в купе с природной красотой, завораживала – как гипноз. Помните легенду о – «Герде и Кае» – где, в глаз попадает осколок, отражающий тьму в душе человека. Думаю, Глаза Маши – были именно таким зеркалом. И сейчас в нем, я видел – свое уродство.
– Алё уснул! – Улыбается Таня – проводя ладонью – возле моих глаз. – Давай, взбодрись – десерт пропустишь. Маша сама готовила. Желе – абрикос – все, как любишь – добавляет няня, придвигая ко мне тарелку со сладостями.
«Ужасно красивая, или – красивая и ужасная – какое из определений, точнее?» – думал я, машинально – заглатывая – полупрозрачное лакомство. Вкусно! Неужели сама приготовила? Ход прежних рассуждений – теряется во вкусовой эйфории. Смотрю на Машу, другими глазами. Какая же, она добрая. Вероятно, история с перцами – случайность. Что касается прошлого, как там у Достоевского – наказание за преступление. Взять хотя б историю с куклой. Маша ведь просила дать с ней поиграть. По-хорошему просила. А, я уперся – подарок папы и всё такое. Как результат предмет спора, лишился головы. Причем не просто так, а на импровизированной гильотине. Кто ж знал, что – Мария Антуанетта – в конце истории умирает. Разве, что няня...
Таня любила страшилки, но не про призраков и зомби. Изначально, она училась на историка, и чтобы не тратить время, читала сестре вместо сказок, отрывки своих конспектов. Вспомним любую небылицу: герои – торжествуют, злодеи гибнут – чахнут. А, теперь жизнь – всё наоборот! Золушка, остается золушкой, карлики – шутами. Принцесс травят, королевам рубят головы. И все это из года в год, из века в век. Привыкла ли Маша к жестокости и насилию посредством рассказов, или все явилось следствием её удивительно «холодного» разума? Девочка не была черствой. Она фанатично верила в свою правоту, думала, что поступает правильно – направляя, и, если, нужно наказывая объект своей «заботы».
Тася приходит в себя. Щечки порозовели, глаза блестят. Просит добавки? Настоящая – Рикки Тикки Тави! Подумаешь змея укусила! «Для моей мангусты, это пустяк» – думаю про себя, наблюдая за Машей. Ошеломлена? Нет, похоже была готова. Дежурная улыбка, кроткий взгляд. Может и впрямь не причём? Совсем запутался. А вот и мороженое. Неужели крем-брюле. Попробуем. По вкусу, сладкое, слегка вязкое, но ни кусочка льда. Чем-то напоминает молоко с пенкой, впрочем, Тасе похоже нравится. Вздыхаю, от десерта со столь красивым названием, я ожидал большего. А так – просто подгоревшие сливки, разве, что замороженные.
– Не нравится – интересуется Маша – заглядывая мне в глаза.
– Нет очень вкусно – отвечаю, хотя понимаю – ложь здесь не прокатит.
– Объеденье! – восторженно выкрикивает Тася. И Таня кивает с доброй улыбкой, накладывая ей еще.
«Мы так и будем сегодня лишь о еде говорить» – думаю про себя, ища тему для разговора.
Точно, новая постановка – чем не тема. Но пока я решаю, как начать разговор, меня опережает няня.
– Дети говорят у вас в классе новая пьеса ставится – слегка зевая, задает вопрос Таня, почему-то, сосредоточив взгляд на своей сестре.
– В вашей школе тоже – изумляется Тася.
– А вы разве, не в одном классе учитесь? – в свою очередь, удивляется няня.
– Маша откидывается на спинку стула обращая глаза к потолку. Тяжело вздохнуть ей не позволяет вежливость, а ответить прямо – гордость.
– Мы в разных школах – наконец признает она, но это не мешает нам быть подругами, ведь правда дорогая – спрашивает – с надеждой и Тася – уверенно кивает головой: хотя сложно понять, был ли это кивок, или попытка – слизать со стола, подтаявшее мороженое.
