Если «время дается в познании», то небытие (одновременности) в разуме ухваченном (постигнутом, достигутом, определенном) обнаруживается затем в душевном-духовном самостоянии как внутренняя пустота вместо (или «в месте»?) самого разумного со-стояния. Без этого разум и претендует на роль субстанциального бытия. А отсюда и cogito ergo sum. Притом, что гностическое и онтологическое отождествляются (сводятся), а не выводятся одно из другого в суждении и умозаключении.
Небытие выдается за бытие в рационализме. И это вполне допустимо для того, чтобы открыть возможности для активности субъекта в окружающем мире, в преобразовательной деятельности. Небытие вообще есть свобода «практического разума». Но за которую нужно расплачиваться (ретроспективой) душевно-духовной пустоты в бытии.
И познание «пробивается» (прошивается, прострачивается) через «бреши» (обратно к уровням) душевно-духовного бытия как изначального для человека в мире сем и в то же время в мире иного. Ну «понятно», что это состояние еще синкретическое. Нет еще мира сего и мира иного. Да и время еще не течет оттуда-сюда. Да собственно и времени-то еще нет, оно еще не началось пока. Есть лишь со-стояние про-странства.
«Небытие» — результат познания. Оно есть «пропавшая душа» и «блуждающий дух». Душа пропадает в субъекте познания, а дух блуждает между субъектами. Так что «образуется» внутренняя пустота и «возникают» внешние провалы.
Это, видимо, началось с Просвещения. С тех пор мир перевернулся и стоит на голове! И с тех пор мир описывается в субстанциальной круговерти пустых душ и судорогах, гримасах, кувырканиях, оборотничестве духа в идолах-кумирах вокруг торжествующего субъектного (властного, всем обладающего и распоряжающегося) разума. Люди в душах и в духе прислуживают Мировому разуму.
Спокойнее это выражается: «круговой безответственностью вокруг центра рацио».
Ну хорошо, хотя чего тут хорошего?! Но, а если допустить, что человек необходим миру именно в своем небытии, которое постигается разумом из времени оттуда-сюда как времени-необходимости достающей его до дна (опустошаемой или отсутствующей) души (как физиологии в психике), то что же тогда есть «свободное время»? Не обретением ли самой души оно оборачивается? Но для чего ею и нужно пожертвовать в промежутке достижений наравне с другими (а не в самурайском харакири в гордом одиночестве)? Т.е. «низкие истины» разума уже нас растворяют среди других в пирамидальности цивилизации. Мы заведомо не в себе, а в безличном равнодушии и даже не в боковом, дольнем мире, а на дне души должны найтись, ощутить себя и «проснутся» среди них в ничто как в ничейном состоянии — нирване. Чтобы отрешиться от «рационального ничто» как посредственного, технического, сподручного «нечто»?
Или небытие, утватываемое в разуме — это и есть родовое бытие как «проклятие бога». И это вполне допустимо в роде. А для обретения души надобно именно мое небытие, относительно которого я никак не могу обманутся, хотя относительно других это вполне бывает. Значит, вместо обманчивого небытия как «родового бытия» надобно подлинное небытие для рождения (моей) души?
Ну, а что если в (опытном) познании ухватывается время оттуда-сюда, но все-же при условии как отсюда-туда (в безусловной их одновременности)? Потому-то в нем тут же или затем технически время убивается? Хотя в бытовствовании оно все более приобретается по кажимости?
Следовательно, лишь свободное время и открывается (определяется) как оттуда-сюда не реакцией на него в использовании, следовании, а во вдохновении как подчинении ему отсюда-туда? И в нем тогда-то и испытывается сама необходимость человека миру, его превышающему!
Но время оттуда-сюда всегда уже расчитанно есть в нас эмпирически, рационально, а не душевно-духовно, а отсюда-туда еще не есть, хотя и бывает порой. Так что, свободное время как бы мешкает, отстает, да и сдерживается, а не опережает время, которым мы распоряжаемся, располагаем, тратим. В собственном смысле — не упреждает, не предупреждает оттуда-сюда, а ожидает.
Потому свободное время как освобожденное от одновременности, т.е. от пространства, и есть подлинное время, в котором человек находит и исполняет свое предназначение.