– Ничего не понимаю, разве драмкружок не в Семнадцатой, на Балтийской – удивляется Таня.
– Тася актриса, но не школьная, а от дома культуры. Протеже моей бабушки – не удержавшись вставляю я. Маша хмурится ещё больше, кидая в мою сторону взгляды-молнии.
– Поразительно. Теперь вспоминаю. Твое лицо… было – на афише! – едва, не выкрикивает Таня.
– Ну да, раньше она играла Дюймовочку, а сейчас у них новая пьеса – снова встреваю я, но опомнившись, инстинктивно – вжимаю голову в плечи. – Да, у них постановка – «Семеро ягнят» – кажется – равнодушно произносит Маша, одаряя меня взглядом Горгоны.
Это, та сказка про волка и козлят – пытается определить Таня, а при чем тут овцы? – удивляется она.
«Вот он мой звёздный час» – думаю про себя, наизусть цитируя заученный текст, а также перечисляя действующих лиц и исполнителей.
– Не похоже на детскую сказку – произносит Маша, прослушав сценарий.
– Ну, да соглашается Таня. – Все так близко и знакомо, и название крутится в голове – задумчиво добавляет она.
– Так это взрослая пьеса. Режиссёру не разрешили ставить Шекспира, тогда он придумал, как всё завуалировать: последнее слово Тася – произносит по слогам, очевидно не совсем понимая, его смысл.
– Брат убивает брата, принц оспаривает наследство, напоминает – «Гамлета» – но лишь сюжетной линией – чуть подумав, произносит Таня. – А этот, ваш сценарист неплох. Хотелось бы мне с ним познакомиться – добавляет она, очевидно представляя себе встречу с этаким, скрывающимся под маской – «Бернард Шоу».
– Так режиссёр, все и писал. Машинки не было, поэтому от руки под копирку. – Тася достает из кармана помятые листы, протягивая няне.
– Но Таню, похоже интересует, вовсе не творчество автора. «Текст мелкий, слегка корявый: женщина так не напишет» – сразу определяет она. «Писали, несомненно, быстро: стиль размашистый кое-где буквы сливаются в одну линию, заходя за поля. Знаки препинания ставились с такой силой, что перо прокалывало несколько слоев бумаги. Несомненно, автор текста, молод силен, а может даже, красив» – глаза няни загорелись. Несомненно, она уже слышала марш – Мендельсона.
– Приду обязательно, приду, ведь мне можно к вам на репетицию – Неожиданно отвечает Таня непонятно кому. То ли она мысленно разговаривает со своим кумиром то ли.
– Конечно приходите. Влад Сергеевич против не будет – слова няни, Тася воспринимает как вопрос к ней.
– Владимир – Владеющий миром – восторженно выдыхает, моя воспитательница. Интересно какого адониса, она представляет? Не хотелось бы портить всю картину, но лучше выяснить сразу пока Таня не погрузилась в грезы. «А то потом разочаруется, замкнется, уйдет в себя»
– «Для начала определимся, знаю ли я этого человека. А для этого нужно обусловить временные рамки. Обычно наша квартира служила чем-то вроде клуба для местной богемы. Но поскольку моя бабушка некоторое время отсутствовала, то режиссёра могли ей и не представить. Итак, начнём.
– И давно вы ставите спектакль – спрашиваю я стараясь не показать заинтересованности
– А нет, полгода – отвечает Тася.
«Что ж предположим парень приехал со своей пьесой, затем собрал труппу. Так одно выяснили, мы с ним, несомненно, встречались. Но что дальше? Деваться некуда нужно спросить, как он выглядит. Я уже приготовился задать вопрос, но тут, Тася тяжко вздохнув произнесла.
– Только боюсь ничего не выйдет Димка заболел, а на роль принца-ягненка никого. Да и текст сложный, за неделю его не выучить – хмуро добавила она.
– Я могу – произношу не подумав. Сейчас желание помочь подруге, затмевают – даже чувства к Алге. Мимолётно вспоминаю о ней чувствуя, как где-то там в руках – Мойр – сплетаются нити, создав новый узор судьбы.
«Человек орудие в руках богов» – говорили древние – но ему дается выбор; определить свой дальнейший путь; куда идти, где свернуть; плыть по течению, или против; кружить в водовороте,
или нырнуть в самый омут. Что же выбрал я? Репетиции начинаются рано, а меня ещё нужно представить, ввести в курс дела. Расследовать исчезновение Алге, при таком напряженном графике – не удастся. Случайная встреча мимолетная как сон. Сон в летнюю ночь. Как забавно звучит. Прямо как у – Шекспира. Итак, я поменял сказку, на суровые будни. И ничего нельзя изменить, уже ничего…
Глаза смыкаются сами собой. Устал. Фея, взмахивая прозрачными крылышками – оглядывается, на меня. Хочу бежать за ней, но вокруг лишь тьма, и я вязну во мраке, как в желе, что недавно ел. Наказание – за преступление, потеря – за награду. Такова жизнь. Увижу ли тебя моя возлюбленная? Мне, так отчаянно грустно. Хочется плакать. Нет, это сон! Но, тогда откуда пустота в сердце, комок в горле. Неужели снова грезы, о будущем. Да, эти бессвязные картины, как в калейдоскопе. Мне хочется выстроить их в ряд, чтоб понять, возможна ли наша встреча. Но, образ Алге кажется столь далеким… Сил не осталось: каждый сеанс, отнимают кучу энергии. Но уже теряя сознание, вижу мельком: море до горизонта, и силуэт – феи – танцующий над волнами…
Сплю, или нет? Верно, глаза открыты. Хрипловато пропел петух. Значит часов пять, шесть. Хотя от «Пирата», всего можно ожидать. Большой, черный, крылья как пламя. Он резко выделялся, среди инкубаторских куриц. Петухи, тоже имели место, но жили недолго. Пикники отца, быстро опустошали мясные запасы. Ряды представителей мужского пола редели, и «Пират»: так его прозвали за жуткий нрав и перекрытый бельмом, как повязкой – правый глаз – оставался единовластным владыкой куриного гарема. До трех лет, я воспринимал петуха, как большую птицу, но прочитав книгу – «Черная курица, или подземные жители» – Антония Погорельского – начал сомневаться, действительно ли это так. Больше всего меня интересовало, как петух получил свое увечье. Расследование началось с расспросов домочадцев. Мама на полном серьезе заявила, что к нам в курятник прокралась лиса, хотя бабушка намекнула, что это была – гостья моего отца. Я был в сомнении. По сути, в то время, дача принадлежала дедушке, ну, не мог отец привести любовницу. Была ли это, его младшая сестра Татьяна? Надо все выяснить наверняка. Но мои расспросы, итак, вызвали недоумение поэтому, я на время затаился, решив поговорить с самой тётей. Но где она живет? Отец похоже не в курсе, остается лишь поговорить с бабушкой Тоней. Напроситься в гости? Но, как это воспримут родители? Впрочем, поживем, увидим. В течение недели, я рано ложился спать, плотно завтракал – в общем копил энергию. И когда отец, собрался навестить мать, твердо заявил, что хочу ехать с ним. Пожалуй, главный шок испытала бабушка. Сватью она недолюбливала, считая ту необразованной крестьянкой. – Три класса, а может и тех нет, одним словом – швея. Да, и дети, от разных отцов… частенько в разговорах упоминала она, прекрасно зная, что болтливые кумушки не преминут донести её слова, до старшей дочери. Мама хмурилась, свекровь учила ее шить, готовить, вести хозяйство. Думаю, ей нравились уроки. Но, слова кумушек в конце концов, заставили ученицу обратить внимание на простоватую речь учителя. Хотела ли она помочь новой родственнице от чистого сердца, или случайно сделала замечание? Ссора разгорелась как пожар. Папа