Оттуда-сюда и есть свободное время. Потому что, только так оно встречается отсюда-туда. Да и самого отсюда-туда нет как готовой установки для восприятия времени, а само пространство человека как его душа в своей широте из мира сего и встречает это время оттуда-сюда.
И душевно-духовно свободное время всегда есть оттуда-сюда в отсюда-туда. Само по себе оно и не течет оттуда-сюда, но душой улавливается как таковое. Если, конечно, она просвещена. Но и знания ее не порождают, и даже не будят, а ввергают в сон. Они-то и оказываются на дне души, если она пробудилась в свободном времени как сама свобода во времени, дух из времени.
Но все это требует мерного и соразмерного вникновения в само время в его раскладках с пространством. В ретроспективной утопичности свободное время изначально, но оно не может быть редуцировано ко времени пустому, времени вообще как абстрактному от пространства. Да, свободное время значимее чем время, в котором мы невольны. Да, собственно время всегда оборачивалось одновременностью, но мерно и в этом и заключается ритмичность времени как исторически, так и логически, как в филогенезе, так и в онтогенезе.
К тому же и темпоральность как ускорение-замедление во времени, от исхождения до нисхождения, от «апокалипсисов» до «эпох».
Но в хроно-топосе нет формальной логики, которая бы его содержательно исчерпывала. Пока человечество живо, время ведет в самом хроно-топосе.
Между временем и пространством нет противоречия, как нет и тождества, но всегда живое, жизненное, а по существу или возможно феноменологически душевно-духовное раз-личие… с ценностной тягой в сторону времени. Человеческое в человеке выразительно во времени из пространства. Но оно и пропадает в обратном отношении. Да и не бывает без этого, онтологически. Но преимущество времени безусловно-должное, эстетико-этическое, а не законное!
Вся метафизика человека впитывается его временным уделом. В котором он находит или не находит свое предназначение: быть из времени в пространстве. Но в этом же он стесняется и даже проклят в существовании, а потому временами его зовет само время к самому себе, из пространственной, состоявшейся, но как отпавшей или уже чуждой временности? Вообще требуется отрешение от мира сего, в котором он (кажется) состоялся уже.
Впрочем, это ведь и понятно в том смысле, что время в своей необратимости зовет из обращенности как временной пространности или простраций? От конечных истин в этом мире к недостижимой красоте и неисполнимому добру. Время обратимо по существу человека в истине, но не обратимо в том, что превышает его в самом истечении времени оттуда-сюда и чему можно лишь поклоняться..? Хотя..?
Может быть, потому что невозможно ответить за грех рождения — появления в этом мире? Никакое творчество не перекроет выпадения оттуда-сюда как уже осуществившуюся необходимость? Потому что время — это уже принесенная во имя высшего жертвенность низшего? Отпавшему не подняться?
...!?
… Отсебятина. Сон на 25.10.2019. Где-то у входа в кафе собачка вокруг бегает. Я ее достаю обувью по морде, а она взлаивает: «а?ша жо?», «а?ша жо?»! Не обо мне ли с отсутствием денег, бедняга?!
… Другой сон. Идет разбирательство после конференции, посвященной значимой дате или политическому событию. Инструктор из обкома партии придирается, в том числе ко мне. Относительно доклада и статьи: «к чему эти ссылки поэтические? Откуда они, приведите полностью!» — Я: «Они ситуативно уместны, корректны». И расписался об этом в сборнике. Надо было заявить, что цензура теперь отменена. Хотя может быть, это сон о том, что цензорство, т.е. контрольный пригляд сохраняется и не все позволено писать по воле!
11. Время находит-ся в душе
Хотя в этих раскладках ценностей (см. выше) на истину, добро и красоту спасения не найти. Все они как лики культуры могут быть и возвышены (в почитании) и принижены (в употреблении). Бывают не только «низкие истины», но и «насилуемая красота», да и «добро под ногами». Может быть, конечно, в этом треугольнике истина посредине как «столп», а стороны — в красоте и добре? Что, кстати, можно представить и в феминистском подходе. Да и такая плоскостность в обыденности присутствует. Но это лишь вариант или эпифеномен обращенного времени — в «хроно=топосе». Уплощенный треугольник. И в выправлении его в обратном порядке через истину посредине «спасения» вряд ли можно ожидать, в смысле «бытия из небытия» человека?
Да, но время-то зовет из познанного как небытия — ступенчатого вниз (до ничто) и размерного вверх, вдаль и вокруг. В самой этой пространственной жизни нужно быть трезво-мыслящим, не сходить с ума, а выдерживать сей мир в нем, хотя бы в «любви к дальним и призракам», там-то в них и вращается в одновременности со мной время оттуда-сюда. По мировым часам нужно проснуться, по общечеловеческому «головокружению».
Притом, что познание всегда осуществляется вниз по готовому стволу душевно-духовного бытия человека. Оно вскрывает свою возможность в уже наличествуюшем душевно-духовном самостоянии, которое раскрывается как со-стояние открытости перед и под вечностью. Уже встретившийся с вечностью во времени человек допускает и впускает в себе познание. Поднимается в муках, опускается мгновенно, стремглав, в падении. Вот он где подлинный опыт! Может так и раскрывается ракурс интуиции? По А. Бергсону? При утере времени как оттуда-сюда? Как рацио-чувственности?
Да, но ведь из познания происходит не возвращение к «исходному себя превышению» как уже состоявшемуся, так сказать «пред-бывшему» душевно-духовному самостоянию, тогда оно и не есть то что свыше человеку данное и отпущенное в познании? То что свыше необратимо? И если оно открывается из познанного как небытия, то открывается только так и впервые в душевно-духовном бытии? И вообще как бытие из небытия?
Или в познании просекается, а не «последуется» душевно-духовное бытие и не стволу самостояния следуется, а он подвергается именно расщеплению. Поэтому по познанному как посредственному в нужде и по должному, влекомо и призывно возводится не новая, высотная «многоэтажка», а рождается новое время. Собственно это и есть духовное воз-рождение на месте если не руин, то теперешних, цивилизационных достижений. Этого топоса из неисчерпаемых высот во времени у вечности.
Самопознание в топосе оборачивается не самообращением, а самоотдачей души в хроносе против духа в топосе. Т.е. происходит выворачивание оборачиваемого, времени в пространстве — на пространство «из» и «во» времени (об этом уже отмечалось выше). Но не познание ли само к этому подталкивает, вынуждает, не укладываясь, не исчерпываясь, не успокаиваясь в небытии?
Да, это и есть интуиция, т.е. рацио-чувственность. У нее есть ключ истины, поворотом которого познание открывается на душевно-духовный мир человека, в котором он находит себя как превышающим из мира сего.
Вроде бы так, но все же познание не может вывести человека из небытия. Пример тому математика плюс математизация всех наук, к тому же нынешняя цифровизация всего и вся в сем мире. Т.е. познание (даже в самопознании) не оборачивается самоотдачей души. Да, «ключ истины» может быть в рацио-чувственности, но самый поворот его есть отворот от познания и возвращение в «дом бытия». Не блудного сына, а исстрадавшейся, изжеванной и даже пожертвованной в познании духу топоса души Человека из времени.
Не отдав душу в познании, не найдешь — из чего ты есть в мире сем? Отвернувшись от себя очередным пространственным духом в познании, душа опустошается и востребовается время, чтобы ее наполнить свыше вместо встречаемых, пресыщенных и мелькаюших душ во множестве обликов, где нет ни меня, ни других как таковых. Отсюда и скука как тоска по со-держанию, когда места себе не находится в мире сем, именно душа (романтична) и зовет ко времени, теряясь в пространстве. Да, она и теряется, чтобы позвать. Точнее, топически отдается, чтобы найтись в хроносе.
Но это уже не обратная рефлексия от познания, да и не отступление вспять в топосе, а взлет на крыльях надежд (см. выше). Не человек находит время в душе, а время находит-ся («себя») в человеке как душе.
Душа и есть надобность человека миру его превышающему в вертикали сообщения оттуда-сюда во времени. В христианстве — это «бог-отец». Он отпустил от себя «сына» в мир, чтобы взять на себя вину за дела мирские и возвратился к нему в спасении как свободе…
…!?
«Живется... копается»...Что там искать в потустороннем мире! Жизнь здесь и теперь не есть ли со-знание того, что вот тут есть ты, откуда-то оттуда. А почему? — Вопроса не возникает. Есть и баста! «Быть» и спрашивать «почему ты есть?» — несовместимые вещи. Так не бывает, но так и живется (наверное)! Одним словом, «быть» и «знать» невозможно одновременно. «Есть» потому что не знаешь, «знаешь» потому что не есть.