пытался уладить конфликт, но похоже ему тоже досталось. И все вроде бы былью поросло, однако по промелькнувшему страху в глазах мамы, я понял – ей очень не хочется никуда ехать. Однако и отпустить меня одного, она не могла. Спросите почему – «одного»? Ответ очевиден – из родных пенат отец, обычно –«возвращался на бровях». Сборы были недолги, ехать решили на поезде. Бабушка облачилась в свой лучший костюм с золотыми пуговицами, мама одела – модное серебристое платье, даже на папу напялили, накрахмаленную рубашку и жилет. Мы, что, на прием к королеве? – мельком подумал я, оглядывая свой дорогой наряд. Бежевая куртка, такие же шорты все импортное, прямиком из Польши. До вокзала добрались на такси, сразу пересели на поезд. Поехали. Июньское солнце весело выглянуло из облаков, и я поспешил вжаться в спинку сиденья. Жестко. Деревянная скамья словно вдавливается в тело пытаясь расплющить его. Зачем я вообще на это подписался. Уж лучше стоять чем сидеть. Пошатываясь, выхожу в тамбур. Прохладный сквознячок холодит кожу, вроде полегчало. О, нет курильщики, идут прямо сюда, хотя тут же надпись на русском и латинице. Стою, наблюдаю. Пальцы уже нащупали кнопку передатчика на стене. Для них это прихоть, а для меня… Покосились, но рисковать не стали, прошли мимо. Все верно, тамбур, не единственный, а разбираться с милицией себе дороже. М-да, а запах то никуда не ушел. Слегка сыроватый, бумажно-табачный. Желудок прямо наизнанку выворачивает. Подбираюсь вплотную к щели утыкаясь лбом в дверь. Холод металла приводит в чувство. Но надо отстраниться, если створки неожиданно раскроются, вывалюсь напрочь, а на такой скорости… Неожиданно вспоминаю историю, что рассказывала мама:
Как-то папа, провожал её домой, и вот он стоит в дверях левая нога все еще в поезде, правая уже на перроне. Задумался – напросится в гости, или же вернуться? И тут створки закрываются поезд тронулся… Что было дальше осталось тайной. То ли, кто-то заметил бедственное положение парня и дернул: стоп-кран, то ли мама успела добежать до машиниста…
Было ли это правдой, или страшилка на ночь? Позже я узнал, по правилам – поезд бы никогда не отправился, пока все двери не закрыты, однако из-за халатности ремонтных бригад, случались и такие вот казусные ситуации.
Девочка даже не шелохнулась. Я помню этот взгляд – затравленного зверька. «Доброта или издевательство?» – «похоже, она в смятении, не может разобраться»
– Милая – сейчас голос Маши, звучит так искренне, что мне хочется прослезиться. – Давай и тебе, положу. – Не стесняйся! Вот голубцов хочешь – произносит соседка, зачерпывая половником, из самых недр кастрюли. Аромат, становится все сильней. Таисия уже не может противиться ему, и набрасывается на кушанье. Но неожиданно останавливается. Глаза широко распахнуты! Пытается что-то сказать… Подавилась? Нет все гораздо хуже. Не голубцы – перцы. «Зеленый фаршированный» – и не удивлюсь если внутри – «красный стручковый». Вообще-то это моё любимое блюдо, необычайно острое. Помню, как дед, накормил меня им в первый раз. Я даже вздохнуть не мог. Каково же сейчас Таисии. Задыхается! Левая рука тянется к горлу. Правой, девочка пытается нашарить на столе хоть, что-то способное остудить обожженные связки. Маша пользуется этим, услужливо – протягивая «подруге» стакан…
Как ловко. Вроде случайно, но вот, мы все трое, пригубили из одного сосуда. Если у Тани до этого и были сомнения, то теперь… Ещё бы! Её сестра проявила такую искреннюю заботу, о нас обоих. Все факторы дружбы налицо. Такие искренние, нежные чувства. Но не слишком ли правдоподобно. Либо Маша хорошая актриса, либо настолько заигралась, что сама поверила в свою роль.