… Поэтому-то истории философии не существует. Проговоренная цепочка «философий» — это натянутая веревка. В ней замирают миры самооткровений по векам, а точнее по эпохам. И знать историю философии — значит прикасатся к душам тех, кто тебя теперь волнует. Вот, наверное, мечта Н. Федорова и заключалась в чем, а не физиологическое оживление предков! Актуально то, что было выходом во-вне, откровением до истерзания себя! Насколько это удалось — вот вопрос! Но и без претензий, конечно, чего ты накопал или наворочил? Нет, погоди ужо, давай попробуем дальше покопатся в себе, чтобы стыдно не было перед другими и собой! Да, но вот куда копается и куда нужно копать — никогда не бывает известно!
12. Отворот времени в доставании души
(Но, см. выше). «Течет» или «сваливается», «падает-выпадает» время? Притом неожиданно как событие? По-чему мы о нем и знаем, а не по унылой повседневности, в скукоте преходящего? Вообще время не замечается без того, чтобы оно не «сваливалось» на нас? И только в таком случае оно «течет оттуда-сюда», если вообще можно говорить о «течении» каком-то? Но если так, то выпадающее время говорит о том, что время не всегда есть, оно вообще тогда событийно?
Нет, оно всегда есть в своем истечении оттуда-сюда и спокойно укладывается повседневностью в себе как кругу забот «о хлебе насущном» без каких-то особенных событий, так что оттуда-сюда рассудочно (без рефлексии) или по здравому смыслу (само собой) переводится полностью на существование (подразумеваясь) в мире сем в режиме ли сменяющихся отсюда-туда состояний в пространстве или в самом линейно-текущем времени. Проблемы здесь как бы и нет или она погашена и находится втуне. Да и дух с душой уравнены в безразличии.
Время сваливается событийно в познании как его обрыв-отрыв с потрясениями в душе. Это видимо можно представить как «местный апокалипсис». Он-то и неожидаем и случается всегда впервые и неповторимо. А происходит это в «покушении познания» на время, когда отсюда-туда в своей сериальности выходит из мерной уложенности во времени (временах) оттуда-сюда. И тут вероятно даже не превышение «обратного течения времени» происходит
Небытие выдается за бытие в рационализме. И это вполне допустимо для того, чтобы открыть возможности для активности субъекта в окружающем мире, в преобразовательной деятельности. Небытие вообще есть свобода «практического разума». Но за которую нужно расплачиваться (ретроспективой) душевно-духовной пустоты в бытии.
И познание «пробивается» (прошивается, прострачивается) через «бреши» (обратно к уровням) душевно-духовного бытия как изначального для человека в мире сем и в то же время в мире иного. Ну «понятно», что это состояние еще синкретическое. Нет еще мира сего и мира иного. Да и время еще не течет оттуда-сюда. Да собственно и времени-то еще нет, оно еще не началось пока. Есть лишь со-стояние про-странства.
«Небытие» — результат познания. Оно есть «пропавшая душа» и «блуждающий дух». Душа пропадает в субъекте познания, а дух блуждает между субъектами. Так что «образуется» внутренняя пустота и «возникают» внешние провалы.
Это, видимо, началось с Просвещения. С тех пор мир перевернулся и стоит на голове! И с тех пор мир описывается в субстанциальной круговерти пустых душ и судорогах, гримасах, кувырканиях, оборотничестве духа в идолах-кумирах вокруг торжествующего субъектного (властного, всем обладающего и распоряжающегося) разума. Люди в душах и в духе прислуживают Мировому разуму.
Спокойнее это выражается: «круговой безответственностью вокруг центра рацио».
Ну хорошо, хотя чего тут хорошего?! Но, а если допустить, что человек необходим миру именно в своем небытии, которое постигается разумом из времени оттуда-сюда как времени-необходимости достающей его до дна (опустошаемой или отсутствующей) души (как физиологии в психике), то что же тогда есть «свободное время»? Не обретением ли самой души оно оборачивается? Но для чего ею и нужно пожертвовать в промежутке достижений наравне с другими (а не в самурайском харакири в гордом одиночестве)? Т.е. «низкие истины» разума уже нас растворяют среди других в пирамидальности цивилизации. Мы заведомо не в себе, а в безличном равнодушии и даже не в боковом, дольнем мире, а на дне души должны найтись, ощутить себя и «проснутся» среди них в ничто как в ничейном состоянии — нирване. Чтобы отрешиться от «рационального ничто» как посредственного, технического, сподручного «нечто»?