– Дорогая, будь осторожней – Шепчет Таня, разминая Тасе плечи – «чтоб, улучшить кровообращение» – полагаю. – «Уф, обошлось, но почему, на душе так – паршиво? Пытаюсь оправдаться? Мог ведь сказать – но промолчал. Доказательств никаких. Маша, легко всё опровергнет – я окажусь в дураках. Но, нет, так нельзя. Сейчас встану и выскажу всё, что думаю»
Ага, как же! Если Катя использовала –«щенячьи глазки», то Маша – взгляд – «Медузы Горгоны».
Открытый, прямой. Словно сканер. Кажется, девочка видела – все ваши слабости, заставляя сомневаться в действиях и поступках. А ещё, её безграничная уверенность в себе – подкупала, а в купе с природной красотой, завораживала – как гипноз. Помните легенду о – «Герде и Кае» – где, в глаз попадает осколок, отражающий тьму в душе человека. Думаю, Глаза Маши – были именно таким зеркалом. И сейчас в нем, я видел – свое уродство.
– Алё уснул! – Улыбается Таня – проводя ладонью – возле моих глаз. – Давай, взбодрись – десерт пропустишь. Маша сама готовила. Желе – абрикос – все, как любишь – добавляет няня, придвигая ко мне тарелку со сладостями.
«Ужасно красивая, или – красивая и ужасная – какое из определений, точнее?» – думал я, машинально – заглатывая – полупрозрачное лакомство. Вкусно! Неужели сама приготовила? Ход прежних рассуждений – теряется во вкусовой эйфории. Смотрю на Машу, другими глазами. Какая же, она добрая. Вероятно, история с перцами – случайность. Что касается прошлого, как там у Достоевского – наказание за преступление. Взять хотя б историю с куклой. Маша ведь просила дать с ней поиграть. По-хорошему просила. А, я уперся – подарок папы и всё такое. Как результат предмет спора, лишился головы. Причем не просто так, а на импровизированной гильотине. Кто ж знал, что – Мария Антуанетта – в конце истории умирает. Разве, что няня...
Таня любила страшилки, но не про призраков и зомби. Изначально, она училась на историка, и чтобы не тратить время, читала сестре вместо сказок, отрывки своих конспектов. Вспомним любую небылицу: герои – торжествуют, злодеи гибнут – чахнут. А, теперь жизнь – всё наоборот! Золушка, остается золушкой, карлики – шутами. Принцесс травят, королевам рубят головы. И все это из года в год, из века в век. Привыкла ли Маша к жестокости и насилию посредством рассказов, или все явилось следствием её удивительно «холодного» разума? Девочка не была черствой. Она фанатично верила в свою правоту, думала, что поступает правильно – направляя, и, если, нужно наказывая объект своей «заботы».
Тася приходит в себя. Щечки порозовели, глаза блестят. Просит добавки? Настоящая – Рикки Тикки Тави! Подумаешь змея укусила! «Для моей мангусты, это пустяк» – думаю про себя, наблюдая за Машей. Ошеломлена? Нет, похоже была готова. Дежурная улыбка, кроткий взгляд. Может и впрямь не причём? Совсем запутался. А вот и мороженое. Неужели крем-брюле. Попробуем. По вкусу, сладкое, слегка вязкое, но ни кусочка льда. Чем-то напоминает молоко с пенкой, впрочем, Тасе похоже нравится. Вздыхаю, от десерта со столь красивым названием, я ожидал большего. А так – просто подгоревшие сливки, разве, что замороженные.
– Не нравится – интересуется Маша – заглядывая мне в глаза.
– Нет очень вкусно – отвечаю, хотя понимаю – ложь здесь не прокатит.
– Объеденье! – восторженно выкрикивает Тася. И Таня кивает с доброй улыбкой, накладывая ей еще.
«Мы так и будем сегодня лишь о еде говорить» – думаю про себя, ища тему для разговора.
Точно, новая постановка – чем не тема. Но пока я решаю, как начать разговор, меня опережает няня.
– Дети говорят у вас в классе новая пьеса ставится – слегка зевая, задает вопрос Таня, почему-то, сосредоточив взгляд на своей сестре.
– В вашей школе тоже – изумляется Тася.
– А вы разве, не в одном классе учитесь? – в свою очередь, удивляется няня.
– Маша откидывается на спинку стула обращая глаза к потолку. Тяжело вздохнуть ей не позволяет вежливость, а ответить прямо – гордость.
– Мы в разных школах – наконец признает она, но это не мешает нам быть подругами, ведь правда дорогая – спрашивает – с надеждой и Тася – уверенно кивает головой: хотя сложно понять, был ли это кивок, или попытка – слизать со стола, подтаявшее мороженое.
– Ничего не понимаю, разве драмкружок не в Семнадцатой, на Балтийской – удивляется Таня.
– Тася актриса, но не школьная, а от дома культуры. Протеже моей бабушки – не удержавшись вставляю я. Маша хмурится ещё больше, кидая в мою сторону взгляды-молнии.
– Поразительно. Теперь вспоминаю. Твое лицо… было – на афише! – едва, не выкрикивает Таня.
– Ну да, раньше она играла Дюймовочку, а сейчас у них новая пьеса – снова встреваю я, но опомнившись, инстинктивно – вжимаю голову в плечи. – Да, у них постановка – «Семеро ягнят» – кажется – равнодушно произносит Маша, одаряя меня взглядом Горгоны.
Это, та сказка про волка и козлят – пытается определить Таня, а при чем тут овцы? – удивляется она.
«Вот он мой звёздный час» – думаю про себя, наизусть цитируя заученный текст, а также перечисляя действующих лиц и исполнителей.
– Не похоже на детскую сказку – произносит Маша, прослушав сценарий.
– Ну, да соглашается Таня. – Все так близко и знакомо, и название крутится в голове – задумчиво добавляет она.
– Так это взрослая пьеса. Режиссёру не разрешили ставить Шекспира, тогда он придумал, как всё завуалировать: последнее слово Тася – произносит по слогам, очевидно не совсем понимая, его смысл.
– Брат убивает брата, принц оспаривает наследство, напоминает – «Гамлета» – но лишь сюжетной линией – чуть подумав, произносит Таня. – А этот, ваш сценарист неплох. Хотелось бы мне с ним познакомиться – добавляет она, очевидно представляя себе встречу с этаким, скрывающимся под маской – «Бернард Шоу».
– Так режиссёр, все и писал. Машинки не было, поэтому от руки под копирку. – Тася достает из кармана помятые листы, протягивая няне.
– Но Таню, похоже интересует, вовсе не творчество автора. «Текст мелкий, слегка корявый: женщина так не напишет» – сразу определяет она. «Писали, несомненно, быстро: стиль размашистый кое-где буквы сливаются в одну линию, заходя за поля. Знаки препинания ставились с такой силой, что перо прокалывало несколько слоев бумаги. Несомненно, автор текста, молод силен, а может даже, красив» – глаза няни загорелись. Несомненно, она уже слышала марш – Мендельсона.
– Приду обязательно, приду, ведь мне можно к вам на репетицию – Неожиданно отвечает Таня непонятно кому. То ли она мысленно разговаривает со своим кумиром то ли.
– Конечно приходите. Влад Сергеевич против не будет – слова няни, Тася воспринимает как вопрос к ней.