Или небытие, утватываемое в разуме — это и есть родовое бытие как «проклятие бога». И это вполне допустимо в роде. А для обретения души надобно именно мое небытие, относительно которого я никак не могу обманутся, хотя относительно других это вполне бывает. Значит, вместо обманчивого небытия как «родового бытия» надобно подлинное небытие для рождения (моей) души?
Ну, а что если в (опытном) познании ухватывается время оттуда-сюда, но все-же при условии как отсюда-туда (в безусловной их одновременности)? Потому-то в нем тут же или затем технически время убивается? Хотя в бытовствовании оно все более приобретается по кажимости?
Следовательно, лишь свободное время и открывается (определяется) как оттуда-сюда не реакцией на него в использовании, следовании, а во вдохновении как подчинении ему отсюда-туда? И в нем тогда-то и испытывается сама необходимость человека миру, его превышающему!
Но время оттуда-сюда всегда уже расчитанно есть в нас эмпирически, рационально, а не душевно-духовно, а отсюда-туда еще не есть, хотя и бывает порой. Так что, свободное время как бы мешкает, отстает, да и сдерживается, а не опережает время, которым мы распоряжаемся, располагаем, тратим. В собственном смысле — не упреждает, не предупреждает оттуда-сюда, а ожидает.
Потому свободное время как освобожденное от одновременности, т.е. от пространства, и есть подлинное время, в котором человек находит и исполняет свое предназначение.
Оттуда-сюда и есть свободное время. Потому что, только так оно встречается отсюда-туда. Да и самого отсюда-туда нет как готовой установки для восприятия времени, а само пространство человека как его душа в своей широте из мира сего и встречает это время оттуда-сюда.
И душевно-духовно свободное время всегда есть оттуда-сюда в отсюда-туда. Само по себе оно и не течет оттуда-сюда, но душой улавливается как таковое. Если, конечно, она просвещена. Но и знания ее не порождают, и даже не будят, а ввергают в сон. Они-то и оказываются на дне души, если она пробудилась в свободном времени как сама свобода во времени, дух из времени.
Но все это требует мерного и соразмерного вникновения в само время в его раскладках с пространством. В ретроспективной утопичности свободное время изначально, но оно не может быть редуцировано ко времени пустому, времени вообще как абстрактному от пространства. Да, свободное время значимее чем время, в котором мы невольны. Да, собственно время всегда оборачивалось одновременностью, но мерно и в этом и заключается ритмичность времени как исторически, так и логически, как в филогенезе, так и в онтогенезе.
К тому же и темпоральность как ускорение-замедление во времени, от исхождения до нисхождения, от «апокалипсисов» до «эпох».
Но в хроно-топосе нет формальной логики, которая бы его содержательно исчерпывала. Пока человечество живо, время ведет в самом хроно-топосе.
Между временем и пространством нет противоречия, как нет и тождества, но всегда живое, жизненное, а по существу или возможно феноменологически душевно-духовное раз-личие… с ценностной тягой в сторону времени. Человеческое в человеке выразительно во времени из пространства. Но оно и пропадает в обратном отношении. Да и не бывает без этого, онтологически. Но преимущество времени безусловно-должное, эстетико-этическое, а не законное!
Вся метафизика человека впитывается его временным уделом. В котором он находит или не находит свое предназначение: быть из времени в пространстве. Но в этом же он стесняется и даже проклят в существовании, а потому временами его зовет само время к самому себе, из пространственной, состоявшейся, но как отпавшей или уже чуждой временности? Вообще требуется отрешение от мира сего, в котором он (кажется) состоялся уже.
Впрочем, это ведь и понятно в том смысле, что время в своей необратимости зовет из обращенности как временной пространности или простраций? От конечных истин в этом мире к недостижимой красоте и неисполнимому добру. Время обратимо по существу человека в истине, но не обратимо в том, что превышает его в самом истечении времени оттуда-сюда и чему можно лишь поклоняться..? Хотя..?