– Владимир – Владеющий миром – восторженно выдыхает, моя воспитательница. Интересно какого адониса, она представляет? Не хотелось бы портить всю картину, но лучше выяснить сразу пока Таня не погрузилась в грезы. «А то потом разочаруется, замкнется, уйдет в себя»
– «Для начала определимся, знаю ли я этого человека. А для этого нужно обусловить временные рамки. Обычно наша квартира служила чем-то вроде клуба для местной богемы. Но поскольку моя бабушка некоторое время отсутствовала, то режиссёра могли ей и не представить. Итак, начнём.
– И давно вы ставите спектакль – спрашиваю я стараясь не показать заинтересованности
– А нет, полгода – отвечает Тася.
«Что ж предположим парень приехал со своей пьесой, затем собрал труппу. Так одно выяснили, мы с ним, несомненно, встречались. Но что дальше? Деваться некуда нужно спросить, как он выглядит. Я уже приготовился задать вопрос, но тут, Тася тяжко вздохнув произнесла.
– Только боюсь ничего не выйдет Димка заболел, а на роль принца-ягненка никого. Да и текст сложный, за неделю его не выучить – хмуро добавила она.
– Я могу – произношу не подумав. Сейчас желание помочь подруге, затмевают – даже чувства к Алге. Мимолётно вспоминаю о ней чувствуя, как где-то там в руках – Мойр – сплетаются нити, создав новый узор судьбы.
«Человек орудие в руках богов» – говорили древние – но ему дается выбор; определить свой дальнейший путь; куда идти, где свернуть; плыть по течению, или против; кружить в водовороте,
или нырнуть в самый омут. Что же выбрал я? Репетиции начинаются рано, а меня ещё нужно представить, ввести в курс дела. Расследовать исчезновение Алге, при таком напряженном графике – не удастся. Случайная встреча мимолетная как сон. Сон в летнюю ночь. Как забавно звучит. Прямо как у – Шекспира. Итак, я поменял сказку, на суровые будни. И ничего нельзя изменить, уже ничего…
Глаза смыкаются сами собой. Устал. Фея, взмахивая прозрачными крылышками – оглядывается, на меня. Хочу бежать за ней, но вокруг лишь тьма, и я вязну во мраке, как в желе, что недавно ел. Наказание – за преступление, потеря – за награду. Такова жизнь. Увижу ли тебя моя возлюбленная? Мне, так отчаянно грустно. Хочется плакать. Нет, это сон! Но, тогда откуда пустота в сердце, комок в горле. Неужели снова грезы, о будущем. Да, эти бессвязные картины, как в калейдоскопе. Мне хочется выстроить их в ряд, чтоб понять, возможна ли наша встреча. Но, образ Алге кажется столь далеким… Сил не осталось: каждый сеанс, отнимают кучу энергии. Но уже теряя сознание, вижу мельком: море до горизонта, и силуэт – феи – танцующий над волнами…
Глава 5. Оборотная сторона медали.