Может быть, потому что невозможно ответить за грех рождения — появления в этом мире? Никакое творчество не перекроет выпадения оттуда-сюда как уже осуществившуюся необходимость? Потому что время — это уже принесенная во имя высшего жертвенность низшего? Отпавшему не подняться?
...!?
… Отсебятина. Сон на 25.10.2019. Где-то у входа в кафе собачка вокруг бегает. Я ее достаю обувью по морде, а она взлаивает: «а?ша жо?», «а?ша жо?»! Не обо мне ли с отсутствием денег, бедняга?!
… Другой сон. Идет разбирательство после конференции, посвященной значимой дате или политическому событию. Инструктор из обкома партии придирается, в том числе ко мне. Относительно доклада и статьи: «к чему эти ссылки поэтические? Откуда они, приведите полностью!» — Я: «Они ситуативно уместны, корректны». И расписался об этом в сборнике. Надо было заявить, что цензура теперь отменена. Хотя может быть, это сон о том, что цензорство, т.е. контрольный пригляд сохраняется и не все позволено писать по воле!
11. Время находит-ся в душе
Хотя в этих раскладках ценностей (см. выше) на истину, добро и красоту спасения не найти. Все они как лики культуры могут быть и возвышены (в почитании) и принижены (в употреблении). Бывают не только «низкие истины», но и «насилуемая красота», да и «добро под ногами». Может быть, конечно, в этом треугольнике истина посредине как «столп», а стороны — в красоте и добре? Что, кстати, можно представить и в феминистском подходе. Да и такая плоскостность в обыденности присутствует. Но это лишь вариант или эпифеномен обращенного времени — в «хроно=топосе». Уплощенный треугольник. И в выправлении его в обратном порядке через истину посредине «спасения» вряд ли можно ожидать, в смысле «бытия из небытия» человека?
Да, но время-то зовет из познанного как небытия — ступенчатого вниз (до ничто) и размерного вверх, вдаль и вокруг. В самой этой пространственной жизни нужно быть трезво-мыслящим, не сходить с ума, а выдерживать сей мир в нем, хотя бы в «любви к дальним и призракам», там-то в них и вращается в одновременности со мной время оттуда-сюда. По мировым часам нужно проснуться, по общечеловеческому «головокружению».
Притом, что познание всегда осуществляется вниз по готовому стволу душевно-духовного бытия человека. Оно вскрывает свою возможность в уже наличествуюшем душевно-духовном самостоянии, которое раскрывается как со-стояние открытости перед и под вечностью. Уже встретившийся с вечностью во времени человек допускает и впускает в себе познание. Поднимается в муках, опускается мгновенно, стремглав, в падении. Вот он где подлинный опыт! Может так и раскрывается ракурс интуиции? По А. Бергсону? При утере времени как оттуда-сюда? Как рацио-чувственности?
Да, но ведь из познания происходит не возвращение к «исходному себя превышению» как уже состоявшемуся, так сказать «пред-бывшему» душевно-духовному самостоянию, тогда оно и не есть то что свыше человеку данное и отпущенное в познании? То что свыше необратимо? И если оно открывается из познанного как небытия, то открывается только так и впервые в душевно-духовном бытии? И вообще как бытие из небытия?
Или в познании просекается, а не «последуется» душевно-духовное бытие и не стволу самостояния следуется, а он подвергается именно расщеплению. Поэтому по познанному как посредственному в нужде и по должному, влекомо и призывно возводится не новая, высотная «многоэтажка», а рождается новое время. Собственно это и есть духовное воз-рождение на месте если не руин, то теперешних, цивилизационных достижений. Этого топоса из неисчерпаемых высот во времени у вечности.
Самопознание в топосе оборачивается не самообращением, а самоотдачей души в хроносе против духа в топосе. Т.е. происходит выворачивание оборачиваемого, времени в пространстве — на пространство «из» и «во» времени (об этом уже отмечалось выше). Но не познание ли само к этому подталкивает, вынуждает, не укладываясь, не исчерпываясь, не успокаиваясь в небытии?
Да, это и есть интуиция, т.е. рацио-чувственность. У нее есть ключ истины, поворотом которого познание открывается на душевно-духовный мир человека, в котором он находит себя как превышающим из мира сего.
Вроде бы так, но все же познание не может вывести человека из небытия. Пример тому математика плюс математизация всех наук, к тому же нынешняя цифровизация всего и вся в сем мире. Т.е. познание (даже в самопознании) не оборачивается самоотдачей души. Да, «ключ истины» может быть в рацио-чувственности, но самый поворот его есть отворот от познания и возвращение в «дом бытия». Не блудного сына, а исстрадавшейся, изжеванной и даже пожертвованной в познании духу топоса души Человека из времени.
Не отдав душу в познании, не найдешь — из чего ты есть в мире сем? Отвернувшись от себя очередным пространственным духом в познании, душа опустошается и востребовается время, чтобы ее наполнить свыше вместо встречаемых, пресыщенных и мелькаюших душ во множестве обликов, где нет ни меня, ни других как таковых. Отсюда и скука как тоска по со-держанию, когда места себе не находится в мире сем, именно душа (романтична) и зовет ко времени, теряясь в пространстве. Да, она и теряется, чтобы позвать. Точнее, топически отдается, чтобы найтись в хроносе.
Но это уже не обратная рефлексия от познания, да и не отступление вспять в топосе, а взлет на крыльях надежд (см. выше). Не человек находит время в душе, а время находит-ся («себя») в человеке как душе.
Душа и есть надобность человека миру его превышающему в вертикали сообщения оттуда-сюда во времени. В христианстве — это «бог-отец». Он отпустил от себя «сына» в мир, чтобы взять на себя вину за дела мирские и возвратился к нему в спасении как свободе…
…!?
«Живется... копается»...Что там искать в потустороннем мире! Жизнь здесь и теперь не есть ли со-знание того, что вот тут есть ты, откуда-то оттуда. А почему? — Вопроса не возникает. Есть и баста! «Быть» и спрашивать «почему ты есть?» — несовместимые вещи. Так не бывает, но так и живется (наверное)! Одним словом, «быть» и «знать» невозможно одновременно. «Есть» потому что не знаешь, «знаешь» потому что не есть.
… Поэтому-то истории философии не существует. Проговоренная цепочка «философий» — это натянутая веревка. В ней замирают миры самооткровений по векам, а точнее по эпохам. И знать историю философии — значит прикасатся к душам тех, кто тебя теперь волнует. Вот, наверное, мечта Н. Федорова и заключалась в чем, а не физиологическое оживление предков! Актуально то, что было выходом во-вне, откровением до истерзания себя! Насколько это удалось — вот вопрос! Но и без претензий, конечно, чего ты накопал или наворочил? Нет, погоди ужо, давай попробуем дальше покопатся в себе, чтобы стыдно не было перед другими и собой! Да, но вот куда копается и куда нужно копать — никогда не бывает известно!
12. Отворот времени в доставании души
(Но, см. выше). «Течет» или «сваливается», «падает-выпадает» время? Притом неожиданно как событие? По-чему мы о нем и знаем, а не по унылой повседневности, в скукоте преходящего? Вообще время не замечается без того, чтобы оно не «сваливалось» на нас? И только в таком случае оно «течет оттуда-сюда», если вообще можно говорить о «течении» каком-то? Но если так, то выпадающее время говорит о том, что время не всегда есть, оно вообще тогда событийно?
Нет, оно всегда есть в своем истечении оттуда-сюда и спокойно укладывается повседневностью в себе как кругу забот «о хлебе насущном» без каких-то особенных событий, так что оттуда-сюда рассудочно (без рефлексии) или по здравому смыслу (само собой) переводится полностью на существование (подразумеваясь) в мире сем в режиме ли сменяющихся отсюда-туда состояний в пространстве или в самом линейно-текущем времени. Проблемы здесь как бы и нет или она погашена и находится втуне. Да и дух с душой уравнены в безразличии.
Время сваливается событийно в познании как его обрыв-отрыв с потрясениями в душе. Это видимо можно представить как «местный апокалипсис». Он-то и неожидаем и случается всегда впервые и неповторимо. А происходит это в «покушении познания» на время, когда отсюда-туда в своей сериальности выходит из мерной уложенности во времени (временах) оттуда-сюда. И тут вероятно даже не превышение «обратного течения времени» происходит