Сплю, или нет? Верно, глаза открыты. Хрипловато пропел петух. Значит часов пять, шесть. Хотя от «Пирата», всего можно ожидать. Большой, черный, крылья как пламя. Он резко выделялся, среди инкубаторских куриц. Петухи, тоже имели место, но жили недолго. Пикники отца, быстро опустошали мясные запасы. Ряды представителей мужского пола редели, и «Пират»: так его прозвали за жуткий нрав и перекрытый бельмом, как повязкой – правый глаз – оставался единовластным владыкой куриного гарема. До трех лет, я воспринимал петуха, как большую птицу, но прочитав книгу – «Черная курица, или подземные жители» – Антония Погорельского – начал сомневаться, действительно ли это так. Больше всего меня интересовало, как петух получил свое увечье. Расследование началось с расспросов домочадцев. Мама на полном серьезе заявила, что к нам в курятник прокралась лиса, хотя бабушка намекнула, что это была – гостья моего отца. Я был в сомнении. По сути, в то время, дача принадлежала дедушке, ну, не мог отец привести любовницу. Была ли это, его младшая сестра Татьяна? Надо все выяснить наверняка. Но мои расспросы, итак, вызвали недоумение поэтому, я на время затаился, решив поговорить с самой тётей. Но где она живет? Отец похоже не в курсе, остается лишь поговорить с бабушкой Тоней. Напроситься в гости? Но, как это воспримут родители? Впрочем, поживем, увидим. В течение недели, я рано ложился спать, плотно завтракал – в общем копил энергию. И когда отец, собрался навестить мать, твердо заявил, что хочу ехать с ним. Пожалуй, главный шок испытала бабушка. Сватью она недолюбливала, считая ту необразованной крестьянкой. – Три класса, а может и тех нет, одним словом – швея. Да, и дети, от разных отцов… частенько в разговорах упоминала она, прекрасно зная, что болтливые кумушки не преминут донести её слова, до старшей дочери. Мама хмурилась, свекровь учила ее шить, готовить, вести хозяйство. Думаю, ей нравились уроки. Но, слова кумушек в конце концов, заставили ученицу обратить внимание на простоватую речь учителя. Хотела ли она помочь новой родственнице от чистого сердца, или случайно сделала замечание? Ссора разгорелась как пожар. Папа пытался уладить конфликт, но похоже ему тоже досталось. И все вроде бы былью поросло, однако по промелькнувшему страху в глазах мамы, я понял – ей очень не хочется никуда ехать. Однако и отпустить меня одного, она не могла. Спросите почему – «одного»? Ответ очевиден – из родных пенат отец, обычно –«возвращался на бровях». Сборы были недолги, ехать решили на поезде. Бабушка облачилась в свой лучший костюм с золотыми пуговицами, мама одела – модное серебристое платье, даже на папу напялили, накрахмаленную рубашку и жилет. Мы, что, на прием к королеве? – мельком подумал я, оглядывая свой дорогой наряд. Бежевая куртка, такие же шорты все импортное, прямиком из Польши. До вокзала добрались на такси, сразу пересели на поезд. Поехали. Июньское солнце весело выглянуло из облаков, и я поспешил вжаться в спинку сиденья. Жестко. Деревянная скамья словно вдавливается в тело пытаясь расплющить его. Зачем я вообще на это подписался. Уж лучше стоять чем сидеть. Пошатываясь, выхожу в тамбур. Прохладный сквознячок холодит кожу, вроде полегчало. О, нет курильщики, идут прямо сюда, хотя тут же надпись на русском и латинице. Стою, наблюдаю. Пальцы уже нащупали кнопку передатчика на стене. Для них это прихоть, а для меня… Покосились, но рисковать не стали, прошли мимо. Все верно, тамбур, не единственный, а разбираться с милицией себе дороже. М-да, а запах то никуда не ушел. Слегка сыроватый, бумажно-табачный. Желудок прямо наизнанку выворачивает. Подбираюсь вплотную к щели утыкаясь лбом в дверь. Холод металла приводит в чувство. Но надо отстраниться, если створки неожиданно раскроются, вывалюсь напрочь, а на такой скорости… Неожиданно вспоминаю историю, что рассказывала мама:
Как-то папа, провожал её домой, и вот он стоит в дверях левая нога все еще в поезде, правая уже на перроне. Задумался – напросится в гости, или же вернуться? И тут створки закрываются поезд тронулся… Что было дальше осталось тайной. То ли, кто-то заметил бедственное положение парня и дернул: стоп-кран, то ли мама успела добежать до машиниста…
Было ли это правдой, или страшилка на ночь? Позже я узнал, по правилам – поезд бы никогда не отправился, пока все двери не закрыты, однако из-за халатности ремонтных бригад, случались и такие вот казусные ситуации.
